Раскисший гамбургер… О, пивко! Пустая, зараза… А больше и нет ничего годного. Разве что хабарик. В норе положить на трубу, к утру подсохнет.

Пацан лет семи, в драной дерматиновой куртке и разбухших ботах отошёл от урны. Поправил засаленную кепку на рыжей шевелюре и по грязи потащился к светящимся ларям – может, шавермисты чего выбросили…

Привстал на носочки, птичьими лапками откинул крышку бака. Завоняло плесенью. Лёг животом на край, чумазая мордочка сосредоточилась. Чё там? Полкотлеты… Потянулся к ней ручонкой и свалился на кучу отбросов. Тоже нормально… Ага, тут и писи-колы чуток. Живём. Сверху посыпался дождь со снегом. Погодка, глядь. Парень привстал и захлопнул крышку. Тут пожру. Разгрёб мусор и устроился, как мышь в гнезде. От еды разморило и он уснул.

И даже не проснулся, когда мусоровоз поднял бак, опрокинул в себя содержимое и повёз на свалку. Он разодрал гноящиеся веки только после удара по башке чем-то плотным и тяжёлым.

Фигась, дела! Свалка… А чем по бестолковке ударило? В мутном свете он пытался распознать содержимое пакета. Бабло! Евры, походу! Это ж сколько жратвы купить можно!

Однако холодно… Эдак за ночь ласты отбросишь. Так. Две фанерины домиком, газетный комок из кармана, жига ещё фурычит, чиркнул – горит! А чем топить? Пацан покидал в огонь несколько цветных бумажных кирпичиков. Завоняло, но занялось. Ништяк. До утра протянем.

Заревел мотор, пацана и его костерок залило светом фар. Мусоровоз проехал по ящику гнилой хурмы и остановился.

– Точно, не показалось! – подтянутый дядька с бобровыми усами выпрыгнул из кабины, одёрнул зелёный комбинезон.

– Замерзаешь, паря? Ты чем топишь?! Ох, ах! – мужичок запрыгал вокруг и замахал руками.

***

Солнечные лучи падали на изумрудную воду и белый пляж с лохматыми пальмами.

– Гляди, шоколадная, каков приёмыш! — усатый мужчина с аккуратным пузом кивнул в сторону рыжего пацана, который ловил на мелководье электрического ската.

Необъятная мулатка заулыбалась, затрясла смоляными кудрями:

– Зашибись, господин-муж!