Международный конкурс молодых критиков русской поэзии

Виталий Лозович. Когда кусает москит (киноповесть)

( редакция 2 )

(action)

Ночь опускалась медленно. Звёзды загорались неторопливо. Река, набурлившись за день, утихла. Вдали слабо поблёскивали огоньки небольшой железнодорожной станции.   Горы,  поднимающиеся по краям узкой долины,   уходили в черноту ночи своими вершинами,  мирно покоясь под мерцающим,  глубоким, бесконечным,  звёздным небом.  Тихо…  Тишина ночи существует сама по себе. Увидеть ночь также невозможно. Она укутывает вас столь плотно и вязко,  что становится невидимой и неощутимой.  И только звёзды плывут незаметно по небу,  порой скрываясь за едва различимыми очертаниями гор, вновь загораясь уже в другом месте горных цепей и скалистых хребтов.  А когда взойдёт луна – небо посветлеет,  река заблестит лунными искрами,  молчаливые деревья зальются мертвенно- матовым светом,  горы обозначатся,  а звёзды померкнут. 

До станции было не более полукилометра.  По вдавленной в мох тропе – минут двадцать хотьбы. Огромная неоновая станционная «кобра» умудрялась высвечивать такое пространство, что доставала даже сюда.  Юрий шёл на эту путеводную «звёздочку»,  увидев её ещё из ущелья.  Стояла глубокая ночь.

На станции  он спросил,  где живёт Павел Скитов. Мужик,  явно из диспетчеров,  с разлапистым  ухом,  небрежно бросил:

– Вон его сарай.

Постучав в дверь,  Юрий поправил ружьё и рюкзак за плечами.  Дверь распахнулась нескоро. Юрий сощурился озлобленно и увесистый его кулак заехал хозяину в лоб.  Тот пролетел спиной вперёд через прихожую, потом через всю комнату и rpoxнулся на панцирную кровать с грязным матрасом.  Юрий вошёл.

– Сержант,  ты? – не открывая глаз,  спросил хозяин.

– Я,  Паша,  я,  – Юрий устало сел на стул,  поставил ружьё к стене, – вторые сутки к тебе иду.

– Ж.. ж-ждал,  – выдавил Паша.

– Что делать будем?

– Вставай,  не придуривайся.   Чайку попьём.

Паша тяжело поднялся и, раскачиваясь всем телом, пошёл к умывальнику.  Когда они оказались за одним столом,  Паша попытался сконцентрировать глаза на госте.  Но не получилось.  Глаза разъезжались.

– Паспорт далеко? – спросил Юрий.

– Паспорт? – глупо кивнул тот,  – М-минуту.

– И зеркало.

Через секунду Юрий держал в руке зеркало и паспорт.  Напротив неуверенно сидел Паша.

– Это я? – глупо улыбался он,  глядя на свой документ.

– Читай.

– Павел Александрович Скитов,  – гордо,  пьяненько прочитал, – ан тридцати годков.

Читайте журнал «Новая Литература»

– Это – тридцати годков? – ткнул его мордой зеркало Юрий.

Павел повёл носом и передёрнулся.  Он перестал кривляться и даже немного протрезвел.  Потерев лоб и щёки,  он встал, попробовал пригладить волосы ладонью,  потом сказал озабоченно и слегка  озлобленно:

–  Пойду печь растоплю,  посуше будет.

Луна поднялась над Волчьим ущельем,  высветив “замок” Три Сестры:  три огромные каменные головы,  с одной  стороны имеющие очертания женских лиц,  высотой с пятиэтажный дом,  смотрелив  бесконечную ночную темень горного плато у самого входа в ущелье,  словно охраняли его.  Снизу бежал ручей,  вода билась о камни,  падала с уступов сжималась в узких горловинах и шлёпалась по камням белыми бурунами.  И ото всего этого  в лунную ночь казалось, что по ручью ходит кто-то и разговаривает с каменными изваяниями.  Отвечали ли Три Сестры таинственному путнику? Этого никто никогда не слышал.

Паша поставил на стол латунный чайник,  две кружки и виновато пробормотал:

– Из-звини… сахару,  печенья нет.

– У меня есть,  – полез в рюкзак Юрий.

Выпив первую кружку,  Юрий разомлел и ласково произнёс:

– Живёшь ты,  как собака,  Паша,  – помолчав, добавил:  – Как пьяная собака.

Хозяин молча налил по второй.  Из обеих посудин и носика чайника шёл аппетитный дымок.  На кухне потрескивала печь,  делая воздух сухим и теплым. Входная дверь иногда приоткрывалась на сквозняке, потом громко хлопала. Снаружи брехал чей-то пёс.  Иногда,  в моменты затишья нехитрого станционного шума,  в открытую форточку доносился плеск речного переката. Луна пересекла русло реки, потянулась к горам.

– Откуда ты два дня идёшь? – обжигаясь о кружку,  вскинул мутноватые глаза Павел.

– Да  влез опять в одну глупость,  – улыбнулся Юрий. -Утащили свои золото мыть в верховье Пудыны.  Смеёшься?  Я там пару дней посидел и  ушёл.  Думал,  переночую у тебя и на поезд,  домой.  А у тебя вон что…

– А что у меня? – нахально переспросил Паша.

– Запил с чего?

– А я не запил, – ровно сказал он.  – Я пью.

– Давно?

– Не помню.

– Каждый день?

– Каждый вечер.  Днём я работаю.

– Надолго хватит?

– Не задумывался. Когда думаешь – спать тянет.

– Что снится?  Памир? Тянь-Шань?

Паша промолчал, схватил небольшую,  строительную лопату, стоящую тут же у стены, и бросил её в дверь.  Та в эту секунду вновь открылась и лопата вылетела наружу. Дверь скрипнула.

– Мило,  – сказал на эта Юрий,  – китобой под « мухой». Вместо цели попал в море. Увидел бы тебя сейчас наш комбат.

– Сергея Петровича не трогать, – хмуро сказал Паша.

– Я когда в часть прибыл так только и слышал: спросите у Москита, зайдите к Москиту, найдите Москита, без Москита никуда.

– Да ладно, – отмахнулся Паша,  – я услышал. Заладил тут. То было там, теперь мы здесь.

– Был Москит и спёкся.

– Я стараюсь ничего не помнить. Представляешь, – вдруг как-то оживлённо и очень заинтересованно сказал он, – почему-то помню  запах гари и запах горелого мяса одного маджахеда,  которым я прикрывался… Не знаешь почему? Вот, когда гадко на душе, стараюсь думать о хорошем, так?  И сразу запахом мяса горелого откуда-то тянет.

– Лечиться не пробовал?

– От чего?

– От пьянства.

– Нет.

– Утром похмеляешься?

– Нет, – он безразлично и очень самоуверенно мотнул головой, – я не “болею” после водки. У меня система сильная, врач наш говорил… сосуды значит хорошие, похмелье практически отсутствует.

– Может пора отсюда уезжать?

– Куда?

– Обратно, на заставу.

– На какую? Нет больше нашей заставы. Да и в каком виде туда возвращаться? Прапорщиком? Говорят, их не будет больше.

– А здесь ты в каком виде? В Азии ты так не пил, не помню тебя даже “на веселе”.

– Там нельзя было так.

– Нигде так нельзя.

Паша долго,  уныло смотрел в стол, ссутулившись. Он тихонько опустил подбородок на два кулака перед кружкой и внимательно разглядывал рисунок на боковой стенке,  потом сказал спокойно, без жалоб:

– А может, я сдался?

– Может, что-то не хватает?

– Заставы, к примеру, так? – поднял Паша на  него тяжёлый взгляд, словно заранее соглашаясь с ним.

– Возвращаться тебе надо,  – прошёлся по комнате Юрий, подошёл к окну, выглянул в фортуочку и туда же сказал, – в этих горах тебе места нет.

Павел взял со стола пачку сигарет, дешёвых на вид, повертел в руках, отбросил в сторону.

– На гражданке мне места нет, – как вздохнул тот, – никогда не задумывался, сержант, что человек, который по жизни должен кого-то убивать, ради благих целей, в миру не уживается? Нет нам места среди вас. Отдельная для нас полочка у Господа нашего.

– Интересное наблюдение, – повернулся к нему Юрка, – а как же пацаны, что по “срочке” в армии на спусковой крючёк жали? Они-то что?.. На какой полочке?

– Это всё другое, – Паша поднялся из-за стола, прошёлся по комнате, возле кровати стоял рюкзак, он в него руку сунул, достал большой нож в ножнах, тут же снизу, держа в руке ножны, сделал бросок снизу-вперёд, нож вылетел, просвистел в воздухе и впился хищным лезвием в раму окна, рядом с Юркой.

– Это я так развлекаюсь, – сказал Паша. Юрка стоял спокойно, казалось, даже не испугался.

– Опасно, – молвил он. Повернулся и посмотрел внимательно на нож, – это из Таджикистана у тебя?

– Ну да, – согласно кивнул Паша, – того “духана”, что в тебя шмалял с “парабеллума”.

– Помню. Поехали завтра со мной в город? Там посажу тебя на самолёт до Москвы.

– Это чтобы с поезда не ссадили? – ухмыльнулся Паша весело.

– Ты же опять напьёшься по дороге?

– Ну да… – как согласился тот, – мы могём. Знаешь, мне здесь один фраер предложил на медведя с ним сходить… здесь их много, оказывается. Я согласился. По пьянке поспорили – смогу ножом его один на один? А? Представил?.. Поспорили. Он меня на прошлой недели водил… – Паша как-то сжался плечами внутрь, – представляешь… я-я… медведя видел… как тебя вот сейчас. Он сидел на горе, километров пять отсюда, и лопал голубику… Я-я глаз оторвать не мог. Он… он, как бы?.. Он дело делал, понимаешь, он не просто жрал, а дело делал! Это видно было.

Паша замолчал, долго смотрел в пол, потом договорил:

– Я отказался. Я понял, что я здесь никто, а он… этот медведь… это его место. Я пришлый. Гость! И он меня враз за секунду поломает и башку открутит. Понял теперь?

– Нет, – серьёзно помотал головой Юрка.

– Я вот после этого фраеру местному, за урок этот, ящик водки купил, а сам думал после – а мы там… на Памире – кто?

– К примеру, если помогаем местным? – спросил Юрка. Паша лицо скривил, чуть набок наклонил голову и сказал:

– Так-то оно понятно, а если нет?..

– На философию тянет от безделия?

– Может и так. Вечера длинные, пустые.

– Я думал ты в завязке, – Юрка прошёл к своему рюкзаку, развязал и достал фляжку, – привёз коньяка. Сегодня, если помнишь, “день перевала”… помянем? Или как?

– Помянем. На воздух выйдем. Здесь не хочу, – оглядел он свою, не очень прибранную квартиру.

На крыльце дома, они расположились с двумя стаканами, фляжкой и огромной плиткой шоколада.

– Когда поезд в город? – спросил Юрка.

– Поезд утром.

– Едешь?

– Поехали, – как-то совсем безразлично согласился он.

– Прощаться будешь? С местными?

– Нет, – Паша поморщился, – особенно за этот год не сдружился… старшему по станции скажу.

Из-за горы вышла луна и вся долина сразу заблестела серебром света. Река вдали отдала бликами, верхушки покатых, невысоких гор отделились от чёрного, звёздного неба, обозначив свои хребты, станционный посёлок тоже повеселел.

– Красиво, – сказал Паша, – летом здесь красиво. Зимой плохо, холодно и темно весь день, не привык я к высоким широтам.

– Это ещё не широты, – Юрка поставил себе на колени рюкзак, достал оттуда большой фотоаппарат, – на память щёлкнимся, – сказал он.

– Без него не ходишь? – усмехнулся Паша.

– Без него смысла нет ходить, – сказал тот.

– Вот в этом и разница, – Паша вздохнул, – ты вот говорил – пацаны по “срочке” на спусковой крючёк жмут?.. Они жмут. Ты вот тоже ведь жал на спусковой крючёк?.. Не одного караванщика завалил, верно? Но вернулся на гражданку и пошёл спокойно работать в свою эту… радио. С фотоаппаратом постоянно ходишь, творчеством занимаешься, так?

– Ты не можешь?

– Нет. Я без службы дела найти не могу. А на службе как иногда задумаюсь – куда идём? За что людей кладём? Не все же подлецы и сволочи? Не может быть столько подлецов, просто не разобрались парни… а я их туда!.. – он ткнул вверх пальцем.

Юрка разлил коньяк, дал Паше стакан и шоколад.

– В твоём положении, – сказал он, – много размышлять – долго не прожить. Будем. За наших! И не путай – ты границу держал. Даже там… Даже там граница твоей Родины.

 

В полутора сотнях километров на северо-запад,  через горную гряду,  через две северные  реки,  широкую долину да  скалистую цепь, в уютной квартире и ухоженном городе,  где на улицах светило столько неоновых “кобр”, что из-за них и луны-то видно не было,  сидели две  симпатичны барышни в возрасте лет двадцати. Сидели они за красивым  стеклянным столиком.  Девушки были в легких блузках и коротких юбках.  Одна, что руководила за столом, была хозяйкой,   другая в гостях.  С первого взгляда было ясно – девушки давно знакомы друг с другом.

– Если ты съешь один блинчик,  ты не станешь толще,  – накладывала хозяйка полную тарелку,  – а потом, Светка,  тебе лишний вес будет даже  к лицу и к телу.

– Нe надо, – возражала Светка, – потом в спортзале всю неделю блин твой “выгонять” буду.

Хозяйка разлила янтарный напиток в тоненькие,  хрупкие рюмочки

– За что пьём?  За твой “Патриот”? Слушай, а почему “Патриот”? Что за дурь патриотическая? Почему не “бээмвэ”, “тойоту” в конце-концов? Денег не хватило?

– Денег хватило, – отхлебнула та напитка, – просто мне надо грузовик. Быстрый, удобный. Мне надо, чтобы не жалко по нашим ямам возить на нём мой товар, а потом… потом мой тренер… этот… автоконсультант… как его?

– Практика вождения?

– Ну да, – капризно рассказала она, – так и сказал – советую для начала взять любую нашу машину и научиться ездить! И обязательно страховка КАСКО, чтобы всё могли оплатить, потому как я его разобью на первом километре.

– А где сейчас этот “Патриот”?

– А где… – надула губки та, – отдала сразу на техобслуживание, чтоб все гаечки прикрутили как положено. По блату нашли мне мастера, у него гаражи на вокзале нашем. Там и приводят в порядок машинку. Завтра утром забираю.

– Руль-то у него крутится?

– Руль крутится и колёса вертятся.

– “Будки” твои как? Работают? Доход идёт?

– Доход идёт, собираюсь “будки” продавать, а Петровна магазин продаёт, я возьму. Потом, мой бывший, предложил немного оптом заняться, он будет мне из Москвы гнать сюда, а я здесь… ну, попробую, может что и выйдет? Пьём – нет? – вновь капризно спросила она.

Янтарный напиток был успешно проглочен,  девушки крякнули,  как  мужички и закусили  копченым муксуном.

 

Луна вышла из-за Медвежьей горы и тихонько поползла вниз по склону к горизонту.  От белого диска светила  деревья становились черными, как бы замирая на это короткое мгновение, но вскоре вновь терялись в ночи,  продолжая шуметь и волноваться. А Луна шла меж звёзд,  пока не упряталась за безымянную гору, в народе называемую просто Буханка. Через час на востоке появилась предрассветная светло-синяя полоска. Ветерок задул покрепче, берёзовая роща на склоне горы начала терять оставшиеся листья. Последние москиты ушли в траву,  в  родные места. Река забурлила по-осеннему.

  • – Значит договорились – до города со мной едешь, командую я, идёт? – спросил Юрий.
  • – Ты меня как чемодан везёшь, – ответил Павел.
  • – Поживёшь пару дней у меня,  а там я посажу тебя на московский самолёт и улетишь в свою Среднюю Азию.  Там уже на каждом полустанке тебя поить не будут.
  • – Вот я и говорю, – пробормотал Павел.
  • – За что к тебе такая любовь, Паша?
  • – Да какая любовь, – отмахнулся он, – просто лезу во всё… со своей правдой… Они вначале драться пытались, потом остыли немного… теперь уважают.
  • – Уважают за что – морды набил?
  • – Одни тут, недалеко, втроем одного дубасили за пузырь спиртяги… разбил он, что ли? А я  влез.  Вообще-то здесь такое неположено.

– Дубасить?

  • – Ну да. Я  и возмутился. Одному сапогом в уxо,   другому сапогом в лоб,  третий за нож..  ну, улетел ножик в кусты,  малый кувыркнулся…  да группируется плохо,  почками страдал пару дней. И всё. Так-то я добрый.  А недавно жена станционного прибежала  жаловаться,  лупит мол,  а он,  представляешь,  за ней туг же влетает с прутом железным! С этим спишь?!. И в меня прутом ка-ак ткнёт!
  • – Ты прут отобрал?
  • – Да отобрал, но вначале-то – сапогом в ухо?.. Понимаешь? Теперь у него ухо, как у спаниеля. – Паша усмехнулся, но быстро веселье погасил, – Тихий стал, здоровается.
  • – Как-то не весело. Любят за что?
  • – Да не любит никто. Кто боится, кто жалуется. По разному. Да это всё ничего… одно плохо – не знаешь, кто здесь прав, кто виноват. На заставе проще – там прав ты, потому что живёшь по уставу, потому что ты – защита народа! Тут один приехал к нашим… вон в том домике живут, – Паша ткнул рукой вдаль, – лето, а он куропатку пошёл бить… дурак. Август, она такая плотненькая, не летает ещё хорошо. Я его спрашиваю – зачем бьёшь, есть дома нечего? Что, думаешь, ответил? Ружьё наставил на меня и говорит, а мне по фиг, могу и тебя!.. Мне пострелять охота. Не побегу же я за своим ружьём? Правильно? Так и разошлись.
  • – Власти здесь нет.
  • – Какая власть? Если только убьют кого?.. А так – кулак, сапог да ключ гаечный на шестьдесят четыре!

В тринадцать ноль-ноль к станции подкатил пригородный поезд из трёх вагонов и одной тепловозной секции.  Один вагон был товарный. Юрий и Павел забрались в общий.  Обитатели станции не очень удивились отъезду Павла.  Всё прошло довольно спокойно,  даже буднично.  Павел был хмурый,  старался по сторонам не смотреть.  Они нашли одно пустое купе и устроились друг против друга,  рядом с окном.

– Первый шаг сделан,  – констатировал Юрий.

Павел отвернулся к окну. Медленно уходила в минувшее станция,  проплыл последний дежурный пост и поползли горы.  Гори были, зелено-жёлтые, осенние, небо затянуло тучами, серые “пальцы” cкал торчали,  как указатели на вершинах покатых склонов,  ручьи бурлили слабо, дождей не было; редкие вороны кружили рядом с вагоном, садясь на провода.  Поезд шёл,  как всегда, не торопясь. Только сейчас Павел понял, что возвращается в прошлое, в своё буйное, страшное, боевое прошлое. Откуда возвращаются либо героями, либо сломленными, либо просто… грузом “двести”.

 

Через полчаса в вагон на одном из полустанков вошли два парня в серых куртках. Вид у них был местный, но принадлежность неопределённая. Один был длинный, под третью полку вагона, другой коренастый, с крупным шрамом через лицо. Увидев Пашу,  тот,  что был длинный,  тут же достал из кармана штанов бутылку “Сибирской” водки, глянул по сторонам и очень радостно осклабился:

– Пaша!

Второй тут же выглянул из под мышки первого и осклабился еще больше:

– Па-ша-ня!

Быстро сели, малый вскрыл ножом консерву, большой  “Сибирскую”,  Павел глянул на Юрия: как, мол?

– Паша! – вновь обрадованно сказал верзила,  – Ты бы видел:  Витька до сих пор вот с таким носом ходит, – и приложил к носу кулак.

– Ты,  – они наконец заметили Юрия,  – ты хоть знаешь кто у нас Паша? Баклан, ты… Паша у нас…

Обтерев нож, малый полюбопытствовал:

– Далеко собрался?

– Уезжаю, – нехотя ответил Павел. – Пить не буду. И-извините, мужики.

– Нy уж,  ладно, – засомневался длинный, наливая.

– Да нет, точно, – твёрдо сказал Павел.

Те переглянулись. Малый глянул на Юрия: может, тот мешает?

– В управление, что ли, едешь?

– Нет. Вообще уезжаю.

При этом сообщении оба новых товарища остановились и замерли. Потом длинный спросил осторожно6

– Уезжаешь вообще куда, в отпуск?

– Да нет, – мотнул головой Паша, – насовсем. Покидаю вас всех.

– Насовсем? – как подавился словом длинный, тут же кивнул товарищу, коренастый мигом стал собирать на столе закуску из своих карманов. Длинный достал два прозрачных, пластиковых и очень мятых стаканчика, расправил их как мог, поставил на стол, всё это время очень возбуждённо и уверенно говорил:

– Тогда надо за отъезд, надо за отъезд, надо…

– Я не буду, пацаны, – сказал им Паша трезво и жёстко, – мне в управление…

– Ну вот ещё! – вскинул руки малый, – Не будет он, кто тебя будет спрашивать?

– Да нет, нет, – Паша даже усмехнулся горько, – сказал же?..

Парни продолжили суетиться. Народу было в вагоне мало, рядом с ними не было никого, потому такой житейский разговор никого не привлёк.

– Сказал же человек: не будет он пить! – вмешался Юрка.

Малый тут же приставил грязный, рыбный нож к его горолу и тихо спросил:

– Ты чего тут журчишь?

Юрий посмотрел на него и тут же  рубанул наотмашь ребром ладони по переносице – малый обмяк. Длинный оказался проворнее:  мгновенно выхватил у малого нож,  но  не успел понять,  как нож сам по себе ушел ему за спину, под лопатку, а руку его уже крепко держал Паша и голос Паши оттуда ему посоветовал:

–  Не дергайся, мы же вместе едем, или ты не заметил?

– Ну так и да, – согласился длинный, скрючившись с заломанной рукой, – а что ты руки крутишь? Мы же по-пацански? Выпить? Ты что водяру не видишь?

– Сегодня два “общих” выгона идёт, – сказал ему Паша, – уноси всё туда, и этого прихвати, а то у него вон… глаза повылазили уже.

– Я думал, ты – человек, – сказал негромко, злобно и памятно длинный, быстро рассовал всё по карманам, открытую консерву взял в левую руку, а малого друга впод правую мышку и так, деловито, спокойно ушёл к тумбуру.

Горы вскоре кончились, и за окном пошла низкорослая тундра. Болота,  поросшие осокой, подходили к cамому железнодорожному  полотну. Иногда из осоки были видны любопытные утиные головы – очевидно, молодые выводки.  Духота в вагоне стояла необыкновенная, окна, как это обычно бывает, “закрыты на зиму”. Проводник открывал свой рабочий тамбур, но туда до остановки никого не пускал,  а потому огромная масса народу просто вливала в  себя  водные раствора литрами и… пол-литрами.
На узловой станции повторилась похожая история,  только без  мордобоя.  Трое мужиков сами “раздавили” свой литр и пожелали Паше  удачи. Весь разговор крутился вокруг того, как Паша в прошлую среду завалил бугая Васю, бросившегося на него со штакетником.

К восьми вечера,  когда сумерки ещё не опустились на эту северную параллель, поезд пришёл в город. На перроне стояла обычная суета. Кто усаживал в свои машины пассажиров,  кто товар загружал, большей частью рыбный.  Не торопясь, по перрону сновали представители транспортного отдела милиции. Один увидел Пашу и улыбнулся зловредненько :

– Скитов! Да ты никак трезвый?  Ну и ну.  Надолго?..

И скрылись за спинами Юрия и Паши.  На привокзальной площади, Паша осмотрелся и предложил:

– Слушай, давай в “Альбатрос” зайдём, есть хочется. Там горячее  подают.

– Горячее, – назидательно повторил Юрий,  – только перекусим.  У меня дома всё равно ничего нет.

 

Кафе-бар “Альбатрос” находился рядом с вокзалом. Стоял он чуть в стороне, за что его и любили и господа неопределённых профессий, и простой российский люд, нетвёрдо держащийся на ногах.  Кроме креплёных напитков,  здесь подавались  чебуреки,  цыплята-гриль, сосиски с булками, называемые «хотдогами» и  даже нехитрые caлаты.

Зал был полупустой. Юрий и Павел устроились в углу,  не привлекая к себе внимания. В метре от них стояла пара отдельных кабинок.  Из ближайшей доносился ясный мужской говор, из  другой – весело пищали девчонки. Быстро подошёл официант,  взял заказ и очень ловко сумел им всучить по баночке пива.

Не успели они открыть банки с пивом,  как в зал вошла короткостриженая милая девушка в довольно узкой,  открытой юбке и  высоких демисезонных сапогах. Она подошла к стойке и спросила стакан апельсинового сока.  Судя по всему, барышня была здесь не впервые.  Потягивая  через соломинку сок, она оглянулась в зал и как-то очень пристально, выразительно посмотрела на Юрия. Это была Света. Света только что получил свой новенький УАЗ – “Патриот” и  оставила его рядышком на площади, а сама решила зайти в бар. Жажда, после вчерашнего застолья с подругой, мучила её даже вечером

– Ты приглянулся,  – улыбнулся  Юрию Павел.

– Не по сезону одета, – ответил тот.

– Она на “тачке”, – уверенно сказал Павел, – такие всегда на тачке. Сто против одного – она торгаш!

В кабинке рядом раздался негромкий мужской смех,  после чего быстро заговорили вполголоса,  промелькнуло: “Ты на московский не опоздаешь?”

На “московский” он  не успел.

В “Альбатрос” очень тихо вошли двое парней в масках по самую шею,  показав всем присутствующим палец в перчатках,  прижатый к губам. Тут же из-под под коротких плащей были легко выдернуты известные бесприкладные “ремингтоны” двенадцатого калибра. Затвором-цевьём никто не щёлкал: все заранее было взведено. Бармен застыл, Света остекленела, один мужик,  вышедший из туалета,  вмиг скрылся назад. Паша замер, не донеся курицу до рта, Юрий тоже. Двое в масках прошли прямо к ним, встали вплотную у кабины с загадочными говорунами и без всяких предупреждений, даже не убедившись, те ли люди внутри,  расстреляли в кабину оба магазина “ремингтонов”. Грохот,  вопли, стоны, падение чего-то тяжёлого, звон битого стекла,  визг девчонок из соседней кабины, ручьи крови из-под штор,  треск  разрывающегося дерева – всё смешалось…  Потом один в маске оттянул стволом штору и сказал картаво:

– А Бочи-то нету…

Второй, заглянув в эту мясорубку,  недовольно хмыкнул:

– Значит он  всё же на “стрелку” поехал.  Дурак он что ли? Уходим.

Уходя, “картавый” почему-то приставил дуло “ремингтона” к горлу Паши и сказал:

– Ты ничего не видел. Понял? (ударение сделал на последний слог)  Он тоже ничего не видел! – здесь повернулся к Юрию, приставил ствол к его горлу и вновь также уродливо спросил того, – Понял? А то… – здесь опять приставил ствол “ремингтона” к Паше, – если что… отстрелю башку с двух раз.

Паша скосил глаза на дуло оружия и сквозь зубы произнёс:

– У тебя там пусто… в магазине…

После таких слов, произнесённых Пашей довольно спокойно и взвешенно, парень психанул, выхватил из-за пояса чёрный “ТТ”, приставил его прямо в глаз Павлу, крикнул:

– Зато здесь полно! Здесь у меня полно!!

Обернулся к товарищу, спросил внезапно спокойным, картавым голосом, с издевкой:

– Может и этого уберём? Для ровного счёта?

– Не марайся,  времени нету! – сказал второй, – Едем!.. Там Бочу уберём…

Говорил он более веско,  меньше и был явно старшим. Очень спокойно,  они спрятали свои «ремингтоны» и очень быстро ушли.

– Суки, – сорвалось у Паши.

Свету сорвало из бара,  как порывом урагана,  успела лишь сумочку свою схватить.  Паша и Юрий,  не дожидаясь приезда оперативной группы, схватили  свою поклажу и рванули следом.

– У неё же “тачка”, – вспомнил па ходу Паша.

– А что нам её “тачка”?

–  С вокзала уйти!  Зачем нам всё это нужно? Я не хочу опять к ментам закатываться в “оперативку”.

Замок “Патриота” в  дрожащих руках Светы не открывался: от волнения ключ никак не  мог попасть в скважину.

– Дура! – шептала она себе, – Говорили же мастера, давай “сигналку” поставим! Потом, потом!!

Здесь двери настежь распахнулись и на пороге показались Паша с Юркой.

– Твоя? – чуть не крикнул требовательно Павел.

Девушка испугано  кивнула.

– Сержант за руль! – скомандовал Павел, – Быстро!

Юрий моментально открыл дверь, выхватив ключ, чуть ли не силой запихнул Свету на заднее сидение, открыл дверь Паше и  “Патриот” сдёрнуло с места, словно его сзади тепловозом ударили.  Паша открыл свой  чехол,  ружьё там хранилось в сборном виде. Обычное ружье –пятизарядный ИЖ- 81.

– Башку мне с двух раз,  – зло, тихо, едва слышно,  вспомнил он.

– А что так можно,  да? – спросила сзади Света.

– Что ты собрался делать? – донеслось от Юрия.

– Ты не запомнил их машину? – повернулся к нему Паша.

– Серебристый «Форд-Фокус», правый задний катафот разбит, по центру антенна. Что ты собрался делать?

– А ты не понял? – опять повернулся к нему Паша,  глаза его сверкнули по-звериному. На город уже давно опустились сумерки.

– Нет. Я не понял.

– Они сейчас поехали убивать людей.  Объяснил?

– На это у нас в городе есть полиция.

– Ты поедешь давать показания? Мы и так не успеем. Тебя как звать? – повернулся он.

– Меня?  – удивилась девушка,  – Света.  А вас?

– Паша,  а его Юра…

– Ой,  какое имя красивое.

– Значит так,  слушай внимательно – ни во что не лезь. Раз уж так вышло – из машины ни ногой!

– А рукой?

– Прекрати поясничать, – немного растерялся Паша.

– Вы мне только машину не побейте.  Только, только купила.  Знаете, сколько стоит?

– Знаем, – недовольно прорычал Паша, оглядел приборы, – тысяч восемьсот… Ну, миллион со всеми наворотами. Не так и дорого для такой как ты.

– Я научиться взяла! – как оправдалась Света, – Но потом же надо будет продать? Правильно?

– Из торгашей, что ли?

– Предприниматель… – попробовала Света, – у меня киоски… будки…

– Значит так, будочница, – вернулся Павел, – сидишь тихо, молчишь тихо, не квакаешь, пока мы посмотрим,  что да как?  Найти бы  эту “стрелку”.

– Ой,  мама дорогая,  – сказала Света,  – весь город знает что все разборки этих олигофренов проходят на Сорок третьей шахте.  Она заброшена,  но еще до конца не засыпана.  И там нет никого.  А если и есть сторож,  то либо пьяный,  либо умный.  Обычно первое.

– Может ты выскочишь пока не поздно?  Машину мы тебе потом на вокзале поставим.  А то твой мужик еще волноваться начнёт?..

– А у меня нет мужика,  – Света мечтательно вцепилась глазами в Юрия, – и вообще,  машину свою не брошу.

– Далеко Сорок третья? – спросил Паша у Юрия.

– Пятнадцать минут,  видишь впереди огонечки?  Это они.

– Лихо скачут,  к Боче торопятся.  Кто такой Боча? – повернулся он к Свете, – Местный авторитет?

– Не  совсем.  Он самый крупный оптовик города .  Я не знаю с чего он начинал,  но сейчас он такой бизнес разворачивает…

– Ещё один торгаш, – зло процедил Паша.

“Патриот” шёл ровно, шумел в меру, лишь на бугорках подскакивал резво да ветер свистел в открытых окнах.  Ветер щекотал Юрию левое ухо.  Через минуту Юрий понял,  что по уху его водила своим тоненьким пальчиком Света.  Он повернулся и по-доброму сказал:

– Посиди пока тихо.  Ладно?  Я же за рулём.

– Пок-ка, – проговорила игриво Света.

– Гаси огни,  – сказал Паша, – гаси,  гаси,  идём втёмную.

Нa повороте  “Форд- Фокус” свернул к  «Сорок третьей».  «Патриот» остановился.

– Опасно,  – спокойно сказал Паша,  – засечь могут.

– Если уже не засекли.

– Тогда бы взяли уже.  А ну глянь, это что такое? – кивнул Паша в сторону.

– Это вездеходная дорога, – сказал Юрка уверенно, – для тракторов и гусеничных тягачей.

– Вот и сворачивай на неё,  – Паша говорил совершенно серьёзно, – у нас же внедорожник, верно, Светка?

– Ага,  – согласилась она , – только тут иногда трактора вязнут.

– С таким – то  водителем? – кивнул он весело на друга,  – Когда-нибудь я тебе расскажу,  как этот парень на Памире целый  грузовик людей  спас. Застрял бы тогда, так и расстреляли б духи…

– Помолчи,  – сказал на это Юрий.

– Ой,  какая Вы всё же загадочная,  интересная личность,  – сказала Света и вновь провела пальчиком по уху Юрия.                    “Патриот” свернул на вездеходную дорогу и пошёл боковой ее частью,  хватая правыми колёсами кусты.  Вскоре вездеходка кончилась, точнее она уходила в сторону.  Юрий остановился. Паша молчал,  смотрел на друга и ждал его решения.

– Ну,  c Богом,  – тихо сказал Юрий,  «Патриот» свернул в тундру и пошёл по мягкому мху.  Юрий почти наполовину вылез в окно и смотрел во тьме под переднее левое колесо.  Машина шла спокойно,  мягко.  Паша тем временем достал его ружье,  зарядил и аккуратно положил на пол. До территории шахты оставалось не более полусотни метров.

– Где ты собираешься их искать? – спросил Юрий.

– Так,  наверное,  там где ствол шахтный до конца не засыпан?

– Надо машину спрятать подальше.  Пожалуй,  мы её за груздвор поставим, – решил он.  – Оттуда до ствола дальше,  зато безопаснее.

– Юрий,  Вы ведь обо мне сейчас подумали, правда? -спросила Света.

– Ты сиди здесь как мышонок,  – сказал ей Павел,   подумал и добавил: – если жить хочешь.  Пошли,  сержант.  Посмотрим,  что такое «стрелка». Зачем тебе сумка?

– Надо,  –  уклончиво сказал он. – Патроны у меня там.

– Тьфу,  ты!  Твою мать… Ты хоть эти два успей выпустить.

– Ты же взял запас,  прапорщик?  Небось,  штук двадцать?

Действительно, прапорщик взял патронташ.  Потрогал его под курткой и остался доволен.

– Мальчики,  – тихонько и очень очаровательно прохныкала Света можно хоть один вопросик?

– Два,  – разрешил Паша.

– Зачем вам этот Боча? У него охрана,  больше, чем  работников в горотделе полиции.

– Второй.

–  Вы что- спецназ?

Парни переглянулись и Павел сказал серьёзно:

– Мы – граница.

И ушли в темноту.

– Граница! – как не поверила им в спину Света, – А оружие, словно на куропаток собрались!

Через открытые ворота шахтного ствола были видны трое связанных человек, стоящих к стволу спиной. Возле них прохаживался с легким автоматом бритоголовый,  которого бедолаги называли Крот и слёзно да очень серьёзно просили не убивать. Крот,  судя по всему, был  настроен весьма решительно, хотя автомат у него болтался мирно и больше был похож на детскую подзорную трубу. Плюс  ко всему  Крот куражил и не был лишён некоторой театральности в поведении.

– Заметьте,  – Крот от удивления развёл руками,  – я ведь у вас ничего не  выведываю, не спрашиваю.  Боча обещал приехать. Его нет. Спрашивается, где он?

– Казаки-разбойники, – прошептал  Паша, лёжа невдалеке на куче угля.

– А раз его здесь нет,  значит вы должны знать где этот ублюдок.

Крот подошёл к одному из связанных,  положил pуку на плечо и глянул на единственную над ними лампочку. В это время Юрий нажал кнопку своего фотоаппарата. Фотоаппарат был плоский, крошечный, как “мыльница”, работал бесшумно.

– Вот ты,  фуфло мне какое-то толкаешь,  придумал Москву какую-то.

– Крот,  я не знаю, – застонал тот, – падла буду , Крот…  ну он сам так сказал.

– Он сказал, – повторил Крот, – плохо он сказал. И что ты его так бережешь?

– Крот,  ну не знаем мы,  ну… мы же с тобой вместе начинали…

– Да верно, верно, братуха,  начинали мы вместе…

И вдруг с силой толкнул его в ствол.  Парень исчез,  раздался уходящий вглубь  вопль, потом всё смолкло.

– Начинали мы вместе, только ты скурвился…

Электронный фотоагрегат Юрки работал ежесекундно.  Он даже и про ружьё своё позабыл.  Вещьдок бывает оружием посильнее.

Вся группа боевиков стояла полукругом и смотрела на всё происходящее как на травлю тараканов.

– Пора мочить,  – тихо сказал Паша.

– Чем мочить? – как удивился Юрка, – Ты думаешь, наши “берданки” достанут отсюда эту шваль?

– Картечь есть у тебя?

– Есть. “Семёрка!.

– Отлично! Картечью достанем!

– Ты палить тут собрался? – подполз к нему Юрий: – Ты потом от ментов не отпишешься.

– А что мы сюда приехали?  Посмотреть?

– Подожди, – Юрий отложил электронику и взял  фотоаппарат с длинным,  массивным объективом, – дай, хоть тогда продублирую эти рожи нормальным аппаратом…

Щёлкнул он большим фотоаппаратом один раз. Щелчок был обычным, но в тишине, что образовалась между убойным театром Крота и страхом связанных людей, щелчок был услышан всеми. Те, кто готовился покинуть мир этот навсегда, затеплились надеждой, Крот и его банда немного струхнули, присели в коленках и быстро подняли оружие.

– Засыпались, – куда- то в уголь прошептал Паша,  отползая.  Крот подозвал одного из боевиков и что- то сказал ему на ухо, тот  кивнул.

– Клешня! – тут же громко крикнул он,  – Ты что стоишь?

Клешня  подошёл ко второй жертве, спокойно приставил «калашников» прямо ко лбу и нажал на спуск. Раздался выстрел,  парень завалился на спину,  а Клешня вытер рукой свое лицо. Убитого сбросили вниз, в ствол.  Юрии и это  заснял.

– Да прекрати ты жать на свою хлопушку,  – услышал он от Паши,  как тут же очень холодно и безысходно в затылок ему уткнулся тупой, жёсткий ствол. Юрка замер.

– Ты лежи тихо, – негромко сказали уже Паше, Юрка глянул на друга, тот выставил перед собой руки, показывая невидимому человеку, что не сопротивляется. Тот продолжил сзади: –  А то я ему полбашки снесу. Ружьецо отодвинь подальше,  во-от,  теперь его пукалку, охотнички, мать вашу! Теперь фотоаппаратик сюда, сумочку,  второй, вот так…  двигай,  двигай, рожа козлячья.

Тут раздался оглушительный треск,  будто разрубили  чурку,  дуло автомата скользнуло по затылку Юрия и боевик упал без чувств, прямо на него. Юрий тут же перевернулся,  сбросив тушу с себя. Перевернулся и Паша: перед ними стояла насмерть перепуганная Света с обломком доски в руках.

– А я, – заикаясь от страха, шептала она, –  а я думала сейчас убьёт.

– Ты как сюда прошла? – тихо,  но требовательно спросил Павел.

– Н-не знаю.  Я вот доску подобрала.  Потом смотрю,  этот идёт.  Его видно было хорошо,  я за ним и пошла. А там что?

– Ты почему ушла из машины? – вновь повторил Павел.

– А там страшно, – обидчиво ответила она. – Посиди-ка там сам в темноте, посреди тундры да этих развалин.

Возле ствола их, очевидно, услышали. Крот громко крикнул:

– Боpa что там?

Нo бедный Бора лежал и ничего не слышал.  Не получив ответа,  Крот вдруг дал короткую очередь со своего небольшого автомата.  По насыпи раздались шлепки,  одна из пуль прорвалась насквозь,  выбросив вместе с собой немного мусора и угольной пыли, никаких фонтанчиков от выстрелов не было. Убрав автомат к поясу, Крот вместе с Клешнёй очень уверенно пошли к насыпи.

– Что там за ерунда? – на положении хозяина громко спросил Крот.

– Вoт и всё,  – мёртвым голосом сказала Света.

– Идите к машине,  – скомандовал Паша, тут же вскинул ружье и, почти не целясь, выстрелил. Гром от крупного калибра прокатился по всей заброшенной шахте, картечь свистнула по самым ногам Крота. Они, вместе с Клешнёй, разом упали на землю, автомат Клешни оказался чуть в стороне. Второй выстрел Паши смёл автомат прямо в шахтный ствол.   Света и Юра не двигались.

– Быстро заводи машину! – зло обернулся Паша к Юрке.

Свету и Юрку сдуло. Пока бандиты приходили в себя, Крот пытался перевязать платком  раненную ногу, корчился и  постоянно хватался за автомат, Паша загнал в  магазин ружья недостающие два патрона. Один бритый,  стоящий ранее в составе молчаливой охраны,  достал гранату Ф-1именуемой в народе «лимонкой», выдернул чеку и тут же получил заряд картечи в плечо. Он мгновенно выбросил гранату назад,  но близко, от страха скрутился, закрыв лицо руками…  Граната ухнула и он издох тут же, в секунды.

– Ловко лупит, меня зацепило, – зажимал руку в локте Клешня, – бинт есть?

– Рукав оторви,  – зло сказал Крот,  – бинт ему подавай…  Назад ползи!

Прикрывшись дверью шахтного ствола, Крот заорал:

– Насмотрелся? Насмотрелся,  сучара поганый?  Теперь всё,  тебе мне ты мне а больше не нужен! – и махнул рукой одному из своих.

– Боча завтра  утром, получается уже сегодня… должен ехать за  Обь! – быстро, членораздельно выпалил парень.

– За Обь это куда, в Обской что ли? Что делать?

– Что-то связанное с рыбой, поставками крупногабаритных бетонных блоков, за Кривым ручьем нашли промышленное золото…  он деньги вкладывает, договора нет, с человеком они встречаются уже там, оптовая торговля уходит на второй план, первое – золото.

– Видишь как много знаешь,  сволочь,  – процедил Крот,  – жить хочешь?

Тот закивал головой.   Потом обернулся на ствол – дыра смерти зияла чернотой безысходности .

– Клешня,  – позвал Крот, – есть вариант.  Надо нашего Серого задействовать, пусть уже поработает… – он повернулся к оставшемуся в живых и поругал ласково, – А сказал бы сразу и живы были бы твои гаврики.

Дальше Крот говорил тихо и Паша ничего не услышал.  Оглушенный Бора, начал шевелиться – получил прикладом от Паши тут же ещё раз по голове и вновь затих. Паша закинул свой пятизарядник себе за плечи,  взял «калашников» Боры и пополз назад.

В разрушенном здании АБК, что находился неподалёку от кучи угля, где схоронился Паша, раздался хруст – так обычно хрустит стекло. “В  кольцо хотят взять – подумал Паша, пробираясь чуть ли не на четвереньках вдоль бетонной стены – правильно,  служили значит ребята”.  Он вскочил на ноги, и, уходя, просто засыпал пулями здание АБК,  потом полоснул на всякий случай по воротам шахтного ствола.  Это был упреждающий удар,  или как его еще называют – беспокоящий огонь.  Расстреляв весь  магазин “калашникова”,   он тихонько прокрался к “Патриоту”,  благо оставалось немного, влетел рядом с водителем и зашипел:

– Рвём!  Рвем!  Они уже здесь!

«Патриот» сорвался и ушел в темноту  тундры. Юрий вёл машину по едва видимым примятым кустам. Впереди высокой темной полосой маячила неровная, ухабистая  вездеходная дорога.  Далеко по трассе прошел освещённый огнями пассажирский рейсовый автобус.

– Юра,  – чуть не плакала на заднем сиденье Света, – машина новая совсем,  с нуля.

Оставшиеся ни с чем боевики,  быстро собрались у ствола.

– Кто видел «тачку» ? – кричал Крот.

Один перепугано пожал плечом:

– Зелёная, кажется, типа “УАЗа”, очень на «газон» похожа.  Темно, не видно.

– Значит так,  – Крот задумался на секунду, – лоха нашего я беру с собой. Сява,  сядешь рядом с ним.  Бора, – посмотрел он на подошедшего Бору и процедил, – у идиотина! Ладно,  едешь со мной.  Клешня,  рулить сможешь?  Бери «японца» и с Калиной,  Петлей гоните по трассе,  может Петля опознает.  Мы вас нагоним. Надо чемоданчик подготовить.

“Японец” был полноприводной “Тойотой”. Через минуту эта “Тойота” выскочила на шоссе и на огромной скорости,  разрезая фарами ночь и разрывая воздух, понеслась в сторону города. Встречные машины напрасно моргали фарами, чтобы “Тойота” выключила дальний свет, свет им был нужен для опознания машины и  людей,  которых и не видел никто,  но каждый надеялся,  что узнает шины “газона” по тундровой грязи.

После полуночи ветер разогнал на юге тучи и на небе прогнулась луна.  Извилистая дорога сверкнула металлическим блеском во всю даль.  До города было километров двадцать.  Редкие попутные машины шли споро,  но Тойота” обходила их,  легко вздрагивая в дорожных выбоинах.  Ничего похожего на “УАЗ” им не встретилось.

Когда “Патриот” достиг городской дорожной развязки,  Юрка  крутанув головой вдруг скомандовал:

– Уходим на северное кольцо!

– Насколько я помню, там всё открыто? – повернулся к нему Паша.

– Мальчики,  может мы ко мне домой ? – предложила Света

– Глянь назад, – сказал Юрка другу, – эта тачка вдали уже минут пять как за нами идет с дальним светом. И никуда!  Едем  на северное кольцо,  а там посмотрим кто через помойку пройдёт.

– Там пустырь. Завалят.

– Начнёшь первый.

До пустыря доехали спокойно,  помойку  «Патриот» пересёк как игровую площадку, “Тойота” уже была в ста метрах. Из нее выпустили очередь, но скорее для испуга.  Рядом с помойкой шла высокая  насыпь железной дороги.  Тут же проходил железнодорожный мост, очень высокий,  совершенно без какого-либо ограждения, через мелкую речку. Юрка вновь крутанул руль и “Патриот”, как сдуру, непонятно зачем, полез на  железнодорожную насыпь. Лез он быстро, буксовал,  выбрасывая из- под себя куски глины и щебня.  Забравшись наверх,  он пересек рельсы и пошёл по другой стороне насыпи вдоль дороги. Теперь с «Тойоты» их просто не могли видеть. Юрка вёл машину на мост. Мост был прекрасным сооружением, к шпалам были прибиты струганные доски. “Тойота” тоже подошла к насыпи и рвала шины, забираясь наверх.  Когда же они оказались на насыпи – “Патриот” уже вышел на мост. Стрелка спидометра у  него тут же  подлетела к отметке “сто”.  “Тойота” не стала выбирать себе дорогу к мосту и билась по шпалам.  До моста было недалеко,  выдержит. Но здесь случилось неожиданное. Мост заканчивался, и за ним сразу начинался небольшой тундровый каньон. Вот из этого каньона показался двухсоттонный маневровый локомотив. Для «Патриота» мост закончился.  Он  соскочил через рельсы и на скорости ушел в сторону, на тундровый холм. Там, не останавливаясь, ревя мотором,  прошел верхом каньона и спустился вновь на насыпь. “Тойота” была еще на середине моста… машинист включил экстренное торможение,  на “Тойоте” попытались включить заднюю скорость… Никто,  ничего не успел.  Локомотив всей своей массой так ударил машину,  что капот смялся в гармошку,  внутри мотор выскочил в салон и убил всех, жалкие “подушки безопасности” вылетели в стороны и смотрелись как насмешка.  Сама машина, совершенно не задерживаясь, полетела с моста и грохнулась в речку. Взрыва не было. “Тойота” упала на багажник, но тут же встала на покорёженные колёса. Вода, через открытые окна, очень быстро проникала в машину и потащила по дну  этой мелкой речке. Машинисты тепловоза, забыв про «Патриот»,  выскочили из локомотива и побежали вниз к реке. Юрка очень быстро нашел грунтовку,  пересекающую железную дорогу, и повел машину на трассу.

– Повезло,  – сказал железным голосом Паша,  сжимая цевьё ружья.

–  Я не знаю,  кто вы и что мы делаем, – послышалось от  Светы, – но мы только что убили людей.

– Я  думаю,  ты ошибаешься,  девочка,  – не оборачиваясь,  произнёс Паша.

– Ошибаюсь?  Я ошибаюсь?

– Знаешь, – Паша ласково посмотрел на Свету, – в русском языке есть такое ясное слово,  как раз к таким вот…

Он посмотрел ей в глаза и жестко произнес:

– Нелюди.

Машина шла по шоссе по направлению к городу.

– Сейчас будет микрорайон, там есть кафе, – объявил Юрка, – если поставить машину сбоку от здания, то её практически не видно. Заметно только из тундры. Обдумать бы все надо. А то несемся напропалую, а?

– Тормози,  обмозгуем, – согласился Паша.

Когда они  загнали машину за кафе, Света тут же предложила:

–  Может теперь можно в полицию?

–  А что,  – согласился  Юра.  – Вещдок у нас есть.

– А я дам вот что скажу,  – произнёс Паша,  – лох этот раскололся,  Боча выезжает сегодня утром пригородным поездом. За Обь.  Родным моим поездом за Камень. Лично я понял: его уберут или  на перроне,  или в вагоне…

– Так надо быстрее сообщить в органы. – тут же заверещала Светка.

– И что им этот Боча сдался?  – спросил Юрка.

– Передел собственности.  Раз бьют – значит есть выгода,  – резонно ответил Паша. – А у него видишь замашки какие – промышленные разработки золота.

– А я честно о другом думаю, – сказал Юрий, – приметил нас тот «Форд» или нет?

– Нам то что? – удивилась Света.

– А то, – Юрий обернулся к ней, улыбнулся по-доброму, чтоб не испугалась, – вычислят и уберут, как свидетелей.

– А мы скажем,  что ничего не видели .

Юрий и Павел хмыкнули.

– Тогда их надо убрат, – брякнула она.

Юрий и Павел вновь переглянулись.

– А что,  сержант,  – сказал Паша, – верно мыслит, девчонка.

– Наверное, в армии служила, – предположил Юрий,  – в ликвидационной группе.

Света не очень понятливо перевела глаза с одного на другого.

– Светает,  – мечтательно произнёс Павел,  смотря на небо.

И Юрка, и Света глянули на Павла. Он, словно их не замечая, слвоно уйдя в своё, сказал мечтательно:

– Сейчас в ущелье хорошо, возле замка  “Три сестры”, там сейчас вот такой гриб растёт! И голубика… как виноград.

– Бандитов будем убивать? – спросил на этот романтический всплеск Юрий.

– Так, а что ж?.. – повернулся к нему Павел, глянул тут же на Свету, у которой глаза начали округляться и лицо вытягиваться.

– А как убивать? – спросила она, – Понарошку?

– А ты, девочка, – ухмыльнулся Паша, – доской его, этого Бору? Понарошку? Или взаправду?

– Так он же хотел Юру?.. – она даже ладонь вытянула перед лицом Павла, – Он же хотел Юру?!. Убить.

– Вот то-то и оно! – сказал, выразительно подняв брови, Паша, – Он и потом, и сейчас, и через день, и два, и год… захочет, будет хотеть, и всё делать для того, чтобы Юру!.. Убить.

– Неужели нельзя никак им сказать, что…

– Нельзя! – тут же негромко, но внятно отрезал Павел.

– Много говорим, – негромко произнёс Юрка, – надо уже что-то решить. Можно, конечно, теперь и в “ментовку”, знакомые полицаи у меня есть, поймут всё.

– Это тоже мысль, особенно если полицаи не просто сержанты из ППС, – согласился Павел, – хотя… – тут же как передумал он, – я бы лучше их вначале ликвидировал, а потом и к полицаям.

– Это же будет  у-убийство? – вновь испугалась Света.

– Что ж ты так перепугалась,  девочка, – повернулся к ней Паша. – Знаешь где дядя служил?  Дядя может сделать так, что убийства никакого и не будет.  Вспомни, “Тойота”, она же сама, дура эта, на мост полезла… ага?

Света съёжилась и замолчала.

– Машину бы сменить,  – сказал Юрий.

– Боевики смотрим? – повернулся к другу Паша, –  Я  вот что хочу  сказать,  этот Серый у них – либо снайпер,  либо подрывник какой,  раз этот Крот его задействовать решил, слышали?

Никто кивнуть или что-то сказать не успел. В окно “Патриота” просунулось дуло автомата и голос Крота сказал:

– И  то, и  другое этот Серый, только тебе уже ничего не пригодится! Выходи! – властно приказал он.

– Дождались,  – произнесла Света.

– Ой,  девочка! – чуть не подпрыгнул от радости Бора, заглянув в салон, – Это ты мне, сучка, башку проломила, да?

– Подгони “Форд”,  – приказал Боре Крот, – Сява, пригляди за ними, чтоб не дёргались лишний раз.

Третий парень поднял сразу два пистолета в руках на Пашу.

– Расслабились, – зло,  тихо, сказал Паша самому себе.

– Встали ровно, чтоб я всех видел и слышал, – сказал Крот и помахал им своим коротким автоматом.

Паша огляделся вокруг, ничего утешительного не нашёл. Место было тихое, глухое, время раннее. Только-только рассвело, людей видно не было.

Крот подошёл к Юрию,  взял его за пуговицу свободной рукой и спросил, словно и не хотел совсем:

– Хоть мне это и мало интересно, но спрошу – где Клешня?

– В реке купается, – попробовал беззаботно ответить тот,  но не получилось.

Крот пуговицу не отпустил, глаза в сторону увёл, что-то подумал или представил.

– Как же это он туда попал? – спросил Крот.

–  Он не знал, что тепловоз тяжелее вашей “Тойоты”. На мост поздно вышел, очевидно, привык, что ему дорогу уступают?.. – быстро дополнил он, будто сомневался.

Крот дёрнул рукой  и  оторвал у Юрки пуговицу.

– Заткнись! – прошипел он.  Потом опять в сторону, очевидно,  погибшему Клешне, – Дурак… следопыт хренов.  Сколько раз говорил…

– Скажи честно:  пожалел уже что в «Альбатрос» пожрать зашел?  Жаль, Картавый свои кишки возле ствола разбросал,  вот бы посмеялся. – тут же повернулся к Паше, – Ты стрелял?

– Ты что, дядя?  Я только из рогатки…

И тут же получил по зубам. Рука Павла дернулась, в руках Сявы вздрогнули оба “макарова”.  Подкатил «Форд».  Света закричала – помогите! Ей тут же отвесили оплеуху, что пошла носом кровь.

– Орать будешь в другом месте, – сказал Крот.

– Или стонать, – улыбнулся Бора.

– Сади эту сучку  к себе, а мы поедем на их зверской машине, – пнул «Патриот» по колесу Крот.

Юрия и Пашу посадили на заднее сиденье «Опеля»,  Крот сел за руль,  Сява рядом,  так и держа в каждой руке по взведенному «макарову».

Их привезли в еще  одно заброшенное предприятие,  стоящее почти рядом с трассой.  Это было бывшее ремонтное управление.  Въехав на территорию,  всех вытащили из машин,  поставили опять в ряд.

– А мы ничего не знаем, – зажимая нос, сказала Света и тут же получила от Боры ещё одну оплеуху.

– Подари мне ее, Крот,  я ее шлепнуть должен… сам.

– Бери, – разрешил тот.

– Только я вначале не нее залезу, – пообещал он.

– Смотри не сорвись, – ответила Света. – разобьешься еще.

И здесь получила еще раз по мордашке. Бора, похоже, был склонен к садизму.

– Сява,  давай к воротам,  – приказал Крот,  – постоишь на стрёме, мало  ли чего там.

Сява сунул оба “макарова” за пояс сзади, взял “Калашникова”, но уходить не спешил.  Крот достал сумку Юры, свистнул,  бросил ему аппарат:

– Открывай,  репортёр.

Юра помедлил.  Крот взвёл свой автомат, похоже только для действия, потому как из затвора выскочил жёлтый патрон, и направил на него:

–  Расстреляю твою игрушку вместе с тобой.

Юра вытащил микро карту и бросил на землю.

– Умница,  – сказал Крот,  достал электронную “мыльницу”, повертел, кинул Сяве и крикнул, – Сява, такими мы можем снимать?

Сява поймал одной рукой, глянул и ответил:

– У меня такой же, пригодится.

И сунул в карман. Крот ему крикнул:

– Иди уже, глянь на трассу!

Сява пошёл. Крот повернулся к пленникам:

– Оно и правильно, – проговорил он с каким-то раздумьем в голосе, – нам пригодится, а вам не пригодится. Почему? Потому что вам теперь пригодится заступ и лопата, а? – и рассмеялся здоровым, глуповатым смехом, Бора поддержал.

 

По трассе на небольшой скорости прошёл тёртый- перетёртый  «уазик» без опознавательных знаков.  Сява проводил его зорким взглядом,  не  нашёл ничего опасного и опять спрятался за ворота.  В  УАЗе сидело два человека: один был сержант полиции, прослуживший в органах правопорядка десять лет,  другой был сержант полиции,  прослуживший двадцать лет в тех же органах.  Помоложе – Виктор, сидел за рулём;  напарник Володя сидел рядом с автоматом на коленях и просматривал местность.  После ремонтного  управления,  Владимир cпросил:

– Витя,  как ты думаешь,  что могут делать две иномарки в таком месте,  в такое время?

– Разборки,  – спокойно ответил Виктор.

– Разверни- ка,  проверим,  что там за разборки.

– “Калаш”  взведи на всякий случай,  – сказал Виктор,  расстегнул  кобуру,  достал «макаров»,  тоже взвёл и положил на колени.  УАЗ не торопясь  развернулся и покатил обратно.

 

– Пожалейте девчонку, – сказал Юрий, – она в машине сидела.

– Это уже Бора пусть её жалеет. Понимаете, – развёл он руками, – ничего личного!

– И этот боевиков насмотрелся, – вдруг громко сплюнул Паша себе под ноги, потом договорил тем же презрительным, бодрым голосом, – что у вас тут в городе – все по “кино” живут?

– Кто тут проснулся? – повернулся к нему Крот, – Я как на тебя посмотрю, храбрый ты наш, так всё Картавого вспоминаю, он хоть и балбес, но слова говорил тебе правильные – ты ничего не видел! А ты? – Э-эх, – махнул он рукой обречённо и с театральным сожалением, – ты всё испортил!

– Так это ты там, “вторым номером”,  как паршивый «букет» дулом водил? На подхвате.

Крот съездил Паше ещё раз по лицу,  разбил себе руку,  а ему губу.

– Полегчало? – спросил Паша.

– Я так понимаю, ты – дурак не местный, – сказал Крот, – а то бы знал, что я делаю за такой “базар”.

– Интересно? – Павел даже руки в карманы спрятал демонстративно.

– Ты ручки свои наружу покажи? – тут же вскинул на него ствол Крот. Паша руки вынул, а Крот скомандовал, – Бора! Командуй бабой! Сява! Сява?.. – Крот обернулся, но Сяву не нашёл, однако тут же Сява показался со стороны дороги, подбежал к Кроту и шепнул:

– По трассе менты идут…

– Как идут? – не понял Крот,

– Едут менты! – чуть не выкрикнул Сява, – “УАЗ” идёт с синими полосками!

– Не ори, дурак! – спокойно сказал Крот, – Едут и проедут, не шумите здесь. Кто тявкнет, – он глянул на пленников, – тому сразу пулю засажу! Не важно как, и на ментов смотреть не буду, мне без разницы, надо будет и ментам засажу!.. Все поняли, да? Стоим тихо!

– А что стоять тихо? – шепнула Света рядом Юрке, – Всё равно же убьют? Давай заорём?.. Может хоть кому повезёт?

– Браво, девочка, – не шевельнувшись, ответил через Юрку Паша, – правильно мыслишь, хоть кому, пусть это будешь ты…

– Крот, – прорезался Бора сбоку, – а можно мне вот этого, шустрого прикладом меж глаз?.. Он мне прикладом меж глаз… на шахте там…

– Сява, – сказал Крот, – иди на трассу, глянь что там?.. Проехали – нет?

Сява опять сразу ушёл. Крот обернулся на Бору и вновь разрешил:

– Ну, дай ему прикладом. Что-то у тебя одни просьбы, Бора, то девку тебе дай, то мужика тебе дай?

– А он у тебя бисексот! – громко и нахально крикнул Юрка, – Вопрос – к какому виду принадлежит?

– Что ты сказал? – решительно направился к нему Бора, держа пистолет “макарова” на уровне пояса, на всякий случай, дуло смотрело Юрке ровно в живот, Бора подходил со стороны, где-то между ним и Пашей…

– Какой я сексот? – не унимался Бора, явно слова не зная, но чувствуя, что его оскорбили и оскорбили серьёзно.

– Какой я сексот?.. – повторил он, держа пистолет внизу, Юрке стволом в живот, а другой рукой ухватив его за нижнюю челюсть… Ладонь сжал изо всех сил, губы Юрке скривил, тот не двигался. Крот усмехнулся, Паша скосил глаза на Бору.

– Обмочился, козёл? – спросил Бора уже несколько спокойнее, – Ну?! Повтори, что тут гавкал?

– Я сказал, – произнёс Юрка через пальцы Боры, – какой ты бисексот – пассивный, или активный, если с бабами ты активный, то с мужиками ты…

Договорить он не успел. Бора вспыхнул мигом, рука его с пистолетом рванулась вверх, похоже ко лбу приставить хотел, но не успел… Паша неуловимым движением, перехватил левой рукой пистолет, тут же “макаров” перелетел ему в правую руку, Крот увидел всё сразу, вскинул автомат… Левая рука Паши тут же ухватила Бору и прижала его за горло к себе, как прикрывшись… Автомат Крота сделал лишь один раз – щёлк! И пуля вонзилась красной медью в тело Боры… Пистолет в руке Паши глухо саданул – бах, бах!! Паша тут же отбросил Бору от себя. Бора скрючился и быстро затих. Крот лежал с дыркой во лбу…

На стрельбу от трассы мгновенно прилетел Сява, мгновенно оценил всю обстановку, передёрнул затвор “калашникова” и прострочил очередью по всей окрестности. Потом, стреляя из автомата одной рукой, вытащил из-за пояса пистолет и начал палить и с него. Паша тут же ухватил Свету за рукав и бросил на землю, рядом с ней полетел Юрка.

– Всем на землю! Всем! Руки всем!! С- суки! – вдруг раздался истошный голос больше похожий на вопль и  автомат прострочил по всему,  что движется. Но ничего не двигалось. Паша, за каким-то ящиком, глупо смотрел на “макаров” с затвором, оставшимся в заднем положении – патронов не было.

Сява понял,  что остался один, глянул по сторонам, автомат нервно ходил перед ним, он вдруг увидел свою машину, решение принял в мгновение –  вскочил в “Форд” и  рванул с территории на трассу.

Но здесь как всегда случилось “но”! При выезде из ворот,  он лоб в лоб столкнулся с милицейским  “уазиком”.  Двадцатилетний  опыт Владимира мгновенно рассказал ему ход дальнейших действий. УАЗ шёл с открытой дверью, в проёме торчал ствол автомата. При встрече с “Фордом” УАЗ тормознул.  Владимир крикнул:

– Всем из машины! Мордой в землю!  Стреляю без…

Он не успел договорить,  Сява увидел погоны,  выскочил наружу:

– Легаши проклятые! Твари все!!

И нажал на спусковой крючок.  Из очереди он успел выпустит лишь одну пулю,  как его бросило на капот машины, а автомат завалился за “Форд”. Сява схватился за живот и дико заорал:

–  Врача!  Больница!.. А-а!  Вызовите скорую ! Су-ки!  Су-уки!

Виктор спрятал свой “макаров”,  потрогал дырочку в лобовом стекле,  рядом с зеркалом, и сказал:

– Ну,  ё-моё,  опять на ремонт.

– Староват становлюсь, – сказал Владимир, выходя из машины с автоматом наперевес,  подошел к Сяве,  взял за волосы и задрал рожу кверху:

– Кто ты у нас будешь?

– Врача, cуки, – хрипел тот, – не имеете права.

Из ворот показались: Павел, Юрий и Света.

– А ну всем мордой… – успел крикнуть Владимир, – ба!                  Пресса! Юрка! – узнал он, – Ты что здесь делаешь?

– Да в заложниках пока был. Подожди-ка, Володя,  – произнёс он перехватывая  у того Сяву, – Что везёт лох в чемодане?

Сява показал ему кукишь и тихо хрипанул

– Врача,  – и повалился лицом на капот “Форда”.

– Врача? – рванул его за рукав Павел так,  что оба сержанта дернулись,  как на помощь , – Вон врач стоит, рядом, – и Паша указал на Свету, – говори, сволочь,  если жить хочешь!

– Деньги он везёт,  – плюнул Сява,  – де-нюж-ки…  а сколько времени?

– Семь,  – ответил Павел и вспомнил,  что в семь ноль- ноль отходит поезд . Поезд идёт на Урал,  где начинаются промышленные разработки золота.

–  Нy и ладненько,  – приподнялся с окровавленного капота Сява, – что, легаши,  любите смотреть, как человек умирает?

–  Вить, – позвал Владимир,  – может выйдешь на трассу,  тормознёшь кого-нибудь? Подохнет ведь.

– И так подохнет, – ответил Виктор, – ты же ему печёнку пробил.

Но на трассу ушёл, доставая на ходу что-то из куртки.

– А рация? – спросил Юрий.

– Уже неделю просим заменить, – ответил Владимир.

– Телефон же есть!

– Витька и пошёл на дорогу по телефону звонить, – сказал Владимир, – здесь же не берёт? Низина и железобетона куча.

– Ну, ты, врач! – очнулся Сява, смотря на Свету, – Ты врач, да? Сделай же что-нибудь?  Плачу “зелёными”, дура.

Света переминалась с ноги на ногу, не зная, что делать.

– А ты  скажи, что лох везёт? – спокойно сказал Павел.

– Лох? – глупо вымолвил тот, – Да вам-то какое дело?

Сява закашлялся, опять согнулся на капот и замотал от боли головой, из- под руки медленно сочилась тёмная кровь.

– Знаешь, фуфел,  – обратился он к Павлу,  – а ты опоздал… всё равно опаздал!  Двадцать  тротиловых шашек в чемодане…  ха- ха! Вот что он везёт!! Всем хана! Но Бочи уже нет!

Рассмеяться он не смог его опять повалил кашель. Паша сорвался с места,  за ним сорвался Юрий и  уже, по инерции, Света. Через секунду из ворот, чуть не сбив старый полицейский УАЗ,  выскочил “Патриот” и растворился на трассе.

– Юрка,  гад!  Это же вещдоки! – крикнул вдогонку Владимир.

Через минуту раненого Сяву погрузили в какие-то «Жигули» и отправили в больницу.

– Нравится коробочка? – спросил Владимир,  заметив как пристально Виктор смотрит на “Форд-Фокус”.

– Да нет,  – задумчиво ответил тот, – я вот думаю,  может пока ждём… так мне с этого “Форда” бензин слить?

“Патриот” шёл на скорости сто пятьдесят,  руль трясло,  но ямы держал. Иногда его кидало так, что казалось выбросит в тундру.

За рулём был Павел,  Юрка сидел рядом.

–   Как идём? – спросил Паша, – Дорога?

– Сейчас налево карьер,  – Юрий был за штурмана,  – потом выходим на связистов, там практически всё открытого, но шлагбаум есть, это самый короткий путь. Поезд уже в пути…

– Дальше, дальше говори!

– Дальше от связистов километра два и “железка”,  через неё  справа идёт вездеходная дорога. В нескольких километрах мост,  не успеем – значит всё.  Реку мы форсировать на нём не сможем,  это точно,  да и обрыв там такой… кувыркаться будешь десять раз.

– Значит надо успеть до моста? – крикнул Павел.

– Знать бы на какое время у них  часы поставлены?  Может они до моста сработают.

–  А что такое двадцать тротиловых шашек?  – вдруг проснулась Света.

– Это четыре килограмма взрывчатки,  – обернулся Юрка.

– Много людей погибнет?

– Вагон разорвёт, милая, – голосом опытного взрывника сказал он.

Карьер прошли в секунды и “Патриот” вьшел на грунтовку.  Впереди показались далёкие мачты связистов. А ещё дальше, за мачтами, проглядывался неторопливо идущий пригородный поезд из одной тепловозной секции, товарного вагона и двух общих пассажирских. В одном из вагонов тикали часики,  отсчитывая время.

– Вон они,  – указал Юрка.

– Вижу,  – недовольно сказал Паша, – это же наш поезд, Юрка? На Обь! В горы! Эх, успеть!..

На территорию связистов,  привыкших к тишине, чистоте и порядку, “Патриот” ворвался, словно танк Т- 90 в парк культуры и отдыха.  Выбив бампером шлагбаум, так, что красно- белая доска улетела за территорию воинской части, “Патриот”  сиганул через уложенные плиты, прыгнув с них,   как крутых боевиках.  Пыли было   столько, что затмило здание части. Часовой остолбенел. Он видел людей в машине: на обкуренных не похожи, но на всякий случай он дал очередь из автомата понизу, чтоб не задеть машину и побежал докладывать начальству.

Когда они достигли железной дороги,  поезд был уже далеко впереди. В момент пересекли рельсы, и машина пошла по вездеходке,  сбоку от железной дороги.  Поезд был не так далеко, но времени и расстояния до реки было ещё меньше.

Вездеходная дорога только называется дорогой,  на самом деле – это одна яма, сменяющая другую. Многие ямы были заполнены водой и вязкой грязью. Павел жал на “газ” сколько мог, спидометр показывал “сто”,  машина перелетала из одной ямы в другую.  Никакая вода,  никакая грязь уже не могли остановить обезумевший “Патриот”.  Машина рвалась изо всех сил: поезд приближался,  приближался мост,  приближалась река,  приближался обрыв и – никто не знал с какой скоростью – приближался взрыв. В машине уже не обращали внимания ни на удары  головой о крышу,  ни на регулярно, попеременно открывающиеся от прыжков машины двери, все думали только об одном – догнать. Успеть до моста. “Патриот” сам превратился в живое существо: весь грязный, непонятного цвета, с лопнувшим задним стеклом  болтающимися дверьми, звериным рёвом мотора, – он тоже хотел только одного: успеть догнать, успеть до моста.  Его заметили из вагонов и стали тыкать пальцами. А машина перелетала из ямы в яму, билась в этих ямах, попадала в вязкую грязь, рвалась из неё…

Метров за двести до моста,  “Патриот” догнал поезд. Павел начал рыскать глазами по окнам. Мост был уже недалеко. Метров за сто до моста,  в paбочий тамбур вышел молодой лейтенант в зелёной пограничной фуражке и с удивлением смотрел на одуревшую машину, идущую вровень с составом. Глянув на Павла,  он изменился в лице, но ничего не понял.

– Держи руль! – крикнул Павел Юрке. Юрка схватился обеими руками за руль. Паша просто скрестил над рулём оба предплечья, сжав кулаки. Поезд выходил на мост.  Лейтенант быстро развернулся и сорвал «стоп кран».  Раздалось жуткое шипение,  колёса заблокировались и на мост поезд  вышел чуть ли не на скользящем ходу. Паша нажал тормоз, вдавив педаль в пол машины… “Патриот” замер передними колёсами за полметра до крутого спуска.  Грязная,  полуразбитая машина застыла над обрывом.

– Вроде  успели! – крикнул Павел, – Бери свой бокфлинт и за мной сержант!  Кто на дороге – в сторону, хоть прикладом бей. Объяснять времени нет. Задача ясна?

Он схватил свой пятизарядный ИЖ- 81 и побежал к составу. Юрка бежал рядом. Света смотрела на них восхищенными глазами.

Влетев в вагон, Паша громко сказал,  клацнув цевьём-затвором:

–  Всем сидеть тихо!  Кто дёрнется – прострелю башку!

Тут выскочил сотрудник траспортной полиции и увидев Пашу бросился к нему,  доставая на ходу “макаров”.

– Ну, Скитов! Всё! – властно заорал он, – Теперь ты у меня сядешь!

Но сблизившись с Пашей,  он внезапно напоролся грудной клеткой на его колено,  стал задыхаться, тут же получил удар ребром ладони по шее и свалился без чувств.  Пистолет достать, он не успел. Все поняли серьёзность положения и замерли. В середине вагона раздалось:

– Ну что ж,  вот и дождались.

Паша рванулся туда. Маленький тщедушный человечек с властным лицом и простреливающими насквозь глазами сидел вместе с четырьмя охранниками. В руке каждого наготове был зажат “макаров”. Никакого лоха с ними не было.

– Ты Боча? – выкрикнул ему в лицо Паша.

Охранники поиграли оружием, человечек твердым голосом спросил :

– С кем имею дело?

– У тебя…  бомба в чемодане, – Паша подумал что сказать ещё, – тебя ликвидировать хотят. Продал тебя твой…  не знаю как звать, Кроту продал.

– Делай, – сказал Боча.

Паша схватил чемодан,  он оказался прикован к одному из охранников. Паша бросил охранника на пол вместе с ченмоданом. Охранник глупо смотрел снизу.

– Лежи тихо! – приказал Паша,  приставил дуло ружья к наручникам,  что были зацеплены за железную ручку чемодана, и выстрелил. Наручники лопнули. Паша бросил чемодан на стол, достал небольшую   авторучку,  щелкнул, и из неё выскочило узкое жало, похожее на стилет. Очень быстро Паша взломал замки – в чемодане были деньги.

– Ключи есть, – сказал на это варварство Боча.

Паша разбросал деньги и увидел ровно двадцать тротиловых шашек, кучу проводов и электронные часы с красными цифрами. Taм было десять, потом стало девять…

– Это минуты? – спросил Бoчa.

Часы показали восемь,  потом…

– Это секунды!  – крикнул Паша,  хлопнул крышкой чемодана,  дёрнул за окно – закрыто на  зиму!

– Прижми к окну,  – быстро сказал он Юрке. Юрий прижал железный, чемодан к окну, Паша опёрся локтями о верхние полки и ногами выбил чемодан наружу, через оба вагонных стекла. Чемодан полетел вниз… Секунда,  вторая, послышался шлепок о воду…  и тут грохнуло! Состав как подпрыгнул на рельсах.  Фонтан воды влетел в салон вместе с камнями, огромный булыжник разбил окно в соседнем купе,  раздался чей-то  крик, с неба сыпались вдоль вагона деньги. Они ложились симпатичными листиками на тундру, на состав, залетали в купе, ложились на поверхность реки и плыли вместе с течением. Люди,  очнувшись,  выбегали из вагонов и собирали их.

Боча без движения  внимательно смотрел на Пашу. Вытер платком кровь со щеки,  задетой влетевшим камнем.  Потом сказал:

– Пойдёшь ко мне? В охрану? Главным? Самым главным. Сколько скажешь,  столько буду платить.  А хочешь – в валюте.

– Слушай,  Боча,  – очень устало проговорил Павел, – ты ведь богатый человек, купи ты себе вертолёт… не подвергай людей-то?

Встал и ушёл. Пришедший в чувство сотрудник транспортной полиции встретил его радушно и сказал:

– Ну,  и горазд ты драться, Скитов. Надо бы, Павел Александрович актик составить. Терроризм как никак.

– Составим,  составим, – прошёл мимо Паша. Подошёл к лейтенанту, протянул руку, – Тебе вот спасибо.  По распределению?

– Да нет, уж год служу. Из отпуска еду.

– А-а, – протянул Паша понимающе, – а я вот в отпуск никак не могу уехать, всё по “трезвякам”. Где служишь?

– На Ямале.

– Холодно же? На Памир не хочешь?

– Нет, – улыбнулся тот, –  я сам отсюда.

Лейтенант чуть посмущался, явно понимая сейчас Пашино положение и спросил:

– А Вы – бывший пограничник?

Паша положил ему руку на плечо и тихо сказал:

– Нет, конечно! – возмутился он показушно, – Разве пограничник бывает бывшим? – и уже серьёзно, – Никогда.  Пограничник – всегда пограничник.  Вот так.

Уже в “Патриоте”, когда всё более – менее улеглось,  состав согнали с  моста, Света сказала:

– Мальчишки,  а давайте выпьем?  У меня в «бардачке» есть очень хороший коньяк, если,  конечно, он не разбился.

Юра Глянул на Пашу,  тот ответил:

– Пейте.  Я за рулём.  Надо же кому-нибудь нас всех до города довезти?

– Только не так быстро,  –  сказала Света.

Павел улыбнулся и кивнул Юрию чтоб лез назад.         “Патриот” спокойно,  даже медленно развернулся и покатил в сторону города.

 

2000г. 2014г.                                    Воркута

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.