Жанр: рассказ
Автор: Хафизова Т.А. ©
Примечание от автора: для более полноценного восприятия текста рекомендуется сочетать прочтение рассказа с прослушиванием музыкальных композиций соответственно их упоминанию в повествовании.
From Souvenirs to Souvenirs, Demis Roussos;
What a wonderful world, Louis Armstrong;
Black and White Rag, Winifred Atwell;
Liber Tango, Astor Piazzolla;
5th Symphony, Ludwig van Beethoven
Реминисценции
В плавном потоке неясных снов пробуждались разнообразные воспоминания.
Пока очередное забытье не обволакивало их снова туманной пеленой.
Галлюцинации преследовали его все чаще день за днем. Расстройства речи стали привычными для окружающих. Поведение становилось все более непредсказуемым.
Кем он был? Где жил, где работал? Это не имело смысла сейчас. Сейчас он был никто. А прошлое перестало существовать для него с тех пор, как начала исчезать память.
Он перестал чувствовать привязанность ко многим вещам и людям вокруг – но с ним еще остались старинные пластинки с граммофоном, мп-3 плеер с наушниками, пара дисков. Музыка сопровождала его всю жизнь, и он не мог забыть о ее присутствии так быстро. Потребность в звуках была для него такой же естественной, как физическая потребность в пище или сне.
Я живу от воспоминания к воспоминанию.
Мечтами, которые ты оставила позади.
Которые будут жить в моих мыслях.
– в его сознании прозвучал припев из песни Демис Руссоса.
…. Переливы аккордов, лирическая мелодия, слова – …и образ, далекий, но родной. Черноволосая девушка с голубыми выразительными глазами. Преподавательница танцев в Мадрасской Академии Искусств. Сама грация и женственность.
Чувства и ассоциации пробуждались в нем аккорд за аккордом.
Такой как ты уже никогда будет,
Ни с одной я не разделю того, что было у нас.
И лишь одиночество пришло сейчас,
Чтобы занять твое место
Я закрываю глаза -…
Он закрыл глаза.
– и вижу твое лицо.
Перед ним возникли Ее лицо, ее характер и натура. Теперь безымянно существующая в его сознании и пробуждаемая лишь этой песней. Ее имя было позабыто, как и имена многих других людей.
Жизнерадостная, лучезарная, душевная. Благоговеющая при виде звездного неба над головой. Где она? «…И лишь одиночество пришло сейчас», – очередной куплет пропел в наушниках его плеера – Демис Руссос, жизнь от воспоминания к воспоминанию.
Где-то в прошлом Она, ее волосы, пахнущие кофе и мускатом, ее глубокий бархатистый голос…. Голос. Тишина.
Песня закончилась…. Внутренний монолог оборвался. Воспоминания растворились.
Он был снова одинок – память о близких и родных покидала его вместе с растворяющими в пространстве звуками. Назовем его просто Соло – ибо отныне он существовал отстраненно от всего мира. Лишь музыка была связующей нитью между прошлым и настоящим его жизни. Струя знакомых звуков, в ритм которой лились воспоминания, оживляла его подобно воде.
…Риока сидела возле палаты. Черные как смоль волосы спадали ей на плечи, прикрывая лицо. К ней вышел врач.
– Как он, мистер Стэйнли? – спросила она, внимательно посмотрев на доктора. Голубые глаза девушки словно стали еще ярче от увлажнивших их слез.
– Состояние крайне плачевное. Синдром Альцгеймера – только протекает болезнь как-то странно, он еще слишком молод. Тем более вы говорите, звукоинженер, постоянная интеллектуальная активность, знал три языка. Странно все это.
– Я могу чем-то помочь, доктор?
– Иногда у больного возможны пробуждения памяти при виде родных людей.
– Тогда я зайду к нему!
– Он только что принял лекарство…, не знаю…
Риока не слышала последней реплики доктора – она решительно направилась к палате.
На лице Соло возникла легкая улыбка и оживление при виде Риоки.
– Крис, привет! Это я!
Соло лишь улыбался в ответ и разглядывал Риоку, будто видел ее впервые.
Она попыталась сдержать слезы, чтобы выглядеть позитивной и жизнерадостной – как прежде. В надежде, что хотя бы ее облик сможет пробудить в нем светлый лучик воспоминания.
– Крис, ты меня слышишь? Родной, это я, Риока!
– А…здравствуйте. Вы тоже доктор? Что вам нужно? Я еще не закончил. Я..я.. работаю, – Соло схватил лист бумаги и принялся писать что-то бессвязное, нумеруя каждое слово.
Риока выскочила из комнаты не в силах наблюдать происходящее. На ее лице снова горели слезы. Мистер Стэйнли пытался успокоить девушку.
– Не будем терять надежды…
– Он меня забыл! Он ничего не помнит!
– У нас еще есть время, – сказал доктор, присаживаясь вместе с Риокой на скамью возле палаты. – Признаков тотальной деменции [1]еще не наблюдалось. Обычно дегенеративные процессы головного мозга при болезни Альцгеймера выявляются уже при визуальном осмотре полушарий. Но микроскопически мы не смогли выявить никакой атрофии нервной ткани. Мозг Криса в прекрасном состоянии! Мы предполагали, что имеется пенетрантность[2], но генетический анализ показал, что это исключено.
– Просто скажите мне, он еще будет жить?! Он хоть что-то вспоминает?
Риока проницательно взглянула на доктора.
– Послушайте, наука иногда заблуждается. Хотя я как доктор не должен вам этого говорить. То, что происходит с Крисом – крайне странно. Я даже не возьмусь утверждать бесповоротно, что это болезнь Альцгеймера.
– Но тогда какова причина его амнезии? Не могло же это начаться просто так…
Доктор не ответил.
«Он слишком много знал, – пронеслось вдруг у Риоки в голове. – Он был так близок к разгадке тайны в эти дни! Он узнал код…, мог к чему-то получить доступ…». Дрожь пробрала ее тело – руки покрылись мурашками. Она резко облокотилась на стену.
– Что с вами? Вам плохо? – доктор внимательно и озабоченно посмотрел на Риоку. – Я принесу вам чая.
…До Соло смутно доносились чьи-то голоса. Суета. Она его не колышет. Доктора мельтешили перед глазами. Как мухи.
Его истончившаяся рука тянется к граммофону.
Он умолял в бреду, чтобы ему принесли этот граммофон из дома. Его старый добрый друг. И пластинки с музыкой 20-х – 50-х годов. Осталось вспомнить, как их включать. Кажется так…
Вот, еще немного усилий… Даа…
Зазвучал джаз.
«Какой чудесный мир», Луи Армстронг….
Вижу синь небес, белизну облаков
Яркий радостный день, тёмной ночи покров
И себе говорю
Как хорош этот мир…
В баритоне Армстронга ему вдруг слышится шум прибоя, он вспоминает место, где когда-то жил. На берегу острова Кипр. В его сознании проносятся пейзажи острова, «синь небес», курчавые облака, закатное солнце, рассвет и звуки птиц. Ему спокойно и хорошо. Мотивы песни продолжают вызывать ассоциации об острове.
Радужный свет на небесах,
На лицах людей – прохожих, друзей,
Жмут друг другу руки, спрашивают «как дела?»
Но я слышу слова: «люблю тебя»…
Ему радостно и хорошо, он чувствует, как чудесен мир вокруг. Он ощущает эту красивую и вечную тайну бытия.
Вот он стоит на берегу моря и разговаривает с неким человеком необычной наружности. Насколько он помнит, это экстрасенс из Австралии.
– Раньше этот остров был наследием Атлантиды, – говорит ему он, и Соло что-то прозревает. А может ЭТО оставили инопланетяне? В его сознании начинают мелькать цифры.
– А что вы скажете по поводу…
Я говорю себе
Какой чудесный мир….
Мир, который исчезает. Воспоминания, которые беспощадно стираются.
Туманное дымчатое существование сменяет яркую радужную реальность, оставленную в прошлом. Молчание и пустота приходят вослед красочному звучанию.
Кто он теперь? Где он? Что это, называемое миром? Кругом неизвестные ему люди, явления, разрозненные мысли, которые он не в силах сосредоточить в своем сознании. Что-то мелькает перед глазами.
Зазвучала следующая композиция – Черно-Белый Рэгтайм, острые, филигранно точно сыгранные ноты. Веселые и игривые ритмы заполняют пустое, душное пространство палаты.
Снова прозрение освещает его сознание. Первые ноты, словно реминисценции, относят его мыслями к определенным моментам жизни.
…Медсестра подняла шум, требуя отключить музыку.
Звуки фортепиано хонки-тонк донеслись и до Риоки, в руках которой дымился бергамотовый чай, принесенный доктором Стэйнли.
Она вдруг оживилась и отставила чашку с чаем в сторону. «Липтон» подождет.
– Это была одна из его любимых… Блэк энд Вайт Рэг – легендарной Винфред Этвел. – проговорила она доктору.
– Немедленно выключите это! – настаивала медсестра. – Это же не положено!
Но Риока ворвалась в палату снова и потребовала оставить все как есть.
Она увидела, как Крис сидел на постели, закрыв глаза, и двигался в такт музыке. Его мысли текли сейчас в одной струе со звуками фортепиано – виртуозное исполнение Этвел заряжало энергией.
– Он что-то говорит, – затаив дыхание вслушивалась в бессвязный лепет «Криса» Риока.
…Вот перед ним лежат бумаги, он ведет расчеты, пишет некие символы. Таинственные и непостижимые. В надежде услышать…. И он знает, что сможет их разгадать….
– Как дела, Крис? – мистер Стэйнли зашел в палату, решив тоже проведать больного. – По-моему этот черно-белый рэг ему сейчас явно нежелателен…
Мистер Стэйнли подошел к граммофону и остановил пластинку.
Медсестра облегченно вздохнула.
– Ну, наконец-то. Хоть нашелся один разумный человек. Вы же такой музыкой и здоровых-то с ума сведете!
– Ладно вам, Фатима. Не преувеличивайте, – утихомирил ее доктор. – Мы все-таки в Британской Клинике. Нужно быть в курсе передовых методик лечения, какими бы нетрадиционными и даже экстраординарными они ни казались. Музыка – это прекрасно, но все хорошо в меру.
Мистер Стэйнли подошел к больному. Риока присела на кровать Соло и взяла его ладонь в свои руки. Она была горячей от прилившей крови.
– Рэгтайм его разгорячил…
– Анэкфория опять берет в нем свое, – научно заключил доктор. – Ну как, Крис, что скажешь? Где ты живешь? Помнишь?
– Я живу… я… в Канаде? Да? Да…, – словно что-то припоминая, протянул герой. – Торонто.
– Ну вот, опять, – обреченно произнесла Риока.
– Вспомните, мы же на Кипре, Крис, – спокойно и дружелюбно сказал ему доктор, словно беседовал не со взрослым человеком, а с ребенком. – В Киренее. Это Британский Госпиталь. Вы меня помните?
– У него стадия ранней деменции, – прошептал Риоке доктор, – Такая забывчивость – признак ослабления долговременной памяти. Судя по всему, он уже ничего не помнит об исключительных событиях своей прошлой жизни и с трудом вспоминает имена и фамилии знакомых.
– Включите, доктор. – умоляюще произнес Соло. – Доктор Стенс, будьте добры. И стаканчик воды, пожалуйста, – сказал он, обратившись к медсестре.
– Отлично, – ответил доктор Стейнли. – Вы нас радуете. Продолжайте в том же духе, только не молчите.
Риока смотрела на Соло любящими глазами: пытаясь ментально передать ему их общие воспоминания.
– Ах-да, доктор, – словно что-то вспомнив, сказал вдруг Соло. – Мне нужен, знаете, мне нужен Пьяццола. Тогда я был с экстрасенсом. Ну, на берегу. Он мне посоветовал поговорить с Астором. Он сказал – ну знаете, может быть, это прислали инопланетяне, может быть это был их план. Ну, понимаете, разрушения биосферы.
– Да-да, успокойтесь, – по-прежнему с пониманием, но уже без прежнего воодушевления ответил доктор.
– О чем ты, Крис? – в недоразумении спросила Риока, внимательно вслушиваясь в его слова. – Какие инопланетяне?
– Не принимайте всерьез. Это просто конфабуляции. Провалы в памяти заполняются вымышленными сюжетами, нередко имеющими причудливый характер.
Соло внимательно посмотрел на доктора.
– Но ведь меня могут уничтожить, поймите. – он глубоко вздохнул. – Мне нужен Пьяц…Как его там? Пиц… Пицца, мне нужна пицца. Астор. Австра. Австрия. Австрийская пицца!
– Держите, – медсестра передала доктору стакан воды.
– Фатима, закажите пиццу в ИБелли, – поручил доктор своей ассистентке и снова обратился к Соло: – Сейчас все будет. Это хорошо, что вы вспомнили свое любимое блюдо…
– Доктор, он не голоден. – возразила Риока, с пониманием взглянув на Соло. – Ему нужно включить Пьяццолу, Либер Танго. Это одно из его любимых произведений. Он вспомнил о нем.
– Вы уверены, что ему нужна не пицца? – спросил мистер Стэйнли.
– Пицца, включите мне, свободу…Свободу и волю, – произнес Соло, и голос его звучал уже настойчивее, чем прежде.
– Вот видите…, – сказал доктор, но Риока уже достала мобильник и начала искать в Интернете музыкальное произведение Астора Пьяццолы.
– Так мне звонить или нет?! – раздраженно воскликнула тут медсестра, уже взявшая телефонную трубку в руку.
– Ничего не пойму! – озадаченно произнес доктор Стэйнли, вставая с постели больного и оставляя его на попечение Риоки. – В таком состоянии сложно понять чего он хочет. Звони, звони, Фатима. Закажи тогда пиццу мне – только без салями. И пусть положат салат.
Доктор вышел из палаты, вскоре помещение покинула и медсестра. Из динамиков мобильника зазвучало Либер Танго Астора Пьяццолы – музыкальный шедевр 1973 года. «Танго свободы» – свободы воли и чувств. Страстная скрипка, передающая драму любви, выражающая духовные перипетии страждущего. Но для Соло это «Танго» значило нечто другое. Это была музыка, вдохновлявшая его во время работы – всякий раз, он слушал первые минуты этого произведения, чтобы настроиться на расчеты и компьютерную обработку звука.
И вот – снова полились, словно волны, одна за другой, накрывающие друг друга валами воспоминания. Стремительно, отчетливо, ярко, «а-ля-крещендо».
Соло сидит за своим рабочим столом – доносится шум прибоя. Он где-то возле побережья и в распахнутые окна офиса влетает воздух, пропитанный солью, песком, йодом. Перед ним лежат кипы бумаг и наброски космического корабля – он его где-то видел, срисовал с натуры. А рядом лежат какие-то математические вычисления, цифры, символы. Что они означают? Он не помнит, воспоминания утекают из его внимания…. Но вот очередная вспышка – он вспомнил, он разгадал тайну, он нашел некий код. Он сможет расшифровать послание, пришедшее с инопланетного корабля, который он обнаружил в…
Горы. Горы и долина. Хвойные деревья и пустынные, зеленеющие долы. Теплый и сухой ветер, перешептывающиеся кущи… Пещера с таинственным входом и руинами каких-то колонн. Он заходит внутрь…. И видит….
Темнота. Снова забытье обволокло его своей пеленой – танго свободы закончилось, и болезнь снова взяла его в свои тиски.
В изнеможении голова его упала на подушку.
– Interstellar… – прошептал он, и глаза его вдруг широко раскрылись и посмотрели на Риоку. Он выговаривал слова, казавшиеся бессвязными, словно бормотал их во сне. – Я нашел смс. От других.
– И что там было написано, Крис? – осторожно спросила Риока, поглаживая его руку.
– Нельзя. Будущее. Огонь. Уничтожить.
– У тебя температура, Крис. – Риока потрогала его лоб, на котором выступил пот. – Боже, нужно жаропонижающее. Сейчас… – Риока нажала на красную кнопку скорой помощи возле постели.
– Знаю. Не скажу. Нельзя. – продолжал Крис, но голос его звучал и теперь одиноким Соло. Медсестра втиснула в подмышку больного градусник с уверенностью в том, что его слова были очередными «конфабуляциями», лишенными здравого смысла.
– Совсем горячечный. Лопочет что-то, не поймешь что, – проворчала Фатима. – Пойду, принесу Арицепт[3].
– А где это смс, Крис? – спросила Риока, не теряя надежды.
– Полка. Радуга. Радужный круг. – отчетливо произнес Соло. – Листы деревьев.
Медсестра вернулась и запихнула в рот больному таблетку, заставив запить ее водой. Он сопротивлялся, но недолго.
Соло затих. К спокойствию окружающих.
Риока вышла из больницы и доехала до своего района на такси. Было уже темно.
Свежий воздух подул Риоке в лицо. Звездное небо было безоблачным и таинственным.
– А ведь древние шаманы полагали, что это шатер, а звезды – отверстия-дырки, через которые льется свет высших сфер…., – подумала вдруг она. – Тогда в это верили – сейчас это просто звучит романтично. Боже! И почему это свет не способен излечить Криса?! Неужели он чем-то заслужил такое состояние? Вселенная, ты же всемогуща?!
Мерцание звезд и томное сияние луны сопровождали Риоку по пути домой. Она была погружена в свои мысли.
– Инопланетяне… Я тебе верю, Крис. Я знаю, что это было правдой. Конфабуляцией было бы полагать, что их нет! – и Риока впервые за этот день усмехнулась своим же мысленным рассуждениям.
Дома было душно и холодно. Риока и Крис были все это время оба в больнице, и некому было проветрить и отопить помещения. Она включила свет и прошла в его кабинет. Это был офис звукоинженера, и не только. Книги об исчезнувших цивилизациях, НЛО, эзотерике лежали на полках его библиотеки. Красивый граммофон стоял на кофейном столике – он любил сидеть возле него в уютном кресле, и слушать музыку по вечерам. Второй граммофон, тот, что поменьше, был теперь с ним в палате.
В комнате витал непреходящий аромат кофе – он просил заваривать его покрепче, и добавлял туда кардамон. Этот запах пронизывал тюль, плед, и сам воздух.
На рабочем столе был установлен компьютер с профессиональными динамиками и диджеевскими наушниками. Рядом лежали стопки дисков.
Риока открыла полку в столе. Внутри лежали кипы бумаг с какими-то записями. В одну из бумаг был завернут диск – он всегда так делал, когда не было свободных упаковок для дисков. Вторая полка – пусто. Третья полка – ключи от машины, пара шариковых ручек. Больше ничего нет. Но ведь он говорил… – «радужный круг»? «Листы деревьев»?
Сомнений не было.
Риока снова открыла первую полку и вытащила оттуда диск с бумагами.
– Радужный круг – диск, деревья – бумага, – пронеслось у нее в голове.
Все встало на свои места. Осталось только понять, что он подразумевал под «инопланетянами». Как Риоке стало известно из научных «лекций» доктора, при деменции больные часто заменяли подзабытые слова необычными, оттого их речь звучала непонятно.
Риока включила компьютер и вставила диск. Проигрыватель начал воспроизведение.
——***—–***—–
– В чем дело? – недоумение и испуг постигли Риоку. Вместо нормальных звуков или членораздельной речи комнату наполнили непонятные волны – сначала одной, потом другой тональности, звучащие как-то странно, не по-земному. Как будто космический шум с еле слышным лепетом…голосами…
– И-но-пла-не-тян…
Риока в страхе нажала на стоп и оглянулась. Ей показалось, что в комнате кто-то был.
Она включила настольную лампу и постаралась себя успокоить, переключив внимание на записи, которые лежали в полке. На листе знакомым для Риоки почерком «Криса» было написано следующее:
- Программа уничтожения биосферы Земли посредством звукового воздействия составляет основу нашего плана захвата. (произнесено в первую минуту записи) С помощью Звуковой Войны, именуемой здесь и далее кодовым обозначением Sound Wars, (см.01.10 мин.) ЗВВ, армия планирует расширить зону своего контроля. (01.15)
- Звуковое оружие еще недостаточно опробованный метод истребления и достижения влияния. (03.00)В связи с этим необходим сбор соответствующей информации по данной науке дистанционного воздействия. (03.15)
- (03.19) Дальнейшее…Здесь записи Соло прерывались. Были различимы лишь странные, резкие и прерывистые, кое-где размашистые штрихи, нанесенные гелевой ручкой. И что все это значило? Почему запись обрывалась? Как будто кто-то прервал нить его мыслей, до этого так логично и стройно изложенных на бумаге. Вдруг резко пресек работу сознания.Риока вдруг схватилась за голову и мгновенно вытащила диск из дисковода, вырубив компьютер. – Звук. Звук на диске. – вертелось в ее голове. – Поминутно расписано. И вдруг. Значит там что-то есть. В этой записи. – Риока открыла окно и глотнула воздуха. Ей вдруг стало душно и страшно в комнате. Снова это странное чувство, будто кто-то читает ее мысли. Сам диск заключал в себе фрагмент звукового оружия, нес разрушительную силу звука в своей записи. Звуковая волна – определенной частоты, определенной волны, высоты, тональности, стерла память Крису. Заставила его забыть практически обо всем. И зазвучать одиноким Соло во Вселенной.
- Все закружилось у Риоки перед глазами. Она начала захлебываться мыслями и эмоциями. В голове у нее крутились слова доктора Стэйнли – эти научные учёные термины. Конфабуляция, Пенетрантность. Деменция. Теперь понятны причины всех этих дурацких слов.
- Риока снова подошла к столу и схватила лист бумаги. Вот она – роковая минута!– 03.19 – на диске начался какой-то звук, стирающий…стирающий ПАМЯТЬ!
– Музыка помогает ему. Возвращает воспоминания. Яд и противоядие – суть одна, основа – звук.
Значит, он смог дешифровать эту звукозапись. Но где он ее нашел?
Теперь Риока поняла, над чем ее Крис работал в последние дни перед болезнью. Он говорил ей о некоем коде, о том, что он вскоре станет посвященным в какую-то тайну.
Погруженная в свои мысли, Риока очнулась, заслышав шелест – ветер распахнул окна настежь и в комнату что-то залетело. Какой-то листок. Риока схватила его в руки. Она пробежалась взглядом по тексту – все произошло в течение нескольких секунд.
«Привезите диск в назначенное место. У вас есть два часа. В противном случае эти два часа станут для Него последними. Отель Ностальгия, Çafer Paşa Sokak, 22, Киренея».
Сердце Риоки заколотилось еще сильнее. Входная дверь с шумом хлопнула от возникшего сквозняка. Холод и дрожь пронизывали тело. Волнение мешало собраться с мыслями. Пребывая в состоянии аффекта, она не знала, с чего начать.
На часах было четыре-ноль пять. Остался час и – «боже, сколько?», – молниеносно пронеслось в сознании Риоки. Меньше двух часов.
Размышлять о сомнительности записки не было времени, да и желания.
Она схватила диск, достала ключи от их автомобиля из полки и выбежала из комнаты. Как можно скорее – уезжать. На автомобиле – в старинную часть города, в указанный отель, не теряя ни минуты.
Будильник прозвенел в пять часов. Соло проснулся. Кто-то включил радио. Неизвестно и неожиданно.
Зазвучало классическое произведение – оно не было связано с его личными переживаниями и не входило в списки его самых любимых. Он его не выбирал. Не попросил бы включить.
Но оно было несомненно гениальным и замечательным творением. Шедевр мировой музыки, мотив, узнаваемый с первых нот:
Па-па-ба-баам, ду-ду-ду-ду-у-у…
Тревожно и торжественно. Нарастая и раскрываясь. Что-то предвещая. Словно Судьба, постучавшаяся в дверь, и проходящая торжественно через порог –
Вдруг Соло почувствовал, как что-то сжимает его грудь. Пульс стал более учащенным. Звуки проникали в уши и давили своей волной.
На часах было 5.30
Риока ворвалась в отель и подбежала к вахтеру. Ей указали пройти в гостиную, расположенную в стороне от парадного входа. Волнение было накалено в преддверии встречи. Осталось совсем немного времени.
В гостиной было двое в длинных черных плащах, с масками на лицах.
Риока вздрогнула и передала диск. Ладони неизвестного были в перчатках. Он не промолвил ни слова. Его ассистент сидел на диване, с капюшоном, прикрывающим голову.
Риока сделала усилие, заставив себя выдавить пару слов. Она подумала о Крисе, и это придало ей сил.
– Только дайте ему выжить. Вы обещали. Верните ему память.
Неизвестный произнес что-то на непонятном языке – это было похоже на голос из звукозаписи.
– Обещание сдержано, – произнес он в ответ, обратившись к Риоке.
– Он будет жить? Вы обещаете? Точно?
Ответа не последовало. Какой-то неведомой силой гонимая прочь, Риока поспешно выбежала из отеля.
05.59.
Соло больше не мог терпеть.
Давление звуковой волны, казалось, вот-вот расплющит его. Он ринулся к окну и открыл его. В палате никого не было. Медсестра спала. А радио как будто звучало только для него.
Соло взобрался на подоконник.
Утренняя прохлада овеяла его свежестью.
Его «соло» звучало тревожно и крайне одиноко, он уже не слышал себя, он был отстранен от действительности как никогда прежде. Не отдавал себя отчета в действиях.
Ветер вдруг подул ему в лицо, развевая ночную рубаху. Какая-то горечь толкала его вперед, в эту бездну. Он глубоко вздохнул —
06.00
— Зияющая бездна смерти словно схлопнулась прямо перед его лицом в мановение ока. Он остановился, схватившись за оконную раму.
Солнце появилось на горизонте, и первые рассветные лучи озарили небо.
Неведомо откуда полилась ИНАЯ музыка. Радио замолкло. И Соло отпрянул от окна, словно очнувшись от наваждения. Он слышал неземную, восхитительную музыку, которая лилась на него сверху, омывала его с головой, пронизывала от макушки до низа, гармонизировала своей тональностью каждую клеточку его тела.
Солнце разгоралось ярче – знаменуя для него торжество жизни и любви.
Лучи, ослеплявшие его лицо, озаряли все вокруг, становясь ярче, а звуки – громче. Свет и звук слились воедино.
Свет струящимся звуком отражался в его воображении.
Лучистая свето-музыка пробуждала нечто новое в его сердце, которое наполнялось радостью и любовью. Он был рожден вновь. Для новых впечатлений. Но память о прошлом снова вернулась к нему – только нечто особенное, как некая фантасмагория, исчезло из памяти, больше не травмируя своими вибрациями его сознание.
Чарующая же музыка сфер…продолжила звучать в его душе.
Симфонией жизни, любви, радости, добра – Симфонией Света.
Мы нуждаемся в музыке мира, добра –
Сегодня, сейчас как никогда.
Нам всем нужен ритм прекрасной любви,
Ритм вечной, прекрасной Любви…
И мелодия радости Жизни.
Вот заповедь, о которой нужно помнить всегда.
Позабыть обо всем остальном –
не беда,
Оно исчезает. Просто как сон…
Главное в жизни – звучать в унисон
С Высшим оркестром,
где Бог
– дирижёр.
[1] Тотального слабоумия
[2] показатель, характеризующий вероятность развития патологии при наличии дефектного гена
[3] Лекарство, которое принимают больные синдромом Альцгеймера