Алые аллеи
мелодрама (16+)
сценарий телевизионного фильма
13-я серия
НАТ. ЗАГОРОДНОЕ ШОССЕ – УТРО
По залитому утренним алым солнцем шоссе аккуратно, не быстро, едет BMW X6.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – УТРО
ЖАСМИНКА
(за рулём джипа, восторженно, тихо)
Ой… Серёжик…
(напряжённо смотрит на дорогу)
Как – здорово… Как – она рычит…
СЕРГЕЙ
(на правом переднем кресле, улыбаясь)
Ты лучше рычишь…
(помолчав)
А ещё она реветь умеет… Бешено… Конечно, на – больших оборотах… Где-то с двух тысяч так ревёт и несётся, что дух захватывает… Словно сам себя в космос запускаешь…
ЖАСМИНКА
(восторженно)
Да?! Давай… Можно, Серёжик?! Давай я разгонюсь?! Никого ж нет! Что мы тащимся? Всего – шестьдесят… Давай я чуть-чуть разгонюсь? Можно?!
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Ещё успеешь погонять, родная… Не спеши… Почувствуй хорошенько машину… Её – нутро… Голос… Мощь…
(помолчав)
И пусть она тебя почувствует… Ты с ней не просто должна подружиться… Ты должна стать с машиной одним целым… Одним существом… Тогда она тебя никогда не предаст… Будет шёлковой… И от беды отведёт…
ЖАСМИНКА
(смотрит на дорогу, улыбаясь)
Как она рычит! Так – здоровски-здоровски! Точно, как – зверь какой…
(мельком смотрит на Сергея)
Не… Я так не умею… И самой от себя мне не рычится… Только – от тебя, родной… Я только от тебя рычу… Во мне рычалка сама получается… Не знаю – как… Получается и всё… Где-то – в животике… А потом по животику к грудке поднимается… Тогда и рычалка, и дрожалка внутри начинаются… Аж щекотно дышать становится…
НАТ. ЗАГОРОДНОЕ ШОССЕ – УТРО
На пути BMW X6, аккуратно едущего по крайней правой полосе, возникает стоящая с горящими габаритными огнями громадная КАМАЗовская фура.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – УТРО
СЕРГЕЙ
(глядя на шоссе)
Аккуратно, родная… Врубаешь левый «поворотник»… Смотришь в боковое зеркало… В – зеркало заднего вида… Нет помех слева? Перестраиваешься…
НАТ. ЗАГОРОДНОЕ ШОССЕ – УТРО
BMW X6 уверенно огибает КАМАЗовскую фуру.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – УТРО
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Молодчинка… Скоро перестанешь даже думать – как что надо делать… Когда – в рефлекс войдёт… Просто на «автомате» ездить начнёшь… Знаки, разметка, педали газа-тормоза, поворотники и прочее – на «автомате»… Не думая…
ЖАСМИНКА
(глядя на шоссе)
Как – скоро, Серёжик? Через – месяц? Три? Больше?
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Ага. Через – месяц. Через – год-полтора. Не раньше. Если – каждый день будешь за рулём, конечно. И – не на трассе пустой, а – в городе. Забитой «тачками», знаками, «ментами», разметками, идиотами и прочей радостью.
(помолчав)
В Питере я тебя погоняю. В час пик. Вот там и попищишь-порычишь. Навигатор вырублю. И будешь колёсами Питер забивать себе в извилинки. А потом и чувствовать город начнёшь. Питер – не Московия. Питер – другая планета. Совсем – другая…
(помолчав)
Заметила, кстати: без задних мыслей машина ныряет в виражи? Словно – спасатель за утопающим… А потом, выйдя на скоростную дугу, держится за неё… С рвением держится…
(помолчав)
Если бы – не электроусилитель руля… Частенько руль не желает сам возвращаться в исходное положение… Не заметила, родная, нет?
ЖАСМИНКА
(блестя вспотевшим кончиком носа)
Не-а… Не знаю… Нормально так рулится… Мягонько…
(улыбается)
Такая большая зверюга… А я ею пра-о-о-о…
(сладко зевает)
Ой… Правлю… На – раз…
(мельком смотрит на Сергея)
Я хорошо правлю, Серёж? Правильно?
СЕРГЕЙ
(улыбается)
Хорошо, родная. Правильно.
(помолчав)
Так, душа моя… Перестраиваешься на крайнюю правую… На – обочину… Тормозишь… Останавливаешься…
ЖАСМИНКА
(тихо)
А – что? Что случилось, Серёж? Я что-то не так сдела…
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Всё – так, родненькая. Ты замечательно рулишь. Но теперь нам надо быстренько до Питера долететь. До – вечера, да?
(помолчав)
Ты побайкаешь на заднем сиденье… А я нас домчу. С ветерком. А то неделю тащиться будем. Да, душа моя?
ЖАСМИНКА
(обиженно, тихо)
Ну, вот… Порулила… Только-только рулить начала… Только-только стала…
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Не дуйся, радость моя… Ещё порулишь… В Питере… Ещё так нарулишься, что во сне тебе вся рулёжка сниться будет…
(смотрит на дорогу)
Так… Умничка… Ещё – чуть-чуть… Ещё – пару метров… И тормозишь…
НАТ. ЗАГОРОДНОЕ ШОССЕ – УТРО
BMW X6, проехав по гравию обочины несколько метров, останавливается. СЕРГЕЙ и ЖАСМИНКА вылезает из кабины машины. У бампера СЕРГЕЙ внезапно подхватывает ЖАСМИНКУ и ловко сажает её на капот автомобиля.
ЖАСМИНКА
Ой…
(улыбается)
Серёжик…
СЕРГЕЙ
(целует Жасминку)
Ты замечательно рулишь… И по здоровью у тебя всё – прекрасно… Просто – чудненько… Теперь мы можем ни о чём не волноваться…
ЖАСМИНКА
(улыбаясь, тихо)
И сделать ребёночка?
(целует Сергея)
Я так хочу ребёночка… Так хочу, что… Задыхаюсь просто… У нас будет наш ребёночек, родной… Наша с тобой детка… Да?
СЕРГЕЙ
(улыбаясь, тихо)
Да, родная. Наша с тобой детка… У нас будет настоящая семья… Папа, мамочка, их ребёночек…
ЖАСМИНКА
(блестя глазами)
Но всё равно…
(помолчав)
Самое главное – это мы… Правда, родненький мой? Ребёночек ведь наш будет… Мы его родим… И он…
(помолчав)
Никогда не станет важнее нас…
(целует Сергея)
Да?
СЕРГЕЙ
(целует Жасминку, про себя, тихо)
Ну, вот откуда это – в ней? Внезапная, осмысленная, оглушительная взрослость? Та взрослость, которой и зрелые дамочки не всегда достигают и в тридцать, и в сорок лет… А этому загорелому чуду ещё нет и восемнадцати… И это чудо уже хочет деток, и говорит так трезво, так осмысленно, так здраво, что оторопь берёт…
(вслух, тихо)
Да, душа моя… Важнее нас никого не может быть… И – ничего… Ни – моя работа, ни – писанина, ни – твоя учёба, ни – наши родные с друзьями и знакомыми…
(помолчав)
И детки наши важнее нас никогда не станут… Да, мы с тобой их родим, будем растить, баловать, воспитывать, заботиться, любить… Но важнее нашей с тобой любви, нашей с тобой жизни они никогда не смогут стать…
(помолчав)
Если вдруг это произойдёт, то… Наше с тобой начнёт рушиться… И очень скоро рухнет… Как – дом, из-под которого вымыли фундамент…
(улыбается)
Помчали, родная? А то у тебя уже в животике булькает. Проголодалась? Потерпишь до Питера или в какую кафешку по дороге заглянем?
НАТ. ЗАГОРОДНОЕ ШОССЕ – ВЕЧЕР
Буравя дальним светом фар фиолетовые сумерки, по шоссе мчится BMW X6.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ в зеркало заднего вида смотрит на спящую калачиком ЖАСМИНКУ.
СЕРГЕЙ
(про себя, тихо)
Притомилось чудо моё… Ну, да… Выехали из Московии ни свет, ни заря… А уснули… Где-то – около четырёх, кажется… Пока эта маленькая бестия не насытилась…
(улыбается, про себя, тихо)
Была жадная до постельки… А нынче – вообще… Так в азарт да во вкус вошла… Что сутками готова меня из спальни не выпускать…
(помолчав, про себя, тихо)
Нет, ну… Набрала уже силушку… Женскую… И сама мигом заводится… Мочку ушка… Даже не поцелуешь… Чуть губами или дыханием коснёшься… И – всё… И запылала алым… Вся… Изнутри и снаружи… Мгновенно…
(помолчав, про себя, тихо)
Точно, скоро меня одного ей мало будет… Как там Женька говорил: пойдёт на сторону? Или – на много сторон?
(помолчав, про себя, тихо)
Да нет… Жасминка никогда этого не сделает… Никогда… Нас не предаст… И не продаст… А вот…
(помолчав, про себя, тихо)
А вот с Никой Ленёвой… Почему бы? Да, их не познакомить… Если она – в Питере, конечно… Не – на Багамах с Таити да Куршавелями… Ника – умная, тонкая, озорная девочка… К тому же – би-. Может, даст Жасминке то, что я никогда не смогу дать… Будучи – хоть трижды мужиком… А в Жасминке… Да, я это уже не раз чувствовал… Да и видел… Как – она на дамочек зыркает… В Крыму – ещё… В Италии, в кафешке, чуть не проглотила глазками ту смугленькую сицилиечку с золотой браслеткой – на загорелом запястье…
ЖАСМИНКА
(на заднем сиденье)
О-а-а-а…
(зевает)
Ой… Я усну-о-о-а-а?
(зевает)
Я уснула, Серёжик…
(улыбается)
Оп… И вдруг уснула…
(сзади обнимает Сергея)
Мы – где, Серёжик? Мы куда-нибудь приехали? Мы когда-нибудь прие-о-о-о…
(зевает)
Ой… Приедем…
СЕРГЕЙ
(не оборачиваясь, улыбается)
Вздремнула, радость моя? Что приснила?
ЖАСМИНКА
(обнимая Сергея, лукаво)
Я приснила, что крепенько уснула и во сне увидела – как сплю…
(помолчав, тихо)
Со своим родненьким Серёжиком…
НАТ. ЗАГОРОДНОЕ ШОССЕ – ВЕЧЕР
У дорожного знака «КОМАРОВО» BMW X6 притормаживает, сворачивает с шоссе на узкую, двух полосную, дорогу и медленно набирает скорость.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – ВЕЧЕР
ЖАСМИНКА
(крутит головой)
А куда это мы-а-а-о-о-о…
(зевает)
Мы… Ой… Приехали…
СЕРГЕЙ
(не оборачиваясь)
Сейчас свалимся к Жорику Кравцову… На дачку… Ты примешь душик… Переоденешься… И в Питер ужинаться рванём… Да? Жорик, видать, заждался…
(улыбается)
Целый день до Питера тащимся…
ЖАСМИНКА
(глядя в окна джипа, тихо)
Всё – тёмненько… Ничего не видно… А где – улицы? Люди все куда подевались?
(помолчав)
Ни одного дома нет… Серёж?
(привстаёт с заднего сиденья)
Мы куда это приехали? Это – не Питер? Мы заблудились? Серёжик?
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Не Питер… Комарово. Волшебное место…
(помолчав)
Нет, ну есть места, где хором жили писатели… Переделкино – то же… Но чтобы в одном месте сошлись и Шостакович, и Соловьев-Седой, и Черкасов, и Евгений Лебедев, и Товстоногов, и Козинцев, и Лихачев, и Евгений Шварц, и Ахматова, и Бродский… Писатели, поэты, ученые, музыканты, артисты, художники…
(помолчав)
Комарово – не просто дачный посёлок… Комарово – и вдохновение, и утешение. Здесь люди встречались, дружили, общались, спорили, любили…
(улыбается)
Комарово – это своего рода заповедник… Всего самого лучшего, что было в Ленинграде… А нынче – в Питере…
(смотрит в зеркало заднего вида на Жасминку)
Пишущие машинки здесь стрекотали с утра и до обеда… А жители поселка, проходя мимо, шептали: «Авторы творят»… Летом дачники катались на велосипедах… Зимой — на финских санях… Ходили друг к другу в гости. Ставили домашние спектакли…
(улыбается)
Кстати, тогда никто тогда не строил монументальных трёхметровых заборов… И вся жизнь учёных и артистов была, как – на ладони…
ЖАСМИНКА
(глядя в окна джипа)
А этот твой… Жорик… Он тоже – артист какой? Или – академик? Вот сейчас приедем, а там… Одни учёные академики сидят… И про свои физики с химиями разговаривают… Ну, зачем нам академики, Серёж?
(помолчав)
Я в душик хочу… Кого-нибудь съесть… И – байкать…
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Сейчас приедем, родная… Через – пару минут…
(помолчав)
Не, Жорик – не академик… С камешками работает… Драгоценными… Алмазы, изумруды, рубины и прочие самоцветы… Своя фирма – у него… А дачка тутошняя… От отца осталась… Жорик чуть её подрихтовал под нынешний момент: проводку поменял, трубы, сантехнику…
(смотрит в зеркало заднего вида на Жасминку)
Кстати, тут, недалеко от железной дороги в санатории часто отдыхала и Фаина Раневская. Слышала о такой гениальной актрисе?
ЖАСМИНКА
(тихо)
Не-а… Не слыхала…
(помолчав)
Нет… Что-то, вроде, где-то…
СЕРГЕЙ
(смеётся)
«Что-то, вроде, где-то»… Эх, ты… А ещё в актрисы собралась…
ЖАСМИНКА
(насупливается)
Я же – не гениальная… Как – ты… Откуда мне всё знать?
СЕРГЕЙ
(улыбается)
Ты – не гениальная… Ты – изумительная, волшебная, прелестная юная женщина…
(Жасминка замирает)
Так вот… На вопрос: «Как вы себя здесь чувствуете?» Фаина ответила: «Как – Анна Каренина!»
(помолчав, улыбается)
Про Анну Каренину хоть слышала, родненькая? В школе проходили Толстого?
ЖАСМИНКА
(помолчав, тихо)
Это – которую паровоз задавил?
СЕРГЕЙ
(смеётся)
Ту – самую.
(помолчав)
В 1955-м году, когда стихи Ахматовой вновь стали появляться в печати, Литфонд предоставил ей здесь, в Комарове, в переулке Осипенко, 3, маленький домик… Сама Анна Андреевна называла его «будкой»… Эта «будка» вскоре стала центром притяжения творческой интеллигенции… Здесь бывали Дмитрий Лихачёв, Лидия Чуковская, Фаина Раневская, Натан Альтман, Александр Прокофьев, Марк Эрмлер и многие другие… Приезжали и молодые поэты, называвшие себя «волшебным хором»: Анатолий Найман, Евгений Рейн, Дмитрий Бобышев, Иосиф Бродский…
ЖАСМИНКА
(вдруг, громко)
О! Про Бродского ты говорил! Я даже читать его начала… Начала… И ничего не поняла… Так заумно этот твой Бродский сочиняет… Жуть – просто…
СЕРГЕЙ
(улыбаясь)
Здесь всё меня переживёт,
Всё, даже ветхие скворешни.
И этот воздух, воздух вешний,
Морской свершивший перелёт.
И голос вечности зовёт
С неодолимостью нездешней,
И над цветущею черешней
Сиянье лёгкий месяц льёт.
И кажется такой нетрудной,
Белея в чаще изумрудной,
Дорога не скажу куда…
Там средь стволов ещё светлее,
И всех похоже на аллею
У царскосельского пруда.
ЖАСМИНКА
(замерев, тихо)
Это… Это – Бродского? Не может быть… Так – красиво…
СЕРГЕЙ
Нет. Это написала Ахматова… Здесь, в Комарово… В тысяча девятьсот пятьде…
(смотрит налево, тихо)
О, Господи…
ЖАСМИНКА тоже смотрит налево и через боковое стекло джипа видит обугленные руины деревянного дома, поломанный металлический забор и двор дома, там и сям заляпанный бело-жёлтой густой пеной.
НАТ. ПРОСЁЛОЧНАЯ ДОРОГА КОМАРОВО – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ медленно вылезает из джипа.
ЖАСМИНКА
(выскочив из машины, тихо)
Ой… Что это – такое? Дом… Дом сгорел? Серёж? Это был пожар?
(крутит головой)
А почему никого нет? Где – все? Где – все люди? Почему никого нет, Серёж?
СЕРГЕЙ
(тихо)
Это – дом Жоры Кравцова… Это – его с женой дача… Мы к нему ехали… Жора должен был нас здесь ждать… Сегодня…
ЖАСМИНКА
(тихо)
Ой…
(смотрит на пепелище, тихо)
Они сгорели?
(смотрит на Сергея, тихо)
Они сгорели, Серёжа? Да? Вместе – с домом? И никто ничего не смог поту…
(оседает на землю, тихо)
Какой – ужас… Серёжа…
СЕРГЕЙ одной рукой поднимает дрожащую ЖАСМИНКУ с земли, другой – достаёт мобильный телефон и большим пальцем правой руки несколько раз касается мультитачного дисплея. Прикладывает телефон к уху.
ЖАСМИНКА
(дрожа, тихо)
Какой – кошмар, Серё… И никто ниче… Божечки… Как так случи…
СЕРГЕЙ
(в телефон, вдруг, громко)
Жора?! Жо…
(переводит дыхание)
Жорик, с тобой и Галькой всё – норма… Что? Вы – живы?! Целы?! Здоро…
(слушает)
Здесь. Мы с женой – здесь. Здесь, в Комарово! У твоего дома! Который весь сго… Как?!
(смотрит на оцепеневшую Жасминку)
Ну, слава Богу…
(помолчав)
Ты знаешь?
(слушает)
Так что случилось? Я спрашиваю: что случилось, Жо… Что?!
(слушает)
Несчастный случай?! Какой не… Как?!
(опускает руку с телефоном, Жасминке, тихо)
Ничего не понимаю…
(подносит телефон к уху)
Да, Жора… Я тебя слушаю. Да, в Комарово.
(смотрит на Жасминку)
Где-нибудь, Жора. Нет, я никого не хочу беспоко… Что?! В какой-нибудь гостинице… Да. Уже – поздно, чтобы нам… Как?!
(слушает)
Ты – в Выборге? У себя дома?
(смотрит на зевающую Жасминку)
А Галя не будет возра… Что?
(слушает)
Ну, хорошо.
(помолчав)
Мы подъедем.
(слушает)
Ты точно уверен, что…
(слушает)
Добре, Жора… Мы через час будем. Давай.
ЖАСМИНКА
Серё-о-о…
(зевает)
Ой… Что случилось? Почему – пожар? Никто не сгорел? Почему ты молчишь?
(тихо)
Серёженька… Что ты узнал? Всё – нормально? Твой Жора – живой-здоровый? А почему дачка сгорела? Коротнуло что? Ты же говорил, что твой Жора нас бу…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Так, родная… Ныряй в «тачку»… И покатили быстренько… В Выборг… Тебе надо нормально покушать… Помыться… Отдохнуть… А потом…
(помолчав)
А утром решим: как – дальше… Жорик с Галькой, вроде, – живы-здоровы… А с прочим разберёмся… Да, душа моя?
ИНТ. САЛОН BMW X6 – ВЕЧЕР
ЖАСМИНКА
(залезая на правое переднее сиденье машины)
А почему дачка сгорела? Серёж? Что ты узнал? Мы сейчас к этому Жоре поедем, да?
СЕРГЕЙ
(трогая джип)
Ничего не знаю, родная. И ничего толком не понял. Сейчас приедем. И разберёмся. Пристегнись, пожалуйста. И, вообще, возьми за привычку: садишься в «тачку», всё равно кем – водителем, пассажиром – сразу пристёгиваешься. Да?
ЖАСМИНКА
(пристёгивается)
Да, Серёж…
(смотрит на профиль лица Сергея)
Ты не нервничай так… Всё же обошлось… Все живы-здоровы, ты сам сказал… На тебе лица нет…
(помолчав, тихо)
Серёж? Ну, что ты молчишь?
(помолчав, тихо)
Ты расстроился? Думал: вот мы приедем, отдохнём, покушаем? А там вдруг – такое…
(помолчав, тихо)
Серёжик? Ну, не молчи… Не молчи так… Когда ты так молчишь… У меня всё внутри замирает… Леденеет просто… От – ужаса… Серёж?
СЕРГЕЙ
(ведёт машину, тихо)
Не знаю, родная.
(помолчав, тихо)
Какой-то голос у Жорика был… Не – его… Нет, вроде, – его… Но какой-то – потусторонний… Не живой – какой-то…
(помолчав, тихо)
Механический – что ли… Не человеческий…
ЖАСМИНКА
(живо)
Так он перенервничал! Сильно перенервничал! Дачка их сгорела! Знаешь: как – жутко?! Жуть, как – жутко! Дачка сгорела, и всё, что там внутри было, сгорело!
(переводит дыхание)
Хоть сами не сгорели… Конечно, перенервничал!
СЕРГЕЙ
(ведёт машину, тихо)
Да. Перенервничал…
НАТ. ШОССЕ – ВЕЧЕР
Пронзая сумерки дальним светом фар, BMW X6 стремительно набирает скорость.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ
(ведёт машину, не оборачиваясь)
Сейчас приедем, родная… Ты… Это… К Жорику сегодня с разговорами-вопросами не лезь, да? В душик – сразу… Перекусим… И спать… Да, душа моя? Завтра уже…
(помолчав)
На свежую голову… Поговорим…
(помолчав)
А выспишься… Отдохнёшь хорошенько… Мы с тобой придумаем – куда поехать… Финский залив ты ещё не видела… Кронштадт – тот же… Или просто по Питеру погуляем… В Питере же –
столько мест загадочных… А в сумерках, ночью и на рассвете город вообще меняется…
(помолчав)
А мой Питер – это не разводные мосты… Не – белые ночи… Не – шпиль Адмиралтейства… Не – Чижик-пыжик… Не – Сенатская площадь… Не – променад по Невскому… Не – «Медный всадник»… И даже – не Мойка, 12, где в страшных муках помирал Пушкин…
(помолчав)
Мой Питер – это колодцы проходных дворов… Где, едва задираешь голову, как тут же проваливаешься вверх… В молочно-бирюзовый квадрат свежего глубокого неба…
(помолчав)
Мой Питер – это горьковатая взвесь утреннего тумана… Которую пьёшь маленькими глотками… А выдыхаешь парные клубы – усталости, бессонницы, неги… И кажется, что… Кажется, что, согласно закону сообщающихся сосудов… Что ты вольно и добросердечно дал согласие участвовать в этом взаимопонимании… В этом прелестном, завороженном общении: микроскопического тебя и огромного, таинственного, сырого города…
НАТ. УЛИЦЫ ГОРОДА – ВЕЧЕР
BMW X6, не спеша, пробирается по запруженным автомобилями улицам города.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ
(ведёт машину, не оборачиваясь)
Мой Питер – это женщина… Которая давно здесь не живёт… Хотя и поныне ждёт меня… На – другом конце земли… За – океаном…
(помолчав)
Но дух этого нежного, хрупкого существа возникает везде… Везде, где когда-то мы были вместе… Меж застывших деревьев да спящих изваяний Александрийского сада… В холодной, выстуженной комнате коммуналки Васильевского острова…
(помолчав)
За тяжёлой дверью – звон алюминиевого таза… Свист одинокой канарейки… Гулкое шарканье тапочек по поцарапанному паркету…
(помолчав)
На мягких, бесшумных бордовых креслах Большого Драматического Театра… Где великий Товстоногов… В неизменных очках в дорогой коричневой оправе… И с дымящейся сигаретой в правой руке, медленно ходит… Медленно ходит меж Юрского, Дорониной, Лебедева, Луспекаева по сцене… Прямо – во время спектакля… Но никто, кроме меня, не видит его божественно-одухотворённого… Его античного профиля…
НАТ. УЛИЦЫ ГОРОДА – ВЕЧЕР
У перекрёстка BMW X6 останавливается на красный цвет светофора. Дождавшись, когда жёлтый свет, мигнув, ныряет в сияющий зелёный, джип трогается с места.
ИНТ. САЛОН BMW X6 – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ
(ведёт машину, не оборачиваясь)
Мой Питер – это громадный павильон «Ленфильма»… Где однажды мы снимали рекламу шоколадных конфеток… Долго ждали артистку… Наконец, её привезли…
(улыбается)
Девчушка, лет пяти… Глазки небесные, щёчки румяненькие, волосики пшеничные… Катенька. Не чадо, а чудо… До конца смены – три часа… Быстро знакомлю артистку с группой… Мамаша девчушки трендит по мобильному… Это, говорю, – дядя Миша, «звукач»… Это – гримёр наша, тётя Таня… Она тебя пудрить будет… Видела, как мама пудрилась? Это – оператор наш, дядя Вася…
(улыбается)
Катенька вдруг замирает… С ужасом смотрит на Василия… Огромного, баскетбольного роста… С огромными усищами, небритого грузина… Смотрит на маму… И – тихо, чуть не плача: «Мама, он будет меня опелиловать?»
(помолчав)
Мой Питер – это коренной ленинградец, проживший в родном городе тридцать лет… А в Берлине – четверть века… «Чужое никогда не становится своим… – сказал он мне, когда мы проходили арку Бранденбургских ворот. – Ты просто привыкаешь, как спустя какое-то время привыкаешь к запахам съёмной квартиры; к нелепым обоям на стенах; к скрипучим полам; к виду из окна, за которым – всё тот же унылый фонарный столб; к соседям, с которыми и не дружишь, и не враждуешь – просто при встрече киваешь и проходишь мимо… И вернуться ты не можешь, потому что ничего родного там уже нет: ни стареньких качелей под сенью клёнов, ни лодки с поломанным веслом, ни чашки со сколотым краем за пыльным стеклом серванта… Ничего нет, понимаешь, Серёжа? И тебя там никто не ждёт»…
(помолчав)
Мой Питер – это Лёня… В прошлом – не бесталанный маклер, отчаянный бабник, художник, повар, «катала» и, кажется, физик… Новогодний стол у Лёни раздвигался и накрывался вечером 31-го декабря и не сдвигался до 14-го января…
(улыбается)
Как-то раз, будучи пролётом из Берлина в Москву… В один из морозных, солнечных дней, за несколько часов до отбытия моего лайнера в столицу нашей Родины, я заехал к Лёне поздороваться-повидаться… И тут же был вовлечён в орбиту беспробудного, круглосуточного хмельного кутежа…
(помолчав)
Год? Кажется… Да, 1993-й… Месяц? Декабрь.
(помолчав)
Я – женат… Моей дочурке – три годика… Слава Богу – не болеет… Мне… Мне – двадцать восемь… А одна волшебная крымчаночка, которую я полюблю… Всем сердцем… Всем своим существом полюблю спустя двадцать три года…
(улыбается)
Родится только через пять лет…
ЖАСМИНКА
(с заднего сиденья, во сне, вдруг, тихо)
Я бя… Блю…
СЕРГЕЙ
(ведёт машину, смотрит в зеркало заднего вида, про себя, тихо)
Приходили-уходили какие-то люди… Лёня подпевал на грузинском, английском, иврите, фарси, испанском… Подливал гостям из цветных бутылочек вино, виски, текилу, водочку, коньяк… Какой-то волосатый молодой человек жадно ел подсохшие бутерброды с красной икрой… На столе дымилась варёная картошка… Заплывал на длинном, узком блюде осётр, обложенный клюквой… У меня на зубах хрустели солёные грузди… Громко хлопало шампанское…
(помолчав, улыбается, про себя, тихо)
Я просыпался в маленькой, душной комнатке с рыжим кошачьим хвостом на лице… Пожилая дама, кажется, по-фински тараторила мне в ухо и тянула за рукав свитера… Вспыхивало ослепительным инеем утро… Жёлтыми матовыми фонарями загорался вечер… Куря на балконе, я видел сквозь стекло широкую спину Лёни в клетчатой байковой рубашке… И было абсолютно не понятно – когда он спит, умывается, писает, почему не зарастает колкой свиной щетиной и что ему сейчас говорит белозубая стриженая брюнетистая девица с маленькой родинкой на левой скуле…
ЖАСМИНКА
(с заднего сиденья, вдруг, громко)
Девица?! Какая – девица?!
СЕРГЕЙ
(глядя в зеркало заднего вида, улыбается)
Проснулась, радость моя?
ЖАСМИНКА
Ой…
(зевает)
О-о-о-а-а-а… Где… Где – мы? Мы ещё…
(зевает)
Еде-о-о-а-а-а…
СЕРГЕЙ
Подъезжаем, родная…
(улыбается)
Просыпайся…
НАТ. УЛИЦЫ ГОРОДА – ВЕЧЕР
Чёрная BMW X6 поворачивает в тёмную арку и, проехав по колодцу двора пару десятков метров, тормозит у подсвеченной металлический двери подъезда.
ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ ЖОРЫ – ВЕЧЕР
ЖОРА подходит к окну и с высоты пятого этажа видит, как из джипа выбираются СЕРГЕЙ и ЖАСМИНКА.
ИНТ. ЛЕСТНИЧНАЯ ПЛОЩАДКА ПОДЪЕЗДА – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ
(выходя из лифта, тихо)
Душа моя, не куролесь у Жорика, да? А то, по голосу судя, погорелец малость – не в себе… Хорошо, радость моя?
ЖАСМИНКА
(выйдя из лифта, тихо)
Ага. Я не буду. Я чуть поспа-о-о-о-а-а…
(зевает)
Ой… Вздремнула…
СЕРГЕЙ поднимает руку к звонку. Входная дверь квартиры неожиданно распахивается. В дверном проёме проясняется высокий тёмный мужской силуэт.
ИНТ. ПРИХОЖАЯ КВАРТИРЫ ЖОРЫ – ВЕЧЕР
СЕРГЕЙ
(стоя перед порогом, тихо)
Привет, Жорик…
ИНТ. ЛЕСТНИЧНАЯ ПЛОЩАДКА ПОДЪЕЗДА – ВЕЧЕР
ЖОРА – в тёмных семейных трусах, майке, босиком – недоуменно смотрит на СЕРГЕЯ и ЖАСМИНКУ.
СЕРГЕЙ
(тихо)
Жора, это – мы…
(помолчав)
Не узнаёшь меня?
(смотрит на Жасминку)
Жорик, что – с тобой?
ИНТ. ПРИХОЖАЯ КВАРТИРЫ ЖОРЫ – ВЕЧЕР
ЖОРА несколько секунд смотрит на ЖАСМИНКУ и СЕРГЕЯ и, повернувшись, медленно идёт вглубь квартиры.
ЖАСМИНКА
(перед порогом, не шевелясь, тихо)
Серёжа, я боюсь… Давай, уйдём… Мне страшно… Серё…
СЕРГЕЙ
(перед порогом, не шевелясь, тихо)
Я захожу. Ты – за мной.
(помолчав, тихо)
И закрой за собой дверь. На – все замки.
ЖАСМИНКА не шевелится. СЕРГЕЙ заходит в тёмный коридор.
ИНТ. ЛЕСТНИЧНАЯ ПЛОЩАДКА ПОДЪЕЗДА – ВЕЧЕР
ЖАСМИНКА оглядывается. Смотрит в тёмную прихожую. И осторожно переступает порог квартиры.
ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ ЖОРЫ – ВЕЧЕР
ЖОРА делает несколько глотков из початой бутылки «Джек Дэниэлс» и, не глядя на вошедшего на кухню СЕРГЕЯ, тяжело опускается на табурет.
ЖОРА
(вдруг, тихо)
У вас – не занято?
СЕРГЕЙ
(внимательно смотрит на Жору, тихо)
Что у нас – не занято, Жора?
(помолчав)
Ты меня не узнаёшь, Жорик? Или – совсем пьяненький?
(помолчав)
Давай ты примешь душ и…
ЖОРА
(глядя стеклянными глазами мимо Сергея)
Я смотрю: высокая, смугловатая, стройная… Залезает на стульчик… Рядом – со мной… Эспрессо заказывает… С собой…
СЕРГЕЙ
(не отрывая взгляда от лица Жоры, тихо)
А где – Галя? Где – жена, Жорик?
ЖОРА
(делает несколько глотков виски, тихо)
Я смотрю: крашеная, нет, не крашеная… Натуральная брюнетка…
(вдруг смотрит на Сергея)
И думаю: почему это Галька мне трезвонить перестала на работу? Раньше – по сто звонков на день…
(смотрит мимо Сергея)
А эта, видать, спецом лифчик под гольфиком не носит… Ишь, как соски выпирают… И что за духами от неё веет? Что, вроде, – от лаванды…
На кухню тихо заходит ЖАСМИНКА и замирает у косяка двери.
ЖОРА
(смотрит на Жасминку)
Думаю: надо Гальке к днюхе годовой абонемент в тот салончик элитный подогнать… Со всеми этими соляриями, скрабами, массажами, бассейнами, маникюрами-педикюрами, саунами… А то – что: готовки, уборки, стирки и прочая возня…
(улыбается)
А летом, думаю, в Италию махнём… Если – негров там не станет больше, чем в Африке… Галька уже давно италиями этими бредит…
(смотрит мимо Сергея)
А, может, думаю, эта дамочка ещё и без трусиков бегает под юбкой? Кто её знает? Нет, думаю, вроде, на шлюшку не похожа… Руки ухоженные… Волосы…
СЕРГЕЙ
(тихо)
Жорик, давай-ка ты…
ЖОРА
(смотрит на Жасминку)
И вдруг она мне говорит…
ИНТ. БАР РЕСТОРАНА – ДЕНЬ
БРЮНЕТКА
(вдруг)
Георгий Сергеевич…
(смотрит на своё отражение в зеркальной полосе за двумя рядами разноцветных бутылок)
У меня к тебе – деловое предложение. Через минут десять подходи к скверу. Что – на той стороне площади. Окей?
ЖОРА открывает рот, но БРЮНЕТКА, кинув на барную стойку купюру, аккуратно прихватывает закупоренный картонный стакан с кофе, соскальзывает с высокого стульчика, и через мгновение мягко звякает колокольчиками входная дверь ресторана.
ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ ЖОРЫ – ВЕЧЕР
ЖОРА
(улыбаясь, смотрит на Сергея)
Выхожу я на улицу… Что за – фокусы средь бела дня, думаю? Что за – девица такая?
(смотрит на Жасминку)
Значит, думаю, спецом ко мне подвалила… Предложение. Деловое.
(хохотнув)
Шлюшки уже и так стали работать? По кабакам мужичков снимать? Или – что? Нет, думаю, отчество моё знает. Откуда? Раньше точно не встречал дамочку эту. Запомнил бы.
(помолчав)
Знаешь, Серёж… Да, итальянская такая – красота… Не резкая… Не жгучая…
(смотрит на Жасминку)
Но – южная. Нежная. Женская. Очень.
(помолчав)
Нет, думаю, – не шлюшка. Однозначно. Кто – тогда? Для меня, что ли, лифчик не надела? Интересно-интересно, думаю… Вот – так. Ни с того, ни с сего. Сразу. Через пару минут. Конкретно. Или…
(смотрит на Сергея)
Или Витька Карнаухов, подлец, мне эту красотку подсунул? Помнишь Витьку, Серёжа?
(Сергей кивает)
Он же – мастак на такие приколы. Поздняковым – вон… На серебряную свадьбу что отчебучил. Подарочки подогнал, понимаешь. Прилюдно – причём. В самый разгар веселья.
(улыбаясь, смотрит на Жасминку)
Ей – фаллоимитатор. Полуметровый. Ему – девку надувную. Вот с такими сиськами. Размера – десятого. Поздняковы как разодрали сто обёрток, так и…
(смеётся)
Хорошо, что Витька шампусика глотнул из чьего-то фужера и слинять успел. А то бы Славка Поздняков ему пенделей выдал. За милую душу. Век бы помнил…
НАТ. УЛИЦА ГОРОДА – ДЕНЬ
ЖОРА
(смотрит на часы, про себя, тихо)
Ну, часа полтора у меня ещё есть… До – обеда с германцами этими… Чем чёрт не шутит… Вдруг и выгорит сделка. А там ведь – под миллиона полтора… Евриков… Как говорится, санкции – санкциями, а всем кушать хочется… И еврики свои немцы – ой, как хорошо считать умеют. Лишней копейки не переплатят. И на скидочку нашу двадцатипроцентную очень даже могут клюнуть… Точно клюнут. Если кто фарт не перебьёт…
(переходит проезжую часть проспекта, про себя, тихо)
А что, если… Ну, допустим, поведусь я… С красоткой этой… Не в сквере же будем… Под кустиками… На какой-нибудь траходромчик рванём… А там… В самый ответственный момент…
(улыбается, про себя)
Ей-богу… Из-за шторы Витька выскочит… Да – не один. С Галькой моей. Ба-бах. Как обухом – по башке. Как – в этой… «Бриллиантовой руке»… А девка как заорёт на всю Московию: «Не виноватая – я! Он сам пришёл!»
(помолчав, про себя, тихо)
Или – что? Что ещё быть-то может? Какие-такие ещё «деловые предложения» могут быть у красотки без лифчика? Да – с такими сосками, что вот-вот гольфик порвут. Ей-богу, карнауховские штучки. Не угомонится никак… Оп-паньки…
ЖОРА останавливается у входа в сквер. Крутит головой.
ЖОРА
(про себя, тихо)
Это, типа – по Фрейду, что ли? Хотел сказать «передай соль, дорогая», а вырвалось «что же ты, гадина, мне всю жизнь испоганила!»
(помолчав, про себя, тихо)
Проспект-то как перешёл? По переходу подземному? Или – по верху? Меж – машин, что ли?
ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ ЖОРЫ – ВЕЧЕР
ЖОРА делает несколько глотков виски, утирает запястьем губы и ставит бутылку на стол.
ЖОРА
(смотрит мимо Сергея)
Не помню. Ей-богу. Чистый лист.
(смотрит на Жасминку)
А, может, думаю, эта дамочка… Цыганка – какая? Вырубила меня, может… Гипнозом цыганским своим…
НАТ. ВХОД В СКВЕР – ДЕНЬ
ЖОРА
(хлопает ладонью по внутреннему карману пиджака)
Нет, бумажник – на месте…
И тут же секунду правый карман пиджака одушевляется музыкой Вивальди.
ЖОРА
(подносит смартфон к правому уху)
Да.
ГОЛОС БРЮНЕТКИ
(в телефоне, весело)
Георгий Сергеевич! Ну, что ты стоишь, головой крутишь?! По аллее иди! К фонтанчику! Давай-ка быстренько!
ЖОРА
(механически)
Да.
(тихо)
Погодите, а откуда вы знаете мой но…
(в смартфоне – короткие гудки)
Чёрт его знает – что такое…
НАТ. СКВЕР – ДЕНЬ
ЖОРА
(идёт по аллее сквера, про себя, тихо)
Да, под меня конкретно заточена… Барышня эта…
(останавливается, про себя, тихо)
О, фонтан-то… Вчера ещё не работал… А нынче – ишь… Засверкал… Ну, я Витьке Карнаухову устрою… Если – его работа… Но девочка – не шлюшка, явно… Тогда – кто? Что за – игрища?
БРЮНЕТКА
(звонко хохочет)
Смотри-смотри!
ЖОРА осторожно опускается на тёмно-каштановое деревянное сиденье кованной чугунной скамейки.
БРЮНЕТКА
(звонко хохочет)
Не терпится ухажёру! Смотри – как прыгает!
Надутый толстенький сизарь вновь пытается заскочить на равнодушную маленькую голубку, что, быстро работая цепким клювиком, вдохновенно обедает рассыпанными по серой плитке чёрными семечками.
БРЮНЕТКА
(хохоча)
А ей – не до секса!
Девушка ставит на скамейку картонный стакан с кофе и вновь брызгает высоким хохотом.
БРЮНЕТКА
(хохоча)
У неё – обеденный перерыв! Дурашка! Девушку сначала накормить надо! А уж потом в постельку тянуть! Правда, Жорик?!
(смотрит на профиль лица Жоры)
Что ты такой каменный сидишь? У тебя ж ещё – полтора часа до немцев! Расслабься, ей-богу… Хочешь – повеселю?!
ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ ЖОРЫ – ВЕЧЕР
ЖОРА
(смотрит на Сергея)
Так, думаю… От конкурентов, что ли, работает? От «Алмаз-инвеста» распрекрасного? Хотят – в долю? Или – вообще сделку перебить? Вот это уж вам – дудки, думаю!
(смотрит на Жасминку)
Договор о намерении подписан… Скидку такую, как мы, фиг «Алмаз-инвест» им нарисует… Мы этих немцев месяцев восемь окучивали…
(смотрит на Сергея)
Решили, значит, ко мне эту бабец подослать… Ага, сейчас. Куплюсь. На – сиськи с письками. И контракт солью. На полтора миллиона…
НАТ. СКВЕР – ДЕНЬ
ЖОРА
(сухо)
Извините. У меня ещё – много дел. Что вы хотели?
БРЮНЕТКА
(хохотнув)
Повеселить!
(тихо)
Только ты… Слышь, Георгий Сергеевич… Веди себя хорошо… Культурно, да? Без – психов… Телодвижений глупых… Криков каких-то… Да? Договорились, Жорик? У тебя – мало времени. Мне скоро – пора. Давай – по-деловому. Без эмоций. Без нервов. Хорошо?
ЖОРА
(тихо)
Я, собственно, ничего не пони…
БРЮНЕТКА
Так смотри, Георгий Сергеевич…
(достаёт из красной кожаной сумочки айфон)
Ничего пока не говори. Просто смотри. Я буду говорить. А ты смотри и слушай.
На дисплее айфона возникает ЖОРА, выходящий из подъезда дома.
БРЮНЕТКА
(весело)
Это наш дорогой Георгий Сергеевич идёт утречком на работу. Как – штык: в 7.30. Правильно. Заранее. Потому как часика полтора надо, чтоб по утренним пробкам до Вернадского к 9.00 успеть.
(большой пальчик девушки снова мажет по мультитачному дисплею)
Это Жорик в свою машину садится… Дальше – паркуется… На стояночке… Вот – выходит… Ныряет в свой замечательный «цветик-самоцветик»… Начальствовать… До – 18.00. Ну, выходы, посадки пропускаем… А вот наш Георгий Сергеевич – в субботних Сандунах… Ничего, так… Несмотря – на свой полтинник с гаком… Жирка почти нет… Грудь, руки, ноги – не обвисшие… Молодец. Надо быть – в форме…
ЖОРА
(опомнившись)
Позвольте… Я не… Я не понимаю… По какому праву вы… Что это, вообще, – такое?! По какому праву меня…
БРЮНЕТКА
(округляет карие очи, тихо)
Тихо, тихо, тихо… Мы же с тобой договорились, Георгий Сергеевич: не шумим, не дёргаемся, не глупим… Ты же – разумный парень. Трезвый. С головой. А не только – с головкой. Всё сейчас поймёшь. И будем решать: как быть. Или – не быть. Да? Ну? Остыл? Хочешь кофейку глотнуть?
ЖОРА
Нет.
(помолчав)
Что вам угодно?
БРЮНЕТКА
Жить хочешь?
(улыбается)
А? Или – не хочешь? Если – не хочешь, то иди. К своей. Этой. Галине Борисовне. И когда в ночку будешь её иметь, так, между нежностями телячьими, спроси: дорогая жёнушка, а сколько, собственно, ты заплатила, чтобы меня грохнули?
(быстро прикуривает длинную, тонкую сигарету)
А то мне, понимаешь, суть озвучили, а цифры назвать забыли.
(выпускает струю сизого дыма)
Весёлый фонтанчик, да, Жорик? Правда? Мы, когда малые были, по московским фонтанам шустрили: монетки со дна тырили. А что? За три-четыре фонтана можно было и червонец мелочи насобирать. Для девчонки пятилетней – целое состояние.
ЖОРА
Что за бред вы несёте?
(проглатывает комок в горле)
Что за – чушь собачья? Что за – хрень несусвет…
БРЮНЕТКА
(звонко хохочет)
Знаешь… Погоди… Жизнь – прекрасна, когда – разнообразна, да? А то – что: сидишь, тухнешь месяцами в своей этой ювелирной конторе… Света белого не видишь… Да и вообще… Особо ничего и никого вокруг себя не видишь… Одни – караты, унции, пробы, огранки… Вечная грызня с этим… «Алмаз-инвестом» вашим… Прочие напряги…
(помолчав, тихо)
По тебе, Георгий Сергеевич, уже месяца три работают… Ты, слава Богу, – не Березовский какой… И – не Старовойтова с Немцовым… Никто по серьёзному твою внезапную и случайную кончину и мурыжить не станет… Ни в каких МУРах. Но. Мы ж тоже – не пальцем деланные… Как на тебя заказ пришёл, пробивать стали: кто – таков, чем дышит, за что хотят грохнуть, что за – заказчик, каковы – мотивы и так далее… Так вот.
(аккуратно тушит окурок о край урны)
Хорошим ты мужиком оказался, Жорик. Умным. Дельным. С совестью – к тому ж. Что нынче – редкость. Проще в Москве в брусчатке Красной площади золотой самородок нарыть… Чем – человека совестливого встретить в столичке нашей…
(лукаво)
Вон, два года тому назад… Когда у твоей драгоценного Галчонка… Ты ведь так свою жёнушку драгоценную величаешь? Когда у неё онкологию обнаружили, ты… Помнишь, да? Ты чуть Москву с Германиями да Япониями вверх дном не перевернул… И деньги был готов последние отдать… Чтобы только жёнушка не ёкнулась… Та онкология, правда, доброкачественной оказалась… А через пару-тройку месяцев и сама испарилась… Как – не было… Так я это – к чему. К тому, что…
ЖОРА
Нет…
(мотает головой)
Я больше ничего не хочу слышать. Весь этот бред собачий… Галя… Галя – это святой человечек… Святой… Чтобы она… Хоть кого-то… Я даже не помню, чтобы Галечка…
БРЮНЕТКА
(жёстко)
Твоя Галечка вот уже год резво подмахивает заместителю генерального директора совместного предприятия «Алмаз-инвест» Дробышеву Алексею Владимировичу. В разных позах и конфигурациях. У него – на даче. На – вашей даче. На съёмной хатке по адресу Кутузовский проспект, дом 24, квартира 146. Он же, Дробышев Алексей Владимирович, собственно, и оплатил задаток. Чтоб ты, Жорик, под машинку, скажем, случайно угодил. Или со своим митральным клапаном в Сандуновской парилке загнулся. Или… Способов – масса. Уж поверь. Ненасильственно человека кокнуть.
ЖОРА
Лёшка?
(глупо улыбается)
С Галькой? Да не… Не может быть такого… Вы что-то не то гово… Мы же с Лёшкой сколько лет дружи… Ли… Пока… Он… Нет, не мо…
БРЮНЕТКА
Георгий Сергеевич?
(смотрит на бледное лицо Жоры)
Жорик? Тебе что – плохо? А? Георгий Сергеевич? «Скорую», может, подогнать? Ты чего такой белый-то стал? На, глотни-ка кофейку… Давай, давай… Живенько… Открывай ротик…
(Жора глотает кофе)
Ещё… Во-о-от… И – молодцом… Глотай, глотай… Ещё глотай… Молодчинка… Ещё – пару глотков… Ну, как? Отпустило малость?
ЖОРА
(кивает)
Да. Спасибо. Как-то вдруг… Стало… Не по себе… Не знаю…
БРЮНЕТКА
(смеётся)
Во-о-о-от… Порозовел уже… Клапан митральный это тебе – не шутки…
(смотрит на дисплей айфона)
Так, Георгий Сергеевич. Давай-ка закругляться. Чтоб мозги твои прочистились… Послушай. Потом с этим переспи где. Желательно – не с заказчицей. Грохнуть она дома тебя, конечно, не грохнет, но… Бережённого, как говорится… После подписания контракта вы ведь едете с немцами в загородный мотель, так? Обмывать это дело. Вот и обмывайте. Хотя ты не пьёшь, но будь в кампании… На виду, так сказать. Это – твоё алиби. Никуда с мотеля не уезжай. Повторяю: никуда. Сиди там. До завтра. А завтра тебе перезвонят и скажут…
ЖОРА
Я ничего не понимаю…
(мотает головой)
Алиби… Какое – алиби? Алиби – чего?
БРЮНЕТКА
Слушай, Игорёк…
БРЮНЕТКА вставляет штекер гарнитуры в гнездо айфона, а один из чёрненьких наушников – в правое ухо ЖОРЫ.
БРЮНЕТКА
Сиди и слушай. Молчи и слушай…
ЖОРА
Что слу…
ГОЛОС БРЮНЕТКИ
(из наушника)
Так… По задатку всё – правильно. Если я верно вас поняла, заказ должен быть исполнен после 23-го числа этого месяца. Не раньше, так?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС
(из наушника, глухой, испуганный)
Да, да, да… После… Только – после 23-го… Я просто не знала раньше… Алексей Вла… Ой… Это, короче… Это только на днях выяснилось… До 23-го ничего делать не надо… Ни в коем случае… Я вас умоляю… Ни в коем случае…
ЖОРА
(оторопело смотрит на брюнетку)
Да… Это – она… Галька… Это – её голос… Её… И – ваш…
(помолчав)
Не может быть…
БРЮНЕТКА
Ты дальше, дальше слушай, Георгий Сергеевич…
(медленно закуривает длинную тонкую сигарету)
Внимательно слушай… Очень – внимательно…
ГОЛОС БРЮНЕТКИ
(из наушника)
Хорошо. Требование заказчика для нас – закон. Больше у вас ничего не поменялось?
ГОЛОС ГАЛИ
Нет.
(помолчав)
Нет… Только… Об этом уже говорилось… Но это – очень важно. Всё должно выглядеть, как несчастный случай. Только – как несчастный случай.
(помолчав)
Не знаю – какой: инфаркт, авария, что-то ещё… У него – больное сердце… Он быстро водит машину… Хотя на сердце не жалуется… Ходит в бассейн… А в бассейне ведь можно утонуть, правда? Случайно. Хотя там – кругом… Словом… Вы сами должны придумать… Вам за это платят. И…
(помолчав)
Мы с Алексе… Я должна быть уверена… Вы должны предоставить… Я должна своими глазами увидеть… Да, пусть – в морге… Но – своими глазами… Что его больше нет. Как только мы… Как я своими глазами увижу, только тогда вы получите остальную сумму… А иначе…
ГОЛОС БРЮНЕТКИ
(спокойно)
Да. Конечно. Вы лично убедитесь. В том, что ваш муж мёртв. Скорее всего, это будет на опознании. Не волнуйтесь. Мы всё придумаем. Вам просто перезвонят. Уже – из полиции. И пригласят на опознание. Процедура эта – не из приятных. Но её нужно будет пройти. Я потом научу вас – как…
ЖОРА
Я больше не могу…
(вырывает наушник из уха)
Я больше не могу этого слышать… Весь этот… Весь этот кошмар…
БРЮНЕТКА
Завтра…
БРЮНЕТКА подушечкой большого пальца несколько раз нажимает на дисплей айфона.
БРЮНЕТКА
(спокойно)
Ну, вот… Ничего и нет. Ничего и не было. Завтра, Георгий Сергеевич, вы подписываете контракт. Плюс неделька-полторы на проводку денег. Если – с запасом, то, в аккурат, число 23-е вырисовывается. Твоя благоверная вместе с твоим бывшим дружком подсчитали верно… После 23-го мы тебя ненасильственно грохаем… Дробышев Алексей Владимирович живенько прибирает к рукам твой «цветик-самоцветик» с полутора миллионным наваром на бюджете, а несчастная вдова становится совладельцем всего твоего бизнеса, а также – свободной и весьма состоятельной госпожой…
ЖОРА стеклянными глазами смотрит на сверкающий фонтан.
БРЮНЕТКА
(хохочет)
Только этого не будет, Жорик! Не парься, слышь? Знаешь…
(помолчав)
Тебе, наверно, странно будет это слышать от меня… После всего, что… Словом, после того, как ты узнал: кто – я, чем на жизнь зарабатываю и прочее… Да?
(лукаво)
А сперва, наверно, решил, что поблядушка какая-то к тебе липнет в кафешке, да? Я по твоим глазам поняла… Решил, мол, молодая сучка мужичка решила подцепить… Точно? Ну, не хочешь – не говори… Так вот, Жорик…
(помолчав)
Это в «Леоне» как там говорилось: кроме женщин и детей? Да, деток мы, конечно, не трогаем… Упаси Боже… Да и баб беременных на заказ не берём… С мужиками же…
(помолчав)
Ну, вот ты, например, – второй, которого мы лично на тот свет отправлять не будем. Первый – музыкантик был. Скрипач. Чеканутый чуть. Но даровитый – жуть. Там такая заваруха вокруг него закрутилась в своё время, что – мама, не горюй… Его коллеги по оркестру кипятком писались… От зависти… Да – злобы гремучей… Я тогда только начинала в этом бизнесе… И когда заказ на этого еврейчика пришёл… Короче, аж прослезилась… Ну, дитя ж – совсем… Но уже по всем европам-япониям-штатам летает… Копеечку большую заколачивает… Словом, мы с коллегами мозгами пораскинули… От парня беду отвели да особо ретивых музыкантиков из его оркестра на нары усадили…
(помолчав)
А скрипач… Да, по дурости своей, видать… В какую-то девку замужнюю втюхался… А муж этой девки бандюком оказался… Да и грохнул скрипача. Восемнадцать пуль, я слышала, в него всадил…
(улыбается)
Кстати, Георгий Сергеевич… Я тебя сразу узнала… Хотя прошло уже… Двадцать лет… Нет, больше даже… А ты меня не узнал, нет? Не помнишь?
ЖОРА
(опомнившись)
Что?
БРЮНЕТКА
Меня, спрашиваю, не узнал?
(улыбается)
Совсем-совсем? Ну, правильно, конечно… Мне ж тогда семь годиков всего было… А ты – здоровый такой дядька… Ну? Не вспомнил? Алушта? Море? Я вечерком от отчима с мамкой убежала… Поплавать… На пляже уже – никого… Одни – лежаки да зонты… Не вспомнил, нет?
ЖОРА
Погоди-ка…
(поднимает брови)
Это ты про… Да не может быть… Это ты тогда утопнуть собралась, что ли? Ты – та пичужка худенькая?! Что в море одна барахталась?! Да чуть не…
БРЮНЕТКА
Ага!
(хохочет)
Я! Я хотела плавать научиться! Чтобы никто не видел! Чтоб не ржал никто, как я топориком плаваю! Чтобы, как все, плавать! Чтобы мамка из воды не тянула… Чтобы отчим меня не стерёг… Вот и научилась! Нет, поплыла, вроде… А потом как воды глотнула солёной… И волной меня накрыло… Испугалась – жуть! И тонуть стала… А тут меня вдруг кто-то – дёрг! Сильно – так! И – наружу! И – на берег! Забыл? Всё забыл?!
ЖОРА
Ты, когда отдышалась…
(улыбается)
Когда – кошмар прошёл… Только мамке не говорите, дядя, только мамке не говорите… Меня мамка убьёт… Я больше не буду, дядя… Вы только никому не говорите, дядечка…
БРЮНЕТКА
(хохочет)
Точно! Я больше мамки боялась с отчимом! Чем – утопнуть! Боялась, что к морю больше не пустят! Никогда!
ЖОРА
Я не узнал тебя…
(качает головой)
Ни за что бы не узнал… Если бы ты не сказала… Такой заморыш – тогда… Худенький… Испуганный… С гусиной кожей… А нынче – красавица… Просто – прелесть… Вот – чудеса… Ей-богу…
БРЮНЕТКА
А я тебя сразу узнала…
(помолчав)
Как-то давно и забыла про тот случай… Малая ж совсем была… А как твоё лицо увидела – мигом вспомнила… А отца родного никогда не видела… Он от нас ушёл, когда… Когда я и не родилась даже… Да, они с мамкой мне жизнь дали… А ты, Жорик, мне тогда её подарил… Благодаря тебе я сейчас живу…
(смотрит на дисплей айфона)
О-о-о… Пора мне, Георгий Сергеевич. Ты меня хорошенько понял? Всё запомнил, мой спасатель? Подписывай контракт свой… Гуляй это дело с немцами вашими, коллегами… Веселись… Ни о чём не думай… Не тужи… Выспись хорошенько…
(встаёт со скамейки)
Никто тебя убивать не будет… А что с жёнкой да дружком твоим случится…
(помолчав)
После узнаешь…
ЖОРА
А что с Галей случится?
(поднимается со скамейки)
Я ничего не понимаю…
БРЮНЕТКА
Не надо тебе больше ничего понимать…
(суёт в руку Жоры стакан с эспрессо)
Добивай… Холодный – уже, наверно…
ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ ЖОРЫ – ВЕЧЕР
ЖАСМИНКА
(тихо)
А что было дальше?
(смотрит на Сергея)
Какой – ужас…
ЖОРА из горлышка допивает виски. Закуривает. Шумно выпускает сизый дым.
ЖОРА
(смотрит мимо Жасминки и Сергея)
А дальше…
(помолчав)
На следующий день… Утром… Я проснулся… От того, что… От воя жуткого… Показалось, что на стоянке мотеля у всех машин одновременно сигнализации заголосили…
ИНТ. НОМЕР МОТЕЛЯ – УТРО
ЖОРА открывает глаза, скатывается с просторной, широкой деревянной кровати, подлетает к распахнутому на ночь окну и замирает. Медленно оборачивается и смотрит на смартфон, что, не прерываясь ни на одно мгновение, верещит на все лады музыкой Вивальди.
ЖОРА
(в смартфон)
Да…
(откашливается)
Да… Да. Кто? Я? Да, я – Кравцов Георгий Сергеевич… Да, именно… Кто? Кравцова Галина Борисовна? Да, моя же… Что?! Как?! Когда?!
ЖОРА медленно опускает смартфон. Утирает запястьем мокрый лоб. Осторожно опускается на край гостиничной кровати. И некоторое время смотрит на квакающий едва слышимым человеческим голосом мобильный.
ЖОРА
(подносит смартфон к уху)
Где… Где это… Где это случилось?
(слушает)
Я? В мотеле… В номере мотеля! За городом! Я не знаю – во сколько! Что?! Я повто…
(слушает)
Как?! Да. Да. Да, за рулём. Да. Да. Нет, не надо. Да. Буду.
НАТ. ДАЧНЫЙ УЧАСТОК В КОМАРОВО – УТРО
Возле дымящихся на обугленном фундаменте дома головешек стоят несколько людей, за бордовыми лентами – по периметру участка толпятся зеваки. Поодаль от пожарища – две красные пожарные машины и, вся в жирной саже и копоти, одиноко чернеет легковая «Ауди». ЖОРА медленно вылезает из чёрного «Grand Cherokee». К ЖОРЕ подходит высокий, с бледным, чуть вытянутым лицом, человек.
ЧЕЛОВЕК
Георгий Сергеевич? Кравцов Георгий Сергеевич?
ЖОРА
Что…
(с натугой проглатывает комок в горле)
Это… Такое…
ЧЕЛОВЕК
У вас – при себе документы, гражданин?
(внимательно смотрит на небритые щёки Жоры)
Паспорт, права, прочие удостоверения личности…
ЖОРА
Да.
(помолчав)
Да. Права. Есть. В машине…
ЧЕЛОВЕК
(внимательно смотрит на лицо Жоры)
Следователь прокуратуры Московской области Шихт.
(тихо)
Предъявите ваши документы, Георгий Сергеевич.
ЖОРА медленно, сомнамбулически идёт к джипу. Забирается в салон. Вылезает. Разгибается и в ту же секунду выплёскивает из себя желтоватый гейзер рвоты. ШИХТ подаёт ЖОРЕ аккуратно сложенный клетчатый квадрат носового платка.
ШИХТ
(внимательно смотрит на лицо Жоры)
С вами всё – нормально? Георгий Сергеевич?
ЖОРА
Что…
(медленно утирает влажный рот)
Что… Здесь… Случилось…
ШИХТ
По предварительным данным…
(внимательно изучает водительское удостоверение и техпаспорт Жоры)
Предварительно… Как установили пожарные… Очаг возгорания находился в комнате первого этажа… Какого рода был очаг, расследование выяснит… Короткое замыкание проводки… Неосторожное обращение с огнём… Например, курение в постели… Или же – умышленный поджог… В комнате первого этажа обнаружено два трупа… В характерных для пожара позах – позах боксёра… Судя по тому, что дом принадлежит вам и вашей супруге Кравцовой Галине Борисовне… А возле дома был обнаружен автомобиль «Ауди» с документами на её имя…
(возвращает документы Жоре)
Можно предположить, что один из трупов и есть ваша жена… Второй труп, очевидно, – мужской. Пока – не идентифицирован.
(смотрит на лицо Жоры, помолчав)
Скажите, Георгий Сергеевич: ваша жена… У вашей жены…
(помолчав, тихо)
Поймите меня правильно… Здесь погибли люди… И нам надо выяснить обстоятельства их гибели. Поэтому постарайтесь отвечать предельно искренне. Это пока – не допрос, Георгий Сергеевич. Всего-навсего – предварительное дознание.
(помолчав, тихо)
У вашей жены были любовники? Вы знали об этом?
(пристально смотрит на бледное лицо ЖОРЫ, тихо)
Я прошу вас отвечать предельно честно, Георгий Сергеевич. В жизни бывает всё. И сейчас ваше содействие намного облегчит расследование… Несчастного случая… Или же… Быть может… Чьего-то злого умысла…
(помолчав, тихо)
Вы, как нам известно, в эту ночь были в другом месте… Но, возможно, каким-то образом сможете пролить свет на случившееся… И помочь следствию… Ещё – до получения результатов судебно-медицинской, криминалистической, пиротехнической и прочих экспертиз…
(помолчав, тихо)
Вы знали, Георгий Сергеевич, что ваша жена вам изменяла с другими мужчинами?
ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ ЖОРЫ – ВЕЧЕР
ЖОРА
Да, конечно.
(смотрит мимо Сергея и Жасминки)
Знал. Давно. И я жене изменял. С другими бабами. И она об этом тоже знала.
(помолчав)
Проводка? Бред… Да, Галя курила…
СЕРГЕЙ
(тихо)
А с кем Галя была в Комарово? Ты знаешь?
ЖОРА
(тихо)
Да, знаю…
(помолчав)
Может быть. Нет, не знаю. Не знаю и знать не хочу. У меня болит голова. Я больше не хочу об этом говорить. Оставьте меня в покое. Что вам от меня нужно? Что вы хотите знать? Том, что моя жена – блядь? Да, блядь. Курила? Да, курила. Я ей изменял? Да, изменял. Я хотел её смерти? Нет, никогда. Я её этой ночью убил? Да, убил…
ТИТРЫ
Конец тринадцатой серии