(из армейских воспоминаний Гаррия Бонифатьевича Табуреткина)

Эпиграф:
– Пал Назарыч, ответьте мне на один вопрос: почему у нас, в нашей огромной стране, ничего ни хрена никогда нет?
– Потому и нет, что огромная. Вон, Голландия — страна маленькая. Поэтому в ней всё и есть… –
( из фильма Юрия Мамина «Фонтан»)

По окончании возрастов младенчества и следующего за младенчеством детства и вступлении в пору зрелой, но ещё до конца не сфрмировавшейся юности, Гаррий Бонифатьевич (тогда ещё просто Гарька) был призван на исполнение своего священного гражданского долга – службу в рядах Вооружённых Сил горячо любимой Родины-матери. Проходила она (служба, а не мать) в городе С. Рязанской области, в артиллерийской части резерва главного военного командования. Что, естественно, возлагало и налагало допольнительные ум, честь и совесть нашей эпохи. А также огромную ответственность в свете последних решений и исторических постановлений.

Несмотря на некоторые мелкие недостатки, подлянки, пакости и прочие откровенные безобразия, армейская служба Гарьке в целом нравилась. Были в ней положительные моменты – и было их немало. Например, в солдатской столовой в корм часто давали любимое гарькино блюдо – перловую кашу, заправленную или тушёнкой (ему больше нравилась говяжия) или рыбными консервами в масле, а на запивку – компот из сухофруктов, в котором попадались даже изюм и курага (сушёные, но от этого не менее вкусные и калорийные. С которых только и остаётся, что взбрыкивать). Ради справедливости нужно сказать, что такой рацион нравился у них в части только двоим – ему, Гарьке, и его сослуживцу, уроженцу то ли нанайских, то ли ногайских бескрайних степей Салды Балды Кербабаеву, великолепному пареньку, верному другу, достойному сыну своего кербабаевского народа и их же одноименных природных ландшафтов. А Гарьке такой рацион нравился ещё и потому, что воодушевлял его и вдохновлял на свершения, в том числе и служебные. Особенно если после его поглощения приходилось тренироваться в прохождении парадным шагом по плацу с одновременным исполнением задорных строевых песен. Как то: «Выходила на берег Катюша…», «Там где пехота не пройдёт и бронепоезд не промчится…», «Солдат молоденький, в пилотке новенькой. Зашшытник мирной стараны!», «И снится нам не рокот космодрома, а трава у дома…» и прочие выдающиеся произведения военно-песенного искусства. Радость объяснялась тем, что музыкального слуха у Гарьки отродясь не было, зато с младенства он обладал оглушительным голосом. Поэтому петь любил и этой любви никогда не скрывал. Чем вызывал презрительное к себе отношение со стороны ничего не понимающих в музыке сослуживцев и подлинное восхищение своего верного единомышленника Салды Балды Кербабаева.

Ещё одной несомненной любовью было хождение в караулы, где Гарке давали настоящий боевой автомат, заряженный настоящими боевыми патронами. А непосредственно перед выходом на охрану объекта напоминали, что согласно Уставу гарнизонной и караульной службы он, находясь на посту, не имеет права есть, спать, отправлять естественные надобности, а также подпускать к себе и вверенному ему охраняемому военному имуществу никого постороннего без сопровождения разводящего или министра обороны. Если же эти посторонние всё же попытаются приблизиться без выше названных разводящего или министра обороны, то он, Гарька, после окриков «Стой, кто идёт!, «Стой, стрелять буду!» и выстрела вверх имеет полное, закреплённое Конституцией право открыть огонь на поражение – и даже если он кого сдуру и застрелит, то ему за это ничего не будет ( в том смысле, что не будут драть и сажать в тюрьму). А будет даже наоборот: вынесение поощрения за образцовое исполнение гарнизонной и караульной службы и постановление его, Гарьки, всем в пример.
Объяснявшие ему такие тонкости, конечно же, не знали, что Гарька воспринимает подобные указания буквально, поэтому однажды чуть было (чуть!) не перестрелял выездную комиссию из вышестоящего штаба, когда эта комиссия вздумала проверять караульных без сопровождения всё тех же разводящего или министра обороны. А дело было так.

Эта выездная комиссия, состоявшая из двух майоров и одного подполковника, приехала в часть якобы для проверки её боеготовности, боеспособности, боекомплектности и состояния хранимого на её территории военного имущества (пушки и прочие военные орудия. А также шинели, портянки, сапоги и прочее). А на самом деле – попить водочки, попариться в баньке, порыбачить и вообще отдохнуть от жён, детей и той повседневной тоскливой рутины, которой они были окружены в своём вышестоящем шгабе. (Необходимое пояснение, а также уточнение: автор этих строк ни в коей мере не собирается осуждать эту троицу за устроенные показуху и увлечение банным помывом и алкогольными напитками. Обыкновенные, совершенно нормальные мужики со своими совершенно нормальными, стандартными, маленькими мужскими даже не слабостями, а радостями. Кроме того, показуха, лицемерие и халява есть наши незыблемые, ещё со времён Советской власти, достижения и завоевания, и отменять их никто не собирается. Да если только хоть кто-нибудь хоть только попробует на них покуситься, то – и я в этом совершенно уверен! – случится такое, о чём даже подумать страшно, а не то, что говорить и писать).

И поначалу вся эта якобы проверка якобы боевитости и без якобы показушности шла тихо, мирно, аккуратно — но в один из приятных вечеров, когда майоры и подполковник не рассчитали дозу и упились в зюзю, их потянуло на свои полководческие подвиги. А именно: проверить, как в части несётся и кудахчет караульная служба. Они приняли на дорожку ещё по стакану, снова закусили только сегодня выловленными и аппетитно пожаренными окунями и пошли проверять. И первым на их героическом полководческом пути оказался именно он, Гарька (вторым должен был стать Салды Балды Кербабаев. Должен, но не стал. Почему – сейчас поймёте.).
И вот идут, значит, эти красавцы, по территории, отпускают громко и возмущённо в адрес пока неведомого им караульного скабрезные шуточки и гневливые реплики – и тут из-за орудия выскакивает Гарька с воинственной мордой, воинственным взглядом и автоматом наперевес. «Стой, кто идёт?».
— Вы где были, товарищ караульный? — игнорируя вопрос, заорал подполковник. – Мы прошли уже половину охраняемой территории! Вы проспали вероятного противника! Может, даже диверсанта!
— Стой, стрелять буду! – продолжает Гарька.
— Я те выстрелю! — продолжил бушевать подполковник. – Я тебе так выстрелю – портки не отстираешь!
Гарька в ответ передёрнул затвор, поднял автомат дулом вверх и выстрелил.
— Вались, блидва, на землю, а то щас всех вас здеся положу! — заорал он своим страшным голосом и автомат на троицу направил. Вот тут, наконец, эти генералиссимусы поняли, что парень не шутит. И палец его на спусковом крючке не просто лежит, а пляшет. И ничего ему за их бесславную гибель не будет. Потому что действует этот подлец строго по уставу. Хотя им-то тогда какая на хрен будет разница, по уставу или от себя, когда он из них сейчас друшлагов наделает?
И бесстрашные полководцы дружно грохнулись наземь. И грохнулись, прямо скажем, очень неудачно, прямо в пролитую накануне каким-то распизь… раздолбаем именно здесь, на этом самом месте, соляру. Но где уж тут разбирать, соляра это или колбаса, когда на тебя ласково смотрит выходное отверстие?

Лежали они недолго: на выстрел прибежала тревожная группа во главе с тем самым законным разводящим. Гарьку с караула сняли, а утром, на построении подполковник, одетый в чистый, явно с чужого плеча мундир, скрипя зубами и дико вращая глазами, вынес ему благодарность за образцовое ведение караульной службы. И Гарька ответил «Служу Советскому Союзу!», и браво вскинул руку к козырьку. И больше остальных сослуживцев за него радовался прекрасный парень и верный его товарищ Салды Балды Кербабаев, до поста которого те раздолбаи-генералиссимусы дойти так и не успели.

Прошли годы. Прежний Гарка превратился в Гаррия Бонифатьевича, уважаемого человека, члена общества, приёмщика стеклотары в приёмном пункте, расположенном на улице Гагарина, между японским баром «Суши-кующи» и венерической лечебницей . Он часто приглашаем пионерами (или как их сегодня…?) на свои торжественные пионерские мероприятия, в частности собрания в честь 23 февраля — Дня Вооружённых Сил, куда всегда ходит с удовольствием, поскольку видит в этих встречах важную воспитательную миссию. Однажды, чтобы разбавить скукоту и казёнщину мероприятия, он захотел рассказать этот случай о вывалявшихся в соляре комиссионных полководцах, но по пути на трибуну к нему подошёл совершенно незаметный мужчина в стандартном костюме неброского цвета и сказал совершенно стандартным голосом всего два слова: «не надо». Чего не надо, попытался было включить дурака Гаррий Бонифатьевич, но мужчина на уловку не купился и повторил: «не надо». И исчез из его, Гаррия Бонифатьевича, поля зрения.

Вывод: скромнее надо быть, товарищи! И в своих воспоминаниях соображать, что можно, а чего действительно не надо. Дабы не подрывать основы, устои, стандарты и прочие достижения, ко всему этому прилагающееся. А то в противном случае всем нам такие вот незаметные и совершенно стандартные запросто могут устроить полные салды и окончательные балды. И тогда все мы со своими героическими воспоминаниями враз и хором откербабаемся.