© Адольф Шведчиков
Стояло жаркое лето 1944 года.В казачьей станице Белая Калитва, раскинувшейся вдоль песчаных берегов полноводного Северского Донца, текла обычная размеренная жизнь. Казацкие курени, крытые почерневшими соломенными крышами, томились под жарким солнцем. В палисадниках дремали полуувядшие акации, источая сладковатый запах, а вдоль пыльных дорог стояли заросли горькой полыни.
Ещё совсем недавно здесь полыхал огонь войны. Немецкая армада двигалась здесь к Сталинграду, а позже после Сталинградской битвы войска Красной армии гнали немцев на запад. Несмотря на кажущийся покой следы войны давали знать себя на каждом шагу. Автомобильный и железнодорожный мост через реку Донец были разрушены, людей и транспорт переправляли через реку на лодках и с помощью ручного парома. При въезде в станицу стояло обгоревшее здание бывшей больницы. Вокруг станицы среди степных ковылей маячили терриконы породы угольных шахт, большая часть которых была разрушена или затоплена. В центре станицы, где небольшая речка Калитва впадала в Донец, стоял, вернее лежал разбомбленный мост. Несколько пролётов моста рухнули в воду, образуя своеобразный «гребешок». По этому «гребешку», покрытому деревянными лесенками, ползали вверх-вниз люди, пока не достигали противоположного берега, где находился рынок, сердце станицы, там обычно собирался народ больше не за покупками, а с целью поделиться последними новостями. Пролёты моста были излюбленным местом босоногих мальчишек, которые удили мелкую рыбёшку, пескарей и бубырей.
Недалеко от моста стояла полуразрушенная церковь. Рядом с церковью лежала центральная площадь, в центре которой возвышалась гипсовая фигура вождя всех народов. Здесь же располагался большой стенд с картой, где ежедневно флажками обозначалась линия фронта Красной армии. Война переместилась уже далеко на запад, но станичники систематически слушали сводки Совинформбюро, зачитываемые магическим голосом легендарного диктора радио Левитана. Народ всегда толпился у карты и следил за передвижением красных флажков. Недалеко от площади находилась редакция районной газеты «Сталинский клич» и кинотеатр «Родина». Рядом с площадью размещались продуктовые и промтоварные магазины.
Мальчишек площадь привлекала по другой причине. Недалеко от статуи вождя стоял подбитый танк Т-34. Одна из его гусениц была разорвана, но зато внутри башни всё сохранилось в первозданном виде. Можно было залезть внутрь танка и «пострелять» из пушки или пулемёта. Нужно ли говорить, что по этой причине мальчишки проводили здесь половину жизни, предпринимая многочисленные танковые атаки.
Другим излюбленным местом для босоногой братии была речная пристань. Здесь находилась лодочная станция, где можно было взять напрокат лодку и покататься по Донцу. Рядом с пристанью был замечательный песчаный пляж, где бултыхались
2
мальчишки и девчонки с утра до вечера. Многие приходили сюда со своими беспородными дворнягами и учили их плавать по-собачьи. Если кто-то из взрослых брал лодку напрокат, вокруг него собиралась стая желающих прокатиться с горящими глазами.
Но настоящим праздником для всех было прибытие большого двухколёсного парохода, который курсировал между Ростовом и Каменском и появлялся на пристани два раза в неделю. Какой же это был замечательный пароход с двумя дымящимися чёрными трубами и шлёпающими колёсами! Какие же он производил огромные волны, на которых качались десятки белобрысых голов!
Набегавшись и наплавашись вдоволь, вся эта худосочная орава возвращалась домой, где их ожидала скудная еда в виде кусочков клёклого хлеба, выдаваемого родителям по продуктовым карточкам, и кофе, сваренного из высушенной моркови.
Развлечений у людей было немного. Иногда семьёй отправлялись смотреть военные фильмы или комедии с участием Чарли Чаплина. По вечерам заводили старенький патефон с затупленными иглами. Качество звука оставляло желать лучшего, но всё равно так приятно было слушать танго и фокстроты из той казалось бы, навсегда ушедшей довоенной жизни. Электрического света в большинстве домов не было. Пользовались самодельными коптилками из стреляных орудийных гильз. Иметь керовиновую лампу типа «летучая мышь» для большинства было непозволительной роскошью. Как правило, после патефона садились играть в лото. Выпавшие цифры на картах лото закрывали тыквенными семечками, и все с нетерпением ожидали, кому повезёт на этот раз. Проигравшего заставляли лезть под стол и заставляли блеять козлом или кричать петухом. Утомившись, затягивали популярные в те времена песни военных лет «Катюшу», «Синенький скромный платочек » или «Прощай, любимый город»…
Недалеко от пристани на пыльной Почтовой улице стоял старый бревенчатый двухэтажный дом, в котором размещался детский сад. Ничего интересного в этом доме не было, не считая постоянного плача нескольких десятков истощённых рахитичных детей и стойкого запаха мочи и хлорки. Заведовала этим беспокойным хозяйством полная женщина средних лет Зинаида Фёдоровна Иоффе. У неё было две дочери !0-12 лет Людмила и Зинаида. Жили они в небольшой пристройке к дому, где располагался детсий сад. Муж Зинаиды Фёдоровны погиб в боях под Сталинградом, и печать недавнего горя ещё лежала на её лице. Чтобы сводить как-то концы с концами, она сдавала квартирантам в своей комнате два угла, разделённые ширмами. В одном их этих углов поселилась недавно квартирантка Вероника Григорьевна Арбенина со своим шестилетним сыном Андреем. Несмотря на свой ещё молодой возраст, она хлебнула горя полной чашей.
До войны она закончила Горный техникум в городе Шахты и работала с мужем на одной из угольных шахт Донбасса. Перед началом Великой отечественной войны у ней было уже трое детей. Война всё перечеркнула. Мужа забрали на фронт, где он погиб уже в
первые месяцы войны. Когда немцы стали приближаться к Новочеркасску, она присоединилась с тремя детьми на руках к колонне беженцев, направлявшихся в сторону Астрахани. Ей пришлось осесть среди калмыков в Сальских степях, где она пережила жуткий голод и потеряла двух дочерей.
3
Когда Донбасс был освобождён от немцев, ей с трудом удалось добраться с сыном Андреем до станицы Белая Калитва, где она устроилась на работу по специальности, где требовался инженер на одной из шахт. Здесь она прожила около двух лет, оставаясь квартиранткой Зинаиды Фёдоровны.
Весной 1946 года примерно в двадцати километрах от Белой Калитвы стали строить новую шахту по добыче высококачественного антрацита. Веронике предложили поехать на новую шахту на должность инженера. Большинство шахт в то время числились под номкрами, иногда с прибавлением названия населённого пункта, рядом с которым они находилсь: №4 «Васильевка», №5 «Пастуховка». Шахте №35 в этом отношении не очень повезло, потому что её заложили в голой степи, примерно в двух километрах от Донца, из которого брали воду для шахтных работ.
Когда Вероника с Андреем приехали на шахту, то после Белой Калитвы перед ними предстала довольно грустная картина. Посреди поля стоял шахтный копёр с машинным отделением и три деревянных разборных финских домика. В одном из них жил со своей семьёй начальник шахты, грузин крепкого телосложения Кутателадзе Феофил Платонович. В другом домике размещалась шахтная контора, а третий домик был отдан семьям инженера, главного механика и главного электрика. В домике находилось три комнаты и общей кухня с печью, которую топили углём. Эта печь использовалась не только для приготовления пищи, но и обогревала весь дом. Рядом с домиком был бревенчатый сарай с лопатами, топорами, пилами и прочим хозяйственным скарбом. Недалеко от домика стояла общая уборная с традиционными «М» и «Ж». Воды в доме не было, её привозил водовоз на своей кляче с бочкой, поэтому вода была на вес золота. Её хранили на кухне в большом баке с краником. Руки мыли под рукомойником. Пищу все три семьи готовили поочерёдно. Стирать и мыться ходили на Донец.
В комнате Вероники стоял деревянный стол с двумя табуретками и топчан. Сверху с потолка свешивался патрон с электрической лампой, а на стене чернел эбонитовый выключатель. Вот такая спартанская жизнь ожидала Андрея на ближайшие несколько лет. Но это ещё не всё. Совсем непростым делом оказалось обучение Андрея. В Белой Калитве была вполне приличная школа, а здесь ближайшая школа располагалась в деревне Нижняя Ясиновка, примерно в шести километрах от шахты №35, так что поневоле Андрею пришлось стать марафонцем. Каждое утро, зимой и летом, он отправлялся пешком в дальний путь, неся свой портфель, набитый книжками и тетрадками, чтобы поспеть к началу уроков в 10 часов утра. Собственно, это была не школа в обычном понимании, а небольшой бревенчатый деревенский дом с двумя классными комнатами, где его обучали тому, как совершается круговорот воды в природе. Обучение заканчивалось в 2 часа дня.
После школы он той же дорогой возвращался домой. В хорошую погоду шагать по этой просёлочной дороге было одно удовольствие. Он чувствовал себя частицей этого удивительного мира, особенно по весне, когда степь покрывалась великолепным ковром из полевых цветов, а его душа пела от восторга. Он был совершенно один среди этого буйства трав, не считая ястреба, который плавал в синеве небес, иногда падая стремглав на нерасторопную птичку или зазевавшуюся мышь-полёвку.
4
От избытка чувств он начинал петь, вернее сказать, орать свою любимую песню «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперёд…» Он чувствовал себя этой самой
дивизией, готовой сразиться с белой армией, в качестве которой служили бесчисленные заросли прошлогодней сухой полыни. Оставив на обочине дороги свой портфель, он набрасывался с саблей-хворостиной на эти затаившиеся отряды белых, которым нет пощады, и скоро головы белых валялись повсюду целыми грудами. Порой Андрей совсем входил в раж, пуская в ход портфель в качестве тяжёлой артиллерии, тогда уж кусты полыни крушились под самый корень!
Иногда Андрея подвозили к школе на тарантасе, запряжённой парой лошадей, но это уже особая история. У начальника шахты была болезненная жена Нана и ещё более болезненная дочка Лала лет десяти с большими тёмными, всегда грустными глазами и чёрными, как смоль, бровями. Жили они замкнуто, почти не выходя из дома. Андрей, возможно, так бы и не узнал о её существовании, если бы однажды по дороге в школу его не нагнал тарантас. Правил лошадьми молодой улыбчивый парень, которого звали Иван. Рядом с Иваном на облучке примостились два тёмных глаза, потому что вся фигура девочки была укутана огромной тёплой шалью.
-Эй, пацан, куда спешишь, садись, подвезу! – крикнул Иван.
-Я иду в школу, в Нижнюю Ясиновку – с достоинством ответил Андрей.
-В школу, говоришь, а откуда ты такой школьник, взялся?- балагурил Иван.
-Я живу с мамой на шахте №35 и хожу пешком в школу – сказал Андрей.
-Вот те на! Что-то я тебя ни разу не видал. Я ведь тоже везу в школу дочку нашего начальника шахты, стало быть, теперь у нас два школьника! Садись, парень!- замахнулся Иван кнутом и стегнул лошадей. Те взяли с места в карьер так рьяно, что Лала и Андрей свалились с облучка на солому и по-детски дружно залились смехом. Это был первый смех Лалы за долгое время. Но после нескольких визитов в школу Лала снова разболелась и Андрею пришлось вернуться к своим пешим переходам. Теперь, возвратясь из школы и наскоро перекусив, он отправлялся в дом Кутателадзе и рассказывал Лале, что они сегодня проходили и какие упражнения им следует делать дома. Они вместе готовили домашние задания, а наутро Андрей относил в школу тетрадки свои и Лалы. Понемногу Андрей осваивал искусство репетитора, что оказалось совсем непростым делом.
Совместные занятия вскоре превратились в повседневную необходимость. Андрею нравилось заботиться о Лалочке, так ласково называли дома его подопечную. Он часами мог смотреть в эти грустные грузинские глаза, полные вселенской печали, искренне радуясь, когда в них появлялись искорки жизни. Лала тоже привязалась к Андрею. Она долго просиживала морозными зимними днями у окошка, дуя на замёрзшие узорчатые стёкла и смотрела в оттаявшее пространство в надежде увидеть одинокую фигуру своего друга, бредущего по заснеженному полю. Завидя его, она приободрялась, настроение её разом поднималось, она бежала к зеркалу, прихорашивалась, напевая свою любимую песню «Я могилу милой искал, сердце мне томила тоска…»
5
Мать безошибочно знала, что скоро надо ждать гостя и разогревала на плите пирожки с капустой, которые она выпекала с большим искусством. Гость не заставлял себя долго ждать, и скоро две юные головки склонялись над учебниками и тетрадками. Их дружба продолжалась уже более двух лет и приобретала новый оттенок, наполняя их сердца пока ещё смутными, но день ото дня растущими чувствами, переходящими в глубокую привязанность.
Нана давала читать Андрею книжки из своей домашней библиотеки, и Вероника была довольна, что её сын пристрастился к чтению с лёгкой руки семьи Кутателадзе. Однажды Нана разрешила Андрею и Лале просмотреть свою семейную реликвию, огромную книгу в прекрасном переплёте с великолепными иллюстрациями, которые произвели на него большое впечатление. Особенно запомнилась сцена борьбы витязя с набросившимся на него тигром. Тигр был сильным, его глаза сверкали бешеным огнём, но витязь оторвал тигра от земли и душил его в воздухе железными пальцами.
Стихи Шота Руставели в русском переводе показались Андрею холодными, не трогающими душу, не то что строки Пушкина, которые навсегда покорили юное сердце:
Гонимы вешними лучами,
С окрестных гор уже снега
Сбежали мутными ручьями
На потоплённые луга.
Как же точно сумел Пушкин всего в нескольких строчках передать это весеннее настроение, это пробуждение природы после долгой зимней спячки!
Андрей признался Лале при очередной встрече, что тоже хотел бы писать стихи, как Пушкин, посвящая их ей. Лала поблагодарила Андрея за такой порыв души, но улыбнулась и сказала:
– Спасибо тебе, Андрей, я очень тронута твоими словами. Попробуй, но о чём ты хочешь писать? О любви? Но ведь мы даже ни разу ещё не поцеловались!
При этих словах Андрей внезапно залился краской, стал говорить что-то невпопад:
– Я просто хочу, чтобы ты знала, что я всё буду делать в жизни для тебя, всё это будет посвящено только тебе, потому что я так…я так люблю тебя, понимаешь, я даже не представляю себя, как я мог жить до этого без тебя!
Это неожиданноё признание в любви было таким спонтанным, оно вырвалось как-то сразу и затопило душу Андрея, как эти пушкинские мутные ручьи, сбежавшие с окрестных гор. Он не мог дышать от волнения и молча стоял, потом взял её бледные ручки, поднёс их к губам и стал целовать тонкие детские пальчики с голубыми прожилками вен, прижал её головку к груди и неумело чмокнул в побледневшие детские губки. Лала стояла со слегка приоткрытым ртом, закрыв глаза, на верхней губе выступили маленькие капельки пота.
-Андрей, у меня кружится голова, я сейчас упаду, помоги мне, пожалуйста, дойти до дома.
Несколько дней Лала провела в постели. Андрея мучили сомнения, он не находил себе места и не знал, как вести ему себя дальше. Ему стало безумно стыдно за своё поведение. Вероника заметила странное поведение сына и спросила, что с ним стряслось.
6
– Лале снова плохо – грустно произнёс Андрей.
– Что же ты не навестишь её? Вчера я встретила Нану, она тоже в полном недоумении, куда ты запропастился?
Андрею стало полегче. Он весь день собирал полевые маки, потом отправился с букетом в дом Кутателадзе. На пороге его встретила Нана, с любопытством глядя на смущённого и разом покрасневшего Андрея.
– Это вот…Лалочке, пусть поправляется – промямлил Андрей, протягивая цветы.
-Что с тобой, Андрей? Проходи, пожалуйста, подари их Лалочке сам, ей уже стало получше.
Андрей поблагодарил Нану, смущаясь, прошёл в комнату.
– Что же ты меня совсем забыл? Ты принёс мне стихи, которые обещал написать?
– Стихи, какие стихи? – краска снова залила лицо Андрея.
– Какие, какие…Такие, которые ты обещал посвятить мне, у тебя короткая память!
– Прости меня, Лалочка, прости, конечно, я напишу тебе стихи, много стихов, я думал, что ты…прости меня, пожалуйста, поправляйся поскорее! – и Андрей выбежал из комнаты.
Теперь он был явно в приподнятом настроении. Ничего страшного не произошло, Лала простила и даже ждёт его стихов. Может быть, она тоже влюблена! Значит, дружба продолжается, он снова может встречаться с Лалочкой и чувствовать биение её сердца! И потом, почему она так насмешливо спросила о стихах? Она думает, что он просто так брякнул, ради бахвальства. Ну уж нет, он не привык бросаться словами!
Так думал Андрей, выбежав из дома. Мысли его путались, но он твёрдо решил, что тотчас же возьмёт перо в руки и непременно создаст что-то великое, Лара ещё узнает, на что он способен! Что там тянуть резину, вот сейчас сяду и напишу свои гениальные строчки! Вернувшись домой, Андрей заточил перочинным ножичком один из карандашей «Конструктор», которыми пользовалась Вероника при разработке инженерных проектов, взял в руки блокнот и стал сосредоточенно смотреть на белый лист. Но с ходу ничего гениального не приходило в голову. Конечно, что можно написать в этих четырёх голых стенах? Для вдохновения нужна природа! Подождём до завтра, утро вечера мудренее!
На следующий день Андрей взял блокнот и отправился на берег Донца создавать своё великое произведение. Он нашёл укромное местечко рядом с тихой заводью, покрытой зелёной ряской, примостился на стволе упавшей берёзы и попытался сосредоточиться, но мешала настырная ворона. Усевшись на верхушке дерева, она непрерывно каркала, собирая подружек. Те откликались эхом откуда-то из глубины леса. Скоро налетела целая стая этих настырных птиц и устроили такой гвалт, что нечего было и мечтать о чём-то великом. Андрей их явно чем-то раздражал, они с криками носились вокруг него, показывая, что это их суверенная территория, на которую они не позволят внедряться чужакам. Вдобавок ко всему, налетела куча воробьёв, ожидая, что Андрей начнёт кормить их хлебными крошками. Когда же рядом с ним начали кружить две злобные осы, от которых нельзя было ожидать ничего хорошего, Андрей понял, что это уже слишком много и что работать в таких условиях просто невыносимо! Он встал, отряхнул со штанов армию муравьёв, забравшихся туда, пока он собирался с великими мыслями, и пошёл вдоль берега Донца, решив, что вдохновение придёт позже.
7
После неудачной попытки взять барьер с наскоку у Андрея затаилось сомнение по поводу поэтических способностей, но отступать было некуда, он же дал обещание Лале!
Засыпая, он взлетал в небеса и парил там птицей, а внизу на лужайке сидела Лала в белом
платье и плела венок из золотых ромашек. Он подлетал к ней, говорил удивительные слова любви, Лалочка смеялась, нежно целуя его. Всё было так прекрасно во сне! Утром Андрей просыпался, пытаясь вспомнить все те слова, которые вплетались в песнь любви его сказочных сновидений. Он начинал писать первую строчку, но слова были бледными и невыразительными. Он рвал листки бумаги на мелкие кусочки, злился на себя, садился за стол и снова рвал всё написанное.
Но однажды всё неожиданно получилось. Он долго глядел на белый лист бумаги, пока на нём не появилась первая строчка, которая потянула за собой вторую и третью строку. Андрей даже не понял, откуда они появляются, эти удивительные строчки. Слова появлялись сами, почти без его участия. Он только пытался поскорее записать их, чтобы они не испарились, как это уже случалось в его снах. Он несколько раз прочёл написанное и нашёл, что текст получился неплохим, вот только никак не мог подобрать нужный заголовок. Ничего путного не приходило в голову, поэтому Андрей так и оставил его без заголовка, только в конце стиха сделал приписку: «Лалочка! Это мой первый стих, который я посвящаю ТЕБЕ! Андрей.» Он сложил всё в почтовый конверт, на котором аккуратно написал: «Лалочке Кутателадзе от неизвестного поэта». При очередной встрече с Лалой он смущённо сунул конверт ей в руку и сказал:
– Не открывай, прочтёшь дома.
На следующий день они снова встретились. Андрей ничего не говорил, но всем своим видом показывал, что ему интересно знать её мнение по поводу качества стиха. Лала заговорила первой:
– Я прочла твои стихи. Конечно, это не Пушкин, но что-то в них тронуло мою душу. Спасибо, что ты выполнил своё обещание.
Слова Лалы окрылили Андрея. На полу всё чаще появлялись мятые исписанные листы бумаги, но кое-что Андрей потихоньку складывал в специальную папку «ЛАЛА». По истечении времени набралась уже достаточно увесистая пачка листков со стихами, которые он переписал в отдельную тетрадку, на титульном листе которой написал печатными буквами: «Посвящается Л. К.»
Однажды Андрей показал матери свою заветную тетрадку. Вероника внимательно всё прочла и сказала:
– Ну что же, сынок, для начала это совсем неплохо. Пойди к нашей секретарше Антонине и попроси её перепечатать на пишущей машинке. Да, кстати, кто эта Л. К. ?
Андрей густо покраснел. Вероника не стала задавать лишних вопросов.
Идея напечатать стихи на пишущей машинке очень понравилась Андрею. Одно дело смотреть на свои каракули, и совсем по-другому всё это выглядит в напечатанном виде! Не откладывая дело в долгий ящик, он отправился с визитом к Антонине. Узнав о необычной просьбе, Антонина явно заинтересовалась, отложила все рабочие дела и стала читать стихи. По мерее чтения удивление всё больше расползалось по её лицу. Закончив чтение, она откинулась на спинку стула, долго глядела на Андрея широко открытыми глазами и сказала:
8
– Андрюшка, неужели ты всё это сам написал без посторонней помощи? Здорово! Я напечатаю тебе два экземпляра под копирку. Один оставь себе, а другой отправляй прямо в Москву в издательство «Детская Литература», пусть знают, какие таланты пропадают на шахтах Донбасса!
Андрей не знал, шутит ли Антонина или говорит всерьёз, но идея быть напечатанным в Детгизе вскружила ему голову! Через несколько дней он пришёл к Антонине с большим конвертом со стихами и попросил Антонину отправить его письмо.
Начались бесконечные дни ожидания. Недели летели за неделями, а из Москвы не было ни слуху, ни духу. Все решили, что это пустая затея, как вдруг через три месяца Вероника, придя домой, сказала:
– Пляши, Андрей, пришло письмо из Москвы, беги, там Антонина заждалась тебя!
Андрей пулей вылетел из дома и стремглав помчался в контору. Запыхавшись, он открыл дверь, где пулемётом строчила на машинке Антонина.
– Пляши, Андрюшка, Москва идёт к нам на поклон, пришло, наконец, письмо из Детгиза!
Андрей с трепетом взял конверт, на радостях расцеловал Антонину, и та прослезилась.
Бережно, не раскрывая, нёс он своё сокровище. Свершилось, наконец, чудо!
– Ну что там? – спросила Вероника.
– Письмо, мама, письмо из Москвы! – срывающимся голосом говорил Андрей.
– Ну давай я почитаю, что там решила Москва- сказала Вероника.
– Нет, мама, я сам, я сам…
– Ну хорошо, читай сам.
Андрей вскрыл конверт, достал листок с текстом, напечатанным на фирменном бланке и стал читать:
Уважаемый Андрей Арбенин!
Получил рукопись Ваших стихов. К сожалению, должен Вас огорчить. Стихи слабые, подражательные, хотя для ученика четвёртого класса это неплохое достижение. Продолжайте работать над собой.
С уважением, Литконсультант В. Г. Данилов
По мере того, как Андрей читал свой смертный приговор, его лицо всё больше бледнело, и под конец он срывающимся голосом прошептал:
– Мама, они мне отказали, я – ничтожество!
Вероника взяла листок, быстро пробежала его глазами и сказала:
– Ну к чему такие страсти-мордасти? Не ты первый, не ты последний! Они вообще мало кого печатают, тем более с первого захода, так что не надо так переживать.
Слёзы градом лились из глаз Андрея. Он с такой надеждой ждал это письмо. Ему так хотелось, чтобы Лала когда-нибудь прочитала его книгу с этой загадочной надписью «Посвящается Л. К.» Лучше бы этот Данилов вообще не отвечал ему никогда!
– Ты меня просто успокаиваешь, мама. Я возомнил себя бог знает кем, а на деле я оказался ничтожеством!
– Что ты заладил со своим ничтожеством! Не забывай, что Пушкины рождаются раз в столетие, на миллионы людей приходится один гений! А насчёт работы над собой я
9
полностью согласна с Даниловым. Будешь работать, может и из тебя выйдет что-нибудь путное, нечего здесь нюни распускать!
Андрей понимал, что мама права, хватит хныкать, нужно учиться. Пока о стихах можно позабыть, а дальше будет видно. Понемногу Андрей успокоился. Когда Лала спросила его о письме из Москвы, он небрежно ответил:
– Получил я недавно от них это письмо. Они, конечно, отказались печатать мои стихи, но ты же знаешь, что у них таких грамотеев пруд пруди. Не я первый, не я последний… Да и писал я эти стихи ведь для тебя, моя Лалочка!
– Я знаю, Андрей, я это очень ценю, ведь это первые стихи в моей жизни, посвящённые именно мне! Ты не расстраивайся, они очень нежные, они так мне нравятся!
– А я и не расстраиваюсь, подумаешь, большое дело! Есть что-то и поважнее в жизни, займусь, например, наукой. А ты всё равно навсегда останешься моим любимым другом, и мы никогда с тобой не расстанемся, Лалочка!
Андрей ещё не знал, какие испытания готовит ему судьба. Андрей старался не вспоминать о злополучном письме, хотя и чувствовал, как болезненно задето его самолюбие. В трудах и заботах прошли осень и зима, наступала холодная весна 1949 года. В один из таких сырых и дождливых дней конца марта у Лалы внезапно поднялась высокая температура. Она тяжело перенесла холодную зиму. Тяжёлый грипп дал, повидимому, осложнение на лёгкие. Несколько дней её лечили дома, но температура не спадала, состояние с каждым днём ухудшалось, пришлось срочно везти её в районную больницу. Там поставили диагноз: двустороннее воспаление лёгких. Стали делать уколы пенициллина, но и это не помогло. Процесс зашёл слишком далеко, и через два дня она скончалась…
Все на шахте восприняли смерть Лалы, как своё личное горе. Конечно, она не отличалась хорошим здоровьем, но всё-таки никто не ожидал, что она уйдёт из жизни так рано. Андрея эта ужасная весть свалила наповал. Его любимая Лалочка, с которой он общался все эти годы, которой он отдал столько сил и душевного тепла, его Лала с тёмными глубокими и вечно грустными глазами, в которых сквозила какая-то вселенская тоска, и которые так внезапно загорались, когда он целовал её, его Первая Любовь ушла в иной, непонятный мир, из которого нет возврата…Зачем же ему теперь оставаться здесь одному без радости общения с самым близким человеком на земле! Нет, он, конечно, не может оставить её там одну в этой беспросветной тьме, он должен быть рядом с нею. Эта мысль всё больше и больше овладевала Андреем…
Вероника понимала, что с Андреем творится что-то неладное, что она может потерять сына. И она приняла твёрдое решение покинуть шахту №35 как можно скорее, что бы ни готовила им судьба впереди. В один из дождливых апрельских дней они сели с Андреем в грузовик с нехитрыми пожитками и отправились по разбитой просёлочной дороге в сторону шаты №4 «Васильевака», где был железнодорожный полустанок и уехали в неизвестность подальше от этих трагических мест.
Андрей сидел, прижавшись к матери и слышал под стук колёс такой знакомый мотив любимой песни Лалы:
Я могилу милой искал, сердце мне томила тоска,
Мне найти тебя так нелегко, где же ты, моя Сулико…
10
ОБ АВТОРЕ:
Адольф Павлович Шведчиков
Российский учёный, поэт и переводчик
Родился 11 мая 1937 года в г. Шахты, Россия. В 1960 году окончил Московский государственный университет. Старший научный сотрудник Института химической физики Российской Академии наук, Москва. Главный химик фирмы Pulsatron Technology Corporation, Los Angeles, California, USA.
Им опубликовано свыше 150 научных статей и свыше 500 стихов в различных поэтических журналах России, США, Бразилии, Индии, Китая, Кореи, Японии, Мальты, Италии, Испании, Франции, Греции, Румынии, Албании, Англии и Австралии. Он автор 16 книг. Его стихи переведены на многие языки мира: английский, немецкий, французский, испанский, португальский, итальянский, греческий, румынский, албанский, японский, китайский и хинди.
Он является членом Международного Общества поэтов, Всемирного Конгресса поэтов, Международной Ассоциации писателей и художников, Литературной Итало-Австралийской Ассоциации (Мельбурн, Австралия). Адольф Шведчиков известен также переводами английской поэзии (“150 английских сонетов XVI-XIX веков”. Москва.1992. “Уильям Шекспир. Сонеты”. Москва. 1996.), а также переводами многих современных поэтов Англии, Бразилии, Индии, Италии, Греции, США, Китая и Японии.
В 2013 году Адольф Шведчиков был номинирован на
Нобелевскую премию по литературе
Email: adolfps@gmail.com
Февраль 2014