Алые аллеи
мелодрама (16+)
сценарий телевизионного фильма
5-я серия
ИНТ. КОМНАТА ОБЩЕЖИТИЯ – ВЕЧЕР
Белая рука СЕРГЕЯ – на густо-шоколадной блестящей мельчайшим бисером пота спине, меж острых топориков лопаток; чуть менее тёмная, молочно-кофейная большая девичья ладонь тихо нежит свежую, с бирюзовыми ручейками маленьких жилок, розовую дрожащую грудку; а в громадное, бугристое тренированными мышцами бедро СЕРГЕЯ впиваются коготки длинных, тонких, светло-алых пальчиков…
ИНТ. КОРИДОР ТЕАТРАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННОГО ИНСТИТУТА – ДЕНЬ
Возле СЕРГЕЯ, одиноко курящего на боковой лестничной площадке третьего этажа института, возникает нечто высокое, коричнево-чёрное, оглушительно белозубое, с полными, чуть приплющенными ярко-розовыми губами.
НЕГРИТЯНКА
Тавай… Я… Быть… Ты… Вы… Лу… Плять…
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Что-что-что?
Девушка морщит высокий, окаймлённый тонкими смолистыми жгутами длинных косичек, лоб.
НЕГРИТЯНКА
Вы… Леп… Луб… Я… Звать… Пераа… Я – куль… Тыр… Там…
Дивное существо несколько раз тыкает в бетонный пол лестничного пролёта длинным указательным пальцем с белёсыми следами на шоколадных костяшках.
ПЕРАА
Там… Один… Этажи… Куль… Тар… Я – Пераа… Мухенджи… Ты… Как? Там…
СЕРГЕЙ
Там-там? На первом этаже?
ПЕРАА
(ослепительно улыбается)
Ye-e-e-e-e-es! Там-там! Do you speak English? What’s your name? (1)
СЕРГЕЙ
(тоже улыбается)
No, I don’t speak English… (2) Погоди… Ты – со скульптурного? Да? С первого этажа?
ПЕРАА
(кивая)
Этажа! Do you…
СЕРГЕЙ
Сергей…
(невольно смотрит на высокую, острую грудь девушки под белой хлопчатобумажной майкой с красным изображением профиля Ленина и надписью «СССР»)
Ты – скульпторша, что ли? Пераа… Красивое имя… А что оно означает на вашем, африканском?
ПЕРАА
(улыбаясь)
Гей? Do you… Сир… Гей? Я – Пераа Мухенджи… Намибиа… Я любить русский… Я – химба…
ИНТ. КОРИДОР ТЕАТРАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННОГО ИНСТИТУТА – ДЕНЬ
НАСТЯ – маленькая, заплаканная, гневная, хлюпающая носиком – со всего размаху врезается в СЕРГЕЯ около двери деканата театрального факультета.
НАСТЯ
(сквозь слёзы)
Ослеп, что ли?!
Дверь деканата приоткрывается.
ДЕКАН
(мягко улыбаясь)
Что вопим, Гордеева?
НАСТЯ
(гневно)
Ничего!
(громко всхлипывает)
Вот пусть они сами выгородку и мастерят! И глазки марионеткам пришивают! И пусть их обзывают по-всякому! Дай сигаретку!
Большие, зеленовато-серые с мельчайшими золотистыми крапинками глаза маленькой гневной плаксы сияют лучистым электрическим светом.
ДЕКАН
(медленно закрывая дверь кабинета)
Ишь, пичужка…
СЕРГЕЙ вытягивает из кармана синей джинсовой рубашки пачку молдавского «Marlboro».
НАСТЯ
(в первый раз смотрит на Сергея)
Ого-го! Что мы такое ку-у-урим… Богатенький? И – рубашечка клёвая… Фирма, да? Где такую отхватил? Я тоже такую хочу! Рубликов триста отдал, да? Фарце местной вашей…
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Ага. Триста. Тыщ. Ты не ушиблась? Так летела… Могла ведь…
(кивает на огромную толстенную белую мраморную колонну)
Могла ведь со всего разбегу и к ней приложиться… Носик бы расквасила… Шишку бы набила… А? Пичужка?
НАСТЯ
(в наглую закуривает прямо у двери деканата)
Я – Настюха… С кукольного… А ты – с какого? На художника не похож…
СЕРГЕЙ
С режиссёрского…
(оглядывается)
Ты бы не курила здесь, Насть… Декан учует сейчас – такой втык нам нарисует, что мало не покаже…
НАСТЯ
А вот где хочу, там и курю!
(вновь хлюпает маленьким курносым носиком)
А они пусть… А они…
СЕРГЕЙ
Пошли…
(берёт Настю под острый локоток)
К окошку… Возьми платок…
НАСТЯ гулко, на всё здание института, высмаркивается. СЕРГЕЙ и НАСТЯ спускаются по лестничному пролёту. СЕРГЕЙ открывает высоченное, чуть желтоватое от табачного дыма белое окно, и площадка института тут же наполняется выхлопными газами автомобилей, гулом запруженного людьми проспекта, яркой охро-зелёно-бордовой свежестью октябрьских клёнов, слоистой пепельной облачностью.
НАСТЯ
(первый раз улыбнувшись)
А тебя как зовут?
СЕРГЕЙ
Серёжа. Не простынешь?
ИНТ. КОРИДОР У СТОЛОВОЙ ИНСТИТУТА – ДЕНЬ
ПЕРАА, в синем, выпачканном засохшей белой глиной и какой-то сажей рабочем комбинезоне, останавливает СЕРГЕЯ у двери институтской столовки и тянет за руку.
ИНТ. СКУЛЬПТУРНАЯ МАСТЕРСКАЯ – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ, чуть поёживаясь, смотрит на громадную, почти до потолка четырёхметровой высоты, статую голого старика. Изваяние другое, бело-гипсовое, являет собой ягуара-альбиноса – у ног такой же белой негритянки. И – очень много разных голов: детских, собачьих, женских, вороньих, мужских… Одна большая, уныло стоящая на жёлтой деревянной подставке, мужская голова подозрительно похожа на голову СЕРГЕЯ.
ПЕРАА
(полыхнув ослепительной улыбкой)
I love you… I love you, my Jaguar… (3)
ИНТ. КОМНАТА ОБЩЕЖИТИЯ ТЕАТРАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННОГО ИНСТИТУТА – ДЕНЬ
ПЕРАА чуть наклоняется, затаивает дыхание и жарко прикасается полными тёмно-розовыми губами к правому уху СЕРГЕЯ. Быстро сбрасывает рабочий комбинезон и нижнее бельё. ПЕРАА, абсолютно шоколадно-чёрную, СЕРГЕЙ опрокидывает на кровать, видит бледно-розовые длинные, широкие подошвы ступней, обе ладони и взъерошенной головой ныряет меж крупных, мускулистых, отполированных этой шоколадной смолью бёдер девушки.
ИНТ. КОРИДОР ТЕАТРАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННОГО ИНСТИТУТА – ДЕНЬ
НАСТЯ
(за спиной Сергея, тихо)
Хочешь чаю?
(Сергей оборачивается)
У меня – цейлонский.
(тихо)
Настоящий. Хочешь?
СЕРГЕЙ
(«удивляется»)
Цейлонский?
НАСТЯ
(шёпотом)
Ага. Моя Нинка сегодня – в ночь. Дежурить… В хирургии своей… Поехали? Я сигареты ментоловые достала… Слышишь?
НАТ. КОЛЬЦЕВАЯ ДОРОГА – ДЕНЬ
Такси лихо проносится мимо золотисто-багряно-зелёного леса к унылым панельным девятиэтажкам.
ИНТ. САЛОН ТАКСИ – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ крутит головой.
НАСТЯ
(тихо)
Я у своей троюродной пока живу… Не бойся… Она – не замужняя… Никого там нет… На дежурстве – Нинка… До утра будет – в больнице своей…
ИНТ. ВАННАЯ КВАРТИРЫ НАСТИ – ВЕЧЕР
Беленькая НАСТЯ пунцовеет в объятьях СЕРГЕЯ – вся, от маленьких ушек до хрупких щиколоток.
НАСТЯ
(тихо)
Чай…
НАСТЯ под упругими струями тёплого душа покрывается миллионами горячих мурашек.
НАСТЯ
(тихо)
Ментоловые…
ИНТ. КОМНАТА КВАРТИРЫ НАСТИ – НОЧЬ
За окнами восьмого этажа однокомнатной унылой «панельки» глухо шумит осенний лес. НАСТЯ дрожит от наслаждения и коротко кричит. И тут же испуганно открывает безумные, с внезапной поволокой, тёмно-зелёные глаза.
ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ НАСТИ – НОЧЬ
СЕРГЕЙ
(босиком стоит на холодной плитке кухни и смотрит на чёрный лес)
Вот же… Куколка…
И тут же тонкие руки НАСТИ обнимают СЕРГЕЯ сзади. НАСТЯ тугими сосочками прижимается к мокрой спине СЕРГЕЯ и вдруг маленькими острыми зубками прихватывает его поясницу.
НАСТЯ
(тихо)
Я тебя так…
(добирается до низа живота Сергея)
Я тебя так люблю, что… Что…
СЕРГЕЙ невольно прижимается воспалённым лбом к холодному оконному стеклу.
НАСТЯ
(опускается на колени, тихо)
Что готова съесть…
Кухонный стол скрипит на всю девятиэтажную «панельку». Пальчики маленьких бледно-розовых ступней НАСТИ попадают СЕРГЕЮ между губ. А сквозь приоткрытую форточку доносится далёкий одинокий собачий лай.
ИНТ. КОМНАТА КВАРТИРЫ НАСТИ – УТРО
СЕРГЕЙ
(целуя маленькие позвонки Насти, тихо)
Скоро придёт твоя сестра… Уже – девятый час… А мне сегодня улетать… В Москву… На – несколько дней… И – обратно… Чёрт…
(смеётся)
Я никак не могу от тебя… Ты – умопомрачительная девчонка…
НАСТЯ
(резко поворачивается на спину)
Думаешь: я – дурочка?! У тебя таких насть, лен, ир, тань – миллион!
СЕРГЕЙ
Настя…
НАСТЯ
А мне – всё равно! Понял?! Всё равно – сколько у тебя баб было, есть и будет! Вот такая я – идиотка! Я даже родить от тебя готова! И больше ничего мне от тебя не надо! Сама выращу!
СЕРГЕЙ
(тихо)
У тебя жилочки… Ну, сосудики кровяные – бирюзовые… Кожа – белая… Нет, не белая – прозрачная… И под ней – бирюзовые жилочки… И глаза постоянно меняли свой цвет: то зелёные были, то голубые, то… С золотистыми искорками… А потом вдруг таким небесным светом засияли… Что я… Просто провалился… В твои глаза…
НАСТЯ
А тебе…
(помолчав)
Тебе ж ничего не нужно, Серёжа… Ни – жены, ни – семьи, ни – деток… Да? Вот ты уедешь… И меня забудешь… А я тебя уже до конца жизни не забуду… Ты мне не себя подарил… Ты мне такое счастье подарил, что счастья этого на всю мою жизнь хватит… Да…
(тихо)
Такой ты – негодяй… Даришь счастье… И укатываешь… А что мне с этим счастьем делать? Тебя уже не интересует… Ты новой девочке счастье даришь… Такое, что она от него опомниться не может…
НАТ. ТЕХНИЧЕСКАЯ ПОЛОСА АЭРОПОРТА «ШЕРЕМЕТЬЕВО» – ДЕНЬ
На технической полосе аэропорта стоит Ту-154. Возле самолёта бегает начальник аэропорта «Шереметьево» в форме аэрофлота, кричит и машет руками.
ИНТ. ВАННАЯ ГОСТИНИЧНОГО НОМЕРА – ДЕНЬ
ЖАННА
(в ванне, заливаясь смехом)
А ты всё не просыпался! Около часа тебя будили!
(поднимает из воды стройную, загорелую ножку с двумя небольшими белоснежными хлопьями пены на большом пальчике и на мизинце)
Ой!
(вновь заходится хохотом)
Мы ж было подумали, что ты ёкнулся… Не может же нормальный человек так спать! Ну, беспробудно! Мертвецки!
СЕРГЕЙ закрывает глаза. И осторожно целует ЖАННУ в смуглый шейный позвонок под лёгким золотисто-рыжим локоном.
ЖАННА
(в ванне, хохоча)
Мы тебя и нарзаном поливали! И по щекам лупили! И нашатырь под нос совали! И трясли всяко! А ты – хоть бы хны! Головой мотаешь и дрыхнешь! Ну, как можно так спать?! Я после рейсов вообще уснуть не могу. Ворочаюсь-ворочаюсь… Всю подушку перемну… А сон не идёт… А ты… Ну, Серёжка…
(затаивает дыхание)
Ой… Погоди… Не уходи из меня… Побудь ещё… Да? Не уходи, Серёж…
СЕРГЕЙ
Жан…
(помолчав)
Давай чего-нибудь перекусим, да? Я три дня не ел… Толком…
ЖАННА
(испуганно)
Ой! Ты – голодный?! Хочешь покушать?!
ЖАННА медленно поднимается из воды. СЕРГЕЙ не удерживается и целует женщину в белый аккуратный треугольник на ягодичках.
СЕРГЕЙ
Где загорала-то? Что аж до осени загар не сходит…
ЖАННА
Серёжка, чёрт…
(замирает в ванне)
Ты, как прикоснёшься… Ну, вот… Опять захотела…
СЕРГЕЙ
Иди сюда…
(улыбается)
Мы твои хотелки сейчас…
ЖАННА
Нет!
(чуть качнувшись, переступает край ванны)
Решили покушать, так покушаем!
Красный махровый халат подолом чуть мажет по мокрой макушке СЕРГЕЯ.
ЖАННА
А то ты у меня с голода помрёшь! А уже потом… Нам на Вильнюс – только через шесть с половиной часов… Да?
(оборачивается)
Ты и так меня… Чуть сознания не лишил… За три часа… Вылезай быстренько… Спустимся в ресторанчик – ты у меня хоть горячего похлебаешь… А то язву на своей бесконечной работке наживёшь… Лечить тебя потом? Ты мне здоровенький нужен! Сильный и здоровенький! Ты вообще – когда последний раз по-человечески ел? Когда нормально спал? В кроватке… Ночью… Как все люди спят… А? Что молчишь? Лет сто назад?
СЕРГЕЙ
У тебя – такие пяточки…
(нагибается и выдёргивает резиновую пробочку слива)
Как – у ребёнка… Нежные-нежные… Розовенькие… Пемзой шлифуешь?
ЖАННА
Да ничем я не шлифую!
(сооружает на голове белоснежный тюрбан и замирает)
Ну, вот… Серёж… Прекрати, да? А то мы с тобой так до ресторана не дойдём…
СЕРГЕЙ
Чего прекратить-то?
(смотрит, как в ванне зарождается маленький прозрачный водоворот)
И пальчики ножек твоих… Ты, наверно, всех постояльцев на уши подняла… Подумали, видать, что режут кого-то… На кусочки… Тупым ножом… Так орала…
ЖАННА
Так я…
(гневно срывает тюрбан с головы и швыряет в Сергея белым полотенцем)
Я сто раз кончила, пока ты… Когда ты мне пальчики ног стал целовать! А, может, – и тыщу! Демон! Что ты со мной творишь?! И не лежи голый! А то я тебя сейчас изнасилую! Орала… С тобой не поорёшь! Вообще забыла… На каком я свете… Где так наловчился, а?! Сколько у тебя баб было?! Миллион?! Пять миллионов?! Сто?!
СЕРГЕЙ поднимается из холодной пустой ванны. Медленно натягивает синий халат.
СЕРГЕЙ
(тихо)
Запомни, Жанна… У меня никогда и никого не было… Кроме – тебя… Тебя одной… И не будет… Ты – первая и последняя женщина в моей жизни… Единственная женщина…
ЖАННА
(вдруг стремительно бледнеет, а на крылышках её носа выступают бусинки пота)
Да?
СЕРГЕЙ осторожно прикасается губами к этим потным крылышкам, и замечает, как светло-карие зрачки женщины резко сужаются и тут же становятся огромными тёмно-смолистыми.
СЕРГЕЙ
Да.
ЖАННА
(тихо)
Ресторан… Ресто…
ИНТ. КОРИДОР ГОСТИНИЦЫ «АЭРОФЛОТА» – ДЕНЬ
Горничная медленно проходит по коридору гостиницы. Останавливается у двери одного номера. Несколько секунд слушает блаженные женские вопли. Улыбается. Идёт дальше.
ИНТ. РЕСТОРАН ГОСТИНИЦЫ «АЭРОФЛОТА» – ДЕНЬ
ЖАННА
(медленно размешивает в красном горячем борще вопросительный знак сметаны)
О, Господи… Как я буду сегодня работать? Ножки совсем не держат… Если бы ты меня на лестнице не поддержал, ей-богу… Грохнулась бы… По всем ступенькам… Демон… Я после тебя… О, Боже…
СЕРГЕЙ
А что – нельзя никем замениться?
(отставляет пустую тарелку из-под борща)
Ты – одна в нашем доблестном Аэрофлоте?
ЖАННА
Да кем замениться, Серёж?
(вздыхает)
Светка температурит… Кашляет… Куда её – к людям? Наташка – в отпуске… Укатила с женихом… Куда-то… На Байкал, вроде… Комаров кормить… Маринка, так та – вообще…
СЕРГЕЙ
Жан…
(глотает апельсиновый сок и смотрит на остывший коричневый гуляш)
Послушай меня, родная…
У ЖАННЫ вдруг отчаянно блестят глаза.
СЕРГЕЙ
Ты – что? Жан, что я опять не то сказал? Что случилось, родная?
ЖАННА
Всё…
(быстро достаёт, промокает глаза и прячет маленький, с вышитыми синими иероглифами белый платочек)
Всё – то, Серёженька… Меня просто… Меня просто никто никогда родной не называл… Понимаешь? Никто. И – никогда. Ты – первый…
СЕРГЕЙ медленно достаёт свой громадный зелёный мятый платок.
ЖАННА
(шёпотом)
А ты – что, Серёж? Я что-то не так ляпнула? Да? Серёженька, не молчи… Скажи, родной… Серёженька…
СЕРГЕЙ
(тихо высмаркивается и суёт платок в карман джинсов)
А меня, родная… Меня никто и никогда Серёженькой не называл… Никогда… И – никто… Ты – первая…
ЖАННА
Я тебя…
(вновь ныряет за платочком)
Ты понимаешь, демон? Ты знаешь, что я тебя люблю? Сутки всего люблю! А кажется, что – всю жизнь! Что всю жизнь тебя, демона, любила! Как дура, в тебя втрескалась! Ты меня просто сводишь с ума! Ты это понимаешь, дьявол?! А кто я – для тебя? Так… Девочка… Стюардесска… Прилетела-улетела… И нет меня… И тыщи других баб на тебя вешаются… Вон, какой ты мужик… Я уж думала, что вымерли такие… Как – мамонты…
СЕРГЕЙ
(вытягивает из кожаного портсигара сигарету)
Жан…
ЖАННА
(усмехнувшись)
Ну, что ты жанкаешь? Думаешь: я не понимаю… Думаешь: совсем – дурочка? Ну, подвернулась я тебе… Не я, так другая бы тебя, сонного, из самолётика вытащила… В гостиничку определила… Легла под тебя… Тебе и искать-то никого не надо… Только зыркнешь очами своими демонскими – к тебе враз очередь из баб выстрои…
СЕРГЕЙ гулко шлёпает портсигаром по столу. ЖАННА вздрагивает и замирает. Две официантки с подносами в руках останавливаются посреди зала и смотрят в сторону СЕРГЕЯ и ЖАННЫ. От громадной стеклянной двери ресторана медленно отделяется усатый степенный метрдотель.
СЕРГЕЙ
Послушай меня, родная…
(не спеша, закуривает)
Мне надо закончить несколько проектов… На – Свердловской киностудии… На – Довженко… Здесь, на – Мосфильме… Проплачены они уже, понимаешь? Не закончу – люди денег не получат… Операторы, звукачи, ассистенты, дольщики, другие рабочие… А у многих – семьи, дети…
ЖАННА
Серёжа…
(недоуменно качает головой)
Что это ты такое говоришь?
СЕРГЕЙ
Я заканчиваю эти проекты…
(сизый табачный дым мягко окутывает руку Сергея)
Заканчиваю эти проекты… А ты уходишь… Из Аэрофлота… Совсем… У меня в Минске – квартира… И – дачка… За городом… Лес… Озеро…
ЖАННА
(эхом)
Озеро…
СЕРГЕЙ
Я хочу…
(сигарета медленно сминается в хрустальной пепельнице)
Я хочу, чтобы ты стала…
К столу тут же подходит светленькая, очень худенькая официантка, убирает пепельницу с окурком и осторожно ставит новую. Чистую.
ЖАННА
(тихо)
Спасибо, Маш…
СЕРГЕЙ
Я хочу, чтобы ты стала…
ЖАННА опять стремительно бледнеет, причём загар становится не жёлтым, не светло-коричневым, не бежевым. Он почти мгновенно становится белым. Как – снег. А через несколько секунд снежная белизна вновь превращается в молочный шоколад.
СЕРГЕЙ
Моей женой…
И сразу становится очень тихо. И в этой тишине, нарастая, пульсирует только один звук. Биения человеческого сердца. Бу-бух… Бу-бух… Бу-бух… Бу-бух нежного, сильного, страстного женского сердца…
СЕРГЕЙ
Я хочу, чтобы стала моей женой, Жанна… Я тебя люблю, родная.
Бу-бух, бу-бух, бу-бух, бу-бух нежного, сильного, страстного женского сердца. ЖАННА, сметая все столовые приборы на пол, заскакивает коленками на стол, хватает СЕРГЕЯ за голову и целует его губы, щёки, глаза, нос, лоб, шею, нос, лоб, шею, губы, глаза, щёки. Целует и заливает лицо СЕРГЕЯ слезами. Что-то быстро шепчет и целует вновь. Смеётся, рыдает и целует снова.
ЖАННА
(одновременно смеясь и рыдая)
Я буду послезавтра… Послезавтра… Серёженька… Послезавтра… Никуда не уходи, родной… Не уезжай… Дождись меня… Здесь… Пожалуйста… Дождись, Серёженька…
ИНТ. ВЕСТИБЮЛЬ ЗДАНИЯ АЭРОПОРТА «ШЕРЕМЕТЬЕВО» – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ, стоя у огромного окна, смотрит – как в ясное, солнечное небо взмывает Ту-154.
ИНТ. НОМЕР ГОСТИНИЦЫ «АЭРОФЛОТА» – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ садится на кровать, смотрит на подушку и снимает с неё несколько длинных женских волос. Разглядывает их в свете бра. Осторожно целует.
ИНТ. НОМЕР ГОСТИНИЦЫ «АЭРОФЛОТА» – НОЧЬ
СЕРГЕЙ, в одежде, судорожно вскидывается в неразобранной постели. Спустя секунду открывает глаза. Медленно закуривает. Подходит к окну. Смотрит в ночь.
ИНТ. НОМЕР ГОСТИНИЦЫ «АЭРОФЛОТА» – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ
(в трубку телефона)
Что-нибудь кто-нибудь мне может объяснить, в конце концов?! Да! Позавчера! На Вильнюс! Что?! Какая – задержка?! По какому телефону?! Я уже сто раз звонил по этому номеру теле… Что?! Не отвечает! Не отвечает, говорю! Как?! Я звонил в этот чёртов Вильнюс! Там никто не… Что?! Фамилия?! Фамилия: Лесовская! Жанна Евгеньевна Лесовская! Стюардесса! Как?! Чёрт возьми!
(бросает трубку телефона на рычажки)
Никто ничего не знает! Идиотизм – какой-то…
(телефон тут же взрывается звоном)
Да?! Кто?! А, я… Рит, это – я… Чего ты рыдаешь-то? Что слу… Что?! Я ничего не разберу! Ты – где?! На работе?! В поликлинике своей?! Рит, пого… Ритка, я сейчас подъеду! Подъеду, говорю! Никуда не уходи! Я буду через час! Будь на месте!
ИНТ. САЛОН ТАКСИ – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ, сидя в такси, мчит по оживлённым московским улицам.
ИНТ. КАБИНЕТ ВРАЧА-РЕФЛЕКСОТЕРАПЕВТА – ДЕНЬ
РИТА казёнными поликлиническими гранёными стаканами на глазах СЕРГЕЯ пьёт коньяк.
СЕРГЕЙ
(тихо)
Рит… Ты ведь вообще не пьёшь… Что случилось-то? Закуси… Хотя бы… Чем-нибудь…
РИТА выпивает ещё один стакан коньяку и вновь заходится в рыданиях.
СЕРГЕЙ
(тихо)
Андрюха? Опять? Ну, стервец… Рит… Езжай домой… Я найду твоего муженька… И отвешу ему… По – пятое число… Слышь, Ритка? Хватит коньяк дуть… Падай в «тачку»… И езжай домой… Немедленно…
НАТ. КЛАДБИЩЕ ОСТРОВА САН-МИКЕЛЕ – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ стоит перед светло-серой небольшой вертикальной плитой памятника Иосифу Бродскому.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Как жаль, что тем, чем стало для меня
Твое существование, не стало
Мое существование для тебя.
В который раз на старом пустыре
Я запускаю в проволочный космос
Свой медный грош, увенчанный гербом,
В отчаянной попытке возвеличить
Момент соединения… Увы,
Тому, кто не умеет заменить
Собой весь мир, обычно остается
Крутить щербатый телефонный диск,
Как стол на спиритическом сеансе,
Покуда призрак не ответит эхом
Последним воплям зуммера в ночи…
В воздухе носятся паутинки самой середины русского бабьего лета, а поодаль вдруг звенит высокий капризный девичий голос. СЕРГЕЙ оборачивается. И видит девушку: изящный гибкий стан – в чёрном плиссированном платье и в таком же чёрном ажурном платке, из под которого выглядывают желтоватые пряди. Высокая женщина, рядом с девушкой, наклоняется над неведомой могильной плитой, выпрямляется, крестится и вдруг смотрит в сторону СЕРГЕЯ. СЕРГЕЙ отводит взгляд. Но чувствует, что эти две женщины – большая и маленькая – говорят о нём.
ИНТ. РИМСКАЯ КВАРТИРА – ДЕНЬ
В открытой двери возникает брюнетистая девушка – босиком и в белой простыне – и тут же убегает вглубь квартиры. СЕРГЕЙ входит в коридор. Мимо него, в одних трусах, медленно, как сомнамбула, из двери туалета выходит АНДРЕЙ. СЕРГЕЙ хватает АНДРЕЯ за загривок.
СЕРГЕЙ
(тихо)
Мигом одеваешься… И мы едем… Или тебе башку отшибить? Ритка с ума сходит… Казанова хренов…
АНДРЕЙ
(оторопело)
Серёга? А ты – откуда? А что…
СЕРГЕЙ
(резко)
То! Надевай штаны! Или – помочь?!
ИНТ. АЭРОПОРТ РИМА – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ, стоя в стороне, смотрит, как АНДРЕЙ проходит пограничный и таможенный контроль.
НАТ. КАНАЛЫ ВЕНЕЦИИ – УТРО
Под успокаивающий плеск затхловатой воды, СЕРГЕЙ в гондоле плывёт по не широкому каналу, смотрит на иссине-звенящее жаркое осеннее небо и слышит чьё-то далёкое баркарольное бельканто. Внезапно на очередном плавном извиве городского русла гондола СЕРГЕЯ намертво сцепляется со встречной, такой же длинной и неторопливой лодкой. Тучный, со смолистыми вьющимися на висках волосами сеньор тут же восторженно улыбается.
СЕНЬОР
О! Complimenti! Bravo! Questo è meraviglioso! Sì, Claudia? (4)
Пышная сеньорита – рядом с толстяком – машет СЕРГЕЮ рукой.
КЛАУДИЯ
(улыбается)
Buon giorno… È mio marito… Maurizio… Viviamo a Palermo… E si, da dove? Dall’America? (5)
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Dalla Russia… (6)
Гондольеры меж тем, оставив в покое длинные вёсла, пытаются расцепить две лодки.
МАУРИЦИО
(колыхаясь в гондоле)
Oh, Russia?! Sappiamo pro Russia sempre… Vodka, Gorbaciov, orsi, la Siberia, la mafia, la vodka… (7)
ГОНДОЛЬЕР ЛОДКИ СЕРГЕЯ
(заметив, что Маурицио привстаёт)
Attenzione! (8)
Смуглая КЛАУДИЯ смеётся.
ИНТ. КАБАЧОК HARRYS BAR – ВЕЧЕР
За столиком венецианского кабачка Harrys Bar сидят МАУРИЦИО, КЛАУДИЯ, СЕРГЕЙ.
СЕРГЕЙ
(просматривая меню, про себя, тихо)
Тут, кажется, изволил кушать да выпивать сам Хемингуэй… А, вообще, – какие-то бешеные цены… Сказали, вроде, что здесь – превосходное весеннее ризотто и тирамису… Если бы – не эта атмосфера больничной палаты с белыми стенами и ярким светом… Пожалуй, закажу коктейль «белинни» и салатик «карпаччо»… С говядинкой…
КЛАУДИЯ
(хохочет, обнажив бескровные дёсны с крупными белыми зубами)
Ах-ха-ха! E Maurizio non sa nuotare! E tu sai nuotare? (9)
СЕРГЕЙ
No!
(смеётся)
Anche io non so come nuotare in questo canale… (10)
МАУРИЦИО
Qui ci sono i ravioli?
(вертит большой головой)
Ho fame… (11)
КЛАУДИЯ
Tu hai sempre fame!
(брызнув смехом)
Il nostro bed crollerà presto! (12)
МАУРИЦИО
(уныло)
Vieni prenotiamo la pasta… (13)
КЛАУДИЯ
E tu da quale Russia? Si beve solo vodka? (14)
СЕРГЕЙ
Io non bevo la vodka… (15)
Через секунду за спиной СЕРГЕЯ звенит высокий капризный девичий голос.
МУЖСКОЙ ТЕНОР
(из глубины зала, со стороны входа в ресторан)
Giulietta! Lascia il telefono! (16)
СЕРГЕЙ оборачивается. Вместо чёрного плиссированного платья с ажурным платком на ДЖУЛЬЕТТЕ – короткая бледно-бежевой юбка и коричневая блузка, за воротом которой полыхает разноцветный – красно-жёлто-зелёный – шёлковый пожар в виде пышно завязанного шарфика. Рядом – та же высокая дама с кладбища острова Сан-Микеле: в длинном, тёмно-фиолетовом, почти чёрном блестящем платье, на левой стороне которого, чуть выше плоской груди, – золотистая бабочка-брошь. Худощавый усатый сеньор, облачённый в строгий серый костюм, утирает большим зелёно-красным клетчатым платком бледный морщинистый лоб и трогает ДЖУЛЬЕТТУ за острый локоток.
ДЖУЛЬЕТТА
(надувшись)
Io non voglio mangiare! (17)
(замечает Сергея)
No… Voglio… Voglio il risotto… (18)
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
А глаза, оказывается, – кофейно-карие. Почти – чёрные. Или этот ужасный трактирный свет так упал? А ножки… Длинные, прохладные, с поцарапанными коленками… Где это она лазала? По каким горкам? По Везувию? По развалинам Колизея? Ниже… Нет, не вижу. Гражданин, в идиотской рыжей безрукавке и синих штанах! Сдвинься куда-нибудь! Не стой остолопом! Ага, туфельки… Туфельки-лодочки. Тоже – бежевые. Только на тона два темнее платья, подолом – до середины очень белых бёдрышек… Эта девочка – прелестна…
НАТ. ПЛОЩАДЬ СВЯТОГО МАРКА – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ пересекает полную восторженных туристов и хлопающих крыльями разноцветных голубей площадь Святого Марка. На секунду останавливается, и в то же мгновение что-то сильно и остро влепляет ему в самую поясницу.
СЕРГЕЙ
(невольно оборачивается)
Ух…
ДЖУЛЬЕТТА
(оборачиваясь)
А-ах…
Сердце СЕРГЕЯ гулко стукает в животе, потом – в позвоночнике, после – в гульфике штанов.
ДЖУЛЬЕТТА
(с двумя сизарями на хрупких плечиках, хохотнув)
Perdonami… Questo, di nuovo tu? Perché tu sei a Roma? (19)
(улыбается)
Io Sono Giulietta… Come ti chiami? (20)
СЕРГЕЙ
(наконец разлепляет засохшие губы)
Romeo…
И через секунду, на всю площадь, на весь Рим, на всю Италию грохочет низкий женский голос.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС
Giulietta-а-а-а! Figlia-а-а-а-а-а!!! Giulietta-а-а-а!!! (21)
ДЖУЛЬЕТТА
(хватает Сергея за руку)
Corriamo! (22)
(голуби громко хлопают крыльями)
Corriamo!
(не отпуская правой руки, левой пригибает голову Сергея)
Veloce! Veloce! Scappiamo! (23)
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС
(громогласно)
Giulietta-а-а-а-а!!!
ИНТ. НОМЕР «HOTEL HARMONY» – ДЕНЬ
ДЖУЛЬЕТТА, обёрнутая в большое тёмно-красное махровое полотенце, выскакивает из ванной гостиничного номера, показывает СЕРГЕЮ острый алый язычок, распахивает и тут же запахивает полотенце. Медленно подходит к СЕРГЕЮ. И тонкими белыми пальчиками начинает расстёгивать его светло-серую льняную рубашку.
СЕРГЕЙ
No…
(прижимает руку девочки к своей груди)
No, Giulietta… Non è necessario… (24)
ДЖУЛЬЕТТА
(шёпотом)
Bisogno di… C’è bisogno, il mio ragazzo… (25)
СЕРГЕЙ
Non è necessario… Non c’è bisogno… Il mio miracolo… Non Abbiamo bisogno di farlo… (26)
ДЖУЛЬЕТТА
(настырно)
Bisogno! Non mi dà fastidio! (27)
Тёмно-красное полотенце ДЖУЛЬЕТТЫ падает на отполированный паркет.
ИНТ. НОМЕР «HOTEL HARMONY» – НОЧЬ
СЕРГЕЙ слушает телефонную трубку, смотрит на спящую ДЖУЛЬЕТТУ и медленно опускает трубку на рычажки.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
А спустя три дня я услышал милое слово «vendetta»… Слово, как мне всегда казалось, – из кинулек про кровавые итальянские криминальные разборки, всяческих донов карлеонов и, конечно, – дорогого Вильяма нашего Шекспира с его Монтекки и Капуллети. Нынче же… Этой осенью… Ставшей сразу зловещей… Милое слово «vendetta» относится уже ко мне… Точнее – к нам с Джульеттой…
ДЖУЛЬЕТТА
(во сне, блаженно)
А-ах…
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
А уехать… Сбежать так, чтобы только пятки сверкали, я не могу… Просто не могу…
(смотрит на спящую Джульетту)
Я не могу оставить Джульетту… Она ещё до этой гостиницы отдала мне своё сердце… Внезапно. Всё. Целиком. И возвратить её сердце обратно – не в моих силах. Это было бы примерно то же самое, если бы в твои жилы была закачана кровь другого человека, а ты попытался бы эту его, а нынче уже вашу общую кровь, вернуть. Прямым переливанием. Или – в пластиковых ёмкостях. Просто открыть сумку, выложить пузатенькие, полненькие кровью пластиковые пакетики на стол и сказать: «Prendi…» (28) Да… У Джульетты – не просто родня. У этой девочки – клан. Помимо – матери с отцом. Клан бесчисленных братьев, сестёр, племянников, бабушек, дядь, дедушек, тёть и Бог весть кого ещё…
НАТ. ДВОР ДВУХЭТАЖНОГО СИЦИЛИЙСКОГО ДОМА – УТРО
КЛАУДИЯ округляет карие очи и вертит длинным смуглым пальцем у виска. СЕРГЕЙ и ДЖУЛЬЕТТА заходят в дом.
ИНТ. ДОМ МАУРИЦИО – УТРО
СЕРГЕЙ и ДЖУЛЬЕТТА проходят коридор и оказываются в маленькой комнатке, в которой едва помещается кровать. СЕРГЕЙ открывает дверь комнатки и видит кухню семейного ресторанчика: дымящиеся спагетти в кастрюлях, скворчащие на сковородах колбаски, чаны с тестом для пицц, терпкий запах маслин и белая дверь гигантского холодильника. ДЖУЛЬЕТТА отпирает другую дверь и оказывается в ванной. В комнатке из мебели – одно: высокая, металлическая, с округлыми пузатенькими ангелочками на четырёх вершинах высоких никелированных ножек кровать.
НАТ. ДВОР ДВУХЭТАЖНОГО СИЦИЛИЙСКОГО ДОМА – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ, докурив, смотрит на звёздное бездонное небо.
КЛАУДИЯ
(берёт Сергея под локоть, тихо)
Tu sei pazzo… Che cosa hai fatto con Giulietta? Oh, dio… (29)
КЛАУДИЯ проводит ребром ладони по шее. СЕРГЕЙ кивает.
ИНТ. КОМНАТА ДОМА МАУРИЦИО – НОЧЬ
Перед закрытыми очами СЕРГЕЯ вспыхивают личности в хорошо пошитых чёрных костюмах с «томпсонами» в могучих волосатых лапах. Ночную тишину разрывают автоматные очереди. И от СЕРГЕЯ с ДЖУЛЬЕТТОЙ остаётся кровавое решето. СЕРГЕЙ открывает глаза, и наваждение пропадает. ДЖУЛЬЕТТА опускает свою светлую голову на грудь СЕРГЕЯ и тихо улыбается.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Слушает… Нет, даже, наверно, не слушает… Успокаивает моё сердце… А то оно точно… Сейчас выскочит…
ИНТ. КУХНЯ РЕСТОРАНА МАУРИЦИО – УТРО
КЛАУДИЯ, улыбаясь, смотрит, как СЕРГЕЙ на огромной сковороде жарит румяные драники. СЕРГЕЙ поднимает голову и видит в зале ресторана шуструю и необычайно порозовевшую – счастливую в этой розовой алеющей акварели – ДЖУЛЬЕТТУ, которая принимает заказы, разносит блюда и протирает столы. ДЖУЛЬЕТТА заскакивает на кухню и украдкой целует СЕРГЕЯ. КЛАУДИЯ приобнимает ДЖУЛЬЕТТУ и, мягко улыбаясь, что-то шепчет ей на ухо. ДЖУЛЬЕТТА замирает и просто тает от счастья – какого-то розового сияющего счастья. Счастья, которое нельзя ничем скрыть.
ИНТ. КОРИДОР ДОМА МАУРИЦИО – НОЧЬ
ДЖУЛЬЕТТА и СЕРГЕЙ, стараясь не скрипеть половицами, пробираются по коридору и выскальзывают из дома.
НАТ. БЕРЕГ РЕКИ – НОЧЬ
На травчатом берегу излучины какой-то небольшой речушки под ярко-чёрным, усыпанным миллиардами миров небом, ДЖУЛЬЕТТА вдохновенно прыгает на СЕРГЕЕ.
ИНТ. ВИНОКУРНЯ – НОЧЬ
ДЖУЛЬЕТТА, забросив длинные белые ноги на плечи СЕРГЕЯ, чуть не слетает с большой деревянной бочки.
ИНТ. САЛОН АВТОБУСА – НОЧЬ
И сам жёлтый автобус, застывший на обочине асфальтированной сельской дороги, и голова ДЖУЛЬЕТТЫ, высунутая в окно автобуса, ритмично покачиваются.
НАТ. ПРОСЁЛОЧНАЯ ДОРОГА – УТРО
ДЖУЛЬЕТТА и СЕРГЕЙ – уставшие и размаянные – медленно, в лучах алого восходящего солнца бредут по дороге.
ИНТ. КУХНЯ РЕСТОРАНА МАУРИЦИО – УТРО
СЕРГЕЙ аккуратно лепит равиоли.
ИНТ. ЗАЛ РЕСТОРАНА МАУРИЦИО – УТРО
МАУРИЦИО – толстый, довольный, багровый – ходит среди посетителей, наклоняется к столикам, цокает языком и поглядывает на пунцовую воздушную ДЖУЛЬЕТТУ, которая плавно двигая бёдрами, летает по залу, исчезает на кухне, появляется вновь.
НАТ. УЛИЦЫ ПАЛЕРМО – УТРО
Когда ранним воскресным утром СЕРГЕЙ с ДЖУЛЬЕТТОЙ – потные, блаженно утомлённые – подходят у дому МАУРИЦИО, трое пар глаз почти одновременно поворачиваются в их сторону: МАУРИЦИО, КЛАУДИИ и незнакомого высокого пожилого синьора в вельветовом коричневом костюме. ДЖУЛЬЕТТА замирает.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Засунуть его в багажник этого белого «фиата», что тихо тарахтит рядом? Отогнать машину к обрыву и? Да, к тому обрыву, который мы с Джульеттой на днях, точнее – поздним вечером, проезжали на красной немецкой попутке… И… Нет. Это, конечно, – немыслимо. Я – не Бог. И – не убийца. Кто – этот мужик? Дядя Джульетты? Знакомый их семьи? На наёмного громилу, вроде, не похож. Да, скорее всего, – какой-то родственник. Судя по тому, что Джульетта не испугалась… Не рванула чёрти куда… Просто затаила дыхание…
Мужчина подходит, суёт руку в карман, вытаскивает большой синий платок и утирает морщинистый мокрый лоб. Аккуратно складывает платок. Суёт его обратно, в правый брючный карман. Смотрит на СЕРГЕЯ. Точнее – куда-то, чуть выше его груди.
ИНТ. САЛОН САМОЛЁТА – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ, прикрыв глаза, сидит в пассажирском кресле летящего самолёта.
ИНТ. НОМЕР ГОСТИНИЦЫ «АЭРОФЛОТА» – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ тяжело плюхается на кровать. Смотрит на телефон. Снимает трубку телефона. Слушает длинный гудок. Кладёт трубку на рычажки. В дверь номера коротко стучат.
СЕРГЕЙ
(тихо)
Да. Открыто…
В гостиничный номер, покашливая, тихо входит девушка в синей униформе стюардессы. Смотрит на СЕРГЕЯ. Опускает глаза. Открывает рот.
СЕРГЕЙ
(тихо)
Не надо, Света.
Девушка стоит ещё несколько секунд. Прикрыв ладошкой рот, кашляет и медленно выходит из номера.
СЕРГЕЙ
(закуривая, про себя, тихо)
Я не хочу ничего знать. Я не хочу знать – что случилось. Я не хочу знать – жива Жанка или нет. Я не хочу знать ничего. Потому что знаю одно: Жанки нет. И никогда не будет. Никогда. Это – единственное, что я знаю. И больше ничего не хочу знать…
(помолчав, про себя, тихо)
А, может, Настюха – права?
И мне действительно ничего не нужно… Ни – жены, ни – семьи, ни – деток… Только – подарить женщине счастье… И – укатить… Да… Наверно, такой я – негодяй… Дарить счастье… И укатывать… А что потом та или иная женщина с этим счастьем будет делать? Меня уже не интересует… Я уже новой девочке счастье дарю… Такое – счастье, что она от него опомниться не может… Порой – всю жизнь. Да, Настюха – права…
СЕРГЕЙ снимает трубку телефона и быстро набирает номер.
СЕРГЕЙ
(в трубку телефона)
Андрюха? Привет. Как долетел? Нормально? Ритка тебе устроила втык? Что? Я спрашиваю: жене что наврал? Что? Как – нет? А куда ты её дел?
(тушит сигарету в пепельнице)
Слушай, Андрюха… Хватит мне впаривать… Вы ж с Риткой мне – не чужие… Ты ж знаешь: она меня дважды после аварий на ноги поднимала… Иголками своими… И – прочим…
(слушая, снова закуривает)
Погоди-погоди, Андрюш… Не истери… Вещи Ритки – на месте? Не укатила она от тебя на все четыре сторо… Что? А на работу звонил? Никто ничего не знает? Что за – чушь?! А – дети? У – бабушки? Так… Погоди… Ни записок, ничего нет? Так куда она могла деться?! Бате Ритки перезвони! В Нижний! Ну! Звонил уже? И – что? Не знает?
(стряхивает пепел)
Так, Андрюша… Я только – с самолёта… Сейчас приму душ… И будем уже твою благоверную искать… Загулять с девками какими-то, как – ты, Ритка не могла… Может, рванула куда… Дух перевести… На дачу – к кому-нибудь… На – Луну… Ну, устала женщина от блядства твоего несусветного… И отдохнуть решила… Всё-всё-всё, Андрюша… Не верещи мне в ухо… Сиди дома… На телефоне… Что-то прояснится – я тебя наберу… А объявится Ритка – мне перезвони… Да, в гостиницу… Сразу перезвони, понял? Чтобы я впустую не метался… Понял меня?
ИНТ. КОРИДОР ПОЛИКЛИНИКИ – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ стремительно выходит из кабинета заведующей отделения реабилитации поликлиники и быстро идёт по коридору.
НАТ. УЛИЦЫ ГОРОДА – ДЕНЬ
Жёлтое такси лихо несётся в плотном потоке машин.
ИНТ. САЛОН ТАКСИ – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ
(нагибается с заднего сиденья к водителю)
Парень, нет… Давай-ка – на Миклухо-Маклая… Двадцать четвёртый дом…
ИНТ. ЛЕСТНИЧНАЯ ПЛОЩАДКА ПОДЪЕЗДА – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ несколько раз нажимает на кнопочку дверного звонка. Машинально опускает ручку двери. Дверь неожиданно открывается.
ИНТ. КВАРТИРА АНДРЕЯ И РИТЫ – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ тихо проходит в квартиру и видит, как АНДРЕЙ – в одних трусах с майкой – сидит на кухне и дует коньяк. СЕРГЕЙ берёт бутылку и выливает золотистую жидкость в раковину.
СЕРГЕЙ
(тихо)
Ритка не звонила?
АНДРЕЙ отрицательно машет растрёпанной головой.
СЕРГЕЙ
(тихо)
Трусы подтяни… А то яйцами сверкаешь… Пьянь чёртова… Погоди-ка… Ты с кем коньяк-то кушал? Почему – два бокала?
АНДРЕЙ
(пожимая плечами)
Ни с кем… Без понятия… Стоял…
СЕРГЕЙ берёт один из бокалов с остатками коньяка и видит бледно-розовый след губной помады на ободке.
ИНТ. ЛЕСТНИЧНАЯ КЛЕТКА ПОДЪЕЗДА – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ обзванивает квартиры лестничной площадки квартиры РИТЫ и АНДРЕЯ. Лишь третья по счёту дверь квартиры открывается. Хозяйка, молодая женщина, несколько секунд смотрит на СЕРГЕЯ.
ХОЗЯЙКА КВАРТИРЫ
(вдруг, тихо, быстро)
Да не знаю, не знаю я – что случилось… Вдруг рухнула… Как – подкошенная… Я сразу «неотложку» набрала… Увезли её, парень… В «склиф», видать… Или – ещё куда… Я ж тоже коньяк тот пила… И – ничего… Жива…
ИНТ. ПАЛАТА ИНТЕНСИВНОЙ ТЕРАПИИ – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ, в белом халате, осторожно входит в палату интенсивной терапии и сразу видит РИТКУ – голую, интубированную, на высокой, с рычажками и педальками, кровати, всю – в проводах электрокардиографа, с трубочками катетеров во всех дырках, с капельницами в локтевых венах.
МЕДСЕСТРА
(за спиной Сергея, тихо)
Пока – без сознания… Давление с трудом подняли до 80 на 50… Пульс еле прощупывается… Слава Богу, аппарат искусственной вентиляции лёгких работает исправно… Дышит… Да – не сама. Но дышит…
ВРАЧ
(заходит в палату, тихо)
Мы пока не можем ничего понять… По истории болезни: женщина в кампании какой-то соседки выпила коньяку, внезапно закатила глаза, упала и потеряла сознание… Анализы крови и мочи не подтвердили наличия ни психотропных, ни отравляющих, ни наркотических, ни прочих, грозных для жизни веществ… Женщина просто выпила бокал… Сто пятьдесят граммов коньяку и упала… Потеряла сознание… Перестала дышать… А в «скорой» впала в кому. Всё. Больше – ничего…
МЕДСЕСТРА
Может – психосоматика, Василий Петрович? Помните: года два назад нечто похожее было с дамочкой из Сокольников? Её там муж бросил, вроде…
ВРАЧ
(помолчав)
Вполне возможно, Катя… Очень даже возможно… Мы пробовали дозвониться до мужа больной – короткие гудки… Вы…
(смотрит на Сергея)
Вы больной…
СЕРГЕЙ
(сразу, тихо)
Я – друг семьи… Давний друг… А Андрей… Муж Риты… Словом, он сам сейчас – не в лучшем состоянии… Скажите всё мне… Может, нужны какие-то лекарства? Уколы? И – прочее… Не стесняйтесь… Ради Бога… Скажите… Всё достанем… Всё – что нужно… Лишь бы Ритка… Она же – сама врач… Классный врач… Невропатолог… Рефлексотерапевт… Спортивный реабилитолог… В прошлом – биатлонистка… Союз выигрывала… На международных медали брала… Ритка же – здоровая, как лошадь! Что – это: психосоматика? Я не понимаю…
МЕДСЕСТРА
(тихо)
Это, когда сильный стресс вызывает сбой сердечной деятельности… Остановку дыхания… Как следствие – необратимые процессы в коре головного мозга. Клиническую смерть. Словом…
СЕРГЕЙ
Это – как: абсолютно здоровая, сильная, молодая, тренированная женщина хлопает хорошего коньяку, сваливается и в одно мгновение превращается в растение?!
ВРАЧ
(трогает Сергея за рукав халата)
Извините… Нам нужно работать… Наш телефон у вас есть… Или же… Мы сами вам перезвоним…
СЕРГЕЙ смотрит на прекрасное, упругое тело РИТЫ. Прикасается рукой к её запястью и, с трудом сдерживая закипающие слёзы, выходит из палаты.
ИНТ. КВАРТИРА РИТЫ И АНДРЕЯ – ДЕНЬ
АНДРЕЙ
Как – в коме?
(глупо улыбается)
Ты что-то…
СЕРГЕЙ
Так!
(хлопает Андрея по мокрому затылку)
В коме! Без сознания! На – искусственной вентиляции! Дошло, любовник хренов?!
АНДРЕЙ
(мотает головой)
Нет… Не может быть… Быть такого не может… Ритка даже… У Ритки даже насморка… Даже насморка никогда не было… Какая – кома?! Она же – здоровая, как…
СЕРГЕЙ
Такая!
(закуривает)
Такая, что никто из врачей въехать не может – откуда ноги растут! Мычат что-то! И глаза отводят!
АНДРЕЙ
Да не…
(допивает бокал коньяка)
Ты что-то путаешь, Серёж… Ну, поцапались мы с ней… В семье всякое бывает… Ритка меня послала… Подальше… А я…
СЕРГЕЙ
(вскипая)
А ты думал, чёрт брюхатый… Ты думал своей пивной тыковкой, что женщина может не выдержать… Не выдержать блядства твоего! Сколько у тебя было баб?! За все ваши годы! Сто?! Тысяча?! Ты думаешь, что Ритка – идиотка?! Ничего не видела?! Ничего не понимала?!
АНДРЕЙ
(пожав плечами)
Ну, я…
СЕРГЕЙ
Ты!
(кидает окурок в пустой бокал Андрея)
Ты, олух! Вот теперь и расхлёбывай! Жена умирает, а он… Сидит, коньяк дует! В душ! Быстро! Мигом трезвеешь! И к Ритке едем! Умирает она! Не доходит?! Ты её убиваешь! Ты, чёрт пузатый! Бегом – в душ! Я пока кофе сварю…
АНДРЕЙ медленно выходит из кухни. СЕРГЕЙ насыпает в большую турку несколько ложек молотого кофе, заливает водой из чайника и ставит турку на зажжённую конфорку.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Джульетта, девочка моя… Прости меня… Прости… Ты навсегда останешься во мне… Твои дивные карие глаза… Твои жгучие поцелуи… Твоя тающая нежность… Твой озорной азарт… Но ты не пойдёшь против своей родни… А я не стану воевать с твоей матерью, отцом и прочими родственниками… Я не хочу этой войны… В этой войне не будет победителей… Эта война никому не нужна… Она лишь разрушит твою жизнь, моё дивное итальянское чудо… Но ты справишься, девочка… За эти дни я столько отдал тебе себя, что нынче ты стала во много раз сильнее… В тебе – моя страсть, моя любовь, мои силы… И ты сможешь жить дальше… Ты уже знаешь – что такое истинные чувства и никогда не поддашься искушению принять суррогат чувств… В тебе нынче – тот камертон, который безошибочно выдаст кристально чистую ноту «ля» истинной, безусловной любви… И не позволит тебе соврать самой себе… Никогда – моя маленькая, дивная Джульетта…
Никогда…
ИНТ. ПАЛАТА ИНТЕНСИВНОЙ ТЕРАПИИ – ВЕЧЕР
ВРАЧ
(смотрит на припухшего Андрея, тихо)
Без динамики… 80 на 50… Тахикардия… Энцефалограмма показывает, что правое полушарие…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Это – муж Ритки… Больной, то есть… Доктор, пусть они побудут вместе… Ну, минут… Полчаса, скажем… Это можно сделать? Я прошу тебя… Пусть Андрюха побудет со своей женой…
ВРАЧ
(растерянно)
В смысле… Оставить их одних? Здесь?
СЕРГЕЙ
Да. Одних. Здесь. Я думаю…
(смотрит на Андрея)
Я думаю, что мужу есть – что сказать своей жене… Я не сомневаюсь, что она его услышит…
ВРАЧ
(пожимает плечами)
Ну… Разве что… На – полчаса… Только я вас прошу ни к чему не прикасаться… Ничего здесь не трогайте…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Он не будет ничего трогать…
ВРАЧ
(помолчав)
Мы с медсестрой – в соседней комнате…
СЕРГЕЙ
(дождавшись, когда врач выйдет из палаты, тихо)
И запомни, Андрюша: если Ритка умрёт, я тебя задушу… Вот – этими руками…
НАТ. КРЫЛЬЦО БОЛЬНИЦЫ СКОРОЙ МЕДИЦИНСКОЙ ПОМОЩИ – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ закуривает и медленно выдыхает дым в подсвеченные фонарями сумерки.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Ты справишься, Ритка… Не смей сдаваться… Собери все силы… Мы тебе поможем… Только не сдавайся… Не сдавайся, Ритка… Ты – молодая, сильная, тренированная девочка… Финиш – ещё далеко… Надо бежать… У тебя – двое чудесных деток… Слышишь, Ритка? Надо бежать… Через не могу… А с твоим муженьком я разберусь… Он у меня шёлковым станет… Не то, что волочиться – ни на одну юбку больше глаз не поднимет… Я из него, кобеля, душу вытрясу… Ты, главное, держись, Ритка… Держись, девочка… Держись… Не сдавайся…
СЕРГЕЙ тушит окурок о край урны и быстро заходит внутрь приёмного отделения больницы.
ИНТ. ПАЛАТА ИНТЕНСИВНОЙ ТЕРАПИИ – НОЧЬ
ВРАЧ
(выходя из палаты, навстречу Сергею)
Ничего не понимаю… Какие-то – чудеса…
СЕРГЕЙ
Доктор, что слу…
СЕРГЕЙ видит РИТУ, сидящую на кровати: в белой простыне, без аппарата искусственной вентиляции лёгких, уже – розовощёкую, с лёгким недоумением – на лице.
СЕРГЕЙ
(тихо)
Привет, Ритка… Как себя чувствуешь? Лучше? Ничего не болит? Голова не кружится?
РИТА
(качает головой)
А почему я – здесь? Что случилось? Что вы все так на меня смотрите?
АНДРЕЙ
Ритуль, тебе стало…
СЕРГЕЙ
(вдруг)
Рит, я на той неделе икроножную… То ли потянул хорошо, то ли подорвал чуть… На – спарринге… Глянешь завтра? А то хожу – сквозь зубы мычу… А работы, как всегда, – по самое не могу…
ВРАЧ
(заходя в палату, тихо)
Ничего не понимаю… Давление 120 на 75… Как – у космонавта… Аритмия, тахикардия ушли… Отчётливые, внятные систолы… Просто – какие-то чудеса… В моей практике подобное – первый раз… Что бы – так… Вдруг… И, самое главное, – абсолютно непонятен диагноз…
СЕРГЕЙ
(улыбаясь, тихо)
И не надо ничего понимать… Выскочила Ритка, и – слава Богу… Не всё можно понять, доктор… Да и не нужно всё понимать… А то извилинки выпрямятся…
РИТА
(трогает рукой волосы)
Ой, я, наверно, – страшная… Где тут – зеркало? И где – моя одежда? Что я голая сижу? В одной простыне… И…
(помолчав)
Мне пописать надо… Где тут – туалет?
СЕРГЕЙ
(улыбаясь, Андрею, тихо)
Что ты ей сказал? Что сказал Ритке, а?
АНДРЕЙ
(тихо)
Да – ничего… Ничего не говорил… Что говорить-то, когда…
РИТА
Мальчики! Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? Чего я здесь голая делаю?
СЕРГЕЙ
(смеётся)
А вот соскучились мы все по тебе голой!
(смотрит на врача)
Коньяка ты перекушала, поняла? Ты ж, вообще, – не пьющая… А тут стаканами глушила… Армянский… Пять звёздочек… Вот и поплохело… Промыли тебя… Прочистили… Сейчас домой поедем… Вон… Под кроваткой твоей – судно… Мы сейчас выйдем… Ты пописай… И – домой…
АНДРЕЙ
(недоуменно, тихо)
Как – домой?
СЕРГЕЙ
(врачу)
Где – её одежда?
ВРАЧ
Позвольте…
(смотрит на медсестру, тихо)
Мы не имеем права отпустить больную… Так, сразу… Из реанимации… После – всего, что было… Она же в коме была… Такие вещи бесследно не проходят… Надо с недельку-другую понаблюдать… В терапии, очевидно… Анализы дополнительные сделать… Обследо…
СЕРГЕЙ
Всё, что Ритке сейчас надо, так это – вернуться домой… В семью… К деткам… К делам…
(тихо)
Я же тебе говорил: она сама – врач… Классный… Работает в поликлинике… Всё восстановилось… Давление – в норме… Сознание – ясное… Кардиограмма – отличная… И нечего девушку здесь парить… Где – её одежда?
ВРАЧ
(растерянно)
В гардеробе… На складе… Очевидно… Где же – ещё? Сейчас – ночь… Всё закрыто… Вот завтра проведём ещё несколько…
СЕРГЕЙ
(весело)
Ритка, голая домой поедешь?
(медсестре)
Простыню хоть дадите? Прикрыться… Вернём… Сегодня же… Днём… Не волнуйтесь…
НАТ. ВЫХОД ИЗ БОЛЬНИЦЫ – НОЧЬ
СЕРГЕЙ
(несёт на руках замотанную в простыню Риту)
Андрюха! Живо «тачку» ловить! А то жену поморозим! Не май месяц…
РИТА
(на руках Сергея, тихо)
Ой, Серёж… Меня так давно никто на руках не носил… Тебе – не тяжело? Давай ты меня пока опустишь… А когда такси подъедет…
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
А я тоже давно таких прекрасных голеньких дамочек на руках не носил… Так что… Расслабься, Маргарита Игоревна… И получай удовольствие…
РИТА
А что у тебя – с ногой? А, Серёж? Сильно болит? Вот, у самого нога болит, а меня на руках тягаешь…
СЕРГЕЙ
Вот отдохнёшь… Найдёшь время и глянешь… Я ж так до врача и не доехал… Всё некогда было… Скорее всего – чуть подорвал икроножную… Или связки потянул… Там такого «шкафа» мне на спарринг выставили… Прикинь: под полтора центнера… За два метра роста… Охранник… Одного – из ночных клубов… Чуть ногу мне не оторвал… Хорошо – сумел его болевым приёмом положить… А потом уже на удушение пошёл… А то бы точно меня пришиб… Мы же… Ну, почти в полный контакт работаем… Без танцев и сантиментов… Пах, глаза, конечно, не трогаем… Стараемся – без увечий… А так – полный контакт… Вот…
(смотрит в темноту ночи)
И «тачка» катит… Сейчас домой поедешь…
РИТА
Я не поняла… А ты – куда? Ты, вообще, где – в Москве? У какой-нибудь своей подружки? Новой – да? У тебя же вечно – новые… И все – молоденькие такие… Где ты их берёшь, Серёж?
СЕРГЕЙ
Я пока – в гостинице «Аэрофлота»… Ты ж мне звонила… Забыла? И – никаких подружек… Отвезём тебя, и я – в «Шереметьево»… А послезавтра – в Минск…
РИТА
(тихо)
Серёж… Спасибо – тебе…
СЕРГЕЙ
(удивлённо)
За что, Рит?
РИТА
(тихо)
За всё…
К выходу из приёмного отделения больницы подъезжает такси.
ИНТ. НОМЕР ГОСТИНИЦЫ «АЭРОФЛОТА» – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ, прикрыв глаза, стоит под напористыми, тугими струями горячего душа. Слышит стук в дверь.
СЕРГЕЙ
(замирает и резко выключает душ)
Сейчас, Жанка… Сейчас, родная…
(громко)
Сейчас!
СЕРГЕЙ распахивает дверь номера и видит улыбающуюся РИТУ.
РИТА
(весело)
Привет, Серёжка! Можно? Ты – один?
СЕРГЕЙ
(поправив закрученное вокруг бёдер большое синее полотенце)
Ритка? Ты же…
(помолчав)
Нормально всё – у тебя? По здоровью, в смысле…
РИТА
(весело)
Или какая девулька – в постельке? А, Серёж? Не помешала?
СЕРГЕЙ
(отходя в сторону)
Какие, к чёрту, – девульки? Всё нормально с тобой? Восстановилась? Я через три часа улетаю…
РИТА
(входит в номер, весело)
Да что – не нормально-то? Всё – нормалёк!
(пригнувшись, снимает с ног короткие рыжие сапожки)
Подушился? Или я не дала?
СЕРГЕЙ
А – Андрюха? Давай куртку…
(Рита снимает тёмно-бордовую кожаную куртку)
Как – муж? В порядке?
РИТА
(тихо)
Серёжа, всё у всех – в порядке… Давай… Гляну твою ногу… Давай-давай… Можешь так лечь… В полотенце… Не сглажу… Ложись-ложись, Серёж…
СЕРГЕЙ
(медленно опускается на кровать)
Рит… Ты это… На Андрюху не кати особо… Я ему мозги прочистил… Конкретно… Внятно… Так что он о своих куролесях забудет… Навсегда…
РИТА присаживается на край кровати и осторожно прощупывает правую ногу СЕРГЕЯ.
СЕРГЕЙ
(удивлённо)
Да, правая… А как ты узнала? Ясновидящая, что ли?
РИТА
(прощупывая ногу Сергея, тихо)
Ага. Слепая. Не вижу опухоль на правой икроножной, что ли? Лежи смирно… Не дёргайся… Та-а-а-ак… Нет, подрыва мышцы нет… Растяжение… Да, сильное… Ушиб и растяжение… Лежи спокойно, Серёж… Та-а-ак… На живот повернись… Руки – вдоль туловища… И расслабься…
(мягкими, сильными движениями массирует правую ногу Сергея)
Мышца, как – каменная… Забитая… Но подрыва нет… Тогда бы было сильное подкожное кровоизлияние… А у тебя – просто отёк…
(быстро достаёт из сумочки несколько ароматных палочек с подставкой и зажигает их)
Во-о-о-от… А то накурил здесь… Хоть – топор вешай…
(массирует правое бедро Сергея)
А чуть позже иголочки поставлю… И отёк пройдёт… И о боли забудешь… Расслабляемся, Серёж… Отпускаем себя…
(вдруг ловко снимает с Сергея синее полотенце, тихо)
Открываем себя… И получаем удовольствие…
СЕРГЕЙ
(лёжа на животе, тихо)
Ритка, что ты тво…
РИТА
(тихо)
А вот, что хочу…
РИТА вдруг быстро сбрасывает с себя бежевые джинсы, бордовый – мелкой вязки – свитер, белые кружевные трусики, светлые носочки и белый бюстгальтер.
РИТА
(шёпотом)
То и творю…
СЕРГЕЙ
(поворачивая голову, тихо)
Ритка…
РИТА
(тихо)
Молчи… Иди ко мне… Ничего не говори…
(Сергей поворачивается на спину)
Просто иди ко мне…
(осторожно ложится на Сергея)
Просто почувствуй меня… Всю… Я тебя сейчас… Я тебя… Я тебя сейчас вылечу… Ой, как вылечу… Так вылечу, что… Какой ты – здоровенный… Просто – чудо… Ого… И парень твой проснулся…
(улыбается)
На – всю ивановскую…
НАТ. ВЗЛЁТНАЯ ПОЛОСА АЭРОПОРТА «ШЕРЕМЕТЬЕВО» – ДЕНЬ
По взлётно-посадочной полосе проносится и взлетает Ту-154.
ИНТ. НОМЕР ГОСТИНИЦЫ «АЭРОФЛОТА» – ДЕНЬ
РИТА – вся потная, раскалённая, дрожащая, тяжело дышащая – медленно сползает с СЕРГЕЯ на мокрую белую простыню.
СЕРГЕЙ
(смотрит на круглые настенные часы, тихо)
Я опоздал на рейс…
РИТА
(тяжело дыша)
Следующим полетишь…
(садится на край кровати и тут же валится набок)
О, Боже… Серёж… Нога у него болит… А девушку до потери пульса довести – ничего не болело? Как я до дома доеду? Дьявол…
(переводит дыхание)
Я – в душ…
СЕРГЕЙ одевается. Приоткрывает окно. Закуривает. Смотрит на красно-жёлто-зелёные листья клёнов.
СЕРГЕЙ
(курит, про себя, тихо)
Нет, это не была близость… Двух влюблённых людей… Или – людей, внезапно воспылавших друг к другу макаковой страстью… Ритка… Ритка меня таким образом отблагодарила… Да, женская душа – потёмки… Я и так радовался, что у ней с Андрюхой всё, вроде, наладилось… И из комы этой чёртовой без последствий выскочила… И детки у них – дивные… Какая быть может ещё благодарность? Ритка-Ритка-маргаритка… Хитрющая гражданка оказалась…
РИТА
(одетая, в дверном проёме комнаты)
Серёжа, мне – пора. Удачно тебе долететь. Старайся не калечиться. Береги себя. Или найди ту, что будет тебя беречь…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Рит… Андрюха с бабами завязал. Начисто. Поверь мне. А о нас с тобой…
РИТА
(тихо)
Серёжа, Андрей никогда ничего не узнает. Я обещаю тебе.
СЕРГЕЙ
(тихо)
Да, не надо ему ничего знать. А то опять шарики за ролики закатятся. И вновь начнёт куролесить… Говорить правду, не говорить правду и говорить неправду – три большие разницы… Правда, Рит?
РИТА
(подойдя к окну, целует Сергея)
Будь счастлив, Серёж… Спасибо – тебе…
ИНТ. САЛОН САМОЛЁТА ТУ-154 – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ, прикрыв глаза, сидит в пассажирском кресле самолёта.
НАТ. УЛИЦЫ ГОРОДА – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ, не спеша, идёт по бульвару: всё золотисто-красное превратилось в чёрную, хрустящую под ногами листву, и дождь, не прекращаясь ни на секунду, изуверски переплавляет близкие перспективы – улицы, дома, людей – в некие расплывчатые далёкие фантасмагории.
ИНТ. КОРИДОР ОБЩЕЖИТИЯ ТЕАТРАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННОГО ИНСТИТУТА – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ открывает дверь комнаты и тут же видит на белой простыне кровати голенькую бледную, с ужасными – испуганными и одновременно озорными, и какими-то беспомощными глазками – НАСТЮ. НАСТЯ недвижимо сидит на краю кровати и смотрит на СЕРГЕЯ. ПЕРАА, босиком, в одной цветастой, до щиколоток, юбке, стоит перед маленькой электроплиткой и варит в турке кофе.
СЕРГЕЙ
(стоя у двери, про себя, тихо)
Как, когда и где познакомились две эти женщины? Ещё недавно их вообще не было в моей жизни… Их не было и в жизнях друг друга… Нас втроём недавно вообще не существовало на этом свете… И вот нынче… Шоколадно-чёрная намибийка в маленькой комнатке общежития театрально-художественного института нынче варит душистую, кажется – корицей и имбирем – арабику, а бледно-розовенькая нагая волжаночка сидит на панцирной сетке кровати и, часто-часто моргая, смотрит на меня – на парня, который каким-то неведомым образом объединил этих двух восхитительных, упоительных женщин… Женщин – с разных планет… Интернационал… Да, всемирный интернационал…
ИНТ. КРОВАТЬ КОМНАТЫ ОБЩЕЖИТИЯ – ДЕНЬ
Белая рука СЕРГЕЯ – на густо-шоколадной блестящей мельчайшим бисером пота спине, меж острых топориков лопаток; чуть менее тёмная, молочно-кофейная большая девичья ладонь тихо нежит свежую, с бирюзовыми ручейками маленьких жилок, розовую дрожащую грудку; а в громадное, бугристое тренированными мышцами бедро СЕРГЕЯ впиваются коготки длинных, тонких, светло-алых пальчиков…
ИНТ. КОМНАТА ОБЩЕЖИТИЯ – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ, сидя на подоконнике окна, курит и смотрит на нагих, спящих рядышком, НАСТЮ и ПЕРАА.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Нет, мои знойные африканско-волжские девочки – не лесбиянки… Я точно знаю, что они не встречаются друг с дружкой… Без меня… Да и у меня никогда не было в постели сразу двух женщин… Но вместе друг с другом мы становились… Нет, не развратными… Не бесстыжими… Не какими-либо такими-сякими ещё… Мы, как оказалось, становились самими собой… Да, втроём… И в этом не было ничего гнусного, пошлого или гадкого… Гнусное, пошлое или гадкое обязательно осязаемо… Изнутри… Оно всегда выворачивает после твою душу… Жгучим стыдом… Сделал с кем-то какую-то неудобную тебе, тошнотворную для всего твоя «я» мерзость и этот жгучий стыд после, когда чуть просветлеет в голове, начинает медленно тебя выжигать… Ты начинаешь просто проклинать себя… За – минутную слабость… За то, что, не желая того, поддался животной похоти… За то, что своей похотью заразил человека, который, по большому счёту, тебе вообще не нужен… Иначе говоря, тебе от этого человека не нужно ничего… Кроме – его тела… И от этого всего становится отвратительно-стыдно…
(Пераа вздыхает во сне и кладёт длинную тёмно-шоколадную руку поперёк впалого белого животика Насти)
Оказывается, женщины племени химба встают с рассветом… И накладывают на свои обнажённые чёрно-коричневые тела пасту растения омузумба…
(Настя во сне шевелится и опускает свою голову на правую грудь Пераа)
А в том маленьком приволжском городишке, где родилась и выросла Настюшка, вечерами коптят рыбу… Запах свежекопчёной рыбы медленно опускается к самой реке, плавно плывёт над прохладной водной гладью, а полная луна мягко серебрит тёмные речные воды…
(Пераа вдруг открывает глаза и молча, не мигая, смотрит на Сергея)
А бог у химба тоже есть… Его зовут Мукуру… Он – творец всего… Но он – далеко… И связаться с ним можно только через духов мужских предков… Родовой огонь – окуруво – должен гореть двадцать четыре часа в сутки… И тогда, быть может, Мукуру ответит – почему этой осенью высокая шоколадная африканка, неутомимый, мускулистый русский парень и хрупкая, беленькая, вся – в родинках, приволжская девочка полюбили друг друга… А не ответит… Значит, нам не суждено этого знать… Как, быть может, никогда не суждено узнать – что остаётся после спетой песни, почему ещё вчера близкий человек сегодня становится безликим чужим и куда, собственно, уходят люди… Когда устают… Жить… На этой земле…
(1) Ты говоришь по-английски? Как тебя зовут? (англ.)
(2) Нет, не говорю по-английски…(англ.)
(3) Я люблю тебя. Я люблю тебя, мой ягуар… (англ.)
(4) Поздравляю! Браво! Это – замечательно! Да, Джулия? (ит.)
(5) Добрый день… Это – мой муж… Маурицио… Мы живём в Палермо… А вы – откуда? Из Америки? (ит.)
(6) Из России… (ит.)
(7) О, Россия?! Мы знаем про Россию всё… Водка, Горбачёв, медведи, Сибирь, мафия, водка… (ит.)
(8) Внимание! (ит.)
(9) И Маурицио не знает, как плавать! И вы знаете, как плавать?! (ит.)
(10) Нет! Я даже не знаю, как купаться в этом канале… (ит.)
(11) Здесь есть равиоли? Я голоден… (ит.)
(12) Ты всегда голоден! Наша кровать скоро рухнет! (ит.)
(13) Давай закажем пасту… (ит.)
(14) А ты – из какой России? Вы пьёте только водку? (ит.)
(15) Я не пью водку… (ит.)
(16) Джульетта! Оставь телефон! (ит.)
(17) Я не хочу есть! (ит.)
(18) Нет… Я хочу… Я хочу ризотто… (ит.)
(19) Прости меня… Это опять – ты? Почему ты – в Риме? (ит.)
(20) Я – Джульетта… Как тебя зовут? (ит.)
(21) Джульетта! Дочь!!! Джульетта! (ит.)
(22) Бежим! (ит.)
(23) Бежим! Быстро! Быстро! Бежим! (ит.)
(24) Нет. Нет, Джульетта… Не нужно… (ит.)
(25) Нужно… Нужно, мой мальчик… (ит.)
(26) Не надо… Не надо, моё чудо… Мы не должны это делать… (ит.)
(27) Нужно! Не мешай мне! (ит.)
(28) Возьми… (ит.)
(29) Ты – сумасшедший… Что ты сделал с Джульеттой? О, Боже… (ит.)
ТИТРЫ
Конец пятой серии