Последняя четверть ушедшего столетия. В то время личный ав-томобиль для большинства советских граждан был трудно досягаемой мечтой. Каждый мужик мечтал о собственном автомобиле. Разумеется «Жигули». Или, на худой конец «Москвич». О «Волге» мечтали не многие. Ну а если с «бабками» совсем туго и перспектива ненадежная, то тут уж не до жиру, сойдёт и «Запорожец», который автолюбители чаще называли «Запором», «Запордоном», «Собакорожцем» или «полчаса позора и ты на работе». Или, как гово- рили кавказцы, «карбюратор не сосает, маховик земля бросает». Эдакий гибрид табакерки и мотоколяски. Выкидыш советского автопрома. Хотя для многих это было действительно «горбатое счастье».
Очередь на приобретение нового «авто» растягивалась лет на десять. Впрочем, и деньги накопить для такой роскоши было не просто. Как раз лет десять и проходило, если отказаться не только от из-лишеств, но и до предела ограничиться самым необходимым, как у Высоцкого: «… не досыпал, не доедал, пил только чай…»
Конечно же, автомобиль можно было купить без всякой очереди на рынке, в том числе и новый, как говорится, в целлофане. Только цены были «космическими», как минимум вдвое выше государст- венных. Продавали внеочередники из числа передовиков производ-
ства, чтобы не упустить свою выгоду. Продавали те, кто имел нуж-ные связи в райкомах, обкомах, короче – в сферах распределения.
Так же на рынке можно было найти «авто» с небольшим пробегом и с пробегом «от» него и до самой крайности. Стоимость зависела от года выпуска, модели, износа и, конечно же, от непредсказуе- мой удачи. Разумеется, недорогие варианты были хорошо потрепа-
ны, нередко побитые, иногда подржавевшие. Но ко всему привык- шеему советскому мужику привести технику в рабочее состояние и придать ей приличный, иногда даже с претензией на шикарный вид эти «мелочи» были нипочем. «Подшаманил»: заменил, расто- чил, подмазал, выгнул, подкрасил, дунул, плюнул и – вперед. Прав- да он часто не подозревал, что шаманить ему теперь придется до конца дней своих. Или ждать поворота фортуны, которая, может быть, смилуется и позволит когда-нибудь обзавестись новой «тач- кой».
1987-й год. Мне тогда было 27 лет. Недавно женился. Очень хо-
телось иметь «бибику». Не то чтобы автомобиль был мне крайне необходим, а просто… Думаю, молодые мужики поймут меня без лишних объяснений.
Друг детства Володя, зная мои весьма ограниченные возможнос- ти, настоятельно советовал поискать подержанный автомобиль не на рыночной площади, а у продавца непосредственно дома. Дело в том, говорил он, что перед тем как выставить на продажу автомо- биль хозяин постарается скрыть его явные недостатки, отвлечь вни- мание мишурой, надраить, подкрасить, выпятить напоказ часто со- мнительные достоинства и, таким образом, найти покупателя – ло-
ха. Другое дело, когда продавец, только решивший избавиться от старого «авто», застигнут врасплох. Здесь можно увидеть машину такой, какая она есть. И потом, продавцу так же ни к чему лишние хлопоты. Он будет в положении, когда, как говорится, и хочется и колется, но хотя « мамка и не велит», всё-таки желательно деньги
получить побыстрее, без лишней суеты, забот и сразу. Хотя бы за- даток. Где можно найти такую машину? В моем случае, конечно же, в калмыцкой степи, на кошаре у чабанов. На территории Кал- мыкии овцеводством в то время занимались исключительно дагес- танцы, чеченцы и другие представители народов Кавказа. Почему? Вопрос очень даже не простой.
Кавказцы – издревле овцеводы. Жить вдали от поселений в бес- крайней степи – дело привычное. Имеющие корову сельские жите- ли знают как плохо без постоянного пастуха. Часто пасли коров по очереди. Чем меньше стадо, тем чаще приходилось брать в руки палку и с восхода до заката быть пастухом. Иногда два дня подряд в полтора – два месяца. Тоска зелёная – это мягко сказано. Для не- которых «хуже каторги». Особенно в жару. А теперь представьте себе почти всегда жить на кошаре. Вокруг степь и овцы. Деньги, конечно, зарабатывались немалые, но те, кто завидовал доходам ча- банов, ерлыгу в руки не брали. На «курорт» не шли. Опять же в об-
щей отаре разрешалось держать на казённых кормах собственных овец которых, можно сказать, никто не считал. Сколько у чабана в многотысячной отаре своего поголовья знал только чабан ну и до- гадывался руководитель хозяйства (директор совхоза, председатель колхоза). Руководителям хозяйств было выгодно иметь дело с да- гестанцами. С ними легче было договориться о взаимной выгоде потому, что они – люди со стороны. А если что – и без особого тру- да спрятать «концы в воду». Лишь бы был выполнен «план» да на бумаге все было «чики –чики». Так что для чабанов новые «Жи- гули» или даже «Влга» не были большой проблемой. На «Жигу- лях» они даже овец пасли. Сам видел. Изношенные автомобили своевременно менялись на новые.
В Калмыкию мы с Владимиром поехали на его «Жигулях». Вы-ехали пораньше, чтобы с рассветом быть уже в степях. Хотя и не далеко, но все-таки больше ста километров пути. Июнь тем летом выдался жарким поэтому в багажнике стоял ящик холодного «Жи- гулёвского». Святое дело. С рассветом въехали в степь. На ближай- шей кошаре поговорили с чабанами. Разведали, где, кто и что мо- жет продать. Получили наводки, имена, сориентировались и двину- ли на поиски нужной кошары, где главным чабаном был некий Ма- гомед. Как потом оказалось, здесь едва ли не каждый чабан был Магомедом. В поисках нужного нам Магомеда, конечно же, заблу- дились. Степь была уже без начала и конца. Сбившись с получен- ных ориентиров, ехали наугад. Авось кто ни будь встретится. Но кроме любопытных сусликов, солдатиками встоваших у нас на пу- ти, никто не встречался. Забавные зверьки при приближении авто- мобиля резво ныряли в норки. Степь по – своему красива и не пов- торима, но нам было не до её прелестей и тайного величия. Красота красотой, а солнце меж тем поднялось довольно высоко и уже ма- ло-помалу давало о себе знать: в машине становилось всё жарче и жарче. Я попросил Володю остановиться и открыть багажник. Вы- брались из машины. Степь жила своей жизнью: стрекотала, жужжа- ла, чирикала и посвистывала. Низкорослые травы по большей час- ти посохли. Кое-где серебрился высокий ковыль.
– Пора, наверное, и освежиться, – я запустил руку в ящик с пи- вом.
Володя вздохнул:
– Эх, жаль, я не могу себе позволить.
Я искренне удивился:
– Это ж, с какого перепуга?
– За рулём.
Мой хохот наверняка был слышен на кошаре, которую мы иска- ли. Я знал, что он законопослушный педант, но не до такой же сте- пени…
На мою реакцию Володя заметил:
– Будешь платить мне комиссионные.
– Какие такие «комиссионные»?
– Безводные. Я, значит, страдаю, а он балдеет.
– Тогда не безводные, а безпивные.
Посмеялись. Двинули дальше. Наконец на горизонте зашевели- лось большое, серое озеро – отара. У одного берега на фоне водных волн миража маячила тёмная фигура чабана. Вскоре подкатили к нему. Средних лет мужчина из-под «аэродрома» козырька кепки, изучающе, смотрел на нас. Володя, широко, по-свойски улыбаясь, спросил:
– Магомед?
Чабан настороженно и не сразу ответил:
– Магомед. А что?
Володя без предисловий развеял сомнения:
– Да мы, собственно, приехали, чтобы купить машину. Узнали, что ты хочешь продать старый автомобиль. Это так? Или, может быть, мы зря тебя разыскивали?
Чабан оживился:
– Продаю.
Володя облегченно вздохнул и поинтересовался:
– Что за машина?
-«Джигули».
– Жигули»?
– Да, «Джигули».
– А модель?
– Что?
-Модель, говорю, какая?
Чабан ненадолго задумался и повторил:
– «Джигули»…
Володя терпеливо попытался подсказать:
– «Ноль – первая»? «Тройка»? «Шестёрка»?
Чабан снова задумался и, наконец, нерешительно ответил:
– Зелёная.
Впору было бы рассмеяться, но, повинуясь внутреннему чутью, я погасил чувство юмора и спросил:
– А кто хозяин автомобиля?
Чабан добродушно ответил:
– Магомед.
– Так, ты же – Магомед!
Чабан пояснил:
– Это другой Магомед. Он – хозяин. Но он сейчас далеко, в Дер- бенте. А мне сказал, чтобы я нашел покупателя на его машину. И он – Магомед, и я – Магомед. Слушай, какая тебе разница, какой Магомед? Спрашивай у меня. Ты сначала машину посмотри. Потом говорить будем.
Ну что ж, резонно. Посадили Магомеда в автомобиль и поехали
на кошару смотреть зелёную модель «Жигулей».
Смотреть было не на что. Поднявшийся было дух тут же упал, когда Магомед предъявил нам засиженные курами останки «Копей- ки». Реанимация бесполезна. «Медицина» разводит руками. Любые потуги нецелесообразны. Только под кувалду.
Поехали дальше. Теперь нам предстояло разыскать Казимира. Опять петляли по степи. Но икали не долго. Чабан – довольно мо- лодой мужчина, казалось, поджидал нас. Смуглое лицо светилось приветливой улыбкой.
– Казимир?
Чабан отрицательно покачал головой:
– Казик уехал в Дагестан. По делам.
– А тебя как зовут?
Ответ был предсказуем:
– Магомед.
На наш хохот чабан удивлённо поинтересовался:
– Зачем смеяться:?
Володя попытался оправдаться:
– Понимаешь, Магомед, у вас здесь, куда ни глянь – одни Маго-меды.
Чабан улыбнулся еще шире:
– Зачем одни, дарагой. Нас много. Как у вас Иванов.
Я вынужден был возразить:
– К сожалению, дарагой, мало у нас осталось Иванов. Всё больше другие имена.
Магомед покачал головой:
– Плохо. А зачем приехали? Дела?
– Слышали, что Казимир машину хочет продать. Посмотреть бы.
Магомед вздохнул:
– Можно и посмотреть. Жара начинается. Здесь жара бывает – сил нет.
Я, улыбнувшись, пообещал:
– Сейчас жару, как рукой снимет. Вов, открой багажник.
Я извлёк из заветного ящика две бутылки пива. Оно оказалось еще очень даже прохладным. Одну предложил Магомеду.
Кавказец широко улыбнулся, потянулся было за бутылкой, и вдруг его рука опустилась. Он отрицательно покачал головой:
-Извини, брат, не могу.
– Почему?
– Ураза. Совсем забыл – Ураза… Ай, шайтан! Совсем забыл!
Я смутно представлял, что такое Ураза, но что-то мне подсказы- вало, что это нечто вроде нашего православного Великого Поста.
Я всегда с уважением относился к религиозным чувствам, но не- произвольно, честное слово, не нарочно совершил злодейский пос- тупок – откупорил бутылку и сделал несколько жадных, смачных, соблазнительных глотков. Перевёл дух и снова припал к горлыш- ку. Магомед явно страдал. Его глаза выражали решение сложной задачи. Решался он не очень долго. Вознёс руки к небу и негромко, но убедительно произнёс:
– Прости, Аллах! Безвыходный положение! – открыл другую бу-тылку и с наслаждением принялся глотать.
Приехали на кошару. Машина оказалась вполне приличной.
«Шестёрка». Но настолько приличная, что мне она была явно не по зубам.
Магомед горделиво поинтересовался:
– Ну?.. Что скажете?
Володя, глядя на меня, с сожалением протянул:
– Тут она ему и сказала: «Ты за мной, парниша, не гонись».
Я кисло ответил:
– Машина – что надо, только придётся мне, видимо, ещё по базару походить.
День подходил к концу. Солнце было вялым, однако жара не унималась, она исходила от разогретой за день степи. Но хотя бы сверху не припекало.
Для ночлега остановились на окраине поселка Ики-Бурул. Ночь перекантовались в машине и с рассветом снова по кошарам. Подхо-
дящий вариант отыскался на третий день. Машина была даже «на ходу». Но из осторожности мы предусмотрительно взяли «бибику» «на верёвку» и с непередаваемой ни какой, даже самым изощрён- ным красноречием радостью, едва ли не вприпрыжку поволокли её, горемычную, домой.
Самое сложное, но очень предсказуемое, началось потом – офор-
мление покупки. В советское время, если хочешь жить с пре-тензиями на комфорт, то будь добёр исхитриться оформить покуп- ку в соответствии с законодательством, которое, к слову сказать, не очень-то дружило с гражданами «Великого и могучего Союза нерушимого Республик свободных..» ну, и так далее (см. «Гимн СССР».) Когда говорят о победе американцев в холодной войне над Советским Союзом, здесь не обошлось без лукавого. По большо- му счёту никто нас не побеждал. Да и не мог победить. Мы сами себя победили, заблудившись в потёмках Марксизма – Ленинизма. Где-то я прочёл, как родной брат «дорогого» Леонида Ильича спро- сил у того, разумеется, в непринуждённой, домашней обстановке: «Лёня, знаешь, как тебя называют в народе? – Бровеносец в потём- ках». И стоило это откровение братцу «генерального» сущий пус- тяк – дальнейшей каръеры.
Ну, а дальше вышло, то, что вышло. А вышло, приходиться сказать, нечто не очень-то удобоваримое для наследников «Союза нерушимого республик свободных», которые, как известно, «спло- тила навеки», ну и так далее. Даже не знаю, как убедить читателя в том, что я вынужден ёрничать. Куда ж деваться! В оправдание можно сказать, что в то время я, как и все, привык к бледной пов- седневности. Впрочем, с нею я, кажется, и родился. Хотя, справед- ливости ради вынужден заметить, что иногда она озарялась си- янием юности. Так или иначе пришлось мне с Магомедом ехать аж в Дербент, чтобы снять с учета некогда прыткий автомобиль ВАЗ-21-011. Для этого нужно было предоставить «бибику» для тща- тельного, едва ли не скрупулёзного, через мощную лупу осмотра. Поэтому Володя (в ту пору он служил в милиции) всяческими правдами и, по большей части, неправдами через знакомых гаиш- ников раздобыл справку о том, что автомобиль в результате жут- кой аварии получил такие травмы, что не подлежит никакой тран- спортировке. Разве что, только в мешке. Или, в виде потёртого техпаспорта. Разумеется, второй вариант я, выражаясь словами до- рогого Леонида Ильича, воспринял «с чувством глубокого удов- летворения». И даже позволил себе похлопать друга по плечу.
Так и хочется, к случаю, притянуть за уши анекдот из недалёко- го советского прошлого: «Иван занимает у Абрама рубль, обещая через месяц вернуть вдвойне, и в залог оставляет топор. Только Иван собрался уходить, как Абрам вдруг сказал: «Ну, тебе трудно же будет возвращать сразу два рубля. Ты можешь сейчас вернуть мне половину». Иван платит рубль и по дороге домой размышляет: «Однако, странно. Рубля нет, топора тоже нет, один рубль я остал- ся должен, а самое главное – всё правильно»!
Один знакомый мне писатель как-то обмолвился, что в нашей стране не успеет человек родиться, как он уже кому-то что-то дол- жен. Кому? А всем. Начиная от товарища Сталина до ещё не осоз- наваемой, но уже бесконечно любимой до последних, отпущенных Всевышним дней Советской Родины. (Господи! Прости мою душу грешную! Чего это, вдруг, я так развеселился? Не от погребальных ли чувств по безвременно канувшему в Лету Союзу Нерушимому? Всё может быть. Я давно уже ничему не удивляюсь).
Вот так мы и жили. А в 70 – е не очень-то и тужили благодаря мудрому руководству «дорогого» и, теперь уже, «незабвенного» Леонида Ильича. Растранжиривали направо и налево (каждый на своём уровне и, в основном, «налево») остатки наследия «Вели- кого и Могучего » государства. (Прошу читателя обратить внима- ние на то, что слово «Могучего» я написал с большой буквы. Госу- дарство действительно было Великим и Могучим. Из песни, как го-
ворится, слов не выбросишь. И далеко не пустым звуком были сло- ва о дружбе народов. В то время пресекались любые попытки про- явления национальной розни. Это было политикой государства. И я считаю, что это была правильная политика. Что плохого в постула- те «человек человеку – брат»? Кто посмеет оспаривать эту истину? Только сумасшедший человеконенавистник. В годы нашего детст-ва и юности никто даже не подозревал, что вообще возможен так называемый «национальный вопрос». Никто не спорит, что за дол- гие годы Истории у народов накопилось немало взаимных претен- зий. Но. Все мы живём под одним небом. Все мы – дети одной ма- тери Земли. А подлых подстрекателей было и будет с избытком всегда. Куда ж от них деваться!
У глупости нет национальности. У неё есть только постоянная прописка.
Говорят, что «устами ребёнка глаголит истина». Я хорошо пом- ню себя в «розовом» детстве. Для меня тогда не существовало разницы между людьми любых национальностей. Нет её и сейчас. Зато сейчас у меня есть ответ на, так называемый, «национальный вопрос»: никогда не слушайте тех, кто даже заикнётся о неприми- римости людей разных национальностей, различных вероиспове- доаний и о тому подобном бреде. Знайте – перед вами просто не- доумок. Нашёл «свободные уши» и несёт всякую чушь. Или, скорее всего, плюёт против ветра. Как не вспомнить слова Высоцкого: «Ну, сумасшедший! – Ну, что возьмёшь»?
Дорога в Дербент была мне интересной. В раннем детстве, когда мне было от роду что-то около семи – восьми лет, я восемь месяцев прожил в Дагестане у бабушки, двоюродной тётки своего отца. И теперь, проезжая мимо смутно отложившихся в глубине памяти унылых степных пейзажей, «закололо слева». Казалось, каждый курган, каждый, поросший полынью бугорок за стёклами автомо- биля встречал меня, как старый, добрый знакомый. Ностальгия? Пожалуй. Все-таки, одни из самых ярких впечатлений из раннего детства связаны с поблёкшими от пелены ушедших лет воспомина- ниями. А в Дагестане, из рассказов бабушки, жили и живут люди более двух десятков национальностей. На жизненном пути я встре- чал много Магомедов, Ахметов, да, какая разница… Кровь у всех одного цвета, и я всегда уважал каждого из них за веру во Всевыш- него. У каждого народа она своя, но, на мой взгляд, это нисколько не умаляет искренности чувств, будь ты православным христи- анином или правоверным мусульманином. Каждый человек гордит- ся своей нацией. Магомед сказал мне: «Я – даргинец! А знаешь, что такое – Даргинец? О-о-о…» И он имел полное право на чувство национальной гордости. Имел право гордиться культурой, тради- циями и обычаями своего народа. Даже если народ этот очень не- многочислен.
Не доезжая до Дербента, мы съехали с прямой трассы. Был ко- нец рабочего дня и, понятно, нечего нам было являться в ГАИ под вечер. Магомед уверенно повёл свою «Восьмёрку» по просёлоч- ной дороге. За окнами замелькали давно уже убранные виноград- ные лозы. Загадочно улыбнувшись, Магомед пообещал: «Сейчас отдохнём».
Небольшая землянка, я бы даже сказал – «халабуда» у которой мы притормозили не обещала своим жалким видом ничего похоже- го на отдых. Короче – сакля. Но не зря говорят, что красна изба не углами, а – пирогами, в чём мне пришлось убедиться, войдя вслед за Магомедом за скрипущую ржавыми петлями дверь. Еда ли не половину комнаты занимала железная кровать, на которой возле- жал придремавший, как я понял, сторож виноградников. Узнав Магомеда, он широко улыбнулся и, протянув ладонь мне, незна-
комцу, представился:
– Джарбай!
Я не растерялся и подал навстречу свою руку:
– Димарбей!
Джарбай без предисловий спросил:
– Магомед, откуда ты привез такого шустрого пацана?
Слова «шустрого» и, особенно «пацана», меня вдохновили и я продолжил игру:
– Понимаешь, Джарбай, ведь мы же с тобой, как говорил мой па- па, «почти родня». А он родился и вырос в Дагестане. А, может, ты забыл, как мы с тобой когда-то солью спекулировали? Я прода-
вал тебе, а ты мне сдачу давал той же самой солью? Не помнишь?
– Помню, помню. Не знаю, Димарбей, почему, но моя рука сама тянется под кровать.
В его сухожилистой руке неожиданно объявилась десятилитро- вая бутыль с заманчивого цвета напитком, которую он не без гор- дости, и даже торжественно установил на многократно изрезанную клеёнчатую скатерть прикроватного столика.
Пояснил:
– Это вино урожая нынешнего года. Присаживайтесь.
Безусловно, мы присели. А после вина «урожая позапрошлого года» и прилегли на камышовых циновках до самого раннего утра.
Не стану описывать, как на другой день мы с Магомедом снима-
ли машину с учёта, как оформлялись документы – это скучно и не-
интересно. Я лучше расскажу о другом.
Перед отъездом Магомед предложил заехать к своим друзьям пообедать. Дорога-то ведь предстояла дальняя. Я понял, что ему просто захотелось встретиться с близкими ему людьми. Мы подъе- хали к какому-то дому и без приглашения вошли через прихожую в гостиную. Не знаю, как Магомед предупредил о нашем визите, но большой круглый стол за которым сидело пять или шесть че- ловек был накрыт, как подобает кавказскому гостеприимству. Все явно, ожидали нас.
После привычного «салям – алейкум» все сидящие за столом из уважения к нежданному гостю другой национальности говори- ли только на русском языке.
На столе кроме закусок и бутыли с вином, к моему удивлению, был только один стакан. Хозяин дома торжественно наливал в него вино и подавал гостям по старшинству. В дальнем углу комнаты в кресле-качалке дремал седобородый старик. В первую очередь ста- кан подносили ему, и только после того, когда аксакал отстранял руку, как я догадался, своего сына, вино предлагалось в порядке очерёдности остальным гостям. В сторонке, недалеко от аксакала стояла жена хозяина и, молча, следила за мужем. И едва только тот кивком головы или жестом руки, значение которых понимали только они, жена убирала посуду и приносила что-то другое.
И в этом их поведении не чувствовалось никакого унижения женщины перед мужчиной. Это их национальная традиция. И это
совсем не означает, что мужчина принебрежительно относится к женщине.
По пути домой Магомед сказал мне:
– Вам, русским мужикам лучше всего жениться на националке,-
и после недолгого молчания добавил:
…- но не приведи Аллах даргинцу жениться на русской!
Я невольно усмехнулся:
– Что, замордует?
– Ну, что-то вроде того.
– Слушай, Магомед, хочешь по этому поводу анекдот?
– Давай. Дорога дальняя, времени – море.
В это время Магомед резко крутанул руль вправо. Мы чуть было не вляпались в аварию. Идущая впереди нас легковушка завиляла хвостом, пытаясь обогнать грузовик, но явно не рассчитала ско-рость встречного автомобиля. Правда у лихача хватило инстинкта самосохранения, чтобы вовремя притормозить и успеть скрыться за прицепом грузовика. Магомед, как опытный водитель, держа свой автомобиль на безопасном расстоянии, невозмутимо усмехнулся:
– Чабан!
Я не без иронии спросил:
– А ты разве не чабан?
Магомед, улыбнувшись, пояснил:
– Я тоже чабан, но не до такой же степени тупой, чтобы риско- вать жизнью. И, между прочим, не только своей. Ну, что там у тебя за анекдот?
Я оживился:
– Женился узбек на русской. После свадьбы говорит ей: «Значит так, дорогая… Когда я приду с работы и ты увидишь, что у меня тюбетейка надвинута на лоб знай, у меня очень плохое настроение, ко мне лучше не подходить… Когда у меня тюбетейка сдвинута на- лево, это значит, что у меня настроение немного лучше, но, всё-рав- но, советую ко мне не соваться с глупыми вопросами, а вот когда у меня тюбетейка на затылке! О !.. Это значит, что у меня очень хо- рошее настроение. Можешь говорить, что угодно.»! А новобрачная ему в ответ: « Знаешь что, дорогой… Когда ты придёшь с работы и увидишь, что мои руки стоят вот так… (она упёрлась кулаками о бёдра) – это значит, что мне абсолютно по хрену на какой стороне у тебя тюбутейа… Ясно?»
Магомед долго хохотал.
Но обратите внимание, как красивы метисы и метиски, мулаты и мулатки. Кровосмешение только усиливает, обогащает красоту. Са-ма природа показывает нам, что все люди… Впрочем, дальше пусть каждый додумывает сам.
Кто из русских под праздничное настроение не любит танцевать
«Лезгинку», «Цыганочку», «Кабардинку», или спеть хором грузин-
скую песню «Сулико»? А кто из кавказцев не любит за празднич- ным столом петь от «Шумел камыш…» до «Бродяги» который к Байкалу подходит, и «По Дону гуляет…», и «То не ветер ветку кло- нит…»?
Если бы человек, отвёл свой взгляд от земли и обратил его к не- бу, он бы улыбнулся, и Мир оказался бы не таким, каким часто на- вязчиво пытаются нам представить, а таким, какой он есть на самом деле.
Однажды, в «лихие девяностые» я ехал на автомобиле из краево- го центра привычной дорогой домой. Август. В машине было жар – ко. Вижу, на обочине, укрывшись под тенью акации, стоит человек с поднятой рукой. «Голосует». Я притормозил.
– Садитесь.
– Спасибо. Целый час стою – никто не останавливается.
– Вам далеко?
– До развилки.
Я сразу узнал в нём чеченца. Мужчина улыбнулся и, словно оп – равдываясь, сказал:
– У меня есть своя машина… Но только….Понимаешь, не могу я на ней никуда ехать.
– Почему?
– Я же – чеченец…
– Ну и что?
– Как, что? На каждом блокпосту тормозят. Проверяют докумен- ты, лезут в багажник, чуть ли не в карман. Потому, что я – чеченец. А у меня жена – русская. Я двадцать лет здесь живу. Я что ли вино- ват, что в Грозном идёт война? Что какие-то паразиты затеяли рез- ню? В чём моя вина? Как думаешь, это когда-нибудь закончится?
На его лице грустила растерянность. Я ответил:
– Закончится. И не когда – ни будь, а скоро. Будь уверен. Тебя как зовут?
– Алик.
– Так вот, Алик. Пена обязательно сойдёт, всё встанет с головы на ноги. Не огорчайся. Поверь мне.
Он недоверчиво спросил:
– Правда?
Я притормозил у нужной ему развилки и ответил:
– Правда. Не сомневайся. Я в этом уверен.
Смуглое лицо осветилось едва заметной улыбкой:
– Спасибо, брат. Счастливого тебе пути.
Отъезжая, я поглядел в зеркало заднего вида.. Алик вынул из кармана платок и поднёс его к глазам. А, может быть, мне это показалось? Утверждать не стану. Всё-таки, август – жара.
2018.
—————————————————————————————
Глава Администрации моего родного посёлка рассказала мне один случай из начала «девяностых». Кода в Чечне начались военные события, на Ставрополье повалил поток беженцев. В наш поселок прибыла русская семья – отец и с ним трое детей. Мать погибла в первые дни войны. Отец вскоре был отправлен в больницу с инфарктом. Дети остались сиротами. Двух мальчиков приняли на воспитание две семьи. Оставалась девочка. И тут в Администрацию пришел мужчина. Он давно был известен всему
Посёлку как Делимханович. На его рабочем тракторе «Беларусь» было написано от руки белой краской – «Вайнах». Мало кто точно знал, какой он национальности. Знали, что – кавказец. Нерусский. О своей национальности он напомнил главе Администрации:
– Таисия Дмитриевна, вы знаете, что я – чеченец. Сейчас у меня на родине война. У нас в селе беженцы… Я слышал, что мальчиков взяли в семьи. Я хочу взять девочку. Поймите меня правильно. Не нужно думать плохо о чеченском народе. Он не виноват. Эта девочка моей семье не помешает, будет только в радость. Война – горе для всех. Я хочу, чтобы люди вокруг видели, что я – чеченец и воспитываю русскую девочку. Что все мы – люди. А то, что среди нас есть нелюди – национальность ни при чём.
Он говорил что-то ещё, путано, сбиваясь, но искренне волнуясь.
Ему не смогли отказать. О чем впоследствии не пожалели. И даже удивлялись его заботливому, отеческому отношению к чужому ребёнку.
