Действующие лица:
- Илья Александрович. Бывший специалист по молекулярным исследованиям.
- Маша, его жена.
- Петушков, бывший молодой коллега.
- Интеллигентный бомж.
- Бомж.
- Первая крупная женщина.
- Вторая крупная женщина.
- Римма, крутая бомжиха.
- Иван. Бывший коллега Ильи Александровича.
- Парень с гитарой.
- Первая цыганка.
- Вторая цвганка.
Картина первая.
(Под навесом стоят две ёмкости для мусора. Но вокруг так чисто, что очевидно – они не используются по назначению. Восемь часов утра. Одновременно кверху открываются крышки; из каждого железного короба поднимается по человеческой фигуре. Слева мужчина, справа женщина. Оба кажутся то старше, то моложе сорока лет. Их, не ушедшие из моды, шляпы соответствуют полу и возрасту. Некоторое время они стоят в синхронном молчании. Их возвышенная неподвижность забавна. Далее обязательно сохраняется пауза между реплик.)
Она. Сегодня лучше снаружи.
Он. Да, снаружи хорошая погода.
Она. Намекаешь, что можно куда-нибудь сходить? Надоело, всё дома и дома. Стоять и стоять. Обидно, в ясную погоду.
Он. Но куда идти в наше время?
Она. В нашем возрасте?
Он. В нашем веке.
Она. Да, некуда. Не тот гардероб.
Он. Меня тоже затрудняет эта свобода выбора. Ведь нельзя далеко уходить – займут баки! Столько желающих. (скрытая ирония) Не всем так повезло, как нам.
Она. (простодушно) Считаешь, что нам повезло?
Он. Фантастично. С баками.
Она. Так, на чём мы остановились?
Он. Мы остановились?
Она. Ну, да. Я имею в виду данный момент.
Он. Данный момент. У нас ничего кроме данного момента.
Она. Прости – всё из-за меня… так повезло…остаться снаружи.
Он. Но нам повезло. Мы вовремя лишились квартиры. Ещё бы день – и эти баки заняли бы другие. Но нам надо больше находиться в баках.
Она. Ты и раньше был домосед. Всё чего-то писал. Всё какие-то загадочные формулы.
Он. В формулах как раз всё просто, никаких загадок: видно, что есть, а чего нет. И не будет.
Она. Может в лес: там сейчас красиво. Нельзя же, долго без свежего воздуха.
Без природы. У нас мало впечатлений…эстетических.
Он. А что…, из впечатлений, сейчас в лесу грузди.
Она. Ведь их можно есть! Я никогда не ела грузди.
Он. Ну, зачем же, их сразу есть. Их можно собирать.
Она. (разочарованно) Но их же, надо варить.
Он. Ну, зачем их варить?
Она. Ты непредсказуем! Предлагаешь употреблять грузди сырыми?
Он. Конечно, сырыми.
Она. (впервые поворачивает к нему голову) Ты ел сырые грузди?
Он. Разумеется, нет.
Она. Так чего предлагаешь, есть сырыми?
Он. Я предлагаю их сырыми продать и сходить в пельменную.
Она. (мечтательно) В пельменной сейчас хорошо!
Он. В пельменной всегда хорошо, но особенно осенью, как сейчас.
Она. А зимой?
Он. Зимой ещё не знаю: мало фактов.
Она. Вот бы пожить в пельменной!
Он. Если стану олигархом, куплю тебе пельменную.
Она. Можно же, дешевле – арендовать.
Он. Нет, мечтать, так мечтать без глупых дамских ограничений.
Она. Так красиво мечтать может только научный сотрудник института молекулярных исследований!
Он. Бывший сотрудник, бывший.
Она. (гордо) Бывших учёных не бывает! Смотри, какое сегодня солнце! Когда ты видел такое солнце?
Он. Где? А-а! Раньше я что-то его не замечал.
Она. Ты, вообще, ничего не замечал, даже меня. Работал по ночам. Совершал открытия! Не понимаю: как ты ещё заметил меня?
Он. Ты очень быстро двигалась. Тогда меня привлекали быстро двигающиеся предметы. Теперь – неподвижные.
Она. Почему ты так переменился?
Он. Понял: легче двигается пустое.
Она. Стало быть, сейчас бы ты меня не выбрал?
Он. Напротив – сейчас ты так неподвижна!
Она. Конечно. Раньше я была культработником.
Он. Не оправдывайся. Твой вред культуре был незначительным.
Она. Ой, забыла тебе сказать: мы можем обменять эти баки на один большой! Синяковы разводятся. Делят свой бак.
Он. Это, каких ты мне ставила в пример? Они что, в баке не сошлись характером? Я дано подозревал, что чем хуже характеры, тем большая жилая площадь им требуется. Можно сказать, вывел закон.
Она. Меняем?
Он. Два наших за их один?
Она. Да.
Он. Ни в коем случае!
Она. Почему?
Он. Счастья не будет. Их бак стоит не по Фэн-шую.
Она. (изумлена) Ты веришь в Фэн-шуй?
Он. Ещё как!
Она. А наши стоят по Фэн-шую?
Он. Наши – да.
Она. И в чём же, наш Фэн-шуй?
Он. В том, что мы стоим на трубах отопления, которое скоро включат.
(некоторое время стоят не шевелясь)
Она. Слышишь, где-то близко играют увертюру твоего Моцарта.
Он. Теперь мне нравится только Бах.
Она. С чего так переменился?
Он. (важно) Думаю, стал солидней.
Она. Давай, посетим консерваторию. У меня сохранились абонементы.
Он. В чём? В этом одеянии.
Она. Нет, мы входить не будем. Снаружи есть такой выступ – там слышно. Ну? Пока тепло.
Он. Что ж, давай посетим выступ консерватории.
Она. Приятно жить с культурным человеком. А помнишь – ты водил меня в ресторан.
Он. Я?
Она. Тебе в институте дали такую огроменную премию, что ты неожиданно решил кутить.
Он. Тебе понравилось?
Она. Нет. Всё вычурно, манерно, пошло, дорого, наконец. Сколько раз на эти деньги теперь можно было сходить в пельменную!
Он. Не волнуй зря аппетит.
Она. У меня идея.
Он. Ещё одна? Ты меня пугаешь. Хотя чем уже рисковать.
Она. Что, если тебе устроиться на работу.
Он. Кем? Учёный в жизни никто и даже ничто. Что я могу? У меня слабая кость. Кем работать?
Она. Можешь сторожем.
Он. Сторожем? Но я не смогу даже накричать на вора – я его пойму! Я могу только бесконечно думать, как идиот.
Она. Почему сразу, как идиот.
Он. Потому что бесконечно думает только тот, кто бесконечно не понимает. Или думает, чтобы думать. То есть, идиот.
Она. Звучит перспективно для думающих. Чем-то походит на свободу.
Он. Настоящая свобода – это торжество над необходимостью. Всё – в лес!
Она. Сформулируй: какая у нас необходимость?
Он. Охранять жилплощадь. Но опасность ближе к вечеру, когда нужен комфорт.
Она. А ты сможешь собирать грибы?
Он. Наверное, ведь это всё равно, что думать.
Она. Тогда чего мы стоим?
Он. Подожди, мы давно так хорошо не стояли. Тишина. Солнце. Ты.
Она. Я поняла, чего нам не хватало, когда у нас была двухкомнатная квартира.
Он. Чего же, радость моя, нам с тобой не хватало?
Она. Романтики!
Он. (долго глядит на неё) Ты непостижима!( скрытая ирония) Подозреваю – у тебя необыкновенная ДНК…
Картина вторая.
(Они – Маша и Илья Александрович сидят в пельменной, на сцене ещё один столик, за которым кушают молодые люди.)
Он. Да, не ешь ты так быстро! Дай посидеть в тепле. Медленно жуй, задумчиво.
Как только доедим, нас же попросят: видишь, очередь.
Она. Я не виновата, это рот быстро работает. Может, возьмём ещё порцию?
Он. Хочешь сразу проесть пособие безработного?
Она. Вообще-то, хочу. Тогда возьмём по стакану чая, будем его долго цедить, как вино. И нас никто не прогонит, пока не закроют. Хочу наслаждений!
Он. Ну, что с тобой делать! Любишь ты наслаждаться! Не в меру.
Она. Считаешь меня легкомысленной?
Он. А что плохого в лёгкости мысли? Тем более, если это дар природы. Природа же на что-то рассчитывала.
Она. Она рассчитывала, что лёгкость моей мысли оставит нас без квартиры?
Он. Не надо об этом.
Она. Не отползай! Говори прямо – нравлюсь или нет?
Он. Ты ещё никогда не нравилась так непрерывно. Ты теперь моё лучшее и единственное занятие. Я достаточно ответил на вопрос?
Она. Ещё бы мог повторить это дословно! Хочу удовольствия!
(из-за соседнего столика поднимается молодой человек в робе строителя, приближается к ним)
Молодой человек: Простите, не позволите вашу горчицу? (удивлённо) Илья Александрович! Боже, Боже! Вы живы!
Он. Ну, не то чтобы жив, но и не то, чтобы мёртв, дорогой мой Петушков! Маша, это мой молодой коллега, также бывший. Мой дорогой Валерик! А это жена – Маша.
Петушков. Очень приятно. Да, что приятно – радостно! Ведь, Илья Александрович, после распада НИИ, я слышал вы…
Он. А теперь ты видишь.
Петушков. Позвольте угостить вас вином, мы на стройке всегда в обед пьём вино.
Он. Нет, зачем? легче думать?
Петушков. Легче не думать.
Он. Понимаю.
Петушков. Помните ваш лозунг? Достичь недоумения!
Он. Вот и достиг.
Петушков. Не отчаивайтесь, всё наладится. Мы ещё будем нужны.
Он. Ещё пару лет работы на стройке, и исчезнет всё, что я в тебя вложил. Учёный, как пианист… Да, о чём говорить.
Петушков. Я не сдаюсь, работаю по ночам.
Он. А я сдаюсь. Впрочем, у меня несколько иные обстоятельства.
Петушков. Простите любопытство: что за обстоятельства?
Он. (скрытая ирония) Банальный переезд, в другой район.
Петушков. Вот почему вас нигде не могли найти! Вас искал руководитель. У него новая идея в области трения стали. Но, говорит, без вас – бесполезно.
Он. Свиридов? Ваня?
Петушков. Именно. Он в другом НИИ решает задачу уменьшения износа стали при трении. (достаёт) вот его визитка. Он вас ищет. А мне пора – кончился перерыв.
Он. Да, да, будь здоров, Валерий. Горчицу?
Петушков. Не нужно, опаздываем. Будьте здоровы.
( они сидят в неподвижности, но с вилками в руках; у каждого в тарелке по два пельменя)
Она. Видишь, я научилась есть медленно.
Он. Это не всё, надо ещё научиться медленно жить.
Она. Господи, какая я дура! Лишиться квартиры! Я торопилась!
Он. Только не надумай слёз! Жизнь – это информация. У нас – такая. Давай-ка гульнём.
Она. Ещё порцию?
Он. Две! И чаю!
Она. Ты сказал, информация?
Он. Видишь ли, жизнь, это загрузка перед вечностью. Как бы тренировка достоинств. (скрытая ирония) Трудно, но зато после будем выглядеть не так примитивно. Уверяю тебя, ты будешь блистать!
Она. (безудержно смеётся) Тогда, чаю!
Он. А пельмени?
Она. Перед вечностью такой мелочью можно и пренебречь. Но я бы ещё хотела услышать – нравлюсь я тебе или нет?
Он. А на какой ответ вы, сударыня, примерно рассчитываете?
Она. На искренний.
Он. Чтобы честно?
Она. Честно.
Он. Маша, думаешь, что я с кем-то ещё мог жить в мусорном баке?
Она. Клянёшься?
Он. Клянусь! Ты – превратила обыкновенную жизнь в приключение! Удовлетворена?
Она. А мы не погибнем? Осень! Замёрзнем, как мухи.
Он. Скоро подключат отопление. Ещё немного поживём.
Она. А зимой?
Он. Зимы ещё нет. А я могу думать только о том, что есть. Я реалист.
Она. Ты что-нибудь придумаешь?
Он. Пока мне это удавалось.
Она. А если не удастся, мы умрём?
Он. Скорее всего, но классная интрига!
(к ним подходит бомж интеллигентного вида)
Бомж. Господа, я обратил внимание, на то, как медленно вы докушиваете последние пельмени. Вы насилуете организм. То есть, как считают умы более высокие, копаете вилкой себе могилу. Могу ли в таком случае вам предложить свою немедленную помощь? Имею в виду ваши, мадам, последние два пельменя. Спасу вашу красоту от глупого переедания и от излишества полноты.
Она. Благодарю, ещё никто не помогал мне похудеть так бескорыстно. Берите!
Он. Даже в молодости, я так искусно ни к кому не подкатывал. Похоже, наша нищета самая культурная в мире. Какая сила просвещения!
Картина третья.
(Один из следующих дней. Утро. Они также, не шевелясь, стоят в своих баках)
Она. Илюша, ты такой умный – скажи, куда уходит жизнь?
(он молчит)
Что молчишь?
Он. Соображаю. Прикидываю, куда она, всё-таки, уходит.
Она. А, не соображая, сказать не можешь?
Он. Я же не культработник. (с иронией над собой) Привык мыслить.
Она. Ответь культработнику: чем сейчас тебя замудряет мысль?
Он. Мысль говорит, что жизнь никуда не уходит. Только вращается.
Она. Поворачивается, как сцена?
Он. Примерно.
Она. Всё сразу?
Он. Всё происходит сразу, но чтобы это усвоить, Всевышний растянул картину. То есть, придумал время. Самое гениальное изобретение. Всё только декорация сути. На самом деле время вертикально. Горизонталь подарил Бог.
Она. Я не просила издеваться над простым работником культуры! Если такой умный, почему не остановил меня, почему позволил мне, отдать квартиру мошенникам?! Разве нельзя было меня переубедить. Напинать мне, в конце концов, под зад!
Он. Напинать! О! вот этого, конечно, я не попробовал! Жалею! Упустил такой случай. Когда ещё подвернётся. Считаешь, можно было переубедить? Если кому удастся переубедить разгорячённую воображением женщину, он будет первым в истории.
Она. Отговорки.
Он. Хорошо. Рассмотрим дело с самого начала. Время есть. Началось с того, что аферисты якобы создали банк, пообещав вкладчикам платить по сто и более процентов годовых. Я тебе сказал, что это мошенники, рассчитывающие на идиотов, поскольку в условиях рухнувшей экономики, банку не заработать и трёх процентов. Ты закричала, что я ничего не понимаю в жизни. Я якобы от неё далёк, в отличие от Синяковых,– ну, которые теперь пытаются разделить свой мусорный бак, – вложивших в банк миллион и получивших через четыре месяца полтора миллиона. Мошенники, безусловно, рассчитывали на их жадность. И предсказуемые Синяковы, торопливо расстались со всем своим богатством.
Она. Нет, всё началось с того, что у нас была невыносимо тесная, маленькая двухкомнатная квартира! А многие уже получили огромные проценты.
Он. Машенька, вспомни, я говорил, что это наживка. А что я услышал в ответ?
В ответ мне было сказано, что квартира, вообще, не моя, а твоих родителей, и мне не о чем беспокоиться. И ещё, кое-что другое.
Она. Но квартира была такой тесной!
Он. Она была.
Она. Ты невыносим! Ты не способен понять женщину! Тебе нужна только правда!
Он. Да, истина, иногда невыносима.
Она. Тогда она зачем?
Он. Чтобы жизнь не превращалась в мыльный пузырь.
Она. О! Ты начал говорить, как культработник.
Он. Ну, с кем поведёшься.
Она. Да, кто просит?
Он. Хочешь разъехаться по разным районам?
Она. Хочу, чтоб мужчина, что-то мог…
Он. Что ж, ты права.
Она. А убеди в обратном!
Он. Уж, пробовал. Женщину проще поменять. Да и немного я могу, как оказалось.
Она. Да, не права я, не права! Я – дура!
Он. Не надо так сразу: никто не знает, зачем он живёт. Живым не известно.
Она. Хочешь сказать, что жизнь не имеет, понятного смыла.
Он. Жизнь больше, чем жизнь! Или меньше. Но пока подожди мучиться — у меня возникла небольшая надежда.
Она. (кисло) Небольшая? Небольшая нам уже не поможет.
Он. Надежда чем огромней, тем у неё меньше шансов. Опыт!
Она. Не томи!
Он. Если то, о чём я думаю….
Она. Ты думаешь не обо мне!
Он. Не совсем о тебе. Я, кажется, изобрёл новую молекулярную структуру!
Она. И что нам с ней делать?
Он. Практическая постановка вопроса. Запатентовать!
Она. (кисло) Запатентовать?
Он. Вот тебе оставшиеся деньги. Кушай что-нибудь, гуляй по парку, только не простывай. Я попробую кое с кем связаться. (выпрыгивает из бака)
Она. Стой! Как сиганул. Не слинять надумал? Целуй! (он пытается поцеловать)
Щетина-то какая! Как в таком виде к людям?
Он. Эти поймут, они видят суть.
Она. То есть, не культработники.
Он. Если бы ты знала, какое было счастье работать с ними.
Она. Не то, что тебе со мной.
Он. Ну, что ты. Ты вне конкурса.
Она. Ладно, уж иди. Только учти: я не смогу одна ночевать в баке. Без тебя умру.
Он. Успею до темноты. До вечера, пожалуйста, не умирай. Ещё попробуем жить.
Картана четвёртая.
(Осенний парк. Она сидит на скамейке, ест пирожок. Около неё появляется Бомж, собирающий пустую тару; не смотря на уровень занятости, увидев женщину, сделался очень важным)
Бомж. На бутылочку не претендуете?
Она. На какую бутылочку?
Бомж. На ту, что под вами. А вы не наблюдательны, у вас ещё мало опыта.
Она. Какого опыта?
Бомж. Какого-какого, так ведь ты тоже бомжа.
Она. А чего это вы перешли на «ты»?
Бомж. Как пожелаете, ваша светлость. И охота вам, королева, виды корчить. Я три года здесь обитаю, это моя территория. Здесь собираю только я!
Она. Ну, и собирай!
Бомж. Я предупредить. А то давайте вместе! Я мужик хозяйственный. У меня есть уголок в подвале, там сухо; сырость только весной, но небольшая. Словом, полный люкс. Я даже телевизор подобрал на свалке – правда, пока отечественный. Но, всё равно, показывает – прямо всё видно. Конечно, надо японский, но пока на японские телевизоры на свалке огромный спрос. Вот и телевизор есть, а всё равно надо бабу! Хочешь – не хочешь, а хочешь! Была у меня одна розовая шмара – прогнал непутёвую. За собой не следила, не хозяйственная. Сдал один раз посуду, вина купил, колбасы; пошёл ещё немного пособирать, а возвращаюсь – она уже с каким-то хмырём, пьёт моё вино. Жрут мою колбасу! Ну, я их ломиком, чтобы больше не приходили. Трудно сейчас найти достойную женщину. Настоящую. Преданную. (тоскливо) Шмары одни. А ты, вижу, ничего. Свежак!
Она. Силён ты по части комплиментов.
Бомж. Как без этого, нужен подход. Дама – существо эфемерное.
Она. Да ты, ловелас.
Бомж. Я, вообще, ловкий с тёлками, ласковый.
Она. Как же, помню, как подругу ломиком приласкали.
Бомж. То потаскуха, поганка ядовитая. Сразу говорю, чтобы слушалась. Если баба мужика не слушается, это проблядь. Правильно говорю?
Она. У, как правильно. Словом, проблема у тебя с женским идеалом.
Бомж. Ищешь бабу, ищешь, а как найдёшь – лучше бы не находил. Другой раз глядеть жалко — синявка неумытая, ни одного аппетитного места, а недельку в тепле поспит, такое о себе возомнит! Выгонишь от греха. Всё-таки, мало сейчас идеальных женщин! Считай, нет никого.
Она. Значит, мало красивой любви.
Бомж. Честно сказать, вообще, никакой. А кого попало любить, нынче расчета нет. А тебя я ещё вон оттуда заметил. Не сюда шёл, а повернул. Чувствую – мы пара!
Она. Прямо пара?
Он. Ну, ты же, хорошенькая. Я чую!
Она. А что должна чуять я?
Он. Но я же, про себя всё рассказал. Лучше-то меня здесь нету. Чего ещё кочевряжиться-то? Я тут такой один. Был ещё один, хваткий, с высшим образованием. Возомнил себя и расслабился.
Она. И что с ним?
Он. Известно, что – не выжил. Так что, я для тебя подарок небес!
Она. Прямо небес?
Он. А где лучше-то?
Она. Действительно, чего это я? А уж, не знаю: соответствую ли столь высоким требованиям?
Он. Ну, лучше-то, тоже никого нет. Баб, конечно, много. Но, в основном, синявки неумытые. Чего мне ещё привередничать.
Она. Рассудительно.
Он. Так не глуп. Глупому здесь хана! Здесь особый ум нужен. Практический!
Она. А ничего, что у меня есть муж?
Бомж. Знаю, наблюдал. А он тебе нужен? Пойми: у меня всё схвачено. Подвал, топчан, телевизор, Будешь, как принцесса. Подумай. Муж-то у тебя из каких?
Она. Из интеллигентов.
Бомж. Так я о чём: дохлый вариант. Интеллигенты тут долго не живут, месяца три-четыре. И то, если тепло. Так что, ты, считай, вдова. А впереди зима. Так что, месяца два, ну три.
Она. А почему так мало?
Бомж. Думают много. А думать вредно. Хватать, что ни попадёт, надо мгновенно, не задумываясь! Интеллигенты вымрут, да и толку от них!
Она: А от тебя какой толк?
Бомж. Хотя бы тот, что со мной не пропадёшь – я хоть как выживу.
Она. Какое счастье, что есть такие полностью совершенные мужчины. Эталоны!
Бомж. Значит, согласна?
Она. Ну, кто устоит!
Бомж. Минутку, что за шмары на моей территории? Разберусь. (подходят две крупные тётки, собирающие бутылки) Так дамочки, нарушаем – здесь моя поляна.
Первая дама. Да, пошёл ты, козёл! Вякнешь ещё, оторву, чё есть.
Вторая дама. Да, чё рвать-то? Катька говорит – у него даже взяться не за что.
Бомж. Катька! Ох, оторва! Убью блядину! Дура поганая!
Вторая дама. (хохочут) Может и дура, но никогда не врёт.
Первая дама. Ты, наверное, танцуешь хорошо – вообще ничего не мешает!
Вторая дама. Слушай, Нин, а давай ему контрольный пинок сделаем в то пустое место, а то, чего он наши бутылки собрал! Эй, ты, мачо! А ну, посуду сюда! Сейчас Римма придёт – хуже будет.
Бомж. Разве эта старая дева, с просроченной невинностью, вернулась?
Первая дама. И тебе лучше не попадаться под её тяжёлую руку.
Бомж. (ретируясь) Всё равно, это мои бутылки, я их с собой ношу.
Первая дама. Вот это фраер, шашни пришёл разводить с мешком пустых бутылок. Дурочку надыбал или пришлую?
Бомж. Лярвы помойные, доберусь ещё!
Первая дама. Чем доберёшься-то, молчи уж, без аргумента, не буди презрения! Слиняй, не порти пейзаж, побьём ведь. Ты же, знаешь.
Бомж. Твари неумытые! ( но трепетно уходит; женщины подходят к Маше.)
Первая дама. Недавно откинулась?
Она. Нет, с гражданки.
Вторая дама. Бедолагам и воля – тюрьма. На пальчике-то колечко не хилое, видно не тоскливо жила.
Она. Теперь думаю, не тоскливо.
Вторая дама. Теперь она думает. Думать надо всегда раньше. А сейчас, пропащее твоё дело. Разве, что принц какой на белой кобыле….А, с другой стороны, зачем ты принцу? Им, принцам, малолеток подавай, а чуть состарилась – на помойку.
Если, конечно, ребёнка ему не родила. Тогда может хоть кусок кинет. Но и таких уже мало.
Она. Всё-то вы знаете.
Первая дама. Знаем, матушка: отсюда много чего видно, что иначе и не разглядеть. Где ныркаться будешь? Можем приютить?
Она. Да, я с мужем.
Вторая дама. Многие поначалу так считают, будто с мужем. А где уже этот муж? Или уже нашёл мягкое место. Да, колечко-то сними, спрячь. Оторвут вместе с пальцем. И что тебе наплёл муж, перед расставанием? Он выразительней, чем то место, которое мы спугнули?
Она. Он красив и умён.
Первая дама. О, наивная бедняжка, как раз эти качества самые ненадёжные. Зачем ему обуза в виде тебя, сообрази! Ум, да ещё красота – это такое…
Она. Не такое.
Первая дама. А чего так гордо? Тут не гордиться надо, а сомневаться.
Она. Пока не сомневаюсь.
Вторая дама. Ну, побудь чуточку счастливой, а потом, как поймёшь, приходи к нам в будку для строителей, за парком.
Первая дама. Приходи уж.
Вторая дама. Гляньте, Римма идёт, как-то не так, без важности. Что такое может с нами случиться? Будка сгорела?
Римма. (подошла) Девки, Филин Катьку зарезал. Подошёл и сразу ножом….
Никто не ожидал.
Вторая дама. Ох, бабы, поганый наш язык. Это же я трепанула, что Катька про его отросток…. Я же, всё выдумала, чтобы позлить.
Первая дама. Сразу умерла?
Римма. Мучилась. Хотели «скорую» вызвать, да кому мы нужны, да и куда.
Первая дама. А этот?
Римма. Сидит, ревёт, трезвый. (женщины уходят)
Она. (одна) Кто я теперь? Выступала, вела концерты. Гордой была. Всё ушло. И нужна ли ему?
( появляется парень с гитарой, по состоянию одежды понятно, что он тоже бомж)
Парень. О! свежая бомжиха! Приветствую! Я тоже бомж. Но музыкальный. Что-то мне кажется знакомым ваше, пока ещё, лицо.
Она. Что значит, пока ещё?
Парень. В этом, заброшенном стандартными людьми, парке, женские лица стареют почти мгновенно. Жаль красоту!
Она. Вспомнила! Вы выступали в ДК «Маяк».
Парень. Маячил! И что?
Она. Вам аплодировали больше, чем всем, вы талант.
Парень. Видите, талант пригодился. Пою для призраков интеллигенции. Значит, это вы вели концерт.
Она. Что поёте сейчас? Хотелось бы вас услышать, но мне нечем вознаградить.
Парень. С вас будет достаточно улыбки. Вот свежая песенка, только вчера сочинил. (начинает играть, поёт)
Извините, я не в курсе:
У вас, вроде бы, бедлам.
Этот пёс меня укусит,
Или я любезен вам?
Если буду вам любезен,
Всё другое – пустяки.
Этот город бесполезен
Был для утренней тоски.
От былой мечты лишь тернии,
Кто мечтать меня смутил.
А у вас глаза вечерние,
Как затмение светил.
А у вас в словах внимание,
И какая-то печаль.
И любви такая мания,
И неведомая даль.
Если можете, плените!
Благодарен буду вам…
Ах, ошибся, извините.
Это, всё-таки, бедлам.
Она. Вы стали ещё талантливей! И печальней.
Парень. Это связано. Вы не улыбнулись.
Она. Простите, мне грустно.
Парень. Надо отвыкать от эмоций в нашем положении. Могу ли я чем-то помочь?
Она. Не нужно, я поджидаю мужа. А что тебя уронило?
Парень. Обидел песенкой городскую элиту.
Она. Интересно. Не споёшь?
Парень. Чего не спеть, время есть. Слушайте.
Я учился не с отличием,
Я так много не хотел.
Было мне смешно величие,
Человечьих слабых тел.
Не найти мне оправдания
Для любых торжеств людских.
Меня вдрызг смешили звания,
Генералов городских.
Заведённые ораторы
Вновь смешат со всех трибун.
Извергают, словно кратеры
Слов потоки наобум.
Нет величья в жизни мизерной,
Где любви ничтожен срок.
Только мыло с телевизора,
Да соседей говорок.
И сомненьями, как ранами,
Тяжела моя душа.
Но ещё министры планами
Многолетними смешат.
Но дано мне, тем не менее,
Что-то с воздухом мечты:
Верю, будет хоть мгновение,
Где звездой мне будешь ты.
Она. Боже! И нашлись обиженные?
Парень. Представьте!
Она. Да, печальный итог. Чем жить? Чем живёте?
Парень. Ответить песней?
Она. Буду рада послушать.
Парень. Тогда – Песенка ни о чём.
Ни надежды, ни тревоги,
Ни волнения любви.
Лишь печальные итоги,
Этой самой, се ля ви.
Ничего не предлагает,
Про меня забывший, Бог.
Видно роль моя такая,
Потеряться средь дорог.
А душа колеблет фибры,
Сердцу хочется всего.
Почему же, я не выбрал
Больше в жизни ничего.
Мимо всё проходит мельком.
Что я? Рад или не рад?
Мне казалось всё так мелко,
Что не стоит многих трат.
А всё более казалось,
Что любви, той самой, нет.
А выходит, всё терялось,
Тем сомнениям в ответ.
Что же, выделить в итоги.
Жизнь хоть в клочья разорви!
Ни надежды, ни тревоги,
Ни волнения любви.
Парень. Прощайте, мадам. Пойду мечтать. Моя мечта – заработать на пирожок.
( он провёл пальцами по струнам, ушёл)
Она. А чем мы заработаем на пирожок? Зачем я ему? Я – обуза.
(появляются две цыганки)
Первая цыганка. Красавица, не погадать?
Она. А смысл? Чему быть то, будет.
Вторая цыганка. (с издёвкой) Какая умная. Я чему быть?
Она. Денег нет, а вы без денег не работаете.
Первая. Мы, вообще, не работаем. Работать глупо и позорно.
Вторая. (первой) Подожди, мне хочется ей погадать. Ради практики. Что-то в ней есть необычное. Что-то шаткое, как у нас.
Первая. Ну, хочешь, гадай. У неё след от кольца на пальце.
Вторая. Дай-ка руку, красавица.
Она. Какую из двух?
Вторая. Какую не жалко. Мне всё равно станет видно.
Она. (подаёт ладонь) Неужели видно?
Первая. Не сомневайся! Вся жизнь здесь и никуда не уходит.
Она. Муж также говорил.
Вторая. Проверим! (рассматривает ладонь) У! Как ты была глупа! Редкий случай.
Она. (обиженно) Без вас знаю.
Вторая. Конечно, знаешь. Как тут не знать. Однако, будешь счастлива, очень скоро. Подробнее сказала бы на картах, но у тебя нет денег. А кольцо тебе жалко.
Она. Благодарю, подробности меня не интересуют. Спасибо за общее впечатление!
Первая. Ты смотри – впечатление. Жизнь и есть впечатление, если не работать.
Она. Яркая мысль.
Вторая. Но за это тоже надо платить. За яркость. (проходят)
Она. (одна) Чем платить? Я – обуза.
Он. (осторожно подошел со спины) А что у него, кроме тебя? Ничего.
Она. ( не оборачиваясь) Стало быть, с надеждой ничего не вышло?
Он. Надежда осталась. Но это процесс. Идём, я подзанял денег, перекусим, наконец, человеческой пищей.
Картина пятая.
(Ясное сентябрьское утро; свежо. Они стоят неподвижно, как раньше в своих баках)
Она. О чём ты молчишь, так торжественно, как никогда?
Он. О молекулярных структурах.
Она. Не обо мне.
Он. О нас стараюсь не думать, не мешать провидению.
Она. Провидению? Как выглядит проведение?
Он. Так, в виде человека, зовут Иваном.
Она. Что он может.
Он. Говорит, что будет выбивать комнату в общежитии.
Она. Целую комнату!
Он. Но не половину же.
Она. А с какой стати?
Он. Провидение обещает устроить меня в один Институт.
Она. Когда?
Он. Не будем задавать себе такой вопрос.
Она. Чтобы не помешать провидению?
Он. Время – просто выдумка Бога.
Она. Как хорошо сегодня постоять на свежем воздухе! Насладится ещё не остывшим солнцем.
Он. А-а, солнце.
Она. Подожди, не задумывайся так глубоко, раздели со мной наслаждение надеяться. Надеяться на целую комнату в общежитии. Это счастье! Не задумывайся хоть сейчас.
Он. Не могу. Нельзя оставлять мысль, она незаметно уходит. А я должен быть сюрпризом для остальных. Иначе, не нужен. Наука не для одинаковых, но, увы, их решающее большинство.
Она. А нельзя поторопить провидение?
Он. Это зря время не теряет, это провидение человеческое, понимает.
(они стоят молча, замерли; подъезжает старая «Волга»; водитель опускает стекло)
Иван. Как вы замечательно смотритесь! Умора! Какая картина! Дайте, сфотографирую. (Щелкает фотоаппарат)
Он. Иван!
Иван. Э! Шевельнитесь! Так и будете стоять? Прыгайте в машину!
Он. Что? Сошлось?
Иван. Сошлось. Но пока поживёте у меня. Всё устроится. Не горюйте! Как я рад, что ты нашёлся.
Он. Но и мы как-то сегодня рады. (смотрит на Машу) Дай руку. Ты побледнела. Что с тобой?
Маша. Не знаю. Падаю! Кружится голова.
Иван. (выскакивая из машины) Илья, я помогу. Вынем её из бака. (поднимают, ставят на ноги: Маша приходит в себя)
Он. Что это было, Машенька?
Маша. (тихо) Это счастье, Илюша.
Конец.
