На берегах великой русской реки Волги стоит не очень великий, но всё же город – С. Ничем он не примечателен. Такой же серый и вымирающий, как и большинство городов нашей родины. На окраине города С., среди леса и холмов стоит комплекс зданий, представляющих собой психиатрическую лечебницу. Построены они были более ста лет назад и с тех пор особо не ремонтировались. Так и стоят ветхие как пациенты, коротающие в них свои дни. Это разруха объединяет постройки и местную публику. В клинике много отделений, но нас интересует №14. Это наркологическое отделение. Лечатся там правда, в основном, алкоголики. Курс проходят недели за две. За это время им ставят системы по выведению этанола, а иногда и метанола, из организма, делают снотворные и витаминные укольчики, дают таблеточки. В общем, как и везде. В этом учреждении закрытого типа и оказался пациент Дмитрий К. пасмурной осенью 202… года. До того как он очутился в стенах заведения, в течение трёх недель употреблял вино-водочную продукцию, не мог остановиться и решил привести себя в порядок, обратившись к специалистам, пока ещё не поздно было сделать остановку. Пройдя несложную, но ввиду состояния Дмитрия тяжёлую процедуру оформления в клинику, пациент отправился в палаты для прохождения курса излечения. Чувствовал он себя из рук вон плохо, на грани жизни и смерти, но за жизнь цеплялся. Дмитрия определили во вторую палату, на кровати которой он и стал дожидаться помощи. Через непродолжительное время его навестил добрый доктор, сыгравший огромную роль в выведении Дмитрия из тяжёлого состояния делирия. Но произошло это не сразу, спустя пару недель, о которых и пойдёт речь. Доктора звали В.Н. Он был молод, но опытен в вопросах выведения из алкогольной интоксикации. За время своей врачебной практики он повидал великое множество подобных Дмитрию пациентов, поэтому осмотрев вновь прибывшего, оперативно назначил курс лечения. Первый день в клинике Дмитрий провёл лежа на кушетке, смотря на дверь напротив него с надписью «Процедурный кабинет». Первый день – он трудный самый. Тут надо сказать несколько слов об устройстве клиники. Отделение №14 представляет собой старое, о чём уже упоминалось, обшарпанное двухэтажное здание. Чтобы попасть внутрь, надо подняться на второй этаж. Там за решётчатой дверью и находятся пациенты. От лестницы направо ведёт ещё одна дверь. Это в ординаторскую. Там, с понедельника по пятницу, находятся врачи. Из ординаторской есть выход в отделение. Так врачи могут совершать обходы, проверять самочувствие пациентов. Последние же осуществляют заход и выход через дверь с решёткой. Повернув с лестничного прохода налево, попадёшь на кухню. Там находится раздатчица, которая через окошко выдаёт еду пациентам в столовой. Само отделение выглядит следующим образом:направо от входа помещение коридорного типа. С правой стороны коридора палаты, которые не имеют дверей. Дверь есть только в палате интенсивной терапии (ПИТ) для тяжёлых пациентов. К описанию ПИТа ещё вернёмся.  По левую руку от коридора находится как раз ПИТ, процедурный кабинет, где по вечерам раздают таблетки и делают уколы; и ряд других дверей, представляющих собой шкафы с одеждой (всех прибывших переодевают и не у всех есть своя сменная одежда), врачебные комнаты, где можно измерить давление, хранить сотовые телефоны (их на ночь забирают медсёстры), бритвы (также после употребления подлежат обязательной сдаче), таблетки от сопутствующих заболеваний и т.д. Всего палат шесть. В каждой до восьми человек, но не всегда они заполнены. Последние две палаты держат под состоятельных пациентов и народу там один-два человека. Если от входной двери, когда уже прошёл в отделение, повернуть налево, то можно попасть в столовую, к месту дислокации медсестёр, где они трапезничают и в душевую (её открывают после семи утра ненадолго, а также после ужина часа на два). Прямо от входной двери туалет. Там три кабинки без дверей по типу «очка». Есть кран с холодной водой, в котором умываются те, кто не успел с утра в душевой, в которой есть горячая вода в кранах. Также в туалете происходит перекур, а поскольку курят почти 100%, находящихся на излечении, то перекур перманентен. Другими словами, обыденной является картина, когда кто-то сидит на очке в дальней кабинке, другой мочится в одной из двух оставшихся, а человека три – на перекуре. Все они имеют прекрасную возможность наблюдать друг за другом. Двери в кабинки не ставят видимо специально для сплочения пациентов, устранения психологических барьеров, создания здорового микроклимата. Так выглядит четырнадцатое отделение. Под ним, на первом этаже, находится шестое отделение. Там томятся люди с задержкой умственного развития. За время нахождения Дмитрия К. в клинике, один из постояльцев «шестёрки» умер и с утра оттуда звонили, просили прислать кого-либо отвезти труп в местный морг. Поскольку находящиеся в шестом отделе не совсем адекватно воспринимают окружающую действительность, отношение к ним соответствующее. Их почти не лечат, еду дают в тазиках, где всё вперемешку: и первое, и второе, и третье. Там они просто доживают свой срок. Контактов между обитателями обоих отделений нет. Вообще выходить на улицу, например чтобы принести еду на завтрак, обед или ужин на коллектив, могут только те пациенты, которые пользуются расположением медперсонала. Таких немного. Остальным выход запрещён. Хорошо зарекомендовавшие себя три раза в день спускаются в столовую и в вёдрах приносят еду. Завтрак в клинике обычно начинается часов в девять. Дают кашу: манную, пшённую. Также выдают напиток. Чаще всего его называют чаем, но с чаем он не имеет вообще ничего общего. На вкус местный чай как компот, только мерзопакостный. Реже дают какао. Ну это ещё более-менее похоже на какао. Могут выдать кисель, яблочный сок но это редко. Кисель так себе, сок отвратителен. Наверное его добавляют в чай. По крайней мере чай отдаёт чем-то приторным как вышеупомянутый сок. На обед суп. Бывает гороховый (самый вкусный), рыбный (тоже ничего), со сметаной (это сообщают сотрудники, подающие тарелки с харчами). На второе часто капуста как бы с сосисками, перемолотыми так мелко, что их не видно и не чувствуются они во вкусе. Из мясного только рыба минтай. Её частенько дают на ужин. Она очень сухая. Местные корифеи, которые лежат здесь не первый десяток раз, а бывает, что и десяток лет (об одном из них будет упомянуто чуть позже) рыбу не едят, мотивируя тем, что хранится она не в холодильнике. По этой причине можно попросить добавки. Хуже для желудка не будет. От такой еды, приготовляемой в не лучших санитарных условиях, с желудком редко бывает всё в порядке. Обычно первые три дня запор, потом понос. Также на ужин к рыбе в качестве гарнира дают кашу. Ну и как без фирменного чая? Он в меню тоже присутствует. Вообще все постояльцы ждут еды, поскольку заняться особо нечем. А когда ешь, время течёт незаметно. Коротают время за сидением в коридоре на кушетке, прогулками по коридору. Есть, так называемые, ходуны. Они могут часами ходить взад-вперёд как отрешённые. Один из ходунов мужчина лет сорока пяти был военным моряком. В одном из рейсов у него скакануло внутричерепное давление. Команда срочно доставила его на берег, провели операцию по трепанации черепа, сумели спасти жизнь, но череп с правой стороны вогнулся внутрь. Впадина диаметром с чайное блюдце никак не отразилась на умственных способностях этого несчастного. После случившегося он работал на железной дороге, а потом его мама сдала на вечное хранение в клинику, где он прибывает и по сей день. Она передаёт ему сигареты, но забирать домой не спешит. Второй ходун вообще в клинике более десяти лет. Он немного тронулся умом, его заботливые родственники оформили опеку, заполучили доступ к недвижимости и сдали на попечение в клинику. Теперь у пациента каждый день – день сурка. Сигареты родня также передаёт. У В., а именно так его и зовут, своё специальное меню, в котором присутствует даже мясо, недоступное для других обитателей заведения. К примеру В. не хочет есть то, что дают на обед. Ему приносят макароны с котлетой. Такие блюда являются предметом зависти остальных пациентов. Их меню урезано. Коротание дней в подобном режиме не прошло для В. бесследно. Он крайне неразговорчив. Лишь пару раз в день, а то и реже, может произнести какую-то фразу. Она всегда адресована кому-либо и повод для её воспроизведения должен быть очень серьёзным.

В первый день нахождения в клинике Дмитрию К. не ставили системы. Так он и лежал на кровати, глядя на надпись двери напротив: «Процедурный кабинет». На второй день ему стало получше, он смог подниматься для небольших вылазок в коридор. Со второго дня начались и системы. Каждая представляла собой два пакетика с восстанавливающими жидкостями, вливаемыми через вену в организм Дмитрия. В одном был бесцветный раствор, содержащий янтарную кислоту для выведения токсинов, во втором – жёлтый раствор с калием, магнием, которые активно вымываются алкоголем. Эти вещества предстояло восстановить. Также жёлтый раствор был полезен для восстановления когнитивных способностей потрёпанного организма Дмитрия. Если в первый день он ничего не ел, только пил чай из пакетиков, принесённых с собой, то начиная со второго уже начал принимать местную пищу. Человек он был довольно разбалованный, привыкший к вкусной еде, поэтому поглощение больничной еды давалось Дмитрию с трудом. Но выбора не было. Приходилось есть то, что есть. В палате Дмитрия лежало всего три человека, уже готовившихся к выписке. Лечащий врач В.Н. спрашивал про самочувствие, корректировал курс лечения. На третий день Дмитрий смог даже искупаться в душе, смыть вредоносные выделения алкоголя. Ни с кем особо он не общался. Распорядок дня не выделялся разнообразием:  кровать, приём пищи, прогулки по коридору. Вечером третьего дня, приняв таблетку «чтоб не трясло» как говорили медсёстры, сделав снотворный укол, Дмитрий лёг спать, но никак не засыпалось. Было около десяти часов вечера, хотя все остальные в палате уже спали. Это можно было понять по дикому храпу. Храп разносился со всех уголков палаты как звук в системе «Dolby Surround». Он страшно мешал заснуть Дмитрию. Тут он услышал как медперсонал, врачи уже давно разошлись по домам, включил громко телевизор, висевший у входа в столовую. Медсёстры громко разговаривали, хлопали дверями, что ещё больше осложняло задачу заснуть. Дмитрий вышел из палаты и направился в сторону сестринской. Он увидел медсестру у телевизора и решил сказать ей, что не нужно громко себя вести, пациенты уже спят. В ответ медсестра ответила, что у Дмитрия началась белая горячка, никакой телевизор не работает и дверями никто не хлопает и что его необходимо привязать к кровати, поскольку он представляет опасность для себя и окружающих. Воспользовавшись замешательством и не лучшим состоянием Дмитрия, медсестра отвела его в первую палату, где привязала каждую руку и ногу к кровати. После вернувшись со шприцом, вколола в ногу какую-то субстанцию. Дмитрий решил, что это снотворное. Он ещё не знал, что его вояж в царство бессознательного длиною в двое суток только начинается. За это время сменилось множество сновидений, хотя сновидениями это напрямую не назовёшь, ведь находился Дмитрий в полубредовом состоянии, периодически приходя в себя. Добрая медсестра подкалывала его какими-то препаратами, от которых образы становились ярче и ужаснее. Первое о чём подумал Дмитрий было не дать себе заснуть, ведь со спящим под лекарствами человеком можно сделать что угодно и он не окажет сопротивления. На словах это было сделать легче чем на деле. Медсестра периодически подходила проверить не возымело ли лекарство своё действие. Вскоре Дмитрий действительно почувствовал, что проваливается в бредовый сон. Он заметил, что справа от него лежит точно также привязанный человек. Дмитрий спросил сколько тот так лежит. Ответ поразил Дмитрия. Оказалось несчастного привязали месяц назад. Сейчас, спустя время, Дмитрий понимает, что это было воздействие лекарства. Месяц так не пролежишь. Дмитрий что есть сил пытался развязать бинты, под которыми плотно его руки и ноги сжимали жгуты. Сознание затуманилось, но он твёрдо понимал, что надо как-то выбираться из ситуации. Он даже придумал встать вместе с кроватью и совершить отчаянный побег. Вот только пошевелить не мог своими конечностями. Он спросил лежавшего справа человека, может ли он развязать Дмитрия, но собрат по несчастью сам находился в таком же беспомощном положении. Тем временем ночь прошла и мимо начали сновать соседи по предыдущей палате, другие пациенты. Дмитрий спрашивал у каждого телефон чтобы дозвониться до родственников и попросить их приехать за ним. Телефон никто не давал, да и все номера перепутались в голове у Дмитрия. Он силился вспомнить знакомые цифры, но в голове была каша. Ему начало казаться, что его хотят принести на алтаре в жертву. Соседа справа увели в неизвестном направлении, что ещё больше усилило догадку Дмитрия, что с тем уже провели некий страшный церемониал. Он считал, что больше не увидит соседа, а вскоре придёт и его черёд. Дмитрий даже спросил у одного из проходящих мимо пациентов, хотят ли они его убить. Тот успокоил Дмитрия, ответив, что ничего такого не планируется. Дмитрий не поверил ему. Ему казалось, что медперсонал отправился в город закупить продукты вместе с которыми будут варить в огромном чане жертву в лице Дмитрия. Ему казалось, что всё дело в вере. Мусульман они просто припугивают, а христианам и атеистам режут горло. Понятно, что подобное восприятие было последствием уколов, которые ему делала добрая медсестра, но Дмитрий ощущал неподдельный страх за свою жизнь в ближайшем будущем. Позже сосед справа вернулся, но оказалось, что это уже другой человек, вновь прибывший. Просто затуманенный мозг Дмитрия не мог провести идентификацию личности нового пациента. Сколько провёл времени Дмитрий, будучи привязанным к кровати он не знал. Ему об этом сказали позже. Он смог обратить внимание на тот факт, что от сдавливания жгутами его руки сильно раздулись и почернели. Он заметил, что произошла смена медперсонала (а менялись они через сутки). Появилась новая медсестра. Её звали П. Дмитрий обратился к ней с просьбой развязать ему конечности. Она ответила, что скоро развяжет, но не спешила выполнить его просьбу. Вообще подобное привязывание часто практикуется в стенах клиники. Медперсонал считает это чуть не единственным средством борьбы с последствиями алкогольной интоксикации. Развязали Дмитрия только когда очередная смена обратила внимание на его распухшие чёрные руки. Немедленно его доставили в ПИТ, где он погрузился в суточный (опять же не без препаратов, но уже под наблюдением врачей поскольку наступил понедельник и доктора вышли после выходных) сон. Там, за стенами учреждения, Дмитрий имел кое-какой заработок на фрилансе и ему необходимо было подготовить бумаги для сдачи в надзорные органы. Больница больницей, а дела нужно делать. Достав свой телефон, Дмитрий сделал несколько важных звонков. Также ему позвонил знакомый и предложил совместный бизнес. Надо было выкупать арестованные приставами за долги вещи, автомобили и тому подобное. При грамотном подходе на этом, как уверял знакомый, можно было неплохо заработать. Надо иметь триста тысяч, работать втроём и заходить на рынок соседнего города. Дмитрий согласился на выгодное предложение. Переговорив по своим делам, телефон он положил возле себя, поскольку пришли ставить ему систему. Под капельницу нагрянул и сон, сломивший Дмитрия. Проснувшись он не обнаружил телефон, но точно знал, что его взял сосед по ПИТу. Высказав своё неодобрение кражей, (обыскать постель соседа не было сил) Дмитрий попытался позвать сотрудников, чтобы те вызвали полицию. К его удивлению никто из них не реагировал на его слова. Он видел, что привезли минеральную воду и ещё в баре клиники есть свежее холодное пиво. Решив, что кружка пива пошла бы ему на пользу, Дмитрий попытался встать с кровати, но быстро понял, что почти не двигается. Раз десять он попытался подняться с кровати, но не смог. Слева стоял холодильник и Дмитрий вспомнил, что его бабушка принесла ему солёные помидоры. Только вот добраться до дверцы холодильника он также не мог. Не было сил. Он мог только ёрзать по кровати, не более. Предприняв ряд попыток, ему всё же удалось открыть дверцу. В холодильнике стояли два пакета молока и кефир. Их он и взял. Выпив кефир, молоко он поставил рядом с собой. Силы покидали Дмитрия и он опять отрубился. Проснувшись после капельницы, а в них действительно добавляли снотворное, он обнаружил пропажу пакетов молока. Была сильная жажда, кефир кончился, но тут один из его знакомых пациентов принёс попить. Вода оказалась вкуснейшей, прохладной. Дмитрий даже назвал её артезианской и удивился где же можно достать подобное сокровище в клинике. Седативные препараты в системах, которые ставили пациентам тянули в сон, но Дмитрий смог встать, одеться и поехать домой. Предстояло сделать кое-что по работе. Он встретил своих знакомых с района, они по доброй традиции стрельнули на выпивку, но Дмитрий был непреклонен: «Сам не пью и другим не позволю». Также Дмитрий помнил, что не видел сына уже больше месяца и решил съездить к нему. Они не жили вместе. Мама его сына, с которой они не заключали брачный союз, вышла замуж, они купили новую квартиру, в которую Дмитрий и направился. Там, к его удивлению, оказалась не только бывшая спутница с сыном, но и бабушка самого Дмитрия. Оказалось, что за это время В., а именно так и звали бывшую Дмитрия, открыла свой бизнес – бар, прямо в квартире. Поскольку сами с мужем они работали, им нужен был бармен. На эту вакансию и взяли бабушку Дмитрия. Все бывшие родственники были в хороших отношенияхи такой поворот событий был вполне реален. В зале квартиры была кнопка, открывающая стену. Проход вёл в бар. Бабушка вынесла меню, выполненное в виде пластинки, разделённой на дольки, каждая из которых обозначала напиток. Дмитрий спросил какое самое крепкое пиво. Бабуля ответила, что 25%. Крепкие хорошие сорта пива Дмитрий любил. Заказал кружечку, отпил и ощутил, что действительно пиво было приятным на вкус. Бабушка сказала, что В., бывшая Дмитрия, заказала много белого вина, в том числе хереса. Один сорт даже понравился ей самой, но в настоящий момент он закончился. Тем не менее Дмитрий выпил фужер другого хереса. После заказал пива, в которое добавил 50 мл «Егермейстера». Алкоголь распалял организм Дмитрия. Ему нравились напитки и он решил прикупить бутылочку портвейна. Дмитрий заметил, что бабушка совсем не берёт с него денег. Дмитрий списал это на старческую забывчивость и подумал, что с таким барменом бизнес В. и её мужа быстро прогорит. После Дмитрий заказал стаканчик виски, но пить не стал. На улице было поздно, муж В. работал в ночную смену и Дмитрий спросил разрешения В. остаться до утра. Она дала своё согласие, тут в комнату вошёл их сын. Дмитрий попросил сына подойти и протянул свою руку навстречу. Тот стоял на пьедестале, ведшим в бар. К удивлению Дмитрия сын не ответил синхронным жестом, а оставался стоять наверху. Дмитрий списал это на обиду сына за трёхнедельную пьянку, лечение в клинике. Ведь они не виделись около месяца. Тут неожиданно открылась дверь бара и резкий белый свет фонарей ударил в лицо присутствующих. В дверях стоял какой-то человек с бумагами в руках. Оказалось это проверяющий бизнеса. При открытии бара в жилом доме предъявлялись жёсткие требования к ведению подобного рода деятельности. В. протянула проверяющему разрешительные бумаги и он принялся их изучать. Дмитрий чувствовал как усталость и алкоголь сковывают его и решил поспать. Проверяющий также удалился. Бабушка легла здесь же, до начала следующей смены оставалось не так много времени. Дмитрий договорился с В., что уйдёт часов в десять утра до прихода её мужа с работы.

Проснувшись, Дмитрий заметил, что помимо его бабушки на диване с ней спит незнакомая ему старушка. Он спросил у В. кто это. Та ответила, что бывшая коллега бабушки. Дмитрий сфотографировал незнакомку и отправил своей маме для идентификации. Он логично предположил, что мама знает тех с кем работала его бабуля раньше. Вскоре мама ответила, что это действительно бывшая коллега. Дмитрию надо было выдвигаться, но оставлять старушек он не хотел. Дело в том, что они выглядели как-то беспомощно. И действительно старушки не могли самостоятельно передвигаться. В. сказала, что угостила их вином. Старушки явно себя плохо чувствовали и было решено вызвать им скорую. Спустя определённое время скорая, которая в нашей стране вовсе не скорая помощь, а медленная смерть, забрала бабушек. Дмитрий решил вернуться в клинику. Его ослабленный организм не был готов к такому количеству алкоголя и надо было снова почиститься системами. Приехав по знакомому адресу уже вечером, Дмитрий обнаружил, что после того как врачи уходят домой, медсёстры открывают бар в здании клиники. Клиника, переделанная в бар, красиво украшалась неоновыми фонарями и преображалась. Всё это смотрелось как модный лофт. Медсёстры трудятся в нём барменами, зарабатывая дополнительные деньги. В баре уже было много народу, мимо проходили даже знакомые Дмитрия с района. Он удивился тому, что они едут так далеко чтобы выпить пива. Видимо место стало знаковым и культовым. Дмитрий тяжело себя чувствовал и прилёг на кровать. Тут он обнаружил, что у него в кармане лежит чей-то красный телефон и кошелёк. Кошелёк также не принадлежал Дмитрию. В нём было порядка семи тысяч. Дмитрий не мог понять откуда у него эти вещи, но решил, что если хозяин не найдётся, он просто продаст телефон, а деньги потратит. Также в кармане лежал остаток какого-то бутерброда, который Дмитрий брезгливо выкинул. Он заметил, что ему трудно шевелить руками. Они стали как будто каменными. Он осмотрел руки. На руках были надеты железные браслеты длиной во всё предплечье в персидском стиле. Именно они не давали свободы движениям. Руки опять почернели. Сильно тянуло в сон и хотя в комнате находились незнакомые мужчины и женщины, это не помешало Дмитрию заснуть.

Проснувшись Дмитрий понял, что наступило утро, поскольку медсёстры убирали ПИТ в своей привычной врачебной форме, а на улице уже светало. Персидских браслетов на руках уже не было. Видимо ночью их снял медперсонал. Не было и телефона с кошельком. Дмитрий знал, что телефоны на ночь пациенты обычно сдают, а поскольку он заснул, то скорее всего телефон забрали. Единственное что его беспокоило, так это то, что телефон мог оказаться чьим-то из тех людей, кто лежал в клинике и Дмитрия могли обвинить в краже. В конечномсчёте телефон неведомо как оказался в кармане Дмитрия. Этим они себя и успокоил. Из двух кроватей ПИТа одна пустовала, на второй спал новый поступивший. Выйдя в коридор, Дмитрий посмотрел время. Был девятый час. Значит скоро завтрак. Со счёта дней недели, равно как и чисел месяца, Дмитрий сбился, да и особо не заморачивался по этому поводу. Дмитрий посмотрел на свои руки и осознал, что на месте, где жгуты сдавливали их, образовались глубокие раны. Мясо было буквально вырвано. Пришла медсестра с каким-то порошком-присыпкой и раствором марганцовки. Обработав раны, она удалилась. Теперь каждое утро и вечер медсёстры проделывали такую процедуру с руками Дмитрия. Одна из них очень удивилась тому, что Дмитрий не доволен сложившейся ситуацией с привязыванием к кровати, сказав, что лежит он в дурдоме и рассчитывать на другое отношения не стоит, хотя посетовала, что одна представительница медперсонала немного перешла границы дозволенного, а отвечать теперь приходится всем. В чём именно заключалась ответственность, осталось для Дмитрия загадкой. В остальном день прошёл в вялотекущем режиме. Привели вновь поступившего. Его звали А. Он как и Дмитрий пил около трёх недель и сам не мог остановиться. Приехал он на скорой, что удаётся далеко не всем, поскольку помимо того, что скорая не спешит на вызовы, так ещё чаще и не госпитализирует, тем более в учреждения подобного типа. В привезшей его машине А. благополучно оставил рюкзак с планшетом и телефоном, а тысячу рублей в штанах, которые сдал при заселении. Теперь они хранились на складе до его выписки. Особой надежды получить вместе со штанами и свои деньги А. не питал. Вечером пациенты палаты, где раньше лежал Дмитрий рассказали ему, что когда он отходил от уколов доброй медсестры, привязавшей его к кровати, постоянно говорил об инопланетянах, готовящихся к массовой высадке на Землю. Один из постояльцев поил Дмитрия водой. Последний думал, что это свежайшее прохладное пиво, а в холодильнике стоит ещё партия. От этих уколов человек словно жил в параллельной вселенной как Тайлер Дарден из «Бойцовского клуба» и видел то, что другим неподвластно. К вечеру привези новенького. Его звали как и соседа Дмитрия А. Он ещё не протрезвел и постоянно просил воды. Его также примотали к кровати, якобы для его же блага. Ситуация нового А. осложнялась тем, что у него открылась язва, его рвало кровью, постоянно тошнило, из-за чего он часто пропускал приёмы пищи в клинике. Также у него было очень высокое давление. При этом А.II пил кофе и курил. Дмитрий решил для себя разграничить двух А. на Первого (I) и Второго (II) по дате прибытия, чтобы не путать их. Ночью А.II метался по ПИТу, сметая всё на своём пути и искал туалет, хотя в состоянии бодрствования прекрасно знал где он находится. На утро память возвращалась к  А.II и он спокойно находил дорогу в туалет.

Теперь, когда Дмитрий чувствовал, что идёт на поправку (системы продолжали делать постоянно), он мог больше времени уделить изучению находящихся в стационаре пациентов. Он и раньше сравнивал добрых медсестёр клиники с сестрой Рэтчед из «Пролетая над гнездом кукушки», а теперь ещё обнаружил, что в клинике есть и свой индеец. Он был не такой фактурный как «вождь», но такой же краснокожий с орлиными чертами лица. Держался индеец обособленно, ни с кем не разговаривая. Вообще если в романе Кена Кизи была одна медсестра как олицетворение зловещего порядка, то в клинике города С. их было несметное количество. В каждой смене точно присутствовал клон с психотипом Рэтчед. Да и себя Дмитрий не раз и не только в этой ситуации сравнивал с Рэндолом Макмёрфи. Ну как мы знаем из книги и одноимённого фильма, Система побеждает. На лечении находился и другой интересный персонаж. А.I нарёк его графом Дракулой. Он зачёсывал волосы назад и действительно имел некое сходство с героем Брэма Стокера. Ходил граф с расстёгнутой ширинкой. Дмитрий и А.I думали, что он специально создаёт себе подобный образ, поскольку к тому же он постоянно заигрывал с медперсоналом женского пола независимо от возраста и внешнего вида медсестёр. Одна из них сделала замечание графу, на что тот  ответил, что штаны ему выдали в больнице и ширинка не застёгивается.Впоследствии граф переоделся в местные джинсовые бриджи с застёгивающейся ширинкой.

Дмитрий устал от обстановки клиники и хотел домой. В этих стенах он ощущал себя как в местах лишения свободы, с послаблениями конечно. Но осуществить это было не так просто. За ним должен был приехать кто-то из родственников, чтобы забрать под расписку. Так он отправился на поиски телефона. В клинике работал М., который когда-то сам был пациентом и провёл сутки привязанным к кровати. Потом вошёл в доверие к администрации, а после и вовсе устроился помогать по хозяйству. У М. была семья, жил он дома, но много времени проводил выполняя различные поручения медперсонала. Дмитрий спросил телефон у М. позвонить родне, но тот сказал, что у него только интернет и нет минут. Конечно М. врал и Дмитрий в очередной раз убедился, что персонал не спешит помочь пациентам. Телефон Дмитрий нашёл у А.II из ПИТа. Проблема заключалась в том, что Дмитрий не помнил ни одного телефона своих родственников. Тщетно пытался он набирать всплывающие в его памяти номера, но это были не те телефоны. Ему отвечали либо незнакомые люди, либо номер был недоступен. Дмитрий спросил кофе у А.II и пошёл на кухню налить кипятку. Там за одним столом группа пациентов резалась в карты, за другим – в домино. Так столовая в перерывах между приёмами пищи превращалась в игровую зону. Вечерами постояльцы собирались перед телевизором и смотрели дешёвые российские сериалы. Они, как и карты с домино, не были интересны Дмитрию. Первого А. из палаты перевели в обычную, а на его место прибыл Р. Он ещё не отошёл от алкоголя и ему вкололи снотворное. Придя в себя Р. рассказал, что не пил три года, кодировался в этой же клинике, но сорвался и запил. Сел за руль, разбил бампер и крыло, поругался с родственниками. Это обычный клубок сопутствующих пьянке проблем, который как лавина только набирает обороты по мере увеличения возлияний. Р. и А.II вместе ходили курить, делили передачки с воли, пили кофе, в общем нашли общий язык. Дмитрий спросил кофе у Р.  и пошёл на кушетку в коридор, наблюдать за жизнью местной публики. Рядом с ним присел пациент из первой палаты, где теперь лежал А.I. Он высказал недовольство на предмет того, что Дмитрий не желает мириться с привязыванием к кровати. Сказал, что его самого приматывали на сутки и это нормальная практика. Дмитрию вспомнился эпизод из фильма «Заводной апельсин», где герой Алекс в исполнении Малкольма Макдауэлла после коррекции психики превращается из отъявленного хулигана в безвольного человека и лижет ботинок ударившего его мужчины, считая это нормальным. Так же и здесь, людям ломают психику, приучая к приспособленчеству по отношению к администрации. Потом, как известно из опыта М., можно устроиться сюда и на работу. Дмитрий твёрдо решил обратиться в правоохранительные органы по поводу привязывания к кровати. Для этого ему надо было сфотографировать раны на руках как доказательство пыток. У Р. он взял телефон, сфотографировал руки и отправил родственникам. Телефон он всё-таки смог вспомнить. Его родня зачем-то отправила снимки лечащему врачу, который устроил переполох. В.Н. сообщил родственникам Дмитрия, что привязали того для его же блага, чтоб себе не навредил. Те поверили врачу и не сохранили фотографии. Всё это ещё больше ввергло Дмитрия в уныние и забвение, некую отрешённость от происходящего. В клинике он не хотел бриться, стричь ногти, сильно оброс, отказался от уколов, соглашаясь только на системы. Дмитрий понимал, что вскоре превратится в одного из здешних постоянных обитателей и что ему срочно надо выбираться отсюда. Дни он коротал сидя на кушетке, иногда ложился в кровать. Время приёма пищи стало самым интересным событием в больничной жизни. Иногда рядом с ним подсаживался А.I и они обсуждали насущные вопросы. А.I рассказывал Дмитрию о жизни в клинике, поскольку был здесь уже несколько раз. На территории находился пруд, в котором пациенты летом могли купаться. Касалась эта привилегия только пользующихся доверием администрации. Вообще местность была красивой: лес, пруд, чистый воздух. Правда порядки и методы лечения, царившие в клинике, отрезвляли как в прямом, так и в переносном смыслах. А.I вспомнил случай когда пациентам долго не привозили обед. Оказалось, что чан, в котором варилась еда, перевернулся и всё содержимое вывалилось на пол. Повара старательно начали лопатами и совками собирать пищу обратно в котлы. Когда процедура была завершена, они позвонили в четырнадцатое  отделение и сказали, что можно приходить за едой.Про причину задержки приготовления еды повара умолчали. Только спустя несколько дней один поварёнок, состоявший в приятельских отношениях с одним из пациентов, забиравших еду, раскрыл истинную причину. К тому моменту все пациенты мучались от поноса. Скорее всего, при не совсем гигиеничном способе сбора упавшей еды, в неё с лопат и совков с пола попали вредоносные бактерии. Скандал удалось замять, но неприятный осадок остался в сердцах и желудках отравившихся пациентов.

Новых пациентов не было уже несколько дней. Дмитрий присмотрелся к корифеям дурдома. Один из них был похож на Оззи Осборна, ходил в двух очках и без майки. В повседневной жизни его звали Р. Он пользовался расположением медперсонала и мог совершать променад. Он постоянно ругался с медсёстрами, поскольку не хотел сдавать телефон на ночь. Р. обещал позвонить министру здравоохранения и рассказать о нарушениях прав пациентов если медперсонал не согласится на смягчение условий пребывания в клинике. Проходил лечение и какой-то состоятельный дядечка. Ему выделили отдельную палату, не привязывали к кровати, по-доброму разговаривали, что бывало нечасто. Дни он проводил за игрой в карты. Так в одном месте были сконцентрированы и люмпенизированные элементы, и весьма обеспеченные и занимающие определённое положение в обществе граждане. Они не просто находили общий язык, но и общались на равных. Это ли не признак свободного демократического общества? Вновь прибывающие часто не могли сами дойти до туалета и А.I первый помогал им в этом. Р., который лежал в палате с Дмитрием не мог засыпать даже со снотворным уколом. Его состояние было удручающим, на грани нервного срыва. Не спал он полноценно уже трое суток. К вечеру четвёртых дежурила одна из немногих действительно отзывчивых медсестёр – С. Она всегда старалась проникнуться состоянием пациентов и, по возможности, помочь им. Решив помочь Р., она сделала тому сильнодействующий укол, который мгновенно свалил Р. с ног. Правда здесь была и другая стороны монеты. Утром Р. никак не мог проснуться, как зомби сидел за завтраком, а после, покурив, опять завалился спать. Систему ему ставили спящему. После он сказал, что лучше не спать, чем так проваливаться в небытие. Р. много курил, при этом принимая таблетки чтобы бросить курить. Это как запивать таблетки от алкоголизма водкой. Дмитрий же ждал понедельника. Должны были выйти врачи и после двухнедельного пребывания в клинике отпустить его домой. Дмитрий часто и подолгу сидел в коридоре и пил зелёный чай, отуплённо глядя на противоположную стену коридора. В столовой, где он наливал кипяток, часто собиралась компания любителей овощей, которые одному из них передавали с воли. Они просили медперсонал нарезать им овощи к обеду, а иногда и просто так. Дмитрий завидовал им, поскольку вкус больничной еды ему порядком надоел и хотелось нормальной пищи. Как-то раз компания угостила его огурцом и луком. Радости Дмитрия не было предела. Ему вспомнилась разнообразная пища с воли и он ещё сильнее захотел домой.

Наконец наступил понедельник. Начали прибывать врачи. Пришёл и В.Н. Померяв Дмитрию давление, сказал, что тому предстоит полечиться ещё. Дмитрий напомнил В.Н., что тот обещал ему выписку именно в начале недели. «Правда в начале какой именно, не уточнял» – про себя подумал Дмитрий. Он попросил В.Н. связаться с родственниками, чтобы они приехали за ним. У Дмитрия были важные дела на воле и их надо было делать. В.Н. пообещал и пошёл дальше осматривать пациентов. В ПИТе вообще постоянно кто-то крутился, поскольку розетки были только здесь и пациенты приходили ставить свои телефоны на зарядку. Кто-то из них и подрезал телефон Дмитрия, пока он отходил от действия системы. По крайней мере, так считал сам Дмитрий. А.II перевели в обычную палату, а на его место заехал новенький. Новеньким назвать его можно было весьма условно. Медперсонал принял его с распростёртыми объятьями. Вообще, как правило, контингент был постоянный. Это как основной состав футбольной команды. С определённой периодичностью одни и те же личности проходили курс лечения. К таким как раз и относился вновь прибывший. Руки его, как и голова, сильно ходили из стороны в сторону, как у больного болезнью Паркинсона. Паркинсона у него не было, это было последствие многодневной пьянки. Он просил чифир, прикурить и выпить. Понятно, что никто не мог оказать ему подобные услуги. Ему сделали ряд уколов, в том числе и усыпляющий, и он уснул. Вернулся В.Н. и сообщил, что родственники приедут за Дмитрием после обеда. Ничего более позитивного и способного вернуть Дмитрия к полноценной жизни он ещё не слышал. Он представил как приводит себя в порядок, начинает разгребать горы накопившихся дел и широко улыбнулся, как Лапша в опиумной курильне в фильме «Однажды в Америке». На завтрак была манная каша. Поев, Дмитрий снова подумал, что через несколько часов будет свободен. Он сидел в коридоре на кушетке, ложился на свою кровать в палате и ждал. На обед давали гороховый суп и Дмитрий на радостях от скорого освобождения съел две порции. Суп, надо отметить, был действительно хорош. После обеда Дмитрий присел на кушетку в коридоре и ему вспомнилась песня группы «Red Hot Chili Peppers» «Under the bridge»:

 

Sometimes I feel

Like I don`t have a partner

Sometimes I feel

Like my only friend

Is the city I live in

The city of angel

Lonely as I am

Together we cry…

…I don`t ever want to feel

Like I did that day

Take me to the place I love

Take me all the way

It`s hard to believe

That there`s nobody out there

It`s hard to believe

That I`m all alone

At least I have her love

The city she loves me

Lonely as I am

Together we cry

…

Иногда мне кажется,

Что у меня нет друга

Иногда мне кажется,

Что мой единственный друг –

Город, в котором я живу,

Город ангелов

Такой же одинокий, как и я,

И вместе мы плачем…

… Я больше никогда не хочу чувствовать себя,

Как в тот день

Возьми меня в то место, в которое я влюблён,

Забери меня всего

Трудно поверить в то,

Что никого нет рядом

Трудно поверить в то,

Что я совсем один

По крайней мере, у меня есть его любовь

Этот город, он любит меня

Такой же одинокий, как и я,

И вместе мы плачем

 

Солист группы Энтони Кидис написал её когда чувствовал эмоциональное выгорание. Он не принимал наркотики в отличии от остальных членов группы и ощущал как они отдаляются друг от друга. Единственным своим товарищем в тот период он считал Лос- Анджелес. Кидис вспоминал как покупал наркотики под мостом у преступных группировок и так родилась эта проникновенная песня. Душевное состояние Дмитрия было схожим с тем, что описывает Кидис в песне. Дмитрий был благодарен обстоятельствами не благодаря которым, а вопреки он наконец решил изменить свой образ жизни. Свой маршрут «Москва-Петушки» он проделал и, в отличии от героя Венедикта Ерофеева, остался здесь, чтобы жить.

Часа в три за ним прибыла делегация родственников. Он быстро переоделся, попрощался с Р., А.I, оставил им запасы своего зелёного чая и счастливый, как никто, отправился домой. Последними его словами, которые могли слышать только стены клиники были: «Я и впрямь излечился».

Если бы Дмитрий знал, как преждевременны были эти слова. Он мужественно держался два месяца, но на Новый год сорвался в алкогольную пропасть на две недели. И снова его ласково встретили стены знакомого учреждения. Только в этот раз он попал не в 14 отделение, а в 13 – в изолятор. В изолятор направляли всех, у кого была температура, а приехал Дмитрий на госпитализацию с температурой. Это была не болезнь, а реакция на алкоголь. Слово «изолятор» поначалу напугало бесстрашного Дмитрия, но в действительности условия нахождения там были мягче, чем в 14 отделении. Изолятор был рассчитан на двадцать человек, причём лежали там как мужчины, так и женщины. В туалете было жидкое мыло, биде и горячая вода. Всё это выгодно отличало 13 отделение от 14. Одной из пациенток была студентка, порезавшая вены из-за однополой неразделённой любви. Другой пациент вышел с четвёртого этажа, встретившись с белочкой. Всего было десять человек, которые дружным маршем ходили в столовую и обратно, как в пионерском лагере. Кормили здесь лучше и, главное, давали добавку. На второй день Дмитрия повели на рентген лёгких. Вместе с ним поехал пенсионер, пьющий, по его словам, пять лет подряд. Это сильно осложняло мобильность пенсионера, а тащить его от машины-буханки до кабинета рентгена могли только медсёстры. С первого раза им не удалась эта процедура, так как дядечка зарылся в снег и готов был впасть в зимнюю спячку. Тогда мудрые медсёстры привлекли пациентов-мужчин из изолятора, которые еле-еле дотащили подопытного до кабинета. Одному из них пришлось встать позади пенсионера, чтоб тот не упал и получить вторую дозу, помимо своей, икс-лучей. На четвёртый день Дмитрия, температура которого пришла в норму, перевели в родные пенаты – в 14 отделение. Там ему назначили нового врача, который, в свою очередь, назначил пять систем. В 14 отделении было полно народу. Дмитрий встретил пару знакомых по прошлому лечению людей и, конечно же, живших там на постоянной основе, ходунов В. и Р. В этот раз Дмитрий чувствовал себя гораздо лучше, что позволило ему заниматься физическими упражнениями. Также он прочёл книги «Золотой телёнок» и «12 стульев», взятые им в местной библиотеке. Фильмы, снятые по книгам, Дмитрий посчитал более динамичными и интересными. Концовка «Телёнка» показалась Дмитрию смазанной, а из «12 стульев» особенно врезался в память лозунг в бывшем доме Ипполита Матвеевича «Мясо вредно». Похоже именно им и руководствовались сотрудники общепита клиники, только вот для пациентов, лежащих здесь, мясо было дороже золота. Два разных взгляда на одну вещь. Смотря с какой стороны баррикад ты находишься. Голодающие пациенты после трапез уносили с собой в палаты даже простой хлеб, чтобы не ложиться спать голодными. Сотрудники же считали, что вегетарианство продлевает жизнь. Родственники подкармливали Дмитрия посредством передачи продуктов, что позволяло ему не голодать. Более того, это давало возможность поделиться едой с теми пациентами по палате, к которым, по каким-либо причинам, никто не ходил.  В этот раз, прогуливаясь по коридору,  Дмитрий заметил, что среди картин, висевших на стене как шпалеры, были творения Н.К. Рериха «Песнь утра» и «Добрые травы», на которые он раньше не обращал внимания. Это вдохновило его и привело к философскому умозаключению, что даже хорошо известные вещи, персонажи и события порой открываются с новой стороны.

В 14 отделении Дмитрий пролежал шесть дней, после чего был отпущен на вольные хлеба. Выходя на свободу, Дмитрий произнёс знакомую читателю фразу, которую могли слышать только стены клиники, но немного в более осторожной и некатегоричной форме: «Надеюсь, я и впрямь излечился». Да, история повторяется, господа…

 

P.S. Все совпадения с реальными людьми и событиями носят случайный характер