В Киеве, на кручах приднепровских,

Святослав увидел тёмный сон.

Не скрывая страхов стариковских

Сказывал боярам ближним он:

 

«С вечера всю ночь и до утра

Мне покров приносят погребальный

Неужель пришла моя пора

Встретить день последний, день прощальный?

 

На кровати с запахом густым

Тиса ядовитого лесного

Мёртвым спать под саваном  простым

Вместо покрывала расписного?

 

Подают мне синее вино,

Скверными настояно трудами.

Может быть, отравлено оно

Распрями, что тянутся годами;

 

Или трупным ядом тех бойцов,

Кто костьми полёг на поле брани,

Но без тризны – пира храбрецов;

Той, что полагается меж нами?

 

Или, может, черпают вино

Из морей враждебных, отдалённых,

Где, как видно, русичей полно

Сгинуло, никем не погребённых?

 

И колчанами полупустыми

Крупный жемчуг сыплют мне на грудь

Мудрецы с повадками степными;

Усмехаясь, а не как-нибудь;

 

И притворной лаской небывалой

Усыпляют бдительность мою.

Хоть владею силою немалой,

Навязали волю мне свою.

Заскользил я взглядом – выше, выше…

Что в моём случилось терему?

Золотой вершины нет на крыше.

Видят очи только злую тьму.

 

Там, над крыши гладкими досками,

Где нависла тягостная мгла,

Замахали вороны крылами.

Иль беда расправила крыла?

 

Чёрные, у древнего кладбища

Вскрикивали вороны всю ночь,

Словно бы для них готова пища,

Только поделить её невмочь.

 

Вышел из могил, услышав крики,

Князя Кия оскорблённый род.

Словно лес, собой мрачны и дики,

Пращуры собралися в поход.

 

От накатов городского вала

Выступили, грозные, они.

И сама земля затрепетала,

Кровной мести предрекая дни.

 

И меня, притихшего от горя,

Горя, что почудилось вдали,

Понесли к просторам злого моря,

На равнину смерти понесли».

 

Выслушав, бояре отвечали:

«Княже! Правдой оказался сон:

Подступили беды, и печали

Да и взяли разум твой в полон.

 

То два брата-сокола взлетели,

И престол отцов осиротел.

Но тебя не подняли с постели

Для достойных славы ратных дел:

 

Порешили, что в жестокой брани

Сами власть возьмут в Тмутаракани,

Пращуров утраченную власть!

 

 

Любо соколу противиться закону,

Любо шлемом да испить из Дону –

Первому на ворога напасть;

 

В поединке добывать победу,

Верным быть и прадеду, и деду,

К ратной славе распаляя страсть,

 

Как питомцу подлинной отваги.

…Но уже подрезаны крыла –

Саблями подрезали бродяги

Из степного дальнего угла.

 

Их же, соколов, что в бой умчались сами,

Что схватились яростно с врагом,

Словно бы опутали сетями,

Крепкими железными сетями…

Оттого беда грозит кругом!