Олег Белгруш. Катился неба океан (сборник стихотворений)

***

(В изголовье лежит том Есенина)

 

В изголовье лежит том Есенина.

Ты, ладонью накрыв его, спишь.

Я смотрю и в любви без сравнений,

Ведь любовь ты ни с чем не сравнишь…

Я смотрю, я тобой любуюсь.

Как тебя я сумел обрести?

Видно, Бог взял тебя такую

И забыл на моём пути.

 

Я так грешен, я сказочно грешен.

Но порой я молился Ему.

И тебя он отдал безутешно,

Зная, что я в грехах живу.

 

Нет, он также хранит, как зеницу,

Ангел бдит у окна и двери –

Читайте журнал «Новая Литература»

Я иду на неё молиться,

Боже, я исцеляюсь, смотри!

 

Я возьму книгу тихо-тихо,

Постараюсь не разбудить.

Да, Сергей, по грехам распиханная,

Душа может безумно любить.

 

Я смотрю и в любви без сравнений.

С кем тебя я смогу сравнить?

Также вот, как тебе без Есенина,

Не заснуть без тебя и не жить…

 

Ведь волос твоих чёрный колос

Мою душу, как поле, усыпал!

Знаешь, боль мне лечил её голос.

За неё тебе, Боже, спасибо…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

***

(Взялись в тепло две руки)

 

Взялись в тепло две руки.

Мы стойки пред всеми обидами.

Кидается небо болидами

И вяжет из звёзд венки.

И мир так глубок и тонок.

Я буду держать её крепче.

Она, глядя в небо, прошепчет –

Смотри, оно, как ребёнок,

Не спит, над Землёй играясь.

И пряди волос её! Как вы жжёте

В её головы повороте

Безудержно разлетаясь.

И я, на земле тёплой сидя,

Лечу с ней к раскрашенным звёздам.

Оказывается, всё так просто,

А я таким неба не видел.

Не в ноль растёт месяц, а в шар.

Меж нами и небом равно.

И души в тепло одно

Связались, как тёплый шарф.

Они не потребуют больше.

А небу моря уже снятся.

Чтоб ночь та не стёрлась, я буду стараться

Держать её руку дольше.

Взялись в тепло две руки.

Им больше пока не надо,

Ведь первая стёрта преграда,

Как снегом стёрт берег реки.

 

 

***

 

– Вот, я взял для тебя ромашки.

Розы были слишком плохИ.

И ещё всякой вот чепухи

В свежем номере многотиражки.

 

– Ты голодный? – ты тихо спросишь.

Но учти, мои блюда плОхи.

– Я, наверное, буду лишь кофе.

– Что за дверью?

– За дверью осень.

 

– Странно, а я не заметила.

Боже, какая же я бессовестная…

Ну, какие сегодня новости

В этом пахнущем краской свете?

 

Ты укажешь мне на газету,

Хоть она для тебя безразлична.

– Знаешь, там всё, как обычно.

Кстати, есть про ушедшее лето…

 

– И что пишут?

– Что лето вернётся.

Надо просто его дождаться.

Так же жить, засыпать, просыпаться

И любить уже редкое солнце.

 

– Ах, ты мой самый милый лгун,

Ты поэтому взял ромашки,

Чтобы осени сделать поблажку?

– Нет, я просто тебя люблю…

 

– Как?

– Как лето, как жизнь, как природу,

Как вот этот осенний ветер…

Как лишь можно тебя…

– Я заметила…

И ромашки опустятся в воду.

2021г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

***

(Жар. Стакан поднёс ко рту)

 

Жар. Стакан поднесён ко рту.

Вроде, вечер с ним не опоздал.

Я как будто иду по льду,

А над ним ещё стынет вода.

Ветер жжёт, словно горло горчица.

Лёд в воде, как на коже пятна.

Невозможно уже провалиться,

Но упасть в эту сырь неприятно.

Берега вновь срастутся, ты верила.

Не нужны обходные пути.

Но теперь до другого берега

Мне не хочется вовсе идти.

Я стою в своих маленьких валенках.

Мне б сугробов, как дым из печи.

Мне вот в этих гниющих прогалинах

Неохота их очень мочить.

А вчера до моста по берегу

Я готов был сто вёрст бежать.

И обратно по жгучему вересу

К той ольхе, где условились ждать.

Пить хотелось и целоваться.

На воде облаков белых пятна.

На двоих нам глубоко за двадцать.

И плевать, что бежать обратно.

И о многом так некогда думать.

Закат в небе, как алый колос.

Что любили вот так бездумно,

В том ли был виноват наш возраст.

Я на месте сейчас стою.

Что же, лёд, ты в морозный час

Всё не стынешь. Подобен чутью,

Во всём возраст виновен сейчас.

Жар проходит. Стакан пустой.

Берег гасит берёз белых свечи.

Силуэт тьма стирает твой.

Ты темна, как ноябрьский вечер.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

***

(Замело и закончилось небо)

 

Замело и закончилось небо.

И снежинки собрались в стаи

Комарами. И белая небыль

Время в стрелки часов верстает.

Коммунальщики снова спят.

И пройти и проехать трудно.

А ветра зло в окно твердят –

Как вам всем вот такое утро…

Жаль, от дел не придумано средство.

Как же нас зажевала система –

Нас так радовал снег этот в детстве,

А теперь он сплошная проблема.

На плите замолкает чайник.

Я забыл, что вновь в доме нет хлеба.

Взгляд скользнул на окно случайно

И найти в нём пытается небо.

Жернова сумасшедшей погоды.

Ну, давай же, крутись, кружись!

Этой дикой системой обглоданный,

Я люблю ещё дико жизнь.

Далеко так, что кажется мёртвым,

Небо, что всё росло между нами.

И окном, словно памятью, стёрто,

Но звенит белыми комарами.

Звон в ушах. Тусклый свет. Стена.

Смерть всегда выглядит происшествием.

Это смерть? Или всё тишина?

Или я проглядел сумасшествие…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

***

(Катился неба океан)

 

Катился неба океан,

В волнах плыл сон, тонул покой.

Брёл берегом реки туман.

Я в кухне брёл пустой строкой.

Гуляли с кем-то музы эти,

Лечив наития психозы.

В моих строках вертелся ветер

И стыли синие берёзы.

Хоть что-то. Синие берёзы

Листву сорвали, словно маски.

И плюнув в смысл апофеозов,

Стал ветер с ними вдруг не ласков.

Октябрь возьмёт своё, смиримся.

Живому снова нужен крах.

И смысл в ничто вдруг обратился.

И ты никто в моих строках.

Я, кажется, любил всю вечность

Тебя и всё, что есть в тебе.

Но наготой лишь изувечен

Октябрь. И в моей судьбе

О чувстве том тупая память

Сложилась в замерший курган.

Меня ты можешь не оставить,

Но ты уже всегда нага,

Как этот алчущий октябрь,

Как ветер и берёзы эти.

И вот в окно хореем дряблым

Стучат и бьются музы-ведьмы.

Они вернулись. В петлю. В рифму.

И требуют тепла и красок.

Но поглядят… И вдруг затихнут…

Мы страшны без нелепых масок.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

***

(Можешь просто глядеть с укоризной)

 

Можешь просто глядеть с укоризной,

Как глядишь ты, когда я нетрезвый –

Человеку в сегодняшней жизни

До чертей не хватает поэзии!

Можешь ты надо мной смеяться

И сказать, что я крышей поехал,

Но душа будет вечно нуждаться

В золотых вечерах Политеха.

Тех, где, словно не лист, а скрижали

В руке вынес поэт неизвестный.

Он читал, а кругом шептали –

Это кто? Тише, тише! Рождественский…

Он читал, и душа на части.

Сколько в ней глубины и оттенков!

Он читал не с листа, а со страсти.

Вечер миру открыл Вознесенского.

Сколько сказано здесь про печали,

Про любовь, про дожди и созвездия,

О, страна человеческой стали

И такой же прекрасной поэзии!

Время мчится ужаленным лихом.

Я хочу, чтоб вернувшись из прошлого,

Вечер летний вновь не был тихим

У подножия Маяковского.

Сколько в нём чистоты горизонта,

Стёртых граней вселенской адгезии.

Не молчи, страна тёплого солнца

И святой раскалённой поэзии!

Нынче в книгах хороших жажда.

Но они не молчат, слышишь эхо –

Жди, душа же должна дождаться

Бурь, завещанных Политехом.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

***

(Нота тихо войдёт в строку)

 

Нота тихо войдёт в строку.

И задышит тетрадная сетка.

Знаки новую жизнь влекут,

Как созревшая яйцеклетка.

И узор перечеркнутых строк,

Как исход – нам всех муз было мало.

Танцевали и Глинка и Блок

По живым и не очень каналам.

Ты сидела, склонясь над роялем.

Я сжимал голову между рук.

А за окнами звёзды жевали

Ночь и блещущий Петербург.

С такой жадность, что казалось

Трещат звёзды галактикой всею.

Даже к ним просыпалась жалость.

И не ясно, кто был жаднее.

А мы жадно в слова вцепались

И в ряды чёрно-белых клавиш.

И глазами друг друга касались,

Будто ими ошибки исправишь.

Нота мёртво вопьётся в строку.

Да, ты гений. Я тоже гений.

Облака вновь рассвет волокут,

Словно жизнь в отошедшие тени.

Здесь под утро родились мы.

Много было и пота и ваты.

Мы, что порознь были немы.

Мы, что к полночи были зачаты.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

***

(Обещаю. Клянусь. Забуду!)

 

Обещаю. Клянусь. Забуду!

Я лишусь и двух глаз и слуха.

И тебя излечить, как простуду,

Сможет с улицы рыжая шлюха.

Что вам? Виски? А мне портвейн…

Да она пахнет этим же маем!

Кто ты есть, коль с тобой мне больней?

Если пахнет так в корне любая?

Абсолютно… Обнял и салют!

С потолка мы менялись тайнами.

Я возвёл всё в тебе в абсолют

Необдуманно и нечаянно.

Всё случайно. Нашёлся бы случай.

Может стать ли чужая родной?

И насколько? Себя не мучай…

Ну, давай же ещё по одной…

Что-то ляжет в мастабу лунную.

До свидания! А в мозге мель –

Я смотрю на неё и думаю:

А с кем ты сейчас делишь постель…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

***

(Я в это бессонье пришёл)

 

Я в это бессонье пришёл,

Я сон догоню свой с рассветом.

Но как же, мой друг, хорошо,

Когда тьма наполнена ветром.

 

И лип бьются трепетно листья,

Щебечут и прочь не летят.

И где-то над тьмой той повисло

Беззвучное платье дождя.

 

И дождь будет лёгким и тихим.

Сотрёт пыль и звук, но не тьму.

И вышпарит ночь облепихой

И сотней цветов на лугу.

 

Во тьме ничего не видно.

Лишь слышно, как бьётся дождь.

Как сердце. Как шаг. Как азиды.

Как павшая с лацкана брошь.

 

До сна ли, мой друг, до сна ли,

Когда дождь в тоску эту впишется…

Когда ты совсем номинален…

Когда так легко ночью дышится…

 

Пульс – Морзе: всё точки, курсивы.

И дО неба только верста.

Ведь я и не знал, как красива

Бывает в дожде темнота.

 

Я сон догоню свой с рассветом.

А коль не усну, так что ж…

Дышу в эту тьму, а ответом

Дождь-дождь, дождь-дождь, дождь-дождь…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.