Апостол страсти  и печали.

С  душой  израненный  певец.

Под  маской  мудрости  прельщая.

Скрывался  демона  прильшец.

Он  в  мир  чужой  пришел  чужим.

И  за  столом  веселия  он  слезы  лил.

Истерзанный  тоской.

И  сознавая  ада  муки.

Вещатель  правды  роковой.

Под  сводами  небес  лишенный  рая.

Мятежный  дух  его   бродил

Не  находя  покоя  маясь.

Изведав  прелести  соблазна.

Страстей  порока  и  обман.

Любовных  чар  прилюбострастных.

Огонь  красоток  пыл  и  жар.

Товарищей  измен  обида.

Предательство  друзей.

Властей  позор  и  отчуждение.

И  чувств  родных  .

Осенний  листопад.

Гоним  отчизною  страдая.

Он  чувства  к  родине  хранил.

И  сиротой  в  далекой  дали.

О н  на  чужбине  был  любим.                                                                          1

 

 

Певец  с  унылою  тоской.

Воспел  прибрежный   край.

Эдема  красоты  земной.

Лугов  богатой  свадьбы  пир.

Полей  роскошной  золотистой  нивы.

И  гор  манящей    синевы.

Потоки  рек  шумящие  разливы.

Все  это  волшебство  земли.

Очей  чарующих  убранство.

Душа  в  бушующей  крови.

Путей  омытых  властью  рока.

Свободный  дух  закону  вопреки.

Мятежных  мыслей.

Торжество  пророка.

Воспев  на  лире  золотой.

Припев  смутившего  пророка.

Судьба  заклятых  городов.

Поверженных  по  воле  рока.

И  славословию  нет  предела.

Обманом  полнится  земля.

Добро  и  зло  и  все  порывы.

В  единой  ступе  толчея.

Сердца  сраженные  недугом.

Очами  зрячими  слепцы.

Друзья  Парнаса   по  науке.

И  в  Дельфах  кроткие   певцы.                                                                                2.

Их  милый  зов  страстями  крашен.

Мятежной  бури  впереди.

Толпа  рабов  вождей  безумных.

Свободой  духа  опьянены.

Казнят  тирана   рукаплещят.

Чтоб  вновь  тирана  вознести.

Зачаты  злобою  безмерно.

Носящие  в  чреве  суету.

Рождают  вымыслы  людские.

И     ложью  сеют  целину.

Лишенной  памяти  народной.

Отвергнув  святость  и  закон.

Мятежный  дух  времен  суровых.

Землею  пахотных  могил.

Готовые  принять  невинных.

Но  гром  небесный  прогремел.

Суда  великого  обличие .

И  власть  карающих  сама.

Повержена  и  сочтена.

 

Великий    Байрон.

Ты  друг  печали.

Судьбой  не  баловень  ты  был.

Но,  ты  писать  не  мог  иначе.

И уж,  тем  более,  тем  паче.

Печальным  образом,  ты  слыл.

 

Трагичен  рок  судьба  поэта.                                                                                         3

Душа  изнывшая  в  груди.

Стезя  печальна  для  поэта.

И  дух  велит  о  вечном  говорить.

Поэт  он  тоже  как  пророк.

 

Но  что  ж,  начнем  мы  стих  увы   печальный.

Судьба  трагична  для  людей.

Идеи  стремящихся   к  порыву.

Людская  страсть  погрязшая    в  грехе.

Соблазны  властвуют  над  миром.

Закон  слабеет  от  то  дня.

И  простота  во  зле  по  ныне.

Так  где,  же  мудрость  доброго  вершить.

 

О  Рим  ты  колыбель  Европы.

С  тебя  начнем  мы  разговор.

Как   Вавилон  семи   холмовый.

Распространен  над  миром  он.

В  руках  лукавая  блудница.

Ты  держишь   мерзости  сосуд.

Кипящую  пеною  порока.

Ты   поишь   жаждущий  народ.

К  тебе  паломники  ходили.

Для  пилигрима  путь  открыт.

На  красоту  твою  взирали.

Душевных  грез   как  в  сладости  тонуть.

Ты  новый  идол.

Тебя  создали  для  поклона.                                                                           4.

Для  власти  царствующих   особ.

А  чернь  довольная  слезами.

Небесных   грез   священников  вранье.

О  истин  горних  власти  вышних.

Суда  Господнего  в  близи.

Сердец  простых ,  людей  любезных.

Отмечен  перст,  печать  судьбы.

Во  глубине  веков ,  времен  тревожных.

Сокрыта  тайна  от  племен.

И  вечный  град  как ,  призрак  темный.

Зловещей  тенью  осенен.

Грехом  зачат  и  во  грехе  пребудешь.

Кровей  невинных  осквернен.

Судьба  не  конченная  в  Трои.

И  вещий  сон  Энею  предвещен.

О  Эпий ,  данайцев  славный  воин.

Ты  Одиссея  мудрости  клинок.

В  священной  роще  Аполлона.

Культ  божества,  оракул  пренебрег.

Итог  печален,  гибель  Трои.

Огонь  последний  аргумент.

История  ненастной   доли.

Во  прахе  кончилась  для  всех.

Один  герой  остался  в  Трои.

Эней  судьбой   обречен.

Его  соратники  все  пали.

Он  тяжкой  думой  одолен.

И  в  полудреме  ведений  грезных.                                                                    5.

Мечты,  как  рой  плыли  во  тьме.

Храбрейший  Гектор,  сын   Приама.

Явил  пророчество   во  сне.

Он  грозно  рек  душе  прискорбной.

Что  дни  Троянцев  сочтены.

Беги  Эней,  беги  скорее.

Возьми  всех  идольских   богов.

На  новом  месте  ты  созиждишь.

Былых  святынь,  наш  бывшей  культ.

Внук  Ила,  Анхиис   старец.

Влюблен  в  Венеру   был  герой.

Теперь  на  ложе  был  не  движем.

Страдал  за  гордость ,  как  простой.

Зачем  больному  жить  без  Трои.

Куда  несчастному  бежать.

Потеря  царство  по  неволи.

Так  лучше  смерть ,  чем  жить  сейчас.

 

Знамение  грозное  свершилось.

Светящий  шар  во  тьме  ночной.

Оставив  след  на  тверди  вечной.

Как  вещий  путь  начертанной   судьбой.

Мрак,  вопли,  стоны  всюду.

Так  гибла  Троя  гордости  венок.

Суда  Всевышнего  свершение.

Определен  для  каждого  свой  срок.

Почтенный  сын  отца  опора.

Услада  в  старости  седой.                                                                          6.

Младенца  с  нежною  любовью.

Теперь  в  глазах  он  как  святой.

Горящий  град.

Царит  по  всюду.

Смитенье,   страх,   безумство   всюду.

Эней  с  бесстрашною   душой.

Идет  туда,  где  ад  и  зной.

Из  пепелище,  из  огня.

Он,  нес  отца  в  безумье  дня.

В  несчастье  рока  племена  все  схожи.

Горька  полынь  в  безрадостной  судьбе.

Трагична  доля  для  народа.

И  нет  сословий  все  в  одной  стезе.

Слеза  уныние,  скорби  тяжкой.

Душа  уж  знает  свой  порог.

И  жало  смерти,  столь  так  близко.

И  сердцем  вдруг,  ужель  столь  низко.

Душа  уже  без  шелухи.

И  даже  мелкие  штрихи.

Все  стало  вдруг,  как  день  видны.

 

Жена  Энея  дочь  Приама.

Венок  величие  пал  с  главы.

Не  суждено  ей  было  в  радость.

Судьбу  с  великим  разделить.

Погибла  дщерь,  покрылась  мраком.

В  видении  призрак  говорит.

Не  плач  о  мне .                                                                                                            7.

Слезы  не  трать  напрасно.

Ты  счастье   вновь  в  надежде  обретешь.

А  я  мертва,  не  забывай  Креузу.

Моей  любви  в  душе  твоей  печальный  след.

Гоним  судьбой,  как  странник  вечный.

В  томлении  дух.

Печален  тяжкий  путь.

Нет  прошлого,  разрушено  стихией.

Уклад  привычный,  радость  не  сулит.

На  сердце  вьюга.

И  душа  пустынна.

Нет  будущего,  все  в  кромешной  тьме.

Но  высшей  рок  Энеем  правит  в  силе.

Не  ведом   Тот .

Чей  путь  от  глас  сокрыт.

И  корабли  в  далекий  путь.

Ужель  готовые  к  отплытию.

Старейший  муж.

Дардана  корень  славный.

Дал  скорбный  знак.

Прощай  родимый  край.

Вперед  друзья.

В  путь  к  новой  Трои.

Утри  слезу,  омой  печальный  лик.

В  надежде  торжество.

И  вера  не  напрасна.

Где  труд  любви  сильней.

Напрасной  злобы  дым.                                                                                          8.

Угрюмый  ветер  моря.

Ты  в  чьих  руках  могучих.

Чья  воля  над  тобой.

Чьи  замыслы  вершишь.

 

О  Крит  и  острова.

Вы  Кавтора   владение.

Твои  сыны  как  рать.

По  миру  разошлись.

Дардан  всеславный  сын.

Могучий  воин  правый.

Сицилия  земля  пристанище  твое.

Ты  царство  основал.

В  земле  восточной  дали.

Где  солнечный  восход.

Лучами  красит мир.

История  племен  начертана  рукою.

Движение  в  перед.

Ветвей  спирали  путь.

И  образ  сей  проходит.

Подобен  мир  былому.

Где  царственная  высь  затменина   рукой.

 

О  человек  ты  создан  слабым  духом.

Мечтание  твои  порог  сердечных  дум.

И  замыслы  твои   некрепкие  порою.

Делами  не  всегда.

Ты  красишь  жизни  путь.                                                                                 9.

Богам  земным  кадишь  ты.

Со  страхом  и  в  печали.

Не  в  силе  ли  понять

Что  жизнь  суетный  путь.

Земной  удел  печален.

И  многие  невзгоды.

Пророками  земными.

В  знамение  речены.

 

Дул  сильный  ветер.

Мачты  гнулись.

Не  легкий  путь  был  впереди.

Шумел  прибой,  кипело  море.

Как  рок  безжалостный.

В  унынии  души.

Земля  в  дали  еще  не  скоро.

Томленный  взгляд  восторгом  озарит.

Как  время  скорби  длиться  вечно.

Услада  счастье  только  миг.

Порыв  души,  спасение  скоро.

Земля  видна  уже  в  дали.

И  твердой  поступью  на  суше .

Оставя  страх  и  скорби  позади.

Эней  вступил  на  твердь,  земли  Фракийцев.

Пустынный  брег  ты  дик  и  мрачен.

Кругом  песками  окружен.

Там  вопиет  в  негодовании.

Песчаный  дюн,  тоскливый  скорби   звон.                                                            10.

Готова  жертва  для  заклание.

Обычай  требует  свершить.

Богам  суетным  подношение.

Бесовским  духам  угодить.

Кусты  торчали  сиротливо.

На  чахлой  немощной  земле.

Как  память  прошлых  дней  унылых.

Преступных  помыслов  вершить.

Царей  коварство  в  осуждение.

 

Эней  судьбой  предупрежден.

И  злого  рока  недостоин.

Не  стал  томиться  в  час  лихой.

Не  веря  в  ненадежный  жребий.

Он   искушение ,отверг.

И   принял  верное  решение.

Собрав  товарищей  своих.

И  возгласом  вождя  законным.

Он  повелел   направить  путь.

На  юг  к  земле,  мечты  томимой.

 

И  вновь,  волна  стучит  о  древо.

Омыта  пеною  корма.

Лазурна   гладь,  безбрежно  море.

Под  властью  ветра  паруса.

Земля  Фракийцев  скрылась  с  виду.

Где  кровь  не  винную  пролил.

Несчастный  сын,  царя  несчастий.                                                                        11.

Дарданский   принц,  наследник  Полидор.

 

 

Скалистый  остров,   Делос  мрачный.

В  Эгейском  море  не  велик.

Но  суждено  ему  знамением.

Троянцем  путь  эфиром  осветить.

Царь  Анион  гостей  желанных.

Почтил  радушием  своим.

И  до  утра  услада  пира.

Сердец  пленившее  вином.

Лучи  небесного  светила.

Сражая  мрак  ночи  земной.

Гекаты   призрачного  мира .

Ничтожны  в  силе  пред  луной.

На  утро  вождь  остатка  Трои.

Печальной  думой  удручен.

Молитв  языческих  поспешных.

В  священной  роще  полон  он.

Душою  пылкой,  страсти  полной.

Кумира  детства   вопрошал.

Предназначение  судьбой,  великой  миссии  начал.

Оракул  Феба  громогласно.

Предрек  Энею  славный  путь.

Обитель  родины  ищите.

Далеких  предков  первый  путь.

Как  темнота  под  властью  света.

Лучом  стремительным  пронзив.                                                                     12.

Как  радость  матери  родящей.

Дитя  родимое  узрев.

Так  славный  воин  в  скорбном  духе.

В  надежде  сердце  озарив.

В  великой  радости  пленившей.

И  в  счастье  веря  скорый  путь.

Эней  в  речах  немногословен.

Поведал  в  радости  отцу.

Что  наш  Троянцев,  славный  корень.

Исторгнув  был  в  земле  чужой.

Но  вновь  ему  должно  родиться.

В  земле  своей  уже  родной.

Великий  город  вновь  родиться.

И  суждено  ему  в  веках.

Стоять  незыблемой  столицей.

И  миром  править  на  веках.

 

Во  благолепии  заката.

В  лучах  багряная  заря.

В  последней  раз  в  вечернем  свете.

Прощался  остров  навсегда.

Троянце  приняли  решения.

По  воле  Анхиса  царя.

Направить  стезь  на  Крит  всеславный.

Где  колыбель  отцов  была.

Загадка  остров , Крит  великий.

Ты  много  тайн  в  себя  вобрал.

И  рядом  мир  с  людьми  живущий.

Небесной  тверди  свой  портал.                                                                         13.

Скитальцев  Трои  нелюбезно.

Земля  сурова  приняла.

Пустынный  берег,  все  во  круге.

Земля  враждебностью  жила.

И  каждый  день  в    врата   Аида.

Толпа  людей  шла  чередой.

Эней  сомнениями  терзаясь.

Отчаяние  вновь  запало  в  грудь.

Так  верно – ли    он  понял  Феба.

Не  мог  оракул  обмануть.

Эней  пример  благочестивым.

Неверным  духам,  верен  он.

Постясь  душой  и  слез  немилых.

Он  вопрошал  скорбя  душой.

Чего  хотят,  бессмертны   духи.

От  плоти  немощной  пустой.

Куда  ведут  в  какие  муки.

Слепых  и  немощных  душой.

Как  можно  бренному  созданию.

Постичь  величие  ума.

И  слава  в  вышних  ожидание.

Покоя  жизни,  радость  дня.

 

Скитальце  Трои слезы  пряча.

Беда  нежданная  пришла.

Напрасный  труд  и  слезы  горче.

Сменилась  радость  в  злобе  дня.

Эней  отбросил  прочь  сомнения.

Терзавших  грудь  его  сполна.                                                                  14.

Пенаты  ночью  в  вдохновении.

Открыли  тайну  у  огня.

Очаг  домашней  образ  льстивый.

Богам  ничтожным  власть  дана.

Рабы  послушно  терпеливо.

Их  волю  чтут  и  прах  творят.

Остаток  Кавфтора  владения.

Народ  великий  прежде  был.

Теперь  утратил  он  значение.

Воскреснуть  вновь  уже  нет  сил.

Для  славы  будущей  великой.

Земля  иная  суждена.

Со  слов  наставников  духовных.

Сия  Гисперия  была.

Времен  минувших  ворох  пыльный.

Седых  годов  прошедших  лет.

В  земле  любезной  и  счастливой.

Родился  сын  потомок  Кавфторим.

Дардан  в  Гисперии  рожденный.

Вскормлен  он  славой  и  в  любви.

Провел  младенческие  годы.

Покинул  место  в  край  мечты.

Фригийский  царь  преславный   Тевкор.

Женил  на  дочери  своей.

И  по  любезности  в  наследство.

Он  часть  величие  уступил.

Тебе  Эней  известна  правда.

Теперь  не  мешкай  в  суете.

Сбирай  народ,  труби  трубою.                                                                               15.

Правь  корабли  к  земле  отцов.

 

Все  дальше  ветер  уносил.

На  запад  корабли  Энея.

Уже  не  видны  берега.

Земля  простилась  с  Энеем.

Страшна  безбрежная  стихия.

Кругом  опасности  тая.

Обманом  манит,  видом  льстивым.

Покой   не  вечен,  как  призрак  дня.

Порыв  нежданный ,  ветер  сильный.

Покрылись  мраком  небеса.

Вершины  волн  подобны  скалам.

Готовы  рухнуть  небеса.

И  страх  сердец  в  уныние  души.

Молитв  языческих  творя.

Ничтожна  жизнь,  как  слабы  души.

Напрасный  труд,  все  суета.

Случайно  к  берегу  пристали.

Скитальцы  мучимы  судьбой.

Одна  беда,  за  ней  другая.

Как  настежь  в  жизни  ворота.

Случайно  ли  иль  вещее  слово.

Из  уст  коварных,  речью  мстя.

Грозящий  голод  не  далекий.

Заставит  вгрызся  вас  в  столы.

И  только  после  тяжкой  доли.

Земля  покоя  примет  вас.

Услышав  речь  подобна  грому.                                                                 16.

И  ужас  холодом  обдав.

Слеза  не  вольно  и  с  таской.

Мутила  взор,  очей  тот  час.

 

Утихла  буря,  угасли  страсти.

Стихия  полная  невзгод.

Иссякла  в  силе  побежденный.

Одета  цепь  смирение  вновь.

Луч  солнца  брызжет  в  глади  водной.

Морская  рябь  блестит  в  дали.

Цвета  лазури  в  красках  дивных.

Тваренный  мир   объят  в  любви.

И  только  дух  людской  мятежный .

Покоя  нет  в  душе  лихой.

И  думы  тяжкие  в  надежде.

Земную  власть  в  не  Бога  утвердить.

Прошу  простить  меня  читатель.

Мой  стих  от  темы  удален.

Но  я  исправлюсь  не  судите.

Мой  дерзкий  ум  не  многим  удручен.

 

Троянцы   вновь  в  морской  пучине.

Их  корабли  бороздят    простор.

Бесстрашны  в  духе,  волей  сильны.

Попутный  ветер  их  лучший  друг.

Земля   покоя  где-то  рядом.

Но  боги   стражею  стоят.

Мерило  скорби  не  иначе.

Сосуд  с  слезами  не  почат.                                                                                  17.

Восточный  брег  очей  отрада.

Земля  Эпира  манит  взор.

На  берегу  стоит  дружина.

Готова  почести  принять.

Скитальцам  голод   не  попутчик.

И  жажда  гордая  жена.

Вся  жизнь,  как  тесная  трущоба.

Порой  и  смерть  мечтой  была.

Эней  в  отчаяние,  сердце  тает.

И  возглас  дрожью  искривлен.

Последний  довод  перед  смертью.

Судьбу  свою  поведал  он.

Услышав  речь  печали  полной.

Родной  земли  далекой  скорбь.

Оружие  в  ноги  побросали.

Объятия  в   радости  итог.

Страною  правил  сын  Приама

Гелен  премудрый  властелин.

Он  знал  историю  Энея.

Как  прорицатель  в  духе  жил.

За  трапезой  в  случайной  встречи.

В  дали  от  Трои  стен  родных.

Два  соотечественника  в  месте,

Вели  любезный  разговор.

Гелен  наученный  богами.

Явил  премудрости  урок.

Он  говорил  о  том,  что  вскоре.

Земля  Италии  вас  ждет.

Сивилла  жрица  Аполлона.                                                                                     18.

На  берегу  озерных  вод.

Укажет  место  вам  в  долине.

Где  город  выстроите  вновь.

Но  новой  Троей  он  не  станет.

Твои  потомки  возведут.

Великий  град,  он  славой  станет.

Владыкой  мира  нарекут.

Спеши  Эней  не  медли  время.

В  путь  корабли  сбирай  скорей.

Твое  отмеченное  бремя.

Перстом  судьбы,  великий  рок.

Как,  скоро  море  вновь  послушно.

Пред  килем  смоленых  досок.

Покорно  волны  расступались.

Свой  нрав  смиряя  покорясь.

В  дали  рассвет,  мир  красок  полн.

Лучи  рождают  новый  день.

Чтоб  мир  наполнить  новым  смыслом.

Путей  тварных  ,  закон  определив.

Не  труден  был  путь  мореходам.

Попутный  ветер  гнал  вперед.

Мечта  у  всех  горели  встречей.

Конечный  путь  скитаниям  итог.

Увы,  мечта  людей  услада  неги.

Усталый  дух ,  скорбям  наперекор.

 

И  все  хорошее  на  свете.

Сердечных   грез ,  обманутых  надежд.

Неждана   мгла  белесой  плотной.                                                                          19.

Вступила  царственной  стопой.

Густой  туман  окутал  море.

И  солнце  вдруг  покрылось  тьмой.

Надменным  видом  величаво.

Небрежной  поступью  с  легка.

Полой  туманною  покрыты

Не  видны  даже  небеса.

Царица  мглы,  подруга  мрака.

Веной  несчастия  была.

И  корабли  блуждали  лиха.

Без  цели  море  бороздя.

Но  в  этой  жизни  все  не  вечно.

Печаль  не  может  долгим  быть.

Туман  рассеян ,  вышло  солнце.

И  мир  опять  воскреснул  в  миг.

Но  радость  меньше  чем  печали.

Злой  рок  не  хочет  отпускать.

Картина  взором   не  любезна.

Открыла  свой  печальный  вид.

Дымилась Этна черным дымом.

Гора   курила  адов  яд.

И  Поленур  узнал  сей  остров.

Земля  Тринакрии  встречает нас.

Легендой  жил  сей  остров  мрака.

И  кормчий  тихо  рассказал.

Что  в  недрах  Этны,  в  муках  ада.

Энклад  гигант  томит  свой  дух.

Троянцы  берег  не  желанный,

покинуть  рады  навсегда.                                                                                        20.

Но,  страшный  остров  и

печальный,  как  будто  манит  и  зовет.

И  голос  свой  зловещим  эхом,

который   слышит  только  дух.

И  человек  не  крепким  сердцем,

покорно  следует  им  в  путь.

Дарданци  вышли  все  на  берег.

И  ужас  холодом  обдав.

Пред  ними  стоял  в  зловещей  тени.

Едва  способный  говорить,

весь  изможденный,  одичалый

по  виду  как  бы  человек.

Он  приклонил  колена  молча.

И  слезно  в  скорби  рассказал.

Что  страх  лишил  его  обличие.

И  ужас  славу  растоптал.

Воздев  с  колен  руками  к  небу.

Энея  слезно  он  молил.

Возьми  меня  на  свой  корабль.

Я  плыть  готов  куда  не  будь.

Но  только  здесь  не  оставляйте.

Я  жить  здесь  в  страхе   не   могу.

Он  был  в  Итакии   рожденный.

А  значит  смертным  их  врагом.

Но  оставлять  его  здесь  значит.

Себя  грехом  обременить.

Наполнив  трюм   едой  обильно.

И  смерть  от  жажды   не  грозит.

Троянцев   здесь  не  что  не  держит.                                                                      21.

И  корабли  собрались  в  путь.

Внезапно  ночью  умер  Анхис.

Последний  царь,  отец  Дардан.

И  опустел  престол  сраженный.

Корона  пала,  рухнул  дом.

В  дали  от  Родины  в  несчастии.

Покоя  старец  не  видал.

И  смерть  ему  была  милее.

Он  видеть  муки  не  желал.

Лежал  замотанный  в  лохмотьях.

Богини  бывший  кавалер.

Мечтами  жил  на  сердце  радость.

Да  кто  же  знает  что  потом.

Судьба,  колючая  немила.

Свой  путь  не  так  легко  пройти.

Судить  легко,  простить  труднее,

а  оправдать   невмоготу.

На  утро  чуть  рассвет  забрезжил.

Царя  Дарданцев  понесли,  в

последней  путь  к  сынам  Аида.

Где  нет  надежды   и  нет  любви.

 

Скитальцы  вновь  плывут  по  морю.

Тяжелый  груз  в  душе  тая.

Не  многословны  и  угрюмы.

С  ярмом  в  душе  с  огнем  в  глазах.

Что  им  опять  судьба  готовит.

Каких  невзгод  еще  терпеть.

Каким  богам  опять  молиться.                                                                    22.

Не  у  что   жертвы  так  малы.

 

Вергиллий   лирою  почтенной.

Воспел  Энея  славный  дух.

Не  у  что  мне  теперь  перечить.

В  надменной  дерзости  моей.

Отцов  поэзии  великой.

Моих  фантазий,  свод  небесный.

И  бред  бессмысленных   затей.

Я  не  рискну  писать  иначе.

Чем  он  великой  музою  своей.

Вершиной  классики  неизменной.

 

Он  мужа  воспел ,  кто

в   Италию   первым  из  Трои

К  берегам  Лавинийским   приплыл.

Много  трудов,  много  бед  претерпел  он.

Странствуя  в  море  и  в  землях  далеких.

Спутники  верные,  целью  едины,

сердцем   как  братия  в  любви  побратимы.

В  Лаций  богов  перенесший  Пенатов.

Новый  народ  возникший  в  союзе.

Тевкров  гонимых  и  племя  Латина.

Мужем  он  стал  прекрасной  Лавинии.

Дочери  мудрого  старца  Латина.

Много  он  подвигов  ратных  свершил .

Много  он  дел  на  земле  совершил.

Имя  его  во  век  не  забудут.

Славным  он  мужем  героем  пребудет.                                                              23.

 

Ветры  до  времени  были  в  темнице.

Заперты  силой  и  цепью  смиряя.

Нрав  непокорный  и  буйством  грозя.

Крепкой  рукою ,  уздою  смирения.

Пленники  молча  сидели  во  тьме.

Злобу  на  всех  таили  в  себе.

Злость  их  точила  сердца  возбужденные.

Милость  для  них,   как   любовь  и  смирение.

Слабости  духа  ничтожна  в   почтении.

Гордые  в  силе  не  знают  добра.

 

Людей  в  античную  эпоху.

Где  мир  религии  так  прост.

Богов  бессмертных  не  безгрешных.

По  многу  дел  и  ремесла.

Над  каждым  дух  стоял  особо.

И  жизнь  не  сложною  была,

их  привлекала   простота.

Легенд  и  мифов  в  изобилии,

и  басни  водами  текли.

Мечты  от  истины  далеки,

и  правды  не  было  у  них.

Но,  красота  ворожит  око.

Прекрасна  классика  на  вид.

 

Юнона  нравами  жестока,

покоя  не  была  в  душе.

Презрение  гордое  над  роком.                                                                         24.

Путей  избрания  вершить

и  волей  власть  установить.

Давно  мечтавшая  богиня.

В  дали  от  Тибрских  простор.

В  Ливийской  немощной  пустыне.

Тирийцев  твердь  установить.                                                                     Возвысить   царство  Карфагена.

И  власть   над  миром  утвердить.

Но  слово  грозное  витало ,

в  эфирной  дымки  бытия .

И  страх  томил  Юноне  сердце.

Грядущем  временем   грозя.

Великий  род  возникнет  вскоре.

От  крови  Тевкров  на  века.

Им  суждено  во  прах  низвергнуть.

Твердынь  Тирийцев  навсегда.

Обида  давняя  томила,

Париса  суд  души  простой.

Им  дочь  Сатурна  не  простила.

К  своей   красе,  надменное  чело.

Питаясь  злобой,  ядом  мести.

Душа  полна  обидных  слез.

И  вопреки  пророка  вести.

Свой  ярый  гнев  на  Тевкров  источить.

Судьбой  гонимы,  в  горниле  гнева.

В  огне  плавительный   котел.

И  время  тяжкое  как  бремя.

Судьбой   сильным  отдана.

Не  что,  великое  не  в  силе.                                                                                     25.

Коль  скорби  толика  мала.

И  все  всеславное  по  ныне.

Трудами  зиждется  земля.

И  суд  и  правда  вот  причина.

В  цепях  не  рухнувший  закон.

Так  Рим,  зачат  в  печали  духа.

Трудами  тяжкими  скорбя.

Но,  разве  сей  рожденный  в  муках.

Во  правде  ли  стоит  в  веках.

 

Как  только  остров  скрылся  с  виду.

Земля  печали  позади.

Троянцы  в  миг  подняли  парус.

Душой  как  нить  напряжены.

Их  лица  сотканы  из  стали.

И  воля  крепче  чем   булат.

Привычны  к  битвам  и  тревоге.

Сердца  не  дрогнут  в  смертный  час.

Но  что-то  их  гнетет  и  точит.

Душа  не  ведает  покой.

Как  будто  дух  какой -то  хочет.

Свершить  над  жизнью  их  позор.

 

Юнона  в  гневе  жаждет  мести.

Гордыня  раною  кровит.

И  помыслы  туманят  мысли.

Не  может  дух  в  смирении  отступить.

Сердца  мятежных  бури  просят.

Кипучий  нрав  души  лихой.                                                                             26.

Не  в  силе  страсть  кипучей  пеной.

Свой  нрав   смирением  обуздать.

И  нечестивец   подобен  аду.

Душа  грехом  поражена.

Юнона,   зловещий  дух,  ты  воплощение.

Нет  жалости  к  судьбе  чужой.

С  немилосердным  сердцем,  гордым.

Ты  произносишь   приговор.

Не  мне  вкушать  позор  безволие.

Пусть  даже  рок  мне  не  велит.

Не  суждено  мне  побежденной.

В  своем  желании  отступить.

Не  я  ль  богов  царица  в  праве.

Алтарь  дарами  мой  почтен.

И  человек  в  молении  слезным.

Во  прах  повержен  пре  домной.

Покуда  власть  дана  великим.

Клянусь  в  величии  своем.

Что  те  остатки  Тевкров  жалких.

Увидят  мир  совсем  чужим.

Слова  как  меч  разящей  в  битве.

Как  блеск  грозы,  разрядных  искр.

Как  шум  стихии  водной  массы.

Как  грохот   падающих  светил.

Такая  речь  богини  грозной.

И  приговор  не  отвратим.

И  тут  же  в  край  спешит  Юнона.

Быстрее  бури  удалой.

Там  на  Эолии  просторной.                                                                                      27.

В  пещере  царь  Эол  почтит.

Мольбою  просит  Гера  хитро.

И  извиваясь  как   змея.

Она  лукавством  не  гнушалась.

Мечтой  Эолою  была.

Молва  Юноны  лести  полной

и  за   достоинством  следя.

Сказав  о  том  что   властью  полной

тебя   Юпитер   наградил.

Он  по  достоинству  отметил

твои   старания  и  труды.

Приблизил  близостью  почтения.

И  в  знак  внимания,  свершил.

Тебя  назначил  он  владыкой.

Стихии  буйной  и  ветров.

И  бурь  морских  смирять  по  праву.

Иль   вновь  вздымать  по  воли    сей.

Но  ныне  просьбою  осмелясь.

Прошу  тебя  я  как  царя.

По  волнам  вод,  в  Тирренском  море.

По  ветрам  мчатся  как  стрела.

Враждебный  род ,  мной  ненавистный.

Мча  Илион  к  земле  отцов.

Предай  ветрам  мощь  сокрушения.

Обрушь  всей  силою  сполна.

Чтоб  корабли  в  круговороте.

Смешались  с  бездной  навсегда.

И  сгинет  род  Троянцев  племя.

Не  будет  памяти  о  них.                                                                                     28.

И  счастье  в  радости   настанет.

И  стыд  уйдет  мой  навсегда.

 

Прелестны  нимфы  молодые.

Блистанием  тел  манящий  взор.

Но  лик  прекрасной   Диопеи.

Красой  своей  затмит   всех   их.

В  услугу  дам  тебе  я  в  жены.

Союз  с  Диопией  свяжу.

И  нерушимым  станет  счастье.

В  любви  блаженство  совершу.

Эол  доволен ,  сделка  стоит.

Скрывая  радость  на  лице.

Он  отвечает  ей  учтиво.

Лакейский  дух  сквозит  везде.

О  госпожа,   твои  печали.

Ты  возложи  на  плечи  мне.

Твоею  милостью  доволен.

Я  рад  служить  тебе  двойне.

И  в  атмосфере  лицемерия.

Где  боги  судьбами   вершат.

Едва  способна  справедливость.

На  троне  царственном  сеять.

Да,  да  читатель  не  ошибся.

Я  говорю  о  временах,  в

которых   мы  все  копошимся.

Под  солнцем  все,  как  прежде  есть.

И  все  что  было,   то   и  будет.

А  все,  что  есть  уроком  не  зачтут.                                                                      29.

 

Эол  в  почтении  любезном.

Готов  и  далии  служить.

Привычным  жестом,  жезлом  власти.

С  легка  мановением  руки.

Велит  вершить  итог  судьбы.

Ветра  отпущены  на  волю.

Безмерны  в  дикости  своей.

Копивши  злобу  в  заточении.

Теперь  свободны  в  воли  сей.

Несутся  вихрем  все  сметая.

На  суши  день  померк  как  ночь.

И  на  море  обрушив  с  ревом.

Валы  вздымая  до  небес.

Покрылось   небо   черным  мраком.

И  темь  внезапно  налегла.

Восстали  вдруг  все  силы  ада.

Цепями  страшными  гремя.

Троянцев  крик  смешался   с  ревом.

Волов  грохочущих  громад.

Эфира  блеск  грозы  разряда.

Громам  вторит  небесный  свод.

И  ужас  душу  леденеет.

Сердца  смиряются  в  груди.

Кровь  в  жилах  стынет,  сердце  стонет.

Дыхание  смерти  столь  в  близи.

Эней  воздев  руками  к  небу.

Молил  защитников  своих.

Живым  он  выведен  из  Трои.                                                                               30.

Теперь  жалел  о  том  что  жив.

Меж  тем  ревущая  стихия.

Нещадно  в  ярости  своей.

Круша  суда  и  все  живое.

Как  жадна  смерть  в  не  сытости  своей.

Но  изнемогшая  стихия

не   в  силе  буйство  продолжать.

Достигнув  высшего  в  порыве.

Утратив  силы  и  запас.

На  убыль  страсть,  пошла  тот  час.

Волы  крутые  скромны  стали.

И  ветер  гордый  по  утих.

Сквозь  туч   и  мглу  пробилось   солнце.

В  надежде  луч,  любезно  ободрив.

Свой  путь  Троянцы   правят  к  суши.

По  курсу  Ливии  земля.

Желанный  брег ,  тоска  по  тверди.

В  болезни  дух,  томленные  тела.

Утесы  мрачные  до  неба.

Вершиной  высятся  в  дали.

Стоят   отвесные,  безмолвны.

Как  соучастники  в  беде.

Троянцы   мимо  проплывая.

Немой  упрек  в  душе  тая.

Семь  кораблей  остатки  флота.

Повинность   в  жертву  велика.

Нашлось   там  место  для  причала.

Тихая  гавань  создана.

Удачным  берегом  скалистым.                                                                              31.

И  остров  видом  алтаря.

Здесь  рябь  морская  тиши  глади.

Безмолвны  скалы  в  тишине.

Стоят  огромны ,   величавы.

Немую  мысль  таят  в  себе.

На  склоне  гор  журчит  источник.

Родник  с  живительной  водой.

Лесные  звери  не  пугливы.

И  в  зное  жажда  не  беда.

В  привычном  месте  водопой.

Идут  в  бесстрашии  гурьбой.

Здесь нимф  обитель  столь  любезна.

Приятных  встреч   наедине.

Любовью  дышит  небожитель.

Сатира  звуки  так  легки.

Легко  обман  в  любви  найти.

В  тенистой  роще  благолепие.

Листвы  трепещущей  покой.

Невольный  мрак,  немножко  жутко.

Какой-то  дух  таинственный  влечет.

Эней  с  друзьями  входит  в  бухту.

Разбитый  флот,  остатки  кораблей.

Унылы  духом,  плотью  изможденны.

Истосковавшись   вдоволь  по    земле.

На  брег  желанный  мчаться  скоро.

Песок  стопами  ощутив.

Ложатся  наземь  пот  соленый.

С  слезою  счастье  омочив.

Мучение  тяжкие  в  прошедшем.                                                                            32.

О  жизни  думать  надлежит.

Каких  утрат  вликомых  роком.

Путей  безрадостных  пройти.

Вся  жизнь  как  скорбь.

Рожден  на  муки.

Страдание  хлеб  души  простой.

И  только  сердце  скорби   полной,

способно  истину  постичь.

О  человек  страдай  и  Бога,

благодари  за  дар  земной.

Эней ,  печалью  томимый,

при  виде  путников  своих.

Измождены   в  мучениях  лица.

Телесы   в  ранах  и  в  болях.

Потухший  взгляд,  в  очах  уныние.

Надежды  свет  затменин,  как  в  ночи.

Но,  человек  пока  ноздрями   дышит.

Покуда  тело  носит.

Он  гирями  опутан  заботой  о  себе.

Набрали  сучьев,  в  гущи  леса.

Листва  сухая  разожглась.

И  воспылал  огонь  до  неба.

И  взвилось  пламя  на  ветру.

Невольно  в  радости  улыбка.

Теплом  согретые  тела.

Немного  мир  как,  будто  лучше.

Казаться  начал  не  спроста.

Эней   за  трапезою  скромной.

Намокший  хлеб  с  трудом  жуя.                                                                             33.

И  спазма  горло,  как  когтями.

Схватила  хваткой  мертвеца.

И  слезы  сердце   омывали.

Душа  рвалась  из  плена  вон.

Но  клетка  жизни  на  запоре.

О  человек  не  властен  он.

Эней  душой  благочестивый.

Друзей  обязан  поддержать.

Хоть  сам  не в  радости ,  но  милый.

Словами  мудрости  достичь.

Сердец  унылых  и  печальных.

Слова  вождя,  как  хлеб  желанный.

Как  искры  в  темени  ночной.

Огонь  надежды  возжигая.

Любви  негаснущий  костер.

Во  времена  зимы  суровой.

Когда  несчастием  путь  покрыт.

Заботой  каждого  о  жизни.

Огонь  души  свой  сохранить.

Но  среди  немощных  и  слабых.

Герой  восстанет  в  красоте.

Он  пламенем  любви  согреет.

Ему  не  жаль,   души  своей.

Эней  речами  прост  и  кроток.

Но  мысли  высятся  стеной.

Он  говорил  о  том  что  первым.

Всегда  труднее  быть  в  нови.

Но  первыми  идут  герои.

За  ними  свет .                                                                                                      34.

Коль  правда  впереди.

Эней  заботами  печален.

Очей  в  ночи, не  смог  сомкнуть.

И  по  утру,   чуть  свет  забрезжал.

Он  первым  в  путь  решил  пойти.

Земля  нетронута  руками.

Краса  девичья  во  всем.

Деревья  девы  молодые.

Стыдливой  юности  пора.

Прекрасны  кудри  завитые.

Роскошны   локоны  листвы.

Поля  бескрайние  просторы.

Луга  художника  мечты.

Во  всем  нетронута  природа.

Девичей  чистой  красоты.

Эней  в  пути  в  союзе  с  пикой.

В  руке  сжимая  грозный  меч.

Он  шел  сквозь  заросли  лесные.

Стезя  зовущая  судьбой.

Тропой  чертил  свой  путь  земной.

Лесная  глушь,  земли  пустыня.

Покоит  мысли  мудреца.

Здесь  человек  с  самим  собою.

Бес  суеты ,  ненужных  благ.

Энея  встретил  старец  кроткий.

С  улыбкой  детской  на  лице.

Но,  взгляд  глубокий  мыслью  полный.

Влечет  таинственно  к  себе.

Он  хром  и  немощен  в  телесах.                                                                             35.

Но  сила  чувствуется  в  нем.

Он  страха  плотского  не  внемлет.

Могуч  в  духовности  своей.

Эней  в  почтении  склонился.

Не  смея  первым  молвить  речь.

Стоял  в  смирении  и  покорно.

Готов  услышать  приговор.

Немного  старец  выждал  время.

Он  мысли  духом  познавал.

Пред  ним  Эней  был  как  младенец.

Хотя  и  сам,  младенцем  был  душой.

Словами  просто  без  намека.

Без  хитрых  слов  сплетение  ума.

Поведал  в  том  какая   тайна.

Лежит  на  сердце  чужака.

Не  бойся  вождь  и  не  печалься.

Оставь  уныние  и  скорбь.

Твой  путь  тернист ,  но  цель  высока.

Мужайся   муж  ее  достичь.

Твои  несчастья  были  хлебом.

Ты  жажду  горем  утолял.

Скорбями   в   ризу  одевался.

Слезами  ложе  омачал.

Но  время  ранам  исцеление.

Блаженный  тот  чей  стыд  покрыт.

Его  не  мучает   презрение.

За  скучно  прожитую  жизнь.

Трудись  не  дай  душе  покоя.

Твоя  награда  впереди.                                                                                              36.

Но  если  прав  ты  перед  Богом.

Твой  столп  в  веках  не  сокрушим.

Под  небом  ты  в  земле  ливийцев.

Пунийцев  царство  Агеноров  зришь.

Из  Тира  изгнана  царевна.

В  земле  Ливийцев  обрела.

Дидона  власть  свою  сполна.

Тебе  наука  не  помеха.

Учись  у  жизни  мудреца.

Я  расскажу  тебе  без  спеха.

Одну  историю  не  спроста.

В  далекой  Азии  прибрежной.

Тирийцев  город  возвышал.

Он  Финикийскою  твердыней.

Венец  величие  стяжал.

Страною  правил  злобный  деспот.

Дидоны  брат   Пигмалион.

Тиран, коварством  и  злодейством .

Опережал  в  веку  своем.

Среди  богатых,  богатейший.

Сихей  всех  славой  превзошел.

Ему  Дидона  не  порочной.

В  любви  отрадою  была.

Отцом  в  супруги  отдана.

Чужого  счастье  ненавистник.

Соседа  славой  удручен.

Правитель  Тира  тайной  мыслью.

Коварным  златом  ослеплен.

Души  Сихея  ненавидел.                                                                                37.

Огонь  вражды  сердец  горделивых.

С  надеждой  в  радость  воспылал.

Толпа  лжецов  и  нечестивых.

Людишек  мелких  и  дрянных.

Готовых  с  чувствами   взирать

В  огонь  дровишек  подкидать.

Пигмалион  злодей  жестокий.

Рукой  безжалостной  сразил.

Пред  алтарем  в  молитве  кроткой.

Сихей  о  жизни  не  молил.

Недолго  в  счастье  билось  сердце.

Пора  любви  восторгами  полна.

Зовущий  зов  таинственно  манящий.

Стыдливой  поступью  спеша.

В  любви  покорности  полна.

Теперь  вдова  отрада  слезы.

И  память  прошлых,  скорых  дней.

На  сердце  рана  столь  глубока.

Что  нет,  возможности  забыть.

Забыть,  простить  однако.

Не  каждый  в  силе  сотворить.

Кому  дано  какое,  сердце.

Себя  всей  силой  победить.

Дидона  брата  не  простила.

Забыть  обиду  не  смогла.

И  месть  творить  рукой  не  в  силах.

Еще  нет  опыта  во  зле.

Любовь   померкшая  во  тьме.

Коль  нет  любви  сердца  черствеют.                                                         38.

Страстями  чувств   не  возбудить.

По  мере  долгого  терпение.

Невзгоды  жизни  и  судьбы.

В  любви  останутся   мечты.

Мечты  как,  плод  фантазий  глупых.

Как  месть  несчастием  судьбы.

И  оправдание  безволие.

Сердец  ласкающих  в  тиши.

Дидона  в  тайне  все  решила.

Она  задумала  побег.

И  те  кто  властью  недоволен.

Все  те  в  ком  ненависть  жила.

К  тирану  лютостью  сильна.

Они  соратниками  стали.

Дидоне  верные  друзья.

Их  души  ненависть  скрепила.

И  были  духам,  как  одно.

Настал  сей  день  который  ждали.

И  приближали,  как  могли.

Но,  в  место  радости  и  счастье.

Слеза  уныние  в  груди.

Отчизны  край  где,  все  родное.

Обильна  память  о  былом.

Хоть  жизнь  порой  горька  бывала.

Но,  сердцу  мил  привычный  край.

В  краю  любимым  все  родное.

Там,  даже  камни  говорят.

И  день  и  ночь,  молвой  твердят.

И  даже  песнью  небеса.

Способны  спящие  сердца.                                                                                  39.

В  любви  наполнить  их  сполна.

Не  знаю   право  что,  здесь  более.

Скупой  науки  ремесло.

Иль  мастерство  игривой  мысли.

Но,  мне  поэзия  мила.

Пира  шального  удальца.

Признаюсь,  честно  я  не  в  духе.

И  по  тому  пишу  я  вздор.

Сегодня  кажется  раздор.

Уже  пол  ночи  на  дворе.

А  муза  где – та   там  во  тьме.

Бренчит  на  лире  очень  скупа.

И  мыслью  дразнит  словно  бес.

Язык  мне  кажет  как,  балбес.

Я  зол  и  не  мощен  читатель.

Но,  что  же  делать,  как   же  быть.

Тебя  читатель  подразнить.

Увы,  устал  серьезным  быть.

Ну  что  ж  теперь  за  дело.

Совсем  забыли  старика.

Он  не  в  обиде  так  с  легка.

К  земным  он  шалостям  привык.

Людской  порок  давно  постиг.

А  между  тем  Дидона  в  море.

И  ветер  дует  в  паруса.

И  корабли  стрелою  мчатся.

В  надежде  рай  свой  обрести.

Душе  покой  себе  найти.

Брега  Ливийские  в  отраде.                                                                        40.

Встречают  с  честью  госпожу.

Ей  суждено  царицей  света.

Хотя  на  миг  в  теми  ночной.

Блеснуть  в  величии  звездой.

Элисса   царственна  в  осанке.

Огонь  палящий,  взор  очей.

Привычный  к  власти  лик  надменный.

Но,  сердце  мягкое  в  груди.

Еще  жестокости  свирепой.

Едва  скопилось   в  крови.

Народ  в  вождях   простить  все  сможет.

Жестокость  царственной  руки.

Обидный  смех  и  унижения.

Позор  жены  и  оскорбления.

И  даже  смерть  детей  своих.

Но  только  слабости  позор

простить   не  в  силе  он  ни  в  ком.

Брига  пустынные  чужбины.

Ливийских  северных  широт.

Скитальцев  в  горе  приютила.

Как  мать  детей  в  любви  роднит.

Дидона  царственна  прекрасна

Обворожительна  мила.

В  очах  томление  страстной  неги.

Во  взгляде  таинство  мечты.

Умом  постигнуты  высоты.

Душевных  грез  и  красоты.

Но,   сердце  тенью  осенена.

мечтою   грустной  о   любви.                                                                                 41.

Как  лик  Дианы  одинокой.

На  глади  вод  ночной  тиши.

В  печальной  грусти  отраженной.

Как  знак  несчастия  в  любви.

Берберов  вождь  могучий  Ярба.

Красой  Дидоною  сражен.

Он  был  мечтою  околдован.

Но,  только  радости  не  в  чем.

Невольник  страсти  и  печали.

Он  был  воинственный  герой.

Теперь  он  раб  и  узник  страсти.

В  любви  надежды  ни  кокой.

Ее  уста  чаруют  очи.

Ланит  пылающий  огонь.

И  лик  печальный  одинокий.

В  судьбе  бушующих  невзгод.

Царевна  мудрость  познает.

Любовь,  великое  начало.

Блажен  кто  сердцем  мир  постиг.

Блаженный  тот,  кто  в  знании  невольном.

Свой  дух  мятежный  укротив.

Надменный  ум,  гордыни  пламя.

В  юродстве  мудрость,  как  упрек.

Любовью  мир  в  гармонии  движем.

В  законе  власть  пока  любовь  горит.

Бесплодный  ум  душе  обуза.

В  нем  одиночество  печаль.

И  предрассудков  рой  пустынных.

Надменных  знаний  суета.                                                                          42.

В  любви  закон  и  праздник  жизни.

И  знаний  истинных  восторг.

Грядет  в  миру  великий  светоч.

В  юродстве  мудрость  совершив.

Отвержен  Ярба  воин  славный.

Печальной  думой  полон  вождь.

Он  в  самолюбии  тщеславном.

Невольный  пленник  удручен.

Унылым  духом  полон  он.

По  милосердию  душевной.

По  доброте  любви  своей.

Руки  надменной  не  позволил.

Поднять  на  немощных  людей.

Позволил  странникам  в  несчастье.

Пришельцам  с  дальней  стороны.

С  юдоли  скорби,  мрачной  тьмы.

Селиться  в  землях  без  печали.

Лукавой  мудрости  не  внемля.

Богам  языческим  творя.

Кровавых  жертв  у  алтаря.

Залогом  власти  стала  бирса.

Путей  лукавых  впереди.

Ценой  величие  державы.

Дешевой  шкурою   быка.

Немногим  рок  сулил   тогда.

Теперь  Дидона  строит  город.

Сей  град  стеною  окружен.

Еще    в  недавности  младенец.

Теперь  с  великою  судьбой.                                                                            43.

Сия  растущая   твердыня.

Росою  власти  орошен.

Он  столп  надмения   высокий.

Судьбой  в  величие  почтен.

В  гордыне  имя   Карфаген.

Твой  путь  Эней.

Лежит  в  сей  город.

Ты  много  счастье  там  найдешь.

Но  радость  меньше  чем  печали.

Уныние  сердца  обретешь.

Эней,  сей  муж  великий  воин.

Но,  перед  старцем  трепетал.

Он  вымолвить  себе  позволил.

Слова  почтение  и  похвал.

Сей  старец  кроткий  и  смеренный.

С  улыбкой  детской  на  лице.

С  очами  мира  отражение.

И  с  взором  мудрости  восторг.

С  последним  вздохом  испарился.

В  глубинных    таинствах    миров.

Как  будто  разумом  вселенским.

Духовным  смыслом   бытия.

Сия  энергия  восторга.

В  плоти  нашла   себе  простор.

И  изумленный  воин  Трои.

Свидетель  чуда   или  сна.

А  может  бред  души  усталой.

Обман  сознание  велит.

С  сомненьем  сердце  говорит.                                                                         44.

А  был  ли  старец ,  во  свете  дивном.

Во  власти  мудрости  простой.

А  может  быть  в  печали  темной.

В  тоске  уныния  мечтой.

О  человек  рожден  ты  слабым.

И  духом  нищим  сирота.

Твоя  колеблющая  немощь.

Во  власти  силы  и  мечты.

Игрушка  ты  в  руках  судьбы.

Эней ,  сродним  с  дружиной

В  дни  печали.

Пора  угрюмых  дней  лихих.

Зима  суровых  чувств  усталых.

Надежды  свет ,  сквозь

Заросли   лесных.

Великий  град  раскинул  крылья.

Орлу  подобен ,  взгляд  его.

Его  величественные  стены.

Подобны  стражам  на  посту.

Хранят  покой  и  власти  тьму.

Сей  город  властно  и  державно.

Троянцев  нищею  толпу.

Встречал  в  надмение  гордым  оком.

Юноны  дщерь   рожденная  в  миру.

И  тем  не менее  Дидона.

Энея  взгляд  ее  сразил.

Его  глаза  и  благородство.

Его  печальные  черты.

Как  будто  в  памяти  былое.                                                                                    45.

В  душе  проснувшие   мечты.

И  грезы  дивных  дней  отрады.

Печаль,  уныние  прошли.

Душевных  мук  отрады  страсти.

Любовью  сердце  ворожит.

Порыв  души,  мечты  высоты.

Любовь  воскресшая  царит.

И  счастье  в  муках  не  напрасных.

Эллисы  сердце  пламенеет.

Их  встреча  волею  судьбы.

Была  мгновением ,  той  весны.

Где  радость  в  сердце  пробуждение.

Весенних  вод  и  счастье  озаренье.

Великолепие ,  блеск  светил.

Двух  ярких  звезд.

Во  мраке  сил.

Они  подобны  двум  цветкам.

Цветущих  в  горе  среди  скал.

Две  нежных  лилии душой  роднимы.

Заря  и  утро  не  делимы.

Покой  и  радость  бремя  дня.

Любовью  дышит  вся  земля.

Беседой  полнились  сердца.

Казалось  в  мире  нет  печали.

Душа  прощала  людям  зло.

Надмение ,  гордость  все  прошло.

Прошли  стихийные  порывы.

В  душе  обидные  надрывы.

Страстей  бушующих  невзгод.                                                                              46.

В  любви  достигнутых  высот.

И  где-то  там  в  дали  ночной.

Где  свод  небесный   столь  родной.

Где  много  звезд  мерцание ,  блеск.

Где  свет  не  гаснущих  надежд.

Созвездий  дивный  хоровод.

Знамений  времени   черед.

В  небесной  дали  в  вышине.

Два  ярких  света  в  вечной  тьме.

Подобны  дивным  огонькам .

В  любви  лучами  светят  там.

И  на  земле  их  яркий   блеск.

В  умах  поэтов   чудный  всплеск.

Той  чистоты  и  силы  чувств.

Чем  души  будятся,  мечтой.

Сердец  живительной  водой.

В  веках  воспетая  любовь.

Алтарь  цветов,  дары   богов.

Земля  пройдет  и  времена.

Любовь,  царица  на  века.

Дидона  пир  готовит  чудный.

И  небожитель   Купидон.

Он  неслучайно  лицемерен.

В  бесовской  похоти  срамной.

Он  воду   мутит  как  чумной.

И  если  прав  мудрец  словесный.

Я  вроде  верю  в  красоту.

Хотя  спасение  не  предвижу.

Ведь  этот    род  лукав  в  миру.                                                                                47.

В  глубоком  дне  в  чулане  мысли.

Сокрыт  античности  тайник.

В  пыли  во  прахе  рукописном.

Забытый  временем  свиток.

Лукавых  мыслей  там  поток.

В  дали  на  Кипре   в  Идалии.

В  тени  душистых  майоран.

Почил  в  спокойной,  сладкой  дреме.

Среди  высоких  хвойных  древ.

Наследник  воин  и  утех.

Он  царь,  он  будущий  властитель.

Он  бог  земной,  владелец  душ.

Ума  людского  небожитель.

И  дум  народов  властелин.

Пророков  глас  в  святое  время.

Народов  бич  и  суд  земной.

Всевышним  он  определен  в  знамение.

Где  раб  последний  будет  властелин.

Ну,  а  пока  в  убранстве  дивном.

Чертог  царицы     роскошью  покрыт.

Где  пурпур  гордый,  славою  Сидона.

Манящим  взором  тайною  сокрыт.

Для  пира,  дар   Цереры  щедрой.

Обильно  устланы   ковры.

В  червленом   злате,  кубки  расписные.

И  утварь  роскошью  блистает  в  серебре.

Достойна  славою  сияющей  в  руке.

Приятен   ладан  обонянию.

С  Сабийских   красочных  холмов.                                                                   48.

И  ароматов  благовоние,

Разливы  запаха  легки.

Для  чтимых  идолов  людьми.

В  разгаре  пир,  царит  молчание.

Разгульный   Вакх  не  веселит.

Чело  угрюмое  в  печали.

Троянцев  скорбное  лицо.

Привыкнуть  к  горю  не  легко.

Свет  яркий  в  радужном  сияние.

С  лампад  бесчисленных  мерцал.

Он  темноту  во  мраке  властном.

В  покоях    царских  побеждал.

Объемный  кратер  зелье  полон.

Вино  игривое  блестит.

Как  кровь  для  жертвы  вдохновенной.

С  душою  легкой  и  мечтой.

Где   легкий дух  парит  над   мглой.

Лиэя  властью  бремененный.

Для  тех ,  кто  немощен  и  слаб.

Сынов  печали,  скорбной  доли.

Рабов  порока  и  страстей.

Погасший  взором ,  одинокий.

Потухший  свет  не  красит  лик.

Чей  голод  сердца  так  велик.

При  сытом  брюхе,  голод  духа.

В  двойне  несчастен   человек.

Свободна  плоть ,   уныние  духа.

Две  ипостасии    в  одном.

Две  силы  разные  на  круге.                                                                                   49.

Две  философии  пути.

Две  мысли  крайние  в  нови.

Два  храма  разные  в  служении.

Две  жертвы  в  страсти  и  в  любви.

И  как  высоко  небо  и  прекрасно.

В  сравнении   с  пустынями  земли.

Так  дух  царит  над  смертью  во  плоти.

Астарте  предана  в  служении.

Послушна  Молохова  дщерь.

Своим  отцам  в  предании  верна.

Обычай  чтущий,  как  закон.

Кровавой  жертвой  славен  пантеон.

И  тут  велит  царица  властно.

Златую  чашу  ей  подать.

Сосуд  сей  россыпью  украшен.

И  в  расписной  картине  лет.

Былых  и  памятных  побед.

Вино  налитое  до  верху.

Оно  как  кровь ,    пурпурный   цвет.

В  нем  отражении   всей  власти.

Всех  жертв  напрасных  и  надежд.

Любви  загубленной  и  муки.

И  вера  в  будущий  покой.

Подобна  солнцу  в  восхождении.

Младая  дева  в  красоте.

Еще  вся  будущность   в  мечте.

И  грезы  сладких  дней  отрада.

В  любви  надежды  так  милы.

Что  даже  ночь  светлей  зари.                                                                             50.

Царица  полная  надежды.

В  душе  вобравшая  любовь.

В  восторге  пламенные  речи.

В  волнении  грудью  чудь  дыша.

Дидона  дар  лозы  слащенной.

Вдыхая  мягкий  аромат.

В  причастии  жертвенный  обряд.

До  дна  осушенная  чаша.

В  судьбе  свершился  поворот.

Как  приговором  перст  отмечен.

Теперь  богам  своим  верна.

Испила  смерть  свою  до  дна.

Эй,  музыкант  возьми  кифару.

Ударь  по  струнам  громче  пой.

Пропой  ты  песню  столь  желанную.

Уйми  ты  дух,  печальный  мой.

Слезами  скорбными  отмечен.

Я  венчан  стонами  судьбы.

Я  обручен   с  судьбою  злою.

Она  жена   моей  тоски.

Она  разлучница  удачи.

Моей  печали  скорбный  стон.

Мои  увядшие  букеты.

Они  куплеты  слез  души.

Любви  нежданные  мотивы.

Мои   аккорды  так  просты.

Но,  звучный  голос  песни  милой.

В  душе  моей,  хвалебный  гимн.

Тебя  с  зелеными  глазами.                                                                                        51.

Я  в  грезах  выспренних   пишу.

Во  сне  я  счастье  обнимаю.

И  в  облаках  мечты   порю.

Но  между  нами  бездны  пропасть.

И  нам  едиными  не  быть.

Я  понимаю,  так  мне  больно.

Но  суждено  мне  так  прожить.

Сегодня  я  с  тобой  прощаюсь.

В  прощение  молится  душа.

Тебя  с  печалью  оставляю.

Надежд  я   больше  ни  питаю.

Чудес  напрасные  мечты.

Но,  в  сердце  чувства  велики.

Твой  раб  на  веки   я,  прости.

Дидона  бедная  судьбой.

Твоя  печаль  увы  знакома.

Но,  кто  тебя   сильнее  любит.

Тебя  жалеет  больше  всех.

Ты  одинока  в  этом  мире.

Во  круг  тебя  поток  страстей.

Как,  в  море  парус  одинокий.

Один,  белеющий  средь  бурь.

В  душе  приятная  истома.

Болезнь  милая  в  груди.

Томленный  взор,   стыдливы  очи.

Волнение,   трепет  и  восторг.

И  образ   милого  влечет.

В  слезах  ночами  дева  ходит.

Покой  утерян  в  сердце  грусть.                                                                    52.

И  под  луной  в  тиши  немой.

В  прохладе  сырости  ночной.

Везде  во  круг  перед  тобой.

Твой  обожатель  роковой.

Элисса  ты  мая  подруга.

Товарищ   в  немощи  недуга.

Тебе  хотел  бы  я  помочь.

Твои  желание  превозмочь.

Но  ты  волшебный  яд   мечтаний.

В  покорстве  прихоти  желаний.

Очам  неведанных   путей.

С  восторгом  пьешь  в  пылу  страстей.

Тоска  любви  Элиссу  гложет.

Она  задумчива  бледна.

Ее  улыбка  так  мила.

И  в  сердце  даль  озарена.

И  видом  как  бы  безмятежна.

Но  взор  очей  стрелы  быстрей.

И  искры  ярости  сильней.

Ее  лучи  восторга  прямы.

А  гордый   взгляд  как  острый  меч.

Готов  он  даже,  мир  рассечь.

Мятежна  грудь  в  волнении  сердце.

Любовь  не  ведает  покой.

Бессонна  ночь  все  спит  во   круге.

Кругом  царит  покой  и  мрак.

И   только  лик  Дианы  светит.

Холодным   светом  в   очи  метит.

Лучи   таинственной  мечты.                                                                                    53.

Там  рока  власть  и  суеты.

Как  челн  послушный  небесам.

В  эфирной  глади  по  волнам.

В  ночи  пространственной  тиши.

Плывет  он  мерно  там  в  дали.

Немой  свидетель,  земной  печали.

Ты  видишь  все  во  круг  все  дали.

Сердец   разбитые  в  начале.

Ожесточенные  судьбой.

Теперь  рабы  у  власти  той.

Где  тьма  царит  и  правит  миром.

Бессильна  правда  и  закон.

Благочестивый  там  смешен.

Смешны  поэзии  мотивы.

И  звуки   лиры  там  не   милы.

Но  правит   вечный   Воланд  бал.

О  Боже,  как  я  здесь  устал.

Ни  чем,  не  лучше  была  прежде.

Все  та,   гнетущая  тоска.

И  под  луной  во  мраке  тесном.

Все  тот  же  образ.

Все  та  же  тень.

Уж  близко  утро.

Власть  дня  и  света.

Геката  призрачна  одета.

Ее  пора  сошла  на  нет.

Ее  владычеству  конец.

Все  слуги  мрака  пред   царицей.

Покорно  в   страхе  вереницей.                                                                                54.

Покойно  все  перед  тобой.

Сошли  на  нет,  все  в  мир  иной.

Дидона  избрана  судьбой.

Сомненья  больше  быть  не  может.

Она  решилась  за  мечтой.

Идти  с   поднятой  головой.

Чтоб  в  сердце  обрести  покой.

Забыты  чувства  прежней  страсти.

Утерян  стержень  чувств  былых.

Угасли  в   сердце  звуки  счастье.

Мотивам  долгими  не  быть.

Обет  напрасных   обещаний.

Как  бремя  тягостна  душа.

Теперь  напрасными  пустыми.

Как  прахом  стелятся   слова.

Пред  прахам  бывшего  супруга.

Дидона  клятвою  клялась.

Что  в  сердце  счастье  схоронит.

И  ложе  чистым  сохранит.

Но  боги  в  помыслах  коварны.

Мечта  людей  им  ни  почем.

И  мук  душевных  им  не  в  тягость.

И  в  сердце  боль  их  не  томит.

Мольбы  напрасны  в  дни  печали.

Слезам  цена  не  велика.

Они  уныние  чтут  в  начали.

Что  б  духом  властвовать  сполна.

О  человек  сетям  доволен.

В  своих  мечтаниях  обречен.                                                                                    55.

Он,  ложной  думой,  пленник   скорый.

Своим  страстям  законный  раб.

Элисса  молится  напрасно.

Своим  богам  чья  четна  власть.

Свою  печаль  она  не  вольна.

В  уныние  духа  излила.

 

Блаженство  ради,  жить  в  печали.

Любви  напрасные  труды.

Чей  милый  образ  недоступен.

На  сердце  путы  тяжелы.

Ее  слова  как  зов  отчаяние.

Надежд  последних  обещание.

Печальной  повести  листок.

Весны  живительный  росток.

Как  мало  в  жизни  снов  блаженных.

Как  мало  радости  в  сердцах.

Тернистый  путь  колючей  змейкой.

Уныло  тянется  в  веках.

Любви  высокие  порывы.

В  душе  блаженная  пора.

Он  дивный  образ  сердцу  милый.

Как  чудный  свет.

Пришедший  с  небытия.

Крутые  в  жизни  повороты.

Для  сильных  польза  велика.

Душа  шрамами  полна.

И  чувства  резче  чем  вчера.

Забыта  нежности  пора.                                                                              56.

Но  сны  ведения  печали.

Его  мне  лик  незримый  мил.

И  образ  сердце  мне  томил.

В  его  очах  я  небо  зрила.

Средь  звезд  небесных  я  парила.

Устами  воду  я  пила.

С  его  души,  где  светла  тьма.

Я  голос  слышала   во  тьме.

В  своих  мечтаниях   в  тишине.

И  вот  увидела  его.

И  в  мыслях  молвила  одно.

Вот  он,  моей  души  блаженный  сон.

Он  как  видение  ночное.

В  моих  мечтаниях  былое.

Приникнул  в  темени  ночной.

Словами  милыми  с  отрадой.

Любовью  тихой  возбудил.

Надежд  высоких , свет  светил.

Ну  кто  ты,  поведай  тайну  мне  скорей.

Скажи  душе  моей  быстрей.

Хранитель  мой  ли  ты  в  летах.

Иль  ты  губитель  мой  в  веках.

Пусть  разрешит  мои  сомнения.

Моей  души  оков  томления.

И  все  же  муки   велики.

Мою  судьбу  прошу  прими.

Элисса  вся  в  пылу  молений.

Она  дрожит  как,  лист  осенний.

В  жару  волнующая  грудь.                                                                                    57.

Вьюга  на  сердце,  трудный  путь.

Луна  своим  лучом  прощальным.

Лучом  холодным  и  печальным.

В  последний  раз  перед  зарей.

Засеребрила  в  сердце  той.

 

Чей  лик   печальный,  одинокий.

С  усталым  взором  столь  далеким.

И  чувства  нежные,  души.

Любовью  полнились   в  тиши.

Лучи  небесного  рассвета.

Как  воины  верного  завета.

По  праву  правды  и  суда.

Над  мраком  властвуют  сполна.

Озарена  долина  светом.

Земля  покрылась  вся  теплом.

Свой  гимн   хвалебный,  песня  света.

Ее  волшебная  хвала.

Всевышним  созданы  века.

И  только  там  пред  алтарем.

Где  идол  высится  царем.

В  нем  ложный  дух.

И  прах  земной.

Людей  заблудших  он  герой.

Там  темнота ,  там  смерти  власть.

Там  ложь  как,  истинная  сласть.

Там  мира  нет,  в  душе  тоска.

И  честь  увы,  не  велика.

Мне  жаль  твоей  печали  слезной.                                                                  58.

Твои  терзания  души.

Твое  раздвоенное   сердце.

Твой  дух  томленный   во  плоти.

Свободны  те  кто  сам  свободен.

Свободны  в  свете  небеса.

Они  высоки  не  спроста.

Достичь  которых  путь  великий.

Не  каждый  подвигом  таким .

Готов  парить  как,  херувим.

Свой  крест  земной  тяжелый  несть.

И  хлеб  печали,  слезный  есть.

Себя  на  древе  победить.

И  о  душе  своей  молить.

Во  страхе  Господа  просить.

Те  времена  далеки  были.

В  них  так  же  жили   племена.

Но,  утешения  немного.

Их,  утешители  слабы.

И ,  дух  порочен  во  плоти.

Мне  жаль  тебя  Элисса  правда.

Твоя  несчастная  любовь.

Твоя  великая  любовь.

Тебе  послужит  в  оправдание.

Покорна  воли,  власти  рока.

Судьба  над  волею  сильна.

Горда  царица  и  покорна.

Любить  решила  до  конца.

А  что  же  наш  герой  беззвучный.

Мечтаниям  предан  он  душой.                                                                           59.

Под  звуки  лиры  благозвучной.

Он  чувства  нежные  кропил.

На  свой  алтарь  что,  сердцу  мил.

 

 

Сей  образ  нежностью  пленил.

Души  угрюмой  и  печальной.

Он  струны  чувства  возбудил.

Любви,  мелодии  печальной.

Герой  троянцев,  славный  воин.

Он  знал  пророчества  глагол.

Он  ведал  тайну  вдохновение.

И  хладный  ум  его  в  сомнении.

И  сердце  в  нежности,  томлении.

Как  пьяный  путник  он  в  дороге.

В  сердечной  неге   одинокий.

Заступника  пора  бы  звать.

Но,  силы  нет  мечту  прервать.

Прервать,  зачем  блаженный  сон.

Так  сладок  и  печален  он.

Так  сердцу  мил  и  так  отраден.

Как  первый  луч  Авроры  младен.

Он  ранним  отблеском  зари.

Души  потухшей  и  в  теми.

В  восторге  чувства  пробуждение.

И  дум  прекрасное  стремление.

И  жизнь  весенняя  пора.

Потока  радости  полна.

Источника  журчащих   вод.                                                                                  60.

Под  талым  слоем  он  вперед.

Дорогу  путь  себе  пробьет.

Напором  жизненных  идей.

Где  правды  путь  всегда  сильней.

Их  тайных  встреч  наедине.

В  туманной  мгле  и  при  луне.

В  садах  весенних  при  рассвете.

И  во  дворце  при  лунном  свете.

У  моря  шумного  порой.

Где  рокот,  шум  и   ветра  вой.

Стоят  промокшие  от  влаги.

Во  круг  утесы  словно  знаки.

Стоят  безмолвно  и  с  тоской.

Жалеют  немощных   судьбой.

Их  взгляд  глубокий,  одинокий.

И  в  этой  жизни  столь   далекий.

Что  не  для  мира  рождены.

Любовь  такую  обрели.

Ведь  в  мире  этом  все  иначе.

Не  для  любви  мы  рождены.

Для  мук  сердечных  не  иначе.

Себя  страстями  облекли.

И  в  этом  есть  своя  причина.

Уродства  ради  та,  личина.

Царица  мысли  и  идей.

Сей  образ  времени  людей.

На  предрассудках  век  лукавый.

Стоит  столпом  пороков  шалый.

Колосс   на  глиняных  ногах.                                                                                  61.

Кумир  он  тех  чье  сердце  прах.

Герои  времени  наверно.

Кто  в  наш  постыдный  бурный  век.

 

Теплом  сердечным  в  миг  согрет.

Кто  в  наше  бурное  временье.

Свои  мечты  угомонив.

Пороки  цепью  укротив.

И  страсти  пылкие,  стремление.

Свои  печальные  воззрения.

В  душе  их  рокот  громовой.

Смерив  любовью  вековой.

Любовью  тихой  и  смеренной.

Без  всякой  бури  смерти  верной.

Где  шторм  в  душе,

Гордыне   блеск.

Страстей  надменных,

Шумный  плеск.

Но,  та   любовь,

Она  как  гладь  морская.

Своею  нежностью  сверкая.

Она  проста  и  совершенна.

Она  свободна  и  мила.

Своею  слабостью  сильна.

Эней  всей  силою  души.

Решивший  мир  в  душе  найти.

Но,  как  печальной  думой  удручен.

В  сетях  судьбы,  не  властен  он.

Свои  сомнения  разрешить .                                                                                 62.

И  к  счастью  путь  себе  открыть.

Влекомый  силою  течения.

Всесильный  рок  и  нет  сомненья.

Пути  избравшие  свершить.

Всесильный  Дух  Ему  вершить.

А  человек  под  властью  рока.

Судьбы  печальной  и  тоски.

Так,  как  же  мир  в  душе  найти.

Как  примирить,  огонь  и  воду.

Поставить  в  равенство  свободу.

И  рабство  горестную  сень.

Ее  страдальческую  тень.

Как,  в  знойной  немощной  пустыне

Где  смерть  всесильною  рукой.

В  краю  злой  юдоли  лихой.

Творит  раздор  и  разрушение.

На  подлой  лжи  основано  смятение.

Как  жизнь  в  пустыне  утвердить.

Сады  надежды  возродить.

И  верой  в  истину  святую.

Любовью  смерть  до  основание  сокрушить.

Кому  дано,  сердца  простые.

Вы  голуби  среди  пустыни.

Средь  черных  коршунов,  вы  свет.

Средь  мрачной  тьмы,  зари  рассвет.

Стыдись  гордыня  силой  темной.

Стыдитесь  мудрые  во  лжи.

Вы  тщетны  в  мире,  прах  пустыни.

Дела  напрасные  во  лжи.                                                                                         63.

Как  быть  к  чему  примкнуть.

Каким  ключом  дверь  счастья   отомкнуть.

 

Как  дуновением  свободы.

Души  плененной  и  во  тьме.

Томленной  в  рабственной  среде.

В  ночи  безжизненных  долин.

Где  смерть  и  страх  и  ты  один.

Один  как  мрачный  гордый  исполин.

Скорбя  душой,  унылый  сплин.

Душа  в  оковах  кровоточит.

И  мщенье  жаждет,  крови  просит.

И  память  прошлых  унижений.

Покоя  духу  не  дают.

Как  тяжко  гордому  томленье.

Как  нелегко  страстей  волнения.

В  кипящим  сердце  остудить.

И  мир  свободой  утвердить.

Но,  есть  на  свете,  есть  спасения.

Она  унынию  прозрения.

Она  всем  бедам,   всем  смертям.

И  подлой  лжи  и  всем  страстям.

Все  зло  творимое  людьми.

Все  может  правдой  превзойти.

Она  как  мать  слезу  утрет.

И  пожалеет  все  поймет.

И  все  простит  не  упрекнет.

Она  любовь  и   в  этом  все.

Все  блага  мира,  все  добро.                                                                            64.

Все  в  этом  слове  все  одно.

Все  совершенства   вобрано.

Так  мыслил  он,  так  рассуждал.

Эней  душою  трепетал.

Так  в  мыслях  он  бродил  отчаянно.

В  его  глазах  она,  нечаянно.

Отраду  сердца  в  нем  нашла.

И  он  решил  что  навсегда.

Она  звездою  быть  должна.

На  небосклоне  в  синеве.

Моя  подруга  в  красоте.

Подобна   царственной  луне.

Средь  жен  и  дев  блестит  оне.

Не  смею  я   своею  лирой.

Ее  небесную  красу.

Порочить  рифмою  неверной.

Но  дань  восторгу  моему.

Я  с  чувством  сердцу  приношу.

О,   муза  ты  печаль  моя  и  радость.

Моей  души  ты  словно  младость.

Коснулась  ты  крылом  своим.

Дохнула  ты  огнем  твоим.

Ты  обожгла  мои  персты.

И  взоры  тусклые  мои.

Озарены  лучом  мечты.

Благослови  на  верный  труд.

Вручи  мне  посох  правды  тут.

Мою  ты  песнь  дай  допеть.

Мой  крик,  мой  стон.                                                                                             65.

Дай  Бог  успеть.

 

Уже  ль  заря  всевластным  светом.

Над  мраком  ночи  с  высока.

Аврора  десницей  с   легка.

Прогнала  тень  ночи  немой.

Зажгла  восток  своей  свечой.

Природа  в  утренней  прохладе.

Неспешно  жизни  колесо.

В  своем  величии  оно.

Творит  движение  свое.

Взыграло  солнце  славой  света.

Оно  как  сень  могучего  завета.

Что  все  народы  рождены.

Под  солнцем  как  один  равны.

В  покоях  царских  все  блистало.

Златая   роскошь   ублажала.

Блистаньем  в  утренних   лучах.

Царицы    взор  давно  в  мечтах.

Меж  тем  прислуга  в  нетерпении.

Ждет  появление  госпожи.

Ее  унылое  томление .

Наводит  скуку  у  двери.

И  у  порога  словно  рать.

Стоит  пунийцев  гордо  знать.

Очей  надменных,  гордый  лик.

К  пришельцам  чуждым  столь  велик.

Вот  лучезарная  царица.

С  улыбкой  радости  девица.                                                                                66.

Явила  лик  перед  толпой.

И  осветила  тьму  собой.

Сидонский  плащ  на  ней  расписан.

Как  будто  с  выше  образ  списан.

Каймой  златой  очерчен  стан.

В  почетной  славе  царский  сан.

И  диадема  золотая.

Подобна  звездам  среди  рая.

Волшебным  блескам  дарит  свет.

Как  луч  Авроры  в  утренний  рассвет.

Фатой  как  дымчатый  туман.

Покров  ласкает  стройный  стан.

Покрыта  грудь,  покрыты  плечи.

И  речи  злобные   как  сечи.

При  виде  скромности  такой.

Уста  смолкают  перед  той.

К  царице  чалого  коня.

Подводят  слуги  не  спеша.

Конь  звонконогий   и  упрямый.

Спесивый  нравом,  величавый.

Украшен  пурпуром,  седло.

Златой  каймой  обрамлено.

Как  на  престол  она  садится.

Толпа  в  безмолвии  дивится.

Конь  дикий  нрав  души  своей.

Смеряет  в  страхе  перед  ней.

На  нем  сидит  царица  прямо.

И  правит  мерно  не  спеша.

Узда  в  руках  ее  крепка.                                                                                           67.

 

Ее  улыбка  как  рассвет.

Но  плеть  готова  дать  ответ.

Она  горда  самолюбива.

Но  нравом  вовсе  не  спесива.

В  ее  груди  так  широко.

И  сердце  бьется  так  легко.

Готово  мир  вместить  оно.

Но  быть  царицей  не  легко.

Народ  лихой  к  узде  приучен.

Рабы  покорны  лишь   в  нужде.

В  своих  вождях  толпа  не  вольна.

Она  лишь  только  тем  довольна.

Что  видит  пряник  или  кнут.

Так  жизнь  веками  чертит  круг.

Оставим  эти  рассуждения.

К  тому  же  я  не  в  настроении.

И  духа  нет  мне  вдохновения.

Писать  без  духа  будет  вздор.

Так  нужен  ли  мне  сей  позор.

А,  врать  читатель  не  могу.

И  ложь  писать  я  не  хочу.

Я  лучше  духа  подожду.

Пусть  он   внушит  мне  мысль  мою.

Одно  скажу  я  без  сомнения.

Давно  душа  моя  в  волнении.

Давно  унынием  болен  я.

Гнетет  меня  тоска  моя.

Она  как  червь  в  груди  моей.                                                                              68.

Изгрызла  плоть  и  мозг  костей.

И  разожгла  огонь  души .

Испепелила  все    внутри.

Уже  не  видны  берега.

Где  радость  тешила  меня.

Где  свет  пленительный   горел.

И  красотой  Твоей  я  зрел.

Я  мелких  чувств  не  признаю.

И  быть  рабом  я  не  хочу.

Рабы  от  страха  рождены.

Для  дел  великих  не  годны.

Кто  признает  себя  рабом.

Души  своей  не  чтит  потом.

На  смерть  едва  ли  он  пойдет.

И  славу  в   Вышних   не  поймет.

Господь  Христос,  он  чад  своих.

Друзьями  именует  их.

Друзья,  друзья  как  скучны  эти  звуки.

Я  говорю  о  той  науки.

Когда  нужда  к  тебе  придет.

Едва  ли  друг  тебя  поймет.

А  может  даже  будет  рад.

Твоя  печаль  ему  парад.

Ну,  все  довольно   я  увлекся.

Кому  нужна  мая  печаль.

Так,  если  только  невзначай.

Вздохнет  в  глубоком  сожалении.

Чьи  думы  в   горестном   томлении.                                                                   69.

 

Чье  сердце  кровью  обожгло.

Поймет  собрата  своего.

Ну,   а  тем  временем   Дидона.

Под  вечным  небом  как  из  лоно.

Выводит  мать,  земля  детей.

В  волшебной  роскоши  своей.

И  только  Тевкры ,  те  унылы.

И  к    роскоши   совсем  не  милы.

Забава  царская  не  льстит.

Охота  им  совсем  претит.

Охота  царское  гуляние.

Забава  праздных  дней  пора.

Надменье  в  гордости  причастие.

Имен   бесславных  больше  чем  вчера.

Но,  стыд  не  в  имени  рождение.

И  не  в  заслугах,  коих  нет  в  зачтение.

Но,  стыдно  бедность  волочить.

И  в  тени   царской  подло  быть.

И  в  сей  лакейской  атмосфере.

Эней  с  дружиной  как   герой.

И  с  ним  ликует  сын  Асканий.

Он   сын  надежды  будущий  герой.

Так  два  отряда  шествовали  раздельно.

Душа  презрением,  ярости  полна.

Еще,  нет  будущего,   времени  сметенья.

Уже  тогда  закладывалась   вражда.

Их  путь  тропою  долгой.

Лежал  упорною  стезей.

А  в  круг   очей,   прекрасным  видом.                                                                   70.

Подобен  тех  садов  Армиды.

И  тех,  где  наш  поэт.

Умел  так,  красно  песни  петь.

А  между  тем  пленяя  взоры.

В  покойной  мудрости  просторы.

Лежали  хвойные  леса.

Рукой  не  тронуты  тогда.

Великолепие  в  творение.

Рукой  неведомой  веление.

Во  круг  прекрасные  черты.

Величие  мудрой  простоты.

Пред  ними  зыблются  дубравы.

Они  как  войны  величавы.

Своей  вершиной  до  небес.

Стоит  во  славе  древний  лес.

В  покойной  власти  тишина.

Шумит,  колышется  едва.

Игривым  ветром  так  с  легка.

Шуршит  весенняя  листва.

С  веселым  шумом  ручеек.

Журчит  стекает  водный  ток.

В  тени  лесной  среди  кустов.

В  волшебной  тени  среди  снов.

Живет  поток  в  загадке  слов.

И  если  взор  остановить.

И  долго,  долго   взглядом  пить.

Волну  энергии  живой.

 

И  сердцем  чувствовать  покой.                                                                        71.

То,  сознаешь ,  что  все  во  круг.

Любовью  жизнь  свой  чертит  круг.

А  ты  частица  бытия.

Ни  чем  не  лучше  мотылька.

Здесь  царство  зелени  и  мрака.

Приют  покоя ,  власти  знака.

Здесь  гордый  человек  чужой.

Природа  требует  покой.

Так  долгий  путь .

Сквозь  лес  дремучий.

Томил  своей  стезей  тягучей.

И  путники  совсем  без  сил.

Их  долгий  путь,  их  утомил.

Плелись  уныло  и  устало.

И  чувства  в  них  совсем  не  стало.

Увы,  так    немощен  наш  дух.

Душа  должна  толчком  вздохнуть.

Так  и     они,  как  только

Вышли  с  чащи  леса.

Они  увидели  простор.

Который  вдруг  пленил  их  взор.

И  там  у  края  у  земли.

Цветами  яркими  сплели.

Небесной  радуги  лучи.

И  капли  влаги  небеса.

Их  орошали  с  высока.

А    впереди   на  склоне  гор.

К  которым  так  манил  их  взор.

Паслись   в  мирной   тишине.                                                                                  72.

Стада  оленей  как  во  сне.

Они  не  чувствовали  беды.

Паслись  привольно  без  нужды.

И  нравом  кроткие  они.

Для  мирной  жизни  рождены.

Как  вдруг  нарушив  тишину.

Прицельно  выпустив  стрелу.

Где  на  конце  таилась  смерть.

Летит  со  свистом  прямо  в  цель.

Еще  мгновение ,  еще  чуть-чуть.

И  чья-то  жизнь  закончит  путь.

Как  просто  власть  в  руках  держать.

Не  надо  думать  и  страдать.

А  жизнь,  всего  лишь  раз  дана.

Ее  лишить  так  просто,  да.

Пробито  сердце,  кровь  течет.

олень  упрям ,  он  с  жизнью  счет.

Не  хочет  просто  так  свести.

Лишиться  мира  и  любви.

Лишиться  чувств  которым  жил.

И  тем  чем,   он  так,  дорожил.

Хотя  немногим  был  он  рад.

Но,  жизнь  свою  отдать  вот,  так.

За  что,  за  страсть  людей.

За  то,  что  рады  крови  сей.

Им  те  страдания   ни  почем.

Они  унылы  разве  в  том.

Что   жизнь   свою   прожить   в   тоске.

В   трудах   во  скорбях  и  в  нужде.                                                                        73.

И  тем  злодейство  оправдать.

Что  как  бы,  не  была  печать.

Крепка  законом,  но  увы.

Желания  сердца  таковы.

Что  здесь  свобода  хуже  тьмы.

Как  просто  дать  простор  страстям.

Своим  желаниям,   мечтам.

Раскрепостить  себя  во  всем.

И  не  держать  себя  на  том.

Что  совесть  страж,  людей  во  всем.

Своей  слезой  омыть  порок.

И  со  смирением  свой  рок.

Как  тяжкий  крест  нести  в  пути.

И  по  достоинству  пройти.

Свою  стезю  и  не  сойти.

Что  б   стонами  достичь  небес.

И  в  тяжком  горе   наконец.

Познать  блаженство   красоты.

Достигнуть  мудрость  высоты.

Не  каждый  может  сотворить.

И  душу  светом  озарить.

А  сердце  тех ,  в  ком  буйство  правит.

Кипят  страстями  до  конца.

Их  жалкий  труд  как  мертвеца.

Изгрызет  червь.

И  на  всегда  он  властелин

У павшего  венца.

 

А  между  тем  кровавый  пир  в  разгаре.                                                           74.

Своем  безумстве  как  в  угаре.

Кровавой  пищею  душа.

Как  смерть  несытна  и  страшна.

 

А  время  шло,  уже  клонясь  к  закату.

Лучи  небесные  сквозь  туч,  неся  утрату.

Светило  солнце ,   не  светло.

Как  бремя  тяжкое ,   томило  зло.

И  вот  уже  к  исходу  дня.

Пришпорив  с  силою  коня.

Асканий  мчится  как  стрела.

Его  душа ,   задора  юного  полна.

Но ,  в  сердце  жалость  так ,  мала.

 

Он  видит  жертву.

Блеск  очей.

Наполнен  ненавистью    к  ней.

В  его  руке  блестит  копье.

Богов  он  молит  горячо.

Чтоб  дали  власть  ему  скорей.

Над  бедной  жертвою  своей.

Еще  сильней  вонзив  в  бока.

Стальные  шпоры –  и  в  два   прыжка.

Настиг  он  жертву.

И  с  легка  подняв  копье  над  головой.

Он  с  силой  бросил  пред  собой.

Мгновение   радость,  взор  лихой.

Он  победитель  над  судьбой.

Его  копье  достигло  цель.                                                                                       75.

Душой  воспел,  она  как  трель.

Но ,   миг  проходит.

Вдруг  в  сердце   боль .

Он  видит  жертву  пред   собой.

Он  видит  муки,   видит   боль.

И   кровь  текущею  рекой.

И  на  него  ее  глаза.

С  упрекам  смотрят  с  высока.

А  по  щеке  слеза  течет.

И  взглядом  молит,  как  ты  мог.

Какое  зло  нашел  во  мне.

И,  что  я  сделала  тебе.

Что ,  ты  убил  меня  вот,  так.

Без  всякой  цели   просто,  так.

О   гордый ,   дерзкий  человек.

Творишь  ты  свой  упрямый  век.

Послушай ,  что  скажу  тебе.

Открою  тайну ,  как  во  сне.

Пройдут   года ,  пройдут  лета.

Твои  потомки  на  века.

Построят  град  в  дали  земной.

С  великой  будет  он  судьбой.

Два  брата  первые  отцы.

Завяжут  первые  концы.

Но,  брат  на  брата  своего.

Пойдет  враждой  из  за   него.

Прольется  кровь  и  будет  смерть.

И  будет  мир  враждой  смотреть.

И  будет  много  зла  во  всем.                                                                76.

И  торжество  порока  в  нем.

И  как  наполнятся   суды.

Той   полноты   страданий ,  мук.

Невинных  слез   и  всех  недуг.

Тогда  откроются   пути .

И  кроткий  станет  впереди.

И  раб  последний  побежит.

Своих  господ  опередит.

Кто ,   был  последний  позади.

По  праву  станет  впереди.

Услышат  реки  и  моря.

И  за  трепещет  вся  земля.

Великий  глас  и  правды  речь.

И  не  поднимутся  на  сечь.

Народы  будущих  веков.

И  будет  мир  лишен  оков.

 

И   после  этих   грозных  слов.

Сомкнулись  очи  и  угас.

Огонь  с  сиявших  светом  глас.

И  содрогнулась   вся    земля.

Она  изрыгла  из  себя.

Внутри  копившуюся   боль.

 

Как  ноша  тяжкая  была.

Грехом  наполнилась   земля.

Теперь ,  разбужена   беда.

Лихою  юдолью   полна.                                                                                             77

 

Земля  покрылась  мрачной  сенью.

Повсюду  рокот  громовой.

Раскаты  грома  и  порой.

Готовы  слабые  сердца.

Расстаться   с  духом  навсегда.

Пронзали   небо  искры  света.

Лучи  безжалостно  секли.

Немилосердные  пути.

Они  летели  в  те  концы.

Где  силы  тьмы  плели  венцы.

Земля  была,  как  челн  носимый.

Дрожала  твердь.

И  все  кругом,  во  мраке  ночи  погрузилось.

И  тьма  объяла  весь  простор.

Как  будто  вдруг  нежданный  вор.

Своей  коварною  рукой.

Похитил  свет  с  души  простой.

Тот  страх,  бушующая  сила.

Который  голос  разума,  всецело  подавила.

Животный  страх,  что  гонит  в  даль  стада.

В  безумие  шепчут  бедные  уста.

И  молятся  богам,  о  если  истина  верна.

Не  то,  уносятся  в  века,

Во  мрак  и  в  вечность,  в  пустоту.

Вся  пыль  скопившая  в  миру.

И  дух  храбрейших  из  людей.

При  виде  тени  смертной  сей.

При  виде  адовых  огней.

Смеряется  в  груди  людей.                                                                            78.

Ревет  пучина,  злобный  вой.

Казнимый   адом  и  порой.

Небесна  твердь ,  каллеблема  стена.

Во  прах  готовы  небеса.

Низвергнуться  в  пучине  навсегда.

Ослабли  силы  совершенства.

Стихия  полная  блаженства.

Узлы  смиренья  разорвав.

Все  силы  тьмы  восстали  в  раз.

Повсюду  смерть  своей   рукой.

Нещадно  сеет  всюду  зной.

Повсюду  хаос,   всюду  страх.

В  безумие  крик  застыл  в  устах.

Душа  поникшая  лежит.

В  низовье  адовых  границ.

И  там  во  тьме,  во  мраке  ночи.

Сковал  там  страх,  не  стало  мочи.

Пролилось  сердце,  как  вода.

Как  камень  черствая  душа.

Надежды  больше  ни  кокой.

Повсюду  смерть  творит  разбой.

И   все  же,   где  любви  искра.

Не  вся  надежда   умерла.

Эней  в  отчаяние  метался.

Искал  по  всюду  лик  ее.

Он,  так  боялся  за  нее.

Боялся  в  жизни  потерять.

Все,  то  что  так,  стремился  он  приять.

Свою  мечту,  свою   любовь.                                                                         79.

Все ,   то  чем  он   воскреснул  вновь.

Он  утешение  приобрел.

В  своей   душе,   покой  обрел.

Как  лев  метался  в  заперти.

Повсюду  он  искал  пути.

И  вот  наградою  ему.

Увидел  он  сквозь  ночь  и  тьму.

Ее,   она  была  так  одинока  и  слаба.

А  в  круг  ее  над  головой.

Ревел  и  с  шумом  бил  прибой.

А  под  ногами  ходуном.

Земля  колеблется   кругом.

В  любви  безумие  отступает.

И  страх  не  в  силе  одолеть.

Ту  нить,  что  связывает  сердца.

И  как  тонка  бы  не  была.

Но,  прочность  силы  такова.

Не  разорвать  ее,  не  сжечь.

И  не  порвать    и   не  отсечь.

Хотя  бы  все  на  свете  зло.

Восстало   разом  на   нее.

Когда  разбужена  стихия.

Когда  кругом  огни  горят.

Когда  из  недр  подземелья.

На  землю  полную  смятенья.

Из  ада,  где  начало  глубины.

Восстали  силы,  власти  тьмы.

Я  видел  смерть  ее  лицо.

Обезображено,  темно.                                                                                        80.

И  вот  она  своей  рукой.

Рвет  сердце  мне,  наполненной  тоской.

Я  в  ужасе  хочу  кричать.

Но  голос  мой  застыл  опять.

Зачем  я  спрашиваю  себя.

Томиться  сердцем  без  огня.

К  чему  напрасные  труды.

Когда  на  сердце  голод  тьмы.

Я  вижу  их, как  на  яву.

И  верю  в  то,  что  оживу.

И  духом  вновь  я  воспарю.

В  своей  надежде  обрету.

Покой  в  душе  и  тишину.

 

Эней  к  груди  своей,  прижал  ее.

Укрыл  от  бед,  от  стрел.

Летящих  им  во  след.

Которых  ядом  напитала.

Людская  зависть  полная  обмана.

Сердца  их  нежные  слились.

И  светом  солнечным  зажглись.

И  теплотой  души  своей.

Растоплен  лед  вражды  людей.

Ведь  даже  малый  свет  во  тьме.

Он  озаряет  в  небытие.

 

Дидона

Скажи  мне  царь  и  повелитель.

Неужто   ты  душе  мучитель.                                                                             81.

Скажи  мне  правду  не  солги.

И  сердца  бедного  не  жги.

В  любви  своей  я  пламенею.

Себя  я  вовсе  не  жалею.

Слова  твои,  как  приговор.

Приму  всем  сердцем ,  как  укор.

И  не  жалей,   я  все  приму.

Но,  только  ложь  я  не  возьму.

Эней.

Элиса  я  себя  не  скрою.

И  пред  тобой  себя  открою.

Я  тот,  чья  мысль  души  твоей.

Была  отрадней  чем  елей.

Она  надеждою  была.

И  сердце  грустное  тогда.

Питало  светом,  как  могла.

Я  тот,  о  ком  в  унынии  ты  вздыхала.

И  с  трепетом  в  душе  внимала.

При  свете  звезд  и  в  тишине.

В  ночной  прохладе  при  луне.

Я  тот,  чей  образ  ты  лилела .

И  так  увидеть  ты  хотела.

Хотя  б  во  сне  не  наяву.

Что  б  полюбить  свою  мечту.

Я  царь,  но  царства  не  имею.

И  о  прошедшем  не  жалею.

Как  прах,  с  гонимою  судьбой.

Я  принужден  идти  с  тоской.

Мая  печаль,  моя  дорога.                                                                                    82.

Гонимый  даже  у  порога.

Но,  там  в  дали  и  в  переди.

Я  жду  с  надеждою  в  груди.

Я  перст,  назначенный  судьбой.

И  я  не  властен  над  собой.

Но,  сердце  полное  любви.

Как  жертву,  я  прошу  прими.

Я  опускаюсь  на  колени.

У  ног  твоих  я  благовею.

Молитву  тихою  любви.

Тебе  принес  не  оттолкни.

И  слезы  чистые  мои.

Они  свидетели  любви.

Моих  ночей  бессонных  бремя.

То,  было  сладостное  время.

Моих  мучений  бурный  шквал.

Напором  чувств  я  бушевал.

И  в  умилении  проливал.

Я,  слезы  чистые  любви.

Они  как,  свет  как,  янтари

Как  капли  утренней  росы.

Они  жемчужины  души.

О!  выслушай  слова  простые.

В  них  много  чувств,  они  святые.

Ты  возродить  меня  смогла.

Теперь  бессильна  смерти  мгла.

И  предо  мною  небеса.

Явили  тайные  века.

Я  видел  мир  в  познании  новом.                                                                      83.

Я   видел  души  то,   был  свет.

В  любви  был  нравственный   завет.

Теперь  одетый,  под  покровом.

Я  возрожден  в  любви  и  словом.

Теперь  у  ног  твоих  стою.

Тебя  всем  сердцем  я  молю.

Твой  раб –  и  я  тебя  люблю.

Дидона.

Слова  твои –  раскаты  грома.

Блеск  молнии –  их  тайный  слог.

Ответь  ты  разве  смог.

Достичь  вершины  совершенства.

Построить  храм,  где  высь  блаженства.

Проникнуть  в  тайные  моря.

Постичь  законы  бытия.

Пустые  громкие  слова.

Красивый  храм  без  божества.

Подует  ветер,  настанет  зной.

И  стыд  покроет  все  собой.

Идти  лукавыми  путями.

Взирать  спокойными  очами.

И  видеть  казнь  и  торжество.

Хотя  б  призвало   божество.

Вершить  веление  свое.

Твои  слова  огонь  и  лед.

Скажи  высок  ли  твой  полет.

Скажи  зачем  меня  ты  любишь.

И  так  легко  меня  погубишь.

Как  будто  не  было  любви.                                                                                      84.

А  были  лишь  одни  мечты.

Эней.

Что  я  могу  тебе  сказать.

И  чем  смогу я  оправдать.

Свой  страх  и  свой  позор.

Но  ты  поверь  ведь – я  не  вор.

Я  просто  слабый  человек.

 

Прошли  дни  долгих,  череда.

И  я  с  тоскою,  как  всегда.

Опять  в  тиши  ночной  сижу.

Его  я  ожидая  жду.

Когда  он  явится  ко  мне.

Его  слова  знакомы  мне.

Они  мечтой  в  душе  моей.

От  сердца  льются,  как  елей.

Блаженно  время,  то  пора.

В  мир  потаенный  открываются  врата.

Немного  надо  мудрецу.

(  Он  даже  в  горе  рад  венцу.)

Пустыня,  жить  среди  людей.

Да,  разве  рад,  без  грешник  ей.

То,  жизнь  бушующих  страстей.

И  зло  пустило  корни  в  ней.

Давно  уж  мир  объятый   тьмой.

Все,  зло  покрыло  пеленой.

Добру  в  нем  места  не  сыскать.

А  там,  где  зло  добру  не  встать.

Взгляни  на  море  во  тьме  ночной.                                                                      85.

И  в  нем  увидишь  звезды  рой.

И  что  же ,  блеск  их  отраженья.

В  волне  сребристые  струи.

В  потоке  вод  блестят  они.

Но,  отраженный  луч  холодный.

И  как  не  лги,  но  сердцем  человек  голодный.

Покроют  тучи  небеса.

В  волне  исчезнет  вся  краса.

Погаснут  звезды  и  моря.

Покроет  мрак,  без  алтаря.

 

Я,  просто  слабый  человек.

Так  прост  ответ,  и  тем  лукавый  век.

Признать  себя  слабее  моли.

Да,  разве  много  в  этом  воли.

Да  разве  может  суета.

Воздвигнуть  храм ,  где  небеса.

И  тем,  ничтожнее  века.

Где,  правды  суть  не  велика.

Слабее  слабого  они.

Чей  дух  томится  во  плоти.

И  сильный  силою  богат.

Кто,  слабость  рушит  ,  как  закат.

 

Дидона.

Я,  не  сужу  тебя  лукаво.

Поверь  в  моей  любви  и  мира  мало.

Мая  любовь  и  в  ней  нет  права.

Предмет  любви  и  обожания.                                                                                   86.

Подвергнуть  пламени  терзания.

Кто  может  угадать  себя.

Судить  и  осуждая  не  любя.

Есть  мера,  каждому  своя.

Но,  судит  каждый  не  себя.

В  чужих  глазах  и  нагота  твоя.

Но,  ты  мне  вовсе  не  чужой.

Ты  сердцу  моему  родной.

Я  верить  в  лучшее  хочу.

Сомнения  прочь,  я  не  хочу.

Лукавых  дум,  души   терзания.

В  моей  измученной   груди.

Как,  огонь  жжет,  предчувствием   беды.

Прошу  его  мне  помоги.

 

О  долгожданное  томление.

Настало  время  примиренье.

Настало  время  тишины.

Когда  смирились  силы  тьмы.

Когда  устала  непогода.

И  примирилась  вся  природа.

Приняв  веления  красоты.

Закона  чистое  любви.

Был  слышан  колокола  звон.

Он  как  глухой  протяжный  стон.

Звонил  и  звал  в  душе  уставшей.

От  жизни  бледной  обветшавшей.

Будил  он  новые  мечты.

То,  были  чувствами  любви.                                                                             87.

Неодолимые  желания.

Весны  томленной  ожидания.

Как,  праздник  в  будничные  дни.

Венчались  радостью  они.

Ее,  он  трепетную  руку.

В  своих  объятиях  сжимал.

И  поцелуями   своими.

Ее  плечо  он  обжигал.

В  восторге  чувств  она  не  смела.

Ему  противить  не  могла.

Ее  душа  огнем  горела.

И  сердце  таяло  любя.

Как,  хладный  лед  в  лучах  огня.

И  под  покровам  тишины.

Свершилась  таинство  любви.

 

Печальный  дух,  изгнанник  света.

Над  грешным  миром  он  парил.

И  думы  мрачных – без   ответа.

В  душе  своей  не  находил.

К  чему  все  зло  и  гордость  эта.

Что  можно  Богу  доказать.

Каких  усилий,  тщетно  это.

Ему  всегда  есть,  что   сказать.

А  было  все  совсем  иначе.

Не,  так  мечтал  свой  путь  пройти.

Среди  великих  он,  тем  паче.

Имел  причину  честь  блюсти.

И  вкралось  гордость  не  заметно.                                                                     88.

Коснулось   сердца  не  приметно.

Он  полюбил  свою  мечту.

Быть  первым,  пусть  даже  там  в  аду.

Во  зле  он  много  преуспел.

Он  создал  ад,  для  тех,  кто   смел.

Кто ,   воспротивился   ему.

Кого  он  звал  ведшая  тьму.

Он  представлялся   херувимом.

И  говорил  с  людьми  о  милом.

Что,  так  влекло  сердца  людей.

И  погружал  во  тьму  идей.

Теперь  он  враг  любви  и  света.

И  ненавидел  из  завета.

Все  то,  что  было  не  его.

Что,  так  опасно  для   него.

Ему  теперь  принадлежат.

Ключи  земных,   от  царских  врат.

И   он  господствует  в  веках.

Всех  попирая  словно  прах.

Немногим  именем  своим.

Обязан  бывший  херувим.

Хотя  значения  высоко.

Но,  суть   да  дело,  не  далеко.

Юпитер  он,  же  Зевс.

Лишенный  рая  и  небес.

Теперь,  увы  всего  лишь  бес.

Для  Бога  и  Творца.

Вся  ипостась  его  слаба.

И  тем  обиднее  слеза.                                                                                             89.

Когда,  тебе  лишь  грош  цена.

Угрюмый  дух  в  ночи  земной.

Летел  не  спешно  под  луной.

Как,  вдруг  услышал  он  в  дали.

Звук  нежной  песни  о  любви.

Те  звуки  нежные  лились.

Они  стремились  к  небу  в  высь.

Туда,  где  древний  слой  воды.

Творение  первое  дары.

 

Как  прекрасна  страна.

Где  народ  облака.

И  стада  из  светил.

В  мире  полные  сил.

И  пасет  их  дитя.

Сердцем  чистым  любя.

 

Там  не  ведомо  зло.

Тихо  в  небе  ночном.

И  мерцают  на  нем.

Огоньки  в  далеке.

Как ,  живые  во  тьме.

 

Свод  небес  озарен.

Красотою  почтен.

Совершенство  во  всем.

Нет  изъяна  ни  в  чем.

 

Небеса  словно  ткань.                                                                                90.

Распростертые  в  даль.

Темным  слоем  покрыв.

Много  сил  в  ней  сокрыв.

 

И   меняя  свой  лик.

Порождая  в  тот  миг.

Излучение  масс.

Гравитации  час.

 

 

И  воздвиг  Он  предел.

Дав  живущим  в  удел.

Бесконечность  миров.

Сотворенных  основ.

 

Он  напрягает  жадный  слух.

Еще  быть  может  не  потух.

Огонь  в  душе,  как  будто  тлеет.

Быть  может  жар  в  душе  согреет.

Остывший  стержень  чувств  былых.

 

И  на  мгновенье  озарилось.

И  что – то   в  миг  в  нем  изменилось.

Он  вдруг  почувствовал  разлад.

И  даже  был,  как   будто  рад.

Тем  новым  чувствам  упоение.

Когда  в  нем  не  было  сомнение.

Когда  он  верой  был  богат.

Душа  цвела,  как  вешней  сад.                                                                             91.

Когда  любовь  его  звала.

И  он  творил  любви  дела.

Он  снова  вспомнил  красоту.

Свою  несбывшееся    мечту.

Она  звала  его  из  тьмы.

В  веках  уснувшей  там  в  дали.

Хотел  бы  он  увидеть  вновь.

Тот  мир,  который  он.

Лилел  в  душе  своей  немой.

Его  хотел  он  воскресить.

Оставить  злобу,  все  забыть.

Вернуться  в  прежние  века.

Начать  все  заново,   тогда.

Он  вдруг  себя  остановил.

И  мыслью  дух  свой  осенил.

А  что  тогда,   он   разве   мог.

Себя  собою  изменить.

Позор  души  свой  полюбить.

Себя  позволить  растоптать.

И  славу  бросить  и  не  взять.

И  поклониться,  но  кому.

Тому  кто  прах,  и   взят  с  земли.

Кто  недостоин  даже  тьмы.

Кто  будет  в  страхе  прозябать.

Свой  век  в  уныние  коротать.

И  быть  невольником  затей.

С  неверным  духом  и  идей.

Грешить  по  слабости  своей.

И  быть  рабом  своих  страстей.                                                                               92.

Не  смог  и  не  хотел.

Себя  унизить  не  посмел.

И  даже  смерть  свою  призрел.

Что  б  гордости  хранить  удел.

 

Свершилось  Божие  проклятие.

Отверзла  смерть  свои  объятия.

Он  изгнан  с  рая,  стал  врагом.

И  человек  повинен  в  том.

Обида  раной  кровоточит.

Сочится  яд,  и  мщения  просит.

Свершил  он  дерзкий  выбор  свой.

Теперь  отвергнут,  со  злой  судьбой.

И  ободном  печется  он.

Как,  можно  больше  погубить.

И  Богу  этим  навредить.

При  свете  звезд  в  пустыне  мира.

Во  тьме  прозрачного  эфира.

Как  молния  блеснув  в  дали.

Спустился  он  на  край  земли.

И  на  утесе с   мрачным  видом.

Стоял  злой  дух  и  ненавидел.

Он,  ненавидел  солнца  свет.

Блеск  звезд,  и  утренний  рассвет.

Полет  кометы  золотой.

С  улыбкой  радости  немой.

Все  то,  что  прежде  вдохновляло.

Что,  сердцу  радость  доставляло.

Теперь  увы,  лишь  только  грусть.                                                                         93.

Томленный  дух,  и  скорбный  путь.

Свой  взор  печальный  опустил.

Он  видел  счастье  двух  светил.

Двух  голубков  их  воркотание.

Безумство  страсти  рокотание.

 

Как,  волны  шумных,  многих   вод.

Готовых  в  миг  небесный  свод.

Заполнить  негой  сладострастной.

И  тем,  обители  прекрасной.

Лучами  света  озарить.

Завистник  счастье,  враг  любви.

Дитя  печали,  сын  темницы.

Не  можешь    ты  тоску  снести.

Твоя  душа,  как  в  клетки  птицы.

По  ненависти    к  счастью  чародей.

Решил  ты  погубить  ее  злодей.

Энея  поразил  тяжелым  сном.

Что  б  дух  героя  возбудить  потом.

 

Морфей  приятном  ароматом.

Увлек  в  чудесную  страну.

Где,  там  Аврора  над  закатом.

В  лазурной  дымки,  как  струну.

Выводит  свет  и  гасит  тьму.

Там  блески  брошенных  светил.

Полны  величие  и  сил.

Затерянных  в  просторах  дальних.

Блуждая  в  вечности  немой.                                                                         94.

Водимых  крепкою  рукой.

Таинственный  рисунок  тверди.

Печать  знамений  вековых.

Как  книга  тайн  роковых.

Затворена  от  глаз  случайных.

Чей  ум  ни  дерзок,  ни  велик.

Рожденный  раб,  чей  скорбный  лик.

Великим  избранным  подвластна.

Знамений,  мудрости  причастна.

Отверсты   двери  в  небеса.

В  миг,  в  потаенные  века.

Вдруг  оживают  чудеса.

 

Велик  охотник  Орион.

С  рукою  поднятою  он.

Выходит  смерти  не  страшась.

Как  символ  чести ,  славы  стась.

Он  грозным  гласом  молвил  речь.

О  том,  что  в  мире  страшном  есть.

Постыдной  страсти  суета.

Полна  земля,  обременена.

Людской  порок  давно  проник.

Во  все  углы  земных  границ.

Не  слышан  возглас  мудреца.

Где  правда,  сжаты  там  уста.

Младенца  лик,  святого  взор.

Где  честь  должна,  теперь  позор.

Во  славе  то,  что  не  должно.

Что,  так  постыдно  и  смешно.                                                                                  95.

Кто  может  все  переменить.

Закон  во  славу  утвердить.

Бичом  народы  укротить.

Смирение   в  жизни  утвердить.

Построить   Храм,  где  чистый  свет.

Во  славе  должен  быть  завет.

Я  вижу,  там   его  в  дали.

Он  восстает  в  надежде  дни.

И  он  с  мечем  ко  мне  идет.

Что,  он  готовит,  что  сердце  ждет.

Потряс  глас  грозный  небеса.

И  звезды  с  мест  сошли  тогда.

От  страха  сжалились  сердца.

Пролились   души,  как  вода.

Помазан,   ты   звездой  твоей.

И  имя  тайное  скорей.

Прими  для  будущих   веков.

Ты  сын  Хорива – познай  Богов.

Тогда  ударом  поразил.

И  Орион  его  убил.

И  полилась  рекою  кровь.

И  небеса  дрожали  вновь.

И  вспыхнула  тогда  война.

Восстали  демоны  со  дна.

И  с  ними  гордая  жена.

Блудница  мерзости  полна.

Эней  от  страха  наземь  пал.

Как  лист  осенний  он  дрожал.

И  сердцем  в  страхе  сознавал.                                                                     96.

О,  как  ничтожен  человек.

Он  прах  земли,  ни  что  в  свой  век.

Что,  ждет  меня  там  в  переди.

Услышав  хохот  из  земли.

Эней  в  отчаянии   встал.

И,  что  есть  силы  побежал.

И  грозный  глас  сказал  во  след.

Остановись  еще  есть  свет.

Не  все  так,  мрачно  и  темно.

Надежды  луч,  в  твое  окно.

Заглянет  радостью  играя.

Тем,  утешение  претворяя.

И  там,  Энею  приказал.

Смотри , увидишь   ты.

В  надежде  милые  черты.

И  высоко  там  в  небесах.

Средь  звезд  во  свете  и  в  лучах.

Увидел  он  ее – о  нет!

Она  была,  как  чистый  свет.

Ее  ланиты,  свежесть  утра.

Когда  весеннею  порой.

Природа  с  юную   душой.

Вам  дарит  радость  упоение.

И  томный  взор  ее  очей.

Подобен  образу  полей.

Где,  вешней  клонится  цветок.

Росой   наполнен  колосок.

Она,  как  ангел  неповинный.

Ступала  поступью  невинной.                                                                                   97.

Парила  в  дымке  голубой.

Где,  чудный  свет   царит,  над  тьмой.

Но,  вдруг  сей  образ,  сердцу  милый.

Как,  будто  пробил  час  унылый.

Вдруг,   растворился,  стал  как  дым.

Утратил  прелесть  херувим.

И  стал  совсем,   увы  чужим.

 

Теперь  юпитера  посланник.

Стоял  пред  ним,  как  вечный  странник.

Быстрее  молнии  он  был.

Его   он  дух    переносил.

Стоял  он  молча,   вестник  мщенья.

Он  бог,  и   разве  может   быть    сомненья.

Гораздо  лучше,  чем  земная  плоть.

Чья  немощь,  словно   та  надломленная  трость.

Он  дух  живущий  в  измерениях.

Не  равен  человеку  простаку.

Чья  жизнь   подобна   лишь   жуку.

Меркурия,  Эней  узнал  по  взгляду.

Чья    к  людям  не  любовь    подобна  яду.

В  надменной  гордости  была.

Его  упрямая  глава.

Он  взглядом  жег,  смотрел  в  упор.

И  очи  пламенные,  выражали,  тем  укор.

Он  руку  поднял  к  небесам.

И  гласом  возгремел,  подобно  ста  громам.

Не  медли  царь  в  земле  чужой.

Не  здесь  начертано   судьбой.                                                                          98.

Твоя  стезя,  твой  путь  земной.

Сбирайся  в  путь  плыви  туда.

Где  в  прошлые  седые  времена.

Земля  отцов  твоих  была.

И  прорицательнице  глас.

Тебе  он  будет,  как  указ.

 

И  тут  же  в  миг   открыл  глаза.

Он  пробудился  от  то  сна.

И  долго  он  понять  не  мог.

Что,  значит  этот  роковой  урок.

Что  боги  в  тайне  говорят.

И  что  они  опять  хотят.

Какую  жертву  им  опять.

От  сердца  должен  он  отдать.

 

Теперь  Эней,  во  тьме  печали.

Ни  что,  нерадостно  ему.

Ни  шум  пиров,  ни  звук  свирели.

Ни  милый  взгляд,  что  будет  тьму.

Ее  улыбка,  что  грусть  на  сердце.

Ее  слова,  как  нож  в  душе.

Как  ,  память  прошлое  на  сердце.

Как  камень  ,  тяжкое  в  душе.

В  его  очах   уже  не  светит.

Надежды  свет,  во  тьме  погас.

Чем,  искра  пламени  ответит.

Когда  пробил  неурочный  час.

И  жар  в  душе  совсем   угас.                                                                                  99.

Он  думой  тяжкой  и  унылой.

Был  переполнен  и  порой.

Отчаяние  вкрадывалось  с  тоской.

Не  мог  он  истину  измерить.

Что  б  путь  для  смысла  в  ней  отмерить.

В  себе  дилемму  разрешить.

Любовь  с  надеждой  воскресить.

Как  быть,  как  жить  ему.

Открыть  окно,  не  видеть  тьму.

Не  слышать  колокола  звон.

Он  для  души  его  урон.

Его  набат,  как  трубный  звук.

Предвестник  будущих  недуг.

Как  можно  совесть  заглушить.

Убить  любовь  и  дальше  жить.

И  растоптать  в  себе,  что  свет.

Что,  для  души  своей  завет.

Разрушить  властною  рукой.

Свой  замок,  что  парил  над  мглой.

Который  он  построил  сам.

И  был  душе  его,  как  храм.

Он  для  спасенья   своего.

Воздвиг  в  величии  его.

Теперь  настали  времена.

Они  как  мрачные  лета.

Явили  свой  печальный  лик.

И  духом  он  совсем  поник.

Где,  силы  взять,  найти  ответ.

Решить  дилемму  выйти  в  свет.                                                                100.

И  клетку  тьмы  разрушить  в  миг.

Как  пламень  яркою  зарей.

Горел  огонь  в  душе  немой.

Недолго  теплилась  она.

В  его  душе  мечтой  была.

И  не  имея  в  корне  сил.

С  печалью  в  духе – отступил.

С  ней  встреч,  он  больше  не  искал.

Теперь  он  вновь  на  перепутье.

И  чувств  он  больше  не  питал.

В  его  душе  опять  распутье.

Опять  невзрачная  пора.

Опять  уныние  настало.

Как  в  знойный  час  томит  жара.

И  в  сердце  радости  не  стало.

Засела  грусть,  теперь  он  пленник.

Темнице  мрачной  и  сырой.

Душой  пролился,  стал  изменник.

И  суд  готовил  над  собой.

О,  сколько  бед  судьба  творила.

О,  сколько  скорбей  принесла.

С  печалью,  горе  говорило.

Ему  и  вправду  жаль  себя.

Теперь  он  больше  трепетал.

Не  мыслил,  нет  но  рассуждал.

Он  оправдания  искал.

Жалел  себя,  на  том  решал.

 

Какие  здесь  нужны  весы.                                                                                  101.

Для  измерения  души.

 

Каких  понятий  подобрать.

Что  б  взвесить  сердце,  что  б  понять.

И  не  искать  путей  назад.

Что  б  разве,  дух  свой  оправдать.

Не  смог,  не  в  силах  был.

Своих    сомнений,  не  разрешил.

Он,  как  колеблемый   листок.

На  древе  жизни  был  высок.

Когда  любил  он  был  красив.

С  душою  твердой  был,  как  риф.

Теперь  на  ветви  он  один.

В  цепях  судьбы,  о  лживый  сплин.

Его  он  душу  возмутил.

И  сердце  думой  иссушил.

Осенней  зябью  он  продрог.

Колышим  ветром, изнемог.

Не,  так  глубок,  он  был  душой.

И  корень  в  сердце  был  сухой.

Не  смог  он  правду  утвердить.

Что  б  духом  в  неба  воспарить.

Подул  злой  ветер  и  засох.

Едва  родившийся  росток.

И  лист  зеленый  весь  иссох.

И  перестал  стекать  исток.

Но,  как  же  хочется  простить.

Себя  в  ошибках  извинить.

И  оправдать  порок  души.                                                                                  102.

Построить  замок,  хоть  он  из  лжи.

Себе  он  нравиться  хотел.

И  путь  он  праведный  презрел.

Он  жертвой  стать  не  пожелал.

Жалел  себя  и  не  искал.

Путей  великих  и  дорог.

Которых  он  свершить  б  смог.

И,  те  ничтожные  слова.

В  которых,  фальши  нет  конца.

Лишь  лицемерия  основа.

Напрасной  святости  венца.

 

Уж,  канул  в  лету,  час  забытый.

Очнувшийся  вдруг ,   от  грез  и  сна.

Свой  взор  мечтаньями  не  согретый.

Как,  в  жизни  поздняя  весна.

Печальной  думою  полна.

Он  лик  свой  к  небу  обратил.

Где  высь,  где  много  сил.

Но,  солнце  к  западу  клонилось.

Темнел  уж  день,  уже  свершилось.

Случилось  то,  что  быть  должно.

Но,  человеку  не  дано.

Знать  то,  что  тайна  для  него.

А  в  воздухе  в  пустыне  вечной.

В  причуде  странной,  облака.

Рисуют  образ  не  спроста.

Они  чем  выше,  тем  светлей.

В  загадки  мир,  и  тайна  для  очей.                                                                103

Уж  меркнет  день,  на  небе  звезды.

Хотя  не  часты,  но   видны.

Лучом  зари  вершины,  кручи.

Последнем   блеском  освещены.

И  видя  луч  прощальный  света.

Он  одиноко  и  с  тоской.

Взирал  на  жизнь  на  путь  земной.

Но,  что  – то  в  нем,  в  душе  проснулось.

И  сердце  бурей  всколыхнулось.

И  затуманила  слеза.

Его  горюющие  глаза.

Он  наземь  пал,  от  чувств  сраженный.

Рыдал  он  болью  иступленный.

Один  в  долине,  в  темноте.

В  своей  духовной  нищете.

Мечтою  чувств  он  упивался.

Он  воскресить  ее  пытался.

Возжечь  тот,  пламень,  что  угас.

Который  был  в  урочный  час.

Как,  искра  света,  как  Божий  глас.

Поднять,  что  выпало  из  рук.

Что  б  разорвать  порочный  круг.

И  вырвать  сердце  из  груди.

Что  б  смысл  новый  обрести.

В  ее  любви,  себя  найти.

Потоки  слез  он  не  жалел.

Он  возвратить  себе,  хотел.

Как  прежде  радость  упоение.

В  душе  свободу  и  веселие.                                                        104.

Он  стал,  как  будто  возрожденный.

Готовый  мир  объять,  прозренный.

Но,  вдруг  как  будто  невзначай.

Он  вспомнил  в  миг,  свою  печаль.

Свою  утерянную  даль.

Своих  друзей  их  лик  и  взоры.

Их  справедливые  укоры.

Когда  с  печалью  и  с  тоской.

Они  взирали  на  прибой.

Смотрели  в  даль,  где  их  земля.

Как,  мать  детей  звала  любя.

Там  их  страна.

В  предначертании  им  дана.

Она  манила  и  звала.

Будила  мысль  их  цель  была.

Его  душа  вдруг  онемела.

И  сердце  в  страхе  опустело.

Он  дрожь  почувствовал  в  себе.

И  вдруг  почудилось  во  тьме.

Как,  кто – то  сильный  тот  кто,  был.

Над  духом  властный  господин.

Не  зрим,  но  в  воздухе  парил.

И  за  спины  он  заходил.

Он  здесь,   уже  он  рядом.

Стоял  печальный  дух  и  ядом.

Наполнился  простор  во  круг.

И  он  опять  сраженный  вдруг.

В  душе  почувствовал  недуг.

Он  согбен  и  стоял  в  безмолвии.                                                                     105.

Покорен  власти  силы  тернии.

Готов  услышать приговор.

Готов  принять  любой  укор.

Но,  так  довлела  тишина.

Его  душа  напряжена.

Как  тетива  натянута  дрожит.

Готова  лопнуть,  дребезжит.

И  мысль,  как  тень  зловеще  ворожит.

И  вдруг  привиделось  ему.

Как  кто – то  сквозь  ночную  тьму.

Не  человек,  не  зверь  лесной.

Но,  кто – то  страшный  и  чужой.

Крадется  теменем  покрыт.

Он  жаждет  крови,  он не  сыт.

Вот,  вот   набросится  готов.

И  замер  дух,  пред  ним  лишь  ров.

Но,  разве  может  он  спасти.

Беду  лихую  отвести.

Он  ждал  решение  судьбы.

Как  приговор,  конечного  пути.

Но,  смерти  нет,  как  нет  и  наваждения.

Напрасный  страх  и  ужаса  сметения.

Все  это  бред,  усталости  души.

И  молча  он  побрел,  как  там.

Когда – то  в  той  глуши.

Разбитый  недугам,  уставший.

С  судьбой  избитый,  обветшавший.

 

Полет  души,  высокие  стремления.                                                    106.

Рожденный  гордым  силой  повеления.

В  ком  перл  совести  язвительный   клинок.

И  глубже  сознается  тем  порок.

Кто  больше  чувствует  свои  терзания.

В  ком  теплится  огонь  сознания.

О,  совесть  ты  для  сильных  словно  меч.

Разишь  ты  тлен  и  прах  с  могучих  плеч.

И  те  для  жизни  вновь  готовы.

В  ком  суть  смирения  основы.

 

Пришел  к  своим,   печалью  удрученный.

Эней  поверженный  молвой.

Стоял  он  долго  с  думою  невольный.

Смотрел  на  брег,  где  с  шумом  бил  прибой.

Уже  погасли  звезды,  ночи  хладной.

Забрезжил  свет,  рождалася   заря.

Вступал  на  смену  новый  день  с  надеждой.

И  все,  что  было,  было   все  не  зря.

Себя  и  счастье –

я   в   жертву  должен  принести.

Мая  любовь  меня  помилуй  и  прости.

Сказал  себе  и  тут  же  взмах  рукой.

Как  бут  то  возвестил,  что  новый  путь

начертан  им  судьбой.

Он  грозным  гласом  повелел.

Не  медлить,  но  в   сбираться  в  путь  скорей.

Что  б  в  море  плыть  с  рассветом,  в  даль  быстрей.

И  пробудился  спящий  круг.

Услышав  милый  сердцу   звук.                                                                           107.

И  закипела  суета.

Работа  спорилась  тогда.

У  всех  на  лицах  торжество.

Так  долго  ждали  дня  сего.

Рубили  толстые  канаты  и  поднимали  якоря.

Спешили  словно,  кто  их  златом

манил  в  желанные  края.

Сбегались  тевкры  ото  всюду.

И  было  очень  много  люду.

Весь  брег  заполнился   толпой.

Готовых  плыть  в  свой  край  родной.

Благословляя  час  и  время.

Им  так   теперь  легко   от  бремя.

Вокруг  Энея  стар  и  млад.

Теснятся,  шепчут  и  галдят.

Теперь  он  вновь  кумир  народа.

Он  царь,  он  повелитель  рода.

Но,  он  стоял  с  нахмуренном   челом.

Он  жертвой  был  досады  и  думал  о  былом.

А   чернь,  его  делам  дивилась.

Как  полубогу,  с  радостью   винилась.

И  признавать  готова  вновь.

Его  смирительную  трость.

Теперь  просмоленные  днищем    корабли.

В  лазурь  морскую  врезались  они.

И  повеления  царя,   исполнили  его  любя.

 

Взыграло  солнце  светом  ранним.

В  лазури  синий   облака.                                                                             108.

Летят  путями  к  дальним  сводам.

И  в  глади  моря  мимоходом.

Глядят  с  насмешливой  тоской.

Как  будто  смотрят  в  мир   чужой.

Их   отражения  печали.

Былых  страстей,   ушедшей  дали.

Порывы  чувств,  и   дум  благих.

В  бездонном,  дне  лишь  образ  их.

Мутнеет  темная  вода.

А  в  место  счастья  лишь  тоска.

Теперь  уже  не   возвратить.

И  прошлому  уже  не  быть.

На  мой  алтарь  я  приношу.

Мою  любовь,  чем  дорожу.

 

Уже  земля  вся  озарилась.

Лиловым  светом  все  искрилось.

На  небосводе  нет  следа.

От  пятин  ночи  и  тогда.

Казалось,  мир  рожден  в  любви.

И  нет  в  нем  место  для  тоски.

Покой  и  радость  на  лице.

Так  думала  она  в  себе.

Ни,  что  не  может  разлучить.

Огонь  любви  в  ней  потушить.

Такими  чувствами   тогда.

Была  полна  ее  душа.

Но,  как  всегда  бывает  вдруг.

Беда  идет,  когда  не  ждут.                                                                                109

Как  у  порога  гость  чужой.

Стучит  хозяйскою  рукой.

И  холодеют  на  лице.

Черты  от  ужаса  во  тьме.

Так,  вдруг  пришел  слуга.

И  поняла  она  тогда.

Пришел  черед,  ее  судьба.

Он  объявил,  что  Тевкров  нет.

А  в  море   лишь  их  дальний  след.

 

Видали ли  вы,  когда  оставленный

Еще  нетленный  труп.

Как  воронье  слетается  и  кружится  во  круг.

Так  у  судьбы  бывают  страшные  мгновения.

Когда  толпой  теснятся  адовы  мучения.

Они  приходят  разом  и  гнетут.

О  велика  печаль  и   тяжесть  тех  минут.

Возможно  ли  их  пережить.

Как  слабому  на  свете  жить.

Страдать  и  увядать  страдая.

И  в  пытку  превратить  забвения  не  зная.

Не  сгладит  время,  бремени  позора.

На  сердце  рана  остается.

Она  живет  и  времени  не  поддается.

Остоновясь  на  прошлом  на  былом.

Вся  жизнь  как  круг,  что   замкнут  на    одном.

Так,  для  чего,  на  свете  жить.

Под   солнцем,  скорбный  дух  и

Плоть    свою  носить.                                                                            110.

Зачат  для  мук,  которым  нет  конца.

И  жить  со  славою  тернового  венца.

Когда  кругом  лишь  только  тьма.

И   жизнь  сплошная  суета.

Когда  измены  и  обман.

Стоят  они  как  вечный  стан.

Когда  льстици   нам  говорят.

Что  зло  не  так  смертельный  яд.

И  память  о  былом  прошла.

Теперь  все  это  лишь  мечта.

Не  стоит  сердце  утешать  и

Ложный  призрак  воскрешать.

Теперь  наш  новый  идеал.

Свободна  похоть  и  обман.

Теперь  нет  важного  в  пути.

Какой  же  смысл  по  ней  идти.

 

Изведавшим  печаль  и  час  ужасной  муки.

На  сердце  раной  навсегда  болезнь  наложит  руки.

Тогда  на  небе,  где  светло  и  темени  нет  места.

На  солнце    будет  словно   кровь.

И  в  сердце  будет  тесно.

Тогда  лукавый  ложный  след.

Он  закрывает  в  сердце  свет.

И  остается  на  всегда.

Уныние  вечное  тогда.

И  в  плен  отводится  тот   дух.

В  печали  он ,  чей  свет  потух.

И  остается  он  один  с  больной,  томленною  душой.                                 111.

Что  б  до  конца   в  свой   век  немой.

Бороться  с   Богом  и  с  судьбой.

 

И  вздрогнула  она,   как  будто  бы   очнулась.

И  обвела  во  круг  прекрасными    очами  и  грустно  улыбнулась.

О  если   б  это  был,  всего  лишь  только  сон.

Проснувшись   вдруг   она   забыла  бы  о  нем.

Но,  нет  лукавый  жизни  стон.

Звучит  в  душе  и   отдает  печалью  он.

Не  отвечая  на  вопрос  лукавых,  льстивых  слуг.

В  ее  руке  две  пары  роз.

Как,  будто  бы  не  вдруг.

И  бросила  она  изнеженный  букет.

Две  пары  алых  роз.

Как  знак,  ее  кровавый  след.

И  с  быстротой  отворотясь   с   досадой  и  тоской.

В  ее  изнеженных  очах  две   капли  чистых  слез.

Как   два  бриллианта   на  весах

Цена  любви  былой.

Как  дань  жестокости  была

Обманутой  мечтой.

 

И  где,  бы  ни  была  она.

Теперь  ее  вся  жизнь –  тоска.

Пройдет    кругом  она   по  саду.

Везде  мерещится  ей  он.

На  берегу  ли  моря  рядом.

Он  тенью  стелется  за  ней.

Всегда  в  молчании,  подавлен.                                                                     112.

Как  призрак  в  горести  оставлен.

И  во  дворце  в  покоях  темных.

То  здесь,  то  там,  то  за  углом.

Везде  свой  след  оставит  он.

 

Теперь  она  грустна  не  мила.

И  большей  частью  молчалива.

Ни,  что  не  радует  ее.

Ни  пение  птиц,  ни  звуки  лиры.

Ни  жемчуга,  ни  блеск  сапфира.

Ни  солнца  луч,  ни  блеск  луны.

Ни  шум  придворной  суеты.

Все  ей  претит,  все  ее  уныло.

На  сердце   скорбь,  душа  изныла.

 

Чего – то   страшного  ждала.

Как  бут    то  в  злых  руках   была.

Казалась  ей,  что  та  дорога.

Была  надежна  и  проста.

Что  там  она  узреет  Бога.

И  примет  чистые  уста.

Что  там  не  будет  ни  обмана.

Ни  будет  мрака  и  тумана.

Ни  буде  больше  суеты.

Там  мир  из  грез,  там  все  мечты.

 

А  здесь  в  миру  постылом.

Она,  как   прах  из     жизни  той   унылой.

Обманута,  истерзана  судьбой.                                                                     113.

Пролившийся  сосуд,  с  несбывшейся  мечтой.

 

Что,  стоит  та  любовь.

Где  счастье  нет  в  помине.

Она  Анчарный  плод.

Цветущий  в  злой  пустыне.

Наполнен  тот  сосуд  сверкающий,  поющий.

Но,  ядом  полон  плод.

Где,  смерть  и  зной  гнетущий.

Теперь  остыл  увы,  тот  жар  кипящий  в   сердце.

И  бури  чувства  лишь,   теперь  причина  мести.

 

На  месте,   где  была  весна  любви  цветущей.

Теперь  зимы  пора,  где  лед  и  холод  жгучей.

Исчезло  из  души   нет  цели  и  стремлений.

Нет  больше  мира  нет  возрений.

Нет  больше  чувств  высоких  дум.

Что  так  волнует  дерзкий  ум.

 

Закрыты  окна  шторой  непроглядной.

Затворены  врата,  там  где  был  покой.

Отверсна  дверь,  где  в  юдоли  несчастье.

Свободен  путь  в  долину  слез  и  бед.

Настало  время  для  мрака  и    проклятья.

Свершен  тот  суд,  надежды  ни   кокой.

 

И  чем  сильней  ее  тоска  снедала.

Чем,  больше  в  сердце  черствости  и  льда.

Как  поздней  осенью,  листва  засохшая  спадала.                                        114.

Что  б  голый  ствол  оставить  навсегда.

И  мысль  новая  звучала  в  далике.

Она  ,  как  колокол,  внушала  ее  в  тоске.

Она  настойчиво  звала.

Была  красива  и  легка.

Как  в  небе  ясном  облака.

Плывущие  неведома  куда.

 

Оставить  все,  что  б  в  миг  на  веки  отрешиться.

Но,  где  взять  силы  и  решится.

Когда,  ты  рождена  что  б  жить.

Что  б  все  прекрасное  любить.

Что  б  видеть  солнце,  видеть  свет.

Взирать  на  утренний  рассвет.

И  пробуждению  бытия.

Стоять  и  радоваться,  как  дитя.

Что  б  разом  все  перечеркнуть.

Уйти  и  вечным  сном  заснуть.

Зачем,  а  может  можно  изменить.

Начать  все  заново  и   жить.

Но,  как  когда  гнетет  тебя  позор.

В  душе  твоей  он  словно  вор.

Внутри     все  лучшее   крадет.

Тогда  печаль  тебя  гнетет.

И  опаляет  все  во  круг.

И  полыхает  вешний  луг.

И  остается  прах  души.

Покоя  больше  нет  в  тиши.                                                                                115.

 

А  время  так    неумолима.

Бегут  часы,  за  днями  дни.

И  все,  уже   во  круг  незримо.

Все  отдается  пустотой.

Когда  то  мир  такой   живой.

Теперь  он  стал   увы    немой.

 

Уже  и  взор  очей   поблек.

Морозным  инеем  на  сердце  лег.

Он  превращает  синеву,  небесной  глади  пелену.

Во  тьму  ночи  долины  мрачной.

С  руки  ослабленной  в  несчастие.

Увядший  выпавший  цветок.

Он  красотой  гордится б   мог.

Теперь  увы  уж  седина.

Местами  царствует  она.

И  кудри  черные,  как  смоль.

Теперь  сребрятся  сединой.

Из  уст  когда  то   словно  ток.

Воды  чистейший   поток.

Слова  с  любовью  лились.

Дарили  радость,  сердце,  высь.

Теперь  безмолвны  и  грустны.

На  тайный  рок  обречены.

Как  будто  страшное  в  груди.

Готово  с  силой  изойти.

Что  бы  сказать  в  последний  раз.

Что  этот  мир  не  для  прикрас.                                                             116.

 

Все  больше  тайно  в  тишине.

Во  тьме  ночной  и  при  луне.

Средь  дум  мучительных  и  властных.

Проводит  день  в  мечтах  напрасных.

Взывая  память  прошлых  дней.

Когда  мечталось  ее  скорей.

Вступить  на  стезь  судьбы  счастливой.

Что  бы  любить  и  быть  любимой.

И  властью  пользоваться    так.

Что  б  править  мудро,  а  не  так.

 

И  все,  как  бут  то  бы  давалось.

Но,  все  потом  и  отбиралось.

И  приходилось  ей  платить.

За  счастье  призрачное  миг.

Ценой  обид  и  скорби  бремя.

И  слез   оплакивающие  время.

Теперь,  руиною  мечта.

Стоит  и  рушится  она.

Как  словно  в  жизни  сирота.

Который  счастлив  лишь  в  грезах  сна.

 

За,  что  к  ней  так,  немилосердный  рок.

И  так  жесток  его  урок.

Какой  он  в  ней  нашел  порок.

Настал  тот  день  в  цене  ль  зарок.

Теперь  не  в  счет  ни  власть  ни  злато.

Цена  всех  их  не  больше  прах.

Предъявлен  счет  гридет   расплата.                                                         117.

Кто  беден  сердцем  того  ждет  страх.

И  буря  чувств  в  ней  сколыхнулась.

Она,   как  бут  то   бы  очнулось.

Ее  потухшие  глаза.

Вдруг  блеснул  свет,  но   не  слеза.

Тому  причиною  была.

Теперь  горел  в  них  свет  огнем.

Огонь  безумства,  он    как   мечем.

Готов  разить  и  пепелить.

И  в  ярости  свой  суд  вершить.

Смирению  дух  ее  восставший.

Не  внемлет   сердцем  обветшавшим.

До  глубины  оскорблена.

Испита  чаша,  та  до  дна.

 

И  вырвался  томивший  стон.

С  ее  измученой  груди.

И  был  отчаяния  полон  он.

Как  вестник  смерти  на  пути.

И  как  безумная  она.

Под  гнетом  тяготным  была.

Раздумий  долгих  и  иных.

Плодов  ума   душой  больных.

И  пред  собравшими  она.

Такую  речь  вдруг  повела.

И   исповедовалась  душой.

И  говорила,  что   порой.

Казалось  ей,   что  жизнь  ее.

Была  упреком  для  нее.                                                                         118.

Еще  когда  то    в  те  года.

Когда  даль  жизни  далека.

И  беззаботная  пора.

Была  для  жизни  столь  легка.

 

Дидона.

 

Однажды  было  в  ту  пору.

Гуляла  долго  я  в  бору.

И  заблудилась  –  нет  пути.

Дорогу  к  дому  не   найти.

И  стало  страшно  мне  одной.

И  стало  чудится  порой.

Что  где  то  рядом  под  листвой.

Ужасный  зверь  следит  за  мной.

Его  жестокий  страшный  взгляд.

Он  бут  то   б    пламенем  объят.

Какой  то  властью  не  земной.

Он  подчиняет  всех  собой.

А  я  была  еще  дитя.

Всего  боялась,  была  слаба.

Душа  не  крепкая  моя.

Не  знала  зла,  была  проста.

И  стала  плакать,  стало  мне.

Так  жалко –  жить  хотелось  мне.

Как  вдруг  нежданно  предо  мной.

Явился  старец  весь  седой.

Его  открытые  глаза.

Смотрели  прямо  на  меня.                                                                                     119.

И  взгляд  его,  как  солнца  луч.

Пронзал  он  темь  и  был  могуч.

И  кроткий  вид  его  лица.

Внушал  почтенья    мудреца.

Был  прост  и  мал,  был  как  дитя.

Но,  покорял  он  всех  любя.

Такая  сила  в  нем  была.

Что ,  страх  бежал,  как  от  огня.

Он  просто  подошел  ко  мне.

Погладил  мило  по  щеке.

Утер   лезу  с  очей  моих.

И  тут  же  в  миг  в  душе  утих.

Последний  страха  мелкий  штрих.

Сказав  не  бойся   страха  нет.

Он  только  там,  в  ком  беден  свет.

Он  только  призрак,  ложный  дым.

Но,  человек  им  одержим.

По  скудости  любви  своей.

Кто  совесть  и  надежд  елей.

Не  счел  за  благо  блудодей.

Кто,  верой   сомневаться   стал.

Великих  истин  не  познал.

Остался  слаб   умом   дитя.

Чей  дух  не  крепок,  словно  тля.

Но,  послан  я   что  бы  сказать.

Что,  надлежит  вам  ожидать.

 

Старец.

Как  в  море  шторм  бушует  страсть.                                                              120.

Ее  не  зыблемая  власть.

Стоит  престолом  над  людьми.

Что  б  быть  законом  в  царстве   тьмы.

Он  попирает  всех  ногой.

И  топчет  немощных  судьбой.

Все  зло   вершимое  людьми.

Причина  в  слабости  души.

Когда  огонь,  душевный  зной.

Пылает  плотскою  мечтой.

Иных  из  жалости  к  себе.

Другим  по  гордости  во  тьме.

Но,  сильный  тот,  кто  перенес.

Удары,  тяготы  до  слез.

Не  милосердные  пути.

Где,  из  щедрот  скупой  судьбы.

Удачи  счетом   два  или   три.

Им  зло  привычней  принимать.

Для  них  проста,  ее  печать.

А  для  добра  есть  тот,  ответ.

Кто,  мудр,  тот  узрит  сей  свет.

 

Как  семя  ветром  принесенном.

Случайно  падшее  зерно.

В  земле  за  морем  вдохновленном.

Произростет  во  град  оно.

И  зацветет  сей  град  удалый.

В  величии  будет  он  почтен.

И  станет  грозен   величавый.

Морей  грозою  наречен.                                                                                         121.

И  будет  первая  царица.

Звезда,  которая  взойдет.

Та,  здесь,  которая  боится.

Пугливым  страхом  детских  лет.

Еще  дитя  с  некрепким  духом.

С  умом  далеким  от  побед.

И  так  наивна  к  льстивым  слухам.

Что,  путь  не  долг  до  горьких  бед.

Ты,  милая   дитя,  девица.

Ты  будешь  первая  царица.

Воздвигнешь  град  из  крепких  стен.

Он  будет  первый  Карфаген.

Но,  жизнь  твоя  добыча  страсти.

Не  долгий  век  ты  совершишь.

Свою  любовь  ты   встретишь,  как  в  ненастье.

Но,  гор  вершин,  увы  не  покоришь.

Как,  лик  прекраснейшей   Авроры.

С  восходом  дня  чарует  взоры.

И  солнце  чествуя   свой  круг.

Постичь  стремиться  без  натуг.

Но,  зачастуя,  так  бывает.

И  в  небе  солнце  затмевает.

От  туч  внезапных  и  дождя.

Когда  на  смену  славы  дня.

Идет  уныния  пора.

И  время  долгого  ненастья.

Тогда  короткий  счастья  миг.

Идет  на  смену  там,  где.

Скорби   мрачной  лик.                                                                                      122.

Твоя   любовь ,   увы  печальна.

Трагичен  будет  твой  итог.

Как  часто  в  жизни  тривиально.

Сулит  не   то,   унылый  рок.

И  воспаренные  мечтания.

Твоих  не  сбывшихся   надежд.

Они  иллюзия  сияния.

Мираж  наивных   фальш  невежд.

Себя  ты  обречёшь  на  муку.

Твоим  порогом  станет  месть.

Ты  изберешь  не  ту  науку.

Хоть  для  души  она  и   лесть.

В  своих  последних  изречений.

Ты  вдохновленно  без  сомнений.

Изрыгнешь  весть  тех,  дальних  лет.

На  время  будущих  побед.

Когда  придет  великий  вождь.

Он  будет,  как  огненный  дождь.

Он  будет  местью,  тем  бичом.

Той  силою  и  тем  мечем.

Для  тех,  кто  в  жизни   обречен.

Он,  будет  страшным  палачом.

Грозою  станет  для   потомков.

Для  тех,  кого  тот  приведет.

Они  воспрянут  из  обломков.

Что  б  предъявить   законный  счет.

Так  грозный  Рим   родится  от  гордыни.

Столпом  великим  станет  он.

Еще  недавно,  бут  то  из  пустыни.                                                                     123.

Возникнет  град,  и  явью  станет  сон.

Он  будет  восседать  над  множеством  народа.

Поднимет  он  свой  рог.

Превыше  звезд  и  рода.

И  гордостью  своей  затмит  сияния  неба.

Но,  близок  день  и  час

Затмения  у  Феба.

И  кроткий  из  народа.

Поднимет  знамя  рода.

Что  б  правдою  была.

Наполнена  земля.

Тогда  свершится  суд.

С  надеждой,  оправдания.

И  канет  в  лету  путь.

Ведущего  к  незнанию.

И  мир  воспрянет  вновь.

Из  пепла  пораженный.

Что  б  выглядеть,  как  новь.

Как  в  первый  раз  рожденный.

И  будут  небеса  ласкать  лазури  глади.

Не   будет  больше  зла.

В  том  мире,  Бога  ради.

И  воспоют  псалмы  старатели  земные.

В  стыде  пребудут  те  чьи  помыслы  срамные.

И  будут  те  века,  как  перл,  тем  блаженством.

Когда  в  святыне  род.

Предстанет  совершенством.

Не  будет  больше  ложь.

Так  царствовать  лукаво.                                                                              124.

Она  лишь  только  там.

Где  духу  место  мало.

Узреют  небеса,   когда  ребенок  малый.

Пасти  он  будет  льва.

Без  страха,  как  удалый.

И  с  аспидом  играть   он  будет  не  страшась.

Тому  причина   власть.

Где  злу,   уже  не  встать.

 

Дидона.

Он  произнес,  как  заклинание.

Слова  пророческого  дня.

И  тут  же  в  миг,  как  блеск  сияния.

Исчез  с  затменного  огня.

Оставив  только  сожеления.

И  думы  полного  сомнения.

И,  те  далекие  мечты.

Что,  так  тревожны  в  оны  дни.

Что  это  было  за  ведения.

В  ту  пору  ранних  детских  лет.

О,  сколько  в  жизни  было  бед.

А  сколько  было  не  везения.

Они  родят  в  душе  сомнения.

И  не   уверенность   в  себе.

Что,  так  гнетет  в  кромежной  тьме.

Оно,  как  ядом  травит  грудь.

И  сердце  чахнет,  в  жизни  грусть.

И  больше  силы,  нет   терпеть.

Ее  хлестающую   цепь.                                                                                            125.

Ее  вериги  и  путы.

Которые  страшнее  тьмы.

Страшнее  ада,  дна  земли.

Где,  муки  вечные  страшны.

Где,  нет  надежды,  нет  весны.

Там  нет  улыбок,  нет  мечты.

Там  нет  влюбленных,  встреч  зари.

Восторгов  пылких,  чувств  любви.

Неслышно  пения  соловья.

Там  нет  журчания  ручья.

Там  не  цветут  сады  весной.

Не  слышно,  как  шумит  прибой.

Но,  слышан  вопль,  вой  и  плачь.

И  как,  в  безумстве  вихря  скач.

И  раздирает  душу  крик.

Когда  червями  сгложен  лик.

Я  бут,  то  слышу  голоса.

Они  зовут  меня  туда.

Они  в  безумстве  говорят.

Что,  я  должна  их  всех  принять.

Я,  не  хочу,  еще  есть  свет.

Но,  он  слабеет  а  в  мыслях  бред.

И  воспаленная  душа.

Пылает  пламенем  она.

Как  рана  сочится  кровит.

Так  и  душа  моя  болит.

Как  червь  гнездится  в  ней  самой.

И  не  дает  душе  покой.

И  с  ядом  смешенная  кровь.                                                                   126.

Завет  к  отмщению  уж  вновь  и  вновь.

Я  часто  вижу,  но  явь  иль  сон.

Когда  в  душе  моей  томленный  стон.

Когда  в  не  ровный  час  приходит  тьма.

И  думы  грешных,   тайн,  видения  ума.

Когда  свет  солнца,  луч   не  в  силе  превозмочь.

На  сердце  тьму  которая,  как  ночь.

Я  вижу  призрак  в  тишине.

Огнем  объят,  и  он  в  тоске.

Его  глаза,  надменный  вид.

Он,  как  из  пламени  весь  свит.

И  руки  сложены  крестом.

Со  взглядом  гордым  и  решительным  челом.

Стоит  в  безмолвии  и  смотрит  в  даль.

И  с  думой   выспренной – печаль.

Гнездится  в  сердце   словно  враль.

Как  бут,  то   он  уж  сознает.

Печальной  тяготы,  свой  рок.

А    впереди  вершины  скал.

Где,  тучи  вольных  караван.

Плывут,  своею  чередой.

У  них  свой  мир  и  мир  иной.

Им  не  в  дамек,  что  род  людей.

По,  крайней  гордости  своей.

Не  могут  буйные  сердца.

Смерить  уздой,  что  б  до   конца.

Носить  венец  из  добрых  дел.

В  любви  закон,  он  их  удел.

Но,  мысль  грешная  людей.                                                                           127.

Не  может  крайностью  своей.

Не  льстить  сердца  о  славе  ей.

Она  тот  чудный , сладкий  звук.

Сердец  обманутых,  недуг.

И  вот  уже  не  племена.

Уже  не  люди,  но  стада.

Идут  по  воли  одного.

Что  бы  решить  вопрос  его.

Его  желание  закон.

Уже  он  бог,  всевластен  он.

И  будет  день  его  блюсти.

И  небеса  его  вести.

Храним  он  будет,  тьмой  ночной.

И  даже  ветер  будет  свой.

Не  повредят  его  мечте.

Знамений  звезд,  что  в  вышине.

Пока  из  мерзости,  сосуд.

Не  будет  вновь,  как  прежде  пуст.

И  месть  свершится,  будет  суд.

И  реки  крови  потекут.

Тогда  под  солнцем   на  земле.

Услышат  глас  с  не  лживых  уст.

А  полубог,  что  из  людей.

Погибнет  сам  в  пылу  страстей.

И  вот  опять  я  зрю  его.

Встает  он  с  места  своего.

И  медленно  идет  один.

Он  бог  земли,  он  властелин.

Теперь  на  нем  убор  войны.                                                                               128.

Он  бут,  то  весь,  как  бы  из  мглы.

В  руке  он  держит  острый  меч.

Готов  он  мстить,  разить  и  сечь.

И  рыкнул  он,  как  грозный  лев.

Призвав  народ  свершить  свой  гнев.

И  содрогнулись  небеса.

И  пали  звезды  с  высока.

Промчался  словно  метеор.

Кометы  огненный  узор.

И  обожженная  земля.

Страдала,  так,  как  ни  когда.

И  люди  возопили  в  раз.

Как  бут,  то  их  настал  сей  час.

И  страх  пронзил  глубины  душ.

Пролился  страхом,  стал  не  дюж.

Когда  то  в  прошлом  славный  муж.

И  женщины  и  старики  объяты  ужасом   войны.

Его  я  вижу  вот  он  идет.

И  за  собой  людей  ведет.

Вооруженных  для  войны.

Озлобленных  со  взглядом  тьмы.

Они  идут  по  тропам  гор.

Вьюга  и  снег  стелит  им  взор.

И  вереницей  караван.

Бредет  уныло  сквозь  туман.

А    впереди  гладины   скал.

Засыпан  снегом  перевал.

И  не  пройти  не  обойти.

Природной  вечной  мерзлоты.                                                                               129.

Но,  трубный  зов  велит  идти.

И  не  взирая  на  пути.

На  все  преграды  и  штрихи.

Что  б  суд  свершить  и  отомстить.

За  все  обиды  и  грехи.

Вот  вождь  печальный,  удручен.

Он  выбрал  стезь,  тем  обречен.

И  нет   пути  и  нет  дорог.

Что  б  хоть  немного  сгладить  рок.

Он  принял  бой,  что  бы  решить.

Какое   царство  в  праве  жить.

Кто  будет  миром  управлять.

И  лик  земной  определять.

С  восходом  утреннем  светило.

Часами  ранними   зари.

Едва  ли     лучом  позолотило.

Как  спрятанные   тьмой  углы.

Преображались  в  алтари.

Природы  дивной  старины.

Все  в  миг  для  жизни,   воскресало.

Все  в  радости  в  любви  сияло.

И  птички  пели  в  небесах.

И  на  земле  не  зная  страх.

Не  ведая  пути  лишения.

Кипела  жизнь  в  любви  смирения.

Но,  не  смирился  человек.

Когда  в   его  надменный  век.

В  уродстве  духа  в  пустоте.

Во  тьме   надмении  лихом.                                                                        130.

В  его  сердечной  слепоте.

И  потому  он  пуст  и  горд.

И  для  него  смирение  вздор.

А   красота,  любовь,   позор.

Лицом   к  лицу   они  стоят.

Питая   ненависть  и  яд.

Пылая  злобою  и   месть.

Теперь  для  них,   важней  чем   честь.

Два  вражьих    стана  на  земле.

Пролить  готовы  кровь  во  зле.

И  вот,  раздался  трубный  звук.

Сигнал  для   тысяч  верных  слуг.

Которых   души,  чья  цена.

Не  больше  смысла  простака.

И  грянул  с  силою  несметной.

Кровавый  бой  с  надеждой  тщетной.

Не  уцелеть  не  устоять.

Повсюду  смерть  свою  печать.

Нещадно  дарит  тем,  кто  клят.

В  единый  гул  слилися  звуки.

Там  были   вопли,   стоны  муки.

Там  были  крики  торжества.

Мольбы   пощады    меньшинства.

И  крики  тех,  кто   разум  свой.

Утратил  здесь,  в   сей  час  лихой.

Как,  много  судеб  здесь  сошлись.

В  клубок  единый  заплелись.

У  каждого  была  своя.

Дорога,  стезь,  но  привела.                                                                                 131.

Тропа  несчастная  сюда.

Что  б  обрести  последний  дом.

Приют  для  тех,  кто  обречен.

 

Вот  чей,  то   конь  рванулся  вдруг.

Так  страшен  был   его  испуг.

Но,  всадник   крепкою   рукой.

Сумел  смерить  его   уздой.

И  тут,  же  вмиг,  он  не  успел.

Сберечь  себя  от  вражьих  стрел.

Он  только  вскрикнул  и  упал.

Стрелой  пронзенный  на  повал.

Повержен  в  прах,   в  крови   лежал.

И  мутный  взор  его  блуждал.

Теперь  ему,  уж  все   ровно.

Его  не  держат  тут  ни  кто.

И  стало,    как  то    вдруг  легко.

Теперь  он  там,  он   далеко.

Но,   жизни  светоч  не  погас.

В  его  слабеющей  груди.

Он  озарил  мечтаний  час.

И  вспомнил  дни  своей   любви.

Он  вспомнил  милых  дней  весны.

Когда  беспечные  они.

Любви  и  радости  сыны.

Вкушали  жизни  аромат.

Не   зная   горя,   жизни  смрад.

Он  вспомнил   милые  черты.

Своей  богини  красоты.                                                                                    132.

Когда  они  вдвоем  плыли.

В  дали  от   берега  судьбы.

По  волнам   грез   или  мечты.

В  лазурной   глади   синевы.

Их  челн  и   плот.

Он  был  надежно  свит  из  нот.

Той  песни,  той  любви.

Который,  как  росток   весны.

Был  полон  сил  и  красоты.

Теперь  он  в  немощи  лежал.

И  так,    нежданно  умирал.

 

О,  не  на  сытна  и  жадна.

Тебе   все  мало,  ты  бедна.

О  смерть,  твоя   нещадная   коса.

Настала  жатва,  твоя   пора.

И  под  косою,  тут   и  там.

Повержен   ниц   во  прах  и  срам.

Лежали  трупы,  все  они.

Уравнены  покровом  тьмы.

Склонили  головы  свои.

Когда   то  славные   мужи.

А  рядом  трупы  тех,  кто  был.

Для  них  рабом  и  черни   сын.

Теперь  они   в  одном   ряду.

Годны  червям,   лишь  на  еду.

А  в  это  время   в   час  судьбы.

Я   вижу,   вот  как   бы   из  тьмы.

Когда  бессильны   все   мольбы.                                                                            133.

Восставших   демонов  и  их   сонмы.

Вот   над   землей  в   местах   унылых.

Струями  дыма  и  огня.

Над   полем   брани,   чернокрылых.

Парила  стая,  в  неволе    дня.

И  битва   жалость     отвергая.

Не   ведая   предела   зла.

Как  бут  то  лучшее  не  зная.

Душа  в   безумии  была.

И  безрассудстве   окаянном.

Не  ведая  позор   греха.

Во   слепоте  и   в  неприкайном.

В  ком,   сердце   чувствами    ветха.

Теперь,   захлопнулась  ловушка.

Попался  в  сети   птицелов.

Он  стал  теперь  в  руках  игрушка.

А  мнил  себя  он   львом  бес  слов.

Как,  не  надежны  ожидания.

Ничтожна  мысль,  молвы   людской.

В  цене  ль  грошовые   мечтания.

Когда  всесильною   рукой.

Он,   господин  и  над  судьбой.

Теперь  уже   нет   смысла  в   битве.

На  поле   брани  уж  чести  нет.

Повсюду  кровь,   восторг  в  убийстве.

Победный  клич,  свершен  обет.

 

Я  вижу,   вот    восходит  солнце.

Являя    свой   могучий   лик.                                                                               134.

Все   взоры,    пламенные    очи.

Взирают   славу  в   этот   миг.

И  лучезарное   светило.

В  зените   славы,   торжество.

Когда   восторженное   око.

Взирает,   как   на   божество.

Его,  горделивый  лик  в  надмении.

Он  победитель,   полубог.

Его  смирение  в  забвении.

Он  стезь  земную  превозмог.

Превыше  звезд  себе  жилище.

Устроил  сердцу  своему.

И  возгордившись   возномерил.

Не  поклонятся   ни  кому.

Но,   как  небесное   светило.

Достигнув  точки  в  вышине.

Уже  не  в  силе   путь  продолжить.

В  своем   подъеме  в  высоте.

Тогда  грядущие   забвение.

Начнет  свой  путь  через  падение.

Ведущие  к  ночной  луне.

Как  вестник   смерти  в  суете.

Иль,  как   смоковница   роняя.

При  сильном   ветре   спелый   плод.

Так  он  души  своей  не   чая.

Себя  обрек  на  смертный  рок.

 

А  вместе  с  тем  печальный  город.

Уступит  славу  и  покой.                                                                                         135.

Узреют  камни  смрад  и   голод.

И  возрыдают  над  тобой.

И  род  плачевный,  скорби  племя.

Уже  не   в  силе  будет  вновь.

Разрушить  ковы,   цепи  бремя.

Восстать,  воскреснуть   быть,   как   новь.

Тогда,  орлы   возреят  гордо.

И  вознесутся  в  небесах.

Их   воля,   мысль,  будет   тверда.

На  том   устроят  власть  в  веках.

Шумит,  волнуется   стихия.

Ревет   и   с   шумом   бьет  прибой.

Нужна  ли  бурям  тирания.

Нужны  ли  цепи  силе   той.

Когда  с  безудержной  мечтой.

Стремление   страсти  не  удержно.

Бунтарский  дух,  он  тот  же   вал.

Стихии  дикой   идеал.

Покоя  чуждый,  враг  смирения.

В  нем  нет   ни   жалости,   ни   сожаления.

Над   милосердием   смеется.

Из   уст   его,  как  песня   льется.

Лихая   ненависть  и  злость.

Она  подобна   в   слове  трость.

Готова   с  силою   избить.

Но,  ни  кого  не  вразумить.

И  не   кого  не  полюбить.

Гневный  ветер  в  черной  злобе.

Он  сбирает  волны  в  стаи.                                                                             136.

На  седой   пучине  моря.

Что  бы   бросить  их  на  камни.

И  разбить  о  глыбы  в  брызги.

Что,   им  горе,  плач  и  слезы.

Их  мечтания  и  грезы.

Не  роднятся  с  той  слезой.

Что,  над  детскою  щекой.

Как,  росинка  в  чистом  поле.

Да,  разве  в  праве  ради  доли.

Даже  лучшей  изо  всех.

Вдруг  похитить  детский  смех.

Даже  лучшей  в  небе  свет.

Меркнет  там,   где  детям  вред.

Горе  с  бедствием  помножить.

Там,  где  власть  не  знает  силы.

Тирания  неизбежна,  там  где  раб  цепям  доволен.

Где  не  в  милости  свобода,  будет  раб  душой  раздвоен.

Мир  лукавый,  черни  бремя.

Кто  же  тебя  посеял  семя.

Благодатное  зерно,  было  так  удобрено.

Земледелец  урожая  ждал  любви  себя  не  чая.

А  в  итоге  вырос  тлен.

Нет  любви  и  зло  на  нем.

И  с  тех   пор  вьюга  лихая.

Кружит  вихрем  все  сметая.

Нет,  покоя  нет  забвения.

И  душа  полна  сметения.

Вновь  я  вижу  даль  и  грезы.

Мир  людей  сквозь  сердце  слезы.                                                                137.

Вижу  их,  сынов  порока.

Их  не  счесть,  не  хватит  ока.

Вот  они,  как  сонм  встают.

По  судьбе  своей  идут.

Крепка  поступь,  лик  в  надменье.

Гордый  зрак,  как  ожерелье.

На  виду,   надменный  тон.

Где  нет  чести  там,  весь  он.

О,  душа  страстей  забава.

Там,  где  похоть   ты,   как    пава.

Выступаешь    в  свете  дня.

Всех  наружностью  пленяя.

Словно  мир  в  твоих   руках.

Буд  то,  вечен  ты  в  сроках.

Для  чего  ты  нечестивец  ублажаешь    так  себя.

Неужели  ты  не  знаешь,  червь  могильный    ждет   тебя.

Чем,  тучнее  ты  отешся.

Тем,  роскошней   будет  пир.

Веселясь   уж,   посмеются.

Там,  другой  веселый  мир.

Ну,  нет  страха  у  злодея.

Перед   будущим  судом.

С  жадным  сердцем  и  не  рдея.

Нечестивцу  не   почем,   все  привык  он  брать  бичом.

А  бесстыдные  зенници,  похотливые  глазници.

Бродят  помыслы  кругом.

Наполняя  срамом  дом.

И  живет  нечестье  рядом  с  прогнивающей  душой.

Возглас  буйный  к  тем,  кто  рядом.                                                          138.

Будит  страх,  кто  не  с  тобой.

Содрогается  землица,  под  стопами,  как  идешь.

И  крепка  твоя  десница.

К  тем  чью  душу   ты  крадешь.

Далека  от  сердца  жалость.

И  не  мучает  тебя,  сожаление к   тем,  кто  жалок.

К  тем  кто,  прост  ,  душой  скорбя.

Сиротою  ты  доволен,  он  забава  для  тебя.

Сердце  жалобой  не  тронет.

Даже  если   слезно  стонет.

Детским  воплем  он  вас  молит.

Похоть  тела  жгёт  тебя.

Беззащитен  и  безгласен.

Что,  он  может  вам  сказать.

Только  слезы,  только  взгляды.

Вам  укором  могут  стать.

К  обездолиным  и  к   вдовам.

Вы    не  щадны  к  ним  всегда.

Притесняя,  чужды  к  стонам.

Далека  для  вас  беда.

Их  мольбы  вас  утомляют.

Не  печалит  скорби  лик.

Над  собой  они  не  знают.

Ни  суда,  ни  смерти  миг.

Вы  подобны  стаду  овнов.

Что  идут  на  водопой.

Там,  кто  слаб  не  будет  первым.

Первым  будет,  тот  кто  злой.

Кто,  умеет  ненавидеть.                                                                                            139.

В  ком  нет  жалости  к  другим.

Что,  ему  других  обидеть.

Он  привык  к  ним  быть  глухим.

Он  ногами  все  растопчет.

И  поднимет  ил  со  дна.

И  пускай  там  в  заде   ропчат.

Совесть  сытости  вредна.

Вы,  как  будто   все  решили.

Власть ,   богатство  ваш  закон.

И  конечно  вы  забыли.

Есть  над  вами  суд   и  трон.

Небеса  давно  уж  хмуры.

Терпит  свод  людей  и  грех.

Временна,  как  будто  новы.

Ну,  а  образы  из  тех.

На  земле  все  те  же  ковы.

Тот  же  мрак   и  та  же   тьма.

Племена  родятся  снова.

Что  б  исчезнуть  навсегда.

И  по  куда  время  в  силе.

День  и  ночь  имеют  власть.

Ни  чего,  что  в  этом  мире.

Что,  родится  под  луной.

Не  оставит  время  в  силе.

Все  ветшается  душой.

Так  и   царства   старится   с  веками.

И  время  тут  не  лучший  друг.

Достигнув  славы  и  с  грехами.

Бежит  к  закату  что  б  кончить  круг.                                                                   140.

 

Как  сердце  бременим  тяжело.

Душою  высказать     должна.

Все,  то  что  временим  копило.

От  яда,  горичью  полна.

Теперь  печаль  свою  излила.

И  вдруг  на  сердце  пустота.

Опять  Дидона  одинока.

Опять  печаль  неволит   взор.

В  несчастье  вновь  с  собой  до  срока.

Обречена  по  воле  рока.

Вести  предсмертный  разговор.

Надежд  в  душе  все   менее   питая.

Все  более  страхом  сковывается  грудь.

Как,  пение  птиц  диковинных  пленяя.

Эссенция  угрюмых  дум,  над  мыслью  ставит  суть.

В  неволи  сердце,  в  грусти,  одиноко.

И  где,  то   там  как,  бут  то  бы  далеко.

Манящим  голосом  чужим.

Но,  так  приятным   бут  то  херувим.

Зовет  ее,  что  б  дать  ей  облегчение.

Внушая  смерть,  как  бут  то  бы  спасение.

Уже  нет  ни  сил,  нет  духа,  нет  терпение.

Что  б  защитить,  оборонить  от  навождения.

Что  жить,  зачем  нет  смысла,   все  пустое.

Но,  так  приятно  отомстить,   себе   за  все  пережитое.

За  неудачи,  что  в  жизни  так  печалят.

За  те  надежды,  не  сбывшие  мечты,  что  так  ужасно  жалят.

И  та,  любовь,  та  вера,  то  святое.                                                                     141.

Что,  подло  так  растоптано,  как  бут  то  неживое.

Как  бут  то  у  души,  совсем  нет  чувств  и  боли.

Страдая  так  в  тиши  в  надежде  лучшей  доли.

И  сердцем  постигать   всю  тщетность   созерцаний.

Напрасных  чувств  печать,  обманутых    мечтаний.

Какой  же  смысл  жить.

Коль  все   вокруг  чужое.

Всего  лишь  только  быть.

Не  стоит,  все  пустое.

Теперь  вся  жизнь  она.

Как,  чудище  земное.

Страшит  она  мой  взор.

И  нет  уж  мне  покоя.

С    тех  пор,  как  свет  померк.

И  тьма  покрыла  очи.

Во  мраке  я  брожу   и  нет  во  мне  уж  мочи.

Не  в  силе  вызвать  свет  в  моем  уме  прозренья.

Потухший  взор  очей,  любезность  для  сомненья.

Как  сон,  как  грезы  скоротечны.

Тот  мимолетный  тон,  увы  все  радости  не  вечны.

Злодейка  время,  чародействоми  полна.

Лукавым  зовом  манит,  льстит  она.

Что  б  дух,  как  чашу  осушить  до  дна.

И  на  поверку  времени,  уже  я  сирота.

А    в   переди  я  вижу  смерть,   ее   кровавые  уста.

Ни  днем,   ни  ночью   нет  покоя.

Все  думы  только  ободном.

Я  слышу  голос  он  полон  зноя.

В  душе  теперь  зажен  огонь, что  б  пепелить  позор  и  горе.                   142.

Не  думать  больше  о  былом.

Теперь  я  вижу  очертания,  там  в  небесах

Зловещей  тени  штрих.

Оно  теперь  мое  взыскание.

О,  да  величественная  твердь.

Но,  ждет  меня  лишь  только  смерть.

Оно  мое  освобождение.

Так,  велико   теперь    мое  томление.

 

Что  смерть,  оно  лекарство   от  яда.

Души  заблудшей  и  немой.

Хоть  и  оно  предверье  ада.

Но,  счесть  страдание  число,  которых  рой.

Не  в  силе,   о  бренное  создание.

К  чему  надежда  и  есть  ли  ожидание.

Коль  я  всего  лишь  сирота.

И  ноет  и  трепещет  так  во  мне  душа.

Что,  разом  хочется  порвать.

Ту  нить,  ту  хрупкую   печать.

Которая   и   есть  всему  началу  мать.

Она  связует   небо  и  сердца.

Душе  дарует  мир  и  радости  венца.

Но,  нет  в  душе   моей  покоя.

Горит  огнем  и  все  во  мне  из   зноя.

На  сердце  нет  былой  любви.

Погасший  свет,  все   здесь  из  тьмы.

Видений  призрачных,   суровые  мечты.

Остывших  чувств,  хладеющей  зимы.

Себя  я  вижу  всю  в  крови.                                                                                     143.

И  страх  теперь  он  властелин.

Владеет  мной,  как  господин.

И  я   молюсь   душой  скорбя.

Я  не  хочу  губить  себя.

Но,  он  лукавых  мыслей  дух.

Из  за  него  во  мне,  весь  свет  потух.

Он  подчинил  меня  скорбям.

И  стала  я  рабой  грехам.

Как,  в  сети  пойманная  дичь.

Теперь  едва  ль  мне  свет  достичь.

Уныние,  сердце  точит    мне.

И  я   бреду,  как  тень  во  сне.

Не  вижу  больше  я  восход.

Моя  душа  теней  исход.

Мне  душен  дом,  он  как  тюрьма.

И  все  во  круг,  измена ,  тьма.

Во  круг  нечистые  сонмы.

С  неверным  духом,  как  у  тьмы.

Мне  больше  незачем  здесь  жить.

Здесь  нет  любви  к  чему  здесь  быть.

Все  кончено  теперь  лишь  смерть.

Все  решено  свидетель   твердь.

Иду  в  объятия  твои.

Прими  меня  глашатый  тьмы.

Ты  ложным  смыслом  обольстил.

Предстал,  как  свет  и  свет  убил.

И  заменил  в  душе   моей.

В  любви  величественную  власть.

На  суету  ума   и  страсть.                                                                      144.

И  стала  мелкая  душа.

И  чувств  не  больше,  чем  у  дна.

Да,  разве  может  устоять.

Тот  человек  в  ком  только  страсть.

В  ком  нет  величие  красоты.

Он  падший  духом,   он  весь   из   мглы.

Теперь  осталась  то,   в  душе.

Застывший  идол  он,  как  клише.

Привычным  именем  своим.

Он  в  этой  жизни  господин.

Как  разрешить  сомнений  рой.

Найти  в  душе  своей  покой.

И  разрубить  тот  узел  зла.

В  котором  скорби  нет  конца.

Увы,  нет  света  на  земле.

Не  воссеял  еще  во  тьме.

Который  будет,  он  придет.

Что  б  разрешить  сомнений  ток.

Быть  может  в  будущих  веках.

Сыны  земли  растопчат  прах.

Посмотрят  взглядом  смелым  в  даль.

И  отметут  в  душе  печаль.

Но,  а  пока  во  круг  тоска.

Не,  поборима  и  горька.

О,  смерть  твое  крыло.

Покрыло  очи  мне  во  зло.

Что,  ждать   надежды  нет.

В  моей  душе  потухший  свет.

Теперь  глубокое  ненастье.                                                                     145.

Померкло  лето  красоты.

Когда  то  в  радости  и  в  счастье.

Весна  дарила  мне  цветы.

И  солнца  луч  играл  на  поле  и  веселилася  душа.

И  с  переполненном  от  счастья   смотрела  в  даль  я  чуть  дыша.

Теперь,  в  осенней  непогоде,

Букет  увял  и  весь  промог.

Пришла  хозяюшка  природы,

Что  б  подвести  зимой  итог.

Свой  лик  сурово  оброщая,

На  чувства  теплые  в  былом.

Морозным  инием  снедая,

Всю  фальшь  и  ложь  и  в  прахе  дом.

Теперь  я  сознаю,  что  в  муках  жизни,

Со  скорбями  блуждая.

Лишь  понапрасну  тратила  себя.

И  лучших  перл  сердечных  источая.

Я  обрела  лишь  прах,   от  суетности  дня.

Уже  устало  сердце  от  падений.

Моя  вина,  что  спорила  с  судьбой.

Мой  облик  старился  от  сильных  вожделений.

Напрасных  чувств,  что  так  владели  мной.

Теперь  все  кончено  и  мне  лишь  остается.

Свою  судьбу  решить  огнем.

Закрыть  страницу,  что  жизнью  зовется.

И  обрести  свободу  и  власть  над  бытием.

 

Трепещет  дух  во  мне  волнуясь.

И  сердце  страху  повенуясь.                                                                   146.

Я  обрекаю  всю  себя.

Во  власть  сгубившего  меня.

О,  да  легко  ли  мне  решится.

На  смерть,  что  так  желанна  мне.

На  смерть,  за  чем  душой  кривится.

Ее  убыточность  в  цене.

Ее  я  ненавижу,  к  чему  словесный  ток.

Что  б  оправдать  себя  и   убедить,  едва  ли  в  этом  прок.

Но,  я  иду  в  ее  объятия.

Как,  околдованная  тьмой.

Хоть  принимаю,  как  проклятье.

Но,  нет  дороги  мне  иной.

Его  я  слышу  голос,  ему  я  повинуюсь.

Он  господин  во  мне  ему  я  обязуюсь.

Теперь,  что  говорить  я  лучшая  подруга.

Он  обещает  мне  лекарство  от  недуга.

Что  б  разом  исцелить  нарыв  в  душе  гнетущей.

И  с  жизнью  кончить  счет,  она  лишь  терн  растущий.

 

Теперь  все  помыслы  Дидоны.

Ее  все  мысли  ободном.

Что,  б  жертвой  стать  и  дни,  что  оны.

Свести  на  нет,  разрушить  дом.

Ее  последняя  молитва.

Души  отчаянной    крик  и  стон.

Она,  как  ярость,  в  сердце  битва.

Где,  все  поставлено  на  кон.

И  в  полуночной  тьме  Дидона.

В  последний  раз  перед  зарей.                                                                          147.

Была  повержена  во  прах,  у  трона.

А,  ведь  была  на  нем  судьей.

Теперь  судья  ее  сверхстрогий.

Ее  моление   внимал.

Он  жизнь  ее  пути,  дороги.

Сам  для  нее   тогда  избрал.

Слезами  землю  омочая.

Пылала  грудь  ее  огнем.

С  обидой  к  небу  обращая.

Свой  лик  и  взор  и  речь  о  нем.

Она  молила  с  жаждой  мести.

И  проклинала  день  и  час.

Когда  в  первые  речь  и  вести.

Дошли  до  уха,  сей  скорый  глас.

Когда  увидела  в  первые.

В  его  очах  скорбленный  взор.

И  жалость  сердце  обнажило

А,  что  в  итоге,  лишь  позор.

Теперь  в  глазах  ее  народа.

Она  едва  ль  достойна  рода.

Который  в  праве  по  рождению.

Иметь  ту  власть  по  повелению.

И  о  Сихеи  муже  добром.

Она  молили  лишь  о  том.

Что  б  он  простил  ее  измену.

Тот  поворот  души,  ту  смену.

Что  изменили  сердце  ей.

Но,  стал  ли  дух  богаче  в  ней.

Простил  за  страсть  нахлынувшую  ту.                                                              148.

За  наваждение  и  мечту.

Простил  за  клятву,  что  она.

Пред  одром  смертным,  что  дала.

Быть  честной  и  хранить  себя.

Блюсти  покой  в  душе  любя.

Теперь  в  очах  ее  отчаянных.

Пылал  от  ненависти  взор.

Была  ль  та  боль,  что  неприкаянных.

Влекла  на  смерть,  что  б  смыть  позор.

О,  как  она  теперь  страдала.

Невыносима  скорбь  была.

Как,  сердце  болью  изнывало.

Что,  жизнь  ее,  как  бремя  стало.

И  смерть  сулило  ей  добро.

Как,  вдруг  она  спокойно  встала.

Она  решила  все  давно.

Теперь  ей  просто  ясно  стала.

Настал  тот  час,  все  решено.

Уж  был  готов  сей  меч  коварный.

Огнем  блистало  острие.

О,  сколько  раз  на  лучезарный.

Бросала  взгляд  она  давно.

Теперь  она  уже   решилась.

В  ее  руке  блестел  клинок.

Еще  мгновение,  миг,  свершилось.

И  лишь  уста,  шепнули  рок.

 

Едва  ли  видимой  струей.

Плыла  энергия  сквозь  тьму.                                                                               149.

Свой  образ  дивный  пред  зарей.

Он  вновь  являл  в  ночную  мглу.

Стоял  он  молча  перед  ней.

Он  видел  все  и  знал  конец.

Печальный  путь  ее  стезей.

Он  был  главы  ее  венец.

Сей  мудрый  старец,  быть  судьей.

Увы,  едва  ли  пожелал.

Он  ведал  в  тайне  сгиб  путей.

Которых  вечный  град  искал.

И  пред  очами  пронеслись.

В  одно  мгновение,  в  один  миг.

Тех  памятных  картин  и  дум,

Которых  так  печален  лик.

О!  Рим,  столица  мира.

То,  был  расцвет  и  твой  закат.

Твоя  история,  как  блеск  сапфира.

Но,  так  же  мрачна  и  страшна.

Как  путь  ведущий  в  Дантов  ад.

Республика,   Сенат  в  твоих  законах  сила.

Ты  вознеслась  в  величье, с  достойными  стала  в  ряд.

Но,  твой  кумир  и  идол,  что  был  свят.

В  отсутствии   любви  в  душе  раба  таила.

Да,  красота   земной  Эдем  пленяет.

Искусство  древних  торжествует   вновь.

Где,   безупречность    форм  в  красе   своей  сияет.

Так,  слившийся  с  природой,   волнует  в  сердце  кровь.

Ты  ль  гений  щедрый  иль  духов  злобный  демон.

Что,  красотою  мертвый  камень  воскресаешь   ты.                                     150.

И  он  уже  не  мертв,  но  образом  могучим.

Он  духом  оживлен   искусством  вездесущим.

И  все  же  нет,  еще  раз  нет,  он  камень.

Он  идол,  он  искусство,  мастерство.

Хоть  красота  и  сердце  словно  пламень.

Но,  не  оправдывает  ложь,

Хоть  видеться  в  нем  даже  божество.

Но,  сердцем  слаб  и  разумом  младенец.

Тот  человек,  кто  духом  иждивенец.

Молочными  зубами  вкушает   молоко.

И  мудрость  он  очами  не  видит  далеко.

Познай  себя  надменный  человек.

Что,  быть  рабом,  в  погрязший  в  суе  век.

Смирись,  свою  вину   почувствуй  ты.

Сокрой  на  сердце  наготу,

Избавь  от  прелести  мечты.

И  небо  отворит  тебе,  свои  просторы.

Которые  не  видели,  твои  глаза  и  взоры.

Вот  тень,  проносится  мечтой.

И  вижу  я  отчетливо  порой.

Из  глубины   веков,   поросшие  могилы.

Они  возносятся   над  временим,   стоят   незыблемо  руины.

И  лишь  свидетельство,  из  прошлого  урок.

Потомкам  будущих   веков.

Что  б  был,  как  луч  не  изгибаем  рок.

И  в  древнем  пантеоне,  где  первые  цари.

Они  создатели  основ,  вершители  судьбы.

И  среди  них,  как  грозный  исполин.

На  пьедистале  власти,    он    превозносится  один.                                   151.

Он  грозный  Сулла,  диктатор  и  тиран.

Проливший  кровь  и  причинивший  много  ран.

Потомок  Flamen  Dialis  жрица  языческого  бога.

Сорвавшего  печать  с  скрижаль  пророческого  слога.

Он  стал  бичом,  для   мира,  тех  времен.

Орудием  суда  для  тех,  кто  в  этой  жизни  обречен.

Хоть  были  и  дела,  достойны  уважения.

Но,  могут  ли  затмить  ту  степень  преступления.

И  вот,  другая  тень,  другой  надменный  гений.

Волнует  в  сердце  кровь,  от  дум  и  впечетлений.

Твой  старческий,  уставший  лик.

А  был,  ведь  ты  и  грозен  и  велик.

Теперь,  ты  в   Лунский  мрамор  облачен.

По  праву  грозных  дел,  потомками  почтен.

Твой  образ  на  века,  застыл  во  камне  Тускулона.

Восставший  из  глубин,  из  недр,  из  земного  лона.

Он  Цезарь,  гроза  и  слава  Рима.

Он  славный  предков  сын,  Италии  вершина.

Ты  в  детстве  был,  способный  ученик

И   многому  тебя  Гифон  мог  удивить.

Как  удивил  однажды  Цицирона.

И  стал  сей  муж  велик,  хоть  и  минуя  трона.

Ты  в  юности  еще  вобрал  в  себя  мечты.

Вскормил  в  тиши  ночной,  всю  мощь  их  высоты.

И  возгорел  огонь  в  твоей  душе  открытой.

Ты  стал  велик   судьбой  и  тайною  сокрытой.

Себя  ты  подчинил  политики  и  страсти.

Не  мог  ты  в  не  игры,  в  тени  быть  и  в  ненастье.

Быть  первым  даже  там,  где  солнце  не  восходит.                             152.

Но,  в  Риме  быть  вторым  по  духу  не  подходит.

И  по  тому,  когда  стоял  ты  пред  рекой.

Ты  устремил  свой  взор,  на  трон,  что  пред  тобой.

Так  Рубикон  ты  перешел  и  жребий  бросил.

И  нет  пути  назад,  ведь  та  ладья    увы  совсем  без  весел.

В  бушующей  стихии,  где  люди  и  порок.

Где,  в  перемешку  силы  в  зловонном  смраде  сток.

Людское  непокорство,  тщеславные  сердца.

На  ярморке   довольства,  соблазнов  нет  конца.

Все  сваленное  в  кучу  понятия,  закон.

И  гонит  ветер  тучу.

Вот,  вот  раздастся  гром.

И  вдруг, ты  поднял  руку  и  гласом  возгремел.

Как,  было  неожиданно,   настал  для  всех   предел.

Как,  было  непривычно,  себя  остепенить.

Вдруг  стало  необычно,  себя  с  собой  делить.

Себя  пожизненный  диктатор.

Именовать  ты  стал  царем.

Врагов  обрел  триумвиратор.

Не  пожелал  он  быть  слугой.

Слугой  народа  и  державы.

Как  много  правды  в  том  и  правы.

Кто  новый  смысл  дал  простой.

Не  возгнушаясь  злой  судьбой.

Кто  мудрость  Божью  постиг.

Последним  быть  всего  лишь  миг.

И  во  смиренье  обрести.

Во  веки  вечные  пути.

Во  славе,  в  силе  и  в  любви.                                                                              153.

Но,  ты  пошел  иным  путем.

Ты  не  смерил  свой  нрав  ни  в  чем.

Твоим  законом  стала  месть.

И  как  итог  повсюду  лесть.

О,  если  в  души  семена.

Бросают  только  страх  раба.

Едва  ли  можно  ожидать.

Что,  честь  в  нем  будет  обитать.

И  те  небесные  сады.

Которые,  в  свободе  дни.

Благоухают  и  цветут.

В  рабах  они  увы  гниют.

Но,  Рим  еще  ты  не  привык  взирать  на  лик  суровый.

Кто,  попирает  древний  строй,  что  б  утвердить  порядок  новый.

И  что,  ж  добился  ли  в  погоне  за  судьбой.

Того  чего,  желал,  так  страстно.

Ты  возбудил  лишь  ненависти  зной.

В  людских  сердцах   огонь  палящей  злобой.

Вскормил  ты  зависть,   и  в  подлости  причина.

В  людишках  мелких  и  дрянных.

В  ком,  лик  как  клоунов  личина.

Кто  был  твой  друг  и  брат  твой   был  желанный.

Вдруг  стал  врагом  увы  твоим  он  главным.

Сей  Брут,  в  тебя  вонзил  свой  меч.

И  пал  ты  у  подножия  монумента.

Теперь  Помпей  взирал  на  сей  победный  клич.

С  улыбкой  радости  свершенного  момента.

За  прялкой   Алкида  судьбы    плетется  нить.

Вчерашний  день  изменится,  другие  будут  жить.                           154.

Во  прахе  все  истлеется   и  ветер  разнесет.

Теперь  он  не  увидит,  он   больше  не  пойдет.

Другого  станут  чествовать   того,  кто  победит.

Но,  вот  не  только  грозный  меч.

Не  только  сила  плоти  вдохновляла.

Но,  голос  разума,  что  песню  духа  пела.

Будила  взоры  в  даль  она  звала.

И  покоряла  силою  людей  и  племена.

Полет  великий,  разума   творения.

Она,  как  солнца  луч,  далеких  звезд  скопления.

Бездушные  тлетворные  тела.

Из  небытия  из  адова  гниения.

Вдруг  воскресают   силой  той  и  попирают   страх,  позор  и  унижения.

Ликующая   сила,  творчества  полет.

Пристанище  для  тех,  кто  в  жизни  изнемог.

Кто,  пал  но  путь  готов  продолжить.

Изранив   грудь,  узнав  страдания  гнет.

Но,  встать  и  вновь  идти  в  перед.

Что  б  обрести  свое  успокоение.

Возвысится  в  добре,  презрев  оковы  преступления.

Плоды  всесильного  ума.

Вершина  духа  созерцания.

Волнует  дерзкие  сердца.

Чей  гордый  ум  достоин  порицания.

О,  человек  смири  свой  гордый  нрав.

Свой  гордый  ум.

И  обуздай  желания.

Страдай,  но  береги  сердца.

Что  б  не  возжечь  огонь  во  прах  без  покаяния.                                         155.

Страдания  они,  как  путники  во  мраке.

Как,   тени   согбенных  стезей.

Здесь  человек  в  неровным  браке.

Он  обручен  в  неволе  дней.

С  самим  собою  и  судьбой  в  вопросе  выборе  путей.

Теперь,  свобода  и  закон.

Одна  монета  о  двух  сторон.

Ее  платежная  цена,  размер  духовности  и  дна.

То,  дно  в  который  человек.

Поработил  себя  в  суетный  век.

В  ком  исполинами  стоят.

Страстей  исполненная  рать.

Они  не  в  силе  мир  приять.

Иных  и  форм  их  честь  и  стать.

Их,  дух  воинственный  и  мрачный.

Соблазнов  рой  в  сердцах  сих  злачных.

Закон  для  тех,  кто  преступивший.

Кто,  душу  очерняет  злом.

Для  тех  надменных,  отступивших.

Кто,  рушит  храм,  готовит  слом.

Закон  для  тех,  кто  беззаконен.

Кто  совести  не  внемлет  глас.

С  душою  тех,  кто  слишком  болен.

Кто,  раб  порока  в  сей  грешный  час.

Надменный  ум,  гордливый,   непокорный.

Виной,  страдания  печать.

С  душой  озябшей  и  холодной.

Теперь  их  низменная  стать.                                                                         156.

 

А  что,  же  дух,  духовность,  созидание.

Все,  то  за  что,  мы  любим  красоту.

Тех  нежных  чувств  души,  что  в  назидания.

Дарует  Бог,  любовь  что  б  упразднить  мечту.

К  чему  порывы  чувств  небрежных.

Не  стоят  радости  мечты.

Они  тоска  для  душ  мятежных.

В  которых  свет  не  больше  тьмы.

Что  им  свобода,  лишь  преступление  она  оправдывает  сих.

Их  власть,  их  время,  их  путь  до  срока.

А,  что  до  правды- не  гож  их  стих.

Их  ложный  смысл  по  воле  рока.

Лежит  на  дне,  в  пыли  порока.

Их  пыл,  как  дым  трубы  печной.

Чей  образ  миг,  хоть  мил  порой.

Чьи  очертания  в  загадке.

Сокрыт  в  них  смысл,  но  нет  разгадки.

Свобода,  радость  упоенных.

На  красоту,  на  свет  сердцами  обреченных.

Кто  истину  в  себя  вобрал.

Вскормил  в  душе  свой  идеал.

Смиренный  сын  отчизны  неба.

Рожден  от  духа,  вскормлен  то  хлеба.

В  них  нет  извилин,  кривизны.

Путей  изломанной  души.

Они  любовью  осенены.

Познавши  истину  в  тиши.

 

Была  ли  истина  возможна.                                                                              157.

В  античных,  памятных  времен.

Быть  может  то,  что    не  приложно.

На  самом  деле  прах  и  тлен.

Все  то,  что  из  земного  лона.

Имеет  низменную  стать.

И  то,  что  с  неба  с  выси  сходит.

Имеет  высшую  ипостась.

И  вот  твое  произношу  я  имя.

Античной  истины  пророк.

Стоишь  великою  ты  глыбой.

Как   полубог,  снискавший  лавровый  венок.

Ты  Цицирон —  певец,  великой  музы  вдохновенной.

В  тебе  вновь  воскресает  Рим.

И  восстает,  что  б  сбросить  пепел  бренный.

Тот  Рим  что,  был  великий  град.

Что,  стал  приемником,  великой  Трои  брат.

Но,  время  ты  неумолимо.

Так  скоротечен  твой  поток.

Что,  быстрота  твоя  незрима.

И  путь,  змеей  извилист  твой,  как  всемогущий  рок.

Но,  память  оживляет  времена.

Герои  прежних  лет,  вдруг  восстают,  как  бут  то   ото  сна.

 

Кто  ты  горошина — cicero( Цицеро).

Не  больше  бородавки  на  лице.

Но,  ты  вознесся  на  крылах  вееро.

Обрел  тот  дух,  став  музою,  вершиною  могучего  венца.

Бесстрашный  юноша,  тобою  обличен.

Поверженный  во  прах  могучий  Хрисогон.                                              158.

В  преступной  лжи  в  коварстве  уличен.

Всесильный  временщик  и  злобный  скорпион.

Тебе,  хвалу  воздал  сам  Аполоний.

Услышав  речь  твою  он  слезно  молвил.

О,  Греция  тебя  нет  более  несчастней.

Все  отнял  Рим.

Искусство,  красота  все  то,  чем  ты  была, всегда   горда.

Теперь  увы,  нет  больше  и  следа.

Но,   так  ли  благодарны  были   толки.

Твоих  сограждан,  которым    все   ровно.

Твоих  речей   наполнены  их  полки.

А  свет,  горит  ль  в  сердцах,  иль  мрак   уже  давно.

Немногих  вдохновленных  в  стужи.

Прозревших,  увидавших   свет.

От  искры  вдруг  их  потеплевших  души.

Готовы  ль  добру,  служить  в  неволе  лет.

И  вот  однажды  в  древнем  граде.

Тех,  что  обычных  в  смутном  ряде.

В  просторах  дальних,  что  у  тех.

Границ  далеких,  где  край  небес.

Вдруг  неожиданно  для  всех.

Явился  музы  дивной,  странник.

Судьбы  печальной,  став  посланник.

Он  всемогущею  рукой.

Отвергнут  был,  и  стал  изгой.

Увы,  печальна  в  слове  доля.

Для  тех,  кто  сеет  семя  в  поле.

Для  тех,  кто  в  радости  зерно.

Бросает  в  землю  что  бы  оно.                                                                               159.

Взросло  во  славу  светлых  дней.

Что  б  правда,  радовала  людей.

Но,  так  бывает  не   всегда.

И  истина  не  там,  где  мгла.

И  не  в  желании  людей.

Она  сокрыта  от  страстей.

Что,  так  воинственны  и  мрачны.

Объяты  пламенем,  несчастны.

Те,  кто  от  мира  из  людей.

В  сердцах,  которых  семь  огней.

Не  сможет  к  истине  рукой.

Коснуться,  будучи  слугой.

Ничтожных,  низких  побуждений.

В  ком  дух,  колеблющих  сомнений.

Кто  разум  наполняет  свой.

Никчемной,  едкой  пустотой.

В  ком  остывает  дух  огня.

И  меркнет  свет,  во  свете  дня.

И  он  не  в  силе,  совладать.

С  своей  гнетущею  тоской.

Что  б  в  сердце  дух  вражды  унять.

И  быть  в  миру  с  самим  собой.

 

Гнетущий  дух,  твое  как  пламя   жало.

Он  для  души,  как  самый  страшный  яд.

Когда  надежды  луч,  мерцая  светит  мало.

И  жизнь  твоя,  уже  кромешный   ад.

Тогда  вдруг,  восстает  из  небытия.

Дух  гордости,  и  он  крылами  дня.                                                         160.

Порхает  и  взывает  к  мщению.

За  те  обиды,  боль  те  слезы  унижения.

О,  как  тогда  приятна  месть.

Поверженных  врагов,  их  унижения  и  лесть.

Но,  память  так,  упорна  и  крепка.

Подвластна   голосу  что  слышишь  ты  из  далека.

И  нет  ни  в  чем  пути  забвения.

А  Бог,  он  смотрит  с  неба  с  высока

На  все  твои  мучения  и  дела.

 

Овидий  печали  мрачной  сын.

С  тоской  угрюмой   побратим.

Ты,  как  изгой  здесь  жил  один.

В  дали  от  южного  светила.

В  стране  прекрасной,  но  чужой.

Ходил  ты  часто  зрить  прибой.

Ту  даль,  ту  вечность  пустоту.

Тот  мир  иллюзий  и  мечту.

Что  так  приятно  ощущениям.

Душе  обман  любим  ведениям.

И  опьяненная  душа,  в   восторге  чувствами   полна.

Тогда  вдруг  слышится  в  дали.

Небесный  звук  рождающей  любви.

То,  стих  небесное  звучание.

Парящей  музы  в  созерцание.

Где  ты  на  едине   с  собой.

Мостишь  дорогу  в  свой  храм  земной.

В  высоких  чувствах  восхваления.

Стоишь  ты  полон  изумления.                                                                           161.

Ты  зришь  красу  Ириды  света.

Над  кромкой  радуги  завета.

И  солнца  диск,  как  сказочный  герой.

Из  мифов  грозный  выростает  он.

Былинный,  мудрый  Фаэтон.

Держа  коней,  своей  рукой.

Смиряя  нрав  и  пыл  лихой.

Уже  бледнеет  луч  заката.

И  где  то  слышен  шум  раската.

И  молнии  блеск,  как  юный  взор.

В  дали  страшит,  как    злой  укор.

А  солнце  рдея,  догорает.

Лиловым  цветом  красит  луч  закат.

Он  многоцветием  брызжа,  в  глубь  воды  бросает.

В  лазури  гладь,  морской  волны  агат.

Там  нить  из  золота,  как  змейка  вьется.

Вся  в  блестках,  в  переливах  свет.

Она,  как  словно  песня  льется.

Любимых  слов  из  тех  далеких  лет.

И  все  же  день  устав,  он  уступает  ночи.

С  себя  снимает  прелесть  волшебства.

Так  Нюкта  важно  поднимает  очи.

Что  б  неба  свод  был  полон  торжества.

Уже  Диана  свет  в  эфир  бросает.

Взошла  луна  ее  плывет  ладья.

А  там  в  дали  еще  все  догорает.

День,  что  уходит  в  вечность  бытия.

Так,  человек  увы  твой  век  сверхскоротечен.

Подобен  ты  траве,   так  малотечен.                                                       162.

Еще  ты  был  росой  недавнишней   напитан.

Но,  вот  уже  обедней  зной.

И  злом  ты  весь  пропитан.

И  засыхала  на  корню.

Ее  краса,  вся  слава  что  пылала  и  была  подобная  огню.

Рукою  дерзкой  и  надменной.

Ты  выброшенный  был  на  край.

Он  повелел  быть  той  забвенной.

Той  лирой,  что  стучался  в  рай.

Той  силой,  что  искусство  будили  мудрые  сердца.

Но,  были  ли  мотивы  верны.

Что  б  быть  достойны  Творца.

 

Он – Август!   Император  славы.

Он  тот,  кто  ввел  обычаи  и  нравы.

Давно  минувших  прошлых  лет.

Он  стал  посыльным  Немезиды.

Твой  меч  настиг  врагов,  свершилась  месть.

С  великим  Цезарем  хранил  душевные  флюиды.

И  стал  его  приемником  блюдущим  честь.

Ты  жертвой  гордого   времение.

Стал  поневоле,  слабою  душой.

Едва  ли  политика  смирение.

Пошла  бы  в  прок  ведь  мир  весь  был  лихой.

Не  вдруг  ты  взор  свой  устремил.

На  принципс   что  власть  тебе  давала.

Ты  обуздал  лихой  и  своенравный  дух.

Что  был  опасен  для  закона  и  правления.

О,  ты  Гораций – великой   древности  поэт.                                                   163.

В  твоих  словах  не  нахожу  я  блуда.

Хотя  быть  может   души  скользящий  пируэт.

Она  ведь  так  же  чешется  от   зуда.

И  ты  из  окружения,  ближайший.

Богатством  знаменитый  Мецинат.

Ты  был  для  власти  той  редчайший.

С  не  изгибаемой  волей,  хранитель  врат

Surge  tandem  carnifex.

( Да  полно  тебе  мучитель )

Слова  твои  имели  власть  и  в  них  была,  та  сила.

Что  явствует  по  смыслу  сей  контекст.

Порыв  страстей  и  не  обдуманность  влекомые   в  могилу.

Что  так  опасны  тем,  кто  носит  лавровый  венец.

Ты  в  нем  узрел  спасение   Рима.

Его  ты  духом  был  вскормлен.

Тот  строй,  порядок,  власти  сила.

Что  было  так  необходимо.

Теперь  утратило  лицо  и  было  просто,  как  не  что.

Свобода,  власть  народа.

Все,  то  чем  так  гордился  Рим.

Теперь  все  это  просто  звуки.

Пустая  блажь  всего  лишь  дым.

Свобода,  равенство  и  братство.

Все  это  очень  хорошо.

Но,  только  там,  где   власть  в  святыне.

А  коли  нет,  там  все  темно.

 

( Мецинат:  Свобода  и  демократия – благо только

Тогда,  когда  принадлежит  людям  благоразумным.                            164.

Гражданские  воины  показали,  что  римляне  неразумны.

Давать  свободу  таким  людям – все  ровно,  что  давать

Меч  в  руки  ребенка  или  сумашедшего.)

 

 

Но,  почему  все  так  случилась.

И  от  чего  не  разрешилось.

Тот  мир,  который  был,  так  юн  мечтой.

Был  воспорен  красой,  и  вскормлен  силой  той.

Будившие  в  надежде  дни.

Что  б  быть  сиянием  мечты.

Не  суждено  сердцам  людей.

Достигнуть  пламенных  идей.

И  так  останутся  мечты  всего  лишь  тенью  той  любви.

Тем  дальним  эхом,  отголоском  чувств.

Чей  свет  не  больше  тьмы.

Той  пустоты  реченных  уст.

Тем  дальним  светом,  тем  лучом.

Что  тает    там  во  тьме,   в  грехе  людском.

Когда  закон  необходимый  не  в  силе  обуздать  порок.

Когда  соблазны  расплодили  в  сердцах  людей  постыдный  сток.

И  человек  в  своем  обличии.

Утратил  прелесть  и  любовь.

И  стало  вдруг  в  нем,  то  в  величии.

Та  темнота,  то   зло,  что  мутит в  сердце  кровь.

Теперь  презренные  во  славе.

Кто  умножает  в  мире  зло.

Увы  их  рог  хоть  и  не  в  праве.

Вознесся  в  высь  затмив  чело.                                                                          165.

Кто,  восстает  во  дни  печали.

На  тех,  кто  слаб,  убог  и  прост.

Взирая   взором,  там  где  дали.

Почать  душой  корысть  и  рост.

Они  вбирают  зной  и  ветер.

И  прах  позора,  носит  плоть.

Их  бремя  ложь,  и  в  душах  вечер.

Рождают  ночь  и  в  сердце  злость.

Стопами  бродят,  как  в  потемках.

И  дух  нечистый  водит  их.

Где  нет  путей  и  даль  в  поземках.

И  на  устах  не  верный  стих.

Творение  духа,  мысли  неустанной.

Бессмертные   они  в  века  внесли.

Подобны  Афродиты  несравненной.

Из  пены  бурных  вод  рожденную  ввели.

В  мир  грозных  бурь  для  прелести  мечты.

О,  как   прекрасна  ты,  Анадиомена.

Величественна  и  чиста,  красою  несравненна.

Живешь  ты  в  светлых  музах  и  в  песнях  на  устах.

Своею  красотой  ты  властвуешь  в  умах.

Иконою   любви  и  чувств  ты  всех  начало.

Ты,  как  бы  свет  и  жизнь  все  ясного  причала.

В  мерцающей  дали,  прекрасный  луч  светила.

Ты  душам  от  жары  иссохшим  вновь  мечты  дарила.

Для  тех,  кто  раб  и  тех,  кто  стар.

Измученных  судьбой  под  бременем  и  грозных  чар.

Чье  сердце  изнывает   от   тоски,   когда  невзгоды.

В  душе  ненастный  день  и  мрак  от  непогоды.                                  166.

Уставшие  от  жизни,  они  окрававлены.

Отравлены   душой  на  смерть  обречены.

Тебя  поэты  мыслью   неверной.

Те  рифмачи,  чей  ворох  слов  безмерный.

Фантазий,  вымыслов  пустых.

Высоких  чувств,  чей  патетичный  стих.

Всего  лишь  бледная  волна.

И  лишь  вздымается  едва.

Из  глубины,  низины  дна.

Та,  истина,  что  быть  должна.

Она  лишь  гребень,  образа  любви.

Всего  лишь  пена  той  мечты.

Любовь  вершина  совершенства.

Достичь  ее,  постигнуть  край  блаженства.

Она  духовна  и  чиста.

Царица  неба  и  венца.

Она  слаба,  но  духом  превосходит.

И  потому  прощать,  ко  всем  единственно  приходит.

Простить,  то  бишь  забыть  о  всем  плохом.

Когда  не  внемлешь  и  не  думаешь  о  злом.

Когда  спокойно  там  в    нутри.

Когда  в  гармонии  души  ты  сам  подобен  той  зари.

Что  восстает  в  предверьи  дня.

Что  б  мир  свой   осветить  любя.

Что  может  дать  язычество   любви.

Лишь  красоту,  лишь  вид,   всего  лишь  на  всего   мечту.

Оно  мираж,  лишь  вид  в  дали.

И  ты  идешь  что  б   взять.

И  вдруг  твоя   рука  полна  крови.                                                                     167.

Ты  только  руку  протянул,  увидев  храм  любви.

Но,  был  укушенный  змеей,  так  был  обманут  ты.

 

О,  мир  ты  чародейством  вновь  наполнен  весь.

Не  есть  тот  свет,  что  ныне  видишь  днесь.

Он  к  Богу  подошел.

Спросили  кто  вас  звал.

И  показали  на  него.

Но  он  сказал  я  лгал.

Я  только  звал  вас,  вы  покорно  шли.

Вините  вы  самих  себя.

Что  были  так  легки.

И  вновь  уже  в  который  раз.

Рабы  своих  мифических  забот.

Опять  страдальци  путь  свой  повторяют.

А  жизнь  идет,  как  прежде  имея  свой  устав.

И  путники  идут  по  ней  своею  чередою.

И  обессилив  падают  устав.

Познав  страдание  и  свой душевный  гнет.

Узрев  ту  нить  которую  судьба.

В  немилости,  во  страхе  жизни  ткет.

 

Так,  что  же  скажем  кто  сему  виной.

И  кто  же  сможет,  изменить  сей  мир.

Что  для  любви  чужой.

Он  незаметно  в  мир  пришел.

И  видом  был,  как  раб.

Изведал  горести  судьбы.

Печали  и  невзгод.                                                                                168.

С  тоской  носил  он  плоть   свою  и  был  он  ею  слаб.

С  презренным  взором  на  него  все  отвращали  лик.

Но,  он  не  отвечал  на  злобу  злом.

И  был  он  тем  велик.

Все  думали,  что  Бог  отверг  его  в  пути.

Все  думали,  что  Бог  отверг  его  в  пути.

Кто  ж,  сможет  в  этой  жизни   прах.

С    покорством  пронести.

Не  восторгался  он,   не   шумом   ни  мечтой.

И  для  него  весь  этот  блеск  был  только  суетой.

И  сей  несчастный  человек  со  скорбною  душой.

Сумел  он  в  этот  мир  внести  ту  радость  и  покой.

Он  сокрушил  основы  зла.

На  чем  держался  мир.

И  победил  собой  века.

Что  б  был  достойный  пир.

И  сильный,  гордый  человек.

Был  посрамлен  пред  ним.

Унижен  будет  тот,   кто  был.

К  словам  любви  глухим.

Ты   будешь,  посохом  тугим.

Пасти  народы,  племена.

Чей  лик  в  гордыне  грозный  был.

Надменными  их  были  имена.

Чья  совесть  будучи  нечиста.

Для  них  свобода  звук  пустой.

И  что  им  довод   моралиста.

Их  чрево  бог,  и   дух  лихой.                                                                                   169.

 

И  ты   Октавиан  избранником  великим.

Назначенный,  вершителем  судьбы.

Главенствующим  посохом  железным.

Ты  предоставлен  с  тем.

Что  б  утверждать  незыблемо  столпы.

Когда  главенствующая  сила.

В  законе  утверждена  власть.

В  народах  буйствует  стихия.

Во  тьме  пороков  срам  и  страсть.

И  если  нет  ни  сколько  чести.

И  совесть  лишь  ненужный  сор.

Не  лучше  ль  будет  в  место  чести.

Поднятый  меч  и  страхе  взор.

Но,  время  каждому  свое.

Своя  граница,  каждый  свой  удел  имеет.

Пока  живешь  и  дышишь  бут,  то  все  твое.

Но,  вот  стучится  смерть  и  все  во  круг  пустеет.

Достойна  или  нет,  но  вот  настал  конец.

Он  не  был    шутником,  фигляром  и   глупцом.

И  кто  же  наконец  возмет  его  венец.

Похлопоют    ли  в  след   и   скажут  ли  отец.

А  может  плюнут  в  след  и   скажут,  то  со  злом.

Что,  был  ты,  как  содом.

 

Потомок  древнего  предания.

Легенды  с  росшее  с  быльем.

Он  стал,  тем  ужасом  сказания.

И,  речь  не  только  лишь  о  нем.

Когда  в  летах  далеких,    днях                                                                           170.

В  той  памятной  године.

В  безвестной  юдали  в  дали,

В  пустой  иссохшейся  пустыне.

Явились  в  образе  вождей.

Герои,  славной  доблести,  мужей.

Была,  та  встреча  Диоскуров.

Небесных  звезд  и  близнецов.

И  с  тем,  кто  стал  Агенобарбой.

Сменивший  лик  под  стать  с  собой.

И  что  теперь,  нет  удивления.

Когда  потомки  в  род  и  род.

Все  с  большей  силою  веления.

Интриг  и  смут,  как  нить  плетут.

 

 

И  вот,  явил  он  лик.

То,  был  Нейрон.

Объятый  пламенем,  но  с  тенью  вместо  света.

Его  зловещий  образ  восстает  из  тьмы.

И  во  сведетельство   святых  из  нового   завета.

Грядет  земли  пустырь  и  мрак  глухой  тюрьмы.

Кто,  он  ужасное  знамение  века.

Недоброе  явление  времен.

Его  приход  подвел  черту  сюжета.

Той  драмы  жизни,  где  свет  был  осквернен.

Вот  из  воды  я  вижу   восхождение,  тебя  о  чудище  земли.

Твой  лик  ужасен  и  нет  во  мне   сомнение.

Ты   воплощение  зла,  тебя  в   сей   мир  ввели.

Что  б  ты,  последнею   фиесту.                                                                      171.

Сыграл,  как  можно   от  души.

 

А  был  ведь  ты,  когда  то  милое  дитя.

И  свет  своим  лучом  с  тобой.

Играл,  так  чисто  и  любя.

И  глазки  светлые  твои.

Искрились  светом  от  любви.

Ты  мир  готов  объять  был  днесь.

Душой  своей  пылал  ты  весь.

Еще  ты,  зло  понять  не  мог.

Не  различал  в  устах  зловещий  слог.

И  в  интонациях  людей  не  замечал  ты  злых  речей.

Но,  сердце  твердо  ли  оно.

Когда,  вся  жизнь  одно  лишь  зло.

И  нет  душе  покоя,  от  томления.

И  слезы  скорбных  глаз,  свидетели   мучения.

Я  так,  же  плакал,  как  дитя.

И  познавал,  порой  себя.

Свои  ничтожные  пути.

Но,  так  легко  ли,  их  пройти.

Когда  нет  крепости  в  себе.

И  ты  согбен  и  нет  в  тебе.

Той  воли,  силы  дня.

Что  б  сокрушить  внутри   себя.

Свое  ничтожеское  я.

И  обрести  смерив  себя.

Свободы  дух,  как  крылья  дня.

Тогда  откроются  в  тебе.

Врата  любви  и  радость  в  дне.                                                                  172.

Но,  человек  ленив  и  хил.

Он  не  таков,  он  не  Ахилл.

Зачем  бороться,  побеждать.

Не  лучше  ль  будет  оправдать.

Свои  пороки,  тьму  и  ночь.

Оставив  все,  как  есть  и  прочь.

Зачем  нужна  мораль,  любовь.

Все  разрешить,  в  свободе  ночь.

И  все  смешать,  что  б  не  понять.

Где  правды  высь,  где  лжи  печать.

 

Высок  ли  стоик  вдохновленный.

В  своей  возвышенной  душе.

Восстав  из  праха  обреченный.

Таскаться  в  жизни  в  том  клише.

О,  рок  всесильный  мой.

Ты,  как  орел  паришь  над  бренною  душой.

Что  ты  готовишь  мне,  какую  смерть,  погибель.

Что,  так  ты  милостив  ко  мне.

И  лесть  твоя,   подобна  сердцу  прибыль.

 

Когда  сверебствовала   чума.

И  гибло  Кадмы  племя.

Судьба  избрала  лишь  тебя.

Что  б  погубить,  когда  настанет  время.

Но,  в  те,  далекие  года.

Когда  даль  жизни  велика.

Когда  была  пора  мечты.

Когда  цвели  в  душе  сады.                                                                                 173.

Когда  душа  не  ведала  печали.

И  жизнь  казалось  шла.

В  прекрасные,  неведомые  дали.

И  счастье  улыбалось    так    тебе.

И  жил,  ты  бут  то,  как  во  сне.

Но,    Радость  не  бывает  долговечной.

Не  долго  тешится  дитя  улыбкой  скоротечной.

Когда  рождается  оно,  из  чрево  вынимают.

Уже  с  насилием  его.

(  Так  люди  добрые  встречают  )

 

Когда  постиг  азы  ты  мудрости  широкой.

И  крепостью  души  своей  ты  злу  давал  отпор.

В  стенах  Дельфийской  лавры.

В  той,  что  столь  великой.

В  вещании  аракулов   услышал  ты  укор.

Ты  будишь  видный  муж.

Но,  ты  убьешь  отца.

И  чашу  горькую  испьешь,  страданий  до  конца.

И  тут  же  гул  пронесся  над  Парнасом.

Иссохла  в  миг  Кастальская  струя.

И  воды  полноводной  Дирки  всколыхнулись  разом.

Услышав  глас  Дельфийской  пафии.

Чье  слово  из  огня.

Я  вижу  Амфионских  псов.

Их  грозный  вид,  их  лица.

Теперь  в  кровавой  жертве,  нарушен  весь  закон.

Зачатый  плод,  не  знавшего  быка  телица.

Все  извращает  вид   свободы,  мерзкий  трон.                                       174.

Я  вижу  клубы  дыма.

Плотных  пред  челом.

Пожравший   жертву   чей  огонь  в  загадке.

Как  ты  Ирида  в  разноцветной  краске.

С  пугающим  лицом.

Чей  слог  не  ясен,  он   словно,  как  фонтом.

 

Теперь  когда  прошли,  года  своею  чередой.

Ты  многого  достиг,  борясь   с   своей   судьбой.

Казалось  вдруг  тебе,  что  ты  постиг  себя.

Но,  вот  уныния  дух,  стал  он  душить  тебя.

И  кровь,  как  бут  то  вся,  была  заражена.

Предчувствовала  душа,  что  в  ней   была  вина.

Ты  часто  вопрошал.

У  дольных  идолов  своих  богов.

Виновние  ли  сын  страданий.

Своей  виновнице  судьбы.

Когда  согбен  ты,  жалкий  раб.

Под  бременем  своих  долгов.

Когда  ты  нищ  и  наг.

Как,  все  из  тьмы.

Из,  той  же,  как  и  ты  духовной  голытьбы.

Глаголишь  ты,  что  в  трусости  позорной.

Не  ведаешь  своей  вины.

И   страх  бессильный  чужд.

Душе  твоей  тревожной.

Когда  восстали  силы  Марса  на  пути.

Ты  не  бежал  от  пасти  Свинкса  окрововленной.

Но,  ныне  град  построенный   отцами.                                                            175.

Поверженный  во  гневе  злой  поры.

Уже  не  плещут  воды  шумными  ручьями.

Не  слышен  голос  радости  и  не  поют   певцы.

Не  слышен  глас  восторга  и  любви.

И  не  щебечут   птицы   в  радости  весны.

Не  слышен  смех,  но  детское  страдание.

Все  побивает  мор.

В  семи  вратах    печаль.

Повсюду   страх,   уныние,   болезни.

Повсюду  скорбь  и  глад,  печальный  лик  времен.

Плоды  грехов  не  радостна   невеста.

Ее  жених  от  горя  удручен.

И  ты,  о  скорбный  муж,  несчастий  и  страданий.

В  не  ведение  ты  жил,   как  мертвый  был  во  тьме.

Твоя  душа  теперь  полна  стенаний.

И  дух  томленный  твой  согбен

От  ков  он,  как  в  сырой  тюрьме.

Под  парусом  ты  плыл  ветрами  подгоняя.

Твой  челн   любви  парил  в  желанный,  милый  край.

Твоя  мечта  была  тем  перлом  озаряя.

Тот  путь  надежд  ведущий,  в  дивный  рай.

Ты  плыл  в  надежде  уповая.

Постичь  сокровище  и  знаний  божество.

Но,  ожиданий  век  и  мыслей  нетерпения.

Все  обернулось  вдруг  в  пустырь  и  в  плутовство.

Теперь  подобен  ты   пустыне  одинокой.

Где,  ветер  злой,  вьюгой   насвистывает  скорбь.

И  мысли  мрачных  дум  с  душой  не   столь  высокой.

Приводят  дух  лихой,   навеивая  сгорбь.                                                       176.

Теперь  вся  жизнь,  судьбою  изогнута.

Где,  кривды  путь,  чертой  отмечена  печать.

Нет  больше  смысла  жить,

Ведь  острие  воткнуто.

Из  раны  хлыщет  кровь,

Нет  больше  силы  встать.

И  стал  душой  своей,  себе  уже  ты  в  тяготь.

Решение  одно  с  собой  пора  кончать.

Избрал  ты  смерть,  она  желанной  стала.

Ты  больше  жить,  увы  не  пожелал.

Убийцей  стал  твой  сын,

Имея  в  сердце  жало.

Тобой  рожденный  был,  в  тебе  имел  причал.

Он  дух  твой  и  твое  он  слово.

Он  образ  мира  твоего.

Земли  нижайшей  суть  он  был  ее  основа.

Возвышен  был  судьбой  она  блюла  его.

Восстал   из  пепла  он  и  прах   земной  сгребая.

Научен  был,  он   мудростью  твоей.

Но,  глас  небес  пророками  внушая.

В  безумстве  власть  коль  в  мудрости  земной.

Ты  шел  к  добру  в  душе  порок  сметая.

Ты  правду  силился  приять.

Но,  ты  пришел  во  тьму,

Где  ночь  царила  злая.

И  день  во  тьме  померк  не  в  силе  воссиять.

 

Вот  сыны  земли  глядите.

Вот  страдалец  прах  земли.                                                                                 177.

Он  в  загадке  загадавший,

Разгадать  ее   не  смог.

Как  случайно  оказавший,

На  слияние  трех  дорог.

Как,  завидовали  люди,

Все,  в  судьбе   его  тени.

Но,  судьба  твоя  злодейка  погубившая   тебя.

А,  была  ведь  чародейка,  так  любившая  тебя.

По  сему,  о  люд  безвольный,

В  страхе  бойся  дня  сего.

Даже  если  ты  и  дольный.

То,  не  значит  ни  чего.

Ожидай  со  страхом  в  пепле.

Дня,  когда  свершат  исход.

Ни  считай,  кто  в  жизни  крепли.

За  блаженнейшийся  род.

Не  считай,  кто  был  помечен.

Божим  промыслом  слегка.

Раньше  чем,  кто  был  отмечен.

Тем,  кто  правит  с  высока.

 

Хор.

 

Строфа  1.

Горе,   горе  вам  обремененные  роды.

Кто  внушает  величие  вам.

Кто  из  вас,  о  сыны  земли.

Смог  достичь  высоты  небес.

Кто,  измерил  свод.                                                                                                 178.

Небо,  звездную  даль.

Кто  сумел  сосчитать.

Звездное  воинство  высь.

И  познать  миры  за  пределы  земли.

Сосчитать  небеса  и  законы  их.

Строфа  2.

Он  один  правит  миром  всегда.

Он  создал  небеса,  как  шатер  распростер.

Дал  закон,  имена.

Дав  для  каждого  жизнь,  расселив  по  мирам  племена.

Он  создал  семь  небес.

Свет  великий  народам  он  дал.

И  обилие  жизни  для  всех.

Каждый  свой  удел  получив.

И  ни  где  больше  нет.

Он  один   есть  всегда.

 

Строфа  3.

О,  страдалиц   земли.

Для  чего  ты  рожден.

Что  бы  жить,  умереть.

Кто  же  вспомнит  о  нем.

Человек,  как  трава.

На  весеннем  лугу.

Он  цветет,  вся  краса,  его  слава  вся  тут.

Но,  подуют  ветра,   его  зной  опалит.

И  без  влаги  в  жару  он  засохнет  тогда.

И  безжалостно  будет  к  нему  острие.

Он  рукою  могучей,  будет  скошен  косой.                                                     179.

 

Строфа  4.

Вечен  будет  престол  Он  начало  начал.

Для  смиренного  мир  будет  в  правде  причал.

Не  осилит,  там  зло,   там  добро  победит.

А  где,  нынче  печаль,  где  неправда  и  ложь.

Завтра  будет  восторг  и  для  истины  свет.

Он  один  и  крепка  его  мышца  во  всем.

Нет  усталости  в  нем,  при  творении  своем  не  ослаб.

Ради  истины  мир  сотворил  на  века.

Дал  законы  всему,  что  бы  мир  не  погиб  не  когда.

Возлюбил  Он  добро  и  для  правды  расширил  Он  свет.

 

Снискал  не  много  похвалы.

Ты  был  актер  плохой  игры.

Везде  и  всюду  дилетант.

В  своем  тчеславии,  был  ты  ничтожнейший  педант.

Теперь  твой  бюст  я  лицезрю  надменный.

Твой  образ  царственный  и  тленный.

Ловлю  себя  на  мысли  той.

Как  ты,  случайно  выбранный  судьбой.

Смог  стать  вершителем  судьбы  и  Рима.

Зловещий,  немощный  Нерон.

Ты  царства,  племена  обозревал  не  зрима.

И  кровью  со  грехом  запятнал

Ложе  и  свой  царский  трон.

Ты  обвинял  христиан    в  пожаре.

Но,  был  пожар   в  нутри  тебя.

Пылал  разврат  во  всем  угаре.                                                                   180.

Где,  ты  в  страстях  желал  себя.

Ты    не  но  сытен  в  жажде  страсти.

В  тебе  порок  пылал  огнем.

Ни  в  чем  не  здержанный   во  власти.

Связал  ты  всех  своим  ремнем.

И  что  бы  властвовать  безмерно.

Ты  душу  отдал  под  заем.

Возвел  ты  оргии  в  искусство.

Ты  превзошел  порок  времен.

Но,  стало  вдруг,  вокруг  все  пусто.

Ты  взвешен  был  и  оценен.

Тебя  нашли  не  слишком  грузным.

Ты,  на  весах  пушинкой  был.

Для  всех  ты  стал,  увы  вдруг,  гнусным.

И  в  яму  пал,  что  всем  ты  рыл.

 

Хор.

 

Строфа   1.

Вот  сказал  нечестивец  в  похотливом  своем  естестве.

Я  являюсь  демоном  духа.

Воплотивший  злобу  во  тьме.

Я  являюсь  служителем  культа.

Я  ему  в  поклонении  рад.

И  ему  свое  жалкое  рабство,  доказать  вновь  готов  уж  в  сто  крат.

Но,  услышал  вдруг  дерзостный  Богу.

Для  чего  ты  себя  возомнил.

Лучше  был  бы  ты  кротким.

И  личину  с  себя  удалил.                                                                                      181.

Но,  ответ  был  надменным  и  грозным.

Вам  ли  не  знать  для  чего.

 

Строфа  2.

Долго  ли  будет  творится.

На  земле  черный  мрак  и  все  зло.

Долго  ли  будет  томится  в  темной  темнице  добро.

Правда  ходит  в  лохмотьях  и  невзрачный  вид  у  нее.

Кто  тебя  приютит  в  скорбной  доли  и  кому  ты  нужна  для  чего.

Знатные  люди  в  довольстве  не  нужна  ты  им  на  пиру.

Там,  где  совесть  страж  и  светильник.

Все  давно  быльем  поросло.

Но,  восстанет   Бог  в  своей  правде  и  наступит  день  для  Него.

День  тяжелый  и  будет  он  длится.

Пока  зло  не  уйдет  в  небытие.

И  свернется  небо  в  свиток.

И  земля  побежит  от  Него.

Возрыдает  тогда  нечестивец,  будет  день  тот  позор  для  него.

 

Строфа    3.

Потревожена  тьма,  злого  духа  покой.

Пробужденный  от  сна,  речи  грозные  рек.

Вы,  надменный  народ,  позабывший  свой  род.

Свою  славу  и  честь.

Променяли  на  лесть.

Кто,  вас  так  обольстил.

И  ничтожной  ценой  вас  могилой  прельстил.

И  теперь  вы  подняли  меня.

Что  бы  вихрь  отмщения  я  изрек  из  себя.                                                    182.

Будет  страшна  пора.

Будет  время  зимы.

Пока  вновь   обреку  я  покой  старины.

Человек,  будь  же    смирен  и   прост.

Для  чего  злым  умом  вы  мостите  погост.

Строфа  4.

 

Темной  ночью,   вдруг  свет  озарил  небеса.

И  открылся  в  тот  миг,  предо  мной,  блеск  и  величие  орла.

И  я  видел  его,  состоял  он  из  звезд.

И  крылом  горизонт  он  касался  пером.

Освещал  небеса  светом  ясного  дня.

Излучая  тепло,  всем  дарил  он  добро.

И  земля  мать,  родившая  в  счастье  дитя.

Напитавшая  млеком  своим,  соком  жизни.

Что  бы    был  он  во  правде  любим.

И  тогда  он  рукою  отца.

К   небесам  в  высоту  воспарил.

Что  бы  взять,  ту  звезду.

И  себя,  что  б  Ему  посвятить.

 

 

Земля  вобравшая  стенание.

Напитанная  кровью  и  враждой.

Уставшая  от  вздохов  и  страдания.

И  мук  неисчислимых,    бед  и   тех,   кто   согбенной   бедой.

Как  мрак,  как  ночь  спускается  на  сушу.

Все  заволакивает  тьмой,  нет  света  над  землей.

Так  скорбь,  томление,  болью  саднят  душу.                                                   183.

Сжимая  грудь,  круша  своей  клешней.

Уже  богам  своим  не  молится  страдалиц.

Что  идолы,  всего  лишь  прах  земной.

И  на  земле  своей,  совсем  чужой  и  бродишь,  как  скиталец.

Не  ведая  покоя  со  скорбью  и  тоской.

Кто  мне  покажет,  где  светильник  неба.

Кто  может  в  слове  подвести  черту.

Кто  сокрушит  язычество  и  Феба.

И  правду  возвестит  единственную  ту.

Как,  мир  в  котором  много  зла,  нечестия.

Растущие  с  земли,  посеянных  враждой.

Бросаемые  в  поле  семена.

Неправды  видом  благочестия.

Теперь  произростая  в  монстров,  душащих  добро.

Так  мир  он,  как  весы,  где  чаши  в  равновесии.

Где,   долгое  качание  сторон.

Где,  больше  зла,  там  больше  благочестие.

И  где,   сильней   порок,  там  больше  святости.

И  тем,  сильней  ее  в  смирении  урок.

 

Ты,  был  воспитан   в  кротости  христианской.

В  земле,  где  устремлены  в  высь.

Стоят  кладбищи  фараонов.

Свидетели  надменности  людской.

Оставившие  след,  что  б  быть

В  веках  в  главенствии   канонов.

Нет,  не  для  того  рожден.

Что  б  громоздить  пустынные  могилы.

Твоя  основа  жизнь.                                                                                                184.

Что  б  изнемогший  черпал  свет.

Питал  любовь  и  наполнял  в  ней  силы.

 

Антоний  великой  крепости   герой.

Ты  стал  светильником  и  славою  людской.

Бичем  для  демонов,  врагов,  чье  имя  подлое.

( неисчислимый  рой )

Весь  путь,  дорога  жизни.

От  слова  начинает  свой  исход.

И  новое  рождение  неизбежно.

Когда  низложенный  и  умершвлен   крестом.

И  падший  в  землю,  как  благодатное  зерно.

Покуда  не  умрет  не  даст  обильный  всход.

Так,  тварь  рожденная  от  слова.

Стремится  к  небу  в  высь.

Поря  своим  крылом.

Теперь,  уже  все  заново  и  новое  творится.

И  новый  путь  и  новый  смысл  дня.

Что  б  в  духе,   счастьем  насладится.

Забыв  о  прошлом  о  пламени  огня.

Что  значит  горе,  беды  и  несчастие.

Когда  безудержные  страсти.

Когда  воинственный  порок.

Испепеляющий  во  власти.

Сердец  унылых.

О  как,  жесток  сей  рок.

Что  в  времени,  в  которых  беды.

Всего  лишь,  проходящий  путь.

Ни  что  не  стоят,  их  знания  и  веды.                                                                 185.

Они  мираж,  есть  правды  суть.

Все  оправдается,  несчастие,  томленный  и  тяжелый  путь.

Когда  за  правду  и  с  любовью.

Готов  на  смерть  в  огонь  шагнуть.

Подпитанный  стремлением  и  духом

Ты  подвизался  подвигом  своим.

И трудности  твои,  душе  лишь   были  пухом.

Все  превозмог,  ты   стал  не  удержим.

Когда  ты  поселился  близ  селения.

Фиванская  пустыня  здесь  была.

Но,  подвигом  расширил  ты  владения.

И  возбудил  сподвижников,  чье  имя.

( Бес   числа.)

Ты  дьяволом  был  много  искушаем.

Он  царство  не  желал  делить  с  тобой.

Его  речам  внимал  бес  сожаления.

Он  лгал  тебе,  и  был  он  лжец  с  тобой.

К  чему,  пугать  ему  святого.

Что  б  веру,   меньшим   укрепить.

Не  так,  уж  прост  сей  брат  рябого.

Уж,  воду  в  уши  он,  умеет  лить.

Ты  был  изранен  в  битве  правой.

Ты  умирал,  в  бессилии  был.

Но,  восставал  вновь  в   силе  здравой.

И  был  велик  твой,  в  битве  пыл.

Ни  что,  тебя  не  отвлекало.

Ни  злато  блеск,  ни  жемчуга.

Не  составлял  в  душе  ликала.

Что  б  кривью  мерились  дела.                                                                     186.

Хранил  ты  твердость  неизменно.

Свое  решение  не  менял.

Поставив  цель,  вобрав  терпения.

Ты,   дух  что  правый,  то  приял.

И  превратилось   пустыня,  в  цветущий  праздник,  лик  весны.

Исчезла  с  лиц,  та  тень  уныния.

Он  обогрел  теплом  огня.

 

Однажды  в  келье  раннем  утром.

В  привычном  бдении  ночном.

Святой  не  спешно  с  осмыслением.

Творил  молитву  о  благом.

Как,  вдруг  в  порыве  в  миг   восторга.

Он  слышит  глас,  следящий  зорко.

За  оборотами  ума,  что  так   влекомы  иногда.

Антоний  муж  благочестивый.

Сподвижник  братии  своей.

Ты  не  пришел  еще  в  ту  меру.

Той  простоты  любви  святой.

Как,  некий  муж  простой  башмачник.

Который  в  жизни  неудачник.

Но,  он  в  любви  своей  простой.

Идет  гораздо  пред  тобой.

Услышав  глас  и  наставление.

И  мудрости  совет  смирения.

Святой  не  стал  ждать  час  и  дня.

Что  б    был  удобен  для  себя.

Собрался  в  путь  в  свою  дорогу.

И  взял  с  собой  лишь,  то  не  много.                                                                 187.

Лишь  кротость,  дух  смиренный  свой.

Что  б  обрести  в  душе  покой.

В  Александрии   граде  шумном.

Он  отыскал  среди  людей.

Среди  лесов,  среди  степей.

Среди  ночи,  стихии  шумной.

Среди  бушующих  страстей.

Того,  кто  был  его  сильней.

И  стал   просить  его  он  слезно.

Что  б   исповедал  он  себя.

И  в  мелочах,  что  б  скурпулёзно.

Изведать    внутрь,  всего  себя.

На,  что  башмачник   в  простоте.

В  своей  духовной  нищете.

Ответил  сильному  герою.

Что  он  лишь  прах  не  ратоборец.

И  в  жизни  этой  миротворец.

Но,  может  тем  ответить  рою.

Своей  любовью  ко  Христу.

И  в  простоте  в  любви  к  народу.

Что  б  в  сердце  чтить  святому  роду.

И  провести  в  душе  черту.

Узреть  тот  мир  и  красоту.

Когда   встаю  я  рано утром.

И  поздно  ночью  спать  ложусь.

Когда  молюсь  сказал  башмачник.

Я  много  Бога  в  том  прошу.

Все  люди  добрые  спасутся.

Один  лишь  я  слепец  немой.                                                                               188.

Иду  не  в  рай.

О,  Боже  мой.

И  молвлю  лишь  прости  меня.

Спаси  и  пожалей  меня.

О,  прав  ты  Боже  я  не  прав.

Я  не  достиг  сей  кроткий  нрав.

 

Так  поражен  был  он  Антоний.

Словам  простого  чернеца.

Его  слова  гораздо  значат.

Чем  биться  с  тенью  бес  конца.

Но,  что  б  разить,  разить  не  воздух.

Нужна  здесь  цель,  но  не  мираж.

 

Ты  был  противник  Арианства.

Не  больше  ереси  сей  слух.

Не  принял  ты  и  манихейство.

Увы,  и  здесь   лишь  скользкий   дух.

Но,  так  ли  точны  из  писания.

Твои,   возрения   стройный  ряд.

Не  может  подвиг  и  признания.

Быть  оправданием    лжи  плияд.

Что  утвердилось  изначально.

Могло  оно  ли  быть,  случайно.

Все,  то  что  происходит  на  земле.

Лишь  есть  исход,  лукавых  дел.

И  тех  бродячих  в  помыслах,  шатающих  во  мгле.

Когда  на  свет  из  подземелья.

Из  мрака  восстают  из  тьмы.                                                                             189.

Как  лед  холодных  дней,  без  жалостной  зимы.

В  болезнях  совести,  избитое  сознание.

И  в  немощи  просящие  в  займы.

Понятий  истин  не   более  претыканье.

В  мечтах  увы,  повержены  умы.

Вопросы  слабых  естеством.

Лишь  губят  тех,  кто  немощен  и  слаб  умом.

 

Хор.

 

Строфа   1.

Возвали  грешники  в  печали.

В  своей  измученной  стезе.

Позволь  Владыка    Вседержитель.

Предавший  нас  на  вечный  гнев.

За,  то  что  в  жизни  послушания.

Пренебрегли  гордясь  собой.

Мы,  были  сбиты  не  святыми.

Упали   наземь  он  виной.

Обольщены,  как  ложь  пустыми.

Словам  чья  суть,  лишь  в  грошь  ценой.

 

Строфа   2.

Вот  сказал   мудрец  пустослову.

Я  задам  тебе  вопрос.

Может  ли  быть  польза  в  слове.

Если  правду  скажет  лжец.

Если  истину  лукавый  скажет  в  слух.

Как  свет  пред  тьмой.                                                                                          190.

Что,  тогда  должно  случится.

Что,  должно  произойти.

Будет  ли,  лукавство  в  силе.

Будет  ли,   коварство  след.

Если  нет,  то  в  чем  же  правда.

Где,  здесь  истины  просвет.

 

Строфа   3.

Кто  поверит,  то  что  в  слове.

Кто   приникнит  к  слуху  дня.

Как  в  загадке,  в  тайне  слова.

Ты,  сумел  найти  себя.

Только  праведным  по  силе.

Смысл  тайного  узреть.

Только  чистым  и  по  ныне.

Все  пути   Твои  узнать.

Вот  запретно  слово  трое.

Лучше  ты  не  говори.

Как,  обильно  слово  море.

Смысл  тайного  в  любви.

 

 

Строфа   4.

Прославляют  Его  все,  что  создано  Им.

Сотворив  небеса  Он  сказал   им  прийти.

И  они  как  дитя.

Послушания  любя.

Не  посмели  сказать  мы  не  знаем  Тебя.

Воды  выше  небес  прославляют  Его.                                                           191.

И  поющий  хвалу  воздает  стих  Ему.

Все,  что  в  свете  светло  там,  где  нет  темноты.

Где  порок  и  все  зло,  там  не  будет  любви.

Отделит  Он  добро.

Будет  свет  вечным  днем.

И  не  будет  там  зла,  на  пути  ни  когда.

Ты  Один  и  ни  кто,  не  сравнится  с  Тобой.

 

О  ты,  Наис  безвестный  град.

Чем,  был  ты  примечателен  в  те  времена  былые.

Удачным  местом  выбранным    ты  цвел,  как  вешний  сад.

Тобой  владели  племена,  все  сильные  земные.

То,  был  надменный  Кельт,  поднявший  к  небу  длань.

И  гордым  оком  обозревавший,   ширь  земную.

Его  друиды  привнесли,  лесную    мудрость,   ту  магическую   грань.

Закон  язычества,   пустых  надежд,  что  было   зачастую.

 

И  ты  Фракиец,  гордый  человек.

Потомок  славного  Тираса.

За  свой  недолгий,  но  жестокий  век.

Обрел  ты,  славу,  как  в  Дельфах  храм.

Что  у  подножия  Порнасса.

Мезия   древности  страна.

Красот   прекрасных    гор,

Балканские  вершины.

В  тебе  Дунай,    как  кровь   течет,

Великая  река.

Своею  жизнью,   все  орошаются  долины.                                                     192.

 

Властитель  мира   вечный  град.

Своих  детей,  как   коршунов,  ты   посылал  на   брани.

То,  был  привычный  времени  уклад.

Когда   слезой   стенаний  и  утрат,

Слабейший   покорялся   доли.

Ты  пал,  под  натиском  мечей.

Сраженный,  истекая   кровью.

Но,  вольный  дух,  твой  к  небу  призывал.

И  ты,  сраженный  был,  гордлив  собою.

Как  воин  павший  в  битве.

Но,  с  мечем  в  руке.

Свой  вздох  предсмертный,  испустил  спокойно.

Он  сделал  все,  он  не  был  боязлив.

И  честь  свою  не  запятнал  позором.

Спи  воин,  спи  спокойным  сном.

Пусть  смерть,  саваннам  покрывает  очи.

Тебе,  теперь  пусть  снится.

Даль  родных  степей.

Журчанье  рек,  воды  кристально  чистой.

И  смех  знакомый,  девице  твоей.

Для  сердца  столь  умильный  и  отрадный.

Ее  взгляд  нежный,   любящих  очей.

Твое  дыханье  замирая,  тихнет.

И  нежный  звук  ее  лилеющих  речей.

В  душе  твоей,  ни  как  уже  не  стихнет.

 

О,  Рим  своею  судною  рукой.

Поработил  ты   многие  народы.

Под  гнетом  царским,  с  печалью  и  тоской.                                                  193.

Взрастают  слезы,  горестные  всходы.

Но,  так  ли  быть  все  время  торжеству.

Печальной  доли,  радовать  уныние.

Забрызжет  луч,  он  будет  наяву.

И  будет  дух  во  славу,  в  благочиние.

Ты  был  рожден,  как  не  законный  сын.

Но,  для  закона    стал,   ты  более   чем   значим.

Ты,  стал  тем  перстом,  утвердителем  доктрин.

В  ком  мир  из  прошлого,  стал  менее,  чем  значим.

Ты  изменил  ту  расстановку  сил.

Определив,  чей  вектор  будет  в  праве.

Пора  античности  с  затмением  светил.

И  их  догмат  теперь  лишь  смех  в  забаве.

 

Но,  путь  твой  к  власти  не  был  прост.

Ты,  был  подвержен  испытаниям.

Так  для  души  твоей  сей  рост.

Не  обозначился  тщеславием.

Не  стал  ты  горд,  во  взглядах  ранних.

Не  устремлял  надменный  взор.

Не  обонял,  ты  дух  мечтаний.

Что,  в  трезвой  жизни  есть,  лишь  вздор.

Ты  Константин  наследник  чести.

Отца  Констанция  цветок.

Не  прибегал  к  законам  лести.

Ты  был  упрям,  судя  свой  рок.

Возрос  ты,  в  войнах  беспокойных.

Когда  покой  лишь  был  мечтой.

Вскормил  ты  дух  в  себе  достойных.                                                            194.

Мужей   чья,  стать  была  стеной.

В  интригах  дня,  в  коварстве  ночи.

Ты  шел  по  лезвию  меча.

Но,  укреплялся  силой  мощи.

И  видом  был  ты,  как  свеча.

Когда  в  покоях  одиноких.

Когда  во  круг  лишь  мрак  и  тьма.

Когда  пришлец  из  стран  далеких.

Неся  в  ладонях  одиноких.

Лучину  бедностью  весьма.

Ее  луч  света,  тоньше  чем  тесьма.

Но,  темнота  у  ней  нет  силы.

И  слава  ровно  суть  ни  что.

И  все  потуки   мрака  хилы.

Кто,  сможет  ложь  превознести.

Кто,  сможет  правду  обрести.

Когда  во  тьме  в  пыли  дороге.

Блуждают  души  одиноки.

Без  всякой  веры,  без  любви.

Надежды  в   них,  как  груз  вины.

Но,  вот  в  кромежной  темноте.

Вдруг  вспыхнул  луч.

Хоть  он  во  тьме,  хоть  тонок  он  и  весь,  незначим.

Но,  он  победно  реет  ввысь.

Его  теплом,   все   в   круг  согрето.

Он  излучает  свет,  как  днем.

Все  заполняя  им  кругом.

И  отступают  силы  мрака.

И  темнота   бежит,  пред  ним.                                                                     195.

Вся  слава  в  нем  и  в  нем  победа.

И  он  теперь  не  удержим.

Как  был  стремителен  в  порыве.

Твой  гордый  дух   пред  властью  тьмы.

Хоть  и  была  душа  в  надрыве.

Подобна  мрачности  тюрьмы.

Холодных  чувств  презлой  зимы.

Ты  превзошел   свое  уныние.

Когда  знак  в  небе  явлен  был.

Что  может  быть  сих  чувств  глубиннее.

Когда  в  душе  ты  свет  открыл.

Когда  в  молитве,  окрыленный.

Ты  обретал  покой  души.

Был  явлен  знак,  сей  освещенный.

Сие  с  крестом  ты  победишь.

 

И  как  однажды  Моисей.

Пройдя  по  дну  по  краю  бездны.

Повел  народ  свой  за  собой.

В  перед,  где  свет   сиял  надеждой.

Не  повредилось  ни  кому.

Хоть  были  воды  не   любезны.

Стеной  стоявшие  в  ряду.

Их  были  помыслы  не  лестны.

И  только,  как  в  надмение  важном.

Посмел  ступить  стопой  отважной.

Безбожник  гордый,  чей  путь  земной.

Начертан   властною  рукой.

И  рухнули  вершины  бездны.                                                                          196.

Не  устояли  силы  тьмы.

Испепелились  все    надежды.

И  вдруг  на  миг  прозревший  взор.

Что,  все  в  земле   лишь  прах  и  вздор.

И  побледневшие  уста.

Шептали  грозные  слова.

Теперь  я  вижу,  что  настал.

Моей   всей  жизни,  злой  финал.

А    впереди    меня  лишь  ждет.

Пора  тяжелых  дней  и  гнет.

И  нет  надежд  и  нет  путей.

Что  б  хоть  один  был   день  светлей.

И  так  же  он,  став  нищ   надеждой.

Все  по  тому,  что  был  невеждой.

Поверг  себя  во   глубину.

Призрев,  ту  мудрость,  простоту.

В  юродстве  слова,  красоту.

 

Тебя  Макцессий  поглотила.

Пучина  зева  в  небытие.

Твое  нечестие  причина.

Душой  пожат,  прах  твой  в  жнивье.

Так  торжество  настанет  света.

Где  в  силе  слово  из  завета.

И  будет  там  всегда  победа.

Где  сердце  чувствами  согрета.

Повержен  будет  тлен  и  прах.

И  побежит  с  позором  страх.

И  обессилят  цепи   ада.                                                                                      197.

Не  будет  больше  злу   отрада.

Утрет  слезу  с  лица   уставший.

И  встанет  на  ноги  упавший.

Кто  был  в  позоре  в  меньшестве.

Протянут  руки  им  везде.

Так   ликовал  весь  Рим  встречая.

Того,  кто  был   спаситель  им.

Тебя,  как  гения  встречала  толпа  народа  у  руин.

Ты,  как  апостол  вновь  рожденный.

Был  явлен  миру  сотворенный.

Ты  превзошел  всех  красотой.

Своей  душевной  простотой.

Всех,  тех  кто  был  велик  судьбой.

Всех,  тех  кто  был  велик  во  славе.

Своих  предшественников  в  праве.

Быть  апссолютным  и  приять.

С  почетом  царственную  власть.

Ты  власть  обрел  по  праву  чести.

Ты  не  был  раб  в  плену  у  лести.

И  взяв  законный  свой  венец.

Что  б  злу  и  лжи   настал  конец.

Что  б  правда  воссияла  в  радость.

И  весть  святая  была  б  всем  в  благость.

 

—————————————————-

—————————————————-

—————————————————–

—————————————————–

198.

Так  он  стоял   над  хладным  телом.

Ее  вся  жизнь  была  уделом.

Печальной  скорби  и  судом.

Так  опустел,  сей  скорбный  дом.

Так  в  миг  печали  одинокой.

Увидел  он  сей  мир  в  далекой.

В  пыли   дороги  временной.

Чья  даль  истории  длинной.

И  старец  знал,  что  все  случится.

Что,  дух  пророка  поручится.

За  то,   что  будет    впереди.

И  нет  путей  что  б  обойти,

И  все  же  старец   со   слезой.

Покинул  мир,  где  скорбь   и  зной.

 

Хор   старцев.

 

Слышим  мы  звуки,  стройной   песни.

Там  в  дали  в  небесах,  где  не  может   быть  лести.

Песня  грустная,  притча  о  том.

Как,  печалью  наполнен,  унылый,  безрадостный  дом.

Дом,  что  душою  зовется.

И  во,  все   времена,  он   со   скорбью   ведется.

Как,  однажды  старик.

Что,  в  унынии  был.

И  его  изнеможенный   лик.

Говорил  о  страдании ,   вечной   печали.

И  вся  жизнь  для  него,  лишь  сплошные  и  тернии  дали.

Так,  то  шел  он  своею  дорогой.                                                                   199.

Размышляя  о  жизни  своей.

Что  была  она  более  даже,  чем  строгой.

Вдруг  он  видит  в  дали     впереди   пред  собой.

Храм  прекрасной  руки  сотворенный  судьбой.

Красоты   не  обычной.

И  для  жизни  его,  был  он  так  непривычный.

Но,  душа  его  кроткая  в  смиренном  порыве.

Так,  гнобил  его  дух  и  он  был,  как  в   надрыве.

Протянул  свою  длань,   что  б   тепло  ощутить.

Прикоснулся  к  устам,  что  б  елей   столь  живительный  пить.

Но,  как  только,  он  руку  свою   протянул.

Что  бы   милости  взять.

И  наполнясь  душой.

Обрести  наконец  свой   заветный   покой.

Тут,  же   вдруг,   был   укушен   змеей.

И  услышал  он  смех,   над   своею   главой.

И   побрел  он  опять  с   бесконечной   тоской.

 

Хор.

 

Строфа  1.

Песню  грустную  пели   мы  вам.

Почему  ж   вы  не   плакали  там.

Не    скорбели  в  печали.

И  не   мыслили   в  слух,   не   смотрели   вы  в  дали.

И  не   ведали  вы,  что  творится  средь   вас.

Как,  вы  зло  обрели,   суетою   ума,  что   бывало   подчас.

 

Строфа  2.                                                                             200.

Весенней  порою,   ранней  зарею.

Лик   солнца   восходит.

Что   б  землю  объять.

И  теплотою  лучей  своих  ясных,   все   что  земное  в  объятия   приять.

Все   пробуждается,  жизнь   возвращается.

К  свету   небесному,  тянутся  ввысь.

Пташки,  что   малые,  птицы  небесные.

Песню  хвалебную,   Богу  поют.

Травы  зеленые,  в   гуще  растущие.

Ветром   колышимы  в  поле  степном.

Звуки  их  стройные,   рифмою  собраны.

Песнею  ласковой,  славу  поют.

Все  предуставленно  к  жизни  к   спасению.

Славу  небесную  ввысь  воздают.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

201.

 

 

 

 

 

29  ноября  2019 г.

2.35ч.   утра.