КАТЕ СКУЧНО С ДЕТЬМИ.
Катя всегда была девочкой, непохожей на других. Не то, чтобы очень странной, но, скажем, не такой как все – в любом возрасте.
Когда её, совсем маленькой, привели в детский сад, она сначала плакала, но потом перестала, освоилась. Но не в том смысле, что стала играть с другими детьми.
– Мне с ними неинтересно, – говорила она, пожимая плечами. А с кем интересно? Со взрослыми.
Катиной маме это было непонятно, её это тревожило; самой ей в детстве было интересно и с теми, и с другими – со взрослыми можно было поговорить о том, чего дети не понимали, зато с детьми- поиграть так, как взрослые играть уже не могли. Катя же просто садилась рядом с воспитательницей Надеждой Михайловной и, если не рисовала, то вела с ней беседу, задавала вопросы:
– А где Вы учились прежде, чем стать воспитательницей?
– Скажите, а дома Вы тоже всегда готовите манную кашу?
В детском саду почти каждый день давали манную кашу с изюмом, а поскольку Катя её не любила, то считала, что это – любимое блюдо Надежды Михайловны,
– А чем Вы занимаетесь вечером, когда приходите с работы?
– У Вас муж, дети есть?…
Вопросов у Кати было много- видно, ей уже тогда нравилось брать интервью, но воспитательница быстро уставала, начинала нервничать и говорила:
– Катя, ты лучше – знаешь что?…Возьми бумагу, ножницы – вырежи снежинку.

ПРО ЯЩЕРИЦУ, ПТИЦУ И МЫШЬ.

Катя всегда запирала свою комнату и не любила проветривать. Никогда не открывала окно.
– Почему ты не хочешь проветрить?- спрашивала мама. – Bпусти свежий воздух!
– Не хочу окно открывать, – упрямится Катя.
– Почему это- не хочешь? – удивляется мама.
– А вдруг через него что-то влетит? или кто-то зайдёт?…
– На третий этаж – кто влетит или зайдёт?
– Да кто угодно: мышь, птица, или ящерица…
Понимала мама, что с ней – бесполезно, и ждала, пока Катя уйдет себе. В школу.
Только она – за порог, как мама – в её комнату, и – шасть! к окну. Жалюзи подняла.
– Слава богу! A то мы уже заждались, – сказали сидевшие на подоконнике ящерица, птица и мышь.

КИТАЙСКАЯ ИСТОРИЯ.
Катя готовится к экзамену по истории Китая и сокрушается время от времени:
– Ничего не понимаю! Пять раз прочла и ничего не помню.
Мама советует:
– Ты найди систему, какие-то закономерности, чтобы можно было за что-то зацепиться.
Катя машет рукой. Какие тут ещё закономерности!
Потом читает имена:
HU- JINTAO
HU-YOABANG
HUI LUI
HUA HUOFENG
LI FICHUI
PENG DEHUI
И замечает с интересом:
– Всех китайцев зовут HUI.

КАТЯ И VIP.
Поехали Катя, Агата и Денизе с классом в Рим, на экскурсию.
Идут себе по улице, вдруг – навстречу им из-за угла – знаменитый певец, Тициано Ферро! Живой!…
Агата сомлела:
– Боже мой! Это он! Это он! Тициано мой Ферро! Это он!…
Денизе стала у него автограф просить. Начали в сумках рыться, ручки искать. Фотографироваться с ним хотели…Только Катя стоит, ничего не ищет, руки скрестив на груди. Подруги видят, что она, растяпа такая, сейчас без автографа останется:
– Скорее! Бумагу ищи! Что же ты, ну!
И Тициано ждет терпеливо, чтобы и ей автограф дать…улыбается.
А Катя и не думает листик искать.
– Ну, что ты, давай! Скорей!
– А что это я должна у него автограф брать? Может, я не хочу, – возражает Катя .
Постоял Тициано Ферро – постоял, да так и ушёл, как оплёванный.

БУРЛЮК – ДРУГ МАЯКОВСКОГО.

Катя готовится к литературе, рассказывает о Маяковском:
-…а ещё у Маяковского был друг Бурлюк, у которого был один глаз…и это был, в общем, такой тип…экстравагантный.
– Всё?…
– Всё. А что ещё можно о нём сказать?

КАТЯ И ЕНОТ.
Синьор Прочоне* ухаживал за Катей. Желая разжалобить и растрогать её, посылал сообщения:
“Нежное пушистое животное хочет ласки и тепла”…
Или:
“Маленький славный енот”…
Ta холодно отвечала:
“Приблажный назойливый мужчина должен перестать представляться животным!”
————
*procione- енот (ит.)

ПОСВЯЩЕНИЕ ПАПЕ.
Вышла у Кати первая её статья в иллюстрированном глянцевом журнале, и хочет она один из экземпляров подарить папе. Советуется с мамой – что же ему написать?
“Дорогой папа!”… – а дальше у неё не получается. Что-то на ум ничего не приходит.
“Дорогой папа!”- подсказывает мама, матёрый литератор.- “Тебе я обязана приятной внешностью и мозгами набекрень”.
Катя задумывается – о себе, о папе, о полученных в наследство достоинствах и недостатках, и добавляет грустно:
– Ноги у меня так и не прошли…
-?!…
-…думала, что выровнятся со временем.

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ В ЖИЗНИ.

Катя с детства была нетерпимой к тем, кто вёл себя неэстетично. Не прощала тех, кто громко рыгнёт или издаст другой непотребный звук.
– Как вы можете?…- говорила она с тихим презрением. – Я, например, ЗА ВСЮ ЖИЗНЬ ни разу не пукнула!
– Ну, это случай из ряда вон,- отвечала я с недоверием.- Тебя нужно в Книгу рекордов Гиннеса.
– Тот день, когда я пукну,- продолжала она с мрачной торжественностью,- станет Последним днём в моей жизни. Клянусь- я покончу с собой.
Затем,поразмыслив , качала головой.
– Нет, теперь не покончу, – со скорбью в голосе.- Потому что теперь, если покончу с собой, вы подумаете, что это оттого, что я пукнула…

КАТЯ УБИВАЕТ СИТРОЕН.
Как только Кате исполнилось восемнадцать, она, как и многие её итальянские сверстники, пошла сдавать на права, и каким-то образом их получила после всего четырёх уроков вождения в автошколе города Атри. Ясное дело, ей не терпелось добраться теперь до машины, сесть поскорей за руль и куда-нибудь укатить. Но мама справедливо подозревала, что водить она ещё не умеет, и не давала ключи.
– Посмотрим, Катюша, на что ты способна, – сказала мама, усаживаясь рядом с только что получившей права и вцепившись для пущей надёжности в ручной тормоз.
Катя деловито пристегнула ремень, поставила ноги, как нужно, потом завела мотор…и тут же рывком отчалила от тротуара, даже не глянув в зеркальце, в то время как сзади на всех парах на них надвигался большой грузовик. Убедившись, что дочка и правил дорожного движения не знает, и в манёврах очень слаба, мама решила, что самой ей водить ещё рано и взяла с неё обещание, что за руль садиться не будет, пока они вместе и неспеша не выработают нужных навыков. Катя с ней согласилась.
А был у мамы в ту пору фургончик “Ситроен”, очень нужный ей для работы, и как раз приближался рабочий, летний сезон.
Не прошло и недели после выдачи прав, как пришлось отлучиться маме – провожала бабушку в Римини, чтобы там посадить её в самолёт. Только мама с бабушкой за порог, а Марчелло – тот после рабочей недели хотел отоспаться как следует, Катя – хвать ключи, прыг в Ситроен! Решила съездить недалеко, за шестьдесят километров, проведать друзей в город Пескару.
Надо сказать, что Марчелло всегда был против того, чтобы Катя водила; говорил, что физически слишком мала, ей бы нужен какой-то детский автомобиль, типа Смарт, и что не заполняет она, как все, сиденье, а сидит в нём, “как в корзинке яйцо”.
Было раннее воскресное утро, и машин на дорогах она не встретила, поэтому каким-то чудом ей удалось добраться до Пескары, где-то припарковаться, позавтракать в баре. И на обратном пути всё могло бы пройти так же гладко; но постепенно люди проснулись и дороги Абруццо наполнились, пусть вялым и жидковатым, но всё же дорожным движением. О том, что случилось потом, мама могла судить лишь по рассказам очевидцев.
Последним видел живым её Ситроен продавец семян и орехов, приятель Марчелло, пьянчуга Мирко. Воскресным утром он направлялся в Атри, чтобы там, спозаранку, встретиться в баре с друзьями…
“Вижу,- рассказывал он Марчелло, – с горы спускается ваша машина. Едет сама по себе; внутри, за рулём- нет никого…Потом, когда уже поравнялся, смотрю -там Катя”.
Когда Катина мама вернулась из Римини, Марчелло встречал её на перроне.
– Ну, как, проводила бабушку, всё хорошо? – он начал тактично, издалека.
-Всё хорошо, а у вас?
– А у нас – твоя дочка попала в аварию, твой фургон – вдребезги; новый мотор, да и весь перёд – всё смято в гармошку, убит!…
-Боже мой!- закричала, трясясь, несчастная мать.- А она- то где, что случилось?! в больнице?!
-С ней всё в порядке, – сквозь зубы, вроде как с сожаленьем, скрипел Марчелло,- а вот синьора, с которой она столкнулась – в шоке. Её увезли в больницу.
Дело в том, что Катя на перекрёстке, не пропуская встречный и поперечный транспорт, сделала вдруг поворот налево, отчего одна из машин врезалась в неё на полном ходу. На занятиях в автошколе им, конечно, показывали многочисленные рисунки, на которых машинки: красная (К), синяя (С), жёлтая (Ж) и разных других цветов в нужной последовательности пересекали перекрёстки. Но Катя систему так и не усвоила, а предпочла заучить все эти пятьдесят, или сколько там их было, вариантов, наизусть, как сочетания букв: таблица N15- КЧЖСБЗ, N 20- ЖБСКЧЗ, N 6- ЗБЖКСЧ и так далее. Память у неё прекрасная и на экзамене не подвела, а вот на практике…вышло совсем другое сочетание.
-Ну, слава богу, что отделалась лишь испугом, – бормотала мама, переставая трястись от страха, но начиная снова – от злости.
-Испугом?!- саркастически переспросил Марчелло.- Когда я приехал на место – Мадонна! -там полиция, аварийная служба, скорая помощь…А твоя дочь стояла там, руки в боки, и сказала мне только: “Ну, наконец-то! Теперь я могу пойти выпить кофе”.
…В тот раз, когда мама вернулась домой, Кате не поздоровилось.

ИЗ КАТИНОЙ ЖИЗНИ В РИМЕ.
Катя продавала билеты в оперу недалеко от римского Пантеона. Надо сказать, это были билеты не совсем “в оперу”, если под оперой подразумевается театр с ложами, партером и действием на сцене. Людям, покупающим билеты на улице, это казалось само собой разумеющимся, но на самом деле их ждал концерт небольшой труппы певцов в некоем помещении, исполняющих популярные арии из классичеcкого репертуара. Впрочем, исполнители были неплохие и редко кто возвращался, чтобы выразить возмущение – да у большинства туристов и времени на это не было.
Одетая в длинное платье, выданное в театральном гардеробе, Катя обращалась к прохожим на трёх языках, предлагая купить билет:
-Опера тунайт?…
Диплом лингвистического факультета с отличием всё-таки пригодился. Иные останавливались и желали сфотографироваться с “принцессой”. Особенно японцы, которые по ходу дела снимали всё: плитки на тротуаре, нижнюю часть колонн и даже голубей. Иранка, продававшая билеты неподалёку, дивилась:
-Глянь на японцев: фотографируют голубя! Что, в Японии нет голубей?
Некоторые туристы смотрели озадаченно на Пантеон:
– Это что- Парфенон?
-Пантеон,- поправляла Катя, но потом, устав разубеждать, соглашалась:- Да, Парфенон.
И, довольные тем, что и Парфенон оказался здесь же, неподалёку, фотографировали здание.
Кое-кто спрашивал:
-Ты – Виолетта?
-Да ,- отвечала покладисто Катя.
-А мы увидим тебя сегодня в опере?
-Если возьмёте билет – увидите.
По вечерам подол театрального платья приходилось отстирывать – был весь замызган и в лошадиной моче, которая стекала с возвышения на пьяцца делла Ротонда, куда заезжали повозки, вниз – туда, где стояли распространительницы билетов.
Кроме принцесс и оперных виолетт, туристов всегда привлекал ещё один сорт “ряженой” публики- “центурионы”. Эти были, в своём большинстве, выходцами из Восточной Европы: румынами, болгарами, русскими. Большинство из них не имело лицензии для работы “центурионом” и вообще ничего, кроме рабочего костюма: доспехов, шлема и сандалий, одетых летом на босую и волосатую ногу, а зимой – поверх тёплых колготок. Заскучав на посту, они обращались к туристкам преклонного возраста:
– Оh, Barbie, Barbie! Мarry me!**
За группой “центурионов” приглядывала “Мессалина”, синьора лет шестидесяти пяти, которая стирала им костюмы и отбирала деньги, пряча их в напузник.
-Если оставить им деньги, – объясняла она, – они всё истратят на “gratta e vinci***”и бутерброды.
Работа Кати была несложной; пять – шесть часов на улице, но зато – минимум тридцать пять евро в день, а если повезёт продать много билетов – доходило и до семидесяти. Плюс уроки английского языка, которые она давала своим немногочисленным ученикам тоже где попало: в сквере, в баре, в ресторанчике за обедом.
В свободное время бродила по городу, заглядывала в магазины- например, в магазин белья на виа дель Бабуино, по пути от пьяцца ди Спанья к пьяцца дель Пополо.
Просила показать ей розовые простыни из чистого шёлка. Именно розовых у них в данный момент не имелось, но всего за несколько тысяч евро можно было приобрести разнообразные комплекты постельного белья, в том числе и шёлковые, всех цветов радуги.
-Жаль…ну, что ж, я зайду попозже,- вздыхала Катя.- Я живу тут неподалёку.
– Где? На виа дель Бабуино?
-Да, вот недавно обосновалась.
– И как тебе здесь, в этом квартале? Все эти именитые соседи- политики, сенаторы…
-Неплохо, неплохо,- благодушно отвечала она.
Заходила также и в “Bulgari”. Её встречали любезные продавцы.
-Покажите мне ожерелья,- просила она.- Только не те, что пострашнее, а красивые- понимаете?…Мне нужна ваша помощь в выборе.
Катю сажали в кресло, обслуживали втроём: один держал зеркало, другой поднимал ей волосы, а третий бережно подносил и одевал ожерелье.
– Ну, как Вам это? Прелестно, не правда ли? – спрашивали “клиентку”.
– А что за камни?
-Топазы и изумруды.
-Надеюсь, оно – из новой коллекции?
-Да, разумеется…
– И сколько стоит?
-Одиннадцать тысяч восемьсот шестьдесят два евро…Hо есть специальная скидка: одиннадцать тысяч восемьсот сорок.
-Знаете, вы меня почти убедили, – говорила Катя, прищуривая глаза, – но мне нужно подумать. У вас есть каталог?
-Конечно.
Каталог украшений Bulgari укладывали в фирменный пакет и, распрощавшись, довольная Катя шла себе дальше по улице.
Как-то раз Катя нашла в вагоне фуражку начальника поезда, но почему-то не отдала её начальнику и не оставила на сиденьи, а взяла себе. Утром, когда начал накрапывать дождь, надела фуражку на голову и пошла позавтракать в бар.
-Такая молодая, и уже начальник поезда!- восхитился бармен.- И как ты справляешься?
– Да, справляюсь так, потихоньку. Вначале было нелегко, конечно – путала всё время рычаги: ну, тронуться с места или затормозить…Бывает, хочешь тормознуть, и наоборот – прибавишь ходу, или – хочешь прибавить, а затормозишь резко так – прр-ррр! А потом-ничего, освоилась, пошло, как по рельсам…
-Вот молодец! – похвалил её бармен. – На таких людях, как ты, и держится ещё Италия…Завтрак – за счёт заведения!
Поправляя большую фуражку на маленькой голове, Катя взяла с достоинством бриошь и чашку кофе.
Много профессий пришлось ей сменить и много ролей на себя примерить в те первые годы самостоятельной жизни. Всё это случилось, конечно, несколько лет назад, когда никто ещё не узнавал Катю на улице, и задолго до того, как Катя стала знаменитой…
Но это уже совсем другая история.
——————
**”О, Барби, Барби! Выходи за меня!”
***билетики “скреби и выигрывай”(прим. авт.)