Опубликовано: литературный журнал МОЛОКО

Гл. редактор журнала “МОЛОКО” Лидия Сычева

Картошка

Добрались до села, когда сумерки уже плотной синью охватили всё вокруг. Передавались от двора ко двору ауканья собак, гудел трактор. Мы шли по сухим кочкам ухабистой, каверзной дороги, с сумками, с хорошим настроением.

На дощатых самодельных столах, выстроенных в ряд, под навесом, теплилось в стаканах свежее деревенское молоко. Рядом – напаханные ароматными, ноздреватыми ломтями колхозные хлебы.

Свежий сентябрьский воздух, весёлый юный аппетит, радость от чего-то нового, что ждёт, и сильное желание спать.

Нас отвели в просторное, похожее на барак, помещение, внутри которого всё было заставлено железными кроватями, на кроватях, как и положено, матрацы, одеяла. Мы повалились, не раздеваясь, в своих спортивных костюмах, и уже не обращали внимания на зудение северной мошкары.

Сон сковал так чудесно, приятно.

На рассвете под тем же навесом нас снова угостили молоком с хлебом, и началась трудовая жизнь на картошке второкурсников из Сыктывкарского университета.

Картошку копали до ночи.

Кормили сытно – борщ, котлеты, каши, компот.  С добавкой.

Сельские женихи приходили глазеть на городских девчат. Предлагали покататься на тракторе с прицепом.

Боже мой, как легко, как чисто было на душе. Так может быть только в детстве.

Крымские шрамы

Среди ночи нас разбудили оружейные выстрелы.

Утром неподалёку в камнях мы увидели подстреленную чайку. Она прыгала с места на место, покрикивая.

Я побежала к ней, схватила на руки, но чайка больно укусила меня за палец.

Мама перебинтовала кровоточащий палец, а раненая птица доскакала до моря и уплыла умирать.

Шрам на моём пальце остался на всю жизнь.

В обеденное время, когда особенный зной, мы с завистью смотрим на прозрачную, сверкающую в лучах солнца, гладь Азовского моря, но залезать не решаемся, ведь этот период времени уже давно взят в аренду местными змейками. С высоко гордо поднятыми головками, столбиками, они курсируют вдоль берега, с полным правом наслаждаясь своим местом под солнцем.

Зато возле нас пыхтит папин походный примус, на сковородке жарятся свежие, пойманные нами ранним утром, бычки…

Иногда наше уединение нарушали сельские коровы. Они задумчиво разбредались по берегу, оставляя кое-где свежие лепёшки. Вскоре на горизонте появлялся загорелый до черноты пастух. Он лениво помахивал кнутом и уводил коров в неведомые дали…

Как-то одна из коров заглянула в нашу палатку. Разморенные жарой и рыбным обедом, мы дремали. Палатка – единственное место, где можно было спрятаться от полуденного крымского солнца.

Мама проснулась, несколько мгновений они с коровой глядели друг на друга. По глазам коровы было трудно понять её намерение, но вот морду свою она не спешила убрать из нашего жилища.

Оказаться в роли героев Теремка, придавленных гостем-медведем, такой перспективы не хотелось.

На каком языке говорить с бурёнкой? Какими доводами убедить её в нашем не гостеприимстве?

Мама подумала, подумала, а потом громко загавкала.

Этот язык корова понимала отлично. Она убралась восвояси.

Воспоминания о детстве… Что в них главное? Наверное, теплота и любовь, которые согревают вблизи родителей.

Декабрь, 2020

Опубликовано: литературный журнал МОЛОКО

Гл. редактор журнала “МОЛОКО” Лидия Сычева

Читать далее →

Читать далее →

Мой родной Крым для меня ассоциируется в первую очередь не с его главными достопримечательностями, а с родителями. Крым удавалось увидеть только летом, остальное время мы жили в Воркуте (Коми АССР), куда родители, музыкант-баянист (папа) и врач-педиатр (мама), поехали еще в молодости (с нами, двумя маленькими девочками), зарабатывать на выплату новой трёхкомнатной кооперативной квартиры, да так до пенсии там и застряли.

Три летних месяца (положенный по закону работающим в условиях Крайнего Севера педагогам отпуск) проходили, конечно же, возле Чёрного моря. Мисхор со знаменитой русалкой, Алупкинский парк, Кореиз…Длинные очереди в столовую, забитый людьми полуденный пляж, после утренних купаний, загораний, обедов утомительные взбирания по серпантину в гору, туда, где ждет маленькая комнатка в фанерном домике, снятом по нынешним ценам за копейки… Завтра, 8 ноября 2013 года, будет 6 лет, как мама ушла к Богу. А папа это сделал на три года раньше её. Я уже давно не путешествую по Крыму, хотя и живу в центре его столицы. Но в фотографиях, аккуратно собранных папой в десяти семейных альбомах, осталась та, счастливая жизнь, в которой тебя любили папа и мама и плескалось море.

На этих советских чёрно-белых фотографиях мы по утрам ловим рыбу на закидушку с больших камней-валунов в пустынной бухте Тарханкута. Рядом наша брезентовая палатка и папин «Жигулёнок». Его он потом, в начале перестройки, продал по настоянию мамы (она боялась за папу, что когда-нибудь на этой машине он угробит свою жизнь). Продал за, казалось бы, неплохие деньги, но грянувшая никому из советских людей до того не известная штука-инфляция этот капитал превратила в бумажки. В обеденное время, когда особенный зной, мы с завистью смотрим на прозрачную сверкающую в лучах солнца морскую гладь, но залезать не решаемся, поскольку этот период времени уже давно взят в аренду местными змейками. С высоко гордо поднятыми головками, столбиками, они курсируют вдоль берега, наслаждаясь с полным правом своим местом под солнцем… Зато возле нас пыхтит папин походный примус, на сковородке жарятся свежие, пойманные утром, бычки, к которым дружным семейным кругом вскоре подсаживаемся…

Однажды среди ночи нас разбудили оружейные выстрелы. Мы лежали, притаившись, в палатке, и делали вид, что спим. Утром неподалёку в камнях увидели подстреленную чайку. Она прыгала с места на место, покрикивая. Я побежала к ней, схватила на руки, но чайка укусила меня за палец. Я бросила птицу и побежала назад за скорой помощью к маме. Мама перебинтовала кровоточащий палец, а раненая чайка доскакала до моря и уплыла умирать. Шрам на пальце остался на всю жизнь.

Иногда наше уединение нарушали сельские коровы. Они задумчиво разбредались по берегу, оставляя кое-где свежие лепёшки. Вскоре на горизонте появлялся загорелый до черноты пастух. Он лениво помахивал кнутом и уводил коров в неведомые дали… Как-то одна из коров пришла к нам в гости. Разморенные жарой и рыбным обедом, мы дремали внутри палатки – единственном месте, где можно было спрятаться от солнца.  Мы с Таней (сестрой) спали и не видели, как, по маминым рассказам, нечто большое и тёмное просунулось внутрь нашего убежища. Мама проснулась, и несколько мгновений они с коровой глядели друг на друга. По глазам коровы было трудно понять её дальнейшие намерения, то ли она вздумает зайти внутрь, то ли нет… Но оказаться в роли сказочных героев Теремка, придавленных пришедшим гостем-медведем, такой перспективы не хотелось. На каком языке говорить с бурёнкой? Какими доводами убедить её в том, что незваный гость хуже пусть не татарина, но в данном случае коровы, это точно. Мама подумала, подумала, а потом загавкала. И не ошиблась. Этот язык корова понимала отлично. Она убралась восвояси.

Воспоминания о детстве – у каждого свои. Но есть нечто общее в них. Это теплота и любовь, которые согревают вблизи родителей.

ноябрь 2013 г.

Рассказ иллюстрирован картиной современного художника Веры Новосельцевой «Крым»

….

Произведение опубликовано: Современная литература