“Катя сука” – написал несмываемым маркером Толик Вознесецкий, обидевшись, что Катерина отказалась идти с ним на дискач.
***

Через полчаса в подъезд вошел Витька Груди – ботан, которого все в классе звали Сиськой. Не только из-за фамилии, но и комплекции.
А Толик, который был первым забиякой в классе и мечтой всех девчонок, частенько называл Витьку Сисястым фашистом и ржал, как сивый мерин.
Витька — круглый отличник – был влюблен в Катю с первого класса. Увидев непотребство на площадке рядом с квартирой своей возлюбленной, парень сильно возмутился. Он догадывался чьих рук это дело.
Груди посмотрел на часы: Катя ждала его к семи – он должен был принести ей переписанные в ее тетрадь конспекты по биологии, чтобы девушку допустили к экзаменам. На часах было 6:30.
“Успею!” – подумал Витька и ломанулся на остановку, поскольку ближайший магазин канцтоваров был в пяти кварталах.
***
У Василия Петровича день не задался с самого утра. За завтраком его супруга Маргарита Павловна демонстративно вытащила из кармана домашнего халата магнитик с изображением пирамиды Хеопса и также демонстративно налепила его на холодильник — рядом с магнитиками в виде Эйфелевой башни и еще одним — керамической надписи «Анталья». Затем с каким-то ожесточением плюхнула перед носом Василия Петровича тарелки с холодной яичницей и кусками несвежего хлеба. И села напротив, пристально глядя на супруга.
Он знал этот взгляд, который за долгие годы семейной жизни прозвал «взором гадюки», и знал, что тот не предвещает ничего хорошего.
С трудом проглотив остекленевший желток, Василий Петрович громко вздохнул и спросил жену (знал, что спрашивать не стоит, но таковы были правила):
– Что это за хрень ты повесила?
Жена сделала удивленное лицо.
– Ты о чем? А-а-а. Ты про магнитик? Так это Светка — соседка наша с третьего этажа — из Египта привезла в подарок. Протягивает его мне и говорит: «Вы, Маргарита Павловна, такая замечательная женщина и соседка хорошая. Никогда нам не отказываете. В прошлый раз, когда мы с мужем в Париж ездили, вы за нашими цветами и квартирой приглядывали. И в позапрошлый раз, когда мне муж на годовщину свадьбы подарил путевку в Анталью, тоже цветочки наши поливали. И в этот раз, когда узнал, что я беременна, в Египет меня повез, вы снова согласились за квартирой приглядеть. А я знаю, что Василий Петрович, хоть и работает не покладая рук, но свозить вас в дальние страны не может. Вот и решила вас отблагодарить, хотя бы магнитиком, чтобы, как говорится, вы почувствовали сами, что как будто побывали там»….
Маргарита Павловна замолчала, раздумывая, как бы сильнее уколоть “замечательного” Василия Петровича, который работает «не покладая рук». Но не смогла придумать ничего нового, а потому завела старую песенку:
– Соседи наши — наивные люди. Все вокруг думают, что муж у меня такой хороший. Так много работает, чтобы семью прокормить. А у самого денег нет не то, что на сигареты, даже на хлеб!
– Маргуша, но ведь я тебе всю зарплату отдаю, – попытался возразить Василий Петрович.
– Зарплату? – перешла на крик Маргарита Павловна. – Как ты смеешь называть эту мелочь зарплатой? Ну за что мне это наказание, Господи! Ведь могла же в свое время выбрать Мишку Вознесецкого. Каталась бы сейчас по зарубежью вместо Светки. Но нет же! Дура! Выбрала тебя непутевого. А теперь сижу и завидую счастью Светки Вознесецкой. Одна надежда на дочку нашу Катерину, что не окажется такой же дурой, как ее мать, и выберет Толика. Может быть Мишка – в память о старой любви свозит потом сватью куда-нибудь, пока Василий Петрович баранку свою крутит. Глядишь, где-нибудь в Европе и чувства его снова проснутся. И мы Светку к тебе отправим. Непутевые должны жить вместе.
С этими словами Маргарита Павловна вскочила со стула и ушла в спальню. Через несколько минут до Василия Петровича донеслись ее надрывные всхлипы.
Он не стал доедать яичницу. Ушел, громко хлопнув дверью. Проходя мимо квартиры Вознесецких, с ненавистью посмотрел на их массивную дверь из закаленной стали с системой тройной защиты.
Беда не приходит одна. Придя на работу Василий Петрович обнаружил, что у его ПАЗика спустило два колеса. Пока снял их, пока сгонял на вулканизацию, находящуюся на другом конце автопарка, пока прикрутил колеса назад — пролетело два часа. Самых важных, между прочим. Потому что в это время люди ехали на работу, и можно было срубить левых денег у пассажиров, у которых не было этой карточки «Онай» – системы для безналичной оплаты проезда!
Когда Василий Петрович все же вышел на рейс, стараясь побыстрее свалить от матов бригадира в его адрес, остановки на маршруте были практически пусты. И как назло у всех немногочисленных пассажиров в руках сияли карточки «Онай». Доехав до конечной на «Мерее», Василий Петрович открыл двери и заглушил двигатель. У него было еще минут 15 в запасе до того времени пока подойдет следующий из его автопарка автобус. Петрович очень надеялся, что за эти 15 минут в автобус набьется много пассажиров, поскольку уже было время обеда. А сам пошел выпить чаю в турецкую донерную, оставив в автобусе кондуктора Тамару Семеновну.
Вернувшись через 10 минут, Василий Петрович сильно обрадовался, увидев, что в автобусе даже стоячие места были заняты. Но ликование было недолгим. ПАЗик не хотел заводиться. Пришлось извиняться перед злыми пассажирами, и просить их пересесть в подошедший другой автобус.
Открыв капот, Василий Петрович сразу же обнаружил причину и схватился за голову. Нет, ему не надо было ехать на СТО, можно было решить проблему и собственными силами, но для этого нужно было сбегать в «Тулпар» и купить там несколько весьма дорогих автозапчастей. А денег у Петровича не было.
Тамара Семеновна занимать отказалась, напомнив, что он должен ей уже половину зарплаты.
– Ну, Семеновна, ну дорогая! – увещевал Василий Петрович. – Ты же знаешь, если сейчас на рейс не выйдем, то вечером – в час пик – ничего не соберем. А я тебе обещаю, что отдам все левые тебе.
Скрепя сердце, кондуктор согласилась, хоть и предчувствовала беду. Водитель ПАЗика помчался в магазин на всех парах. Перебегая дорогу на красный свет, с трудом увернулся от джипа, заставив того вильнуть в сторону и врезаться в ограждение. Из джипа выбежали три качка с битами наперевес.
Был бы Петрович моложе, может он и смог бы сбежать от этих неповоротливых увальней. Зажав в углу Василия Петровича, качки доступно объяснили ему, что бывает, когда нарушаешь правила дорожного движения. Затем бесцеремонно обшмонали пребывающего без сознания водителя, и забрали все деньги, что дала ему Семеновна.
Василий Петрович пришел в себя, когда солнце клонилось к закату. Спешащие по своим делам прохожие, уткнувшиеся в смартфоны, не обращали на лежащего в сугробе снега мужчину никакого внимания: устал может человек или пьяный – им-то что?
От безысходности Петрович заплакал. Возвращаться с пустыми руками к Семеновне ему было стыдно. Кряхтя и охая, мужчина все же встал и, набравшись смелости, решил пойти в «Тулпар».
Продавцы, когда он просил их продать запчасти в долг, делались слепыми и глухими. Что только Петрович им не предлагал в залог — и удостоверение и старую потрепанную Nokia 3310. Никто не соглашался.
Внезапно кто-то тронул Петровича за плечо. Обернувшись он увидел Рудольфа Груди, с которым он работал вместе на АЗТМ в далеких 70-х годах, когда завод гремел на весь Союз. Рудольф был тогда стажером, а Петрович, будучи токарем-универсалом шестого разряда, стал его куратором. Проработали они вместе недолго. Как-то раз – на следующий день после попойки с друзьями – Василий Петрович работал на станке. Нужно было выточить одну важную деталь для новейшего экспериментального станка для грубого волочения всех видов проволоки. У Петровича с бодуна дернулась рука и толщина детали вышла на миллиметр меньше, чем требовалось по стандарту. Сроки поджимали и начальник цеха выхватил у Петровича еще горячую деталь, чтобы тут же отправить ее заказчику в какой-то там НИИ.
На следующий день из того НИИ нагрянула важная комиссия. Собрали партсобрание. Выяснилось, что экспериментальный станок не заработал и теперь, поскольку сроки сорваны, по шапке получат все. Стала известна и причина.
На собрании встал вопрос об увольнении токаря Нищебродько. Василий Петрович, готовившийся к свадьбе с Маргаритой Павловной, без работы оставаться не хотел. Но чем крыть, если к его станку никто не имел доступа, кроме него самого. И тут Петрович вспомнил про Рудольфа, которого в тот день на работе не было — свалился с гриппом.
Краснея и проклиная себя за трусость, коммунист, передовик производства, токарь-универсал шестого разряда Василий Петрович Нищебродько рассказал членам комиссии, что его стажер Рудольф Груди подходил к станку, когда Петрович ходил на обед. А поскольку сроки горели и начцеха стоял у него над душой, времени посмотреть, что натворил стажер у него не было.
Гроза миновала, хоть и не без последствий. Петровича понизили в окладе и в разряде, с позором сняли его фотографию с Доски почета. А Рудольфа уволили по отрицательным мотивам, о которых руководству завода сообщил его куратор в докладной записке, написанной собственноручно под диктовку начальника цеха.
В общем, этой встрече промозглым зимним днем Петрович был не рад. А вот Рудольф, казалось, напротив счастлив лицезреть своего бывшего куратора.
– Василий Петрович, если вам деньги нужны, я могу занять, – прямо сказал он. – Отдадите, когда сможете.
Водитель ПАЗика сначала отнекивался, но потом все же дал себя уговорить – ибо деваться было некуда. Купив детали и поблагодарив Рудольфа, протянувшего ему визитную карточку, Петрович прихрамывая побежал к своему автобусу. Но далеко не убежал – Рудольф его опять окликнул и предложил добросить на машине. У бывшего стажера был шикарный Гелендваген с кожаным салоном. Ехали молча. Достигнув пункта назначения, Рудольф вызвался помочь и с ремонтом автобуса. Вдвоем справились быстро. Петрович, краснея и бледнея, еще раз поблагодарил спасителя и, сославшись на то, что нужно ехать, откланялся, пообещав отдать долг с первой же зарплаты. Рудольф пожал ему руку и предложил как-нибудь встретиться, попить виски и вспомнить молодость. Затем сел в свой мерс и укатил в неизвестном направлении.
***
Витька мерз на остановке. Автобуса долго не было. Программа на смартфоне показывала, что должен был быть еще один — последний на сегодня — тот, который шел до Катькиного дома. Но тот почему-то запаздывал. Он уже купил пачку несмываемых маркеров — успел буквально перед самым закрытием магазина канцтоваров. Теперь оставалось только доехать до Кати, исправить надпись, отдать конспекты и быстренько домой.
«Придется на «Яндекс-такси» ехать», – подумал он.
В ожидании общественного транспорта, Витя раздумывал как ему переписать ту злополучную надпись. Найдя, по его мнению, правильное решение, он достал кошелек и еще раз пересчитал имеющиеся деньги. Он помнил, что мать просила его перед выходом из дома купить на обратном пути молока и хлеба. Денег было 5 тысяч. Их должно хватить и на такси, и на покупки, и даже на букет цветов для Кати. Он открыл в приложении программу «Яндекса» ввел координаты Катиного дома и свой домашний адрес. Удостоверился, что вписывается в имеющуюся сумму, и облегченно вздохнул. Увлекшись подсчетами, Витька не заметил приближающегося Толика.
– О! А кто это здесь у нас такой богатый?! – присвистнул Толик, увидев деньги в руках Сисястого фашиста.
Витька задрожал, как кролик перед удавом. Ему и раньше приходилось сталкиваться с толиковским гоп-стопом и он знал, что последует за этими словами.
– Давай гони сюда монеты! – приказал Толик.
– Не дам… – промямлил Витька. – Мне еще надо домой уехать… и молоко купить с хлебом.
– Ничего! Обойдешься без хлеба и молока, – заржал обидчик. – Худее будешь, фашист проклятый.
После этого Толик двинул Витьке под дых, и забрал деньги. Потом отсчитал от добычи 200 тенге.
– На держи и помни мою доброту! – с этим словами Толик повернулся и пошел прочь — в игровой зал. Он чувствовал, что ему должно подфартить. А если проиграет, то ничего страшного — не свои же деньги.
Пройдя несколько шагов, Толик обернулся:
– И не вздумай кому-нибудь пожаловаться! Пожалеешь! – пригрозил он.
В это время появился летящий на всех парах автобус. В салоне сидела одна бабулька — скорее всего кондуктор.
– За проезд, молодой человек, оплачиваем! – подтвердила бабка его догадку.
– У меня «Онай» – громко произнес Витька.
В его голове созрел план, но оплата проезда в него уже не входила. Первый раз за всю свою сознательную жизнь Витька решился на преступление.
– Ну так плати, «Онаист» несчастный, – прикрикнула на него Семеновна.
– Да, сейчас-сейчас, – копошился Витька, делая вид, что у куртки заело замок и он не может достать кошелек.
На остановке за два квартала до Катькиного дома нервы Витьки не выдержали, и он вылетел сразу же, как только дверь открылась.
– Ну это перебор! – заорал Петрович, всю дорогу наблюдавший за нервничавшим Витькой в огромное водительское зеркало, и ринулся вслед за малолетним преступником.
Был бы он моложе, наверное, догнал бы “зайца” в два счета. Но возраст и ушибленная в перепалке с качками нога проиграли юности и адреналину, бесновавшемуся в крови Витьки.
***
Витька протопал уже квартал. Он не представлял, как будет добираться до дома. Ведь 200 тенге, которые ему “великодушно” оставил Толик, хватит только на две лепешки.
«Про молоко скажу, что не было, – размышлял он. – А про деньги придется соврать, что потерял».
То, что обман прокатит, Витька не сомневался. С его рассеянностью – такое часто бывало.
Единственное, что пугало паря — это дорога до дому. Одному по ночному городу. А вдруг опять на Толика нарвется или еще на кого — пострашнее?!
О такси придется забыть. Денег точно не хватит. Можно было бы повторить трюк с автобусом, но, во-первых, автобусы до его дома уже не ходят, а, во-вторых, поступить так подло снова — он бы не смог.
***
Петрович спокойно выслушал маты бригадира, когда сдал ему отчет по выручке за день. Стойко с каменным лицом перенес известие, что он уволен к чертям собачьим. И лишь только выйдя за ворота автопарка, позволил себе заплакать. Второй раз за день. Он страшился идти домой. Страшился «взора гадюки», очередных надрывных всхлипов и сравнения с Мишкой Вознесецким. Но еще больше он страшился своего туманного будущего и главного вопроса — чем завтра кормить семью.
***
Наконец-то Витька добрался до Катиного дома. Согнувшись пополам, на цыпочках, прокрался мимо массивной стальной двери на третьем этаже, где жил его личный мучитель, посланный, наверное, из ада. Облегченно вздохнул только на пятом этаже, достигнув пункта назначения.
Он достал маркеры, подобрал подходящий по цвету, и поставил запятую после слова «Катя». Задумался, как лучше переделать букву «С» на «М». Конечный результат должен был выглядеть так: «Катя, мука быть нелюбимым тобой». Романтик из Витька был так себе.
В это время дверь квартиры, где жила объект его воздыханий, открылась и на пороге появилась сама Катерина с пакетом мусора в руках.
Девушка увидела надоедливого ботана Витю (если бы не конспекты, она давно послала бы этого недоухажера) с маркером в руках, затем перевела взгляд на стену и завизжала.
На крик дочери выскочила Маргарита Павловна. Оценив обстановку, она схватила одноклассника своей дочери за ухо и затащила в квартиру, предварительно влепив тому пощечину — от всего материнского сердца.
-Оставь мусор на площадке, потом выбросишь! – сказала она Кате. – А сейчас будем ждать отца.
***
Василий Петрович долго не решался открыть дверь. Он посмотрел на надпись «Катя сука» и вскипел. Потом подумал, что яблоко от яблони недалеко падает и, что его дочь — вся в мать. Наконец, осознав, что от разговора с женой никуда не деться, он достал ключ, вставил его в замочную скважину и удивился — дверь была открыта. Забеспокоившись, он рывком отпер дверь и буквально забежал в квартиру.
Первым кого он увидел, был Витька, шмыгающий носом в углу — рядом с клеткой с их морской свинкой Мурсиком.
– Ах ты паршивец! – бросился на него Петрович, даже не успев понять, откуда появился этот засранец в его квартире.
В Петровиче кипела обида на весь мир, и всю свою злость он хотел сорвать на этом пацаненке.
Маргарита Павловна с ужасом взирала на своего разъяренного мужа. Таким она его не видела с тех самых пор, когда он застукал ее перед самой свадьбой целующейся с Мишкой Вознесецким.
Тем временем, ее муж снял ремень с пояса и замахнулся для удара. Маргарита Павловна успела в последнюю секунду отвести в сторону руку мужа. Тяжелая бляха ремня просвистела в нескольких сантиметрах от Витькиных ягодиц и с грохотом опустилась на клетку с морской свинкой. Мурсик, который был свидетелем скандала, предшествующего появлению главы семейства, не выдержал и испустил дух.
– Папа, чего ты ждешь! Он оскорбил меня, он убил Мурсика! – завизжала Катерина. – Накажи этого ублюдка.
Василий Петрович снова замахнулся.
– Стой! – крикнула Маргарита Павловна. – Отец этого сопляка — большая шишка. Потом по судам нас затаскают!
Слова жены подействовали отрезвляюще на Василия Петровича. Как он сможет найти работу, чтобы содержать семью, если будет сидеть в тюрьме?
– Звони своим родителям! – бросил он Витьку мрачным голосом. – Пусть приедут на разговор.
***
Через 30 минут в дверь квартиры вежливо постучали. Василий Петрович посмотрел в зеркало. Увидел в отражении разъяренного Васю. Удовлетворенный своим видом, глава семейства рывком распахнул дверь и… тут же сгорбился. На пороге стоял Рудольф Груди — тот самый, который сегодня буквально спас его.
– Василий Петрович! – удивился Рудольф. – А вы что здесь делаете?
– Живу, – прошептал Василий Петрович и посторонился, пропуская неожиданного гостя.
***
Через 30 минут все участники этой драмы сидели в тесной кухоньке Нищебродько и пили чай с малиновым вареньем. Витька, который при виде отца немного осмелел, рассказал как было дело. Пришлось поведать и про Толика, и про деньги. Рудольф слушал сына молча. Когда рассказ был окончен, он сказал сыну только одну фразу:
– Никогда не бойся бороться за свою любовь.
Потом он обернулся к Катерине.
– А вам, юная леди, и вам, мадам (он кивнул Маргарите Павловне), если позволите, я дам совет: никогда не судите, не разобравшись. И (тут он посмотрел на Василия Петровича, отчего тот сразу сник) умейте прощать. Это умение — единственное, что делает нас людьми.
Затем снова повернулся к сыну.
– А теперь пойдем прощать Толика! Василий Петрович, мы сейчас вернемся. Нам надо еще кое-что обсудить.
– Давайте, я с вами пойду, Рудольф! – попросил Петрович.
Маргарита Павловна тоже захотела присоединиться к делегации — ей не терпелось посмотреть, как будут унижать Светкиного сына, а значит и ее саму.
Василий Петрович открыл дверь и увидел на площадке Толика Вознесецкого с маркером в руках. От неожиданности Толик не успел сбежать. На стенке красоовалась дополненная им надпись «Катя, сука — проститутка!».
– Так вот, кто мне тут стены марает! – заорал Василий Петрович и схватил Толика за ухо. – Ну пошли, паршивец, к твоим родителям.
Михаил Вознесецкий со своей женой Светкой выслушал претензии Нищебродько и рассказ Рудольфа Груди. В жарких выяснениях выяснилось, что Вознесецкий старший работает замом в одном из филиалов фирмы Рудольфа, а потому дальнейшие рассуждения шефа он слушал уже молча, понурив голову.
– Михаил Валерьевич, если не ошибаюсь, вы работает замом по кадрам, – сказал на прощание Рудольф. – Меня беспокоит лишь один вопрос — как вы можете воспитывать командный дух в нашем филиале, если не можете воспитать собственного сына?
***
Через 40 минут к Нищебродько приехала супруга Рудольфа.
– А что у вас на третьем этаже происходит? – спросила она после обмена приветствиями. – Там такой ор стоит! И мальчик какой-то ревет.
– Да это соседи, – замялся Василий Петрович. – Сына воспитывают.
– Ужас какой! Надо бы сообщить в органы опеки, – возмутилась мама Вити.
– Чужая семья — потемки, – обнял ее Рудольф. – И в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Пошли пить чай.
Жена Рудольфа хотела спросить еще про надпись на стене квартиры, но потом решила, что это будет нетактично.
Вскоре детей отправили в Катину комнату. Там девушка попросила у Вити прощения за свое поведение. А он в ответ извинился, что не смог купить ей цветы.
– Твой папа правильно сказал: за любовь надо бороться! – заявила Катя, подражая голосу Рудольфа.
Напряжение вечера покинуло подростков, и они оба засмеялись.
Тем временем на кухне шел мужской разговор. Обе жены ушли в зал, чтобы не мешать мужчинам.
– Рудольф, ты это, прости меня, – потупил взор Петрович. – Ну за тот мой малодушный поступок.
– Да перестаньте, Василий Петрович. Наоборот я вам благодарен. Останься я тогда на заводе — как сложилась бы моя жизнь? Может быть тоже работал бы сейчас в автопарке. Не в обиду вам будет сказано. Так что, вполне возможно, я вам должен сказать спасибо. Хотя тогда я на вас был очень зол, – засмеялся он.
– Да нет уже автопарка! – ответил Петрович и рассказал Рудольфу о событиях сегодняшнего дня.
– Послушайте Василий Петрович, мне кажется, это наоборот очень здорово. Потому что я сейчас ищу нового зама по техническим вопросам. А с вашим-то опытом — вы идеальный кандидат. С ответом не тороплю. Подумайте недельку.
– Мне неудобно, – покраснел Петрович. – И так тебе уже по гроб жизни обязан, а вместо благодарности чуть сына твоего ремнем не отхлестал.
– Чуть — не считается, – улыбнулся Рудольф. – И, может быть, ему полезно было бы. Вдруг пробудили бы в нем мужские качества. А то сами видите какой он.
– Да нормальный пацан, – заступился Петрович за Витьку. – Во всяком случае, в миллион раз лучше Толика.
***
Год промчался незаметно. Витька за это время сильно вытянулся и похудел и даже успел стать обладателем оранжевого пояса по дзюдо. Теперь в классе никто не обзывал его сиськой – боялись Толик перевелся в другую школу в другом городе, куда переехала его семья, после того как Михаил Вознесецкий уволился по собственному желанию.
В новой квартире Нищебродько царил бедлам. Во всех комнатах были раскиданы вещи, а в коридоре стояли чемоданы.
– Ну что, Маргуша, присядем на дорожку, а потом — Египет ждет! – улыбнулся Петрович жене.
Счастливая Маргарита Павловна чмокнула мужа в щечку и присела на диван.
– Давай только не долго. Катя звонила, сказала, что Рудольф машину за нами отправил. А они сами уже едут в аэропорт.
– Ну что не жалеешь, что вышла замуж за недотепу? – спросил шутливым тоном Василий Петрович. – Или мне надо было Светку найти, и с собой взять, а тебя с Мишей оставить?
– Дурак ты, Нищебродько. Пошли уже.