Содержание:
Осенний ноктюрн на водопроводных трубах
Пикант пикантству рознь
Разговор с дамой
Винегрет
Всё. Хорош
Автопортрет
Дуся и Паша
О как горька ты, квинтэссенция добра!
Остановись, Егоров!
Любовь не знает преград
Что такое хорошо и что такое ладно
От семнадцати до бесконечности

Осенний ноктюрн на водопроводных трубах

Эпиграф:
– Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб? –
( Владимир Маяковский, «А вы смогли бы?»)

Вот синтябырь месяц скоро подойдёт.
Скоро ль нам починют наш водопровод?
Зашумит с-под крана. Зашумят кусты.
Зашумят соседи. Зашумишь и ты.

А потом актябырь зашумит вослед.
Будет день рожденья: восемнадцать лет.
Зашумит застолье, зазвенит бутыль.
Дед Егор наденет праздничный костыль.

А потом наябырь. Грустная пора.
Кошки у помойки, мокрые с утра,
Замяучат громко. А потом коты.
А потом собаки. А потом кусты.

Наконец, дикабырь. Значит, Новый Год.
Так и не починен наш водопровод.
Слесарюги-суки патамушта пьют.
Не хотят создать нам праздничный уют.

Мы не унываем. Ходим мы в ведро.
В фортку выливаем, коль оно полно.
Хорошо в природе! Новый Год идёт!
Дед Мороз! Починишь нам водопровод?
– Если не ужруся раньше всех вокруг.
Если стану другом почему-то вдруг
И не опрокину то ведро на вход.
Шёл б к едреней маме ваш водопровод! –

Я пойду дорогой через те кусты,
Где мяучут кошки и звереешь ты
И ведро я вылью прямо на Мороз,
Чтоб не доставало людям горьких слёз…

Пикант пикантству рознь

Если ты не любишь пиво
И не любишь колбасу.
Выражаешься красиво,
Ковыряешься в носу,
Не читаешь Мопассана,
Свято чтишь Альфонс Доде,
И разводишь резвых блошек
В кучерявой бороде.
Без трусов зимою ходишь,
Лишь в подштанниках одних,
И читаешь спозаранку
Про любовь пикантный стих.
И рыгаешь громко-громко,
И кривишь усердно рот,
Ты не просто мил-красавец
Ты – весёлый ИДИОТ!

Разговор с дамой

Я сижу на лавке. Вышел я гулять.
Тут подходит дама. Дама номер пять.
Или может, восемь. Кто её считал?
Я ж парнишка скромный. Парень – не нахал.

Здравствуй, здравствуй, дама! Будешь кушать щи?
Что? Сыта? Как будто! Щами не взыщи.
А чего те надо? Может, макарон?
С макарон бывает ж.па словно слон.

Даже шире слОна. Как гиппопотам.
И свисают складки у красивых дам.
Так что жри бананы и хлебай кефир.
Ты совсем не дама. Ты – творожный сыр.

Винегрет

Эпиграф:
– Гарька! Что случилось? Почему у тебя нет гибкого гаджета для андроид-смартфона? Ты что же делаешь, гад? Ты чего всех нас позоришь, сука?–
( из разговора в пивной «Три поросёнка», что в подмосковной Коломне)

Кто не сеет и не пашет,
Но готов всегда учить?
Это Гаррий Бонифатьич,
Растудыть-его-кубыть!

Вот же сучий, вот же потрох!
Всем готов подать совет!
Я ему скажу: Гарюха!
Скушай в завтрак винегрет
И запей холодным квасом,
И сними свои портки.
И засунь свои советы
Догадайся сам куда.

Он обидится, конечно.
Он обидчив как скелет.
Что поделаешь? Бывает.
ПересОлен винегрет!

Всё. Хорош

Эпиграф:
– Жареная рыбка
Жареный крась.
Где твоя улыбка,
Что была вчерась?
( Александр Введенский)

Жареная рыбка,
Пареный карась.
У тебя – улыбка.
У меня – вчерась.

Жареная птица,
Вяленый петух.
Я гуляю лесом
С двадцати до двух.

Жареная лошадь,
Запечённый слон.
В магазине – булка
И одеколон.

Я иду с соседкой.
В рОте – леденец.
Хватит веселиться!
Всё. Хорош. Пиз… Конец.

Автопортрет

Я люблю поесть котлеты,
Уважаю выпить пив.
До чего ж я благороден
И изысканно красив!

Лоб – скала. Щека как пламя.
Рот – отверстие пещер.
Я не просто комсомолец.
Я – пример для пионер!

У меня грудя тугие,
В взоре нежность и краса.
И за это к винегрету
Мне положьте колбаса!

Дуся и Паша

Эпиграф:
– Посредине лета высыхают губы.
Отойдем в сторонку, сядем на диван.
Вспомним, погорюем, сядем, моя Люба,
Сядем посмеемся, Любка Фейгельман! –
( Ярослав Смеляков, «Любка», 1934)

За окошком август. В том окне – пивная.
В той пивной – красотка. Дусей её звать.
Там она в буфете трудится привычно.
Дуся Иванова. Лифчик номер пять.

А чего? Нормально. Пятый это сила.
Сила уваженья. И вообще, размер.
Дуся разливает. Щерится счастливо.
А мужик у Дуси – Паша-минцанер.

Он сюда заходит бравою походкой.
Строгими глазами проверяет зал.
Кто здесь хулиганит? Кто здесь недоволен?
Паша успокоит. Паша ТАК сказал!

А потом привычно он идёт к буфету.
Шаг неторопливен. Но служебно строг.
И ему навстречу – кружка с пивом пенным.
Бутерброд с селёдкой. С ливером пирог.

Выпей, Паша, пиво! Утоли неспешно
Жажду благородства. Минцанерства быт.
Нынче всё спокойно. Нынче всё нормально.
А мужик у пальмы просто тихо спит.

Он из третьей смены. Уморился, милый.
Сто процентов к плану выдал на горА.
И ещё семнадцать. Сверху плановОго.
И вспотел, стараясь. Угорел в труде.

Ты его не трогай! Щас в себя пришедши,
Он проснётся робко. Взглянет на людей.
Может, к кружке снова вкусно присосётся.
Иль опять закажет граммов, может, сто.

Дуська улыбнётся и нальёт, конечно.
И подаст с улыбкой. Что же не подать?
Он же пролетарий. Он – народа слава!
Он в заводе этом пашет ровно слон.

Паша это понял и кивнул согласно.
Есть в словах любимой жалость и резон.
Усосавши кружку, из пивной выходит
В продолженье службы Паша Финкельсон.

О, как горька ты, квинтэссенция добра!

Эпиграф:
– Не делай добро – не получишь зла! –
( старинная то ли нанайская, то ли парагвайская нанайская мудрость. Пришедшая к нам из глубины веков)

Собака меня укусила.
Поганая шавка. Скотин.
Я шёл по бульвару степенно
С пивной, что «Кукуев и сын».

Всегда в той пивной освежаюсь.
Сто грамм, бутерброд и пивко.
Чтоб жизнь не казалась нелепой.
Жилось чтоб свободно-легко.

Иду по бульвару, мечтаю
О космосе, может быть, я.
И тут вдруг собачка вылЕзла,
С кусточков какой-т резеды!

Такая прекрасная прямо!
Мордашка, и грудка, и глаз!
И ножки короткие обе!
И сзади две ножки ещё!

Умильная, право, картинка!
И впору от вида всплакнуть,
Поднять её с пыльной дороги,
Прижать от волнения в грудь!

И я наклонился, конечно,
Хотел её к грудке прижать.
Но только она извернулась
И палец мне стала кусать!

И раз, и второй, и десятый!
И в ж.пу три раза укус!
Я яростным рёвом взревевши,
В пылу потерявши картуз!

Но только не сраз удалося
Её от себя отцепить.
Такая вот сволочь попалась!
У ей же как шИлы зубьЯ!

И весь окровавлен по пояс.
В разодранных сзади портках.
Стоял я на этой аллее,
Внушая панический страх
Всем людям, что мим проходили,
И птичкам, летали что здесь.
И кошки меня обегали,
Страшася приблизится. Вот.

А после в больнице районной
Всё в ж.пу ж кололи укол.
И первый, и третий, десятый.
Я счёт им уже потерял.

Но я не роптал. Всё логично.
Ведь сам же во всём виноват!
А бешеной если была бы
Собака противная та?

Но всё! Я теперя учёный!
Теперь меня хрен проведёшь!
Красою меня не подкупит
Поганая псовая вошь!

Теперь из пивною бегом я
Домой тем бульваром скачу.
Вниманья ни в что обращая,
Чтоб больше не бегать к врачу.

А коли увижу какую
Собаку или, может быть, кошк,
То бег свой быстрей ускоряю,
Закрыв от волненья глаза!

Учёный теперь потому что,
И вот вам совет мой, друзья:
Животных, конечно, любите,
Но в трезвом желательно вид!

Остановись, Егоров!

Идёт с пистолетом Егоров.
Желает он всех пострелять.
Людей, воробьёв и животных.
В числе том и кошек-собак.

А что? Понимаю желанье!
Егорову все настоё.. (матерное слово)!
Да, это цинично, согласен!
Зато отражающе суть!

И всё же, Егоров, не надо!
К чему этот твой терроризм?
Догонют, поймают и скрутют.
И ёлки поедешь пилить.

Поэтому ты успокойся,
Вдохни воздух в грудь глубоко.
Картуз заломи на затылке.
Ширинку смелей застегни.
И брось пистолет свой в канаву.
Да, брось! Хоть и жалко терять!
Зато не поедешь в республику Коми,
В далёкую снежную даль.

Любовь не знает преград!

Котлетова Маша гуляла
На бреге пустынном. Волна
У пяток её колыхалась,
Грозяся чулки намочить.

Но Маша смела и отважна!
Не страшно её волн суетьё!
Он ж на засолочном пункте
Работает третий уж год
Засольщицей третьего чана
(Там разный огурц-помидор).
Её коллектив уважает,
И дедушка славный Егор,
За то, что отзывчива Маша
И соли нормально кладёт.
И овощ почти не ворует
( Ну, если немного, слегка).

Гуляй же, любимая Маша!
Быть может, щас выйдет Федот.
Пришёл он из смены ночною,
Съел щи, ананас, бутерброд –
И лёг на часок покемарить.
Ночная ведь смен не легка!
Она кого хочешь всегда ушатает,
Любого, ыбёнть, мужика!

Но щас он проснётся, конечно.
Цыгарку искурит со сна.
И выйдет на берег речной и пустынный.
Дождись его, Маша-краса!

Дождися его непременно!
Волну отпихая ногой.
Федот, он хороший. Федот – работящий
И, к счастью, пока холостой!

Что такое хорошо и что такое ладно

Хорошо, когда хочется пить.
Хорошо, когда хочется жрать.
Хорошо, когда можно свалиться
Крепким сном на любимый кровать.

Хорошо, когда есть колбаса.
Хорошо, когда есть ананас.
Хорошо, когда зорко глядит
Хоть один человеческий глаз.

Хорошо, когда в поле кусты,
А за ними – родная земля.
Хорошо, когда нету пустоты
И не надо тебе ниху… ничего.

А уж если тебе хорошо,
Если хочется какать и пить.
Значит, ногу тебе не свело.
Значит, можешь ты нежно любить.

Значит, можешь в кустах трепетать.
Под кустом поедаючи щи.
Вот какой ты, видать, прохиндей!
Ну и ладно. Лежи, трепещи.

А когда трепетать надоест.
Когда вспомнишь любимую мать.
Поднимайся и к дому иди,
На свою на любимый кровать.

От семнадцати до бесконечности

Летала лошадь над помойкой.
В саду взорвался туалет.
Была я девою красивой
В свои семнадцать с чем-то лет.

За мной гусары волочились
И дворник, гад, махал метлой.
Я ж оставалась неприступной
И оставалась молодой.

А что такого? Красотою
Я затмевала свет и цвет.
И было мне в такую пору
Всего лишь сорок восемь лет.

Потом случилось сорок девять,
Потом случилось шестьдесят.
Была, как прежде, молодою,
Как сорок с чем-то лет назад.

Грустить не надо. Хрен ли толку.
Сама себе куплю букет,
Коль мне никто не покупает
В мои не помню сколько лет…