14:30. Тегеран. Площадь Шахида Могадама.

На дощатом помосте, натянутом над асфальтом, стоял мальчик. Худой, с угольно-чёрными волосами и лицом, словно выточенным из слоновой кости. Его звали Али Неджади. Ему было четырнадцать лет.

Толпа ревела, как в древнем амфитеатре. Люди, утратившие человеческий облик, выкрикивали: – Смерть содомиту! – плевки летели, как стрелы. Никто не слышал дрожащего детского голоса, никого не тронули его слезы.

Али не боялся боли. Он боялся небытия.
«Через минуту меня не станет. Ни голоса, ни взгляда, ни памяти. Только пустота. Беззвучная, бесконечная….»

Он не был ни преступником, ни грешником. Он был добрым ребёнком. Подносил воду старикам , подкармливал бездомных кошек, пел во дворе, будто молился на рассвете. Его голос был высоким, прозрачным, чуть женственным – как луч сквозь цветной витраж. Он мечтал стать певцом, чтобы однажды его услышала вся страна. Он верил, что голос – это дар, что это путь к людям, к Богу.

Имя вспыхнуло болью: Мустафа. Они встретились на крыше соседнего дома, запускали воздушных змеев. Мустафа был старше на год. Сначала – друзья.      Потом – чудо: признание, первый поцелуй. Они не сделали ничего “такого”, но в этой стране даже любовь была приговором.

Сосед, поглядев, позвал людей. Те вломились во двор с палками. Мустафа пытался защитить Али – за это его забили до смерти. Али избили и передали полиции нравов. Суд длился сорок минут. Приговор: повешение. Исполнение – немедленно.

Он плакал, не от страха. Он молил про себя о прашении – за то что любил. Он клялся больше не любить, если любовь – это смерть. Но никто не слушал.
Судья лишь взлянул в бумаги произнес: в 14:30.
И ровно в это мгновение черная петля сомкнулась на его тонкой шее.

 

 

 

14:30. Афины. Площадь Синтагма.

В тени беломраморного подиума, под ласковым солнцем Эллады, блистал другой мальчик — Кириакос Стамос. Тоже четырнадцатилетний, с мягкими глазами, золотистыми локонами и голосом, от которого замирало сердце. Фестиваль детской песни подходил к концу. Победителем стал он.

Кириакоса вели к микрофону. Он не верил, что всё это – с ним. Мама рыдала от счастья, отец сжымал её в объятиях, шепча:
– Запомни это мгновение. Это- самый счастливый день в жизни нашего сына.
–  Сейчас… 14:30, – прошептала мать, прижав ладонь к сердцу.

Кириакоса любили все. Он был вежливым, мягким, светлым. С детства рисовал, а не дрался. Пел, а не кричал. У него был лучший друг – Кениос. Они сидели за одной партой, гуляли на берегу моря, сочиняли песни. Весь район догадывался: их связывает большее, чем дружба. Но никто не осуждал. Наоборот- улыбались.

И в ту самую минуту, когда на одной широте другой мальчик умер за свою любовь, Кириакос, за ту же самую любовь, получил золотую медаль. Мир, как зеркало, треснул надвое.

Прошли годы.

Кириакос стал знаменитым певцом. Его голос звучал по всей стране. Он писал музыку, полную света, хрупкости и прощения. И рядом с ним всегда был Кениос-   – тот самый мальчик с берега. Они жили открыто, пели вместе, помогали молодым музыкантам.

После концерта в Салониках, журналист спросил:
– Кириакос, в чем секрет вашей музыки? Почему она трогает сердца?
Он улыбнулся чуть грустно и ответил:
– Чтобы петь по-настоящему – нужно три вещи: талант, любовь и свобода. Мне повезло. У меня все это было. Слава Богу.

Послесловие

Две души.
Один возраст.
Один голос.

Один дар.
И на одной ширате даже солнце светило одинаково.

Но одиному дасталось вечная тишина,  а другому – песня.
Я верю: мы ещё услышим Али Неджади.

Не сегодня.  Но однажды –  обязательно.
Потому что голос, рожденный из любви, не может исчезнуть.