Алые аллеи
мелодрама (16+)
сценарий телевизионного фильма
15-я серия
ИНТ. КОМНАТА ЛЕНЫ – НОЧЬ
СЕРГЕЙ осторожно открывает дверь комнаты ЛЕНЫ, тихо скользит по тёмно-рыжему паркету и останавливается у постели дочери. Прислушивается. И резко приподнимает край одеяла. Личико ЛЕНЫ, чуть подсвеченное экраном планшетника, кривится.
ЛЕНА
Ну, па-а-а-а-ап… Я – немно-о-о-о-о-ожко…
СЕРГЕЙ
(шёпотом)
Это – что за дела? Второй час ночи… А ну, живо «таблетку» – сюда…
ЛЕНА
Ну, па-а-а-а-ап…
СЕРГЕЙ
Никаких «пап».
(целует дочь в висок)
Ленка, спаткай… Спаткай, родная… А то утром опять будешь никакушка… Варёная да квёлая… Опять Марина Владимировна станет на тебя жаловаться… Что – ты носиком на русском клюёшь… Конечно, какая – учёба, если до трёх ночи в инете чатиться?
ЛЕНА
Я не ча…
(елозит в постели)
Ой, ножка запуталась… Пап?
СЕРГЕЙ
Что – доченька?
(смотрит на голубоватый экран планшетника)
Что – родная?
ЛЕНА
(тихо)
Пап…
(помолчав)
Пап…
СЕРГЕЙ
(смотрит на бледное личико дочери)
Ну, что ты папкаешь, Ленка? Давай-ка спаткай… Ночью надо спаткать… А не по инету скакать… Вот со школы придёшь… Пообедаешь… И беги к своим инетовским френдам… Где ты там обитаешь? В фейсбуке, вконтакте, в однокашниках?
ЛЕНА
(тихо)
Везде…
ЛЕНА медленно вылезает из-под одеяла и, скрестив худенькие ножки, садится на разобранной постели по-турецки.
ЛЕНА
(не глядя на Сергея)
Пап…
СЕРГЕЙ
Что – родная?
(поправляет воротник розовой байковой пижамки дочери)
Говори, говори… У тебя что-то случилось?
ЛЕНА
Это – правда…
(помолчав, не глядя на Сергея)
Это – правда, что ты скоро от нас уйдёшь?
СЕРГЕЙ
(опешив)
Как – уйдёшь? Куда уйдёшь? Зачем?
ЛЕНА
(тихо)
Вообще уйдёшь…
(не мигая, смотрит на Сергея)
От нас… С мамой… К другой женщине…
СЕРГЕЙ
Господи…
(присаживается на край кровати)
Ленуська, родная… Кто тебе это сказал? Что это такое ты говоришь? А?
ЛЕНА
Я…
(помолчав, тихо)
Я слышала… Я слышала, как ты с мамкой… Как ты с мамкой ругался… Позавчера… Вы думали, что я ушла… На улицу… Тебя ждать… К машине нашей… А мне писать захотелось…
(помолчав, тихо)
Я из туалета вышла… Вышла и слышу – как мамка плакает… Не громко плакает… Плакает и говорит тебе: уходи… Мы, говорит, без тебя справимся… Говорит и плакает… Плакает и говорит… Я чуть постояла у двери… Куртку поправила… И на улицу пошла… А потом…
(помолчав, тихо)
А потом вы вышли… Мамка припудрилась… А всё равно глаза были красные… Ты нас бросаешь, пап? Да? Когда? Скоро? Навсегда?
СЕРГЕЙ
(осторожно обнимает дочь)
Боже… Ленка… Доченька моя родная… Какие… Что за глупости ты говоришь… Ты… Ты напридумывала… Чёрт знает что…
ЛЕНА
Если ты от нас с мамкой…
(замирает в объятьях Сергея)
Если ты уйдёшь… Я… Я тогда… Я в окошко… Я в окошко выскачу… В окошко… Или под машину брошусь…
(помолчав, тихо)
Я не хочу… Я не хочу без тебя жить… Слышишь, папка? Я не буду без тебя жить…
СЕРГЕЙ
(громким шёпотом)
Прекрати так говорить! Слышишь?! Немедленно прекрати! Я никогда не оставлю тебя! Никогда! Мы всегда будем вместе! Ты для меня – самый родной человечек на Земле! Самый – близкий! Самый – любимый!
ЛЕНА
А – мама?
(шевелится и замирает)
А что – мама?
СЕРГЕЙ
А что – мама?
(целует дочь в височек)
Оксане… Маме не нравится, что я много работаю… Часто уезжаю… Быть может, она думает, что…
ЛЕНА
Ты уходишь от мамы?
(чуть отстраняется от Сергея)
Бросаешь маму? Да? Только не ври…
СЕРГЕЙ медленно вдыхает. Шумно выдыхает.
ЛЕНА
Значит, бросаешь…
(включает маленькое розовое бра – над изголовьем кровати)
Как ты можешь, папка? Я же всё чувствую… И всё понимаю… Да, я ещё – маленькая. Но я всё вижу. И всё чувствую. Я вижу – как ты на маму стал смотреть… Ты стал смотреть, будто мамка тебе чужая стала. И она на тебя стала так смотреть, точно… Точно нет тебя… И глаза у неё – красные всегда… Заплаканные. Как ты можешь, пап? Зачем ты так делаешь?
СЕРГЕЙ
(тихо)
Лен…
(смотрит на маленькую синюю височную жилочку дочери)
Доченька моя родная… Понимаешь… Так бывает… Так бывает между взрослыми людьми… Люди давно живут вместе…
(помолчав, тихо)
Да, наверное, устают… Устают… Устают друг от друга… Поэтому иногда…. Иногда злятся друг на друга… Обижают друг друга… Делают глупости…
(помолчав, тихо)
И да… Мне часто приходится уезжать… Ты же знаешь – кем я работаю… Натурные локации… Съёмки в разных городах… Переговоры всякие… За – рубежом, в том числе… Словом…
ЛЕНА
(вдруг, громко)
Да как – злятся?! Зачем обижают?! Вы же – родные люди! Родные! Мы – одна семья! Одна, папка! Мамка, ты, я! Зачем нам злиться?! Зачем обижать?!
СЕРГЕЙ
Доченька, не кричи… Маму разбудишь…
(пожимает плечами, тихо)
Иногда так получается… Просто иногда…
ЛЕНА
(тихо)
Скажи…
(пристально смотрит в глаза Сергея, тихо)
Скажи, пап… Ты уже не любишь маму? Ты полюбил другую женщину? Да? Другую? И мама об этом знает? Да? И прогоняет тебя? Ты не хочешь уходить, а мама тебя прогоняет?
(помолчав, тихо)
Я слышала, как она тебе кричала: я не хочу тебя видеть, негодяй! А, как я в коридор зашла, сразу такой милой сделалась… Такой хорошей-хорошей… Как-будто я не видела… Не видела, что всё лицо у неё – в красных пятнах… Скажи, пап…
(бархатной щёчкой опускается на широкую ладонь Сергея)
Скажи, пап… Ты больше не любишь маму? Да? Больше не любишь? И как мы станем так жить? Когда никто никого не любит… Когда все только ругаются… И глаза у всех – никакие…
(помолчав, тихо)
Я не хочу так жить… Я не буду так жить… Слышишь, пап? Если мама тебя выгонит, я выпрыгну в окошко… Мне – не страшно… Я выпрыгну… А вы ругайтесь дальше…
Дверь спальни чуть приоткрывается. В узкой щели СЕРГЕЙ видит смутный очерк ОКСАНЫ.
ЛЕНА
(тихо)
Я не боюсь, пап…
(прильнув щёчкой к уху Сергея, обнимает отца за шею)
Я не боюсь умереть, пап… Зачем жить, когда боишься идти домой? Боишься увидеть ваши лица… Красные, в пятнах… Увидеть, как вы не смотрите друг на друга…
(помолчав, тихо)
Даже на меня уже не смотрите… Так, по привычке говорите: Лена, садись кушать; Лена, одевайся; Лена, вымой руки; Лена, иди спать; Лена…
(помолчав, тихо)
Я не хочу так жить, папа. Я не знаю – как люди так живут. Когда – никто никого не любит. Когда – все делают вид, что всё – хорошо.
(помолчав, тихо)
Ничего – не хорошо. Давно уже – не хорошо. Уже давно всё – плохо. Очень плохо.
Дверь в спальню приоткрывается шире, и СЕРГЕЙ видит, как в свете бра ярко полыхают глаза ОКСАНЫ.
ЛЕНА
Не прогоняйся, пап…
(всхлипывает)
Слышишь? Не прогоняйся. Скажи маме: если ты меня выгонишь… Нет. Я сама скажу. Сама. Утром. Если она тебя прогонит, я из окошка выпрыгну. Или под автобус бро…
СЕРГЕЙ
Да ты понимаешь – что городишь?!
(трясёт Лену)
Из окошка она выпрыгнет! Под автобус бросится! Ты понимаешь, что так говорить не красиво?! Гадко так говорить! Отвратительно! Даже думать об этом забудь! Ясно?! Даже не смей об этом думать!
ЛЕНА
(едва слышно)
Пап…
СЕРГЕЙ
Жизнь…
(накидывает разноцветное одеяло на плечи дочери)
Жизнь – это тебе не конфетка… И – не шоколадка.
(помолчав)
Из окошка она выпрыгнет… Если бы все девочки, у которых родители ссорятся, из окошка прыгали… То вообще бы девочек на Земле не осталось…
(помолчав, тихо)
Это – жизнь, доченька… Обычная человеческая жизнь… Люди ссорятся, мирятся, иногда ругаются, снова мирятся, опять злятся друг на друга… Так было всегда… Со всеми семьями: перестают любить друг друга, изменяют друг другу, влюбляются в кого-то другого и не могут жить во лжи…
(помолчав, тихо)
Понимаешь? Уж лучше людям расстаться, чем врать друг другу… Каждое утро… Всю жизнь… Врать, врать, врать…
ЛЕНА
Ты врал маме?
(чуть отстраняется от Сергея)
У тебя была другая женщина, а ты врал, что любишь маму? Да?! Ты изменял маме?!
СЕРГЕЙ
Нет.
(помолчав)
Никогда – доченька.
(помолчав)
Не изменял. И не изменю.
(помолчав)
Чёрт. Ты пока… Доченька, ты пока просто не поймёшь… Не поймёшь, что…
ЛЕНА
(тихо и раздельно)
Не пойму чего? Не пойму того, что ты обманывал маму? Пойму, папа. Пойму.
(помолчав, тихо)
Я это уже поняла.
(помолчав, тихо)
Только не понимаю – как ты мог… Как ты мог быть с другими женщинами… А потом приходить домой, к нам с мамой… Целовать маму… Обнимать её…
(помолчав, тихо)
Ты другим женщинам те же слова говорил? Такие же, как – и маме? Тебе было хорошо с этими женщинами? Так же, как – с мамой? Лучше, чем – с мамой? Чем – со мной?
СЕРГЕЙ
Нет, нет, нет!
(прикрывает глаза)
О, Господи… Нет, доченька…
(помолчав)
Я не знаю – какие слова подобрать, чтобы ты…
(помолчав)
Я люблю нашу маму. Очень люблю. Но…
(помолчав)
Когда люди живут вместе… Долго. Семьёй…
(помолчав)
Не знаю – как сказать… Что-то притупляется, наверное… Теряется острота жизни…
(помолчав)
И – у мужа… И – у жены… Теряется острота ощущений. Ничего не происходит. Ничего.
(помолчав, тихо)
Проходит день за днём, а ты… А ты даже не замечаешь этого… Да. Просто не замечаешь. Работа, дом, работа, гараж, работа, дача… Один день похож на другой, как две капли воды… Ничего не происходит. Живёшь, как… Автоматически – как-то. День – за днём… Месяц – за месяцем… Год – за годом… И тогда…
ЛЕНА
(пристально смотрит на Сергея)
И тогда появляются другие женщины. Да, пап? Весёлые, молодые, красивые… С которыми тебе весело, здоровски, прикольно… Про маму ты забываешь… Конечно. Зачем – мама, когда с тобой интересные, молодые, красивые женщины? Пап…
(тихо всхлипывает)
Пап… А думал о том, что этим убиваешь? Убиваешь нашу маму… Убиваешь меня…
(помолчав, тихо)
Я чувствую… Да, я всей собой чувствую, как мама умирает… Всякий раз умирает, когда тебя нет дома… Неделю нет. Две. Когда ты – с другими женщинами… И я умираю… Вместе – с мамой… Мы оба сидим дома. И вместе умираем. Каждый раз, когда ты… Когда ты гуляешь с другими женщинами…
ЛЕНА вдруг плюхается на подушку и смотрит влажными глазами в бледно-сиреневый потолок.
ЛЕНА
(закрывает глаза, тихо)
И когда-нибудь умрём. Я выпрыгну в окошко. Или – под грузовик…
(помолчав, тихо)
А мама… Мама от горя умрёт… Уснёт… И не проснётся… А ты этого не заметишь… Что – нас нет… Тебе будет не до того… Ты будешь гулять… С другими женщинами… Будешь целовать их… Дарить им цветочки…
(открывает глаза, тихо)
Нас не станет… Квартира станет пустая… А ты не заметишь, что нас не будет… Ты уже сейчас… Уже сейчас не замечаешь маму… Словно – её нет… Уже нет…
(помолчав, тихо)
Меня ещё замечаешь… Потому что – любишь… Пока любишь… Маму уже не любишь… А меня ещё любишь… Меня любишь и своих женщин любишь…
СЕРГЕЙ
(в оцепенении, тихо)
Доченька…
(касается ладонью лица дочери)
Леночка… Что ты такое гово…
ЛЕНА
(хватает руку Сергея)
И ты будешь жить… Один… В пустой квартире… Один… Нет, не один… Будешь жить в нашей квартире со своими женщинами… Со всеми своими женщинами… Станешь с ними хохотать и веселиться… И никто не будет тебе мешать… Ни – мама со своими слезами… Ни – я со своими окошком… Ты нас похоронишь и всё… И скоро вообще забудешь нас… Как-будто – нас вообще никогда не было… Ни – мамы, ни – меня…
(прикрывает глаза)
Ты этого хочешь, пап? Этого? Значит, так и будет. Значит, нас не станет. И у тебя будет всё здорово… Ты ещё – молодой… Здоровый и красивый… Сильный… Женщины тебя станут любить… У тебя будет много женщин… Разных женщин… И никто тебе не будет мешать… Только…
(поворачивает светло-русую голову и лучистыми глазами смотрит на Сергея)
Пап, только ты нас с мамой… Не сжигай нас с мамой в печке… Я очень боюсь – в печке… Я раз пальчик о горячий чайник обожгла… Больно-больно было… Я сразу пальчик под холодную водичку сунула… И всё равно… На пальчике пузырёк надулся… И пальчик долго болел…
(Сергей замирает)
Ты нас…
(помолчав)
Пап, ты нас с мамкой похорони, как – всех… В могилках… В гробиках… Рядышком… Хорошо? Хотя… Там, наверно… Там, наверно, – червячки… Да? Ну, пусть нас лучше червячки кушают, чем в печке гореть… Я очень боюсь в печке гореть… В печке очень страшно гореть… Пап? А, пап?
СЕРГЕЙ
(с трудом разлепляет запёкшиеся губы, тихо)
Что?
ЛЕНА
А когда умрёшь…
(помолчав)
Когда умираешь… Тогда ведь… Ведь тогда уже ничего не чувствуешь? Да, пап? Тогда совсем ничего не чувствуешь? Ничегошеньки? Тебе тогда уже всё равно? Хоть – печка, хоть – червячки… Правда? А вдруг…
(привстаёт)
А вдруг я не до конца умру? Не до конца умру, когда из окошка выпрыгну… А все подумают, что я умерла… А я живой буду… Но глазки открывать не смогу… Я фильм смотрела: там одна девочка утонула… В речке… И дышать перестала… Все подумали, что она умерла… В гробик её положили… Потом – в могилку… И лопатами закопали… А она – раз и ожила… Прямо – в могилке, в гробике… Вокруг – тишина… Страшно… Из гробика не вылезти… Она кричать стала… Громко кричать стала… Это ей казалось, что – громко… А вверху на улице, ничего слышно не было… Нет, было слышно… Но – чуть-чуть… Как-будто котёнок пищит… И одна старушка… Там, в фильме, одна старушка рядом проходила… Принесла цветы на могилку, что – рядом… Цветы положила… Хотела уже уходить… И вдруг услышала… Услышала, как кто-то пищит… Сначала не поняла – кто пищит… А когда сообразила, что из-под земли пищат, чуть от страха не упала… Но не упала… И сама кричать стала… Громко кричать… Прибежали другие люди… Потом – рабочие с лопатами… Раскопали могилку с девочкой… Гробик открыли… А там… А там – эта девочка… Испуганная-испуганная… С разбитыми кулачками… С красненькими кулачками… От крови… Это она кулачками о крышку гробика колотила… Пока – кричала… Кричала и кулачками колотила… Колотила… Колоти… Коло… Ко…
ЛЕНА замолкает. СЕРГЕЙ несколько секунд смотрит на уснувшую дочь. Осторожно поправляет синее, в золотистых звёздочках, одеяло. Тихо выключает бра. И, стараясь не шлёпать босыми стопами по ламинату, медленно выходит из комнаты. Прикрывает за собой дверь. И, прихватив под локоть ОКСАНУ, движется по тёмному коридору.
ИНТ. ГОСТИНАЯ КВАРТИРЫ – НОЧЬ
ОКСАНА
Серёж…
(на пороге гостиной оглядывается на Сергея)
Серёжа…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Ложись спать…
(смотрит на дрожащий подбородок Оксаны)
Спать… Скоро – утро… Надо…
(трёт переносицу)
Надо со всех стеклопакетов снять ручки… Вообще снять… Открывать только утром и вечером… На – проветривание… И то – не распахивая на всю ивановскую… Только щели оставлять. Вверху и внизу. Проветривать и закрывать сразу. А ручки спрятать. Нет, не спрятать. Все ручки, кроме одной, я на студию отнесу. И в монтажке спрячу.
(помолчав, тихо)
Утром, во время завтрака, проветрим… И вечером, перед сном, тоже проветрим… Дома ручка у меня будет… До – утра… А утром я её уношу… До – вечера… Пока Ленка не перебесится. Со своим окошком. Ишь, чего придумала… В окошко прыгать… С девятого этажа… Дурочка…
ОКСАНА
(тихо)
Серёжа…
(помолчав)
Серёж, а, может, лучше поставить кондиционер? А? Мы же как-то хотели поставить… А потом… Не знаю… Забыли, наверно… Вон, соседи наши, Черенкевичи и прочие по подъезду поставили… Всегда – свежий воздух, летом – не жарко, пыль из комнаты, говорят, убирает… Давай поставим? В спальне Ленки. И – в гостиной. Да? Сколько он стоит? Дорого? Если – хороший, с наворотами, то, наверно, – дорого…
(помолчав)
А ручки – да… Ручки надо снять… Пока Ленка не успокоится… Стёкла, дай Бог, бить не будет… А вот – в открытое окошко…
(помолчав)
Кто знает – что у ней в голове? Иногда такими взрослыми глазами на меня смотрит, что просто оторопь берёт… Как-будто и про меня, и про тебя всё знает… Всё знает… Но не говорит. В себе держит. Мне так страшно тогда становится. Родную дочь не понимаю. Словно ей – за тридцатник, а мне – десять. Как посмотрит своим умными глазёнками, у меня все мысли в голове путаются… Серёж…
(помолчав)
Серёжа… А ты меня ещё любишь? Скажи, Серёж… Любишь? Или – всё? Или всё угасло?
СЕРГЕЙ
(помолчав)
Да.
(помолчав)
Надо поставить кондишн. Два кондишна. В комнате Ленки, и в гостиной. Два.
(помолчав)
А ручки снять. Вообще. Чтобы духу их не было.
(помолчав)
Сегодня же днём подъеду в «Электролюкс»: выберу лучший, закажу, оплачу. И пусть на этой же неделе ставят. В четверг. Или – в пятницу. А сегодня утром… Пока Ленка в душе будет, я комнаты проветрю и ручки отвинчу… От греха – подальше. От греха по…
Свежий, холодный сквозняк вдруг стремительно проносится по коридору и распахивает дверь гостиной. Что-то гулко стукает. СЕРГЕЙ замирает и опрометью бросается в комнату ЛЕНЫ.
ИНТ. КОМНАТА ЛЕНЫ – НОЧЬ
В кровати никого нет, а распахнутое большое белое окно стеклопакета мерно стукает о белую пластиковую раму.
ОКСАНА
А-а-а-а-а-а!
(набирая громкость)
О-о-о-о-о-о!
ГОЛОС ЛЕНЫ
(за спиной Сергея)
Ну, вот…
ОКСАНА
(судорожно оборачивается)
Дочень…
ЛЕНА
(заходит в комнату)
Опять вы кричите… Как – резаные… И пописать спокойно нельзя… И душно, как – в баньке… Опять поругались? Нет, я от вас точно в окошко выпрыгну…
ИНТ. ТЕАТРАЛЬНАЯ ЛОЖА – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ
(смотря на сцену, тихо)
А ручки надо снять. Вообще. Чтобы духу их не было…
ЖАСМИНКА
(смотря на сцену, тихо)
Что? Что – снять?
(поворачивает голову)
Какие – ручки, Серёжа?
СЕРГЕЙ
(стеклянными, невидящими глазами смотрит на Жасминку)
Что? Какие – ручки?
ЖАСМИНКА
(внимательно смотрит на Сергея, тихо)
Серёжа, что – с тобой?
(помолчав, тихо)
Ты опять… Снова что-то вспомнил? Что-то – неприятное? Страшное? Про –
какие-то страшные ручки?
(помолчав, тихо)
Смотри: какой – балет… Про –
Джульетту с Ромео… Какая – музыка… Прокофьева – да?
(помолчав, тихо)
Серёж… Ну, не сиди так… Не пугай меня…
СЕРГЕЙ
(закрывает и открывает глаза, тихо)
Прости, душа моя…
(помолчав, тихо)
Задумался…
(помолчав, смотрит на сцену, тихо)
Никогда раньше не видел Вику Терёшкину Джульеттой… Как она – тебе? Нравится?
ЖАСМИНКА
(тихо)
Ой, да… Очень… Очень нравится… Всё нравится… Все нравится… И – Джульетта… И – парень этот… Который – Ромео…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Женя Иванченко танцует в Мариинке давно… Наверно, перетанцевал все главные партии… Но Ромео получился просто замечательный… Да, душа моя?
ЖАСМИНКА
(тихо)
Ага. Очень красиво танцует…
СЕРГЕЙ
(тихо)
А пара Капулетти – Баженова и Пономарёв – разыгрывают свою историю… В которой сеньора Капулетти, казалось бы, всем довольна… И желает своей дочери только добра… Но когда Джульетта заартачилась, не желая выходить замуж за Париса… А сеньор Капулетти применил силу… Оказалось, что мать не может защитить дочь…
ЖАСМИНКА
(глядя на сцену, тихо)
И девочки… Другие балеринки… Очень красивые… Такие – тоненькие-тоненькие… А – сильные, наверно… Да, Серёжик? Столько танцевать… Полтора часа танцевать… И не устать… Это ж сколько сил надо иметь… Правда?
СЕРГЕЙ
(глядя на сцену, тихо)
А Пономарёв… Который – Капулетти… Мне показалось, в танце с подушками он всё время чуть отставал от оркестра… Нет, не заметила? А глаза Капулетти разглядела? Почти – безумные… Словно он не видит ничего вокруг…
(помолчав, глядя на сцену, тихо)
Очень интересно видеть разных артистов в той или иной роли… Скажем, Беляков в роли Париса был… Отчасти – самим Беляковым… Очень – чувственным… Чуть – нагловатым…
(помолчав, глядя на сцену, тихо)
А Парис Сергея Саликова был влюблён в Джульетту… Парис же Юры Смекалова был… Был влюблён в себя… Хотя и плакал… У постели якобы мёртвой Джульетты…
ЖАСМИНКА
(смотрит на Сергея, тихо)
Ты что: сто раз этот спектакль смотрел? Всех знаешь… Кто в кого – влюблён…
СЕРГЕЙ
(смотрит на Жасминку, тихо)
А хочешь: после спектакля я тебя познакомлю с артистами – ребятами и девочками?
ЖАСМИНКА
(смотрит на Сергея, тихо)
Как познакомишь? Где? Ты всех их… Ты что: со всеми ими знаком?
СЕРГЕЙ
(глядя на сцену, улыбается, тихо)
За – кулисами, конечно… В гримёрках…
(смотрит на Жасминку, тихо)
Тебе же понравились… И – мальчики, и – девочки… Вот и увидишь их… Не – на сцене… В жизни…
(улыбается, тихо)
Хочешь?
ЖАСМИНКА
(смотрит на сцену, тихо)
Мне…
(помолчав, тихо)
Мне девочки понравились… Очень… Такие – тоненькие… Воздушные… Наверное, вообще ничего не кушают… Тоненькие-хрупенькие, а сильные… Очень сильные… Столько времени танцевать… Без – перерыва…
СЕРГЕЙ
(смотрит на сцену, тихо)
В девяностых я снимал представительский фильм для минского театра оперы и балета… Для – их летних гастролей: зарубежного турне по странам Европы…
(помолчав, тихо)
Больше месяца мы с двумя операторами с утра до вечера были в театре: в зрительном зале – во время спектаклей и репетиций… В закулисье: коридорах, гримёрках, репетиционных залах…
(помолчав, тихо)
А нынче помнится лишь… Нет – не аплодисменты, не цветы, не успех…
(помолчав, тихо)
Как сейчас, вижу… Артрозные пальцы ног юных балерин… Варикозные от чудовищных нагрузок белокожие икры… Слёзы… Когда – воздушная, невесомая балеринка едва вползает в свою гримёрку после спектакля… Не девичий мат, когда едва отошедшие в холодной воде суставы ног приходится снова плотно бинтовать… Чтобы лететь на новую репетицию…
(помолчав, тихо)
Я видел ад плоти и рай души, когда зритель… Когда зрители вдруг превращались в одно восторженное существо… А хрупкая девочка в пуантах деловито хозяйничала в этот рае… Который зовётся искусством…
ИНТ. БУФЕТ МАРИИНКИ – ВЕЧЕР
ЖАСМИНКА, сидя за столиком, делает последний глоток кофе. Опускает чашечку на белое блюдце. Сглатывает слюну. И жадно смотрит на лежащий рядом эклер. Оглядывается. Хватает эклер, засовывает себе в рот и быстро жуёт. Жуя, оглядывается и в три глотка выпивает другую чашечку кофе.
НАТ. ПЛОЩАДКА ПЕРЕД ВХОДОМ В МАРИИНСКИЙ ТЕАТР – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ
(курит, про себя, тихо)
Девочки ей понравились… Из – кордебалета…
(улыбается)
Что ж… Пусть познакомится… С Вероникой – той же… Или – с Аллочкой… Огненные девочки… Точно Жасминке заскучать не дадут… Когда – меня в Питере вдруг не будет…
(про себя, тихо)
После страстей Шекспировских и познакомлю…
(про себя, тихо)
Нет, ни в коем случае не надо душить её би-… Если это природой в Жасминке заложено, так пусть и наружу выходит… А не клокочет внутри… Так и… Неровен час… И гейзером зафонтанировать может… И ничем этот гейзер новых чувств будет не заткнуть…
(помолчав, про себя, тихо)
Нет, даже – не из-за этого… Не только – из-за этого… В этой дивной крымчаночке, как оказалось, всё – настоящее… Чувства, мысли, слова, глаза, огонь, страсть, гнев, любовь… И мне надо научиться с этим жить… Принять, как данность… Что Жасминка – искренна во всём… Что в ней нет ни капли ханжества, лживого стыда, ролевых игрищ, лукавств, подвохов, страха своего женского существа… Только – искренность… Которая – выше любых правд…
(помолчав, про себя, тихо)
Да, она ещё многого не знает… Но это незнание с лихвой возмещается тем, что Жасминке дана волшебная возможность чувствовать всё: каждую капельку, каждую чуточку, каждое мгновение этой упоительной жизни… И никогда, и ни в чём это прелестное существо нельзя ограничивать…
(помолчав, про себя, тихо)
Нравятся ей девочки? Пусть будут девочки… Это ни в коем случае не явится изменой: ни – мне, ни – нам… Наоборот: это сблизит нас с Жасминкой ещё больше… Хотя, казалось бы, куда – больше? Когда мы и так близки друг другу, как по-настоящему родные люди… Наверное, мы близки, как – никто на этой планете…
Из глубин театра глухо звенит звонок. СЕРГЕЙ аккуратно вынимает из золотистого мундштука истлевший до фильтра окурок сигареты, опускает его в отделанную лепниной урну и быстро заходит в двери Мариинки.
СЕРГЕЙ
(на ходу, про себя, тихо)
Жасминки-Мариинки…
ИНТ. СЦЕНА МАРИИНКИ – ВЕЧЕР
На сцене театра – сражение Тибальда и Ромео.
ИНТ. ЗРИТЕЛЬНЫЙ ЗАЛ МАРИИНКИ – ВЕЧЕР
ЖАСМИНКА – восторженно, недвижимо, открыв рот – смотрит на сцену. СЕРГЕЙ скашивает глаза: губы ЖАСМИНКИ слегка дрожат, влажные глаза блестят лучезарными искорками, а из-под смоляного локона жарко алеет маленькая мочка. СЕРГЕЙ тихо улыбается и переводит взгляд на сцену.
ИНТ. СЦЕНА МАРИИНКИ – ВЕЧЕР
Тибальд, получив смертельный удар от Ромео, с удивлённым лицом замирает, после в бешенстве стучит кулаками по половику сцены, но силы быстро покидают его.
НАТ. ВЫХОД ИЗ МАРИИНСКОГО ТЕАТРА – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ и ЖАСМИНКА отделяются от потока выходящих из театра зрителей, заворачивают за здание и ныряют в служебный вход.
ИНТ. КОРИДОР СЛУЖЕБНОГО ВХОДА МАРИИНКИ – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ, на ходу кивая вахтёру, тянет за руку ЖАСМИНКУ. Из динамиков ретрансляции спектакля слышатся волны аплодисментов.
ИНТ. ЛЕСТНИЦА ЗАКУЛИСЬЯ МАРИИНКИ – ВЕЧЕР
ЖАСМИНКА спотыкается о ступеньку и с размаху влипает в спину СЕРГЕЯ.
ЖАСМИНКА
(тихо)
Ой…
СЕРГЕЙ
(обернувшись, останавливается)
Не ушиблась, душа моя? Сейчас придём…
ЖАСМИНКА
(переводит дух)
Уф-ф-ф… Час уже идём… Столько – лестниц… Переходов… А куда… Куда мы идём, Серёж?
ИНТ. КОРИДОР ЗАКУЛИСЬЯ МАРИИНКИ – ВЕЧЕР
Навстречу СЕРГЕЮ и ЖАСМИНКЕ медленно идут усталые, потные артисты балета. СЕРГЕЙ останавливается перед дверью одной из гримёрок.
ИНТ. ГРИМЁРКА МАРИИНКИ – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ
(улыбаясь, осторожно заходит в гримёрку)
Добрый вечер, девочки…
ГОЛОСА БАЛЕРИН
(усталые)
Привет, Серёж… О, какие – гости… Серёжка?
СЕРГЕЙ
(тянет за руку Жасминку)
Проходи, душа моя… Не бойся…
ЖАСМИНКА
(входит в гримёрку, тихо)
Здрасьте…
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Познакомьтесь, девочки: Жасминка… Моя жена…
(водит указательным пальцем правой руки)
Познакомься, родная: Света, Наташа, Ира, Алла…
ЖАСМИНКА, не мигая, смотрит, как худенькая бледненькая с заплаканными глазами АЛЛА в красном пластмассовом тазике отмачивает свои набитые, опухшие, со вздувшимися синими жилками ступни. Вдруг подходит к АЛЛЕ, встаёт на коленки, двумя руками поднимает натруженные девичьи ступни из тазика и осторожно прикасается губами к дрожащим красным пальчикам ножек.
АЛЛА
(выдыхая, тихо)
У-у-ух…
Балерины – в гримёрке – замирают.
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Прекрасно нынче отработали, девочки… И Данила Корсунцев свой ужасный рыжий парик всё-таки на поклонах снял…
(смотрит на Аллу)
Аллочка, переодевайся… И мы тебя ждём… У – служебного входа… Давай – быстренько…
ИНТ. КОРИДОРЫ ЗАКУЛИСЬЯ МАРИИНКИ – ВЕЧЕР
ЖАСМИНКА
(идя рядом с Сергеем, тихо)
Ты их… Ты её… Ты что: со всеми ими… Ты с ними со всеми спал, что ли?
СЕРГЕЙ
(на ходу, хохоча)
Ага! Со всеми! Сразу! Хором!
(смотрит на Жасминку)
Со всей Мариинкой спал! Я же – сексуальный маньяк! Ты же знаешь…
(помолчав, тихо)
А эти девочки… Балеринки… Знаешь – как живут? В семь – подъём… Душ… Чай… То есть, вместо чая – отвар… Витаминно-укрепляющий: шиповник, имбирь, корень женьшеня, сок лимона… С сухариком не сладким… И – бегом… В театр… Сначала – тренаж… У – станка… Деми плие… Релеве… Батман тандю… И – прочие экзерсисы… После – репетиция… Нового спектакля… Или – повтор позиций вечернего… Обед: полчашки не жирного бульона… Рыбка постная… До шести вечера ещё успевают на какую халтуру слетать: фотосеты для всякого глянца, съёмки в клипах, кинульках – иногда… В театре же кордебалету мизер платят… Даже – в Мариинке… Потому – крутятся… Кто – как может… В семь – спектакль… По полной выкладываются, ты сама видела… После спектакля… Дай Бог, за пару часов приходят в себя… К полуночи прикатывают домой… Душ… Отвар… Спать… А утром – всё сызнова…
ЖАСМИНКА
(на ходу, тихо)
Какие – ножки… У – той девочки… С мозольками… Побитые… С ссадинами… Пораненные… Как они терпят? Наверное, так – больно… Просто сидеть – больно… Не то, что – танцевать… Три часа подряд…
НАТ. ПЛОЩАДКА У СЛУЖЕБНОГО ВХОДА ТЕАТРА – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ и ЖАСМИНКА выходят на улицу.
СЕРГЕЙ
(целует Жасминку в макушку, тихо)
Постой здесь, родная… Сейчас машину подгоню…
(быстро идёт, оборачивается, громко)
Не теряйся только!
ЖАСМИНКА смотрит на фигуру удаляющегося СЕРГЕЯ. Тихо всхлипывает. Поднимает полные слёз глаза вверх. Смотрит на расплывчатые призраки горящих вечерних фонарей. Ёжится. И плачет.
ГОЛОС АЛЛЫ
(позади Жасминки, весело)
Девонька! Ты – чего?! Чего сырость-то разводишь?! А?
(Жасминка оборачивается)
Спектакль не понравился? Серёжка обидел чем? Ты на него не дуйся, девонька. Серёжка – парень с другой Вселенной. Чего хочешь может начудить. Ну? Давай-ка утрём слёзки…
ЖАСМИНКА
(всхлипывает, тихо)
А вы… А ты Серёжу… Давно знаешь?
АЛЛА
(хохочет)
Сто лет!
(краем светло-бежевого платка вытирает скулы и щёки Жасминки)
Во-о-от… И не надо плакать… Или ты – плакса какая?
ЖАСМИНКА
(чуть улыбаясь, тихо)
Нет… Просто… Вдруг… Жалко стало…
АЛЛА
(весело)
Жалко? Жалко знаешь – где? У пчёлки – в жопке!
(улыбается)
Что – жалко-то? Кого – жалко? Себя жалко стало?
ЖАСМИНКА
(тихо)
Тебя. Ножки твои побитые жалко стало. Такие пораненные – ножки… Я аж испугалась… Ей-богу, испугалась… Что – ты ходить не сможешь… Больно же такими ножками ходить? Правда?
АЛЛА
(глядя поверх Жасминки)
О, Серёжка катит!
(тихо)
Ножки? Ножки привыкли… Ещё с училища привыкли… Терпеть привыкли… Они ж меня кормят…
(смеётся)
Как – волка! Волков-то тоже ноги кормят!
Чёрная BMW X6 подкатывает к служебному входу Мариинского театра.
СЕРГЕЙ
(выходит из машины и открывает заднюю левую дверь, улыбаясь)
Прошу, девочки…
Когда ЖАСМИНКА, пригнув голову, залезает в машину, АЛЛА легонько хлопает девочку по попке.
АЛЛА
(хохотнув)
Живей, девочка.
(улыбается, тихо)
Ножки ей мои жалко…
ИНТ. САЛОН BMW X6 – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ
(обернувшись с водительского места)
Уселись, девочки?
АЛЛА
(весело)
Ага! Покатили, Серёж! А то я свою «японку» позавчера на сервис загнала. Коробка что-то стучать стала…
НАТ. ПЛОЩАДКА У СЛУЖЕБНОГО ВХОДА ТЕАТРА – ВЕЧЕР
Чёрная BMW X6 медленно выруливает с площадки Мариинки.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – ВЕЧЕР
АЛЛА
(весело)
Как тебе – сегодняшний спектакль? А, Серёж? Ты ж его… Сколько раз видел: двадцать, сто?
СЕРГЕЙ
(ведёт машину, глядя на дорогу)
Знаешь, Ал… Когда смотрел нынче… В своём воображении нарисовал состав, в котором были бы задействованы все ученики Геннадия Наумовича… Представь себе, что и примы с премьерами, и кордебалет отбросили бы свои амбиции… И вышли бы на сцену в ролях… Пусть и – небольших…
(оборачивается)
Хотя небольших ролей в театре не бывает… Правда ведь?
АЛЛА
Я как-то была на дебюте Полины Рассадиной… В роли Кормилицы…
НАТ. ПРОЕЗЖАЯ ЧАСТЬ ДОРОГИ – ВЕЧЕР
Чёрная BMW X6 уверенно мчит по крайней левой полосе.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ
(не оборачиваясь)
Я помню ещё выпускной Полинки… Она тогда танцевала «Бабочку» Оффенбаха-Тальони…
АЛЛА
(смеётся)
А я видела первое выступление Лёшки Тимофеева в роли Меркуцио… Он тогда так волновался… Так трясся… Что даже букет уронил на поклонах…
ЖАСМИНКА
(вдруг, громко)
А куда мы едем?!
СЕРГЕЙ
(глядя на Жасминку в зеркало заднего вида, весело)
Съесть кого-нибудь едем. Все – голодные. Да, душа моя? Проголодалась ведь?
ЖАСМИНКА
(насупившись, тихо)
Не проголодалась.
(помолчав)
Никто не проголодался.
(глянув на Аллу)
Все устали. Домой хотят. Спать…
СЕРГЕЙ
(глядя на Жасминку в зеркало заднего вида)
Давайте заедем в «Невскую жемчужину»… Что – на Обуховской обороне… Там – приличная кухня… Собственная кондитерская… Вкусности разные… Перекусим… Да, душа моя?
ЖАСМИНКА
(капризно)
Я не хочу никаких жемчу…
АЛЛА
(глядя на Жасминку, вдруг)
А поехали ко мне! Чего нам по кабакам шариться?! А? У меня, правда…
(поднимает вверх глаза)
Нет, найдём что перекусить… Огурчиков нарежу… Помидорок… О, у меня ж осетринка ещё осталась! Сварим осетринку, малышка?! Варёная осетринка – пальчики оближешь! Да?
ЖАСМИНКА
(тихо)
Меня зовут не малышка. Меня зовут Жасмин Владиславовна.
АЛЛА
(нарочито серьёзно)
Приятно познакомиться, Жасмин Владиславовна. А я – Алла Григорьевна.
(вдруг брызгает смехом)
Девонька! Ну чего ты насупилась?! Серёжка – мой знакомый! Хороший знакомый! Меня и девочек наших знает сто лет! В клипах своих снимал! Все спектакли наши по тыщу раз пересмотрел! А ты что подумала?! Что мы спим с Серёжкой, что ли?! Приревновала меня к Серёжке?!
ЖАСМИНКА
(тихо)
Нет, не приревновала…
(помолчав)
Да, приревновала…
(помолчав)
Ты… Ты так – с Серёжкой… Так, как будто… Как будто вы – не просто знакомые… Как будто вы друг с дружкой уже давно вместе живё…
АЛЛА
(смеясь, обнимает Жасминку)
Девочка моя милая… Глупышка…
(улыбаясь, смотрит на лицо Сергея – в зеркале заднего вида)
Какая ж ты – глупышка ещё…
(помолчав, тихо)
Серёжка тебя выбрал… Слышишь: тебя… А ты – его… И с той секунды никого раньше ни у тебя, ни у него нет и не было… Поняла? Все ваши прошлые жизни перестали существовать… А есть только нынешняя жизнь… Ваша… Общая… Твоя – с Серёжкой… И никого больше нет… И быть не может… Поняла?
(Жасминка кивает)
Вот и – умничка.
(улыбается)
Серёж!
(смотрит на лицо Сергея – в зеркале заднего вида)
У какого кабачка притормози – винца возьмём! А то у меня – только чай, минералка да вода в кране. Завтра – выходной. Чуток винца лёгонького – можно. На станке потом отработаю…
НАТ. УЛИЦА ПИТЕРА – ВЕЧЕР
Чёрная BMW X6 останавливается у тротуара. Из машины быстро вылезает СЕРГЕЙ и ныряет в чрево расцвеченного красно-жёлтыми огнями ресторана.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – ВЕЧЕР
АЛЛА
(провожая Сергея взглядом, тихо)
Значит, Серёжка женился…
(помолчав)
Ну, и молодец…
(помолчав)
Сколько уже можно быть одному?
(смотрит на Жасминку)
Такой парень и один… Да? Столько лет один…
(помолчав)
Ты… Ты его люби, детка… Сильно люби… Слышишь? Сильно-сильно… Из всех сил люби… Серёжке очень нужна любовь… Твоя любовь, малышка… Иначе…
(в глазах Аллы блестят слёзы)
Иначе Серёжка просто умрёт… Его просто не станет… Как его не было, когда…
ЖАСМИНКА
(тихо)
Как Серёжи не было? Когда?
АЛЛА
Когда?
(смотрит в боковое окошко джипа)
О, Серёжка идёт… С пакетами…
(поворачивается к Жасминке, тихо)
Люби Серёжу, девочка… Люби…
ЖАСМИНКА
(шмыгнув носом)
Я и… Люблю… Очень люблю… Люблю…
АЛЛА
(тихо)
Вот и люби, милая…
СЕРГЕЙ
(открывая правую заднюю дверцу джипа)
Держи, душа моя…
(подаёт полиэтиленовые пакеты Жасминке)
Не переворачивай только… Держи аккуратненько…
ЖАСМИНКА
(принимая пакеты)
Держу-держу… Ой, как пахнет вкусно… Что – там?
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Вкусности…
НАТ. УЛИЦА ПИТЕРА – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ огибает джип и ныряет на водительское место машины. Чёрная BMW X6 коротко рычит и, выпустив лёгкое облачко сизого газа, трогается с места.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ
(ведя машину, коротко смотрит в зеркало заднего вида)
А почему у обоих глазки – на мокром месте? Что случилось, пока меня не было? Почему плакали? Поругались, что ли?
АЛЛА
(глянув на Жасминку, лукаво)
Да вот… Влюбилась твоя Жасмин Владиславовна…
СЕРГЕЙ
(ведя машину, смотрит в зеркало заднего вида)
Влюбилась? Да, ну? В кого – это? Стоит мне отойти на пять минут и влюбилась…
АЛЛА
(смеётся)
Вот тебе и – ну! Нечего жену молодую одну оставлять… Неизвестно – с кем…
ЖАСМИНКА
(заглядывая в пакеты, тихо)
Ой… И – суши, и – рулеты мясные, и – колбаска копчёная, и – салатик крабовый, и – соки разные, и… Вино – какое-то… Не вижу название…
СЕРГЕЙ
(ведя машину, улыбается)
«Мукузани»… Одно из лучших грузинских сухих красных вин… Тёмно-гранатовое… Мягко-бархатистое – на вкус… А уж послевкусие – какое…
ЖАСМИНКА
(завороженно, тихо)
Какое?
СЕРГЕЙ
(смотрит на Жасминку и Аллу в зеркало заднего вида)
Ведь всё, что мы делаем… Всё – ради послевкусия… Да, девочки?
(помолчав)
Что остаётся после спетой песни? После – глотка прекрасного южного вина? После – поцелуя любимой женщины?
ЖАСМИНКА
(завороженно, тихо)
Что?
СЕРГЕЙ
(смотрит на Жасминку и Аллу в зеркало заднего вида, улыбаясь)
Послевкусие… Песни, вина, поцелуя…
(помолчав)
Кстати, «Мукузани» выпускается с 1888-го года… И считается лучшим грузинским вином – из винограда саперави… Потому что долго выдерживается в бочках… Дубовых бочках… Минимум – три года… С мясом сочетается аты-лыч-на…
НАТ. УЛИЦА ПИТЕРА – ВЕЧЕР
Чёрная BMW X6 несётся под вечерним улицам Питера.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – ВЕЧЕР
АЛЛА, чуть улыбаясь, смотрит на притихшую, завороженную ЖАСМИНКУ и осторожно касается левой рукой узкого запястья девочки.
ЖАСМИНКА
(вдруг, тихо)
А-ах…
АЛЛА
(улыбаясь)
Где ты, Серёж, свою Жасмин Владиславовну так загорел-то? На – каких югах? В Таиландах-Египтах? Или в гриле поджаривал?
СЕРГЕЙ
(смотрит на Жасминку и Аллу в зеркало заднего вида, улыбаясь)
А Жасмин Владиславовна изволит круглый год валяться на всяких черноморских пляжиках… Голенькой… Вот и закоптилась чуток…
(помолчав)
Ты же, по-прежнему, – на Апраксинской, Ал? Или какой пентхауз прикупила?
АЛЛА
(хохотнув)
Ага. Прикупила. На наши зарплаты не пентхауз, а сразу… Особняк в Ницце можно прикупить…
(помолчав)
Как театр дал эту квартирку, так и живу… Слава Богу – не коммуналка какая… С пятью соседями…
(смотрит на Жасминку)
В том году девочка со мной ещё жила… Из – кордебалета… Только-только – из училища… Ничего так… Способная… Нормально, темпераментно работала… А потом… К какому-то богатенькому пришвартовалась… После вообще из театра ушла… И в америкоссию умотала, вроде… Дурочка…
НАТ. УЛИЦА ПИТЕРА – ВЕЧЕР
Чёрная BMW X6 притормаживает и плавно поворачивает в темную арку.
НАТ. ДВОР ДОМА АЛЛЫ – ВЕЧЕР
Чёрная BMW X6 медленно проезжает мимо двух подъездов и останавливается около третьего.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – ВЕЧЕР
АЛЛА
(хохотнув)
Ишь, не забыл… Ты ж… Сколько…
(помолчав)
Сколько лет здесь не был? Лет – пять?
ЖАСМИНКА смотрит на АЛЛУ, на СЕРГЕЯ и выскакивает из джипа.
АЛЛА
(проводив Жасминку взглядом, тихо)
Твоя-то малышка… Ревнует… По – самое не могу…
(помолчав)
Может, не надо ничего? А, Серёж?
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Бери пакеты, Ал… Я за сигаретами сгоняю: забыл взять…
(помолчав)
А ты Жасминке понравилась… Не придумывай ничего… И вообще не грузись…
(помолчав)
А потом на Невский подскочу: кофейку глотнуть…
(улыбается)
У тебя ж никогда никаких кофеёв не водится…
АЛЛА
(помолчав, тихо)
Я очень рада, что ты объявился, Серёж… Что – меня нашёл… Рада, что ты женился… У тебя – дивная девочка, Серёж… Волшебная девочка… Нежная, трепетная, живая… Береги её…
АЛЛА подхватывает цветные полиэтиленовые пакеты и ловко вылезает из джипа. СЕРГЕЙ провожает АЛЛУ взглядом и трогает джип.
НАТ. ДВОР ДОМА АЛЛЫ – ВЕЧЕР
Чёрная BMW X6 быстро проезжает освещённый горящими окнами дома двор, тёмную арку и, на секунду притормозив, резво поворачивает на проезжую часть дороги.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ
(ведя машину, про себя, тихо)
Вот… На старости лет…
(усмехается, про себя, тихо)
И сводником стал…
(помолчав, про себя, тихо)
Да нет… Рано или поздно… Это бы в Жасминке всё равно проявилось… И хочется ей, и колется… Она ещё только-только начинает осознавать в себе это… Осознавать в себе женщину… Прелестную юную женщину… Которая проснулась… И потребовала того, что в Жасминке заложено природой… И ни в коем случае нельзя эту природу душить… Ни в коем случае…
(помолчав, про себя, тихо)
Никаких швеций, конечно, устраивать не будем… Алка сама всё сделает… Потому как – женщина… Во – всех смыслах… Жасминка и сама не заметит, как получит то, чего хочет… Пусть даже и сама ещё не в силах себе признаться в этом…
(усмехается, про себя, тихо)
Как она в гримёрке над ножками Алки затрепетала… Поцеловала даже… Нет, не только – из-за жалости…
(помолчав, про себя, тихо)
Что-то в девочке произошло… Сердечко её нежное и озорное дрогнуло… Зажгли Алкины ножки сердечко моего чуда…
ИНТ. КВАРТИРА АЛЛЫ – ВЕЧЕР
АЛЛА ставит пакеты на кухонный стол и быстро проходит в комнату.
АЛЛА
(улыбаясь)
Ну, что ты застыла, девонька? Располагайся… Хочешь – телик включи… Или продукты разбери: что там Серёжка накупил в кабаке… Я сейчас быстренько подушусь… И помогу тебе…
ЖАСМИНКА недвижимо стоит перед полностью зеркальной стеной комнаты – с длинным деревянным поперечным поручнем. Отражение АЛЛЫ – в зеркале – начинает быстро раздеваться.
АЛЛА
(раздеваясь в зеркале, весело)
Никогда такого не видела, да? Ну, надо же себя держать в форме… На – выходных… В отпуске… Станочек – каждый день… Больна-не больна, устала-не устала… Будь добра, часа полтора отработай: по всем позициям…
ЖАСМИНКА завороженно смотрит на раздевающуюся в зеркале АЛЛУ: длинные, худые, но сильные ноги; упругие ягодицы; плоский живот; маленькая грудка; изящная шея.
АЛЛА
(обнажённая, в зеркале, весело)
Ну, что застыла, девонька? Давай, не тушуйся. Бегом – на кухню. А то сейчас Серёжка голодный-холодный примчится… И нас с тобой слопает…
АЛЛА – в зеркале – отводит панель шкафа-купе, хватает с полки цветастое полотенце и проносится мимо ЖАСМИНКИ. ЖАСМИНКА медленно поворачивается. На спинке тёмно-рыжего кожаного кресла висят бордовые лосины, красные трусики и бюстгальтер АЛЛЫ. ЖАСМИНКА осторожно берёт трусики. Оглядывается на своё отражение в зеркале. И, опустив трусики на спинку кресла, медленно выходит из комнаты. Останавливается перед дверью ванной. Слушает плеск и шорох душа. Затаивает дыхание и приоткрывает дверь ванной.
ИНТ. ВАННАЯ АЛЛЫ – ВЕЧЕР
В дверном проёме показывается голова ЖАСМИНКИ.
АЛЛА
(стоя под душем, в пене, весело)
Ну, что замерла, девонька?! Заходи! Заходи же!
ЖАСМИНКА, не дыша, переступает порог ванной. Поднимает глаза и смотрит на обнажённую АЛЛУ.
АЛЛА
(стоя под душем, в пене, весело)
Залезай давай! Скидывай свои тряпочки и залезай! А то промокнет одёжка! Не стой столбиком! Или помочь!
ЖАСМИНКА медленно, завороженно снимает оранжевый свитер. Расстёгивает светло-бежевые джинсы, опускает их на щиколотки и осторожно вылезает из штанин.
АЛЛА
(стоя под душем, в пене, весело)
Копуха! Ну?! Залезай же!
ЖАСМИНКА, широко открыв озорные глаза, сдирает с себя белую маечку, трусики и ловко забирается в ванну. АЛЛА осторожно обнимает девочку.
АЛЛА
(тихо)
Ну, что ты так дрожишь? Открой глазки… Не бойся… Всё – хорошо…
ЖАСМИНКА
(не открывая глаз, тихо)
Ты… Ты такая – красивая… Такая – чудесная… Такая-такая… Вся-вся-вся…
(помолчав)
Только я… Я… Не знаю… Мне как-то… Я же… Никогда ещё… Что Серёжа ска…
АЛЛА
(обнимая Жасминку, тихо)
Твой Серёжа просил тебе передать…
(осторожно целует Жасминку в губы)
Что очень тебя любит, девочка… Очень любит…
(осторожно целует лицо Жасминки, тихо)
И я тебя полюбила… Сразу полюбила… Ты – неземное чудо… Открой же глазки… Я хочу видеть твои глаза…
(Жасминка открывает глаза)
И хочу целовать тебя… Всю… Всю-всю-всю…
ЖАСМИНКА
(в объятьях Аллы, тихо)
А-а-ах…
ИНТ. «КОФЕ ХАУЗ» ПИТЕРА – НОЧЬ
СЕРГЕЙ, сидя за стойкой бара, делает глоток кофе и аккуратно опускает белую чашечку на блюдце.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
А самое смешное – в том, что, потеряв что-то или кого-то, мы это уже никогда не найдём… Как бы – не искали… Как бы – не хотели вернуть невозвратимое…
(медленно закуривает, про себя, тихо)
Почему? Потому что в поисках того потерянного найдём абсолютно другое… И это другое чудесным образом окажется во сто крат ценнее утраченного… И нам останется лишь благодарить судьбу за то, что она в какой-то момент позволила нам потерять что-то… Или – кого-то… Иначе бы мы просто не нашли нынешнего – волшебного, упоительного, бесценного…
(делает глоток кофе и глубоко затягивается, про себя, тихо)
А иногда случалось так, что сам факт нахождения нового означал потерю старого… Которое ещё как бы не было потеряно: тлело, томило, булькало, даже иногда вспыхивало, но мгновенно растворялось в небытие, едва я…
СЕРГЕЙ смотрит на бармена, который энергично и затейливо трясёт шейкер.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Я ведь тоже… Тогда… Лет пять тому назад… Втрескался в ножки Алки… Просто потерял дар речи… И память потерял… Тогда во мне была только эта девочка с натруженными ножками…
СЕРГЕЙ делает глоток кофе, затягивается и аккуратно тушит сигарету в белой круглой пепельнице.
СЕРГЕЙ
(кивая бармену)
Ещё – кофе, пожалуйста. Двойной.
(про себя, тихо)
Ещё минуту назад я просто не мог себе представить… Не мог себе представить что эти изуродованные ножки отменят в одно мгновение того человека, с которым я прожил последние года три… И эта женщина вот-вот должна была стать моей женой…
Бармен ставит перед СЕРГЕЕМ дымящуюся чашечку кофе.
СЕРГЕЙ
(кивая бармену)
Спасибо.
(делает глоток кофе, про себя, тихо)
Но уже никогда ею не станет… Потому что этой женщины уже не было… Жестоко? Да. Но – это та правда, которая не терпит не только лжи, но даже малейшей правдоподобности…
(помолчав, про себя, тихо)
А всё, по сути, произошло в один миг: Алка подняла свои карие, с золотистыми искорками, очи… Посмотрела на меня… Улыбнулась… И, вероятно, тоже отменила всю себя прежнюю… Нам ничего не надо было говорить друг другу. Всё было так предельно ясно, что…
(прикрывает глаза, про себя, тихо)
Мы в тот момент даже не ведали того, как нас зовут… Это для нас просто не имело никакого значения… Любви абсолютно всё равно – как кого зовут… В репетиционный зал театра заходили другие балерины… Кто-то смеялся… Кто-то что-то щебетал… А мы ничего не слышали и не видели… Я даже думаю, что никто не видел и нас… Потому что в этом земном измерении, в этом полным потными девочками зале, нас уже не было… Мы были только друг с другом… И весь остальной мир для нас перестал существовать… Как перестали существовать и мы для всего этого другого мира…
ИНТ. КВАРТИРА СЕРГЕЯ – ВЕЧЕР
Стоя в призрачных фиолетовых сумерках большой комнаты, СЕРГЕЙ и АЛЛА раздевают друг друга.
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(тихо)
Через полчаса мы уже были у меня дома… Нет, мы были у нас дома… И всё, что было у нас дома, деликатно прикрыло глаза и уши: двери, столы, стулья, книги… Абсолютно ничего не стукало, не скрипело, даже не шуршало. Или мы просто это не слышали?
СЕРГЕЙ мягко опрокидывает обнажённую АЛЛУ на кровать и медленно целует бледные ступни девушки, голени, бёдра, живот.
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(тихо)
Есть такая древнекитайская милая казнь: из кожи приговорённого с каким-то временным интервалом аккуратно вырезают квадратный сантиметр кожи… Но – так, чтобы осуждённый на смерть промучился как можно дольше… Но, если заменить нож на поцелуи, казнь может оказаться ещё более мучительно блаженной… Скоро на худеньком теле Алки не было ни одного места, которое я бы не поцеловал…
АЛЛА открывает туманные глаза, опрокидывает СЕРГЕЯ на спину и кропит поцелуями сильную, мускулистую грудь мужчины.
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(тихо)
Впрочем, она ответила мне той же казнью… И мы, казнимые друг другом, умирали… Воскресали… Вновь переставали дышать… И заново упивались дыханием друг друга…
ИНТ. «КОФЕ ХАУЗ» ПИТЕРА – НОЧЬ
СЕРГЕЙ смотрит на кофейную гущу – на дне чашечки. Медленно сползает с высокого стула. Под кофейное блюдце аккуратно засовывает купюру и, прихватив со стойки позолоченный портсигар с зажигалкой, идёт к выходу из кафе.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Па-де-де – в постели… Кто – режиссёр? Бог. А кто – артисты? Только что рождённые на белый Свет люди: мужчина и женщина… Нам было от роду несколько часов… Но эти несколько часов были жгуче и ослепительнее наших прошлых жизней… Которых мы просто в ту ночь не помнили… Как можно помнить о том, чего не было? Проще, наверно, помнить о том, что ещё не случилось…
НАТ. УЛИЦА ПИТЕРА – НОЧЬ
СЕРГЕЙ выходит из бара и медленно идёт по влажному тёмно-серому тротуару.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
А всё, что происходило нынче, было нашим рождением… Из – чрева не этой жизни… Но и – не потусторонней… Скорее всего – той жизни, которая родилась благодаря нам… И родила нас во благо себе…
СЕРГЕЙ достаёт из кармана куртки брелок автосигнализации. Чёрная BMW X6 коротко взвизгивает и мигает фарами. СЕРГЕЙ залезает в джип.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – НОЧЬ
СЕРГЕЙ коротко смотрит в зеркала заднего вида и мягко трогает машину.
НАТ. УЛИЦА ПИТЕРА – НОЧЬ
Чёрная BMW X6 мягко катит по сырому чёрному асфальту дороги.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – НОЧЬ
СЕРГЕЙ
(ведя машину, про себя, тихо)
А утром я обнаружил, что все будильники в доме показывают разное время… С разбежкой – на часы… А горящие зелёные цифры электронного циферблата на моём антикварном чёрном пианино являли 97.71… То есть – около четырёх суток… Земного времени…
(помолчав, про себя, тихо)
Если оно вообще есть… Это время… Скорее всего, его просто нет… И никогда не было… Недаром оно меня никогда не интересовало. А все часы, которые когда-то кем-то мне дарились, просто останавливались… Едва – я их брал в руки… И все попытки часовщиков реанимировать эти поломанные часы были тщетны… Часы не шли… Ни за что… Ни в какую сторону…
НАТ. УЛИЦЫ ПИТЕРА – НОЧЬ
Чёрная BMW X6 притормаживает и медленно поворачивает в арку дома АЛЛЫ.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – НОЧЬ
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Да… Часы не шли… Ни в какую сторону…
ИНТ. КВАРТИРА АЛЛЫ – НОЧЬ
АЛЛА слышит шум подъехавшей к дому машины, осторожно вылезает грудью из-под взлохмаченной угольной головы спящей ЖАСМИНКИ и, чуть скрипнув кроватью, поднимается. Смотрит в окно комнаты: внизу, во дворе, из джипа медленно выбирается СЕРГЕЙ и заходит в подъезд дома. АЛЛА быстро влезает в длинную белую майку с логотипом Мариинского театра: лавровый венок цвета светлого хаки окружает виолончель, увенчанную царской державой. Аккуратно прикрывает голенькую ЖАСМИНКУ синей шёлковой простынёй и босиком бежит в прихожую. Включает свет. Смотря на себя в зеркало, поправляет растрёпанные волосы. И, стараясь не звякать замками, приоткрывает металлическую входную дверь.
ИНТ. ЛЕСТНИЧНАЯ ПЛОЩАДКА – НОЧЬ
СЕРГЕЙ, поднявшись на лестничную площадку, видит приоткрытую дверь квартиры АЛЛЫ и осторожно переступает порог.
ИНТ. КВАРТИРА АЛЛЫ – НОЧЬ
АЛЛА
(приложив указательный палец к губам Сергея, шёпотом)
Тс-с-с… Спит…
(улыбается)
Пошли на кухню…
СЕРГЕЙ снимает тёмно-рыжую кожаную куртку, вылезает из коричневых полусапожек и идёт по коридору. У гостиной останавливается, осторожно утапливает купейную дверь в стене и заглядывает в комнату. Синяя шёлковая простыня валяется на тёмно-вишнёвом паркете, а ЖАСМИНКА – голенькая, в не громком розовом свете ночника – раскинув загорелые ручки-ножки в стороны, крепко спит. СЕРГЕЙ, мягко ступая по полу, подходит к кровати, поднимает простыню, расправляет синий шёлк и накрывает девочку. Оглядывается на АЛЛУ – в дверном проёме гостиной и так же тихо выходит из комнаты.
ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ АЛЛЫ – НОЧЬ
АЛЛА
(отпивая вино из высокого бокала, тихо)
Ну, и жёнушку ты себе нашёл, Серёж… Огонь, а – не девочка…
(помолчав, улыбаясь, тихо)
Чуть с ума меня не свела…
(помолчав, улыбаясь, тихо)
Нет, ну… Поначалу стеснялась… Чуток… А после так разошлась, что… Так возбудилась, что я…
(пожимает плечами, улыбаясь, тихо)
И сама в небеса улетела…
(помолчав, улыбаясь, тихо)
У неё раньше уже были девочки? Есть – нынче? Или это ты малышку всему научил?
СЕРГЕЙ отрицательно качает головой, закуривает и, приоткрыв форточку, отворачивается к окну. АЛЛА наливает бокал вина.
АЛЛА
(тихо)
Держи, Серёж…
(Сергей, обернувшись, берёт бокал)
И сложена… Как – богиня…
(улыбается, тихо)
Этакая загорелая богинька… Чудо, а – не девочка… И всё – тебе одному? Вот уж – фигушки…
(помолчав, тихо)
Твоя жёнушка от природы – би-… И девочки ей нужны не меньше, чем – ты, Серёж…
(улыбается, тихо)
А, может, и – вместе с тобой… Не думал об этом, нет?
СЕРГЕЙ
(лукаво прищуривается)
И – вместе с тобой?
АЛЛА
(хохотнув)
А – что? Мы с тобой – чужие, что ли? Боишься, что уведу у тебя малышку?
(тихо)
Она меня раз пять твоим именем назвала… «Ещё… – шептала. – Ещё, Серёженька, ещё…» Во – как… Меня с тобой перепутала… Я, конечно, вида не показала… Довела твою малышку до кончины конкретной…
(улыбается)
Да и сама с ней таким цунами кончила, что… Что простыни пришлось менять…
(помолчав)
А давай перекусим, Серёж? Я после всего… Вся – голодная-голодная…
СЕРГЕЙ
(прикрывая форточку, тихо)
Я её би- давно вычислил…
(пожимает плечами)
Не знал, правда, что со всем этим делать… Думал, что… Что рассосётся со временем… Со – мной… А потом смотрю: нет, не проходит…
(улыбается)
На девочках студийных заглядывалась… На – официанток сицилийских… Фантазировала даже… Что – да, иногда нравятся женщины… Но – не девахи эти в джинсах и майках… А – ухоженные, стильные… Только, сказала, что… Что одна не хочет… Только – с мной… Чтобы я был с ней, а она… А она – с девочкой…
АЛЛА
(хохотнув, тихо)
А тебе с той девочкой – нельзя?
СЕРГЕЙ
(смеётся)
Вот-вот… Я тоже спросил: мне с твоей девочкой – нельзя?
АЛЛА
(смеётся)
И – что? Нельзя?
СЕРГЕЙ
(смеётся)
Только посмей, зашипела, только посмей… Побледнела сразу… Я не знаю, говорит… Как это вообще бывает… Наверно, говорит, она к тебе сразу приставать начнёт… А я, мол, так не хочу… Я хочу, говорит, чтобы ты только со мной был… Со мной, понимаешь? Только. А она – со мной…
АЛЛА
(хохочет)
И что – ты?
СЕРГЕЙ
(улыбаясь, пожимает плечами)
Я? Я слова подобрал кое-как… Мы там, спрашиваю… В твоих фантазиях… Как – будем? Одетые, что ли? В куртках? Ничем не соприкоснёмся?
(Алла сотрясается в беззвучном хохоте)
А Жасминка как взъерепенится! Ты что, заорала, и меня хочешь отыметь, и её?! Нет уж, говорит… Никаких – баб… А то тебе только дай волю…
АЛЛА
(вдруг, серьёзно)
Малышка тогда просто ещё не понимала, что для тебя существует только одна женщина – она. Только. Навсегда.
(помолчав)
А её фантазии… Видишь: и явью стали?
(помолчав, улыбается)
И у меня с ней было… Совсем по-другому было, чем… Чем –
с нашими, балетными… Так остро и ярко было с твоей супружницей, что… Словами не описать – как здорово было…
(помолчав)
С тобой – не так… Я… Я от тебя… Вообще… На небеса улетала…
ЖАСМИНКА
(открывая дверь кухни)
Ой…
(помолчав)
Серёж…
(смотрит на Аллу)
Я…
ЖАСМИНКА, придерживая на груди синюю шёлковую простыню, останавливается в дверях кухни.
ЖАСМИНКА
(смотрит на Сергея, тихо)
Я… Тебе…
(потупив взор)
Изменила… Вот…
СЕРГЕЙ
(весело)
С Алкой – что ли?
(смотрит на Аллу)
С тобой, что ли, мне моя жена изменила?
АЛЛА не выдерживает и прыскает высоким, звонким смехом.
СЕРГЕЙ
(грозно)
Всё, жена. Я измен не потерплю. Развод. Немедленно. И – никаких гвоздей.
ЖАСМИНКА
(замерев, тихо)
Как – развод?
(роняет на пол простыню, испуганно)
Развод?
(в ужасе, истошно)
Почему – развод?!
СЕРГЕЙ
(улыбаясь, тихо)
Салатик крабовый будешь? С маслинками…
СЕРГЕЙ подходит к ЖАСМИНКЕ, поднимает с пола простыню и оборачивает шёлковой тканью девочку.
СЕРГЕЙ
(обнимая Жасминку, тихо)
А потом – цыплёнка-гриль уговорим… Алке – нельзя… А мы с тобой цыплёнка слопаем, да? Под – «Мукузани»…
(целует девочку в розовую мочку, тихо)
Ты мне не изменила, душа моя… И нам не изменила… А самое главное: ты не изменила себе… Не испугалась себя… Своих желаний… Чувств… Своей природы…
(кропит лицо Жасминки лёгкими поцелуями, тихо)
Я обожаю тебя…
ЖАСМИНКА
(тихо)
Нет… Это я тебя обожаю, Серёж…
(медленно выдыхает)
Я так испугалась… Когда тебя увидела, так испугалась… В голове просветлело… И испугалась…
(помолчав, тихо)
А ты… Господи, ты знаешь обо мне больше, чем я сама… Нет, не знаешь – чувствуешь меня, как… Как – я сама себя не чувствую…
(блестя глазами, тихо)
Аллочка, милая… Прости меня… Что – я заревновала сначала… Долго-долго не ревную… Месяц не ревную… Два… И вдруг как начну ревновать…
(улыбается сквозь слёзы)
Вот… Вас с Серёжкой увидела… И сразу заревновала… Прости меня… Ты – такая… Такая – чудесная… Такая – нежная… Такая родная стала…
АЛЛА
(блестя глазами, тихо)
И ты мне родная стала…
(помолчав, тихо)
Больше, чем – родная…
(глянув на Сергея, тихо)
А потому и врать тебе не буду…
(помолчав, тихо)
Не зря ты заревновала… Было у нас с Серёжкой… Всё было… Несколько лет тому назад… До – тебя…
(улыбается, тихо)
Я ведь – тоже… Как и – ты… И – с парнями, и – с девочками…
(помолчав, тихо)
Но нынче… Серёжка любит тебя, малышка… Тебя – одну… И будет любить… До – конца жизни…
(по щекам Аллы медленно ползут слёзы)
И знаешь: я – рада… Что – Серёжка встретил своё счастье… А ты нашла Серёжку… Такое бывает… Не знаю… Наверное, раз – на миллион… Серёжка – не земной парень… Ты – волшебная девочка… И впереди у вас – такое счастье… Такое громадное, сказочное счастье, что… Я тебе просто, по-бабьи, завидую…
(отворачивается к ночному окну)
Да, завидую… Завидую… Вашей с Серёжкой любви…
ТИТРЫ
Конец пятнадцатой серии