Алые аллеи
мелодрама (16+)
сценарий телевизионного фильма
6-я серия
ИНТ. САЛОН «БОИНГА-737» – ДЕНЬ
СТЮАРДЕССА
(останавливает тележку у кресел Сергея и Жасминки, улыбаясь)
Что будет пить ваша дочь? Сок или – просто воду?
ЖАСМИНКА
(заливисто хохочет)
Дочь будет всё пить! И – сок! И – воду! Можно, папочка?!
СЕРГЕЙ
Не кричи так… А то самолёт развалится…
НАТ. БЕЗОБЛАЧНОЕ НЕБО – ДЕНЬ
«Боинг-737» летит в прозрачной бирюзовой лазури.
ИНТ. САЛОН «БОИНГА-737» – ДЕНЬ
ЖАСМИНКА, растрёпанной угольной головой – на левом плече СЕРГЕЯ – крепко спит.
НАТ. СЕРОЕ НИЗКОЕ НЕБО – ДЕНЬ
«Боинг-737» мягко приземляется на взлётно-посадочной полосе аэропорта «Пулково».
НАТ. УЛИЦА САНКТ-ПЕТЕРБУРГА – ДЕНЬ
ДИМЫЧ
(лопая на ходу пирожки с капустой)
Короче, в том году я эту хатку пятикомнатную выкупил… Старушек расселил… Всё – честь по чести… Безо всякого кидалова… А – что? Васильевский остров это тебе – не Невский… Покой… Тишина… И мухи не кусают… На ремонтик, правда, разорился… Перепланировка – там… Колонны конкретные поставил… Чтоб потолок на меня не рухнул… Камин мне соорудили друганы… Цивильный… И только, блин, хотел на новоселье зазвать, как меня дёрнули… В Европию… Чинить этот чёртов андронный коллайдер… А затем и подрядился ещё… Вкупе с иноземными коллегами искать эти… Как – их… Частицы Бога… Щас вот… Опять лететь надо…
(смеётся набитым ртом)
Никак не могут без меня найти… Ты ж часто сымаешь тут… И в Петергофе, я слыхал, клипики каким-то попсовым мудилам мастерил… Короче…
(подаёт Сергею связку ключей)
Хошь – живи… Хошь – баб води… Приглядывай, одним словом… Чтоб квартирку не пожгли, не затопили, не стырили… Лады?
СЕРГЕЙ
(берёт ключи)
Без проблем. А ты – надолго?
ДИМЫЧ
А вот как Бога найдём…
(утирает жирные губы синим носовым платком и вдруг смеётся)
Дурачьё физишное! В трубе этой Бога ищут… Частицы, блин, разгоняют… Почти – до скорости света… Бабла вбухали немерено в туфту эту подземную… Бог – он… Это же – всё сущее… Всё, разумеешь? Весь космос… Все вселенные… Это – одно целое… Неделимое… И тебя внутри тоже – Бог… И дьявол – там же… Бог – бесплотен и, в то же время, – сущ… Одухотворён этой своей сущностью… Бог – это гармония… Духа и сущности… И этой гармонией пропитано всё: от травинки до галактик… Как они, яйцеголовые, не поймут? Не в коллайдере надо искать Бога… Его вообще искать не надо… И на частицы чикать… Это – всё равно, что Моцарта на ноты распилить… Что будет? Хрень одна… Фа, соли, диезы, бемоли, четверти всякие… А собери всё целиком – Бог! Помнишь, что Сальери у Пушкина Моцарту лепит: «Ты, Моцарт – Бог и сам того не знаешь». «Да, – кивает Моцарт, – но божество моё проголодалось…»
СЕРГЕЙ
Димыч…
(закуривает)
Так какого чёрта ты в этом коллайдере едешь копаться, если…
ДИМЫЧ
С того!
(быстро трёт пальцами правой руки: большим и указательным)
Кто мне здесь за мою «волновую теорию» отстегнёт? На какие шиши опыты делать? Откуда расходники брать? Да и жить на что-то надо… Ну, так как: за хоромами поглядишь?
СЕРГЕЙ
Я же сказал…
(улыбается)
Не волнуйся. Я в Питер часто буду наезжать. Без баб, правда. Но за квартиркой пригляжу…
ИНТ. ЗАЛ КАФЕ – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ быстро заходит в зал кафе и тотчас видит ЖАСМИНКУ, которая, сидя за стойкой бара, через соломинку шумно высасывает остатки молочного коктейля.
ЖАСМИНКА
(отрываясь от коктейля)
Серёжик! Ну, я сейчас лопну! Где ты ходишь?! Я уже пятый стакан допиваю! Так – вкусненько!
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Или – сто пятый? Всё, пошли, дорогуша… Сможешь сама идти? Или нести тебя, молочную?
ЖАСМИНКА
(оживляется)
Нести! Меня надо нести! Нести, Серёжик!
ИНТ. ЛЕСТНИЧНАЯ ПЛОЩАДКА ДОМА – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ отпирает несколько запоров с замками и отворяет обе двери квартиры.
ЖАСМИНКА
(обмирает)
Ва-а-ау-у-у…
(помолчав)
Мы что: в музей пришли?
ИНТ. КВАРТИРА ДИМЫЧА – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ
Проходи, душа моя…
(улыбается)
Сейчас я камин распалю… Хоромы и прогреются… А то – вишь: какая холодрыга… Носик свой поморозишь… С пяточками…
(закрывает двери квартиры и оборачивается)
Жасминка, ты – где?
ГОЛОС ЖАСМИНКИ
(из глубин квартиры, эхом)
Зде-е-е-есь…
СЕРГЕЙ
Где – здесь?!
СЕРГЕЙ проходит громадный выстуженный зал, заглядывает в соседнюю – красного дерева – комнату и останавливается посреди светло-бежевой, с белым роялем в углу, столовой.
ГОЛОС ЖАСМИНКИ
(из глубин квартиры, эхом)
Я – зде-е-е-е-есь…
СЕРГЕЙ, стоя посреди столовой, крутит головой и проходит в длинный, с колоннами, коридор. ЖАСМИНКА вдруг из каких-то параллельных миров вываливается прямо в руки СЕРГЕЯ на пути из колонного коридора в комнату третью. –
СЕРГЕЙ
О, Господи…
(обнимает девочку)
Ты где была?
ЖАСМИНКА
Здесь…
(пожимает худенькими плечами)
Я просто заблудилась… Там – такие зеркала… Я рукой тронула… А зеркало – бах и повернулось… Я туда зашла… И стала свет искать… На какую-то ручку в темноте нажала… И вдруг – ты… Так – странно…
СЕРГЕЙ
Родная…
(целует прохладную щёчку девочки)
Сейчас камин запалим… И мне надо отъехать… В Эрмитаж… Прикинуть: как что снимать будем… Вроде, с руководством уже договорились… Два месяца нашей продюсерше они нервы трепали… Как будто там – не три-четыре плана, а – боевик с пожарами, стрельбой да взрывами… Я – быстренько… Никуда из квартирки не убегай. Дверь я запру. И ключи с собой возьму. Приеду – сходим поужинать, да? Я тут знаю классные места… Хорошо, радость моя?
ЖАСМИНКА
Хорошо…
(насупливается)
Опять ты меня бросаешь… А с тобой мне нельзя пое…
СЕРГЕЙ
Можно.
(обнимает девочку)
Но я ведь – работать. Ты снова почувствуешь себя брошенной… Да? Я работаю быстро, по делу, без соплей, у меня же в попке – реактивный движок, ты же знаешь… Только гляну интерьер зала, где должны снимать… Да, прости, забыл… После – на «Ленфильм» подскочу на минутку… Там должны девиц подвезти…
ЖАСМИНКА
(настораживается)
Каких-таких девиц? Ты что: в Эрмитаже порнушку снимать будешь?
СЕРГЕЙ
(смеётся)
Ага! С тобой – в главной роли! С нами, то есть! Поставим под полотнами великих кроватку и покувыркаемся с тобой вдоволь! А потом нашу цифру я на все порносайты Вселенной повешу: пусть видит народец – какие мы с тобой ловкие да затейливые…
ЖАСМИНКА
(тихо)
Если ты мне изменишь…
(бледнеет)
То я тебя убью. Нет. Я сначала себя убью. А потом – тебя. Так и знай, Серёжа.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
А ведь она не шутит… Точно, убьёт. Пырнёт ножиком. А себе вены почикает. Или топориком ахнет. По башке. Как Раскольников – старуху-процентщицу…
(вслух)
А если ты мне изменишь?
(прищуривается)
Что – тогда?
ЖАСМИНКА
Тогда…
(громко сопит)
Тогда… Тогда… Как ты можешь такое говорить?! Как я могу тебе изменить?! С кем?! Когда я… Когда мы… Когда только тобой одним… Одним тобой дышу! Дурак! Не смей даже говорить такого! Слышишь?! Никогда не смей!
СЕРГЕЙ
Ну-ну-ну, девочка моя…
(кропит побледневшее загорелое личико девочки быстрыми лёгкими поцелуями)
Успокойся, родненькая… Никто никому не собирается изменять… Мы друг друга любим… Жить друг без друга не можем… Успокойся, чудо моё… Погрейся в ванне, да? Пока я приеду… Только хорошенько помой её… Пенки всякой напусти и погрейся… А я через часик приеду и пойдём ужинать, хорошо?
ИНТ. ЗАЛЫ ЭРМИТАЖА – ДЕНЬ
ЛЕНА
(стараясь не отставать от Сергея, быстро)
О, Господи… Уже кучу бумажек собрала… От дирекции музея… От каких-то пожарников… От мэрии Санкт-Петербурга… От страхового общества, что несёт финансовую ответственность за картины Эрмитажа… От местного полицейского околотка… От… Бог весть знает от кого ещё… Это всего-навсего – за три-четыре часа ночной съёмочной смены… Кучу бумажек… И всё равно сроки постоянно переносятся… То какой-то эрмитажный начальник не может в ту ночь и в те часы присутствовать на съёмках… Улетает он, вроде… А без него – ни-ни… То он появляется, но испаряется главный пожарник… И без него съёмка тоже – фиг вам… То… Сколько они все у меня крови попили… Ужас…
СЕРГЕЙ
(останавливаясь среди зала, оператору)
Вадим, смотри… Вот здесь давай пару планов сделаем… Наше привидение вот так…
(плавно ведёт руками)
Пролетит… На фоне картин… Да? Конечно – никакого там юпитерного света… Сделаем лёгкую подсветку… На контражуре… Да? Ну, и более-менее высвеченные полотна на стенах зала…
ВАДИМ
Только…
(помолчав)
Ни кранов, ни рельсов с телегой городить не надо… Мы с Петькой стедикам возьмём…
СЕРГЕЙ
(осматривает зал)
Ну… Конечно – стедикам… Словом, технически: чепуха – на постном масле… А остальное – графика: чтобы наше босое полуголенькое привидение действительно проплыло бы по воздуху… А не шлёпало бы по мраморным полам музея…
(вдруг целует Лену в щеку)
Вот тебе – буська, Ленуська… Что бы мы без тебя делали? Без нашей гениальной исполнительной продюсерши…
ЛЕНА
(краснея)
Да уж… Гениальной… Всю кровь мне выпили…
СЕРГЕЙ
Всё, Лен… Я – на «Ленфильм»… Привидения смотреть… Забивай на послезавтрашнюю ночку смену…
ИНТ. ПАВИЛЬОН «ЛЕНФИЛЬМА» – ДЕНЬ
В ярком свете студийных «юпитеров» медленно проходят девушки.
СЕРГЕЙ
(директорше по кастингу, тихо)
Вот это существо…
(смотрит на освещённую площадку)
Эфемерное… Видишь, Тоня? Ну, вон та девочка… С плоской грудкой… С туманными серыми очами…
ТОНЯ
(смотрит на освещённую площадку)
Которая – длинная? Светло-русая?
СЕРГЕЙ
(смотрит на освещённую площадку)
Кто – она? Моделька – какая? Да, светло-русые прямые волосы… Длинные ручки-ножки… На актрису, вроде, не похожа… Давай-ка на неё нарядик примерим…
ТОНЯ
(смотрит на освещённую площадку, громко)
Девочки! Всем – спасибо! Вон ты, красотка… Нет-нет-нет… Не – ты… С серыми глазами девочка… Высокая… Да-да-да! Ты, милая! Живо – в костюмерную! На – примерку! Девочки, пока никто никуда не уходит! Все – в павильоне! Никуда не уходим!
ИНТ. КУРИЛКА «ЛЕНФИЛЬМА» – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ закуривает, тыкает правым большим пальцем руки по мультитачному дисплею смартфона и прикладывает аппарат к уху. Слушает длинные гудки. Опускает смартфон. Сбрасывает номер. Вновь набирает. Опять – длинные гудки.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Видать, дрыхнет… Приняла ванну и спит…
ИНТ. ПАВИЛЬОН «ЛЕНФИЛЬМА» – ДЕНЬ
СЕРГЕЙ
(смотрит на освещённую площадку, громко)
Так! Пошло привидение! Пошло!
В световом пятне появляется эфемерное высокое существо – босое, с туманными серыми очами, длинными светло-русыми прямыми волосами и такими же длинными ручками-ножками. Сквозь воздушный, невесомый наряд просвечиваются небольшая грудка, узкие бёдра и впалый животик.
СЕРГЕЙ
(смотрит на освещённую площадку, громко)
Стоп! Остановилась! Повернулась вокруг себя! Снова пошла! Стоп! Спасибо!
(Тоне, тихо)
Замечательно. То, что надо. К послезавтра девочка должна быть готова. Всех можешь отпускать…
ИНТ. ТОРГОВЫЙ ЗАЛ МИНИМАРКЕТА – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ, с пластмассовой корзиной – в руке, останавливается среди торговых рядов. Берёт со стеллажей несколько разноцветных коробок и опускает в корзину. У полок со спиртным снова медлит и, чуть пригнувшись, вытягивает со среднего ряда пузатенькую бутылку золотистого коньяка.
НАТ. МОСТ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА – ВЕЧЕР
Такси быстро промахивает мост и мчит по проезжей части узкой дороги.
ИНТ. САЛОН ТАКСИ – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ
(вдруг)
Ну-ка, друг… Притормози здесь… Сколько – с меня?
НАТ. ВАСИЛЬЕВСКИЙ ОСТРОВ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА – ВЕЧЕР
Такси останавливается.
ИНТ. САЛОН ТАКСИ – ВЕЧЕР
ВОДИТЕЛЬ ТАКСИ
Шестьсот…
СЕРГЕЙ достаёт из бумажника тысячу рублей, подаёт купюру водителю и, осторожно придерживая пухлый цветной полиэтиленовый пакет, вылезает из машины.
НАТ. ВАСИЛЬЕВСКИЙ ОСТРОВ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ делает несколько шагов по набережной и останавливается.
СЕРГЕЙ
(с пакетом – в руках, про себя, тихо)
Что за – чертовщина? Просто ноги отказываются идти… Не идут, подлецы… Ни в какую… Чё-о-о-о-о-о-орт…
(присаживается на холодную, усыпанную жёлто-красной кленовой листвой, чугунную скамейку)
Я ж в хоромах Димыча, в коридоре, кажется, оставил свой ноутбук… Да. Точно. Сунул сумку с ноутом в прихожую… И забыл про ноут… Начисто… А он у меня – безпаролен… Открывай и глазей… На что хошь… Нет, планов свержения президента США или вторжения в Китай там нет… Нет никакого криминала… Никаких порнушек… Есть музычка всякая, пара кинулек от Формана и Феллини, стишки мои, рассказики, сценарии, пьески и прочая мелкая дребедень… Но.
(закуривает)
Но Жасминка там найдёт… Именно – то. Именно – это. И прочитает всё. От «А» до «Я». Про всех женщин, которых я соизволил материализовать… Про женщин, которые были и есть поныне в моей жизни… Ведь прошлое никуда не уходит… Потому что прошлого просто не существует… Прошлое – это отражение твоего будущего… В твоём нынешнем сердце… Можно сколько угодно с этим прошлым рвать, расставаться с ним, проклинать его, пытаться забыть… Но оно, это твоё прошлое, уже зияет из твоего будущего… Которое тоже уже есть… И, как раз большую часть этого твоего будущего, занимает искажённое в миллионах кривых зеркалах времени твоё прошлое… Ты никогда с ним не расстанешься. Даже не надейся…
(помолчав)
О, Господи…
(помолчав)
Бедная девочка… Она ведь ревнует меня даже к своей собственной тени. Она ведь ещё не понимает того, что я никому не принадлежу: ни ей, ни себе, ни кому бы то ни было во всех вселенных… А я за последние месяцы настолько много отдал ей самого себя, что она, действительно, полагает меня своей безраздельной, на все времена, собственностью… И моя прошлая, нынешняя и будущая жизнь тоже – её безраздельная собственность… Только – её… И никакого другого человека на земле – более… А как могут быть в её безраздельном моём прошлом другие женщины?! Как они могут там вообще существовать?! Когда только она, моя маленькая Жасминка, была со мной буквально с самой первой минуты моего рождения! И будет во мне и со мной вплоть до моего смертного одра!
(помолчав)
О, Боже…
(помолчав)
Лишь бы она с собой чего не учудила… Дурёха влюблённая… Да, у меня есть гнусный дар: иногда видеть будущее… Своё и близких мне людей… Нет, надо выпить…
(ныряет в полиэтиленовый пакет, с лёгким шпоком вытягивает пробку из горлышка коньячной бутылки и делает несколько глотков)
И бесполезно что-либо Жасминке говорить…
(утирает губы)
Про мифического «лирического героя», про то, что все эти женщины мной просто выдуманы, про то, что в моей жизни существует только один человек – она… И – никого более. Абсолютно бесполезно. Жасминка не поверит ни одному моему слову. Она сейчас даже не поверит тому, что меня зовут Серёжа. А её моментальные взрывы эмоций… Мгновенные перепады от слёз в хохот… Куча оплеух, когда я имел неосторожность пошутить над её чувствами или даже чуть усомниться в том, что она будет со мной всю жизнь… Всю нашу жизнь…
(выбрасывает истлевшую сигарету и снова закуривает)
Да, нет… Глупости. Наверно, уже приняла ванну… Согрелась… Чёрт, камин так и забыл распалить… Ничего… Головушка у девочки – светлая: разберётся сама – что к чему… Сейчас приду, переоденусь во что-то более приличное, чем джинсы с пуловером, и рванём ужинать… Я даже знаю – куда…
ИНТ. ЛЕСТНИЧНАЯ ПЛОЩАДКА ПОДЪЕЗДА – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ, звякнув ключами, открывает обе двери. Прислушивается к звукам квартиры. Тишина.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Может, приняла ванну и спит? Кровать там, в спальной, как я заметил, – не кровать, а ложе для персон пяти-шести… Куда Димыч такую прикупил? Не женат… Массовыми оргиями, вроде, тоже не увлекается… Хотя, да… Наверно, весело – уснуть в одном месте, а утром проснуться в метрах четырёх от себя уснувшего… А какую-нибудь девульку обнаружить ещё в метрах пяти от себя… На юго-западе ложа…
СЕРГЕЙ осторожно входит в коридор. Прикрывает дверь. Включает свет и мгновенно уводит голову влево. Ноутбук с мерзким, утробным треском разбивается о кирпичную стенку в сантиметрах десяти от правого виска СЕРГЕЯ.
ЖАСМИНКА
(слюняво-сопливо плача)
Так ты той паскудной негритоске между ног лизал?! Да?! А эту лётчицу! В ванной трахал! Как – и меня?!
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Слава Богу – жива…
ЖАСМИНКА
(яростно)
Так ему мало было!!! Он сразу – с двумя!!! Сразу двух имел!!! В общаге вшивой!!!
СЕРГЕЙ делает короткое движение левой рукой, и ловит красненький новенький айфон ЖАСМИНКИ. Прямо – напротив собственного носа. Суёт айфон в карман куртки.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Спасибо вам, Владислав Юрьевич… За то, что меня, четырнадцатилетнего отрока, вратаря команды «Юность», вы гоняли на тренировках до двадцать седьмого пота… Я тогда и не такие шайбы доставал… Пацаны диву давались…
ЖАСМИНКА
(приближаясь криком к ультразвуку)
А эта девка цирковая!!! Минетик ему делала!!! И в попку хотела!!! Хорошо делала?! Лучше, чем – я?! Отымел ты эту сучку в попку?!
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Да-а-а-а… Слюни, сопли, слёзы, ярость, гнев, неистовство… Эта девочка, которую я безумно люблю… Через два года она станет моей женой… Законной, так сказать… Если не убьёт меня сейчас…
ЖАСМИНКА
(яростно)
Так ему и попки мало было!!!
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Интересно: а соседи тут есть? Слышат концерт не по заявкам?
ЖАСМИНКА
(вся – в соплях и слюнях, яростно)
Он другую на качелях трахал!!! На глазах всего народа!!! Только увидел!!! И сразу – трахать её!!! На качелях!!!
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
На каких-таких качелях? А, это Жасминка – про Ленку с колеса обозрения… Да, дивная была девочка… И за что погибла, спрашивается? А ведь останься она жива… Не случись того проклятого Чернобыля… Да, точно бы, поженились… Ленка бы нарожала мне деток… Сейчас бы уже и внучата были… И не было бы нынче никакой Жасминки… Вообще бы не было… Именно потому, что Ленка в свои двадцать четыре загнулась от острой лучевой болезни, шестнадцатилетняя Жасминка сейчас на меня орёт благим матом. Как всё это – странно…
ЖАСМИНКА
(яростно)
И эта на кухне ему отсасывала!!!
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
И откуда у Жасминки столько сил орать?
ЖАСМИНКА
(яростно)
Кукольница паршивая!!! И в Испании он тётку замужнюю поимел!!! И – как?! Классно давала?! По-испански?!! Тоже её во все места имел?! И итальяшка эта поганая!!! И про меня…
(вдруг захлёбывается глубоким, судорожным, утробным рёвом)
Как я тебя… Про нас… Как мы…
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Ну, хватит визгу… А то у девочки от воплей ещё оторвётся что-нибудь… Это кто там у классиков – лучший прекратитель женских истерик? Забыл, чёрт… Но я тоже – хороший прекратитель истерик…
(вслух)
Хочешь конфеток?
ЖАСМИНКА
(вдруг прекращает рёв)
Конфеток?
(громко всхлипывает)
Каких конфеток?
СЕРГЕЙ
Вкусненьких…
(улыбается)
Шоколадных. С орешками – внутри…
ЖАСМИНКА
(протягивает тонкую ручку)
Дай!
СЕРГЕЙ
А у меня ещё зефир есть…
(помолчав)
В шоколаде…
ЖАСМИНКА
Дай мне зефиринку!
(моргает мокрыми глазами)
Дай мне конфетку и зефиринку… Пожалуйста…
СЕРГЕЙ
Ага. Вот сначала поужинаем… Котлетки с грибочками… И салатик с брокколи и маслинками… А потом и конфетки получишь…
ЖАСМИНКА
(шёпотом)
Я люблю маслинки… Чёрненькие… Без косточек… Ты купил котлетки и маслинки, да?
СЕРГЕЙ
(тихо)
Сейчас бегом в ванную. Умываешься. Одеваешься. И мы едем ужинать. Тут – рядом… А в горячий цветочный чаёк я тебе капну коньяку… Очень хорошего… Да, родная?
ЖАСМИНКА
(медленно подходит к Сергею)
Серёжа…
СЕРГЕЙ
Да, я – твой Серёжа, родненькая…
(обнимает девочку)
Я навсегда – твой Серёжа… А ты для меня навсегда – родная Жасминка… Мы – вместе… И, чтобы не случилось, мы будем вместе… Всегда… Мы друг друга никому не отдадим… И не предадим… Ни за что… Ни за какие конфетки… Я тебя люблю, родная… И буду с тобой до конца жизни… А после жизни… Тоже буду с тобой… Буду тебя беречь… От всего злого и дурного… Я хочу, чтобы ты… Чтобы ты была счастлива…
(помолчав)
Только… Послушай меня, родная… Спокойно… Без сердца… Да?
ЖАСМИНКА
А что случилось? Что такое случилось?! Ты говори: не бойся… Я ко всему готовая… Ты меня больше не любишь, да? Разлюбил? Скажи! Не молчи же! Разлюбил свою Жасминку?! За то, что я… За то я на тебя… Ой, Серёж… Я же не специально наорала… Я просто так разозлилась… За то, что ты… За то, что они… Все…
СЕРГЕЙ
Я тебя безумно люблю, девочка…
(улыбается)
Не кричи только больше… А то у тебя горлышко лопнет… Весь дом, наверно, слышал – как ты сейчас вопила… Не хватало нам, чтобы соседи ещё какую полицию вызвали… А то бы взяли меня… Развратителя малолетних… Тёпленьким…
ЖАСМИНКА
(тихо)
Да. Вопила… Столько злости было… Убить тебя была готова… И – всех этих… Девок твоих…
СЕРГЕЙ
(помолчав)
Родная, тебе через девять лет будет четвертак… А мне – седьмой десяток… Ты будешь в самой прелести… В самой силе… В самой красоте…
ЖАСМИНКА
(нахмуривается)
Погоди, Серёж… Зачем ты это гово…
СЕРГЕЙ
А через двадцать лет – тридцать пять… Ты будешь ещё более прелестной… Ещё более желанной… Ещё более чувственной… А мне на восьмом десятке… Впрочем, я до твоих тридцати пяти вряд ли доживу… А, как говорится, с глаз долой – из сердца вон… Заведёшь себе парня… Молодого… Чтобы орала ты ором благим… Круглосу…
ЖАСМИНКА почти без замаха влепляет СЕРГЕЮ звонкую пощёчину.
ЖАСМИНКА
(тихо)
Я тебе сейчас голову оторву… Если эту чушь будешь нести… «Не доживу»… «Заведешь себе парня»… Я тебе сейчас так «не доживу», что год в гипсе будешь отдыхать… В больничке… А за «парня» сам по магазинам будешь ходить… И суп сам станешь варить! Понял?! Не доживёт он…
СЕРГЕЙ
(улыбается)
Жасминка… Послу…
ЖАСМИНКА
(серьёзно)
Нет, это ты меня послушай! Это ты меня послушай, Серёжа… Послушай и запомни навсегда. На всю нашу с тобой жизнь. У меня не было… У меня не было ни одного мужчины, кроме тебя… Ну, всякие там пляжные поцелуйчики – не в счёт… Я ни одного парня не пускала в себя… Даже голой меня никто из мужиков не видел… А то, что мы нынче с тобой – по-всякому… Так я об этом и думать не думала… Нет, знала, конечно… Но даже представить себе не могла, что встречу такого парня, с которым ничего не будет стыдно делать… Даже – самое стыдное… Даже – то, о чём я и думать боялась… Ты, словно заново меня родил, понимаешь? Я с тобой… Новая стала… Каждая моя клеточка тебя хочет… Я с тобой что угодно готова вытворять… Только – с тобой, родной… Понимаешь? Для меня нет других мужчин… Нет и не будет… Ты – один… Ты – единственный на свете… Ну? Что ты плакаешь? Такой – большой и сильный, а плакаешь?
СЕРГЕЙ
Прости…
(утирает запястьем глаза)
Мушка какая-то попала… Бах и прямо – в глаз…
ЖАСМИНКА
Погоди…
(встаёт на цыпочки)
Не шевелись. Я знаю – как. Не дёргайся только…
ЖАСМИНКА двумя пальчиками раздвигает СЕРГЕЮ веки правого глаза и неожиданно быстро проводит кончиком язычка по глазному яблоку.
ЖАСМИНКА
Ну? Ушло? Нет больше мушек?
СЕРГЕЙ
Нет…
(чуть шевелится)
Ты так…
ЖАСМИНКА
А у тебя глазик – солёненький…
(обнимает Сергея)
От слёзок, наверно… Такой – горячий и солёненький…
СЕРГЕЙ
Я тебя люблю, девочка…
(помолчав)
Но я прожил втрое больше твоего… И хочу, чтобы ты была сча…
ЖАСМИНКА
Да как ты не поймёшь, глупышка…
(крепко прижимается к Сергею)
Как ты не поймёшь, дурачок? Я могу быть счастлива только с тобой… Только – с тобой, понимаешь? Я засыпаю с тобой… И просыпаюсь… И вижу любимое лицо… Лицо самого дорогого мне человечка… Я тебя даже сню… По-разному сню… Мы иногда ныряем… А иногда ты меня во сне любишь… А я ору… Я же не специально ору… Просто мне орётся…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Я как-то ночью не мог уснуть… На юге – ещё… И видел – как ты спишь… Ты за три часа всю постельку перебороздила… То ножками – на стенку… То на меня заберёшься… Обнимешь всеми ручкам-ножками и сопишь… Неужели удобно? И калачиком вдруг свернёшься… Дружка моего зачем-то ручкой прихватишь и спишь… Зачем он тебе во сне-то?
ЖАСМИНКА
А мне с ним спокойнее спаткать…
(улыбается)
Сплю и знаю: твой дружочек – со мной… А по утрам… По утрам – вообще… Я тебя так хочу… Ты ведь заметил? Ты ещё спишь… Ещё – сонный… А я… А я просто с ума схожу: так тебя хочу… Хотя бы – разок… Но – глубоко-глубоко… Чтобы ты весь-весь во мне был… По всякому был… Что это такое по утрам делается? А? За ночь мои хотелки накапливаются, что ли? А как кончу несколько раз, сбегаю пописаю, так всё и проходит… И я снова – бодренькая. Могу хоть куда бежать… По утрам – не так, как ночью… Ночью ты меня… Вообще… Чувств лишаешь… Раз очнулась – думала, что померла: так дивно было… Я, словно из себя самой выхожу… От тебя… От любви твоей… А как ору – не слышу. Почему?
СЕРГЕЙ
Зато соседи слышат…
(тихо целует девочку в загорелый височек)
Нет, нам надо с тобой жить на острове… Среди пальм… И чтоб никого – вокруг… На тыщи миль…
ЖАСМИНКА
Серёж…
(помолчав)
Ты больше не говори такие глупости, да? Я никогда от тебя не уйду… Даже, если гнать будешь… Палками… Ты мне нужен больше жизни… Не знаю – почему, но нужен… Я без тебя просто не могу дышать… И раньше не дышала… Как оказывается… Просто воздух лопала… Механически… Как – все… Но не дышала… А дышать только с тобой научилась… Твоим дыханием дышать… И твоим сердечком биться… У меня ведь нынче нет своего сердечка… Есть – наше… И оно бьётся где-то там… Извне…
(пунцовеет)
Ой… Я тебя опять захотела… Очень-очень… Обними меня, Серёж… Крепенько-крепенько… Чтобы косточки захрустели… Я так люблю, когда ты меня…
СЕРГЕЙ
(подхватывает Жасминку на руки, тихо)
Пошли, родная… В постельку… Там у Димыча – не кровать… А – вообще… Аэродром…
ИНТ. СПАЛНЬЯ КВАРТИРЫ ДИМЫЧА – УТРО
Левая загорелая ступня ЖАСМИНКИ – прямо между ног СЕРГЕЯ, под мошонкой, а смугловатый большой пальчик её правой ступни щекочет его нижнюю губу. Левая рука СЕРГЕЯ – в шелковистых волосах девочки, а ладонь правой руки напрочь закрывает собой левую шоколадную грудку ЖАСМИНКИ. Когда СЕРГЕЙ медленно убирает свою правую ладонь, приплющенный ярко-алый сосочек удивлённо оживает, выпрямляется, а ЖАСМИНКА вдруг открывает заспанные глазки и тихо улыбается.
ЖАСМИНКА
(шёпотом)
Ой… Прости, Серёжик… Ты давно приехал? Я тебя вечером не дождалась… Приняла ванну… И уснула… Иди ко мне… Я тебя так люблю… Безумно…
ИНТ. КАБИНЕТ ДИРЕКТОРА ШКОЛЫ – ДЕНЬ
ДИРЕКТРИССА
Скажите…
(вдруг зловеще-вкрадчиво)
Ты что: спишь с девочкой?
СЕРГЕЙ
(сразу)
Да. А в свободное от работы время удушаю старушек, насилую покойничков и пью кровь невинных младенцев.
ДИРЕКТРИССА
(позеленев)
Так почему же…
(смотрит прямо в глаза Сергея)
Почему тогда весь класс не может сосредоточиться?! Почему эта ваша уроки срывает?! Почему это у всех наших учителей-мужчин глаза масляными становятся, когда ваша только…
СЕРГЕЙ
Роза…
(про себя, тихо)
Чёрт, какое отчество этой высоченной сухопарой визави? Роза… Роза… Люксембург?
ДИРЕКТРИССА
(зловещим шёпотом)
Розалия Генриховна… Потрудитесь запом…
СЕРГЕЙ
(сухо)
Розалия Генриховна. И я, и родители Жасмин, и прочие её родственники хотим только одного: чтобы девочка закончила школу. Нормально. Без приключений. Получила аттестат…
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
Вы вообще – кто ребёнку?!
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Нет, сейчас точно своими белёсыми зенками просверлит мне мозг…
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
Мы самостоятельно сделали запрос в общеобразовательную школу №17 города Феодосия по…
(переворачивает листок настольного перекидного календаря)
По Гарнаева, 70… Но с родителями Золотовой Жасмин Владиславовны связаться не смогли. Почему? Быть может, вы мне скажете? По тому телефону, который нам сообщил директор её школы, мне ответил какой-то…
(поднимает бесцветные узкие брови)
Какой-то Василий… Василий Петро… Нет, не Петрович. Или он не представился? Сказал только, что он, якобы, – дядя девочки… И что она, якобы… И что её родители…
СЕРГЕЙ
Дядя Вася.
(кивает)
Он – в курсе. Он – моряк. Дальнего плавания. Босфор, Суэц, Куба, Дарданеллы. Старпомом ходил. Он – в курсе, что девочка уехала со мной. Точнее – не со мной, а – с нашей съёмочной группой…
(про себя, тихо)
Ага, совравши ещё раз. Ничего. Это, как раз, – та ложь, которая называется «во спасение». Потому что правда может подчас убить. А в данном случае – покалечить. Жизнь Жасминки. Нашу с ней жизнь. Будущее девочки. Всё самое прелестное и дивное, что только есть между нами и в этом восхитительном юном существе…
(вслух)
Я не знаю – какой, собственно, конфликт произошёл между Жасмин и её семьёй… Но, очевидно, – существенный… Раз девочка решила на себя наложить руки…
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
Руки?!
(зелёное лицо директрисы стремительно белеет)
Наложить руки?! Это – правда?!
СЕРГЕЙ
Мои питерские друзья, в частности, и – работники Эрмитажа, и – дирекции «Ленфильма», и – мэрии Санкт-Петербурга, и –
других департаментов мне посоветовали ваше учебное заведение… Как – одно из лучших в городе. Но, если вы полагаете, что девочке здесь…
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
Нет, нет, нет!
(вдруг краснеет лицом)
Ни в коем случае! Наш педагогический коллектив…
СЕРГЕЙ
Так вот…
(смотрит в белёсые, как у сдохшей плотвы, глаза директрисы)
Если бы девочка хотя бы на день осталась дома, то могло бы случиться непоправимое. Понимаете меня? Не-по-пра-ви-мо-е. Самое страшное, так сказать. И я не мог… Не мог допустить этого. Я сам – отец. У меня – взрослый сын. Недавно родилась и внучка. И бросить девочку в опасности… В отчаянии… Вы ведь прекрасно знаете – что такое переломный возраст. Дети – а Жасмин, по сути, ещё ребёнок – совершают порой самые необдуманные поступки. Поступки, отвечать за которые приходится нам, взрослым…
В тягостной тишине слышно угрюмое бульканье перистальтики в животе директрисы.
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
(медленно)
Нет, так откуда же… Даже я почувствовала… Не говоря уже о наших мужчинах-учителях: по физике, английскому, физкультуре… Даже я сразу почувствовала… Как бы это сказать? Не то, что… Хотя… Словом – то, что девочка уже живёт половой жизнью… Понимаете меня, Сергей Алексан…
СЕРГЕЙ
Абсолютно не понимаю. Я лично ничего не чувствую. Девочка – как девочка. Да, не уродица. Да, живая. Очень. Со своими «фенечками». Капризами – иногда. А то, что у ней… Могло быть там… В Крыму… С кем-то что-то… Я никогда не интересовался. Было, так было. Что попишешь? Время нынче – такое. Быстрое. Возможно, у девочки и были какие-то увлечения… Допускаю даже – мимолётные связи. С мальчиками. Но. Повторюсь: я об этом никогда Жасмин не расспрашивал. А она не рассказывала.
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
(указательный палец директрисы качается на уровне глаз Сергея)
А вот надо было вам на это обратить особое внима…
СЕРГЕЙ
Нет. Не надо было. Я девочке – не отец, не мать, не другой близкий родственник, и, полагаю, что вмешиваться в личную жизнь не имею никакого права. Я лишь хотел помочь Жасмин. Чтобы она не наломала дров, как говорится. Чтобы не покалечила свою жизнь. Понимаете? И когда мы с продюсером предложили Петербург, то девочка согласилась. И дядя её не был против. Был даже – за. А здесь… Я часто работаю в Питере… Жасмин живёт в отдельной благоустроенной квартире… Ни в чём не нуждается… Нормально питается. Отлично себя чувствует… Вот выберу на будущей неделе время – покажу девочке Петергоф… Эрмитаж… Мойку, 12…
(про себя, тихо)
Да, если ты говоришь правду, тебе очень часто не верят. И не верят не потому что ты – такой-сякой непроходимый и всем известный лжец, а по той простой причине, что твоя правда не совпадает с правдой тех, кому ты не врёшь. Только и всего. А когда врёшь, неожиданно оказывается, что твоя ложь прекрасненько, тютельку в тютельку, накладывается на ту правду, которую хотели от тебя услышать. И твоё враньё принимается «на ура»…
(вслух)
А что касается…
(быстро закуривает)
Что же касается ваших учителей-мужчин, то я бы посоветовал им больше думать о своих предметах, о своих жёнах, о своих семьях, детях, наконец. Если, конечно, таковые имеются. А не облизывать похотливыми глазами девочек старших классов. Это, как говорится, уже попахивает педофилией. А – не педагогикой…
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
(вдруг опомнившись)
Курите, курите… Ну, что – вы… Что – вы… Я совсем не это имела ввиду… Я хотела только обратить ваше внимание… А наши педагоги – исключительно порядочные люди. Исключительно. Некоторые даже имеют учёные степени. У всех… Да, почти у всех – семьи… Я хотела только сказать… Мне самой было как-то не очень удобно говорить с вашей… Протеже, да? Вы ведь покровительствуете девочке в нашем городе? Не так ли? Я хотела было попросить нашего школьного врача посмотреть девочку на предмет… Но потом передумала. И сама девочка ведёт себя так… Не знаю даже – как сказать… Ведёт себя так, будто она – не ученица девятого класса, а – взрослая, самостоятельная, зрелая женщина… Понимаете? От неё просто исходит какая-то не детская уверенность в себе… В своей красоте… В своих силах… Даже внешне она выглядит старше своих одноклассниц… Да – не только одноклассниц… Но и – выпускниц школы… Девочка выглядит, как женщина… Поймите меня только правильно, Сергей Александро…
СЕРГЕЙ
(кивает)
Обязательно.
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
Она выглядит и ведёт себя, как женщина, которая кого-то любит… Понимаете меня? Любит и любима. И отнюдь – не платонически. Девочка ведёт себя, как замужняя женщина… От неё просто исходят флюиды… Даже не знаю – как сказать… Флюиды семейного счастья… И – телесной удовлетворённости… Да, удовлетворённости… Поверьте, я уже двадцать семь лет – в педагогике… И перевидала всякого… Самого ужасного… И – драки на переменах! И в кабинете физики застали как-то совокупляющихся! И петарды взрывали под стулом учительницы химии! И беременели у меня в девятом классе! Но чтобы – такое!
СЕРГЕЙ
Насколько мне известно…
(улыбается и ищет глазами: где бы затушить окурок)
Девочка – не замужем и никого, кроме своего айфона, пока не любит…
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
(быстро вытягивает из-под глиняного горшка с кактусом коричневое блюдце)
Вот, пожалуйста…
СЕРГЕЙ
И по отношению к ней…
(аккуратно тушит окурок в коричневом блюдце)
Не замечал. Никаких приставаний. Тем более, связей. С кем бы то ни было. А эти ваши флюиды…
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
Может быть, я преувеличиваю…
Директриса быстро высыпает пепел с окурком в урну и промывает блюдце в маленькой бежевой раковине умывальника, в углу кабинета.
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
Мне бы очень хотелось ошибаться… Но весь мой педагогический и женский опыт говорит о том, что…
СЕРГЕЙ
А мой мужской, отцовский и профессиональный опыт…
(про себя, тихо)
Нет, надо всю эту канитель прекращать, уже голова трещит…
(вслух)
Подсказывает мне, что в данном случает имеет место банальная конфабуляция… Не – более того, Розалия Генриховна.
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
(оторопев)
Как?
СЕРГЕЙ
Конфабуляция.
(поднимает брови)
Непреодолимое, болезненное стремление выдать желаемое за действительное. Очевидно, в вашем личном прошлом, быть может, – на протяжении всей вашей жизни присутствовало и есть нынче нечто отчасти болезненное, что подвигает вас увидеть в привлекательной, южной, энергичной девочке какую-то маленькую развратницу… Этакую – Лолиту, если помните Набокова. Которую некий мрачный развратитель Гумберт растлевает. Нет, уважаемая Розалия Генриховна?
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
Но ведь абсолютно невозможно работать! Абсолютно невозможно! Ни – педагогам, ни – ученикам! Эта ваша девочка просто пробуждает… Возбуждает самые тёмные инстинкты! Неужели вы ничего не понимаете?! В классе среди нормальных девочек находится юная женщина! Которая просто светится женским счастьем! Плотским счастьем! Таким счастьем, что педагоги на уроках теряют дар речи!
СЕРГЕЙ
(невозмутимо)
И я полагаю, что проецирование вашего личного, догадываюсь – не совсем удачного в плане самореализации, как женщины, – опыта на учениц школы может не просто дурно повлиять на Жасмин, но и…
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
(побагровев)
Да что это вы такое говорите?! Как вам не сты…
СЕРГЕЙ
Нет?
(улыбается)
Не так? Я не прав? А почему вы так покраснели? Я же просто спросил… Пустяк, как говорится…
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
(утирает голубым платочком потное лицо)
Помилуйте… Я не это имела ввиду… Совсем – не это… Я только хотела сказать… Хотела вас предупредить… Чтобы не произошло неприятностей… Чтобы мы вместе не расхлёбывали эту кашу… А она непременно заварится… Если девочка так будет себя вести… Надеюсь, вам… А нам тем более не нужна нежелательная беременность… Или – разрушенные семьи наших педагогов… Или – комиссий из министерства образования… Или – интереса к нашему учебному заведению со стороны полиции…
(понижает голос)
Это же – уголовщина… Понимаете: у-го-лов-щи-на… Девочка – несовершеннолетняя… И половые сношения ей категорически противопоказаны… Законом!
(тыркает в белый навесной полоток длинным белым указательным пальцем)
Категорически!
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Сейчас расхохочусь… Сколько будет: умножить триста двадцать шесть на пятьсот восемьдесят один? Кажется – сто восемьдесят девять тысяч… Триста… Нет, четыреста шесть…
НАТ. НАБЕРЕЖНАЯ НЕВЫ – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Слышала бы Жасминка этот милый разговор… Про то, что ей разрешено и что противопоказано… Нет, она бы хохотать не стала… Ни в коем случае… Просто в своём запальчивом задоре выпалила бы этой бедной женщине всю правду о нас… С самого первого вечера… Когда она меня оседлала и просто изнасиловала… На том пляжике… Не говоря уже о прочих наших куролесях… И меня минут через десять уже заковали бы в кандалы доблестные питерские полисмены. Впрочем, нет. Жасминка этого никогда бы не сделала. Потому что в головушке у этой дивной маленькой женщины – не опилки. При всей её горячности и непосредственности. И я ей, вправду, нужен. Здесь. С ней. А – не за решёткой. И она знает… Нет, даже не знает, а чувствует всем сердцем, всем своим маленьким существом – как она нужна мне, полувековому мужику. Не для услады моих чресел. Не для моей похоти: воспылал, видите ли, взрослый сластолюбец неземной страстью к девочке-школьнице. Жасминка уже осознала главное: она мне нужна, как воздух. Как часть меня. Без которой я просто исчезну. Перестану существовать. Осознала и поэтому никогда никому не позволит, чтобы я исчез. Из нашей с ней жизни и, как следствие, – с лица земли. На тот Свет, как говорится. Да, эта девочка почти сразу стала юной женщиной. Женщиной, которая уже умеет любить и дорожить этой любовью. Вовсе не потому что я – такой замечательный и неповторимый, а в силу того, что, как оказалось, мы просто не можем друг без друга жить. Не можем. Вот такие пирожки с капустой…
(закуривает)
Интересно, а нашёл Димыч Бога в своём коллайдере? Вот будет весело, если вся эта многомиллионная затея с подземной трубой – только лишь отмывка чьих-то «бабок». Фикция, так сказать. А никаких частиц Бога и в помине никто искать не собирался. И весь этот трёп, что вот-вот смастерят они в коллайдере маленькую голодную чёрную дыру, которая жадно слопает всех и всё вокруг, – только прикрытие других опытов… Не знаю – каких. Военных, быть может. По созданию какой-нибудь новой оружейной хреновины, которая может стереть в одно мгновение вражеские армии, страны, континенты…
Категорически!
(смеётся, про себя, тихо)
Оп-паньки! Из кабинета этой сухопарой стареющей дылды, что именуют себя директором школы, – на брега Невы, «…где, может быть, родились вы Или блистали, мой читатель; Там некогда гулял и я: Но вреден север для меня…», а я даже глазом не успел моргнуть. Диво дивное. Уж точно.
Свинцовую воду реки то и дело пронизывают пенистые белые «барашки»; гранит, на который СЕРГЕЙ опирается обеими ладонями, – черен и мрачен; колкой пощёчиной в лицо СЕРГЕЯ внезапно хлещет осенний ветер, а из воды вдруг выныривает счастливая, вся в пене, девичья головушка. «Какая усненькая у тебя водичка! – восторженно кричит Надежда. – Усненькая-усненькая! Апельсинковая!»
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
О, Господи… Меня эти видения когда-нибудь сведут с ума… Да, какая-то тварь проломила этой бедной Надюшке голову и с размаху швырнула безжизненное тело в Неву. За что? За то, что я совершил глупость. Нет, не глупость – идиотизм. Захотел, кретин, помочь человеку. Вырваться из этой липкой проститучьей паутины. Начать жить нормальной жизнью. А ту, свою прежнюю жизнь, забыть. Как – дурной сон. Помог. Отправил девочку в могилку. В её двадцать один год. Идиот. Так. Жасминка, значит, своими флюидами скоро парализует работу всей школы. Ученики старших классов и педагоги страдают. Лопаются у них, видите ли, ширинки, когда видят Жасминку. Ширинки-Жасминки: отличная рифма, кстати. И учительницы, наверно, – тоже… Меняют ориентацию. Сексуальную, в смысле. Как только моя прелестница появляется на уроках…
К врачихе школьной удумала эта мадам Жасминку тащить! Чтобы выяснить – девочка или не девочка, видать. А если – не девочка, то – что? Вызывать полицию? В наручники и – на допрос? А после – в «Кресты»? И что делать? Забирать Жасминку из этой школы? Искать другую, пятую, десятую? И знать, что через месяц весь Питер будет в курсе: какой-то здоровый бородатый дядька мечется по городу со своей девчонкой? Которая ему… И – не дочка, и – не внучка, и – не жучка, и – не племяшка, и – не… А – кто, собственно?! Да, в один прекрасный вечерок вся эта пытливо-любопытно-учительско-правоохранительная братия явится на порог квартирки на Васильевском, Жасминка – в одной коротенькой бордовой маечке, босиком и без трусиков – доверчиво отопрёт дверь, а я в это время буду стоять под душем… Мило. Очень мило. И сразу у всей этой братии отпадут все вопросы. Мгновенно.
Нет. Никуда бегать не надо. С директрисой поговорили. Свою визитку я ей оставил. А где мы в Питере живём… Не их ума дело. Пусть девочка доучивается. Годик остался. Получит аттестат. А там, глядишь, уже – и восемнадцать. Надо только дожить. А как дожить, если Жасминка меня хочет каждую минуту, а я её – каждую секунду?! Как?! Или всё-таки махнуть в Москву? Да, забрать документы, махнуть в Москву, договориться с какой-нибудь не въедливой школой… Или нет. То есть, да: в школу надо записаться, с пяток раз Жасминка там появится, а потом… А потом заболеет. Да, тяжело заболеет. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно! Для школы заболеет. Договорюсь об экстерне. И укатим. Скажем – в Италию. На годик. Приедем за месяца три-четыре до выпускных. Нагоню на Жасминку репетиторов толковых. Из той же школы – парочку. Директора навещу пару-тройку раз. Заинтересую. Жасминка – умненькая. Годик этот за пару месяцев наверстает. И сдаст. Как – миленькая. Никуда не денется…
ИНТ. КОРИДОР КВАРТИРЫ ДИМЫЧА – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ открывает вторую входную дверь и тут же попадает в крепкие объятья ДЯДИ ВАСИ.
ДЯДЯ ВАСЯ
(обнимая Сергея)
Здорово, парень! Пиво будешь?!
СЕРГЕЙ открывает дверь гостиной и видит всю семью ЖАСМИНКИ: красного, как сваренный рак, батю; прыщавого ПАШУ; мать собственной персоной – дородную кубанку. ДЯДЯ ВАСЯ, улыбаясь, достаёт из чемоданчика бутылочное холодное «Жигулёвское» пиво и жирную воблу.
СЕРГЕЙ
(вдруг, про себя, тихо)
А откуда он в Питере «Жигулёвское» достал-то? Ума не приложу… «Невского» – залейся… «Балтики» всякой – тоже… Но «Жигулёвского» не видел… Вообще.
ПАША плюхается на диван. Как есть – в ботинках. Чуть качается и начинает сдирать с себя вельветовую куртку.
ДЯДЯ ВАСЯ
Та-а-а-ак…
(откупоривает пару пива)
Значит, здесь живёте. В хоромах…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Жасминке завтра утром – в школу…
ОТЕЦ ЖАСМИНКИ
Ей не школу, а дрына хорошего надо! Живёт с мужиком! Блядствует с ним! А ты, мать, что молчишь?!
МАТЬ ЖАСМИНКИ
(возмущённо)
А что – я?! У меня помидоры не прополоты! Кто будет полоть?! Ты?! Сгниёт ведь всё, пока здесь прохлаждаемся! Жива дочь! Здорова! Что ещё надо?!
ОТЕЦ ЖАСМИНКИ
Тьфу! А то, что дочь непонятно с кем кувыркается – тебе до помидор?! Что – в содержанках у кобеля этого! Это тебе – как?!
МАТЬ ЖАСМИНКИ
(возмущённо)
А то, что ты у меня в содержанках был, пока я тебя на рынок не пристроила – это как?! Сидел, сопли жевал: я – инженер, работы нет, нет работы… Нашлась работа! По более любого инженера нынче заколачиваешь!
ДЯДЯ ВАСЯ
(вдруг, резко)
Ша! Оба заткнитесь! Любовь – у них! Неземная! Не доходит?! Какая вам, олухам базарным, даже не снилась!
(выдувает из горла две бутылки пива и с грохотом ставит пустую тару на стол)
Припёрлись, убедились, что дочь – в здоровье и достатке и обратно катитесь! Помидоры свои поганые торговать! А не то я вас обоих гальюн драить пущу! Доча… Где – ты?! Гроши у вас есть?
ЖАСМИНКА
(неожиданно возникая из-за спины Сергея)
Есть…
(всхлипывает)
Серёжка хорошо зарабатывает… День и ночь снимает что-то… А когда на права сдам, сказал, что машину ку…
СЕРГЕЙ
Дядя Вася… Вы не думайте: как только Жасминке стукнет восемнадцать – сразу в ЗАГС. Чтобы всё было чин-чином. И вас, конечно, на свадьбу позовём. В Петергофе отметим. Там – красоти-и-и-и-иша… Я догово…
МАТЬ ЖАСМИНКИ
(всплеснув руками)
Ну, нет, не по-людски – это! Мужик старый с девчонкой ма…
ДЯДЯ ВАСЯ
(гневно)
Любить – не по-людски?! Это ты мне лепишь, кто, кроме своих грядок, никого не любила?! Да я вас обоих удавлю собственными руками, если поперёк счастья дочери станете! Пусть мне тогда камень – на шею и в воду!
СЕРГЕЙ
Дядя Вася… Пиво…
ДЯДЯ ВАСЯ
А, да, пиво…
(ловко откупоривает пару бутылок и чокается одной из них с Сергеем)
Ну, давай! Чтоб семь футов – под килем! И чтоб стояк всегда был, как у мачты!
ЖАСМИНКА густо краснеет.
НАТ. ДВОР ШКОЛЫ – УТРО
СЕРГЕЙ
(тихо)
Жасминка… Не куролесь в школе, да? Закончи нормально… Ты ж – совсем большая стала…
(улыбается)
Паспорт вот… Тебе выдали… Не вгоняй там учителей да училок в краску…
ЖАСМИНКА
(вдруг)
Ты что? Говорил с нашей дылдой? Да?! И что она тебе наплела?! Что я с этими девочками нашими не вожусь?! Что мне с ними водиться?! Они ещё к мальчикам бояться подкатить! Совсем – малые! Соплячки! О шмотках да о фенечках своих трындят!
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА, проходя мимо, останавливается.
ЖАСМИНКА
(внезапно)
Да, я сплю с этим дядей! Ясно?! Сплю! По-разному! И кончаю всяко! Ясно?!
ЖАСМИНКА целует СЕРГЕЯ в щеку и заскакивает в двери школы.
РОЗАЛИЯ ГЕНРИХОВНА
(помолчав)
Ну, теперь я могу быть спокойна… Мало ли что девочке придёт в голову… Юный возраст… Ветер – в голове… Фантазии… А вы – очень порядочный мужчина… Очень…
ИНТ. КВАРТИРА ДИМЫЧА – ВЕЧЕР
ЖАСМИНКА
(сидя на диване по-турецки)
О…
(листает паспорт)
Паспорт… Мой… Ни фига себе… Гражданка… Золотова Жасмин Владисла…
(смеётся)
Какая я… Какая смешная получилась… Испуганная – какая-то… Я ж фоткаться люблю… А тут… Как будто… Не знаю… Нашкодила… Накосячила что… И сейчас меня этим напрягать будут… Серёж?
СЕРГЕЙ
(зависает пальцами над клавиатурой ноутбука)
М-м?
ЖАСМИНКА
А где – тут…
(помолчав)
Серёж… А где тут штампик ставится? На какой страничке? Тут все – пустые…
СЕРГЕЙ
Какой…
(быстро клацает клавиатурой и замирает)
Куда – штампик?
ЖАСМИНКА
Ну…
(сопит)
О моей женитьбе… На тебе… А что ты смеё…
СЕРГЕЙ
Прости, чудо моё…
(быстро утирает слёзы)
Женятся, вообще-то, мужики… А женщины… Девушки обычно замуж выходят… Если, конечно, только – не розовенькие…
ЖАСМИНКА
Ну, какая – разница?!
(ёрзает на большом чёрном кожаном диване)
Какая разница: кто там женится, кто замуж выходит?! Я хочу…
(помолчав)
Я хочу стать твоей женой, Серёж… Слышишь? Настоящей! Чтоб я была тебе настоящей женой! А ты – моим мужем! Настоящим мужем! И чтобы никто к нам не лез! Ни – мои! Ни – училки всякие! Чтобы ты под топором не ходил! Чтобы я могла тебе ребёночков нарожать! Много ребёночков! Сколько мы захотим! Я так люблю деток!
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Ты сама ещё – дет…
В ту же секунду в голову СЕРГЕЯ влетает небольшая синяя подушка.
ЖАСМИНКА
Не смей! Я тебе – не детка! И – не девочка какая! Я тебе – женщина! Я тебе – жена! Настоящая! Да – маленькая ещё… Но – жена! А ты для меня – муж! Единственный мужчина! Первый! И – последний! На всю жизнь! До конца жизни! Что ты молчишь?! Нет?! Завтра опять меня начнёшь… Выпроваживать… К мамке с папкой… Я тебе начну выпроваживать… Так начну, что ты у меня…
СЕРГЕЙ
А в Италии сейчас…
(потягивается до хруста в суставах)
Благода-а-ать… Теплынь… Тринадцать-пятнадцать градусов… Ноябрь, чёрт… На Сицилии так – вообще… До – семнадцати… Может, и поныряем ещё… Водичка там – чистая-чистая… Кристальная – просто… До метров двадцати дно – как на ладошке… Нет, ну – в гидрокостюме, конечно… А то ты там… Попочку свою поморозишь дивную… Жаль только, что – ноябрь… Не смогу тебе показать виноградники Пьемонта… У подножья Альп… Там выращивается виноград сорта Неббиоло… С итальянского – «туман»… Ягодки покрыты белёсым, бархатистым налётом… И собирают его в сентябре, когда подножье Альп –
в тумане… Знаешь, когда утром… Рано-рано встаёшь… Когда лозы с налившимися гроздьями ещё – в утреннем парном молочном тумане… Идёшь в этой белой пелене… Пьёшь каждую капельку этого волшебного терпкого виноградным духом тумана… А ног своих не видишь… Только надо обязательно босиком идти… Сонная влажная жирная земля чавкает под твоими ступнями… Мне очень хочется, чтобы ты своими миленькими маленькими ножками почуяла эту утреннюю сонную землю: своими розовыми пяточками, каждым своим пальчиком на задних лапках…
ЖАСМИНКА
Серёж…
(шёпотом)
Иди сюда… Иди ко мне… Хватит уже… По «клаве» клацать…
СЕРГЕЙ
Ты же нигде ещё не была?
(быстро смотрит на девочку)
Никуда тебя твои не возили, не летали? За рубеж – в смысле…
ЖАСМИНКА
Нет…
(шуршит паспортом)
В Сочи – только… На кораблике… А так – никуда… У моих же… Всё – торговля да торговля… То – помидоры… То – синенькие… То… Ещё чёрт знает что… Дом потом надстраивали… Дизель городили зачем-то…
СЕРГЕЙ
Через несколько дней мы будем…
(присаживается на диван и обнимает девочку)
В Риме… Я познакомлю тебя с моими друзьями: Марком с женой… Во Флоренции живут Федерико и София… София, кстати, – русская… Из Казани… В Неаполе тоже – хорошие знакомые… На самом берегу Неаполитанского залива… А на Сицилии…
ЖАСМИНКА
Серёж…
(крепко прижимается к Сергею)
Мне всё это не снится? Скажи: не снится? Это же… Не знаю… Только в сказках бывает… Или – в кинульках каких…
СЕРГЕЙ
(в маленькое розовое ушко, шёпотом)
Что бывает, родненькая?
ЖАСМИНКА
Вот так бывает…
(помолчав)
Как у нас с тобой случилось… Мы же… Я ещё в августе… Ещё в августе даже и не думала, что ты есть… Не знала, что ты есть… Даже не представляла… Что в сентябре встречу тебя… На пляжике том… Вечером… А если бы я… А вдруг я бы туда не пошла? Представляешь? Представляешь, Серёж, – что было бы тогда?! Мы бы не встретились! Не узнали бы друг о друге! Никогда! А сейчас… Нет, не сейчас даже… Почти сразу… Я всем сердечком почуяла, что ты – мой! Меня, как молнией, ударило! Я даже представить себе не могла, что вот так… Сразу… Что тебя сразу полюблю! Вмиг! Без памяти! И захочу тебя! Сразу! Очень-очень-очень! Что именно тебя ждала! Нет, не ждала… Просто… Я чуть сознание не потеряла, когда мы с тобой…
СЕРГЕЙ
Потеряла…
(улыбается)
Ещё как потеряла… Я даже испугался…
ЖАСМИНКА
Да…
(помолчав)
Наверно, потеряла… Я не помню… Я с тобой словно… Словно улетела… Так волшебно было… Так дивно было, что я… Я тогда даже не понимала – что со мной происходит… Это потом уже поняла… Столько девчонок моих… Ну, всяких-разных… Что с парнями были… И замужние – даже… Так пока у них там всё наладится… В смысле секса, понимаешь? Жаловались даже… Парень, вроде, нравится… И – молодой… И – сильный, типа… И всё у него там – класс… А кончить с ним они никак не могут… То – быстро всё… То – не так как-то… То – не хватает чего-то… Они одного хотят, а парень их – другого… А те, которые – замужем… Это они сами мне рассказывали… Думали: вот – замужем… И всё будет… И они с мужем такого натворят, что… Такого напридумывают… По-всякому и разному… А ничего не творилось… Ну, спали с мужем… И он ничего такого не придумывал… И у них охоту придумывать отбивал… Раз-два – кончит… И – спать… И – всё… Как – дурак… А чтобы кто-то с первого раза в такие небеса улетела, как я… Такого вообще у них не было… Вообще, Серёж, понимаешь? А уже – замужем… Муж есть… И с кем-то другим закрутить… То есть, да… Вон, Дашка Воронцова с санатория… Через месяца три после свадьбы уже… Кого-то другого себе нашла… Нет, с мужем не разводилась, конечно… Просто к тому, другому, бегала… К спортсмену какому-то… Как так можно? Наверно – можно… Раз бегала… А потом, наверно, и с мужем спала… А, может, и кто ещё у неё был… И она ж – не какая-то там… Гулящая… Просто парень её… Не тот, видать, оказался… Не её… Понимаешь?
(помолчав)
А я… А мы с тобой… Вмиг… Я вмиг от тебя с ума сошла… Никого не было и вдруг – вмиг! Сразу. Как – гром среди ясного неба! Первый мужчина и сразу меня… Сразу меня в такие райские кущи закинул… Что я чуть… Что я едва…
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Наверно, самое большое в жизни наказание – это счастье… Не болезни, не голод, не лишения, а именно – счастье… Потому что счастье почти невозможно пережить… От него невозможно вылечиться… Его нельзя утолить… И, конечно, его не купишь… А уж избавиться от счастья… Как ты можешь избавиться от себя – в другом человеке? В человеке, который тебе – дороже твоей жизни… Как ты можешь выкорчевать этого другого человека из себя? Когда этот человек уже стал твоей плотью, твоей кровью, тобой всем…
(вслух)
Родненькая… Ты…
ЖАСМИНКА
Нет, ты не понимаешь…
(лучась глазками)
Я не знаю – как тебе объяснить… Это ты можешь так сказать, что сразу всё понятненько… А я не умею так… Понимаешь… Сейчас я найду слова… Я ж ещё летом была девочкой… Совсем-совсем девочкой… Глупенькой… Нет, не в смысле того, что никогда ни с кем не спала… Да, не спала… Никому не давала… Потому что никого не любила… Ну, парни иногда нравились… Наши… Крымские… Целовались там… Несколько раз… Пару парней… Даже хотели… Чтобы мы… Чтобы я им… А я не хотела. Понимаешь? Не хотела их… Хотя знала их уже… Не месяцы – даже… Одного – год почти… А всё равно не хотела… А тебя вообще не знала… Ничегошеньки о тебе не знала… Ничегошеньки… А мгновенно… Нет, даже не захотела тебя… Ты мне почти сразу родной стал… Близкий-близкий… Всё в тебе родное стало… Понимаешь? Понимаешь, Серёж? У меня даже в голове не подумалось: давать тебе или не давать… Потому что даже слова такого тогда во мне не было… Я тогда себя сама тебе отдала… Всю… Целиком… Так внутри заполыхало… Так дыхание перехватило… Так сердечко перевернулось, что – о-ё-ёй… Я себя тебе… Нет, тогда не понимала, конечно… Это я только нынче понимаю… Что тогда я тебе не дала… Я в тот вечер себя тебе отдала… Навсегда, Серёж… Навсегда… Для меня просто все парни перестали существовать… Один только остался… Мужчина… Один мужчина – на Земле… Ты… Серёж?
(забирается на колени Сергея)
Серёж, ты представляешь – что ты со мной делаешь, нет?! У меня от тебя… У меня от тебя каждый раз – всё сильнее и сильнее… И – по-разному всякий раз… Я как-то попробовала считать – сколько раз я кончаю… А потом просто забыла считать… Не до того стало… А если всё так и дальше будет… Не знаю… Я умру, наверно… Как-нибудь… От наслаждения… От этого ведь тоже можно умереть? Сердечко просто может не выдержать, да? Бах – и лопнет… Однажды… А тебя ведь… Тебя ведь не остановить… Ты, как заведёшься… Прямо искры от тебя летят… Я уже вообще не понимаю – где нахожусь, а ты… Меня и дальше… Рассудка лишаешь… Вот умру когда-нибудь… В постельке… Будешь знать… Нельзя же так… Нет, наверно, только так и нужно… Я, соплячка – ещё вчера, сейчас с тобой такой женщиной чувствую, что… Не знаю… Иногда кажется, что нет на Земле больше женщин… Только одна осталась… Я… А со мной – единственный на Земле мужчина… Ты… Я даже не думала…
(помолчав)
Я никогда не думала – что такое может быть… Правда, никогда не думала… Ты во мне такую женщину родил, что… Что мне самой страшно… И я никогда не думала, что кому-то когда-то такие слова скажу… Как – тебе сейчас… Я раньше вообще таких слов не знала… Даже и не думала, что такие слова во мне есть… Почему ты молчишь? Неужели тебе никто из… Ну, не знаю… Жёны твои бывшие… Их же две было, да? Никто из них такого тебе не говорил?
СЕРГЕЙ
Нет…
(пожимает плечами)
Не говорил…
ЖАСМИНКА
Ну, и дуры были, что не говорили!
(вдруг замирает)
Ой, прости, Серёж… Я не то хотела сказать… То есть, я хотела сказать, что… Нет, забыла уже – что хотела сказать… Я на жён твоих не злюсь, не подумай… Ну, были, так были… Ты же не Марсе находился… Я даже не знаю – какой ты был тогда… Если сейчас такой – бешеный… И – здоровый… А тогда, наверно… Лет в двадцать пять… Или – в тридцать… Вообще мог… Ой, прости… Я что-то не то говорю, да? Я ведь пока ещё не совсем понимаю – что такое мужчина… Ты для меня – единственный мужчина… А других я и не знаю… Не знала… И знать не хочу… Я только чувствую… Ты только не дуйся на меня, да? Да, Серёж? Хорошо? Я только чувствую, что ты сейчас – ещё сильнее и здоровее, чем тогда… Когда меня даже ни в каких проектах не было… Твой сынишка меня старше… Аж на девять… На девять дет, да? Обалдеть просто… Твой сынок – старше на девять лет жены своего папочки! Ему сейчас же…
СЕРГЕЙ
Двадцать пять…
(улыбается)
А я в двадцать три первый раз женился…
ЖАСМИНКА
А я…
(морщит лобик)
А я только рожусь… Спустя одиннадцать лет… Ты женился… А мои папка с мамкой даже знакомы ещё не были… Меня тогда вообще не существовало… Прикольно, да?! Ты там женился… Деток заводил… Жил вовсю… Дышал… Работал… А Жасминки на Земле вообще не было… Я могла вообще не родиться… Если бы мамка аборт сделала… Она хотела… Мне дядя Вася как-то по секрету сказал… Выпил хорошенько и сказал… Весёленько, да? Ой…
(замирает)
Я… Я протекла, кажется… Точно протекла… Ты не почувствовал? Что – мокренько стало…
СЕРГЕЙ
Почувствовал…
(улыбается)
Бегом в душик. Поменяй тампончик и трусики…
ЖАСМИНКА
Я даже уже перестала понимать…
(пунцовеет)
Уже не понимаю – от чего я протекаю… От того, что лажа – ещё… Или – от того, что тебя всегда хочу… Это же – не нормально: всегда хотеть? Или – нормально? Я, когда тебя вижу… Даже, когда только твой голос слышу, сразу тебя хотеть начинаю… Очень-очень-очень… А сейчас… И животик даже не болит… Совсем не болит… Раньше так болел… Каждый месяц… Что на стенку лезла… Никакие но-шпы не спасали… А сейчас вообще не болит… Только тампончики надо менять… Чаще стало надо менять… Так должно быть? Это ты со мной что-то такое сделал… Что у меня животик болеть перестал… И сильная я тоже… И сильной становлюсь такой, потому что ты мне свою силу передаёшь… Со всем, что делаешь, и передаёшь…
СЕРГЕЙ
Беги в душик…
(привстаёт)
Видишь: пять минут на мне посидела и обе штанины – мокрые… В тебя надо сразу по три тампоничка вставлять…
ЖАСМИНКА
(хохотнув)
Ага! Три тампоничка, пять прокладок и подгузник! И всё равно протеку… Это… Мои чувства к тебе во мне… Не помещаются во мне… Ты же знаешь – как я кончаю… Такие ниагарки ты во мне закипаешь, что… Даже и не думала никогда, что во мне целое море может быть… По сто раз простынки меняем… А стоит мне о тебе только подумать… На улице… В магазине каком… В метро… Так сразу… Ба-бах… И – водопадик закипает… Аж самой страшно становится… Такая я распутная стала? Что хочу тебя всегда и везде… Ты меня такой распутной сделал? Нет, не распутной… Ты меня любимой сделал… Ты мне дал такое счастье, что я… Наверно, скоро не выдержу… Просто умру от счастья… Лопну… Как – воздушный шарик…
Стукает дверь ванной.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Да… Самое большое в жизни наказание – это счастье… Не болезни, не голод, не лишения, а именно – счастье… Потому что счастье почти невозможно пережить… От него невозможно вылечиться… Его нельзя утолить… И, конечно, его не купишь… А уж избавиться от счастья… Как ты можешь избавиться от себя – в другом человеке? В человеке, который тебе – дороже твоей жизни… Как ты можешь выкорчевать этого другого человека из себя? Когда этот человек уже стал твоей плотью, твоей кровью, тобой всем… Отвечаю: никак.
ТИТРЫ
Конец шестой серии