Эпиграф:
– А я, господа, тут все учу Николая Алексеевича деньги наживать. Сообщил ему одну чудную идею, но мой порох, по обыкновению, упал на влажную почву. Ему не втолкуешь… Посмотрите, на что он похож: меланхолия, сплин, тоска, хандра, грусть…
( А.П. Чехов, «Иванов». Монолог Боркина)

Уже третий месяц Лука Ипатьич Сморщиков собирается сходить в баню, но так до неё и не доходил и не доходит, потому что не может купить себе новые трусы. Постоянно ему что-то мешает: то меланхолия, то ипохондрия, то галантерейный магазин закрыт на переучёт (чего там учитывать, чего переучитывать? Резинки от трусов?) то открыт, но трусняка подходящих Луке Ипатьичу размеров в нём в данный момент нет (а ведь когда-то боролись за звание «коллектив коммунистического труда и образцового содержания»! Трепачи и лицемеры!).

Проблему с трусами можно было бы решить совершенно просто (да и какая это проблема? Обыкновенная блажь, если не неврастеническая дурь!) и взять в баню трусы старые, из гардероба. В которых он уже ходил, которые он уже носил и носит, а сейчас они, чистые и постиранные, заботливо уложены туда, на его полку, его заботливой супругой Марией Игнатовной. Все нормальные люди так и делают (в смысле, берут в баню не новое, но постиранное) и не видят в этом ничего необычного. Да и сам Лука Ипатьич понимает, что не будет никакой трагедии, если он возьмёт в баню трусы старые, уже однажды надевавшиеся. Но… Но вот вбил себе в башку, что в баню ему надо взять обязательно новые, ещё ни разу не надёванные – и всё тут! А в идеале – сатиновые, ядовито-синего цвета, длиной до коленок. Которые до сих пор в народе называются красноармейскими.

Так он маялся бы и дальше, но в начале сентября познакомился с Зуевым. Знакомство произошло случайно, в пивной «Василёк», которая располагается около привокзального базара и пользуется противоречивой славой из-за сложного состава здешних посетителей. Лука Ипатьич как раз в этот день посетил на базаре тамошние ряды нижнего белья – и опять неудачно, а Зуев встречался там же, на базаре, с неким гражданином, представителем криминального мира, в обоюдовыгодных криминальных целях. Зуев служил прапорщиком в некоей воинской части, дислоцировавшейся в глухом лесу, где заведовал вещевым складом, а в «Васильке» он мог бы запросто с Лукой Ипатьичем разминуться, потому что первоначально хотел встать за столик у окна, чтобы наблюдать окрестности (была у него такая привычка – наблюдать. Кутузов, блин, на Бородинском поле…). Но у этого столика было наблёвано, поэтому он решил встать за другой, у пальмы, где со своими ста пятьюдесятью граммами «кубанской», кружкой пива и разогретым беляшом как раз расположился-примостился наш герой-скромняга Лука Ипатьич. Таким образом, судьба протянула им обоим, как сказал бы поэт, «свой хрусткий перст», и сближение состоялось, хотя ни тот, ни другой пока об этом и не подозревали.

– У вас свободно? – спросил Зуев, одновременно машинально взглянув на пол (чисто ли? Не вляпается? А то блюют, и блюют, и блюют…).
– Свободно, – охотно согласился Лука Ипатьич. – Пожалуйста.
Это вежливое «пожалуйста» Зуеву явно понравилось, хотя он в ответ ничего не сказал, а даже наоборот вроде бы насупил брови и поджал губы. Выставил на стол своё, выпил стакан одним могучим глотком (насос, отметил Лука Ипатьич уважительно. Из армейских, что ли? Точно из армейских! Сразу чувствуется выправка и осанка!) и присосался к кружке.

Так прошло минут пять.
– Осень, – сказал Лука Ипатьич. Зуев повернул голову к окну, чтобы удостовериться в справедливости высказанного мнения.
– Ага, – сказал он. – Если кто подойдёт, скажите, что здесь занято. Я пойду ещё возьму.
– Хорошо, – сказал Лука Ипатьич. – Скажу. Если что.

Совместное пьянство, как давно известно, сближает людей и сплачивает коллектив. Уже через десять минут оба были если пока ещё не добрыми друзьями, то интересными знакомцами.
– Скажите, а в вверенном вам… (Лука Ипатьич хотел сказать «складу», но вовремя остановился. Передумал. Потому что опасался, что собеседник может это его «складу» неправильно понять)… хозяйстве имеются мужские трусы из сатина, ядовито-синего цвета и до колен?
Зуев ответил не сразу. Он подумал. Он (и это Лука Ипатьич сразу заметил) любил думать.
– Ага, – наконец, ответил он вместо «так точно». – Как раз в текущем квартале подлежат списанию.
От этой новости сердце Луки Ипатьича радостно замерло, а потом заныло.
– А позвольте спросить, – продолжил он вкрадчиво, – почему именно на списание?
Зуев пожал плечами, сделал из кружки мощный уважительный заглот.
– Согласно приказу, – и пояснил загадочно. – Коленкор не тот. И артикул старый.
– А в чём выражается это списание? – не отставал Лука Ипатьич, который имел о таких понятиях как «коленкор» и «артикул» такое же представление, которое его собеседник имел о синхрофазотроне или Ги де Мопассане.
Зуев поджал губы.
– В уничтожении согласно соответствующему акту, – и пояснил проще. – Облить керосином и сжечь, – после чего подумал и добавил. – Как закончившему срок годности.
Сердце Луки Ипатьича снова замерло.
– Э-э-э… а можно не сжигать?
Зуев задумался.
– Можно, – ответил он, подумав.
– Дело в том, что я бы приобрёл…– помявшись, признался Лука Ипатьич. Зуев снова поджал губы. Лука Ипатьич мысленно себя отругал. Это же нетактично, подумал он, вот так вот, прямо в лоб. А вдруг он – человек положений и инструкций? Вдруг ему претит нарушение приказа как грубейшее исполнение линии инструкции?
– Тогда завтра сюда подходите, – услышал он вдруг невероятное. – Часов в шесть.
Лука Ипатьич не поверил своим ушам. Неужели всё так просто?
– А чего усложнять-то? – ответил Зуев, без всякого труда прочитав его мысли (наверно, он обладал телепатическими способностями. Да наверняка обладал! Он же складом заведовал. И не простым, а вещевым! На такой должности без телепатии – никуда! Равно как и без фиброкинеза!).
– Вам сколько?
– Чего сколько? – не понял Лука Ипатьич (чего скрывать: он туго соображал. А до телепатии ему было как до Луны. А уж до кинеза тем более.)
– Трусов сколько? – уточнил Зуев скучным голосом. – Вязанки хватит?
– Вязанки.., – окончательно растерялся Лука Ипатьич. – Это что такое вязанка?
– Вязанка это вязанка, – терпеливо пояснил собеседник. – В одной –двадцать пять штук.
– Штук чего?
– Трусов чего… Вы же трусы спрашиваете?
– Трусы…
– Вот я и спрашиваю: вязанки хватит?
Лука Ипатьич молча кивнул, потому что сказать ничего не мог из-за внезапно схватившего его за горло спазма. И ещё ему почему-то захотелось заплакать. Это всё от нервов, подумал он с горечью. Надо срочно брать отпуск и ехать в Кисловодск…
– Размер вам сказать? – спросил он.
Зуев чуть отклонился в сторону, посмотрел Луке Ипатьичу за спину и одновременно вниз.
– Сорок седьмой.., – буркнул себе под нос. Лука Ипатьич в очередной раз восхитился. Как будто влёт бьёт, вспомнил он охотничий термин, хотя охотником не был и даже не собирался (ему просто сам этот термин нравился. Про влёт и бьёт. Было в нём что-то ухарское, посконное, молодеческое.). Вот человек, продолжил он втайне восхищаться Зуевым (тот в это время как раз досасывал очередной стакан)! Не человек – человечище! Таким памятники надо ставить при жизни! Из стопроцентного гранита! Или даже мрамора! Правда, у него размер жо был шестьдесят второй, но это не имело никакого принципиального значения. Главное, глаз-алмаз! Только мельком глянул – и тут же вынес свой уверенный товарный вердикт!

– Вы извините за назойливость…– опять проблеял Лука Ипатьич. – А сколько это будет стоить?
Зуев поморщился…

Он пришёл в «Василёк « на следующий день без десяти шесть, прождал два часа, но Зуева так и не дождался. Со стремительно портящимся настроением испил там же, в «Васильке», три по сто пятьдесят, две кружки пива и пожрал два разогретых беляша и бутер с малосольной свининой. Сволота мордатая, подумал он об обманщике-прапоре. А ещё военный человек! О какой обороноспособности нашей великой страны можно серьёзно говорить, если в ней служат такие вот необязательные военные люди! Хотя я тоже хорош: сразу доверился его честному, открытому, искреннему и, главное, совершенно доброжелательному взгляду! Поделом мне, поделом!
И вот так, кляня себя и Зуева и проклиная его же, он допил водку, дососал пиво, дожевал хлеб со свининой и, горестно сгорбившись, побрёл домой смотреть сериал про отважных сотрудников правоохранительных органов, бесстрашно расследующих очередной коррупционный скандал в высших сферах (а в каких же ещё! В не высших – только банальное воровство. Не выше!)

Но как выяснилось через два дня, он был неправ в своих хулении и обзывании матерными словами своего нового случайного знакомого: как сообщили Луке Ипатьичу конфиденциальные источники (а именно: бухгалтер выше названной пивной «Василёк» Аристарх Ильич Буфетов) в результате тайной и тщательно закамуфлированной под обыкновенную рядовую ревизию операции Зуев был стремительно задержан военной контрразведкой якобы (якобы!) за покражу ста двадцати солдатских шерстяных одеял и трёх контейнеров портянок. А на самом деле в связи с подозрением на сотрудничество с иностранными военно-разведывательными центрами (в частности, цэрэу. Во как! Во за что!). И спецрейсом уже доставлен куда надо, загадочно и таинственно прошептал Буфетов и показал глазами наверх. С тонким намёком, что доставлен именно туда, а не иначе.
– Так что советую пока к нам не заходить. – всё тем же заговорческим шёпотом добавил он. – А то мало ли что.., – и подмигнул Луке Ипатьичу так многозначительно и одновременно противно, что сердце у того провалилось до самой пятки (кажется, правой)…

Постскриптум. Написал я этот текст и вижу, как читатель сначала кисло поморщился, потом ехидно оскалился, после чего повертел пальцем у виска и, наконец, сказал выраженно брезгливо: вы, гражданин автор, совсем, что ли, уже..? Совсем краёв не видите? Тоже мне, нашли о чём (и о ком!) писать! О трусах! А завтра о чём напишете? О том дурно воняющем содержимом, которое в них иногда накладывают с похмельного недержания такие барбосы как этот ваш алкаш Лука Ипатьич и этот ваш же матёрый ворюга Зуев? Совсем вы, что ли, совесть потеряли (про честь я уже и не говорю)? Или того гаже: решили поиздеваться над своей прекрасной и вскормившей тебя (вас) Родине и защищающих тебя, гавнюка, наших славных Вооружённых Силах? Или вы хотите отправиться следом за этим прапорщиком (а куда – сами догадайтесь. Не юный уже пионер-барабанщик…)?
И произнеся этот великолепный и совершенно справедливый монолог, он произвёл в мою сторону полный презрения и осуждения плевок. После чего. гордо вскинув голову, величаво проследовал на кухню кушать пельмени (может, даже марки «Гвардейские тире богатырские»). Или с чувством выполненного гражданского долга отправился всё в тот же злополучный «Василёк», чтобы освежиться там после удачного вчерашнего.

Что ответить? Согласен, уважаемый читатель: трусы – тема совершенно ничтожная. Лучше, конечно, писать о чём-то более возвышенном. О героизме, например. Перевыполнении производственного плана на сто двадцать (лучше сто двадцать пять! Или даже сто тридцать!) процентов. Или про спасение какого-нибудь милого застенчивого мальчика, заблудившегося в глухой непроходимой тайге (взять бы за хобот его родителей и врезать им по первое число за то, что не следят за своими ребёньчиками!)… А с другой стороны, трусы это не самый бесполезный предмет одежды. Больше того: очень важный и очень ответственный предмет! Не менее важный, чем, например, лифчик. Или перчатки. Фартук… Носки и колготки… Тряпочка для сморкания… Туалетная бумага (не газеткой же подтираться, как в стародавние времена!)…

Так что всё правильно я написал. Всё логично. С чем, как говорится, и раскланиваюсь… Тем более, что баню закрыли на реконструкцию. Теперь в ней будут залы развлечений. Разные там боулинги, аквапарки, турникеты, биотуалеты…. Кафетерии, пункты обмена валюты и даже отделение полиции… А мыться и дома можно. В ванной или под душем. А летом – на речке. Пока туда канализацию в очередной раз не прорвало. Или труба не лопнула с расположенного невдалеке нефтеперегонного завода.