Momentum

“Это был самый страшный документ Великой Объединяющей войны. Его боялся каждый родитель, жены и девушки молились во избежание участи его получателей. Он назывался “Извещение по форме N 4”. Что такое “Форма N 4” предпочитали не говорить вслух, однако эта форма имела свое официальное определение: “Извещение о смерти военнослужащего”. Плач вдов, дочерей и матерей. Скорбь отцов и сыновей. Бумажка смерти…

Я получила “четвёрку” почти шесть лет назад. Но до сих пор не могу до конца её прочитать. Руки начинают дрожать, когда вижу цифры жетона: 422411. Дальше не могу…Простите…”

История Великой Объединяющей войны, издание второе; интервью 1498 года.

 

Люди всегда ищут романтику. Во всем. Будь это легенда, ежедневная рутина, реликвия, предмет ежедневного быта – не важно. Так устроен человек. Ему страшно без “высокого”, его натура тянет все романтизировать, найти что то ценное, прекрасное и ухватиться за это всей душой. Мы ищем что-то особенное в живописных видах, приятных звуках, изящных формах, в декоре, в утвари…и в поездах. Странный переход, не правда ли? И мне так кажется.

Я смотрю в окно вагона и медленно погружаюсь в себя. Это медленное постоянное покачивание поезда чем-то напоминает колыбель – словно я мал и беззащитен, но толчки кровати материнской рукой шепчут мне “Ты в безопасности, спи спокойно” и медленно затягивают в сон. Я пытаюсь сопротивляться искушению и продолжаю вглядываться в открывающийся мне вид. Это окно показывает жизнь. Будто я уже не в ней, а любуюсь ею со стороны. Этот поток не остановить. Жизнь летит. К тому, что уже пролетело, не вернуться. О том, что пролетит потом, можно лишь гадать. И ты можешь лишь наслаждаться тем, что пролетает мимо твоего окна здесь и сейчас, в это секундное мгновение.

Перрон. Прибыли. Я отошёл от “оконной медитации”, не стал торопиться, у выхода уже собралась толпа. Они хотят как можно быстрее, в числе первых покинуть вагон, что бы потом неспеша идти по перрону, пропуская всех вперёд. Порой люди мне непонятны.

На выходе мне в глаза сразу же бросилась полосатая кофта. Мне не потребовалось искать лица, что бы понять, кто это.

– Рад тебя видеть, Льюис, – я протянул ему руку. – Спасибо, что встретил, мне очень приятно.

Льюис поправил очки и ответил рукопожатием.

– Ну, ты же писал о своём приезде, – улыбнулся он. – А я как раз тут по работе неподалёку был. Пойдём, я машину оставил совсем недалеко.

Я закинул сумку на плечо и неспеша пошёл по перрону, попутно закуривая сигарету. Вокруг была бешеная суета, куча людей, шум. И все же я ловил в воздухе какую то беззаботность, свободу. Идти было даже как то легче. Отвык от гражданки, не иначе.

– Ну, как там на войне? – спросил меня друг.
– Как на войне, – ответил со вздохом я. – Не хочу сейчас об этом. Лучше расскажи, как у тебя на работе сейчас?

Льюис был парнем с хорошим телосложением. Но с ужасным здоровьем. Я частенько называл его в шутку мертвецом, потому что нормально жить с таким количеством “болячек” может разве что нежить. По этой же причине его не призвали в армию во время объявления войны. Я не знал точно, да и особо не вникал, где и кем он работал. Знал только, что это было связано с огромным количеством разных бумаг.

– Перешли на военное время. Меня перевели в другой отдел. Изо дня в день я получаю сведения с фронта и оформляю “четвёрки”, – ответил он.
– Ты вестник смерти, – тяжело усмехнулся я.
– Мне все равно. Я пишу бумажки, и только. Сначала думал обо всем этом, потом привык.

Этот парень всегда был пофигистом. Я даже немного завидовал ему в этом. Живётся так значительно легче.

Мы вышли со станции, я выбросил окурок. Передо мной предстала сама Столица. Куча машин, ещё больше – людей. С виду и не скажешь, что в мире бушует война. А какая, собственно, разница? Личные заботы все равно остались. Вот все и продолжают ими заниматься. Фронт далеко, здесь, пожалуй, никто ещё не чувствует опасности. Один я вздрагиваю при резких звуках. Проходящие мимо люди порой оглядывались на меня как на запуганного щенка.

Мы прошли одну улицу, нашли во дворах машину Льюса. Я закинул сумку в багажник и сел на переднее сиденье.
– Надолго тебя отпустили? – спросил он.
– Утром обратный поезд, – сказал я, закрывая дверь.
– Так мало? – удивился друг.
– Добираться долго. Отвезешь на станцию завтра?
-Конечно, – ответил Льюис и завёл двигатель. – Сейчас едем в “Поинт”. Наши уже там.
– Замечательно, – опрокинул я.
Друг полностью сконцентрировался на дороге, и я решил ему не мешать. Солнце слепило глаза. Я опустил дверное стекло и вытянул руку. Ветер обдул лицо, растрепал волосы, лучи тепло чувствовались на пальцах, играющих на потоках воздуха, словно сонату на пианино. Спокойствие, безмятежность. Я запоминал каждое мгновение. Через пальцы отпускал восвояси все мысли, очищая голову. Там, потом, я буду вспоминать эту секунду часами. И смотреть на небо.
Здесь оно чистое. Голубое. Давно я не видел этот божественный холст в таком виде. Не запятнаный человеком. Я поднимаю свой взор ввысь каждый раз, когда мне предстоит очередное испытание. Смотрю на него и забываюсь. Оказываюсь где то там, вне материи и пространства. Меня окружают только спокойствие, мечты и чистота мысли. Свобода.

Час дороги пролетел незаметно. Я подождал, пока Льюис припаркует машину, докурил сигарету, и мы вместе зашли в “Поинт”. В полумраке, тёмных тонах и слабом освещении мы с особым упорством все таки нашли нужный столик. Нас уже ждали.
– Рад видеть вас, парни, – с искренной улыбкой произнёс я.

Двое мужчин, увидев меня и Льюиса, заулыбались встали из-за стола и пошли к нам здороваться. Это были Артур и Дориан. Мы все дружили ещё со школы, знаем друг друга до мелочей. Артур – крепкий парень с невероятно добрым сердцем, не помню и дня, когда он не улыбался бы. Дориан – выдержанный интеллигент с особенным чувством юмора, из-за своей бороды создающий впечатление познавшего жизнь мудреца. Я не нахожу ни одного позитивного воспоминания в своей жизни, где бы их не было.

Мы тепло поприветствовали друг друга и расселись за столиком. К нам подошла официантка. Артур взял пиво, Дориан – коньяк. Я сначала попросил медовухи, но её не оказалось, тогда заказал ром. Льюис не пил.
– Как ты вообще там держишься – ума не приложу. Я столько новостей оттуда слышал, одна страшнее другой, – обратился ко мне Дориан.
– Боюсь, многие из них правдивы, – ответил я. – Но человек ко всему привыкает. А вот ты меня, как раз таки, пугаешь. У тебя ужасный вид, когда ты в последний раз высыпался?
Дориан был врачом до мозга и костей. Очевидно, что и его призвали.
– Я… Я не знаю, – он вздохнул и протёр заспанные уставшие глаза. – Раненых привозят каждый день. Выбрался сюда впервые за долгое время.
– А где Аня сейчас? – спросил я про нашу общую подругу.
– На смене, – ответил Дориан. – Завтра утром я её меняю.
– Лучше всех у нас Артур устроился, – сказал мне усмехнувшись Льюис.

Я вопросительно посмотрел на Артура. Тот улыбнулся, выдержал паузу и честно признался:
– Я проектирую защитные сооружения. Чертежи и схемы. Все та же работа, только заказчик теперь – армия.
– Это достойно, – честно высказал я свое мнение. – Ты много работал для этого. Теперь ты востребован.

Официантка принесла заказанную выпивку. Я отпил немного рома. Уже успел забыть этот сладковатое ощущение, лицо само по себе расплылось в улыбке. Дориан заметил это и произнёс:
– Да, брат, меня только это и спасает, – и слегка повертел наполненный снифтер в руке. – Ничего не слышал о наших на фронте?

Он имел в виду Алекса и Тайлера, ещё двух наших общих друзей. Они были военными медиками, их отправили на передовую почти сразу, как и меня.
– Работают на одном из полевых мед. пунктов, – ответил я. – Где именно – не знаю, ничего о них не слышал.

Меня передернуло. Пока я пью тут с друзьями, они с руками по локоть в крови пытаются отобрать у Смерти очередную жизнь. Под гнетом взрывов и летящих пуль. Без сна и еды. Просто пока могут, пока есть силы.
– Залип? – спросил Артур.

Я поднял глаза и осознал, что сижу так недвигаясь почти с минуту, на меня все смотрят.
– Всё нормально, – я попытался улыбнуться и отпил ещё рома.
– Слушай, мы очень рады тебя здесь видеть. Но ты не сказал, в честь чего тебя отпустили, – поинтересовался Артур.

Я поставил бокал на стол и немного задумался. Перед глазами предстал тот хаос. В ушах зазвучала симфония ужаса. Вдох. Выдох. Страх, словно паразит, начал расползаться по телу, постепенно парализуя его по частям. Виду не подавать. Нельзя.
– Выдержали атаку, не дали им пройти. Я один из немногих выживших. Представили к награде, дали небольшой отпуск, – наконец ответил я.

Лица приняли удивлённый вид.
– Да ты герой, храбрец! – воскрикнул Артур.
– Или счастливчик, – добавил Льюис.

Я придерживался второго мнения.
– Ну так за это и выпьем, – заявил Дориан.

Мы чокнулись и снова выпили. Далее вечер проходил за байками, да шутками. Парни постоянно что то обсуждали. Ни минуты молчания. Я уловил этот момент. Усталость, напряжённость, страх – все это не имело здесь власти. Здесь и сейчас правят дружба и радость долгожданной встречи. Всё иное осталось там, за дверями нашего любимого “Поинта”. Для этого я, пожалуй, и отдал большую часть свободных дней на дорогу. Ради бесценных минут беззаботности, уюта и спокойствия. И ни чуть не жалею.

Вечер наступил, как всегда, незаметно. Мы расплатились и вышли на улицу. Все направились к машине Льюиса. Но меня что то остановило. Жгучее, внезапно возникшее желание вдруг потянуло меня, я не знал, отчего это со мной происходит и почему, но сопротивляться не мог.
– Дальше без меня, ребят, – выдал я.

Парни удивились. Да что там, и я сам был очень удивлён. Но что то внутри тянуло меня сейчас бросить все и остаться одному, идти, рассуждать, ловить секунду, которая словно застыла во времени.

Я попрощался с друзьями, договорился с Льюисом встретиться утром на этом же месте и выдвинулся в сторону Центрального парка. Я медленно шёл по улице. Мысли, отпущенные утром в машине, начинали возвращаться теми же потоками ветра обратно в голову. Шум проезжающих автомобилей, обрывки слов случайных прохожих, лозунги рекламы – вот она, современная тишина. Я поймал себя на мысли, что, наверное, уже не смогу спокойно уснуть без каких-либо звуков на фоне. Ведь это пугает, ты словно во тьме, поглотившей все вокруг тебя.

Дорога до парка не заняла много времени. На арке центрального входа красовались большие цифры “1441-1491”. В этом году у Центрального парка большой праздник – 50 лет со дня открытия. Здесь постоянно устраиваются различные мероприятия, отмечаются практически все праздники. Людей здесь всегда много. И все равно здесь не составит труда найти место, где можно уединиться с собой и своими мыслями.

Я прошёлся по главной аллее до центра и остановился у большого фонтана. Солнце медленно опускалось, окрашивая воду в янтарные тона. Вокруг повсюду бегали радостные дети. Люди отдыхали, наслаждались окончанием дня, временем без работы и нужд. Мне осталось лишь застыть в созерцании представшей идиллии.

Я вздрогнул. Это был лишь миг. Момент, неуловимый руке и глазу. Аромат. Нет, не те духи, что душат тебя все время, пока ты рядом. Не тот парфюм, что пожирает ближайшее пространство, заставляя тебя дышать им. Это была лишь нота. Мгновение, оно заставляет тебя целиком напрячься, полностью сконцентрироваться, и ты начинаешь искать, пытаться уловить ее снова, понять, откуда она, от кого , к чьей шее тебе так хочется прислониться.
Где то глубоко внутри я уже дал себе ответ. Я понял. Но какая то часть меня опасалась, что предположение будет правильным. А оно только таким и было. Осознание порождало паралич. Секунду наяву, я стоял, ощущая вечность.
– Привет, – произнеслось сзади.

Голос нежнее лепестка. Но разит острее шпаги. Иначе не объяснить это колющее чувство в груди. Никакой страх, никакая магия не даст такой контроль. Двигаться стало невыносимо трудно. Я, медленно побеждая ступор, обернулся. Медуза Горгона была проклята, своим взором она обращала людей в камень. Но то были мифы и легенды. Здесь и сейчас я застывал от прекрасного.
– Я…

Я не успел сформировать мысль. Нежные шёлковые руки обняли меня, прижали к телу. Я машинально обнял её в ответ, попутно пытаясь мысленно вывести себя из параллича. Я почувствовал, что держусь за что то невероятно легкое, словно хлопок, за что то очень хрупкое, что требует ювелирной аккуратности. И что то ещё. Что то, что делает её сильной и стойкой.
– Я думал… Я думал , что ты сейчас не в городе, – наконец выдавил из себя я.
– Но я здесь, – ответила она. – Тебя отпустили?
– Дали пару дней по болезни, – я медленно начинал приходить в себя. – Завтра утром обратно.
– Так мало.
– Больше, чем ты думаешь, – улыбнулся я.

Мы сели в ближайшей забегаловке на территории парка, взяли бутылку вина. Вечерело. Солнечный свет медленно покидал свои владения, передевая их во власть ночного мрака. Но городской свет был на готове. Он не даст луне править. Но все это не имело значения. Я смотрел только на неё.
– Как ты? – спросил я. – Я так давно тебя не видел. Расскажи мне.

От её голоса мой слух словно уходил в плавание, погружался в медитацию. Я хотел слышать его как можно дольше.
– Ну хорошо, – она слегка улыбнулась и задумалась. – В последнее время я была…
Ветер игрался с её волосами.
-… я подумала, что…
Рука её легко и непринуждённо держалась за бокал, пальцы медленно играли по стеклянной ножке.
-… тогда пришлось решить…
Эта мягкая шея…
-… получилось, что мы…
Грациозные губы…
-… я даже и не думала, что…
Обжигающий взгляд…
-… нам пришлось с этим…
Властная осанка…
-… наконец, спустя пару дней…
Медленно вздымающаяся грудь…
-… это, конечно же, заняло у нас…
Длинные, изящные ноги…
-… привычнее было поступить…

Я не слушал, что именно она говорила. Лишь слышал. И больше всего на свете желал, что бы она не останавливалась. Я ловил в ней каждую мелочь, от силуэта и форм до ногтей и ресниц.
Говорят, в последние моменты жизни утопающего, когда вода начинает заливать его лёгкие, он начинает испытывать кайф. Словно наркоман, который ввёл себе очередную дозу. Он умирает, испытывая чувство блаженства.

Что то заливало все внутри, некая тяжесть в груди давила вниз. От каждого взгляда на неё я задыхался, начинал жадно ловить ртом воздух. И все же я смотрел. Смотрел и наслаждался. И хотел ещё.
Глаза запечатляли каждый момент. Секундный взгляд, мгновенный представший вид отмечатывался в моей голове, выжигался в памяти на всю жизнь, как фотография.
Сколько мы не виделись? Когда я держал за руку её в последний раз? Сколько времени прошло? Почему она здесь? Было ли вообще что нибудь между нами? А если было, осталось ли? И почему, спустя столько времени, моё сердце начинает ломать грудную клетку, лишь почувствовав её присутствие?
Нет. Не знаю. Не могу знать. Разум обессилел.

Она закончила говорить. Я что то сказал в ответ. Она посмеялась. Это было что то глупое? Или шутка? Неважно. Она спросила меня. Я рассказал, как меня призвали в первые дни после объявления войны. Рассказал, что работал, в основном, в тылу, немного заболел, и в качестве реабилитации меня отпустили домой. Старался не заикаться, сделал максимально правдоподобную улыбку. Её внимательный взгляд, внемлющий каждому слову этой истории, медленно сводил меня с ума, путал мысли.

Я не помню, сколько говорил. Время ускользнуло из рук и пошло неконтролируемо, своим чередом. Она лишь кивала время от времени и улыбалась. Но большего я и не просил.

– Я так рад видеть тебя, – после некоторой паузы наконец полушепотом сказал я.
Она засмущалась и ответила лишь взглядом. Лучшим взглядом на свете.

Солнце незаметно покинуло нас, а вместе с ним и начали закрываться заведения. Но этот вечер никак не хотелось заканчивать. Я не упустил возможности заметить, что у нас осталась ещё добрая половина бутылки вина. Чем не причина продолжить? Я был готов находить любые аргументы, лишь бы подольше побыть с ней. Но мне этого не потребовалось.

Мы покинули парк и пошли гулять по городу. Маленькие улочки сменялись аллеями, аллеи – площадьми. Огни города отгоняли ночную тьму, освещая нам путь. У нас не было маршрута. Не было счета времени. Мы просто шли и общались. Обо всем на свете. Работа, рутина, цвета, цветы, одежда, надежды, обувь, отдых, прошлое и правильное. Тема не имела значения, я был готов говорить что угодно, только бы она улыбалась. И она улыбалась. И от этого улыбался я. Во все лицо, до ушей, как ребёнок. Я забыл, что меня ждёт. Забыл о заботах, проблемах. Всё мои мысли были посвящёны лишь ей.

Я всегда стремился к силе. Быть смелым, решительным. Храбрым. Я видел многое и не меньше пережил. Не отступал перед лицом стервы с косой и бился с дрожью и ступором, когда нападал страх. Не пугали свист пуль и взрывы. Никогда не останавливался и не сдавался. Но мне так и не хватило духа признаться себе и ей, насколько сильно я к ней привязался. Это очень странное чувство: короли от него падают на колени, а пигмеи – взбираются на подвиги. Я так ей ничего и не сказал тогда. И возненавидел себя за это. Не скажу и сейчас. Этот шанс упущен. Теперь я – лишь мгновение, чьё будущее покрыто завесой войны. Есть только сиюсекундный момент. Чувственный порыв. Предаваясь ему, я наслаждался, пожалуй, лучшим вечером в своей жизни. Удивительно, как нескоро люди осознают, зачем то взбираясь на верха, что все нужное уже у них в руках.
– Парень, поделись сигареткой, – донеслось со стороны.
– Не курю, – бросил я и тут же переключил свое внимание обратно на неё.

Мне не хотелось ни на что отвлекаться, терять драгоценные минуты.
– А девчуля у тебя хорошая, – добавил тот же голос.

Я остановился. Только сейчас оценил окружение. Узкая улочка, освещаемая лишь парой фонарных столбов. Дальше дорога из брусчатки вела на большой перекрёсток, хорошо освещаемый, шумный от машин и большого количества людей. Но он лишь виднелся впереди. Сюда доносилось лишь эхо ночной городской жизни. Здесь был лишь мрак да подобие света.

Метрах в десяти от нас стояли двое мужчин. Тот, что говорил – высокий, с бородой, средних лет. Он злобно ухмылялся и оценивающе рассматривал Её своими жабьими глазами. Не нужно быть телепатом, что бы понимать намерения подобных созданий. Второй был лысый, выбритый, с большим носом. Он был немного ниже своего приятеля, значительно пьянее его, и смотрел на меня, а не на девушку. Он улыбался, словно насмехаясь надо мной.
– Мы ей составим хорошую компанию, – продолжил бородатый. – А ты бы погулял сам. Итан сегодня нервный, цепляется ко всем подряд. Я за него не отвечаю.
Он указал на своего носатого друга. Тот кивнул в знак подтверждения и вытер рукавом сопли.
Ноги задубели. Будто цемент застыл. Кости в руках стали словно полые. Пальцы задрожали, в горле резко пересохло. Страх? Определённо. В груди что то жжёт, пытается выбраться наружу, раздвинуть ребра. Ненависть? Нет. Скорее ярость. Потому что она все слышала. Потому что она была напугана.

Я повернулся к ней и сказал полушепотом:
– Иди дальше к перекрёстку и не оборачивайся.

В глазах её читалась напуганность. Она не ожидала моих слов.
– Но…
– Бегом! – крикнул я и пошёл в сторону двух гопников.

Каждый шаг давался с трудом, поэтому я старался делать все быстро, не давая мозгу до конца все понять и начать паниковать. Дыхание участилось. Я начал чувствовать покалывание в висках. Руки немели, сжать пальцы в кулак стало настоящим испытанием.

Бородач сделал шаг вперёд, как только я приблизился. Его лицо расплылось в злобной улыбке.
– Ты че, рыцарь бл…
Договорить он не успел. Я поставил левую ногу вперёд, за правую, и резко ударил кулаком с разворота через правое плечо. Бородач упал на четвереньки. Я начал возвращаться в исходную стойку, как вдруг получил удар справа в челюсть. Потерялся на мгновение. Машинально выставил блок, смягчил следующий удар носатого, выиграл момент. Я отскочил назад и тут же сделал выпад левым коленом в грудь. Итан согнулся и начал задыхаться. Я оказался справа от него и ударил пяткой по внутреннему сгибу ноги, заставив сесть лысого на колени. В этот момент бородатый успел оклематься. Я понял это, получив мощный удар по ребрам ещё до того, как успел обернуться. Он влетел меня всем корпусом и откинул на брусчатку. Голова будто оказалась под потоком кипятка, сознание заполнила боль. Лопатки рефлекторно согнулись, бедра свело на мгновение. Медлить нельзя. Они её догонят. Эти мысли были еле уловимы, казалось, кто то пытался выкрикивать их вдалеке. Я с воплем от боли быстро поднялся на ноги. Но бородач уже успел дойти до меня и ещё два раза дал мне по голове. На замах момента не было. Я резко выпрыгнул вперёд, сломав ублюдку нос головой. Тот потерялся, попятился назад и издал непонятный возглас, пытаясь остановить кровь рукой. Я пробил “двойку” и, быстро прицелившись, дал апперкот. Гопник упал, издавая стонущие звуки. Лысый, пытаясь восстановить дыхание, начал медленно подниматься. Я, сделав два разгоночных шага, ударом ноги вернул его в лежачее положение. Теперь долго ещё не встанет.

Пелена болевого шока вуалью закрывала обзор. Было трудно дышать. Виски бешено пульсировали. Что то тёплое смешалось с потом и растекалось по скулам и щекам. Страх словно масло для огня лишь разжигал кровь и ярость.
Сделав пару глубоких вдохов, я медленно побрел в сторону перекрёстка. Слегка прихрамывал, бедро ныло, но я старался не подавать виду. Адреналин старался заглушить боль. С каждым шагом шум машин становился все громче. Страх отступал. Дыхание успокаивалось. Тело боялось боли. Но внутри я тревожился лишь за неё. Теперь все позади.
– У тебя кровь, – услышал я.

Я поднял голову и увидел её, стоящую передо мной. Встревоженную и напуганную.
– Всё в порядке. Это мелочи, – бросил я.

Она взяла меня под руку и посадила на ближайшую лавку.
– Надо обработать раны, – сказала она, осмотрев моё лицо. – Как ты сейчас себя чувствуешь? Ничего не сломал?
Скорее всего, ребро. И не одно. В ушах звенело. Возможно, сотрясение.
– Сказал же – все нормально, – я изобразил лёгкую улыбку. – Просто заработал пару ушибов.
– Жди здесь, я сейчас буду, – ответила она и быстро убежала в ближайшую аптеку через дорогу.

Я смотрел на её удаляющийся силуэт. Сквозь боль и усталость что то неизвестное снова наполняло меня, даруя блаженство и спокойствие. Возможно, был способ разойтись мирно. Возможно, можно было бы поступить по иному. Но я смотрю на неё и ни о чем не жалею. Я обрёл цель, светоч жизни. Минелай сражался за Елену. Атилла бился за
Юсту Грату. Родриго – за Ла Каву. Темучин – за Бортэ. Я буду далеко отсюда. Будут свистеть пули, греметь снаряды. Поменяются километры, города. Падут бригады, взвода, отряды. Но цель останется одна.
Я готов сражаться за неё. За её спокойный сон. За мирное небо над её головой. Я сделаю все, что бы она улыбалась.

Она быстро вернулась с пакетом, села надо мной, достала вату, смочила в каком-то растворе. Жгло сильно, я морщился, стиснув зубы.
– Я очень перепугалась за тебя.
– Всё в порядке.
– Они могли убить тебя.
– Но не убили.
– Тебе сильно досталось.
– Пара ушибов.
Ребра резкой болью напомнили о себе. Я напрягся, стерпел.
– Ты совсем не испугался?
– Испугался.
– И все равно пошёл.
– Смелый – не бесстрашный. Страхам надо бросать вызов.

Она улыбнулась. Смущённо. Ее взгляд заставлял теряться в пространстве.

– За меня ещё никто никогда не дрался, – шёпотом добавила она.

Слова сами вырвались, я не сдержался:
– Я бы – хоть каждый день.
Она остановилась.
Пауза.
Момент.
Секунда.
Две.
Губы. Самая прекрасная часть тела. Грациозные. Нежные. Мягкие. Время остановилось. Все вокруг потеряло смысл. Словно приняв морфий, я забыл о боли. Разум выключился. Остались только чувства. Сколько это длилось? Я не знаю. Для меня эта была вечность. Вечность спокойствия, счастья и безмятежности. Я словно окунулся с головой, опустился на дно и любовался лучами света, пытающимися до меня добраться. Это завораживало.

Мы ещё долго молчали. Просто смотрели. Улыбались. Погружали свои мысли во взгляды друг друга. Я тонул в её глазах.
– Ты ведь вернёшься? – спросила она.
– Обязательно вернусь, – прошептал я.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Её волосы блестели под первыми лучами солнца. Рассвет медленно восходил по небу, вновь возвращая дню власть над городом. Момент уходил, оставляя перманентный след в памяти.

Пустые улочки вновь понемногу заполнялись людьми. Всё спешили. Работа. Школа. Встречи. У каждого свои заботы. Городская жизнь постепенно просыпалась. Утренний холодный ветер выгонял остатки сна.

Льюис стоял у машины и терпеливо ждал, о чем то задумавшись. Заметив меня, он испугался:
– Охренеть! Что с тобой произошло?
– Долгая история, – с улыбкой ответил я. – По дороге расскажу.
– Может, лучше отвезти тебя в больницу? – поинтересовался он.
– На это нет времени. Не переживай, я в порядке. Поехали.

Мы сели в машину. Льюис уже вставил ключ и собрался заводить двигатель, но почему то резко остановился.
– Я спросить тебя хотел,- после задумчивой паузы сказал он.
– И что же? – удивился я.
– Слушай, я в тебя верю. Правда. Но если с тобой что нибудь вдруг случится – будет лучше, если мы узнаем об этом. Не хочу, что бы ты пропал без вести, а мы гадали.

Учитывая работу Льюиса, я понимал, к чему он клонит.
– Ну, данные ты мои и так знаешь. Что тебе ещё требуется? – спросил я.
– Номер жетона. Запрос в отделе, в первую очередь, по нему формируется, – ответил Льюис и поправил очки.

Я задумался. За минувшие сутки уже успел и забыть, что ношу на шее номерное клеймо. Кусок железки с шестью цифрами, делающий тебя очередной боевой единицей. Я взял в руку жетон и задумчиво, с некой иронией посмотрел на него.
– 422411,-продиктовал я. – Поехали уже.

Двигатель завёлся. Мысли снова накрылись вуалью войны.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *