МУЗЫКА НА ВОДЕ

В тихую августовскую ночь я лежал у костра, вытянув после долгой ходьбы ноги. Огонь, то вспыхивал, высвечивая стволы берез, то затухал, и темнота вновь подступала. Земля вошла в пояс метеоритов. Такого обильного звездопада я не видел давно.

Где-то недалеко хлюпнула рыба. Осторожно ступая, чтобы не нарушить хрупкую тишину, я спустился к речке. Кажется, даже слышно, как вздрогнула и замерла камышинка. Вода скользнула меж пальцев обволакивающей теплотой, звонкими хрусталиками слилась с речкой.

Вдруг до слуха донеслось едва уловимое, как само движение воздуха. Оно нарастало. И вскоре, вслушавшись, я уже мог различить звуки песни.

Первое время стоял не шелохнувшись, размышляя, что бы это могло значить.
Потом простая догадка пришла ко мне. Эта музыка из поселка, с танцев. За десяток километров она, как на крыльях, долетела вверх по реке.

Где-то танцевали, веселились, влюблялись. А здесь, в лесу была своя жизнь, отличная от городских сует, чуткая и легко ранимая…

Я долго лежал у костра, глядя на звездный дождь в небе, поражаясь несоразмерностью пространства, пока не заснул.

БЕКАСЫ

А я и не подозревал, что столько может вокруг быть коз.

Я был в лесу, ловил удочкой рыбу. Как вдруг услышал, что сзади меня кто-то заблеял. Повернулся – нет никого. Между тем мое беспокойство нарастало. Блеяние услышал и в кустах на той стороне речки, и на этой – в лесу, в высокой траве. Признаться, это было так неожиданно и внушало беспокойство.

Все было как прежде – луг, быстрая речка, ивняк и ольха по берегам, а блеяние продолжалось. Будто какое-то таинственное существо подшучивало надо мной.

Но разгадка пришла вскоре. Стоило мне поднять голову в небо. Подшутили надо мной птицы, бекасами называются. Когда они стремительно слетают с небес, крылья их вибрируют, издают звуки, похожие на блеяние козы. В народе их еще за это «козодоями» называют.

* * *

Можно многому напугаться в лесу, когда один. Лес всегда тянет необъяснимо к себе. И радуешься встречи с ним – веселым в ветреную и солнечную погоду, тревожным в сильный ветер перед грозой и задумчивым молчаливым в минуты вечернего умиротворения. Всегда хорошо. Но есть минуты, когда вдруг возникает ощущение, что будто кто-то следит за тобой. Невидимый зверь? Жутко бывает на душе первое время. Можешь вздрогнуть и испугаться, спугнув большую лесную птицу под ногой, либо увидев внезапно на пути черную бархатистую гадюку. Но страх постепенно проходит. А любовь к лесу остается.

В ТАКУЮ ПОРУ

Теплый июньский вечер. Ни ветерка. А вода все равно, вдруг и задрожит, мелко-мелко, едва заметно, будто сотрясается от чего-то очень далекого, невидимого и неслышимого. Трепет земли? Стук поездов?

Многое отражается на ее поверхности. Застыла речка. В ней и небо, и деревья.
А вот окунь в стайку мальков врывается на мелководье. Скопившаяся молодь мелким веером рассыпается от хищника. А вот уклейка длинными скачками на поверхности мчится от щуки.

Ловля рыбы в такую пору, как правило, бывает удачной.

Сижу на берегу с удочкой. Сумерки. Поплавок едва заметен в воде. Но уходить не хочется. До того хорошо, что дышу полной грудью и пою не громко. Если услышат – никто не удивится – время такое.

Спи ночь в июне только шесть часов…

И до того мелодично звучит эта строка из песни, что, кажется, все вокруг очарованы. Я пою еще и еще.

Поплавок заплясал на воде. Делаю подсечку. Крупная рыба попалась. Никак не могу ее вывести на поверхность. Тут уже не до песни. Очень удивился, когда показалась из воды щучья голова. Правда, к горечи моей, она оборвала леску. Ушла.

На следующий вечер ловил рыбу в том же месте. Вспомнив про вчерашний случай, запел: «Спи ночь в июне только шесть часов…». Пропел несколько раз. Как ни странно, повторилось то же самое. Снова щука! С трудом я подвел ее к берегу. Но, как и в прошлый раз леска оказалась слабой, не выдержала сопротивления рыбы. Щука ушла.

Да мне и не жалко. Вот только мысль преследовала меня. Та ли это была щука или другая? Судя по всему, та же. Ведь как объяснить ее любовь к музыке?

НЕБЕСНЫЕ ОМУТКИ

Вдоль этой медленной лесной речки можно было угодить в тихую безветренную погоду в омуток теплого, настоявшегося где-то на лесной поляне, воздуха. То, вдруг, через несколько шагов угодить в другой омуток остывшего сырого воздуха, пропитанного плесенью и болотной сыростью.

Первый омуток – живой медовый целебный. Второй холодный – несет в себе зарождение тумана.

Тепло, скопившееся за день, постепенно отступает. Одни омутки медленно поднимаются в небо. На смену им приходят другие омутки, омутки сырости и прохлады. Вскоре они заполняют низины. Образуется туман. Укутывает белой пеленой местами поляны. Омутки становятся видимыми. Иной раз бывает, они разрастаются, да так, что в двух шагах уже ничего не видно. Сплошной туман окутывает землю, выпадает серебряной росой. И такая тишь стоит вокруг! Опускаются сумерки, становится еще холоднее. И тогда находишь вновь теплый, пахнущий свежим сеном, омуток. И становится на душе теплее.

Тепло хранимо, разве что, в глубоком лесу под раскидистыми лапами елей. Под опавшей листвой, где как в парнике, произрастают различные грибы. Грибы – порождение теплых омутков.

Наутро, когда встает солнце, мир наполняется новым весельем – вспыхивают в травах росы, сверкающие жемчуга. Становятся видимыми многочисленные паутинки. Паутина белым сплошным покрывалом накрывает луга. Солнце поднимается выше. Греет землю. Роса испаряется. Поднимается ветерок. Свежим дыханием наполняющий мир. И уже теплых омутков становится больше. Их не сосчитать. А холодные омутки укрываются в тени деревьев, храня прохладу и озерную влагу.