Мавзолей.

 

Следующая история, друзья, политическая, про мавзолей!

Рассказывал мне её соседский дедушка, звали его как Ленина, тоже «Ильич» а бухал бедолага очень сильно, аж до самой смерти.

У него ещё соседи в жили, тоже старички, семейная пара, они как пенсию получат, неделю живут у Ильича, а потом опять три недели дома, ждут пенсии.

А потом они к нему совсем перебрались, когда у них печка взорвалась.

Друзья, чисто теоретически мы знаем, что нельзя топить печку, когда в батареях нет воды.

Но редко кому доводилось видеть как это выглядит в на практике.

Так вот, иду я как-то в валенках, это ещё когда мы в Волочке жили, везу санки, воду с колодца, смотрю стоят Охлопыч и Нюрка, у своей калитки. Говорят:

― У нас печка взорвалась, мы к Ильичу заглянули на часок, а она блядь взорвалась!

Я гляжу, они совсем не расстроены, улыбаются, сначала не поверил, а они говорят:

― Ну ты посмотри на избу-то!

Я смотрю, всё нормально, изба как изба, покрасить только надо.

― Ты на трубу посмотри!

Я смотрю, а трубы-то блядь и нет!

Говорю:

― Можно я зайду, гляну?

Захожу на кухню, гляжу лежит куча кирпичей, они только у холодильника откопали немного, чтоб дверь можно было открыть.

Взяли мы самогонки, пошли к Ильичу, выпили, они и говорят:

― Ильич, можно мы пока у тебя поживём?

… Хотя нет, вру.

Ильич их сам пригласил, говорит:

― Ну что ж делать, живите теперь у меня, в комоде, одежду только вытащите оттуда.

― Кто не знает, комод это как бы шкаф, только очень большой.

― В двери он не проходит, поэтому когда строят новую избу, сперва стравят комод, а вокруг кладут так называемый «сруб» стены из брёвен.

― Я потом поищу в интернете подходящую фотку, примерно такой избы, выложу.

Ну вот, дети у Ильича в остались в Москве, преподают, дочка в институте культуры, сын в высшей школе экономики, а дед перебрался назад, в деревню.

И рассказывает:

Приехали мы в Москву из Елды, что в Ивановской области, в самом конце пятидесятых годов.

Короче, по его словам, если ехать по трассе, Из Комсомольска в Зарю Коммунизма, по дороге идут деревни, сначала Мудаково, потом Мотня, потом Портки, и в самом конце Елда, вообще их две, большая и малая, но малая близ станицы Лысогорской, что в Ставропольском крае, а большая у нас, у берегов Волги.

Но это неважно.

Суть вот в чём:

― Приходим мы значит с Нюркой на Красную площадь.

― Я хотел осмотреть царь-пушку.

― Ищем, короче, царь-пушку.

Нюрка и говорит:

― Бля, смотри-тка ― очередь!

И сразу метнулась туда, прямо в середину.

Выбрала безобидного мужичка, жопой его отодвинула, говорит:

― Мы занимали!

― Ну стоим, благо очередь быстро идёт, но часок так простоим.

― Нюрка постояла минут пять, освоилась, и орёт:

― Сзади не занимать!

― Ну естественно сзади сразу стали занимать.

― Площадь практически опустела.

Тут дед Илья, а он, если полностью ― Илья Ильич, и отец его был Илья Ильич, и дед Илья Ильич, в роду у них так испокон веков повелось, а сын его тоже Илья, но уже не Ильич, а Львович, я потом поясню почему так получилось,  так вот, дед Илья и говорит:

― И вдруг я врубаюсь что это за очередь!!!

― И волосы у меня на голове встают дыбом.

― Я к Нюрке наклоняюсь, и шепчу на ухо, мол что ж ты творишь, сука ты ж блядская!

― Нюрке глаза выпучила, и тоже мне шепчет:

― Ладно стой тут, я с’час вернусь!

― И идёт в самый конец очереди.

― И возвращается с каким-то мужичком, мужичок идёт с портфелем, а Нюрка несёт импортные колготки и две банки тушёнки.

Ставит мужичка в очередь, говорит:

― Вот этот гражданин теперь вместо нас будет стоять!

А мужичок поясняет:

― Товарищи, я на самолёт опаздываю!

…И вот здесь, друзья, в истории наступает очень сложный и непонятный момент.

― Я не знаю что делать.

― Очень трудно объяснить, почему в очереди к мавзолею всегда стоят молодые ребята, студенты, из «вышки» сиречь высшей школы комитета государственной безопасности.

― Они стоят там каждый день.

― В любую погоду.

― Изо дня в день.

― Из года в год.

― И самое главное, что их никто не заставляет!

Друзья, позже, когда мы перейдём к рассмотрению КГБ Советского союза, а мы рассмотрим его изнутри, всю его подноготную, я ведь знаю о чем говорю, меня даже выбрасывали оттуда из окна, но пока просто прошу поверить мне наслово.

И вот, дед Илья продолжает свой рассказ:

― Нюрка, или Нюшка, это одно и тоже имя, короче Нюшка нифига не успокаивается!

― Видит рядом стоит мужичок интеллигентного вида, читает книжку, она отодвигает его жопой, и ставит меня впереди его, а сама опять убегает куда-то.

― А мы уже вот-вот подойдём к мавзолею.

― Минут пятнадцать осталось.

― А так как Нюрка баба очень шумная, то многие граждане из очереди, которые стоят впереди нас, стоят уже не лицом к мавзолею, а повернулись, и смотрят в мою сторону.

И вдруг один из них говорит:

― Товарищи!

― А давайте-ка мы его отпиздим!

А другой говорит:

― Товарищи!

― Конечно-же отпиздим, но только организованно, по очереди!

― Он отходит шагов на пять в сторону, поднимает руки, как бы обозначая куда нужно вставать, и говорит:

― Вот здесь постройтесь товарищи!

― Тут же из очереди выходят сначала человек двести, строятся рядом, как-бы в параллельный поток, а потом к ним переходит вся очередь. Теперь это снова одна очередь, но идти она будет, как я понимаю, теперь через меня.

― И вот что интересно.

― Мне никто ничего не говорит, я сам, подхожу, ка будто-бы под гипнозом, втягиваю голову в плечи, сгорбился, ноги согнул, стою жду.

А организатор мне и говорит:

― Ну что вы, товарищ!

― Стойте прямо, мы же не звери!

― Подходит и бьёт меня кулаком под ребро и коленом под йяйца.

― Следующий подходит и тоже бьёт меня кулаком под ребро и коленом под йяйца.

― Следующий тоже, и так вся очередь!

Бабы только, которые с детьми, стороной обходят.

― В принципе мне похер, на мне ватные штаны а под ними шесть метров мотни.

А организатор стоит рядом и руководит:

― Товарищи, товарищи, бьём без размаха, скрытно, сдерживаем себя!

― Ну мы конечно стоим, с организатором этого дела, очередь обслуживаем, тут Нюшка прибегает, вначале глаза выпучила от изумления, а потом они у неё прямо побелели от ярости:

― Ах ты сука!

― Ты что же тут такое устроил?

― И как вцепится в меня когтями!

И тут бабы, короче со всей очереди, как кинутся на меня!

― Вот видишь у меня борода клочьями растёт?

― Это после того случая…

― Мне пятнадцать суток, как дебоширу.

― А того мужика, который всё это организовал, расстреляли, за самоуправство.

 

― Я от  следователя слышал, мельком, когда в коридоре сидел, они, с часу до двух, когда обед, меня к батарее в коридоре пристёгивали, но я слышал, о чём они говорят.

― Несколько лет назад, в очереди к мавзолею вдруг стали пропадать вещи.

― Часы, бумажники, кресты нательные.

― Банда из трёх человек.

― Карманники.

― Их мужик один разоблачил.

― За руку поймал.

― Расстреляли всех четверых.

А потом, когда был на сутках, рассказал нам один старый арестант, как там было на самом деле:

― На самом деле там было две банды.

― Одна на входе а другая на выходе.

― И они меж собой враждовали.

― Потому что те кто на выходе, берут клиента, а он уже пустой!

На выходе действовали примитивно, клиент выходит из мавзолея, видит стоит женщина, хорошо одетая, симпатичная, и плачет, клиент конечно начинает её утешать, она начинает рыдать ещё больше, вешается ему на шею, мол Ленин… Владимир Ильич…

К ней подходит аферист, оттаскивает её, ну и пока суть да дело, снимали часы, вытаскивали кошелёк… По слухам они были в доле с охраной мавзолея…

А банда которая стояла на входе, действовала остроумно, дерзко, цинично, и даже с оттенком глумления.

Состояла она из трёх человек.

Они подходили к мавзолею, почти к самому входу.

Первым шёл тот который повыше, а следом тот который пониже.

Третьим шёл старый главарь банды, немного сутулый, почти горбатый, который всё это и придумал.

Тот который повыше подходил к клиенту, и шептал ему на ухо:

― Стыдно товарищ!

― Очередь в мавзолей, а у вас номерок на руке, как будто за овсом стоите!

Клиент конечно говорил, мол нет у меня на руках никакого номерка, вот смотрите!

Тогда подходил второй, начинал хлопать его по плечам, по груди, и говорил, мол полно-те, гражданин, чего вы мол на товарища напраслину возводите!

И оборачивался к третьему, к главарю:

― Правда дедуся?

А главарь неожиданно начинал комментировать внешность потерпевшего в крайне оскорбительном для последнего ключе, и сообщал, каким именно образом его лучше всего, по его мнению, прикончить:

― Да, бля… …идейный фраерок… …повесить бы такого!

Или так:

― Эх, пристрелить бы такого активиста!

― Потрох Ссучий!

У клиента, конечно, буфер обмена переполнялся, и он зависал от переизбытка ощущений.

Но тут сзади его уже подталкивала очередь, и клиент оказывался в святая-святых, в величайшем месте земного шара, и когда он выходил из мавзолея ему требовалось несколько минут чтобы понять где он, кто он, зачем он здесь, где он живёт и как его зовут.

Разумеется припомнить и внятно объяснить, при каких обстоятельствах он утратил деньги и документы он уже не мог…