Ольга Храмцова. Молчание Арктики (рассказ)

Транспортный вертолёт в очередной раз тяжело  завис над расчищенной площадкой. Это был его крайний рейс – с разной бытовой мелочевкой, которую доставили с ледокола в последнюю очередь. В это время года остров Северный соединялся с материком прочной ледяной дорогой, некогда бывшей водной гладью моря Лаптевых. Однако надёжной дорога была не везде, поэтому самым безопасным маршрутом прибытия оставался морской.

Вертолёт грузно приземлился на утрамбованный снег, и к нему тут же устремились люди в оранжевых куртках с нашивками экспедиции. Люди по двое торопливо вытаскивали пластиковые контейнеры из недр вертолёта и тащили к самому освещённому модулю. В круглосуточных сумерках полярной ночи без искусственного освещения  затруднялась любая, даже самая простая работа, поэтому первое, что сделали прибывшие полярники – наладили это достояние прогресса и заставили служить общему делу.

Клим наблюдал за суетой внизу с нанесённого недавно прошедшим бураном холма. Оценив масштаб экспедиции, он подумал, что количество её участников довольно мало для такой обширной проблемы. Проблема была здесь же, неподалёку. Словно морская ветвистая водоросль, она раскинулась на белом снегу, заметная даже в сумраке. Рваная по кромке трещина простиралась в длину метров на десять и в ширину до четырёх метров, затем делала ломаный поворот и истончалась в узкую полоску. По её периметру уже успели натянуть оранжевую сигнальную ленту со светоотражающими полосками. Однако сейчас людей больше занимало обустройство быта – одной из первых по важности вещей среди мерзлых полей Арктики.

Полярник перехватил плетёные ремни на лыжных палках и, притормаживая, съехал к вырастающему на глазах городку. Возле одного из модулей отстегнул лыжи и с ними в руках, сразу утонув по щиколотку в свежем снегу, направился приветствовать коллег. Начальника возводимой полярной станции Клим легко узнал по жёлтому нарукавнику, охватывающему предплечье. В Климе также быстро распознали пришельца из-за лыж и несвойственной членам экспедиции одежды – на нём была тёмно-синяя пуховая куртка с воротником, обитым чёрным искусственным мехом, толстые варежки, напоминающие боксёрские перчатки как по удобству, так и по виду, и серая вязаная шапка, надетая поверх балаклавы.

– Григорий,- начальник станции снял перчатку и протянул руку для рукопожатия.

С первого взгляда Григорий создавал впечатление человека основательного и жёсткого, но это впечатление смягчали мудрые серые глаза, смотревшие на мир с прищуром, из-за чего на лбу и в уголках глаз пролегли характерные морщины.

– Клим, – он протянул руку в ответ, – Как добрались?

– Без происшествий.

Они обменялись ещё рядом дежурных фраз, необходимых не столько для получения информации, сколько для установления вербального контакта. Это было важным актом для обоих полярников, чтобы в дальнейшем не пришлось работать в условиях молчаливого недоверия.

– Мы пока здесь обустраиваемся. После шести можете заглянуть с напарником на новоселье.

Работы здесь и правда было много. Развёртывание целой мобильной станции даже силами двух десяток человек было весьма трудоёмким делом. Однако, оглядев работающих людей, Клим понял, что, несмотря на кажущуюся хаотичность и даже какую-то бессмысленность возни, каждый знает, что полагается делать именно ему. Полярник отошёл к окраине живого, словно муравейник, городка, обул лыжи и отправился на свою станцию. Она располагалась недалеко – в каких-то восьми километрах по ледяному плато. В молодости Клим преодолевал такое расстояние за двадцать минут, теперь же, когда стрелка часов, отмеряющих годы, неумолимо близилась к сорока пяти, на такой путь уходило вдвое больше времени.

Станция, на которой он зимовал, была построена ещё в нулевых годах третьего тысячелетия, поэтому обладала скромной, но родной внешностью.  С годами её спокойный нрав несколько испортился, и она то и дело норовила выкинуть какой-нибудь фокус то с генератором, то с замками входной двери. Но всё это было мелочью, бытом, которым жил Клим и который так любил.

Когда он вошёл в модуль, то услышал звук закипающей на электрической плите кастрюли. После лыжной пробежки было жарко, но Клим не спешил избавляться от трёх слоев одежды, сняв только головные уборы, куртку и сменив лыжные ботинки на «домашние».

Илья в чёрном шерстяном свитере сидел спиной ко входу на деревянном табурете, склонившись над железным ведром – чистил картошку для ужина.

– Как дела? – Клим обошёл коллегу, чтобы видеть его лицо.

– Привыкаю.

Эта была его первая зимовка, как и первое пребывание на станции вообще. За три неполных месяца Илья потерял в весе около пяти килограмм – сказывалась адаптация к климату и недостатку кислорода, отчего вид у него был несколько болезненный. Он был моложе Клима на шестнадцать лет, неопытный в полярном быту, но толковый во всём, что касалось метеорологии.

– Что новоприбывшие, привезли нам сладкие сувениры с Большой земли?

– Привезли много чего, только нам с тобой и Линдой на этот каравай не рассчитывать, – Клим осмотрелся в поисках их верной компаньонки – трёхгодовалой западносибирской лайки серого окраса с затемнённой спиной и белым хвостом, – Где наша красавица?

– Пошла следом за тобой, – Илья бросил последнюю очищенную картофелину в миску и обернулся, чтобы проверить, не улеглась ли Линда в прихожей, где ей было отведено законное место, – На дверку бросалась,  я её выпустил. Думал, вы вместе вернулись, – озадаченно закончил он.

Читайте журнал «Новая Литература»

Клим уже снял куртку с крючка, но Илья его остановил.

– Вернётся. Или к нам, или к новой станции, там людей больше, шумнее.

Полярник на мгновение застыл с курткой в руке, мысленно согласился с коллегой и повесил её обратно.

– Вечером экспедиция ждёт нас в гости, нужно собрать материал для доклада.

За работой вечер наступил незаметно. Чтобы сократить время, в этот раз до станции, которой успели дать старомодное название «Союз», добирались на снегоходе. В самом большом жарко натопленном модуле-столовой их встретило почти семейное застолье с минеральной витаминизированной водой и компотом из сухофруктов вместо традиционных праздничных напитков. После ужина в том же полном составе началось заседание. Григорий представил коллег с зимовочной станции и дал им слово.

– За последнюю неделю  неоднократно фиксировалось повышение температуры воздуха в среднем на три градуса, давление при этом сохраняло среднее значение…

– Это ладно, – перебил Илью один из прибывших специалистов, очевидно, тоже метеоролог. – Это мы ещё не раз читать будем. А сейчас покороче бы, откуда здесь такая дыра появилась, и не приведёт ли она к катастрофе планетарного масштаба.

Илья смутился слов насмешливого метеоролога со светлой щетиной и такими же светлыми бровями над блекло голубыми глазами, отложил планшет с прикреплёнными к нему листами и продолжил уже без научной парадности:

– Если подвести итог полученным данным, то версий происхождения разлома две. Согласно первой, разлом долгое время был наполнен снегом и льдом, которые в результате повышения температур постепенно оттаивали, что, в конце концов, привело к их обрушению. Вторая – разлом образовывался в результате эрозии и был долгое время скрыт слоями слежавшегося снега, к обвалу которого мог привести буран, зафиксированный за четыре дня до обнаружения разлома.

Во время доклада Григорий только задумчиво крутил в пальцах остро заточенный карандаш. Затем, кивнул Илье и заключил:

– Раз сейсмической активности не зафиксировано, значит, образовалась трещина не на днях и не сразу. Наша задача – отслеживать текущие параметры среды и изучить саму трещину. Длину, глубину, газовый состав, состав пород. Подробные инструкции у всех есть. Коллеги, спасибо за доклад.

После заседания Клим и Илья подошли к Григорию.

– У нас потерялась собака, лайка. Может, кто видел здесь или неподалёку. Она общительная, если увидит людей, обязательно подойдёт.

–  Может, кто и пригрел у себя. Суета улеглась, теперь каждую живность в периметре будем фиксировать, так что если объявится ваша лайка, дадим вам знать обязательно.

– Спасибо, – Клим уже протянул руку для прощания, но начальник «Союза» остановил его вопросом:

– На разлом не хотите ещё раз взглянуть? Мы тут хороший свет провели, зрелище открывается впечатляющее.

Уже спустя восемь минут в сопровождении ещё двоих неизвестных Климу специалистов они стояли небольшой делегацией у края разлома, теперь не казавшегося чёрной водорослью из-за мощного освещения, создаваемого установленными на шестах прожекторами. Свет устремлялся вглубь и проявлял мерцающую синеву неровных шершавых стен. Дна, однако, видно не было – слишком глубоко пронзила трещина земную породу. Клим вытянулся и пристальней всмотрелся в рваную ленту выползающей из недр темноты. Казалось, к низу трещина сужалась, отчего у Клима возникло неприятное чувство, похожее на приступ клаустрофобии. Он отступил от трещины, и та сразу преобразилась, подкупая серебристым блеском освещённой поверхности. Насколько глубоко она вгрызлась в землю, уходила прямо или ветвилась, как молния – на эти вопросы полярникам ещё предстояло ответить.

– Как тебе? – спросил Клим, когда они с Ильёй брели к оставленному на краю городка снегоходу.

– Масштабно, – немного подумав, ответил Илья. – Есть что-то… завораживающее.

– Очень глубокая, – задумчиво сказал Клим и понял, что именно это пробуждает в нём странную тревогу. – Лишь бы не расползалась, а лежала себе смирно, – уже бодрее добавил он, садясь на снегоход.

Возвращались той же дорогой по заметной колее, тянущейся, словно след от гигантской гусеницы. Клим сидел позади Ильи и задумчиво смотрел на размытую границу горизонта, в которой перемешались краски неба и арктической равнины. В голове, словно периодично падающие капли в пустой пещере, всё ещё звенело беспокойство, пробудившееся в тот момент, когда он попытался разглядеть дно разлома. За ним пришли и невесёлые мысли: с прибытием экспедиции их зимовка стала не нужной. Прибывшие учёные зафиксируют те же показатели, вышлют на ту же метеостанцию, куда отсылают данные Клим с Ильёй, и им только и остаётся, что повторять те же действия, ставшие теперь бессмысленными.

Вдруг снегоход резко вильнул влево, выбросив из-под лыж фонтан снега, сойдя с колеи и едва не помяв нос о твёрдую ледяную кочку. Чтобы избежать столкновения, Илья сделал резкий поворот обратно вправо, но одна из лыж всё-таки зацепила возвышенность, со скрежетом прочертила голубоватый след и глухо стукнулась о наст. Илья заглушил двигатель и обернулся к Климу со взглядом, в котором читалось раскаяние и недоумение.

– Стая зверьков прыгнула прямо поперёк колеи, на крыс похожи.

– Это горностаи, – поднявшись со своего места, вздохнул Клим и осмотрел пострадавшую лыжу. Та оказалась немного помята, но ход продолжить могла.

– Давай вперёд потихоньку.

Оставляя царапающий след, они добрались до станции. Закончив со снятием показателей с занесением их в журнал и проверив герметичность двери, оба почти сразу уснули на узких деревянных койках, установленных у противоположных стен спальной комнаты.

О наступлении утра возвестил механический будильник, выдавая громкий звон металлическим молоточком. Когда он затих, Клим включил свет и машинально, в силу за годы воспитанной привычки, выглянул в окно. Несмотря на весь опыт полярника, он оказался не готов к тому, что увидел. На горизонте, словно высаженный за ночь ряд кустарника, возвышалась тёмно-бурая стена, отгораживающая станцию от просторной Арктики. Только такие высокие кустарники  здесь не растут. Да и стена казалась живой, постоянно шевелящейся, растущей. Полярная ночь скрывала подробности этого явления, но от самих очертаний ограды посреди бледной пустоты равнины Климу стало жутко. Отдав сонному Илье распоряжение приготовить оружие, плохо слушающимися руками  Клим извлёк из ящика прожектор на аккумуляторе, оделся, не с первого раза справляясь дрожащими от волнения пальцами с тугими кнопками куртки, и вышел в неприветливое арктическое утро. В незащищённое от холода лицо вцепился ледяной воздух и стал медленно пробираться через нос в лёгкие. Не обращая на него внимания, Клим установил прожектор перед станцией, направил в сторону стены и щёлкнул кнопкой включения. Луч пробил прозрачный воздух и, растеряв свою настойчивость, всё же достиг стены.

Клим прищурился и, наконец, разглядел все элементы загадочной картины. На станцию медленно, будто в гипнотическом трансе, надвигался строй овцебыков. Стадо было очень большим, Климу никогда не приходилось видеть столько овцебыков разом. Обычно эти звери сбиваются по пятнадцать-двадцать особей, в особенно тяжёлые времена стада объединялись  и до пятидесяти голов, здесь же их было не меньше сотни. Они брели спокойно и уверенно, плавно неся свои лохматые туши на толстых ногах, растущих откуда-то изнутри меховой накидки. Слегка опущенные головы венчали закруглённые к низу рога, более массивные на лбу и заострённые на концах. При каждом шаге их головы покачивались, создавая зачаровывающее асимметричное колыхание всего строя.

Рядом оказался Илья, держа в каждой руке по двуствольному охотничьему ружью с потёртыми  прикладами из некогда покрытого лаком тёмного ореха. Клим принял одно из ружей с надеждой, что воспользоваться им не придётся.

– Давай внутрь, надо доложить «Союзу».

В специально отведённой комнате, откуда непрерывно доносился тихий размеренный гул приборов, был организован узел радиосвязи. «Союз» ответил без задержки, по ту сторону насторожились, услышав короткий доклад. Радист попросил подождать, и уже через минуту треска в линии к полярникам обратился начальник станции:

– Закрывайте станцию и перебирайтесь  к нам.

Модули «Союза» хоть и были быстровозводимыми, но обладали достаточной прочностью, чтобы выдержать все причуды непогоды и местной фауны. Вряд ли инженеры предполагали, что укреплённым стенам придётся стоять против натиска мощных северных млекопитающих, но у городка «Союза» было одно весомое преимущество: группа людей с ружьями опаснее мирных травоядных.

Сжигая остатки топлива, под скрежет повреждённой лыжи снегоход торопливо донёс полярников до базы коллег. Тревога долетела сюда ещё с первым сообщением по радиосвязи, поэтому их встретили молчаливо и напряжённо.

– Миновали зимовочную станцию, – спустя час доложил с порога дозорный, вслед за которым в командный модуль влетел ледяной порыв ветра, – Сюда идут.

Клим взглянул, на Григория, который при словах дозорного прищурился, глядя в план местности и обведённую на нём красным карандашом трещину. Затем он словно очнулся, выпрямился, щёлкнул тумблером внутренней рации, и во всех модулях «Союза» прозвучало неизменно спокойное сообщение:

– Объявляется режим чрезвычайной ситуации. Всему составу: вернуться в помещения, запереть модули, ждать дальнейших указаний.

– Чертовщина какая-то, – пробормотал Илья, вглядываясь в изорванную прожекторами темноту.

Окна командного модуля выходили на обе стороны, но это всё равно не давало необходимого обзора, чтобы понимать, что происходит снаружи. Хорошо отсюда была видна только освещаемая трещина, которая ничем не выдавала свою заинтересованность в происходящем.

– Может, мимо идут, – сказал Григорий, и Клим впервые уловил в его голосе неуверенность.

С начальником станции он был примерно одного возраста и одинакового опыта, но ни он, ни сам Клим не знали, чего ожидать от огромного стада. Почти каждый полярник хоть издалека, да видел белого медведя, песца или росомаху. Инструкции строго запрещают открывать огонь без угрозы для жизни, но многие инструкции игнорировались, и огонь не открывался даже при преследовании медведем неосторожного полярника. К таким случаям в полярном братстве сочинялись десятки анекдотов. Юмор был единственным мощным оружием в бесконечной борьбе с трудностями жизни на диком севере. Но сейчас на шутки почему-то никого не тянуло.

На «Союзе» стояла тишина. Было слышно лишь ветер, скользящий по возведённым улицам в два-три модуля. Затем к этому звуку примешался новый – хруст вдавливаемого вглубь снега, а затем – тяжёлое дыхание, похожее на работающие мехи кузницы. Звуки стали ближе, просочившись сквозь стену, а в окне показались мохнатые бурые спины. Они плыли по улице, как под завязку загруженные лодки, иногда приподнимаясь на волне или проваливаясь. Тех, что плыл дальше от окон, можно было рассмотреть во всей комплекции: с головой и копытами. Некоторые овцебыки недоумённо обнюхивали стены ярко синих модулей, пытались лизнуть гладкие стены, но большинство меланхолично брело мимо.

Клим наблюдал в окно это странное зрелище и вдруг заметил, что животные скапливаются у расселины. Они постепенно образовывали по её периметру неровное замкнутое кольцо, обращаясь головами наружу, как обычно берут телят под свою защиту, если заметят хищника. Клим поделился наблюдением с начальником станции.

– Помешались они что ли, – недоумённо и раздражённо проговорил Григорий, разглядывающий в окне теперь уже завершённое построение.

– Какие данные успели получить из исследования трещины? – спросил Клим.

– Ничего особенного: все метрические параметры с помощью акустических каверномера и профилемера, состав воздуха на глубине одиннадцати метров такой же, как на поверхности, отличия в породе от основного материка тоже отсутствуют, уровень радиации в норме, – принялся перечислять Григорий по памяти скорее для себя.

– Здесь зоологи нужны, а не геологи, – невесело усмехнулся Илья, несколько рассеянно наливая в стакан заваренный чай из алюминиевого закопченного чайника.

Клим стоял у окна рядом с Григорием, украдкой бросая на него взгляд и пытаясь угадать, в какую сторону идёт его внутренний диалог. Тот был так погружён в размышления, что казалось, не замечал, что Клим наблюдает за ним. Спустя полчаса, когда стало очевидно, что овцебыки больше не собираются никуда перемещаться, начальник станции неожиданно распорядился:

– Приготовьте ружьё, закроете дверь сразу за мной, – затем добавил уже по радиосвязи, – Модуль 2Б, по команде открыть дверь.

– Может, подождём ещё, не будут же они здесь сутки стоять, – встревожено отозвался старший геолог, оказавшийся в командном модуле в момент «нашествия».

– Нужно проверить, как эти звери на нас реагируют, – Григорий уже застёгивал куртку.

Клим подошёл к нему.

– Я тоже пойду, вдвоём вернее.

Он хотел добавить «отбиться», но в последний момент замолчал. Если овцебыки разъяряться, на открытом пространстве от такого стада не отстреляться и всем составом. Модуль 2Б стоял на той же улице, почти напротив, от командного его отделяло двенадцать метров по укатанному снегу.

– Антон, дай сигнал 2Б, когда мы будем у их двери, – снова распорядился Григорий, так что старшему геологу оставалось только кивнуть и занять место у рации. – Должны успеть.

Когда они оказались на улице, животные не обратили на них внимания, не проявили удивления на мохнатых мордах и не вытянули, любопытствуя, шеи. Клим и Григорий добрались до модуля 2Б, нырнули в навстречу распахнутую дверь и приникли к окну, наблюдая за реакцией млекопитающих, которая напрочь отсутствовала.

– Видимо, не до нас им, – озадаченно проговорил начальник станции.

– А до чего же? – озвучил Клим витавший в воздухе вопрос.

– Давай так, – подумав, медленно заключил Григорий, – забирай Илью и возвращайся на свою станцию. Не дело, что метеонаблюдения остановились. На улицу лишний раз не высовывайтесь и следите за горизонтом. Если зафиксируете что-то подозрительное – сразу докладывайте.

– Может и вы с нами?

– Мы пока здесь посидим, в эпицентре событий. Такого на Земле, думается мне, и не было никогда. Будем держать связь с вами, так что там у себя работайте без лишних нервов.

Клим внимательно взглянул на Григория, в лице которого не отражалось и тени мрачных мыслей.

– Удачи, – они пожали друг другу руки.

Со всей осторожностью Клим с Ильёй покинули «Союз», до самой станции плетясь на малой скорости, чтобы не создавать лишнего шума и успевать следить за окрестностями, которые подёрнуло прозрачным, как батист, туманом. Однако ничего необычного не произошло, и они благополучно вернулись в своё зимовочное гнездо.

В их отсутствие ничего не изменилось, лишь в журнале пустовали две строки, которые следовало заполнить показателями температуры, ветра, давления и влажности. Поставить цифры наугад они не могли, а время наблюдения было упущено, поэтому Клим перечеркнул строки косым прочерком, а ниже указал текущее время, и отправился снимать показатели. Илья не отходил от него, оберегая с ружьём их обоих от нежданного визита новых гостей. Но в слепой от сумрака и белизны пустыне всё было спокойно.

– Подежуришь сегодня? – Клим чувствовал, что от усталости и напряжения уже не может твёрдо стоять на ногах, организм решительно отказывался бодрствовать. Илья кивнул, сегодня ему пришлось несколько легче, хотя выглядел он тоже неважно: в карих глазах металось беспокойство, а под ними проявились тёмные круги.

Когда Клим открыл глаза, он не понял, сколько прошло времени, и проснулся ли он до конца. Он оказался в реальности так стремительно, что остаток сна ворвался сюда в виде ожесточённого непрерывного лая. Однако спустя мгновение полярник осознал, что лай – совсем не отзвук сна, а то, что его развеяло. Он окликнул Илью, но тот не отозвался. Клим быстро оделся, схватил ружьё и распахнул дверь, не спеша выходить из натопленного помещения. С порога он увидел всё ту же молочно-бледную полярную ночь, которая внезапно потеряла свою молчаливость. Клим бросился на звук лая и увидел присевшего Илью, который голосом пытался успокоить не на шутку разошедшуюся лайку. Шерсть Линды была вздыблена, вся она сжата, словно пружина, а из-под верхней губы то и дело мелькали клыки. Она то заливалась лаем, словно хотела отогнать Илью, то глухо рычала, переступая в глубоком снегу. Илья говорил ей ласковые слова, от которых она обыкновенно виляла хвостом и норовила лизнуть в лицо, но которые сейчас будто не слышала.

Клим остановился, медленно взял на прицел собаку и тихо сказал напарнику:

– Отходи назад.

Илья, видимо поняв, что и дальнейшие  его попытки успокоить лайку будут безуспешны, неторопливо встал и сделал шаг назад, не сводя глаз с Линды, которая подалась было вперёд, переступила в примятом снегу, но осталась на месте, не прекращая лаять. Илья поравнялся с Климом и вопросительно глянул на него.

– Внутрь, – одними губами ответил Клим на немой вопрос.

Полярники, не поворачиваясь к собаке спиной, также осторожно двинулись к двери. Никто из них не оступился, не издал лишнего шума, но именно в этот момент Линда приняла отчаянное и необъяснимое  решение. Она прыгнула, но не на Илью, на которого скалилась минуту ранее, а на всё ещё не сводящего с неё прицела Клима. Его отбросило назад, он сделал неловкий шаг, припал на ногу, пытаясь поместить цевьё ружья между собой и лязгнувшей пастью. У него был всего один миг, чтобы решиться на выстрел, и он его упустил. Линда, словно обезумев, рвалась к горлу, вгрызаясь в цевьё, Клим отчётливо видел слюну, стекавшую с её языка. Лайка оказалась необычайно сильной и проворной: в какой-то момент она извернулась и схватила полярника за толстый рукав куртки, дёрнула головой, но разорвать его с первого раза ей не удалось. Тогда она попыталась сомкнуть зубы на менее защищённой кисти, но полярник успел одёрнуть руку и схватить её за загривок. Климу казалось, что они борются бесконечно долго, что в любой момент их верная компаньонка сделает решающий рывок и всё-таки вонзится клыками в горло.

Прокатившийся по барабанным перепонкам выстрел ошарашил Клима, но не остановил Линду. Зато ей удалось воспользоваться замешательством полярника и всё-таки прокусить толстую перчатку. Несмотря на то, что клыки вырвали приличный кусок ткани с синтетическим пухом, они лишь скользнули по коже.

За звуком следующего выстрела лайка высоко взвизгнула, отпрянула от Клима и закрутилась на месте, пытаясь уткнуться носом куда-то в бок. Клим заметил на сером меху небольшое красное пятнышко. Не теряя времени, он поднялся и бросился к двери на станцию, по пути увлекая за собой Илью, которым овладело мрачное оцепенение и который, не опустив ружьё до конца, крепко сжимал его в обеих руках.

Только заперев дверь изнутри, Клим осторожно взял оружие из рук напарника и повесил в прихожей.

– Спасибо, следующей могла стать моя артерия, – Клим показал разодранную перчатку.

– Что на неё нашло? – все ещё не выходя из ступора, проговорил Илья.

– Не знаю. Но ты поступил правильно, по инструкции.

Он ответил спокойно, но в то же время сердце Клима разрывалось от мысли, что их любимица уже никогда не уляжется у порога, не подойдёт и не уткнётся носом в колено. Что-то сбилось в её преданном собачьем мозге, что грозило жизням обоих зимовщиков. Полярники сели на кухне, молча вскипятили чайник, угрюмо разлили по стаканам кипяток, всё ещё приходя в себя от произошедшего.

– Свяжусь с «Союзом», узнаю, как у них дела, – Клим поднялся из-за стола гораздо тяжелее, чем ожидал. Он не просто устал, он был разбит.

– Что случилось? – Услышав короткое вступление, насторожился Григорий.

Он, не перебивая, выслушал историю с лайкой, после чего на линии повисла минутная тишина, отчего Климу показалось, что связь оборвалась. Но в это время начальник станции обдумывал его слова.

– У нас никаких изменений. Доступ к разлому блокирован стадом, другие животные не появлялись. Я посоветую не как начальник станции, по-человечески посоветую поодиночке на улицу не выходить. Странные здесь вещи творятся, и мы пока не можем их объяснить.

– Исследования проводите?

– Какие… А, нет, пока наблюдаем, – уклончиво ответил начальник станции, – Сказал же, к трещине доступа нет.

– Ну а другие, – не отступал Клим и вопросительно глянул на Илью, ожидая подсказки.

– Магнитометрия, – тихо ответил тот.

– Изучение магнитных свойств, звуковых, световых в конце концов, – ответил Клим, не понимая бездействия целой экспедиции.

– Ну какие световые свойства у трещины в земной коре, – усмехнулся Григорий, но за ней Клим услышал посторонний шум. Будто в соседней от начальника станции комнате или прямо у стен громко спорило несколько человек. – Давайте до связи, удачи там, – как-то невпопад закончил Григорий, после чего рация зашипела, как сломанный телевизор.

Клим лишь вздохнул. Как работать разберутся и без него. В его ответственности только этот вверенный участок, площадью в двенадцать соток, со всем оборудованием и коммуникацией.

– Надо Линду похоронить, – спустя некоторое время осторожно сказал он Илье, когда они перекусили разогретыми консервами.

– Думаешь, сильно её задел?

– Вряд ли она с такой раной долго бы прожила. Жаль, что так случилось, но раз случилось, то не самым худшим образом, как могло бы, так что… – принялся утешать коллегу Клим, но тот неожиданно отмахнулся и заговорил о другом.

– Слушай… С тех пор, как мы на этот разлом наткнулись, я места себе не нахожу. Мне не по себе, как будто я не здесь должен быть. Ночь эта вечная, белизна, от которой уже глаза болят, наш бесполезный труд, который ничего нового не откроет и ничего не изменит.

Клим удивлённо посмотрел на Илью, который поставил локоть на кухонный стол и теперь подпирал рукой опущенную голову. Клим считал, что смятение, которое испытывал его коллега, было связано со злосчастным выстрелом, он и не подумал, что причина могла крыться в чём-то ином.

– Понимаю, ты только начал привыкать, а тут трещина, экспедиция. Меня самого из колеи выбило, но поверь, работы, лучше чем у нас, на планете не найти, – Клим ободряюще хлопнул Илью по плечу.

– Ну да, конечно, – уже добродушно ответил тот.

– И почему ты это с нашей находкой связал? – запоздало понял странность Клим.

– Не знаю… Просто с того момента всё наперекосяк идёт.

– Здесь всегда так. Ты просто не привык.

Линду у стен станции так и не нашли, а когда снова стал сгущаться туман, поглощая и размазывая тот немногий свет, что разлетался от прожекторов по округе, то поиски и вовсе пришлось прекратить. Удаляться от станции полярники не решились.

Дни почти стряхнули с себя загадочное напыление и вернулись к своему обычному виду. Уже двое суток молчал «Союз», из чего не трудно было догадаться, что экспедиция решила продолжать наблюдение. Илья предупредил их о раненой лайке, на что дежурный уверил, что они постараются найти подход к животине, если та приплетётся к людям, во что Климу не очень-то верилось.

Когда на исходе была неделя с момента последней связи с «Союзом», мобильно развёрнутая станция неожиданно сама вышла на связь в буквальном смысле. Клим ясно наблюдал горящую красную лампочку, означавшую принимающий сигнал, но в наушниках не раздавалось даже шипения. Словно кто-то намеренно жал кнопку передачи, но упорно молчал. Сначала красная лампочка попеременно зажигалась и гасла в рваные, неупорядоченные интервалы, но после нескольких попыток Клима и Ильи ответить и связаться в ответ, лампочка загорелась немигающим красным глазком.

– Внутри что-то из строя вышло, – перебрав пучок проводов, но не найдя видимых повреждений, предположил Илья.

– Да нет, рация как раз работает, – Клим в очередной раз щёлкнул тумблером передачи волн, но по ту сторону приёма так и не произошло. – Придётся доехать до них.

– Снова две контрольные точки пропустим, – уже согласившись, но будто напоминая, ответил Илья.

– Ты лучше останься, я быстро вернусь.

Залив полный бак в снаряженный снегоход, Клим по уже накатанной дороге подъехал к «Союзу». Синие модули игнорировали его появление, не отозвавшись ни включённым светом, ни открытой дверью. Полярник сразу направился в командный штаб, где и располагалась главный узел радиосвязи, способный вбирать в себя волны со всех материков мира. Завернув на центральную линию улицы, он увидел бегущего полярника в оранжевой куртке экспедиции. Никак не отреагировав на оклик Клима, он продолжил бежать, спотыкаясь на казалось бы ровном месте не единожды вытоптанной тропы. Он бежал в сторону слепящего пятна света, создаваемого работающими во всю мощь прожекторами, которые верно выполняли то, что им было поручено с самого начала – освещали разлом. Не успел Клим крикнуть, предупредить о притаившейся на земле опасности, как человек, добежав до острого края трещины и исчез, словно он был всего лишь галлюцинацией усталого мозга. Сигнальная лента, видимо, была порвана ещё овцебыками, и теперь то тут, то там валялась на земле, местами затёртая в снег.

Усомнившись в подлинности увиденного, Клим бросился к разлому, с трудом остановился у скользкого гладкого края и заглянул вглубь, куда свет по-прежнему не дотягивался. Полярник огляделся в поисках людей, крикнул, но ответило только короткое слабое эхо. Климом вдруг овладела ярость от непонимания, бессилия и просто усталая злость, которая поднимается внутри лишь тогда, когда другие эмоции уже исчерпаны. Он принялся расшатывать двухметровую жердь с прожектором на конце. Она была вкопана довольно глубоко, но не в землю, а в снег, из-за чего очень скоро Климу удалось свалить её, налегая всем телом. Затем он повалил вторую и положил жерди так, чтобы один прожектор опускался в разлом, а другой придавливал конец первой жерди. Эта нехитрая конструкция позволяла направить прямой луч света и заглянуть в разлом глубже.

Тонкий круг от луча не позволял что-либо рассмотреть внизу, поэтому Клим свалил все имеющиеся в распоряжении жерди, усиливая прямое освещение. Когда он вновь встретился взглядом с чёрным провалом, его охватил сдавливающий ужас. Далеко на дне ярко вспыхивали оранжевым куртки полярников, разбросанные между лохматыми бурыми тушами овцебыков. Клим отполз от края, вцепляясь пальцами в заветренный кристаллический снег и борясь с желанием броситься бежать. Словно насмешка засвистел ветер, принося откуда-то со стороны модулей скрип вращающегося флюгера.

Клим встал на колени, затем поднялся и бросился к командному модулю. Дверь оказалась не заперта. Он кинулся к рации и увидел на полу Григория. В области сердца на бежевом свитере краснело багровое пятно уже засохшей крови. Широко распахнутые глаза начальника станции смотрели куда-то перед собой – властно, яростно и вместе с этим  складка между бровей выдавала недоумение. Тумблер рации был включён на передачу данных. Видимо, Григорий пытался предупредить зимовщиков. Предупредить о чём?

Словно в трансе Клим принялся шарить по столу, по выдвижным ящикам, чтобы найти хоть что-то, что рассеяло бы густой сумрак случившегося здесь. Наконец, он нашёл журнал дежурства с неброской картонной обложкой, где должны были фиксироваться все происшествия. Клим раскрыл его на развороте, куда была помещена шариковая ручка на белой нитке, приклеенной к корешку. Записи об отсутствии происшествий с кратким описанием степени активности овцебыков прерывались на этой странице, а дата, под которой была сделана последняя из них, указывала на вчерашний день. Под сегодняшней датой значилось то, что никак не укладывалось в нормальный порядок вещей, даже если животные, взявшие в кольцо разлом, включались в этот порядок: «Паника на станции. Животные погибли в разломе, запрос эвакуации». Запись сделана быстрым острым почерком, слабо продавливая плотный разлинованный лист журнала.

Ничего не понимая, Клим на негнущихся ногах вышел навстречу полярной ночи, стянул шапку и засмеялся. Ему показалось, что он сошёл с ума, и на самом деле видит страшную сплошную галлюцинацию. Вдруг откуда-то сбоку раздался хруст шагов. Клим резко обернулся и увидел незнакомого полярника в куртке экспедиции, который сжимал в руках охотничье ружьё. Он остановился, явно не ожидая встретить здесь кого-то ещё.

– Я не понимаю, что происходит, – сомневаясь даже в реальности полярника, проговорил Клим, но тот ответил вполне обычным человеческим голосом.

– Эвакуации не будет.

– Почему она должна была быть?

– Потому что начальник станции испугался идти дальше. Звук ему не понравился, колебания не те. А люди приехали дело делать, паникёрам тут не место.

Клим подумал, что полярник явно не в себе, и лучше бы уйти с его глаз подальше, пока он не вспомнил, что в его руках оружие.

– Мне тоже работать нужно, так что я пойду, – он стал медленно продвигаться в сторону модулей.

– Стоять, – ружьё полярника нацелилось ему в лицо, – ты из эвакуационной группы, у тебя форма, не как у нас.

– О чём ты говоришь? – Повысил голос Клим, не выдержав этих загадок.

– Пойдёшь к своим докладывать.

– Я не знаю, о чём ты… – Клим увидел серое пятно позади полярника, которое медленно подкрадывалось к нему. В какой-то момент оно стало чуть выше, замерло и бросилось на него, глухо рыча и повизгивая.

Полярник упал ничком, выронив ружьё. Линда трепала капюшон куртки, упираясь лапами в его спину. Клим бросился к ним, лайка отскочила в сторону, чем воспользовался полярник и набросился на Клима, повалив его на землю. Всё случилось слишком быстро и смазано, так что если бы Клима попросили пересказать, он не вспомнил бы всех действий. Ружьё оказалось в руках у полярника, нацеленное на Клима, затем лай, удар, визг, ружьё в руках Клима, удар, выстрел, полярник хватается за горло, из которого толчками бьёт кровь. Клим направил ружьё на Линду, но та неуверенно вильнула хвостом, прижимаясь к земле. От её недавней агрессивности не осталось и следа. Клим позвал её по имени, и она уже веселее, волоча заднюю лапу, подползла к нему. Полярник отбросил ружьё, поднял лайку и, сам едва переставляя ноги, побрёл в сторону снегохода. Он был уверен только в одном: ему надо домой.

Разместив Линду на снегоходе между собой и рулём, он добрался до зимовочной станции. Илья выбежал навстречу с ружьём, но увидев отрицательный жест Клима, поставил его у стены и помог занести Линду на станцию.

– Кажется, я знаю, в чём дело с овцебыками, – ещё не зная о случившемся, заговорил Илья, когда они сделали лайке перевязку и накормили. Ему явно не терпелось рассказать о своём открытии.

– В чём же? – Клим ещё только собирался с мыслями, чтобы всё ему рассказать.

– Я снял показатели ветряных датчиков и увидел цикличный рисунок на диаграмме за все эти дни. Это похоже на инфразвук. То, что услышала Линда, горностаи и овцебыки. Овцебыки, скорее всего, услышали первыми, поскольку находились ближе всех к источнику.

– Зачем же они пришли сюда?

– Они пришли к разлому – единственному месту, где инфразвук поглощался.

– Он что, – Клим уже внимательнее вслушался в теорию Ильи, – с ума их свёл?

– Ну не с ума свёл, скорее вселил страх. У нас это на генетическом уровне, чтобы вовремя уйти от места природных катастроф. Скорее всего, где-то было землятресение, и инфразвук согнал животных туда, где они почувствовали себя безопасно. То есть туда, где инфразвук исчезал.

Клим прокрутил в голове увиденное им на «Союзе» и мысленно сопоставил это с предположением Ильи. Выходило совсем скверное совпадение.

– Думаю, наша смена подошла к концу, – задумчиво сказал Клим и поднялся с табурета, – завтра запрашиваем эвакуацию.

– Почему? Кстати, как дела на «Союзе»?

– Их работа тоже закончилась.

На следующее утро, о приходе которого возвестил лишь будильник, а не поднявшийся над горизонтом солнечный диск, переключив рацию на другую частоту, Клим попытался связаться с метеостанцией на материке, которая располагалась в Усть-Каре и откуда велись указания относительно их зимовки. Однако повторяемые одна за одной попытки закончились радиомолчанием. На материке их сигнал приняли, но оставили без ответа. Полярники продолжали посылать односторонний сигнал до середины дня и когда стало ясно, что принимающих нет на месте, Клим и Илья снова собрались в тесной кухне, каждый размышляя о своём. Климу предстояло самое тяжёлое – рассказать напарнику правду, но теперь она становилась ещё более гнетущей от того, что картина вырисовывалась куда мрачнее, чем показалась изначально.

– Как думаешь, – спустя некоторое время нарушил молчание Клим, – где может находиться эпицентр звука?

Илья поднял на полярника задумчивый взгляд, словно что-то вспомнив, направился в комнату и вернулся оттуда с потрёпанной картой мира, сложенной в четыре раза. Он развернул карту так, чтобы на столе расположились два квадрата, на которых значилось северное полушарие.

– Если овцебыки пришли с юга, значит эпицентр где-то на материке или на мелководье. Может, в районе озера Таймыр, может в устье Енисея. Трудно сказать, мы не фиксировали эти волны целенаправленно, поэтому разброс может быть каким угодно.

– И как далеко мог улететь инфразвук?

– До нас долетели довольно сильные волны, поэтому если эпицентр даже ближе, чем я предположил, то, не встречая естественных преград, инфразвук мог достигнуть и северных городов.

– В Усть-Каре тоже могли их зафиксировать, – вслух проговорил Клим, и им вдруг овладело беспомощное отчаяние, – Что же они не отвечают?! – он с силой ударил по карте ладонью.

Илья вздрогнул и непонимающе взглянул на Клима.

– А что сказали на «Союзе»? – осторожно спросил он.

– На «Союзе» все мертвы. Они сбросились в этот чёртов разлом. Животные и люди.

Илья провёл ладонью по голове, обхватил лоб и просидел так минуты три, созерцая край стола невидящим пустым взглядом.

– А что если, – наконец пришёл в себя он, – и на главной метеостанции тоже, – он не договорил, но Клим понял, о чём он.

– Придётся нам ещё немного поработать, – полярник взглянул на лайку, мирно свернувшуюся на мягкой подстилке у входа, затем перевёл взгляд на совершенно потерянного Илью, – Раз мы остались на этом рубеже, принесём пользу человечеству, о которой ты говорил. Будем фиксировать инфразвук и выявлять закономерность. Ну и не оставим попытки связаться с метеостанцией.

Илья кивнул, с трудом перестраиваясь для этой новой реальности, а Клим подумал, что план не так уж и плох. Лишь бы ещё оставались те, кому помогут их наблюдения.

 

 

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.