Эх, тальяночка-двухрядка…
На войне тебе несладко:
то осколком по ладам,
то в меха шальною пулей…
А вот нынче их раздули
руки Пашки с третьей роты.
У служивого народа
много радостей на фронте
не бывает никогда,
но начнёт играть гармошка –
все оттают понемножку
от осколочного льда,
от свинцовой передряги
и под музыку из фляги
дербалызнут спиртеца.
Вновь до дрожи проберёт
«С боем взяли мы Орёл!».
И подтянут остальные
наши хлопцы заводные
да хмельные с легонца.
У тальяночки солдатской
есть всегда кому собраться
дом родимый помянуть.
Только часто гармонисты
оставались в поле чистом,
и хозяева гармошки
поменялись за войну.

Не был я давно у деда.
Как-нибудь к нему поеду
и к тальяночке ладошкой,
словно Пашка – прикоснусь…

О-ох! А раны… Обширные, глубокие, рваные… Можно было сойти с ума… Осколки от пуль, гранат, снарядов в голове, в кишках, во всем теле. Вместе с металлом вынимаем из тела солдатские пуговицы, куски шинели, гимнастерки, кожаных ремней. У одного солдата грудь разворочена, сердце видно… Еще бьется, но он умирает… Делаю последнюю перевязку и еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать. А он мне: – Спасибо, сестричка…

Самое невыносимое для меня были ампутации… Часто такие высокие делали, что отрежут ногу — и я ее еле держу, еле несу, чтобы положить в таз. Я не могла привыкнуть. Раненые под наркозом стонут и кроют матом. Трехэтажным русским матом. Я всегда была в крови… Она вишневая… Черная…

Мария Селиверстовна Божок,  фронтовая медсестра.

Мой сон  –  о медсанбате
у фронтовой черты.
В нём скальпелей булаты
и ржавые бинты.

Смесь йода с формалином
и спирта с табаком.
Да замначмед Полина,
скулящая тайком.

Суровые хирурги,
гримасы бледных лиц.
Белёсые фигурки
снующих медсестриц.

Трагедий неизбежность
и горечь без конца.
Багровых швов небрежность –
кручиной на сердца.

Врачебная Голгофа,
понурая братва.
Людские катастрофы,
пустые рукава.

Повязки, гипс и вата,
боль, стоны, костыли.
Героев в медсанбатах
лечили как могли.

Людская вереница…
Шальная мысль во сне:
в прифронтовой больнице
страшней, чем на войне.

В ПАМЯТЬ О ВСЕХ ТЕХ, КТО ГОРЕЛ, НО ВЫЖИЛ В ОГНЕ,
И ТЕХ, КТО, ОБАГРИВ РУССКУЮ ЗЕМЛЮ КРОВЬЮ,
ПОДНЯЛСЯ В ПОЛНЫЙ РОСТ И ДОШЁЛ ДО БЕРЛИНА

Две “Русской”, ржаная буханка,
колбаска, лучок и сальцо
в скатёрке на траке от танка
у стелы с гранитным лицом.

Они приезжают негласно
сюда, где лежит командир.
У этих людей седовласых –
эпоха войны позади.

Прозрачным канатиком нервным
разлиты по сто “фронтовых”.
Без закуси, молча, по-первой
за павших. Затем – за живых.

– А помнишь, как мясом горелым
несло там… И чёртом стал бог…
Я в бойне тогда грешным делом
портки обмочил до сапог.

Да разве ж такое забудешь?!
По швам расползалась броня.
Пылали и танки, и люди
в безбрежной лавине огня.

Десятки оторванных башен
взлетали в дуэлях армад.
И даже бывалым был страшен
тот дьявольский танковый ад.

Вот снова сдвигаются кружки
по тем, кто почили в броне.
По третьей – за бывших подружек
и фарт в смертоносной войне.

А дальше – за «тридцатьчетвёрку»,
в которой и брали Берлин.
Ну, вот уже голос нетвёрдый,
и слёзы вовсю потекли.

Июльского ветра порывы
солдатам целуют виски.
Их души – доселе в нарывах!
И плачут навзрыд старики.

Под курских соловушек трели
старлея последний помин:
– Ты молод, а мы постарели…
Мир праху, Арсентьич! Аминь!

Сияет Звезда на граните
над списком сусальных имён,
и памяти тонкие нити
целы в лихолетье времён.

                                                                                                                                                                                                                                                                      На этом остром военном снимке – советский солдат из 23-й армии Ленинградского фронта, с обгоревшими руками и лицом, который смог выбраться живым из горевшего танка. Его комбинезон и шлемофон полностью сгорели. Они сидит и ждёт, когда его перебинтует медсестра из санбата. Внимательнее вглядитесь в это лицо: именно так выглядят русская доблесть, героизм и величие солдатского подвига.
Фотография сделана в июле 1944 года.

Всё, что гореть не должно – на войне полыхает.
Камни, железо, земля и людские тела.
Если не ранен ни разу – примета плохая:
где-то старуха с косою тебя заждалась.

Бой – это жизни и смерти шальной перекрёсток.
Туго солдату в лавине огня воевать.
Фронт ни кого не жалеет: там выжить непросто.
Лишь бы осталась цела на плечах голова.

Лица войны… В них так много зажмуренной правды.
В танке горевший солдат – я бы обнял тебя.
Кто ты – не знаю, и шёл ли в победном параде
в славном строю из вернувшихся с фронта ребят,

тех, кто не раз поднимался к смертельным Голгофам,
плоть разрывая колючкой сквозь адовый круг.
Я лишь могу посвятить покаянные строфы,
в память о боли спасённых из пламени рук.

Всё, что нельзя забывать – погодя забывают.
Был обожжённый солдат костью в горле врагу.
Жаль, что в стихах от горячки переднего края
я до санбата тебя довести не смогу …

ВАЖНО:

Заявки на публикацию своих произведений в журнале «Новая Литература» направляйте по адресу NewLit@NewLit.ru (тема: «От автора»), вложив в письмо ссылку на свое произведение, опубликованное на NOVLIT.ru.

Обратите внимание: журнал «Новая Литература» не принимает к публикации произведения с других сайтов, кроме http://novlit.ru/.