Алые аллеи
мелодрама (16+)
сценарий телевизионного фильма
11-я серия
ИНТ. СПАЛЬНЯ – РАННЕЕ УТРО
ЖАСМИНКА
(уткнувшись носом в ключицу Сергея, тихо)
Серёжа… Серёженька… А давай…
(помолчав)
Родной мой… А давай ребёночка сделаем? А? Давай, родненький?
СЕРГЕЙ открывает глаза.
ЖАСМИНКА
(закрывая глаза, тихо)
Ой, Серёж… Не смотри на меня так…
(прижимается левым ухом к груди Сергея)
Я захотела… Я хочу родить… Понимаешь?
(помолчав)
Не знаю – что со мной случилось… Проснулась… Тебя почувствовала… Родного… Большого… Тёплого… И захотела… Захотела от тебя ребёночка… Очень захотела…
(забирается на Сергея и прижимается к нему, тихо)
Я подсчитала, Серёжик… Я всё подсчитала… Как раз сегодня начались «опасные дни»… Ну, дни – самые лучшие, чтобы ребёночка начать делать… У меня же…
(хихикает)
Всё, как часики, работает… Тютелька – в тютельку… Ты же знаешь… Нет, раньше… Когда одна была… Да, иногда вдруг – раз и задержка… Я даже пугалась… Или раньше лажа начиналась… А с тобой тютелька – в тютельку… И – не больно… Совсем не больно…
(целует лицо Сергея)
Ты меня заколдовал собою… Своею любовью… Такой – огромной… Такой – нежной… Такой – сильной… Ну, открой глаза… Ну, пожалуйста… Я хочу видеть твои глаза…
(замирает)
Ой… Ну, вот опять ты плакаешь… Такой – громадный и большой, а плакаешь… Снова мушка попала?
(целует глаза и щёки Сергея)
Я зацелую твои слёзки, да? Слёзки надо не платком промокать, а зацеловывать… Какие солёненькие у моего Серёжика слёзки… Горячие и солёненькие…
(помолчав, тихо)
Я хочу, Серёж… Чтобы мы… Чтобы ты… Чтобы наша девочка или мальчик родились… И мы бы вместе росли… Любили друг друга… Чтобы мы ни капельки ничего не пропустили… Чтобы мы вместе успели наших деток…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Чтобы я успел. Да, родная? Ты это хотела сказать?
(Жасминка замирает)
Чтобы я успел увидеть – как наши детки растут… Как – взрослеют… Да?
ЖАСМИНКА
(тихо)
Нет. Нет, Серёжа. Уже давно нет тебя и меня. Есть мы. Навсегда. Навечно.
(помолчав)
Я хочу родить. Слышишь? Хочу. Одного ребёночка. Потом – другого. У меня – много сил. Ты не думай. Я не боюсь. Я с тобой ничего не боюсь, родной мой.
(помолчав)
Но я не хочу – без тебя… Ой…
(вдруг хохочет)
Ой, конечно, без тебя не смогу… Никто без тебя не родится…
(помолчав, тихо)
Только я хочу… Я хочу, чтобы мы вместе этого захотели… Очень-очень-очень… Вместе бы захотели… Вместе бы ждали ребёночка… Вместе бы радовались… Вместе бы рожали… Всё – вместе… Да, мой родной? У нас же с тобой – одна жизнь… И другой жизни нам не надо, правда? Мы в этой нашей жизни – так счастливы, что… Что я просто… Что я просто с ума схожу от счастья… И наши детки будут счастливы…
(помолчав, тихо)
Я хочу родить, Серёжа… Да, родненький мой? Давай родим ребёночка…
(помолчав, тихо)
Почему ты молчишь? Ты не хочешь этого? Да?
СЕРГЕЙ
(осторожно целуя губы, щёки, веки, шею Жасминки, про себя, тихо)
Боже, как же я обожаю это восхитительное создание… Каждый шепоток этого загорелого чуда… Каждый вздох… А как она вздрагивает, когда спит… Всею – собой… Что ей в ту секунду снится? Кошмарики? Небо? Я?
(вслух, тихо)
Хочу, родная… Я очень хочу от тебя деток… Очень, душа моя… Но…
ЖАСМИНКА
(сразу)
Что – «но»? Что – «но», Серёженька? Ты думаешь, что я… Ты боишься? Чего? Ты не думай: я всё выдержу. Я с тобой такая сильная стала, что всё выдержу. Всё-всё-всё. Я выношу, даже не думай. У нас с ребёночком всё будет чудненько. Понимаешь? Я не знаю – как сказать… Я хочу… Нет, не хочу, а готова… Я готова дать жизнь… Понимаешь, родной: я хочу и готова дать нашему ребёночку жизнь…
(блестя глазами)
Дать новую жизнь… Нашей девочке… Или – мальчику… Мне скоро целых восемнадцать годиков стукнет… А, кажется, что… Мне иногда кажется, что я целую жизнь прожила с тобой, родной мой… Огромную счастливую жизнь…
(помолчав)
Так много всего за эти года с нами было… Такого – чудесного… Волшебного… Волнительного… Я с тобой безумно счастлива, Серёженька… И хочу, чтобы наши детки тоже были счастливы… Как – мы с тобой…
(смеётся)
И Сашке твоему братики-сестрички будут!
(садится в кровати по-турецки)
Обалдеть! Да, Серёж?! У Сашки твоего дочурке сколько – нынче? Три годика, да? Твоей внучке – три годика! А, если у нас тобой через годик девочка или мальчик родится, Марте Сашкиной уже четыре будет! Внучке – четыре, а наш сынок или дочурка только родится!
(хохочет)
Дочурка – младше внучки! Прикинь, Серёж! Точно! Наш с тобой ребёночек будет младше твоей внучки!
(вдруг, тихо)
Только ты… Ты не подумай, Серёж… Мы должны это вместе решить… Только – вместе… Слышишь, родной: только – вместе…
СЕРГЕЙ
(осторожно целуя губы, щёки, веки, шею Жасминки, тихо)
Значит, прямо сейчас вместе и начнём… Я тебя обожаю, родная… И не ты… Не ты одна… А – мы… Мы со всем справимся… Ты выносишь… Без проблем… И легко родишь… Ты – очень сильная, смелая, дивная женщина… Я очень этого хочу, родненькая… Очень…
ЖАСМИНКА
(сразу)
Да? Правда? Ты точно этого хочешь, родной? Точно-точно?
(тихо выдыхает)
Ой… А я… Так боялась… Так боялась, Серёж… Ужас – как боялась…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Кого ты боялась, родная? Меня? Я такой – страшный?
ЖАСМИНКА
(тихо)
Себя. Себя боялась, родной. Боялась сказать.
(помолчав)
Я не хотела… Сама… Без тебя… Знаешь – как бывает: бах и жена мужу заявляет… Что – беременна… Как – в кинульках этих дурных… Типа: радуйся, дорогой… Как молотком ему – по голове…
(хихикает)
И стоит этот муж… Столбиком… И не знает – что ему делать… От – заявы такой… Вроде, надо радоваться… А не радуется никак… Внутри там, у мужа этого, ничего не радуется… Потому что не хотел он никаких ребёночков… Нет, может, и хотел… Но – не сейчас… Вот – так: с бухты-барахты… Ни с того, ни с сего… Бах – и такая заява от жёнушки!
(помолчав)
Я так не хочу. Я хочу, чтобы мы оба этого захотели… Очень-очень захотели… Вместе… А – не по «залёту»…
СЕРГЕЙ
(осторожно)
А как же… Как же твой институт? Передумала поступать? Ты ведь хотела в этом году…
ЖАСМИНКА
(подпрыгивает на кровати)
Ой… Не знаю, Серёж… Не знаю я про институты… В какой – институт? Чему учиться? Зачем?
СЕРГЕЙ
(осторожно)
Затем, чтобы потом…
ЖАСМИНКА
(тихо)
Я с тобой целую жизнь прожила… Или – много жизней… Мне ещё только восемнадцать стукнет, а я…
(помолчав)
А во мне – ты, родной… Огромный, сильный, удивительный, чудесный, нежный…
(помолчав)
И я больше ничего не хочу. Только – быть с тобой, родненький… Любить тебя… Заботиться о тебе… Беречь тебя… Нас беречь… Ребёночков нам рожать…
(улыбается)
А этому ни в каких институтах не учат… Не учат – как стать счастливой… А я уже счастлива… Каждую минуту… Каждую секундочку… Как мы встретились на том пляжике, так я и – счастлива… Представляешь, Серёж: за эти года я каждую секундочку – счастлива. Безумно счастлива. Ты меня сделал самой счастливой женщиной – на Земле.
(замерев)
Самой счастли… Ой, Серёж… Ты – опять?
(целует глаза и щёки Сергея)
Ну, не плакай, родной… Теперь я тебя расплакиваю, да?
(улыбается)
Ты меня всё расплакивал… Раньше… А теперь я тебя расплакиваю… Видишь: я тоже умею Серёжиков расплакивать…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Я сварю кофе…
ЖАСМИНКА
Я сама сварю! Лежи!
(спрыгивает с кровати и ныряет в бордовую майку)
Лежи, родной! Я – мигом!
(из коридора, громко)
С фисташками, да, Серёжик?! У нас фисташки ещё остались! Такие – вкусненькие! Солёненькие!
СЕРГЕЙ
(лёжа в постели, про себя, тихо)
Боже, как же я люблю это чудо…
(помолчав, про себя, тихо)
Да, наверно, она – права… И во мне – эта волшебная девочка… Озорная, нежнейшая, сильная, восхитительная, бесконечно родная…
(помолчав, про себя, тихо)
И я тоже больше ничего не хочу. Только быть с ней… Любить её… Заботиться о ней… Беречь… Деток с ней делать…
(улыбается, про себя, тихо)
Жасминка – права: этому ни в каких институтах не учат… Не учат – как стать счастливой… И я тоже – счастлив… Каждую минуту… Каждую секунду… Как мы вечером встретились на том пляже… Так я и – счастлив… Эти года я каждую секунду – счастлив. Безумно счастлив. Эта упоительная девочка меня сделала самой счастливым человеком – на Земле.
ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ – РАННЕЕ УТРО
ЖАСМИНКА, деревянной палочкой помешивая кофе в турке, кидает в рот несколько фисташек. Вынимает из холодильника сыр и ловко нарезает аккуратные жёлтые квадратики. Вдруг смотрит в залитое алым утренним солнцем окно и замирает с ножом в руке.
НАТ. ДВОР ДОМА – РАННЕЕ УТРО
Окна сонной девятиэтажки – напротив – вспыхивают багрово-золотистым румянцем.
ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ – РАННЕЕ УТРО
ЖАСМИНКА, открыв рот, завороженно смотрит на горящие рассветным солнцем окна дома – напротив. Кофе, шипя, медленно переливается через край серебристой турки.
ЖАСМИНКА
(резко повернувшись)
Ой…
(снимает турку с плиты)
Бли-и-и-ин…
(тихо)
Насвинячила…
ИНТ. СПАЛЬНЯ – РАННЕЕ УТРО
СЕРГЕЙ
(помолчав, про себя, тихо)
Да… Эта упоительное юное существо сделала меня самым счастливым человеком – на Земле.
(помолчав, про себя, тихо)
А всё остальное… Писанина моя, съёмки, дружки, прошлая жизнь, прочие дела – где-то там… Нет, конечно, всё это есть… Было, есть и будет… Но… Самое главное, что только может быть в жизни… Самое ценное, что небо выдало… На кухне… В одной маечке… Лохматенькое… Загорелое… Босичком… Варит кофе…
(помолчав, про себя, тихо)
И больше ничего не надо. И никого не надо. Никогда. Это и есть счастье.
(улыбается, вслух, тихо)
Ребёночков она захотела…
(помолчав, про себя, тихо)
Да, наверно, – готова… Стать мамочкой… Несомненно готова… И я знаю точно: Жасминка будет дивной мамочкой…
(усмехается, про себя, тихо)
А я опять – папочкой… На – старости лет… На – шестом десятке… Нет, почему это – на старости лет? Вон, прадед мой цыганский мою бабушку в шестьдесят семь смастерил… Прабабушке девятнадцать было, а прадеду – под семьдесят… И – ничего… И – родили… В двадцать первом году того века… В самое лихолетье… Первая Мировая только-только отполыхала…
(помолчав, про себя, тихо)
И чудесное чадо смастерили… Такую – красотку, что от румынских гимназистов ей, видать, проходу не было…
В спальню с подносом, на котором две большие, прозрачного стекла чашки с кофе, блюдце с фисташками и несколькими жёлтыми ломтиками голландского сыра, вплывает ЖАСМИНКА.
ЖАСМИНКА
(останавливается)
Ой, я сок забыла… Сейчас прине…
СЕРГЕЙ
(садится в кровати спиной к подушке)
Да Бог – с ним… Иди ко мне, душа моя…
(тихо)
Я соскучился…
ЖАСМИНКА
(опускает поднос на край постели)
И – соль… Ты же сыр с солью кушаешь… Хотя орешки – солёненькие… Принести соль, Серёж? Соль и сок, да?
СЕРГЕЙ, улыбаясь, большим пальцем правой руки аккуратно вытирает следы апельсинового сока вокруг рта Жасминки.
СЕРГЕЙ
Сама-то уже уговорила? Сок свой…
(целует Жасминку в губы)
А, радость моя?
ЖАСМИНКА
(замерев)
Ой, Серёж…
(закрывает и открывает глаза)
Давай ты… Давай мы кофе попьём… А то я… Тебя… Сейчас… Ты же знаешь… Стоит тебе… Меня… И я сразу… Как – не нормальная… Закипаю… На – раз…
СЕРГЕЙ
(вдруг, улыбаясь)
А я в тюрьме сидел… Не долго – правда… Два месяца… Но сидел…
ЖАСМИНКА
(оторопев)
Как сидел? За что? Я не поняла… В какой тюрьме? Когда? Ты ничего не говорил про…
СЕРГЕЙ
(пригубливает кофе)
Дивный кофеёк… Умничка. Но холодный – лучше.
ЖАСМИНКА
(тихо)
Почему ты молчишь, Серёж? Ты пошутил? Да? Ты не шути так… Не надо… А то у меня… Во мне сразу холодно стало… Не надо так шутить…
СЕРГЕЙ
(улыбается)
Испугалась?
(отпивает кофе, тихо)
Ты про деток заговорила, и я… Вспомнил… Нет, не вспомнил… Потому что и забывал никогда… И не забуду…
ЖАСМИНКА
(замерев, тихо)
Что? Серёженька, не молчи… Что ты опять вспомнил? Я… Я так иногда боюсь… Ужасно боюсь… Когда – ты ныряешь… Куда-то… В свои воспоминания… В своё прошлое…
(помолчав)
Мне… Мне не надо было… Мне не надо было о детках говорить? Да, родной? Но мне… Мне, и вправду, захотелось… Чтобы у нас с тобой были детки…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Вот говорят, что горе сближает… Даже – двух разных людей с разными горями…
(помолчав)
Да, когда моя Ленка… Моя дочка разбилась в Штатах… А сообщили мне об этом… Даже – не бывшая жена, а почти незнакомые люди… Спустя… Спустя три с лишним месяца после похорон, я…
(помолчав)
Это – было даже не горе, родная…
(прикрывает глаза)
Это – было… Ну, примерно, – как, если бы кто-то: щёлк и выключил меня из жизни. Вообще.
(помолчав)
Я просто не чувствовал ничего… Ни – цвета… Ни – запахов… Ни – вкуса… Ни света… Я почти мгновенно превратился в слепоглухонемое существо… С заткнутыми ноздрями…
ЖАСМИНКА
(блестя глазами, тихо)
Божечки… Родной мой… Серёженька…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Абсолютно не помню до сих пор: как работал, что делал, где спал… Да, очевидно, какая-то малая моя часть, процентов около трёх, всем этим занималась… Чисто – механически… Рутинно… Инстинктивно…
(помолчав)
Остальная же… Прочие же девяносто семь процентов меня умерли… Вместе с дочкой… Истлевшая сигарета пузырила красными волдырями мои пальцы, а я даже… Не чувствовал боли… Выпивал две бутылки коньяку…
(усмехается)
Грубо… Из горлышка… Не закусывая… И никак не мог захмелеть… Садился за руль машины и, выбрав какой-нибудь железобетонный забор, утапливал педаль газа… А моя тёмно-серая «аудюха»… Буквально за секунды три… До столкновения вдруг юзом… Ломая кусты и сжигая шины… Уходила в сторону… И глохла… Намертво…
ЖАСМИНКА
(не шевелясь, шёпотом)
Ты… Хотел… Убить… Убить себя? Родной мой… О, Господи… Серёжа… Какой – ужас…
СЕРГЕЙ
(чуть улыбается)
Машина ведь – умней человека… Но – только тогда, когда она становится частью тебя… А мы были с «немкой» вместе…
(помолчав)
Да, на тот год уже лет пять… Вот она меня и берегла… И – себя, кстати…
(допивает кофе)
Я выйду покурить, родная, да?
(улыбается)
Ну, пусти меня… Жасминка? Я – на балкон и обратно… Пусти меня, солнышко…
ЖАСМИНКА
(держит Сергея за руку, не шевелясь, тихо)
Не пущу. Кури здесь. Не уходи. Не уходи, родной.
СЕРГЕЙ свободной рукой достаёт из прикроватной тумбочки пачку сигарет, зажигалку. Закуривает.
СЕРГЕЙ
А однажды…
(медленно выпускает дым)
Пришёл в себя, когда вдруг нечем стало дышать… Потому что сверху на меня…
(улыбается)
Навалилось… Штук пятнадцать… Разного звания служивых… От щупленьких милицейских сержантиков… До – толстого багрового майора… Далее…
(стряхивает пепел в кофейную гущу)
Далее – кандалы… КПЗ районного околотка… И – знаменитая «Володарка»… СИЗО №1, то есть…
ЖАСМИНКА
(держит Сергея за руку, не шевелясь, тихо)
Тюрьма? Тебя бросили в тюрьму? За – что?
СЕРГЕЙ
(улыбается)
Оно, это здание, кстати, всегда было тюрьмой… Выдержано в стиле раннего классицизма… Возведено, дай Бог памяти, в 1825 году… Между прочим, одна из самых надёжных тюрем мира… За всю историю существования побег удался только одному человеку…
ЖАСМИНКА
(держит Сергея за руку, не шевелясь, тихо)
Кому? Тебе? Ты убежал оттуда? Как? Дырку в стене сделал? Как – этот… Как его звали? Ну, который – в фильме… Прополз… Его там на много посадили… На – всю жизнь, кажется… А, вспомнила… «Побег из Шоушенка» называется… А гадкий начальник тюрьмы потом застрелился… И так ему и надо…
СЕРГЕЙ
(отсмеявшись)
Нет, чудо моё… Я не убежал… А вот Феликс Эдмундович смог… Каким-то – макаром…
ЖАСМИНКА
(держит Сергея за руку, не шевелясь, тихо)
Кто? Какой это – Мундович? Когда? Вот просто взял и убежал? Или охрану подкупил? И за ним на вертолёте его дружки прилетели? Да?
СЕРГЕЙ
(смеётся)
Да-а-а, родненькая… Рано тебе аттестат выдали… Всю историю, видать, проспала на уроках…
ЖАСМИНКА
(отпускает руку Сергея, обиженно)
Это почему я всё проспала? Ничего я не проспала… Просто не интересно рассказывали… И ничего не запоминалось поэтому… А сама читать начинала – засыпала… Так скучно там – про всех этих… Я только про Спартака помню… Он восстание поднял… А враги его убили… Так, Серёж? Так? Ты же всё про всех знаешь…
СЕРГЕЙ
(улыбается)
Ага. Всё – про всех. А Феликс Эдмундович – это Дзержинский. Не слышала про такого? Не проходили? Пламенный революционер… Соратник Ленина… Потом – «чека» возглавил… И пошёл косить людишек направо-налево… «Контру» всякую… Буржуев… Кто – не сбёг от советской власти…
(целует Жасминку в висок)
Я – сейчас, родненькая…
ЖАСМИНКА
(живо)
Ты – в душик, Серёж? Я – с тобой! Да?! Давай подушимся! Вместе! В душике – не так, как – постельке, да? Я – вся мокренькая… Ты – мокренький… Я люблю, когда мы под душиком любимся! Я тебя одного в душик не отпущу! А потом мы с то…
(замирает)
Ой… У меня ж сегодня – вождение! Я совсем забыла. В девять. Фёдор Иваныч в прошлый раз сказал, что в город поедем! Прямо – в город! Я и «змейку» классно прохожу! И на горке торможу! И трогаюсь потом! Сама! И не глохну! И задком паркуюсь! Типа – в гараж. А в город…
(помолчав)
Не знаю… Страшно… Нет, не страшно, а как-то… Нет, я все знаки вызубрила… И разметку знаю… И – как перестраиваться… Но там же… В городе… Столько дурачков всяких носится… Подрезают, да? Помнишь, как нас на той неделе подрезали? Ну, «тачка» у них крутая была… «Лексус», да? И музыка дурная на весь проспект орала… Так что? Надо под колёса бросаться?! Дурачьё, ей-богу…
(помолчав)
Ой… Серёж… Ты… Ты – что: и вправду – про тюрьму? Или прикалываешься? Я не поняла…
СЕРГЕЙ
(улыбается)
Родная, ты меня отпустишь пописать?
ЖАСМИНКА
(тихо)
Только – пописать. Туда и – обратно. Ко мне – в постельку. Больше – никуда.
СЕРГЕЙ натягивает длинные чёрные «адидасовские» шорты, открывает балкон и выходит из спальни. ЖАСМИНКА сладко потягивается и распластывается на постели.
ЖАСМИНКА
(вдруг, громко)
Серёжик! А давай в Питер слетаем! А?! Ну, сколько в этой Москве сидеть?! Я на права сдам и… Нет, давай я права получу и на машинке помчимся! Я за рулём буду! Я нас до Питера домчу! По трассе – не страшно, да?! Никаких тебе – светофоров! Пробок нет! Пешеходов! Никого не задавишь! Давай?!
СЕРГЕЙ
(улыбаясь, входит в спальню)
Наверно, скоро на Володарке откроется музей «Миролюбия, Человечности и Законности»… Сходим с тобой на экскурсию… Да, душа моя? Посидим пару-тройку часиков на металлической «шконке»… Похлебаем рыбкиной баланды… Попялимся на «луну» – лампу у самого потолка, над дверью камеры… А, родненькая?
ЖАСМИНКА
(тихо)
Зачем, Серёж? Зачем нам – в тюрьму? Я в Питер хо…
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Как это – зачем? Заварим самопальной «кипятилой» – два бритвенных лезвия, переложенных спичками – кипяточек, переживём пару-тройку «шмонов»… Отхватим тяжеленой резиновой палкой несколько раз по почкам…
ЖАСМИНКА
(тихо)
Зачем – по почкам? Серёжа… Не пугай меня…
ИНТ. КОРИДОР СИЗО – ДЕНЬ
КОНВОИР
Стоять.
(Сергей останавливается)
Лицом – к стене.
(Сергей поворачивается)
Стоять.
(с лязгом открывает дверь камеры)
Заходим.
ИНТ. КАМЕРА СИЗО – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ медленно переступает порог камеры и видит прыщавого белобрысого молодого человека. Дверь за спиной СЕРГЕЯ захлопывается.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК
(смотря в лист бумаги)
Следователь отделения внутренних дел Центрального района Судак. Садись.
СЕРГЕЙ
Мудак?
СУДАК
(багровея прыщиками)
Судак! Следователь отделения внутренних дел Центрального райо…
СЕРГЕЙ
Так что надо, юноша?
(зевает и опускается на табурет)
Говори и вали отсель…
СУДАК
(наливаясь багровой кровью)
Я те повалю! Так повалю, что кровью ссать станешь! Забыл – что накуролесил?! Память отшибло?!
(Сергей улыбнувшись, пожимает плечами)
Так щас напомню! Коли – склероз!
ИНТ. СПАЛЬНЯ – РАННЕЕ УТРО
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
В сухом остатке выходило следующее: такого-то числа… Да, восьмого августа, кажется… Около полуночи… Я зачем-то оказался на пятачке у гостиницы «Планета»… Есть в Минске такая… И сцепился… Абсолютно – трезвый, кстати… С тремя подвыпившими гражданами «кавказской национальности»…
ЖАСМИНКА
(восторженно)
Подрался?! Подрался с ними, да?! Да, Серёжик?! Их трое было, а ты – один?! И что – потом?!
ИНТ. КАМЕРА СИЗО – ДЕНЬ
СУДАК
(смотря в лист дела)
Потом гражданину Аминашвили выбил колено правой ноги… И сломал левое предплечье… Саякану сломал три ребра и нижнюю челюсть… А Баеву…
(переворачивает лист дела)
А Баев с тяжёлой черепно-мозговой травмой – в реанимации больницы Скорой медицинской помощи… Мало того…
(смотрит на Сергея)
При задержании оказал сопротивление: нанёс телесные повреждения средней тяжести сотрудникам внутренних дел… Сержанту Хохлову и лейтенанту Тарасову…
ИНТ. СПАЛЬНЯ – РАННЕЕ УТРО
ЖАСМИНКА
(восторженно)
Ты их побил?! Всех побил?! Правильно! Нечего на моего Серёжика нападать!
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Да… Настукал шишек да синячков сержантикам… Это уже потом пришла государева подмога… И меня, как-то всё-таки уронив, завалили сверху… Всеми служивыми телесами… Каковые только имелись в наличии… Вокруг да около…
ИНТ. КАМЕРА СИЗО – ДЕНЬ
СУДАК
(довольно смотрит на Сергея)
Словом. Налицо: телесные повреждения – средние и тяжкие. Плюс: сопротивление органам внутренних дел при исполнении. Статей пять-шесть на себя повесил. Чего молчишь? Очко заиграло? Дошло – чего натворил? Подписывай давай…
(кидает на исписанные синими каракулями листы бумаги шариковую ручку)
С моих слов записа-а-а…
(зевает)
Записано верно. И подпись – вни…
СЕРГЕЙ
(спокойно)
Ты свою макулатуру себе в попку засунь. И конвой жми. Я тоже не выспался. И катись отсюда. К чёртовой матери…
СУДАК
(зеленея лицом)
Да я тебя щас…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Я хоть – и в браслетах, мудила… Но одной ногой могу тебя сейчас в пожизненного инвалида превратить… С трубочками – во всех дырках… Пока – конвой прибежит… Да и ему мало не покажется… Больше ко мне свою рожу мусорскую не суй… А приспичит с кем говорить, то телефон…
(выводит на листе бумаги цифры)
Адвокатша моя. Сидоренко. Татьяна Владимировна. Запомнил? Знаешь такую? Нет? Скоро познакомишься. Она таких судаков-мудаков ретивых на раз делает…
СУДАК
(кипя гневом)
Ты мне тут бу…
СЕРГЕЙ
(тихо)
И – ещё, сучонок… Если тут по вашей мусорской милости на меня какие наезды начнутся… Ты читал, что я с теми тремя пьяными боровами под полтораста центнера каждый за пяток минут сделал? Так вот, Судак-мудак… Если кто здесь по твоему наущению ко мне полезет, будете братков штабелями из «хаток» в больничку таскать… Или – в морг… Хрусту да ору будет на всю Володарку и окрестности… Понял меня, Судак? Об остальном же… По тому телефону… С моей адвокатшей…
ИНТ. СПАЛЬНЯ – УТРО
ЖАСМИНКА
(тихо)
А-бал-деть… Нет, правда, Серёж…
(помолчав)
Ужас – какой… Мой родной Серёжик – в тюрьме… Армян этих избил… Но ты же – не нарочно? Не нарочно – да? Наверно, они сами к тебе полезли… Пьяные… Дурные… Да, Серёж?
(замирает)
Погоди. А как же ты… Как ты оттуда выбрался? Тебя отпустили? Или – что? Кто тебя вытащил? Эта? Адвокатша твоя… Она тебя спасла, да?
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Друзья меня вытащили. Нарыли, что у всех моих покалеченных армян рыльца – в пушку…
ЖАСМИНКА
(тихо)
Как – в пушку? Я не поняла…
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Так. Один «левачил» на своей фирме со стройматериалами… Налоги не платил… Совал взятки всяким проверяющим… Другой – жил сразу с тремя русскими жёнами… Которые абсолютно не ведали друг о друге… А третьего, который отдыхал в реанимации… Того Ашота, как оказалось, уже полтора года безуспешно разыскивала его же армянская милиция… Якобы, набрал у людей денег под какие-то призрачные будущие прибыли и утёк из жаркого Еревана в прохладный город-герой Минск…
ЖАСМИНКА
(обнимает Сергея)
Вот и чудненько. Вот и славно. Моего Серёжика спасли. Моего родного Серёженьку от беды уберегли.
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Душа моя… Каждого из нас есть за что посадить… И государство это прекрасно знает… Поэтому, когда тебя сажают за то, что ты никогда не совершал, просто представь, что сидишь за то, о чём никто не знает, кроме тебя…
ЖАСМИНКА
(обнимая Сергея, тихо)
Ой, Серёж… Хватит про «посадить»… Я тебя никому не отдам… Никогда… Ни за что…
(вдруг замирает)
Ой… Мне ж на вождение надо лететь! Уже сколько – времени? А давай… Как-нибудь… Когда ты чуток освободишься… Ты меня сам водить поучишь… Поучишь? Ты же так классно водишь! Сколько ты уже водишь? Когда начал водить? Лет с двадцати, да? Или – раньше?
СЕРГЕЙ
С пятнадцати.
ЖАСМИНКА
С пятнадцати?! Как – с пятнадцати?! Тебе права в пятнадцать выдали?! Тогда в пятнадцать права выдавали?
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
У деда тогда «Победа» была… Бежевая… Он же у меня был лётчиком… Всю войну прошёл… До полковника авиации дослужился…
(помолчав)
И рыбалку любил… И меня, малого, с собой на рыбалку тягал… На «Победе» своей… И как-то раз… Едем на Нарочь… Есть в Беларуси такое озеро дивное… Едем с дедом на рыбалку… Вдруг дед тормозит… На грунтовке просёлочной… Среди поля… Ну-ка, говорит, давай, выходи, внучок… И сам из машины вылезает… Садись, говорит, за баранку… Я – в «Победу»… Дед – справа… Левой, говорит, сцепление по-тихому отпускай… Правой – газку прибавляй… А переключение передач на «Победе» на рулевой колонке было…
(улыбается)
Вот так и поехал… Сам… Я ж в пятнадцать уже такая каланча был… Под – метр восемьдесят…
ЖАСМИНКА
Нет. Мы с тобой вечерком в душик сходим. Вместе. Да, родной? Уже…
(смотрит на часы)
Уже – начало девятого… А мне к девяти рулить… Не хочу второпях…
(тихо)
Хочу, чтобы – долго… Не спеша с тобой любиться…
(улыбается)
Мы же с тобой как начинаем любиться, так… Про всё забываем… Вон вчера… На кухне начали… Потом в коридоре оказались… Из коридора – на балкончик… Потом – на диване… А закончили здесь, в постельке…
СЕРГЕЙ
Знаешь, родная…
(помолчав)
Я готов был бы отсидеть. Хоть – сто лет.
(помолчав)
Лишь бы можно было сделать так… Чтобы в тот серый осенний день из-за поворота возле маркета не выскочила бы на полном ходу грузовая «Газель»… И, не тормозя… Не снесла бы с узкой дороги… Упоительно счастливую… Оглушённую и ослеплённую этим счастьем молодую женщину… Которая, уже с проломленной грудной клеткой… Пролетела метров двадцать… Размозжила голову о бетонный фонарный столб… И, как мешок с костями, упала… Возле чугунной решётки сливной канализации…
ИНТ. ПАВИЛЬОН КИНОСТУДИИ – ДЕНЬ
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(из-за кадра, тихо)
Мотор.
ГОЛОС ОПЕРАТОРА
(из-за кадра, тихо)
Есть мотор.
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(из-за кадра, тихо)
Начали.
ДЕВУШКА
(в ярком овале света)
Ну…
(хохотнув)
Были слова… И вдруг разбежались… Так о чём говорить?
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(из-за кадра, осторожно)
Расскажите…
ДЕВУШКА
(в ярком овале света)
Нет, я – дура, конечно…
(смотрит в сторону)
Что – вас выдернула… Ни к чему всё это… Никто и смотреть не станет… И вам показать не дадут… Ни за какие конфетки…
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(из-за кадра, тихо)
Мария…
(помолчав)
Вы же так просили вас называть, да? Или – Марина?
ДЕВУШКА
Пусть будет Мария…
(прикуривает тонкую сигарету)
Или – Марина… Или – Ирина… Или – Карина… До фонаря – мне… Ясненько? Захотят «менты» – всё равно найдут… Или – клиенты… Бывшие… И – будущие… Или – бандюки… Что это дело «крышуют»…
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(из-за кадра)
Мария, расскажите…
(помолчав)
Расскажите о том, как вы…
МАРИЯ
Как я до такой жизни докатилась?
(смеётся)
У-у-у… Как же я до такой жизни докатилась?
(стряхивает пепел в белое кофейное блюдце)
Докатилась… Да. Вот… Докатилась… Слушай…
(помолчав)
Блин… Тоже забыла… Саша тебя зовут? Или – Слава?
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(из-за кадра)
Сергей Александрович. Можно просто – Серёжа.
МАРИЯ
Серёж…
(выпускает дым)
Как ты там говорил? Лицо замажем? Голос изменим? Или – как? То есть, вместе фэйса моего пятно какое-то мутное будет? А голос мой мужицким станет? Так, что ли?
СЕРГЕЙ
(из-за кадра, мягко)
Да, не волнуйтесь… Вас никто не узнает. Никто. Абсолютно. Я вам гарантирую. Ваше лицо на монтаже обезличим. Голос опустим. Ну так, чтобы только слова можно было разобрать… А исходники я уничтожу. Лично. Не волнуйтесь. Вас никто не узнает. Гарантирую вам. Никто не узнает – как вы выглядите, как вас зовут…
МАРИЯ
Так вот…
(медленно заминает окурок в блюдце)
Не надо… Ничего не надо… Как ты сказал? Обезличим? Голос опустим? Не хочу, Серёжа… Пусть смотрят… На меня… Такую, какова я есть… И голос мой пусть слышат… Мой… Нормальный… А – не опущенный какой-то… Понял? Пусть смотрят… Видят… Меня… И слышат… А потом…
(улыбается)
А потом я… Я ж в театральный хотела поступать… Что? Смешно? Ну, да… За семь лет… Поизносилась… А была – пальчики оближешь… И в самодеятельности школьной участвовала… Пела…
(хохотнув)
Пела, блин… Песенки… И соврать могла так, что ни один комар носа не подточит… И голос меняла… На какой хочешь… Могла и ребёнком говорить… И – старушкой… И – парнем даже… Наряды сама себе шила… Закачаешься… Я даже…
(смеётся)
Однажды… Нам кто-то позвонил…
В телефоне СЕРГЕЯ играет Моцарт.
СЕРГЕЙ
(тихо)
Чёрт…
(громко)
Стоп!
(смотрит на дисплей смартфона)
Да.
(слушает)
Одну минутку, Жас…
(встаёт из-за плейбека, в смартфон)
Одну минутку…
ИНТ. КОРИДОР КИНОСТУДИИ – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ
(выходит из павильона, в смартфон)
Да, душа моя… Что? Да, работаю, солнышко… А ты…
(слушает)
Откаталась по столице? Удачно? Никого не задавила? Ни во что не въехала? Умничка. Я освобо… Что?
(слушает)
Где – ты? Где? Внизу? В каком – «внизу»? Здесь? На киностудии? Что ты хочешь? Посмотреть? Посмотреть – что я делаю?
(помолчав)
Хорошо. Поднимайся. Скажи охране, что… Нет, ничего не говори. Я сейчас перезвоню на пост. И тебя пропустят. Иди по коридору налево. До – лестницы. По лестнице – вверх, на второй этаж. Потом – по коридору напра… Что? Нет, у меня – съёмочная смена. Ещё – пару часов. Поднимайся, родная. Я тебя жду. Быстренько давай. Если – хочешь посмотреть.
(нажимает «отбой» и быстро набирает номер)
Геннадий Петрович… Там, возле тебя, – красотка одна объявилась. Загорелая вся такая. Видишь, да? Жена моя. Ага. Соскучилась, понимаешь. Будь добр, пропусти её.
ИНТ. ПАВИЛЬОН КИНОСТУДИИ – ДЕНЬ
МАРИЯ
(улыбается)
А никого дома не было… Папка – на даче… А мать – на дежурстве… В больнице… Я трубку подняла… И папкиным голосом – низким таким… Бархатным… Густым… Аллё, говорю… Вас слушают…
ОПЕРАТОР
(девушке, в углу павильона)
Вер… Иди-ка Серёгу найди… Мне через три часа дочуху из школы забирать… А ещё работать толком не начали…
ВЕРА
(тихо)
Да. Я – сейчас, Олег Викторович.
(встаёт)
Может, Сергей Александрович перекусить зашёл? В кафешку нашу… Я сейчас его найду.
Открывается дверь, и в павильон заходят СЕРГЕЙ и ЖАСМИНКА.
СЕРГЕЙ
(тихо)
Вот на этот стул садись и смотри. Только – ни звука. Да?
ЖАСМИНКА
(тихо)
Здрастье… А что вы тут снима…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Сиди и смотри. Мы пишем синхрон. Звук, то есть. Поэтому рот – на замок. Поняла?
ЖАСМИНКА
(опускается на стул, тихо)
Ага.
СЕРГЕЙ
Работаем, Олежек.
(Марии)
Мария, вы – готовы? Прямо – с того места, где прервались. Про театральный вы говорили… Потом вам позвонил кто-то… Вы – готовы?
МАРИЯ
(в ярком овале света, тихо)
Да. Готова. На всё – готова. Ко всему. Теперь уже – ко всему.
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(из-за кадра, тихо)
Мотор.
ГОЛОС ОЛЕГА
(из-за кадра, тихо)
Есть мотор.
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(из-за кадра, тихо)
Начали. Говорите, Мария…
МАРИЯ
(помолчав)
Так вот… Телефон зазвонил… А я одна дома была… Отец на дачу укатил… Мама – в больнице, на дежурстве… Я трубку подняла… И папкиным голосом – низким таким… Аллё, говорю… Вас слушают…
(улыбается)
И тут какая-то девица мне как защебечет в ухо… Мол, Боренька… Милый мой… Дорогой… Мол, я сегодня не могу… Мне надо – в парикмахерскую… Потом – ещё куда-то… Давай, щебечет, мы с тобой завтра созвонимся… После обеда… Я, говорит, тебя буськаю крепенько… Всюду, всюду, всюду… Ты ведь меня ещё любишь? Конечно, отвечаю я папкиным голосом… Конечно, люблю, дорогая… Беги, говорю, в парикмахерскую… Созвонимся завтра… Вот так…
(отхлёбывает кофе и быстро закуривает)
Вот так я узнала, что у моего папки любовница есть… Потом даже видела её… Как она на проспекте Мира в наш «фордик» ныряла… Ничего такая… Смазливая… Волосы – светлые… С кудряшками… Стройненькая… Лет на двадцать моложе… Мамки моложе… А что? Мамке – за сорок… Гипертония… Ноги опухать стали… Мешки – под глазами… Словом… Какая тут – любовь? Так… Привыкли и живут… Разводиться, что ли? Барахло, хату, дачку делить? Это я, дурочка, не знала, что у папки – молодая да задорная… А мамка, я думаю, знала… Давно знала… Просто вида не подавала…
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(из-за кадра)
А почему же вы тогда не поступили…
МАРИЯ
(вскидывает узкие, чёрные бровки)
В театральный?
(пожимает плечами)
Так… Пришла… Смотрю: там толпень – такая, что… Тьма-тьмущая… Девки накрашенные… Как – куколки… Парни, как – Делоны… Красивые… Высокие… И все уже – такие артисты! Большие артисты! Ржут… Байки травят… Не знаю – сколько на первый тур привалило… Человек тысячу… Или – больше… Весь сквер перед институтом заняли… Как – саранча… Ну… Я походила там… Потолкалась… Послушала… А потом меня одна красотка под локоток подхватила… За забор института вышли мы… Закурили… Ну, познакомились… Кристина её звали… Из Рязани прикатила… Тоже – в артистки… Короче, говорит она, мол, не парься, подруга… Тут, говорит, без блата шиш влезешь… Или блат нужен или папик конкретный… Который смог бы тебя пропихнуть… Через койку, словом… Ты ему даёшь, а он тебя в актрисы пропихивает… Есть, говорит, у тебя такой? Мамашка – Гундарева какая-нибудь… Или батька – Боярский… Или – папик богатенький… Нет, говорю… Откуда? Так, Кристина эта мне говорит, нечего париться даже… Ничего тебе не светит… С первого тура скинут… Сразу… Чтобы глаза не мозолила… Посмотри на себя, говорит… Кто ты есть такая? Ну, личико ещё туда-сюда… Миленькое… Голос, вроде, есть… Не заикаешься… Так тут таких, говорит, – тысячи… И – таких, и – во сто раз тебя краше… А мест всего – двадцать три… Разумеешь, говорит? Так что, не парься зря… Иди поступай – где попроще… В «мед» какой-нибудь… Или – в «пед»… К чему, говорит, у тебя душа лежит?
(улыбается)
Это я уже потом узнала, что таких дурочек, как я, спецом выпроваживают… Чтобы воздуху было больше… Чтобы, не дай Бог, кому дорогу не перешли… При поступлении… А ведь могла… Блин!
МАРИЯ резко дёргает рукой. Истлевшая до белого фильтра сигарета падает на коричневый ламинат.
МАРИЯ
Блин… Палец обожгла…
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(из-за кадра)
Ничего, ничего… Мы потом уберём… Не волнуйтесь… Сильно обожглись? Давайте прижжём йодом и заклеим пластырем… Верочка, будь добра, сходи…
МАРИЯ
Не…
(прихватывает губами обожжённый палец)
Не надо…
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(из-за кадра)
Послушайте, Мария…
МАРИЯ
Не надо…
(смотрит на ожог)
Не надо ничего… Ерунда…
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(из-за кадра)
Хорошо. Пишем, Олежек?
ОЛЕГ
(из-за кадра, тихо)
Угу.
МАРИЯ
(вдруг смеётся)
А я думала сначала… Что – не смогу… Вообще не смогу говорить… Ехала к вам… И какой-то комок в горле торчал… Нет, камеры я не боюсь… Ни – камеры, ни – фоткаться… Всегда везде классно выходила. Хоть кривлялась, хоть – боком, хоть – не накрашенная, хоть – как… Всюду – здорово… Как это… Блин… Называется… Забыла…
СЕРГЕЙ
(из-за кадра, не громко)
Киногеничность.
МАРИЯ
(хохотнув)
Во-во! Именно! Нет, дело даже…
(помолчав)
Дело даже – не в том… Что боялась сниматься… Чего мне уже бояться? Когда осталось… Ну – год, может… Или – полтора… Уже лимфоузлы… Как – вишни… На шее, в подмышках, меж ног… Язвы гнойные появились…
(указывает пальцем в низ живота)
Там же… Даже мне смотреть страшно… А уж показать кому… Парню какому… Да – ни в жизнь! Никогда. Чтобы у него навсегда на баб член на пол шестого повис… От ужаса моего… Я их, правда, замазываю… Но всё равно… Понос потом пошёл… Такой, что… Через каждые пять минут бегала…
(помолчав)
А боялась… Боялась, что не смогу говорить. Понимаете? Просто язык онемеет. Или – губы. Или… Разрыдаюсь… Как – дура… А потом… Что-то во мне отпустило… Знаете, наверно? Перед смертью раковым всегда легче становится… Боли вдруг уходят… Аппетит появляется… Хотя пару дней назад выворачивало… Из-за химии всякой… Облучения… Я видела однажды… Как моя двоюродная тётка помирала… От рака желудка… Не орала от боли… В последние дни… Даже – яичницу с беконом уговорила… Весёлая была… А через три дня умерла… Просто вышла на балкон… Подышать… И упала… Муж её, Александр Петрович, в комнату зашёл… Укол ей надо было ставить какой-то… А тётка моя уже… На балконе лежит… На плитке… И не дышит…
(запрокидывает голову вверх)
Короче… О чём это я говорила? Чёрт… Забыла уже…
СЕРГЕЙ
(из-за кадра, тихо)
Вы рассказывали – как поступали в театральный инсти…
МАРИЯ
(оживлённо)
Точно. Я на другой день, правда, ещё в одно училище подкатила… В «Щепку»… А там – ещё больше народу… Девицы, как – с журналов… Глянцевых… Парни-красавчики… И жара – ещё… Под – сорок… Такое пекло, что… Мне аж дурно стало… Кое-как добралась до вокзала… Села в электричку… И домой поехала… Только приехала – Надька Тара… Словом, одна подруга звонит… Как, говорит, дела? А – никак, говорю. Устала, говорю, как собака… Чуть не спеклась сегодня… Слушай, Надька говорит: я завтра поеду подавать документы в «пед»… Я, говорит, одна стремаюсь чего-то… А взять с собой некого… Брат работает… Димка, френд её, тоже по делам каким-то своим укатил… В Ростов… Давай, говорит, вместе прокатимся… Я документы отдам… А потом я знаю одну кафешку не дорогую возле Патриарших… Морожко покушаем… Хочешь? Чего тебе одной по такой жаре дома сидеть? Ладно, говорю, давай…
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(из-за кадра)
Мария… Это всё, конечно, – очень интересно…
МАРИЯ
(растерянно)
Что – чушь молю? Не надо про это рассказывать? Да? Не интересно вам?
ГОЛОС ЖАСМИНКИ
(из-за кадра)
Рассказывай, рассказывай, Маришка. Всё – интересно. Рассказывай. Всё, что хочешь рассказать. Всё-всё-всё. Да, Сергей Александрович? Вы – не против?
СЕРГЕЙ
(помолчав, из-за кадра)
Конечно, рассказывай, Мария. Куда нам спешить? Правда?
МАРИЯ
А это…
(смотрит на Олега)
Плёнки-то у вас хватит? На – всё. Или у вас там много кассет с собой? Могу и час говорить? И – два? И – три? Нет, три не смогу… Не хватит меня – на три…
СЕРГЕЙ
(из-за кадра, тихо)
Мария, вы не волнуйтесь… У нас – не плёнка. Цифра. Можете говорить – сколько хотите… Сколько вам нужно… Хоть – до вечера…
МАРИЯ
Не, до вечера не могу.
(улыбается)
Мне к шести Дашку к логопеду вести надо… Платному… Дашка несколько букв не выговаривает… Эль… Ха… И – ша… Вместо «молоко» говорит «момоко»… А вместо «шарик» – «чарик» какой-то… Я уже давно заметила… Думала сначала, что придуривается… Даже ругалась на неё… А потом смотрю: нет. Не придуривается. Что-то у ней там со звуками в ротике случилось…
ГОЛОС ВЕРЫ
(из-за кадра)
А Дашка – это твоя…
МАРИЯ
(улыбается)
Доча моя. Я же всё-таки родила. Несмотря ни на что. Пять лет тому назад. Четыре с половиной, то есть. Пять Дашке только в ноябре стукнет… Слава богу, что Дашке через меня ничего не передалось… Когда – беременной Дашкой была… А теперь… Уже – большая совсем… Пять годиков – скоро…
(помолчав)
Не знаю… Успею ли… Поздравить… Всё-таки… Из годиков – в лета… Был один годик… Три годика… Четыре… А пять уже – лет. Потом – шесть лет. Восемь. Десять. Пятнадцать…
(зябко поводит плечами)
У-ух… Глотнуть бы… Чего… «Мартини»… Или – коньячку… Капелек двести… Что-то мне… Как-то…
СЕРГЕЙ
(из-за кадра, тихо)
Вам – не хорошо? Что случилось? Вам – плохо, Мария?
МАРИЯ
Нормально…
(прикрывает глаза)
Ничего… Сейчас пройдёт… Сколько ж… Собак… На нас с Дашкой… Спустили…
(смотрит на белую кофейную чашечку)
Как будто не женщина – я… Не человек… А – преступница… Беглая… С каторги… А я ведь и сама ничего не знала… Ничегошеньки… Ну, простуды стали чаще… Ну, тошнило иногда… Ни с того, ни с сего… Вдруг… Без причины… Ну, там… Голова кружилась иногда… Нет, не иногда… Часто кружилась… Сильно кружилась… В обморок несколько раз падала… Ба-бах… И уже лежу… На асфальте… Где-нибудь… Посреди города… Как – дурочка… Похудела сильно… Кило десять скинула… Вдруг…
(помолчав)
Смотрю: а у меня уже рёбра выпирают… И ноги, как – не мои… Тощенькие – такие…
МАРИЯ вдруг с размаху шлёпает ладонью о поверхность оранжевого пластикового стола. Чашечка с кофейной гущей подпрыгивает, а блюдечко, перевернувшись в воздухе, с лёгким шлепком плюхается на ламинат.
МАРИЯ
Как волка, травить стали! Как задержка случилась, я анализы сдала… Ба-бах! Пять недель, говорят! Пять – уже! Месяц во мне уже Дашка жила! Месяц!
(переводит дыхание)
Рожать, спрашивают, думаешь? Карга эта чёртова… Из консультации… Сучка крашеная… И лыбится… А глаза, как у акулы… Холодные-холодные… Я, как впервые её зенки неживые увидела, меня аж мороз прошиб… Вот же, думаю, глаза… Акульи… Словно из акулы глаза эти достали и в бабу вставили…
МАРИЯ закуривает, глубоко затягивается и стряхивает пепел в кофейную чашечку.
ГОЛОС СЕРГЕЯ
(из-за кадра, тихо)
Вера, достань пепельницу… Мария, с вами точно всё – нормально?
МАРИЯ
А потом…
(затягивается и выпускает из ноздрей дым)
А потом эта… Я ей сказала: конечно, буду. Буду рожать. От Игорька какая ж девка не захочет родить? Тогда сразу и не подумала, что… О, Господи…
(помолчав)
Я совсем и забыла, что на дачке той проклятой… С этим… Как – его? Арабом этим… Смуглый весь… Высокий… Волос – чёрный… Кучерявый… Глаза, как – угли… Полыхают… Ну, и… Дала ему… Не устояла… А он… Я думала, что… Я ему… А он… Раз, два, три… И кончил… Джинсы натянул… Банку тоника выдул… В тачку прыгнул… И свалил, гад… Без презика – всё… Я и сама забыла про… Так захотелось вдруг… Просто крышу снесло… И про Игорька забыла… Про всё забыла… Боже… Какая я была дура…
(помолчав)
Нет, ну… Перепихнулась… Своё чуток отхватила… И забыла как-то… Так… О чём это я говорила?
СЕРГЕЙ
(из-за кадра, не громко)
Вы говорили о том, что…
МАРИЯ
Короче…
(тушит окурок сигареты в кофейной чашечке)
Короче, мы с Надькой на следующий день рванули…
ГОЛОС ВЕРЫ
(из-за кадра)
Погоди, Маш…
(помолчал)
Я не понимаю… Ты что – не лечилась? Нигде? Никак?
МАРИЯ
(вдруг хохочет)
Лечилась? Ага. Лечилась… А как же? У всех светил! Сразу! И – по очереди!
(трогает рукой шею)
Нет, ну… Лечилась, конечно. Уже – после того, как Дашка родилась. Не хотела её химией травить. Понимаешь, подруга? Там же – такие «колёса», что – мама не горюй. Азэтэ – тот же. Олька где-то достала. Ну, это уже – после того, как родила. Потом… Ещё – что-то… Зидо… Чёрт, забыла. Зитовудин, кажется. Ещё какой-то «вудин». Ставудин, вроде. Тоже, Олька откуда-то приносила. Сама покупала, наверно. За свои деньги. Или, может, у знакомых доставала. Всё-таки старшей сестрой была в больничке. Связи, видать, остались.
Короче… О чём это я говорила?
ГОЛОС ВЕРЫ
(из-за кадра, тихо)
Про – институт… Ты сказала, что…
МАРИЯ
А!
(хохотнув)
Сели с Надькой на электричку и – вперёд. И не жарило уже так… Прикатили в её «пед». Комиссию приёмную нашли. Надька подала документы. И вдруг говорит мне… Слушай, Ирка, говорит… А давай и – ты. Чего бегать по этим… Твоим… Театральным… Всё равно ведь не пролезешь. Только нервы попортишь. И год потеряешь. Давай, завтра я уже с тобой подкачу. И ты подашь. Сюда. И вступительные, говорит, веселее будет сдавать, а? А чего, я говорю. Как-то так что-то во мне щёлкнуло… Не знаю… Чего, говорю, – завтра? У меня ж… Сумочку открыла. А там – мой аттестат, паспорт, прочие бумажки. Я ж, как приехала вчера, так и не доставала. Так и лежали. Короче, достала всё и тоже подала. Я ж без троек школу закончила. Даже четвёрок было всего… Несколько было. По физике. Обществоведению, кажется. По инглишу. И – ещё по чему-то… А остальные – пятёрочки. Достала всё. И тоже подала. В «пед» этот. На русский язык и литературу. Вышли… Ирка «вау-у-у!» вопит. Вот, говорит, умничка! Поступим! И вместе в институт гонять будем! А сейчас пошли… По – морожку! С ликёрчиком!
МАРИЯ вдруг откидывается на спинку пластмассового стула и хрипло закашливается.
ГОЛОС ВЕРЫ
(из-за кадра, тихо)
Девочка моя… Что случилось? Тебе снова поплохело? Скажи, не стесняйся. Мы перерыв сделаем… Да, Сергей Александрович?
СЕРГЕЙ
Мария, вам – плохо?
(входит в жёлто-белый овал света)
Мария? Маша?
СЕРГЕЙ осторожно трогает бледную кисть девушки.
МАРИЯ
(открывает глаза)
Ничего. Сейчас пройдёт. Поплыло вдруг. Всё. У меня же… Словом… Сейчас. Сейчас пройдёт. Чёрт… И сигареты кончились. Есть у тебя?
СЕРГЕЙ
(помедлив)
А вам… У меня только – крепкие… «Camel».
(достаёт из кармана джинсов портсигар)
Вам можно сейчас курить?
МАРИЯ
Нужно.
(цепляет ноготками сигарету)
А я курила раньше… «Marlboro» курила… Батя доставал где-то… А в институте даже – наши. То есть, не наши. Болгарские. «Opal». Ещё – какие-то. Уже не помню. Знаешь, какие-то месяцы просто провалились. Просто – белые пятна. Года даже некоторые не помню. Как будто… Точно вообще не жила их… Хочу вспомнить… Второй курс, например. «Педа» моего проклятого. И не могу. Ничего не помню. Ни – как училась. Ни – как сессию сдавала. Ни – с кем тусовалась. А вот третий курс… Начало самое… Третьего курса…
(Сергей щёлкает зажигалкой)
С мальчиком…
(прикуривает)
С мальчиком познакомилась… Я говорила? Нет? Про Игорька? О, Господи…
(выдыхает дым)
С универа, короче… Физфак. От нашего «педа» – рукой подать. Вот осенью и познакомились… В гостях одних. Нет, просто тогда познакомились. Смотрю: парень, как парень. Худой, правда, очень. Молчит всё. А глаза – умные-умные. Голубые-голубые. А потом уже… На конкурсе студенческих театров пересеклись. Я там, вроде, в актрисы записалась…
(улыбается)
Ну, не пропадать же таланту. Что-то из Чехова играли. Я уже и не помню – что. Что-то смешное. А Игорёк в «Маленьких трагедиях» Пушкина Дон Гуана изображал. Смешной – такой. Донжуан – тоже мне… Хотя голос у него – сильный. Да и руки… Как потом я узнала – тоже. И всё остальное – сильное. Хотя и – худющий. Так вот…
(помолчав)
Тогда у нас и завертелось. По-настоящему. И с лекций сбегали. Чёрти куда. И в парке прятались. Раз на милицию напоролись. Конную! Мы в кустиках любимся… И вдруг рядом – цок, цок, цок! И менты – на лошадках! Сидят, гады. И ржут. Мы как рванули…
(смеётся)
Я даже трусики там забыла. С испугу.
(помолчав)
Хотели квартиру… Или хотя бы комнату снять. А на что снимешь? Я – на одной стипендии. Игорёк – тоже. Нет, ну иногда к знакомым сваливались. Когда те куда отъезжали. Вот так и мыкались. Нет, не мыкались, конечно. Потому что любили друг друга. Это я сейчас понимаю. Что – любили. Без памяти. Планы строили. Игорьку год оставался до диплома. Мне два – ещё. Потом – практика. Короче, он даже готов был бросить свою… Не помню – чем там Игорёк занимался. Какими-то лазерами, вроде. Оптикой всякой. Готов был бросить науку. Ради – нас. И со мной в школу поехать. По распределению. Простым учителем физики. А после…
(блестит слезами)
А потом… Когда в этой консультации… Сказали… Что ВИЧ – у меня… Я ж тогда толком ничего и не поняла. Правда, не поняла. Откуда, что, к чему? Доходить стало тогда, когда менты ко мне в общагу в первый раз пожаловали. Под ручки… И – в «воронок». Как – преступницу. В отделение привезли. А там уже штук десять ментов меня ждут. Сфоткали, гады. И – в профиль. И – в фас. Пальчики откатали, сволочи. А после часа три мне мозги парили. С кем спала, как зовут всех моих парней… Как будто у меня их было миллион. С кем сейчас сплю. Где они все живут. Я, Игорька, конечно, не выдала. Отбрехалась от них как-то. Но всё равно… Заставили бумаги всякие подписать… Мол, предупреждена об уголовной ответственности… За распространение… За контакты с парнями. Я уже и не помню – какая там статья.
ВЕРА осторожно протягивает в кадр руку и ставит на стол большую чёрную пепельницу. МАРИЯ медленно тушит сигарету.
МАРИЯ
Затем… Затем уроды эти… В поликлинику меня повезли. Опять – на «воронке». Как – преступницу. Хорошо, что хоть наручники не надели, твари. И там тоже… На учёт какой-то меня взяли. Сказали: раз в неделю приходить. Анализы сдавать. А не придёшь, сказали…
(помолчав)
Так, сказали, принудительно доставлять будут.
ГОЛОС ЖАСМИНКИ
(из-за кадра, тихо)
Маша… Слышишь, Маш? А с ребёночком-то – что?
МАРИЯ
С Дашкой?
(улыбается)
А – ничего. Эта сучка с акульими глазами сказала, что такого числа аборт мне делать будут. Дашку убивать. Дашку мою убивать станут. А я…
(прикрывает глаза)
А я… Ага, говорю. Конечно. И в тот же день… В тот же день постриглась коротко. Перекрасилась. В брунэтку. Жгучую. Вещички собрала. Боевой раскрас сделала. И рванула. Автостопом. За триста вёрст. Оттуда. А потом – ещё дальше. Паспорт выбросила. Порвала. И – в помойку. И в деревеньке одной… Словом, домишко нашла. Не то, чтобы – бесхозный. Были там хозяева. Но договорились… Пока они в городе жить будут, я стану за домиком присматривать. Так и присматривала. Пока Дашка не родилась. Легко, кстати, родилась. Быстро. Видать, устала в моём животике сидеть. Я ещё заранее с одной девахой договорилась… Ну, как – с девахой… У неё самой – трое. Детишек – в смысле. В прошлом в больничке городской работала. Старшей сестрой. В пульмонологии. А потом… То ли сократили её. То ли сама ушла. Я так и не поняла. И торговлей занялась. В ту же глухомань, кроме автолавок, ничего не ездило. Так она на своей «Ниве» древней крутилась. Где-то закупала товар. Оптом. По заказам. Потом по деревням развозила.
(блестит полными слёз глазами)
Так и родила. Дашку свою. Дома. В хате этой. Олька помогла. Дашку приняла. Пуповину перерезала. Обмыла. Мне на грудку положила. И я вижу… Сквозь пелену. Как Дашка мне… Как улыбается… Мне. И не было в моей жизни никогда… И раньше не было… И не будет… Такого счастья. Простите…
ЖАСМИНКА громко всхлипывает. МАРИЯ быстро промокает глаза маленьким фиолетовым платочком.
МАРИЯ
И – самое главное…
(улыбается)
Здоровенькая родилась! Ни одной хворюшки! Олька сама у неё кровушку взяла. На – анализы. Отвезла куда-то. А потом тоже счастливая вернулась. Никакой гадости в кровушки Дашкиной не нашли! Никакой! Вообще! Абсолютно здоровенькая! А эти твари… Убить её хотели. Ещё – до рождения. Их за это самих надо убить! Всех этих… Коновалов проклятых! Ментов этих поганых! Всех!
В наступившей тишине становится слышно, как не громко, с лёгким носовым присвистом, сопит ОЛЕГ.
ГОЛОС ВЕРЫ
(из-за кадра, тихо)
Маша, а хотите ещё кофе? Хочешь, Маш?
МАРИЯ
Нет.
(помолчав)
Не надо кофе. Ничего не надо. Я… Я только хотела… Я хотела сказать… Я думала, что…
СЕРГЕЙ
(из-за кадра, мягко)
Говорите, говорите… Ничего не бойтесь. Говорите. Всё, что хотите. Говорите, Мария.
МАРИЯ
Так вот…
(краем платка проводит под нижними веками)
У меня ж парней… Не много было. Ну, вместе с Игорьком и чёртом этим… Дачным. Парней десять, быть может. Или – одиннадцать. Не могла я, как некоторые… Недельку-другую покрутить. С одним. Потом на другого перекинуться. Или сразу троим головы дурить. И со всеми ими спать. Ну, не могла…
(помолчав)
А когда Дашка родилась… Словом… Ни – документов. Ни – прописки. На птичьих правах живу. А Дашке надо подгузники, распашонки, питание и кучу всякого прочего. И сунуться куда-то боялась. На работу, в смысле, устроиться. Чёрт его знает, думаю. А вдруг меня ещё ищут… Поганцы эти. Что – деток убивают.
(помолчав)
Чёрт. Сигарет нет…
СЕРГЕЙ
(из-за кадра)
Пожалуйста. Возьмите. Передай, Вер…
ВЕРА осторожно входит в яркий овал света и протягивает МАРИИ сигарету.
МАРИЯ
Короче…
(закуривает)
Я сначала в райцентр смоталась. Дашку на Ольку оставила. Олька как раз дома была. А я очки чёрные нацепила. Причёску поменяла. И – на автобус. В райцентре походила… Туда-сюда. Посмотрела… Объявления почитала… Ладно, думаю. На стройку сунусь. Хоть – кем. Хоть – подсобницей какой. Так – фигушки. Нет, надо говорят. Позарез. Документы давай, говорят: паспорт, трудовую. А у меня – не при себе, говорю. Завтра принесу. В столовке одной – тоже… Полы мыть некому. А документы им подавай. Целый день вот так проходила… Впустую. Везде – документы. Короче… Обратно засобиралась. На остановку автобусную пришла. Стою, стою… Как – дурочка. Потом глянула на расписание: а там последний автобус уж три часа назад как ушёл. А следующий – только утром. Ну, ёшкин кот, думаю… Ладно, думаю… Пойду по трассе. Вдруг кто подхватит. Недалеко ж… Километров тридцать – всего. Иду, иду… Уже темнеть стало. Легковушки мимо меня – вжик, вжик… Ни одна не останавливается. Я уже и голосовать стала. А они всё – вжик, вжик…
(помолчав)
И вдруг…
(яростно сминает сигарету в пепельнице)
Фура одна тормозит. Громадная – такая. Я бегом – к кабине. А дверца – бах… И передо мной открылась. И мужик-водила мне лыбится. Здоровый такой… С рожей красной… Давай, говорит, подруга, прыгай быстро. Я как-то… Не знаю… Ночь же – кругом… Я – одна. Но и тащиться чёрт знает сколько… Тоже не хочется… Короче, залезла. Тронулись… Проехали чуть… Ну что, водила говорит, подруга? Сколько берёшь? Двадцатки хватит? Зелёных. Я сначала даже не въехала… Что, говорю, беру? Какая – двадцатка? А он расхохотался… Мало, говорит? Глянул на меня… Быстро. Зырк и снова на дорогу уставился. Потом… Ну, говорит, чего сидишь, красотка? Трахать тебя у меня нет времени, говорит. И так часов восемь потерял пути. Давай, говорит, на ходу. Отсосиновик мне смастери конкретный. И заработаешь… Без напряга особого. И вдруг… Голову мою своей лапицей… Как нагнёт… Вниз. К штанам своим. Вони-и-и-и-ища… Жуть… Аж задохнулась. А он всё держит, гад… Крепко так. Ну, я и блеванула… Прямо на штаны его… От души. Потом… Да, видать, на пару секунд отключилась… А когда в себя пришла… Уже летела… Ласточкой. Из кабины. На полном ходу. Даже не притормозил, сволочь. Как брякнулась об обочину… И снова вырубилась…
ГОЛОС ВЕРЫ
(из-за кадра)
Господи… Как же ты… А он…
МАРИЯ
Выпить хочу…
(проводит ладонью по лицу)
Хоть – водки. Хоть – чего… Нет. Не надо пить.
(помолчав)
Очнулась… Смотрю: комната какая-то… И – женщина. Большая – такая. Смотрит на меня… И улыбается. Ну что, говорит, девочка… Кто тебя так отделал? За рубликами потянулась? Без спроса? Сама – по себе? А я и ответить ничего не могу… Голова гудит… Как – колокол. Один глаз… Заплыл, наверно. А эта… Снова смеётся. Ладно, говорит, отдыхай пока. В чувство приходи. А потом мы тебя пробьём… Ежели – нормальная, на работу устроим. Поняла? В штат, так сказать, определим. Понимаешь? Доходит? А то тебе одной на трассе живо башку открутят. И не поморщатся. А со мной, как у Христа за пазухой, жить станешь. Если – не задуришь, конечно. Тогда разговор другой будет. Ясно, красотка?
(помолчав)
Дай-ка мне ещё цигарку. Не накурилась что-то…
ВЕРА осторожно входит в жёлто-белый овал света и кладёт на столик открытый портсигар СЕРГЕЯ.
МАРИЯ
Ну, вот…
(закуривает)
Короче… Словом… Работали они. На трассе той. И – на других трассах. За смену можно было баксов триста заработать. Одним минетом только. А, если – по полной, то – и больше. Девочке четверть отстёгивалось. Кормёжка – бесплатная. Парни нас охраняли. От мудаков всяких. Отработаешь… В душе отмоешься… От вони этой нестерпимой. Поспишь. Я ещё умудрялась к Дашке гонять. И маман наша о Дашке тоже знала: где, с кем живёт. Потом… Когда себя зарекомендовала, так сказать… Паспорт новый обещали сделать. На имя другое. Сказали: настоящий сделают. Ни один мент не прицепится. А я…
(столбик пепла падает на стол)
Блин… А я… Вот так и стала…
(хохочет)
Плечевой, блин! Нет, ну тошно поначалу было… То у одного – отсосиновик. То – у другого. И пользовали меня всяко… Во все дырки, короче. Скоты эти вонючие… Шоферюги… Но зато… Зарабатывала. Конкретно. Больше, чем – ты, Сергей Александрович. Дашку одела-обула. По выходным к ней моталась. Гуляли… На качельках катались… Да и лекарства мне за что-то надо было ведь покупать. Олька же – не миллионерша какая. Чтобы на свои рублики всё доставать. Да и мне самой надо было много чего… Чтобы ни мамка ничего не заметила. Ни – клиенты. А то увидят язвы между ног… Или – ещё где… И – всё. И прибьют. Свои же. Там у нас одна… Ну, выпившая, вроде, была крепко… Так мужику одному чуть головку не отгрызла. То ли – спецом. В отместку. За – что-то. То ли – по дури. Чёрт его знает. Так пропала. Без следа. На работу выехала на тачке нашей. С парнями. На трассу. И – всё. И не вернулась. Я было начала спрашивать у мамки: мол, а где – наша блондинка курносенькая… А на меня… Короче, мамка улыбнулась и говорит: не твоего ума дело. Нам говорит, таких дур не надо. И – даром. Поняла, говорит, – что с дурочками бывает при нашей работе, нет? Меня аж холодом обдало. Всё неделю температурила конкретно. Под – сорок. Но работала. Больничный там никто не выдаст. А тут таким холодом вдруг шибануло, что весь жар сразу перебило. А мамка смеётся. Что, говорит, перетрухала, красавица? Не бойся, говорит. За себя, говорит, не бойся. За девку свою малую бойся. Поняла, говорит? Поняла, шепчу. А ещё… Ну, помимо трассы… Субботники – всякие. Воскресники. С ментами погаными. С братвой местной. Задарма – конечно. Чтобы – одни не лезли. И другие не напрягали особо. Хотя маман им отстёгивала. Не знаю – сколько. Но отстёгивала…
ГОЛОС ВЕРЫ
(из-за кадра)
Боже… Вот же – гады. И – что? Ничего нельзя сделать? Нельзя от них уйти?
МАРИЯ
Да куда уйти?
(откидывается на спинку стула)
Куда? К кому? Кто меня где ждёт? А уйти… Да… Уйду. Скоро. Чувствую, что – скоро… Уж больно тяжело становится… Внутри словно огнём жжёт… Всю… Все кишки выжигает…
(улыбается)
Все думают, что ад – это где-то… Где-то – там… Чёрт знает где… С пеклом его. Со смолой кипящей. Фигушки… Ад, он – внутри… Внутри тебя. В твоих печёнках. В твоём сердце. В мозгах твоих проклятых. И не избавиться от него. Ни днём, ни ночью. Никогда. Пока не выжжет всю тебя изнутри. Все твои чувства. Все твои радости. Все мечты…
ЖАСМИНКА громко всхлипывает.
ГОЛОС ВЕРЫ
(из-за кадра)
И что же… Что же – сейчас? Как – дальше?
МАРИЯ
А – никак.
(сминает окурок в пепельнице)
Ну, сколько мне осталось? Три месяца. Пять. Год. Или – пару недель. Ольку предупрежу. Чтобы о Дашке позаботилась. Денег ей оставлю. Хватит им. Надолго хватит. Если – не на широкую ногу жить. А я…
(помолчав)
Сколько мужиков с собой возьму… Столько и возьму. Десятков пять – ещё… Или – больше. На сколько меня хватит. Нечего им, поганцам… У всех же… Жёны, наверно, есть. Невесты. Подруги. Которые ждут… Волнуются о них, сволочах. А они – с плечевыми. От заправки – до заправки…
СЕРГКЙ отрывает взгляд от плейбека и смотрит на МАРИЮ.
МАРИЯ
Слышь, Сергей Александрович…
(смотрит на Сергея)
Ты это… Сам запомни… И дружкам всем своим скажи. Чтобы даже не думали… С нами. Ни – с плечевыми. Ни – по вызову. Ни – на хатах. Понял, Серёжа? Нет для тебя и дружков твоих таких, как я. Дошло? Если не хочешь на тот свет загреметь. Не с трепаком, конечно. А – с той дрянью, что меня гробит нынче. А сколько таких сук, как я? Чёрт его знает. Не одна. Это уж – точно. Кто со зла мужиков косит. Кто – чтоб заработать успеть. Побольше… Кто – по дурости бабьей. Кто… Словом, даже не думай, Серёжа… На девок за бабки лезть. С женой живи. Одной. А если жены – мало… Так нормальных баб трахай. По любви. А – не за бабки…
(поднимается со стула)
Ладненько… Что-то мне… Не дышится как-то… Пойду я… Всё успели снять? И не надо меня… Как это у вас называется? Замазывать… Когда по телику показывать будете… Пусть мужики с бабами видят… Меня… Настоящую… Слышат пусть… Мой голос. А – не какой-то… Лягушачий. Пусть… Пусть видят. И думают. Если – думалки остались…
МАРИЯ выдыхает воздух. Медленно выходит из жёлто-белого овала света. В оглушительной тишине проходит по павильону и, тяжело открыв массивную дверь, переступает порог.
ТИТРЫ
Конец одиннадцатой серии