– Пора.
Он стоял и смотрел в окно, а я в растерянности сидела на кровати.
Ага, пора. Это значит, нужно собираться и торопиться. Опять торопиться… Я поглядела на свои руки. На удивление, они были чистыми, хотя еще вчера, я помню, их покрывали противные шелушащиеся розовые пятна. Мне все время нужно было куда-то торопиться, и я подгоняла себя, расчесывая свое тело до появления корост. Красивая вроде девка, скривилась я («Ну, не то чтобы красивая, а симпатичная», – как всегда поправил внутренний голос), а такое безобразие на руках. Срам, да и только.

Странно, но сегодня пятен не было. Неужели победа в битве за внутреннее равновесие наконец одержана, и можно больше не бояться пробуждения оттого, что царапаешь кожу? Неужели самооценка – адекватная, высокая, крепкая (какое там прилагательное надо употребить?) – неужели она стала реальностью, и тревожность ушла, напуганная этой излучающей счастье соседкой? Или прилетел вдруг волшебник в голубом вертолете – и внезапно… да какая разница? Главное – пятен не было. Я осторожно поскребла себя. Чесаться не хотелось. Мужчина у окна шевельнул плечами, вернув меня обратно.

Да, волшебник, как ни странно, действительно прилетел. И, похоже, красивый. Точно сказать было трудно, поскольку «Мистер невозмутимость» (как я его про себя назвала) стоял ко мне спиной. Ну да, широкие плечи, выправка как у военного, высокий рост, густые, коротко стриженные темные волосы, неброская одежда, приятный низкий голос. Определенно красавчик. Я о таком всю жизнь мечтала, а когда перестала – он и явился. Прямиком из девичьих грез в мою одиночную палату интенсивной терапии.

Я лежала здесь… давно? Не помню. Мне было скучно считать дни, потому что все они были одинаковые. Тяжелое, какое-то гнетущее пробуждение, вялый завтрак, осмотр врача («Ну что, как себя сегодня чувствует наша девочка?» – тридцатитрехлетняя девочка бледно улыбалась), потом долгий бесцветный день, мрачный вечер и снова ночь. Можно было вырвать наугад любой из листков моего внутреннего календаря и проверить это «расписание» – дни не отличались друг от друга ничем. Я была здесь и не здесь, действовала на автомате, существовала нехотя («все равно недолго осталось»). А потом пришел он.

Взял и просто зашел в мою палату. Не врач (халата ведь не было), не дальний родственник (откуда они у меня?) и даже не бывшая трагическая любовь (список, пожалуй, приводить не буду, слишком длинный). Совершенно неизвестный и одновременно как будто хорошо знакомый мужчина. Вошел, сел в кресло и посмотрел мне в глаза.

Прошла минута – и я начала говорить. Сначала медленно, неуверенно, потом все быстрее. Тихим срывающимся шепотом, переходящим в сипящий крик. Хвалиться и жаловаться, признаваться и протестовать, обвинять и защищаться. Конечно же, он меня не прерывал. Мой нечаянный монолог продолжался несколько часов, и все, что он за это время сказал, только «Иди ко мне». Я осторожно спустилась с кровати, подошла, села к нему на колени и прижалась к плечу.

Мне было не важно, как его зовут, сколько ему лет, как он выглядит. Впервые, зацикленная на внешности, падкая на яркую мишуру, я не заметила и не запомнила его лица, хотя смотрела на него, не отрываясь, несколько часов. Я запомнила что-то более важное. Ощущение. Я так давно его искала, что узнала безошибочно, почувствовала нутром. Абсолютное спокойствие, определенность и безграничное доверие. Всего-то… Я погрузилась в него вся без остатка. И пропала. На мгновение и навсегда…

Когда же это было? Кажется, целую жизнь назад. А на самом деле, только вчера. Я так и уснула, прижавшись к нему, а потом обнаружила себя на кровати, заботливо укутанную одеялом. Он стоял у окна. Москва бушевала внизу, догуливая очередную ночь. Скоро рассвет.

– Пора.

Но точно ли? Может, обман? Может, подождать хоть немного – ведь столько интересного еще впереди! Зима и лето, смех и слезы, дождь и солнце, горы и море – непременно снова море – и закат над ним! Ведь это такое счастье – видеть таинство, священнодейство заката высоко в горах или на пустынном морском берегу, чувствовать, как нежно гладит тебя по щеке солнце, как проказник-ветер подхватывает пряди волос, сушит невольные слезы.

Пора…

Я спрыгнула с кровати и подбежала к нему – легко и радостно, словно не было за исхудавшей спиной целого года страшной болезни. Обняла его так крепко, как только могла. Теплые руки коснулись моего лицо.
– Пора, – повторил он шепотом.

Я подняла голову, улыбнулась, кивнула и прижалась к нему еще крепче. Взгляд случайно упал на больничную кровать. Там кто-то лежал… Кто? Ах, да, это тоже я. Грустно… но что же делать? Значит, все же пора.