Иоанн Богомил. Путь России

Страх Сталина у ухоженных кухонных насекомых.
У массы – трущобы, у элиты – хоромы.
Страх Сталина на лицах и на иконах.
Народный архетип парализован страхом
наэлектризованной вохры.
У палачей руки в крови от ежедневных дел мокрых.

Санки уносят тела покойничков в последний путь-дорогу.
И поди залезь к самому Верховному Дракону в берлогу,
ограждённую каменным двенадцатиметровым забором,
где на каждом резном рубце сидит чёрный ворон.

У страха смерти орлиные крылья –
простираются от Москвы до Сибири.
Страх рассеялся в поколении постсталинском третьем.
И путь России видится светел!

Иоанн Богомил. Тринадцатилетний Моцарт

Добавить комментарий

Ангел небесный смотрит с фотографии –
Моцарт тринадцатилетний.
Видит, какие судьба готовит зигзаги и петли.
Он пишет свыше и слышит то, что не слышит никто.
Господин, прежде чем стучаться в дверь, снимите пальто!
Он читает… без слёз… партитуры своего бытия.
Он успеет. Его время торопит не зря.
С ним поступят как с музыкальным христом.
Срок короткий: 35, и в могилку Брачным одром.
Зато какой скандал разразится потом.

Из поэтической книги ‘Прощание со злом’ (2019)

Не пишется, не читается

Добавить комментарий

Не пишется, не читается
ни вслух, ни про себя.
Часовое время кончается
в ритмах пакибытия.

Я опаздывал на свидание,
назначенное наспех, не в срок.
Кончилось время исповедальное
страхов, помыслов и тревог.

За минуту до начала вечности
по сотовому скользкий звонок.
Прости, мне сказать больше нечего.
Напоследок лучшее приберёг.

Исчерпался. Ухожу на заслуженный отдых,
хотя бы на полчасА.
Блаженства, радость, свобода…
Золотой век началсЯ!

Из поэтической книги “Прощание со злом” (2020)

Шестая Чайковского*

Добавить комментарий

Между жизнью и смертью – детективный пролёт.
И зачем без нужды заглядывать наперёд,
что тебя ждёт?
А скрипка пилит. А виолончель сердце жжёт.

Талантлив Светланов. Феноменален Лоевский.
В концертном зале приобщиться ко Второй Соловецкой?
Не лучше ли в катакомбе с белым платочком?
Заплакал – и легче стало чуточек.

Блажен, кому смерть не понаслышке знакома,
кто прошёл свои Секирки и ‘гастрономы’ *,
когда дух перехватывает от пассакалии тощих скелетов,

Места пыток на Соловках в 30-е годы ХХ века.
чей предсмертный вопль по сей час звучит безответно
под соло замирающих литавр, тромбонов, фаготов.
Смерть делает нас братьями единородными.

На полях партитуры – зла над добром торжествующая фиеста.
И что может маленький концертирующих страхов оркестрик
перед величием Провиде´ния с дрожащей дирижёрскою палочкой
на земле, где смертный от смертника отличается мало чем?

Государство изгибается лицемерно вопросительным знаком,
среди бела дня покрытое мраком.
Матенька Божия рыдает за событий багровой кулисой
при трагическом уходе под шесть пианиссимо…

* Симфония
Из поэтической книги “Прощание со злом” (2019)

О последних вещах

Добавить комментарий

Если честно
(о последних вещах лгать неуместно),
неужели я пришёл в мир этот, чтоб
благополучно переместиться с постели во гроб
или грохнуться, как зэк от усталости в двухметровый сугроб?

Неужели ничего кроме эпидемии смертного страха,
энцефалитного клеща, палочки Коха
не сто´ит ожидать от Господа Бога,
независимо от того хорошо тебе или плохо?

Кучка пепла хранится в родственническом колумбарии.
У покойничка глаза были глубокие карие.

Под старость душа истрепалась изрядно,
нахваталась эпидемических страхов
где-то близ Охотного ряда.
Поплыла по рынку тучной торговкой.
Голова повязана косынкой, нос морковкой.
Кладовая памяти оказалась опустошённой и тощей.
Спутал Арбат с Пушкинской площадью.

Не верю! По истечении положенных дней
смерть отступает, злодейка.
Бессмертен – фортепианными трелями поёт соловей.
Бессмертен – вторит ему скрипичная канарейка.

Всецарица заменила смертный одр успенским
и брачночертожным.
Сделала удел человека на бессмертного бога похожим.
Добрый покойничек на нём мирно покоится, ничем не тревожим.
Богоматерь Другая