. . .
Старичок идет за хлебом.
Костыльком по мостовой
Выбивает дробь под небом:
«Я живой! Живой! Живой!»
И под кепкой согревает
Солнце мягонький пушок.
В магазин идет-шагает
Одинокий старичок.
Мимо девушки шагают
И другая молодежь.
Ребятишки пробегают.
Солнце светит. День хорош!
Старичок идет за хлебом,
Костыльком своим стучит.
Снова он своим набегом
Магазин обогатит.
Старики, они как дети.
Ходят, дышат – всё о’кэй!
Он один, как перст на свете.
Ни родных и ни друзей.
Был когда-то всем он нужен.
Без него в делах застой.
Был он сыном, братом, мужем.
А теперь он стал никто.
Он себе яичко сварит,
Молока себе нальет.
Мякиш деснами подавит,
Шевеля безгубый рот.
И таким же будет ужин.
Телевизор. И уснет.
Он себе пока что нужен.
И поэтому живет.
У соседей снова драки.
Матерки. Посуды бой.
Страсти, словно при атаке,
Где остался он живой.
Ни о чем он не жалеет.
Смерти в гости не зовет.
В доме он кота имеет.
Разговоры с ним ведет.
Кот – отличный собеседник.
Собеседник еще тот.
Он любые будет бредни
Слушать и не перебьет.
Старичок идет за хлебом.
У него один лишь путь.
А другим, как туарегам,
Непонятна его суть.
Девушки шагают в мини.
Для июля в самый раз.
Мини – это, как бикини.
Мужики не сводят глаз.
Нет друзей. Одних убили.
Кто-то смертью пал своей.
Были дети, да уплыли.
Без друзей и без детей.
Старичок идет за хлебом.
Костыльком стучит своим.
Он сейчас сравнялся с Фебом.
Мы – пигмеи перед ним.
. . .
Я фольгой заклеил небо.
Невод тянут мужики.
На лужайке, где я не был,
Сделал сочные мазки.
Маски-губы до ушей,
Глазки же – два ядрышка.
И гусей во двор взашей
Гонит веткой бабушка.
Веет ветер. Листьев звень.
На березах крапинки.
Я рисую целый день,
Не устав ни капельки.
Разноцветные дома
В маленьком поселке,
Словно пухлые тома
С нашей книжной полки.
–
Нет уж красок разноцветных.
Всё измазать мы смогли.
Почему ж для нас, для бедных,
Больше их не подвезли?
Почему так мало красной?
Синей неоткуда взять.
И зеленой, чтоб прекрасный
Летний луг нарисовать.
Не смешаешь на палитре
Краски разные теперь.
Или скушал очень быстрый
И прожорливый их зверь?
Краску черную разводишь,
Получаешь серый цвет.
Кисточкой по верху водишь.
Ни тепла, ни солнца нет.
Я НА ВЕСЛАХ
Я на веслах. По лунной дорожке
Мы на лодке с тобою скользим.
За бортом золотые сапожки
Убегают один за другим.
Ты на задней доске… Как трапеция,
Уцепилась с обеих сторон.
Может быть, это древняя Греция?
Ну, а я тот зловещий Харон?
Опускаю в струю золотую
Равномерно я весла свои.
Поцелую ли? Не поцелую
Я предмет своей первой любви?
Ты вздохнула:
– Причаливай к берегу!
Развернулся безмолвный Харон.
Легче было б открыть мне Америку,
Чем сказать, что в тебя я влюблен.
. . .
Я иду дорогой. Ветер вдоль широкой улицы резвится,
Выметая, как дворник, из-под травы обертки.
Улицы с серыми, как наше бытие, заборами.
Эх, ты улица широкая моя!
Стучит молоток. Серебристый шифер. Царственный лес.
Скорбное небо с голубыми лагунами.
Мы не птицы. Птицы не мы, чтобы через них вылетать к солнцу,
А потом рассказывать, усевшись запятыми на проводах,
Как там в пространстве между солнцем и землей.
Дом, достаточный сам по себе, с автономной системой питания…
Дамокловым мечом над ним взвивается дым.
Дышит душа домового…
ТОПОР
Шел по улице топор.
Он не прятался, как вор.
Не гремел он медью шпор.
Просто шел себе и шел.
Шел он, лезвием блестя.
Веселился, как дитя.
Добродушен был. Хотя
Рубануть мог, не шутя.
Деревянною ногой
Он стучал по мостовой.
«Посмотрите! Я такой
Стройный, сильный, молодой!»
Показалась голова
Из окна едва-едва.
– Кто качает здесь права?
– Голова! Ты не права.
По макушке острием!
Кровь по улице ручьем.
Топору ж всё нипочем.
Хорошо быть палачом!
Палачу у нас почет!
Он порядок наведет.
И заткнет любому рот –
Просто голову снесет.
Громко радуется царь:
– Ну, давай! Еще ударь!
Как у нас бывало встарь,
Успевай руби и шпарь!
Как колодец без ведра,
Так и Русь без топора…
Грянем топору УРА,
Старики и детвора!
Пусть же грозные цари
От зари и до зари
Кровь сосут, как упыри,
Нашу… черт нас подери!
Шел по улице топор,
На расправу очень скор.
Так и ходит до сих пор…
Остальное просто вздор!
. . .
Той деревни нет в помине.
Ни погоста, ни могил.
Как дубиной по хребтине,
Врезал ворог и убил.
Здесь крестились и женились.
Было дел невпроворот.
И рубахою делились.
Может, Бог добро зачтет.
То воюют, то в колхозы
Загоняют всех подряд.
По шесть месяцев морозы,
По полгода снегопад.
Керогазы да ухваты.
Печь с почетным лежаком.
И по улице ребята
До мороза босиком.
Кто имел коня, конечно,
У соседей был в чести.
И его просили вечно
Дров иль сено привезти.
В лес отправишься с сестренкой.
Визг такой! На пне змея.
Обойдешь ее сторонкой.
Нам нельзя ее в друзья!
. . .
Сорняки никто не садит,
Не окучит, не польет.
Удобрений недобавит
И вредителей не бьет.
А они,как на опаре,
Дуют ввысь без дураков.
Сорняки у нас в опале?
Или мы у сорняков?
А вот овощ огородный,
Как младенца опекай!
Тепловой режим и водный
Очень строго соблюдай.
Тянет всякую заразу
В огороды и сады.
И откуда столько сразу
И со всех сторон беды?
Почему ж сорняк живучий,
Никаких не знает бед?
Он стеной стоит могучей,
С ним бороться сил уж нет!