Я обитал в Москве на Малой Филевской. В квартире напротив жил с мамой юный Гриша. Он пропадал преимущественно в Строгановском художественном училище. Я одевал берет по – французски, ближе к правому уху. И узкие цвета оранж брюки. Видимо поэтому он решил, будто я понимаю в живописи. Я же далее детского кружка рисования не проник. Он приносил эскизы, пейзажи и портрет мамы. Я хвалил, особенно портрет Марины. Из моей комнаты был балкон над тихой улицей. Вечером остывал уличный асфальт. Приходила Марина. Мы сидели в тишине. Роман был возможен, но не предрешен. — Она тебя старше и …умней, говорила моя осторожная мама. Изредка из соседней квартиры доносились выстрелы — Гриша настаивал квас, лопались бутылки. Ах, Марина, твой сын в одержимости жить праведно мешал нам объединить две квартирки в одну. В конце лета он пришел озабочен и грустен: Строгановка кончилась и в армию берут. Тут я зашевелился и чуть не прыгал от удовольствия. — Помни и знай: первый друг солдата — старшина. Главный друг солдата — полковой врач, вещал я. Изолятор пуст, да отчитываться ему надо… Приятно ребят вспомнить… Ушел Гриша в армию, а я в чужую страну.
Прошли годы — телефон явно московский. Голос здоровый и смутно знакомый. ” Дядя Володя, завтра летим в Мюнхен. Шесть художников, при встрече расскажу”.
Встретились в аэропорту. Гришина загадка: через шесть дней в городе открывается международная и очень важная для России конференция. Как обычно в шикарном отеле “Баиришер хоф”, Баварский двор. ” Ожидаются речи западников и отпор русских дипломатов” — пишут немецкие газеты. Хорошая идея — выставка русской живописи в нижнем этаже отеля. С этим и прилетели москвичи. Полотна ждут самолетом из Москвы уже завтра. Завтра и третьего, четвертого дня картин не было. Невроз
мужал. Мы обошли все достойные художественные галереи. Дворцы и сады королей, ныне музеи. Прошли уличкой, где убегал Гитлер после его первого, неудачного путча в Мюнхене. Пришли к гигантскому памятнику баварским солдатам, павшим в заснеженных полях России в 1812 году. Они воевали под знаменами Наполеона.
Гриша заметно упускал наши художнические набеги, ждал в фойе. Кто его обидел? — Стало тихо -за столом. Женщины несколько смутились. – В любой выставке и галерее могут случиться картины в стиле НЮ., обнаженная женщина, сказала Марта. Великий Илья Репин написал портреты государя императора и три портрета НЮ. …Солдат дремлет, служба спит. С вахты Гришу вызвал незнакомый офицер: Ему по службе в Москву на две недели: в столице никогда не был. В офицерской казарме жить не почину. Не можете на первые дни номер телефона, адрес какой нибудь дать? Что-то в Грише сорвалось: адрес, телефон прочел на память. ратора и его челяди. И три портрета в стиле НЮ, зрелых прекрасных женщин. Сам же вел жизнь стоическую. Гриша дал обет не видеть НЮ, твердо сказала Марта. … В Мюнхене сидели вдвоём в невзрачной корчме. Спросил Гришу о матери, Марине. Лицо его окаменело. –За полковника замуж метит. Того самого. Словно громом ударило, вспомнил Гриша всё: как вызвал незнакомый офицер. Ему в Москву по службе на три недели. В столице не был. В офицерской казарме жить уже не по чину. Не могу ли дать на первые дни какой нибудь телефон, может быть — адрес. Я на память диктовал телефон. Дальше было так, сказал Гриша… вернулся из армии и первые дни как зачумленный бродил по Москве. Не зная, что искал. Улыбку девушки. Москвички стали напористей и лучше знают, чего хотят., праправнучки великой войны. … Ярким днем он вошел в спальню матери. Скомканая простыня валялась на полу. Полковник спал лицом к стене. … Мать лежала голая и солнце золотило ее плоть.. Безумную красоту тела. — Я привез со службы штык – нож. Могу его убить, тихо сказал я. – Сделай одолжение, тихо сказала мама. Несколько минут мы смотрели друг на друга. Откуда ты в мир пришел. Мальчик мой, тебя в жизни будто нет. Жизни нет. Ты закричал мы начали жить. Она слабо улыбнулась, я закрыл дверь. Вечером взял лист твердого картона, хороший карандаш, легкие краски и сделал её лежащей, моё первое НЮ. Клянусь себе не видеть обнаженных женщин. Никогда.
Вечер, до открытия выставки семь часов. Вот они, еще упакованные картины. Развесить их в некоем логическом порядке. Каждому полотну нужен свой свет. Я тружусь добровольцем, седьмым. Распаковываю, но когда слышу “Никитку тащи”, теряюсь.
Никитка – смоленский сумасшедший. Вот он стоит босиком на снегу перед Иваном грозным. Кричит Никитка: почто ты аки волк рыкающе по Руси рыщеш! ( из церковных записей). Первый русский царь, покоритель Астрахани и Казани, крестится на высоком крыльце, в царском облачении. В руке Ивана царский жезл. Не им ли он убьет сына?… Прекрасная работа Гриши.
Раз в два года езжу в Москву. Пытаюсь понять, что значит “купить половину комнаты”. Или её треть. Моя квартира на Филях плавно утекла Марине. Не сказав сыну, она продала “Отдых в саду” безвестной фирме. Скоро напечатали большим тиражом , и в
легкой деревянной рамке. Хорошо продается в электричках. Берут мужчины в возрасте, женщины, посмотрев, отворачиваются. Нынче застал Марину в растрепанных чувствах: Серьезная делегация едет в Англию и там, среди прочего, подарок городскому мэру. От Гриши, т.е. Марины, “Царь Иван” или “Отдых в саду”. Может быть еще “Соседская девочка”. А более значительного у него нет. Хорошо бы попасть в Лондоне в галерею Тейт и что- нибудь продать. Пусть не дорого.
