Кипчаки уходили на юг. Балабашняки следовали за ними – на расстоянии, не приближаясь, но и не отставая, держа своим присутствием кипчаков в постоянном напряжении. Вот оба войска уже пересекают земли рода Красной Волчицы, за ними – конец владений балабашняков и конец земель, избранных Хумай. Скоро всё решится…
Шёл уже третий день после первого столкновения, – и он подходил к концу, близился вечер. Когда кипчаки обошли с запада горы шотигесов и остановились на стоянку, Алтузак-хан решил, что место уже подходящее: здесь нет рек и ручьёв, которые несли бы свои воды в Агидель. Значит, дальше тянуть не стоит – это будет последняя стоянка хана карагай-кипчаков Иргиза.
Кипчаки, повернувшись лицом к северу, к иштэкам, ждут. Почему иштэки не нападают? Третий день они следуют за войском кипчаков и ничего не предпринимают. Что это означает? Нет согласия с месегутами Кошбатыра?
Алтузак-хан же, посовещавшись со своими помощниками и вождями родов, решил подождать до рассвета и тогда нанести решающий удар.
Кипчаки, в очередной раз не дождавшись нападения иштэков, стали устраиваться на ночлег. Это был стан воинов, готовых в любое время вступить в битву: кони, не рассёдланные, рядом, возле своих хозяев, оружие под рукой, а треть всех воинов попеременно бодрствует в сторожевом дозоре.
Такая же обстановка и в лагере балабашняков – ведь кипчаки могут решиться на нападение, рассчитывая на неожиданность и на свое яростное отчаяние.
Разведчики с обеих сторон внимательно наблюдали, как и в две предыдущие ночи, за обоими лагерями. Никто ничего не предпринимал.
И едва начало светать, ещё задолго до восхода осеннего солнца, войско балабашняков вскочило на своих коней и приготовилось к предстоящей битве, выдвигаясь к югу. Кипчакское войско, сразу же предупреждённое своими разведчиками, было уже готово к встрече врага. Нападение не получалось неожиданным, но Алтузак-хан и не рассчитывал на это – кипчаки слишком опытные воины, чтобы застать их врасплох.
Предстояла решающая битва. Войско балабашняков и месегутов двигалось к югу, к стану кипчаков; и земля сотрясалась от топота копыт коней более чем тысячного войска. Славный хан башняков Алтузак, не раз принимающий участие в походах на Булгарию и на племена, обитающие в северных лесах на берегах Сулмана, не впервые изгонял врага со своей земли. И он знал, что изгнать врага недостаточно – необходимо разбить его наголову и уничтожить предводителя, Иргиз-хана. Иначе кипчаки вернутся, – и вернутся в гораздо большем количестве и с сердцами, пылающими жаждой мщения.
Балабашняки достигли края, за которым начинался спуск к раскинувшейся впереди широкой, ровной степи, покрытой белым снегом. Там, на расстоянии двух полётов стрелы к югу, стояло войско кипчаков, хорошо вооружённых и готовых к яростному, кровавому сражению, в котором им, скорее всего, предстоит сложить головы. События последних дней говорили о том, что даже духи этой страны восстали против прихода кипчаков.
Слева от балабашняков – леса, скрывающие южные склоны гор шотигесов; справа – холмистая равнина (наполовину леса, наполовину степи, изрезанные оврагами ), а впереди, внизу – огромная открытая степь и вражеское войско.
Алтузак-хан подозвал к себе Бурихан-батыра.
– У меня для тебя особое поручение, славный батыр.
– Слушаю, великий хан.
– Возьми всех своих воинов и отступай к северу – незаметно. Когда достигнешь Оленьего леса, под его покровом двинешься на запад, к лесам Бесплотных. Делай всё быстро, Бурихан-батыр и смотри, чтобы кипчаки не заметили ничего. Теми лесами, – хан указал рукой на запад, – пройдёшь на юг и выйдешь из них только позади кипчаков. Когда ты со своим воинами появишься позади них, мы начнём сражение. Ты не должен допустить отступления врага на юг; все они должны остаться здесь, в этой степи. Особенно их предводитель, Иргиз-хан, – он ни в коем случае не должен уйти. Всё, Бурихан-батыр, начинай. Мы будем ждать.
– Я понял, великий хан. Мы всё сделаем, как ты повелел: обложим кипчаков, как бешеных шакалов и не выпустим ни одного. – Бурихан-батыр удалился.
И тут же воины родов Ночного Оборотня и Хозяина Вод стали отступать назад к северу, стараясь, чтобы их перемещение не было заметным, где вскоре и скрылись в Оленьем лесу. Алтузак-хану оставалось только ждать.
Оба войска, готовые начать битву в любой момент, стояли напротив друг друга: кипчаки внизу, в открытой заснеженной степи, а балабашняки чуть выше, на лесистой возвышенности – границе своих земель, лежащих далее за ними, к северу.
Случалось, что какой-нибудь юный кипчакский воин, не выдерживая напряжённого ожидания, в одиночку пускал своего коня вперёд, на врага; подъезжая к подъёму, на котором стояли иштэки, он выкрикивал ругательства и оскорбления, показывая своё презрение к врагу и к смерти, пускал стрелу или метал пику – а затем, так и не вынудив врага начать сражение, возвращался к своим. Было несколько таких смельчаков, бросающихся к вражескому войску поодиночке или группами по двое-трое.
На западе, в лесах Бесплотных, поднялся шум – это стаи ворон, оглушительно каркая, повзлетали с ветвей деревьев. Значит, воины Бурихана уже там. Но птицы не стали кружить над своими лесами – что дало бы понять кипчакам, что их кто-то спугнул – они, обнаружив с высоты своего полёта два войска людей, направились сюда, продолжая громко каркать. Вороны знали, что скоро им будет пожива. С других сторон тоже слетались стаи и многие из них кружили, заполняя небо чёрнотой, над местом предстоящего сражения. А на востоке, из-за дальних гор, вставало солнце…
Алтузак-хан раздавал указания: воины родов Тарпана и Красной Волчицы, вместе с месегутами устремятся прямо на центр вражеского войска и будут пробиваться вглубь, разрезая его пополам; воины Беркута нападут на ту часть кипчаков, что останутся слева, а воины рода Поющего Змея – на оставшихся справа; молодёжь Каракоша обойдёт врага с востока и, держась на расстоянии, будет обстреливать его стрелами; то же самое, только с запада, будут делать женщины под началом Инекай. Таким образом, кипчаки, ещё и обойдённые Буриханом с юга, окажутся полностью окружёнными.
Балабашняки ждут. Лица их серьёзны, а сердца полны решимости уничтожить врага.
Далеко на юге, позади кипчаков, появились воины Бурихан-батыра: они выехали на открытое место из-за холмов, покрытых лесом, и остановились, ожидая начала сражения. Алтузак-хан вынул меч из ножен и поднял его над головой. Балабашняки приготовились броситься на врага, лишь только хан, их боевой вождь, подаст знак. Всадники уже с трудом сдерживают своих коней, которые, чуя настроение хозяев, порываются вперёд, храпя и роя копытами рыхлый снег.
Появление неизвестного войска, выстроившегося позади них, вызвало суматоху и смятение в рядах кипчаков. Беспорядочное движение, всё усиливающееся, охватило кипчакских воинов, – откуда теперь ждать нападения? Иргиз-хан, не ожидавший такого развития событий, только теперь совершенно ясно ощутил близость неминуемого поражения, – и пришёл в ярость, которая лишила его обычной трезвости суждений. Он впервые не знал, что следует делать, и поэтому его гневные, грозные крики не могли навести порядок среди воинов – военачальники не получали ясных указаний.
Алтузак-хан заметил смятение во вражеском стане и его крик, обращённый к воинам, нарушил напряжённую тишину:
– Наши предки взирают на нас! Вперёд, отважные воины, сила наших отцов с нами!
Вороны, ждущие своего часа на вершинах окрестных деревьев, взмыли в воздух, оглушённые громовым криком полуторатысячного войска, ринувшегося в сражение, на врага. Земля сотрясалась от конского топота, накрывшего дробным гулом степи, леса и холмы. Лавина башнякского войска, преодолев крутой спуск, хлынула на открытую равнину и устремилась, с яростными боевыми кличами, вперёд, на встревоженного, озирающегося во все стороны, врага.
Кипчаков нельзя назвать трусами – они храбрые, отважные воины, и готовы к встрече врага, но… позади тоже враг, и это обстоятельство не даёт собраться, заставляет постоянно оглядываться и ждать удара в спину. А ведь они ещё и в значительном меньшинстве пред лицом врага – хозяина этих мест. Тяжёлое положение.
Расстояние сокращается и вот уже стрелы взмывают в воздух, издавая протяжное пение, несущее смерть. Крики первых раненых, падающих в грязный снег. Бешеное метание и обезумевшее, истошное ржание покалеченных стрелами лошадей. И свист в воздухе – непрекращающийся ужасный свист сыплющихся стрел.
При приближении к врагу, от войска балабашняков отделились два отряда и стали заходить на кипчаков с боков – это три сотни воинов Каракоша и, с противоположенной стороны, женщины, которых вела Инекай, Догоняющая Ветер, прославившаяся тем, что ещё в свои юные годы участвовала в кровавых стычках с месегутами.
Кипчаки ждут врага – и они готовы к сражению. Взращённая предками-завоевателями склонность к войне взяла своё: воины совладали с собой, и отбросили прочь охватившее их было смятение. Предстоит битва – жестокая, скорее всего последняя для них, но вступить в неё следует достойно, глядя прямо в лицо врага. Воин, дрогнувший в бою, покрывает себя позором, и нет ничего более страшного для кипчака. Поэтому Иргиз-хан, посмотрев назад, на юг – нет, не на ждущих там воинов иштэков, а в сторону Великой Степи, в которую он больше не вернётся – поднял кверху свой изогнутый клинок и указал им вперёд, на приближающегося врага. Яростные, громогласные крики кипчаков слились с криками балабашняков, и воины Иргиз-хана устремились навстречу врагу.
И столкнулись два конных войска в жестоком, кровавом сражении; и набросились кипчаки и башняки друг на друга, пылая отчаянной ненавистью, придающей страшную силу ударам клинков и копий. И кровь перемешивалась со снегом и грязью, в которую копыта коней втаптывали упавших. Удар балабашняков и месегутов был страшен и их натиск откинул назад войско кипчаков, не успевших достаточно разогнаться перед столкновением. С боков кипчаков обстреливают стрелки из лука – юные воины Каракоша и женщины отчаянной Инекай, – а сзади уже приближаются воины Бурихан-батыра, который, увидев, что кипчаки не собираются отступать, решил тоже вступить в битву.
Воины Тарпана и Красной Волчицы, вместе с месегутами бывшие на острие башнякского удара, раскололи войско кипчаков и устремились в образовавшийся пролом, прорубая путь к центру, где развевается вражеское знамя. Там их предводитель, Иргиз-хан, и уже виден его островерхий шлем, с красным колышущимся хвостом на конце. Алтузак-хан отчаянно рвётся вперёд, во все стороны нанося удары страшной, сокрушающей силы своим острым мечом. Рядом с ним его батыры, прославленные воины, и среди них Белес, высоко держащий шестихвостое знамя балабашняков. Месегуты Урдея тоже тут – они сражаются чуть правее, ещё более расширяя брешь во вражеском войске, и их гордое знамя тоже высоко.
Осколки кипчакского войска, не устоявшего перед первым страшным ударом, в ходе сражения дробились на ещё более мелкие группы, отчаянно сражающиеся и постепенно тающие в лавине неудержимо рвущихся вперёд иштэков. Бурихан-батыр нанёс удар с юга – и это лишило кипчаков малейших остатков надежды на победу или хотя бы достойное отступление. И случилось то, отчего многоголосый торжествующий крик балабашняков огласил поле ожесточённой битвы – семихвостое знамя карагай-кипчаков, когда-то гордо и властно развевающееся над бескрайними степями юга, упало под копыта коней башняков. Исход сражения предрешён – бесславный поход Иргиз-хана закончен здесь…
Отдельные группы кипчаков, потерявшие своего хана, начали вырываться из гущи сражения в последней попытке сохранить жизнь. Бурихан тут же отвёл своих воинов назад, памятуя о наказе Алтузак-хана не допустить отхода кипчаков к югу.
Каракош, волею хана ставший главой трёх сотен воинов – пусть молодых и неопытных, но всё же воинов – соблюдая наказ старейшин, держался на расстоянии от врага, и это давалось ему с величайшим трудом. Неодолимое желание жгло его – желание схватиться с врагом в яростной схватке, – но он не мог нарушить повеление вождей, ведь это было его первое сражение и он вёл за собой свой первый военный отряд. Каракош должен доказать, что он достоин оказанного ему доверия. Правда, за всё время сражения, несколько групп юнцов всё же умчались, не совладав с собой, в самое пекло жестокой битвы, где дрались их отцы и старшие братья. В какой-то момент туда бросились даже сыновья Мусая Бурибай, Туктамас и Аюхан – достойные сыновья прославленного батыра, знаменитого воина народа балабашняков, каким был их отец. Каракош с завистью смотрел им вслед, но, памятуя о долге вождя, своим громким, исполненным гнева голосом, удержал остальных, готовых вот-вот сорваться, на месте.
А после того, как семихвостое знамя врага упало, Каракош увидел, что многие кипчаки, спасаясь, начали вырываться с поля сражения. Вот прямо на них несётся вражеский отряд в две сотни воинов, кажущихся огромными напротив молодых егетов и девушек Каракоша, в большинстве вооружённых лишь луками и стрелами. Им не остановить врага. Что же делать? Уходить на восток? Но для этого не осталось времени: пока они развернутся и начнут движение, несущиеся во весь опор кипчаки будут уже здесь и накинутся сзади. Выбора нет, надо встретить их лицом к лицу. Им, стоящим неподвижно, легче поражать врага стрелами.
– Всем стоять! – скомандовал Каракош. – Целиться точно! Стоять и стрелять по целям! Башнякская стрела точна и остра – каждая найдёт врага и поразит его!
Стрелы егетов и девушек, протяжно засвистев, начали уноситься в смертоносный полёт. Многие кипчаки, хотя и прикрывались щитами, вылетали с сёдел, выбиваемые точными попаданиями. И всё же они приближались.
Баламир, как и обещал, был возле Айхылу. Они оба, быстро прицеливаясь, выпускали стрелы, всякий раз торжествующе вскрикивая, когда какая-либо из них поражала врага. Вот огромного роста всадник, машущий над головой своим кривым мечом, несётся прямо на них. Айхылу и Баламир оба целятся, но не находят места, куда можно поразить его. Всё его тело защищено кольчугой, на голове шлем с железной маской, закрывающей всё лицо. У него даже щита нет, он и так весь прикрыт. Выстрелить в ногу? Но это не остановит разгорячённого схваткой воина. Баламир, поняв, что стрелой его не поразить, засунул стрелу обратно в колчан, убрал лук за спину и, выхватив свою дубину, бросился ему навстречу. Держа в левой руке такой непривычный щит, он едет так, чтобы оказаться левым боком к врагу. Айхылу, наведя стрелу на этого страшного великана, выжидает удобный момент. Этот момент должен наступить и она, оберегая своего Баламира, не может упустить его. Одним выстрелом (на второй времени не будет) Айхылу должна послать стрелу так, чтобы враг был сражён. Её воля, натянутая как эта тетива, слилась со стрелой, и для девушки ничего более не существует на свете… только этот огромный чужак, весь прикрытый железом, в котором необходимо найти брешь… Вот Баламир слева от него. Прикрываясь щитом, он замахивается своей шипастой дубиной и обрушивает её на голову кипчака. Тот слегка отклоняется и дубина Баламира соскальзывает по его шлему, не причинив вреда. Теперь этот великан поднимает свой меч с громким криком ярости, вырывающимся из-под его маски. Баламир выставляет перед собой щит и отклоняется, насколько возможно, в сторону, чтобы избежать страшного удара. Кипчак, стараясь достать до этого мальчишки, сильно наклоняется вперёд, и в этот момент голова его поворачивается и его неприкрытая сбоку шея оказывается на острие взгляда замершей неподвижно девушки. Взгляд этот составляет единое целое со стрелой, готовой к полёту, и с быстротой, не снившейся бросающемуся на добычу беркуту, Айхылу выпускает свою стрелу. Баламир смотрит на занесённый над ним меч (выдержит ли щит?) и готовится тут же, без замаха, ударить врага дубиной снизу. Он слышит отчаянный, неистово яростный крик Айхылу. Голова кипчака вдруг дёрнулась, он издал какой-то хрипящий звук. Баламир увидел торчащую из его шеи стрелу и алую кровь, струёй хлынувшую в сторону. В следующее мгновение этот грозный, казавшийся неуязвимым, воин сполз со своего коня на землю.
Арслан видел, как его лучшего товарища, непобедимого Муйнака, сразила стрелой молодая девушка. Как же так? Отважный Муйнак, когда-то внушающий ужас олобашнякским батырам… сражён девчонкой с маленьким, похожим на детский, луком? Арслан, громко закричав, повернул своего коня на неё, – Муйнак должен быть отомщён. Вот тот мальчишка, которого не успел убить Муйнак, бросается ему наперерез, размахивая своей дубиной. Но, ослеплённый жаждой мщения за друга, Арслан не обращает внимания на него.
Айхылу видит стремительно летящего на неё врага. В её руке нет стрелы, а достать новую из-за спины она уже не успеет: слишком близко этот кипчак. И в самый последний миг, когда чужак уже был перед девушкой и начал замахиваться мечом, на него сбоку набросился Баламир и обрушил на голову удар такой силы, что дубина раскололась пополам. Это был сильнейший удар – кипчак повалился со своего коня на землю, и на лице его навсегда застыло выражение безграничного изумления.
Так, от рук башнякского егета и хрупкой башнякской девушки, пали первый военачальник хана карагаев Иргиза и его прославленный товарищ, непобедимый батыр, знаменитый во всей Большой Степи…
Каракош, сумев пронзить пикой первого из налетевших кипчаков, отбросил её в сторону и достал меч. Его воины – мальчишки, из боевого оружия владеющие только луком, и ещё более неумелые девчонки – не могли противостоять такому грозному противнику в открытом столкновении. И они падали один за другим, сражаемые страшными ударами кипчаков. И никто бы из них не уцелел, если бы Алтузак-хан не отправил на помощь им Чегет-батыра с воинами Красной Волчицы.
Алтузак-хан видел, что большой отряд кипчаков бросился на воинов Каракоша. Их сила велика и они сомнут и опрокинут молодых, даже не задерживаясь. Но юные воины встретили врага достойно. Каракош поступил правильно, приняв удар грудью вперёд, – уйти они всё равно бы не успели, а так, обстреливая врага из неподвижного положения, они выбили много кипчаков. Когда кипчаки подошли вплотную к воинам Каракоша, Алтузак-хан немедленно отправил туда Чегет-батыра с воинами Красной Волчицы. Кипчаки, увидев их, бросились на север, к лесам шотигесских гор. И они были не единственными, кому удалось избежать неминуемого уничтожения: – ещё несколько более мелких групп скрылось в других направлениях. Лишь на юг, в сторону Степи, никому не удалось пробиться – Бурихан-батыр чётко следил за исполнением наказа своего хана…
Поле сражения усеяно убитыми и ранеными; отовсюду раздаются крики боли и стоны страдающих от ужасных ран. Алтузак-хан, верхом на взмыленном коне, стоит посреди недавнего побоища. Перед ним, в грязном красном снегу, лежит, лицом вниз, воин в богатых доспехах. Это сам Иргиз, хан карагай-кипчаков, нашедший свою кончину в этом жестоком сражении на чужой стороне. Алтузак-хан принял знамя из рук Белеса и с силой воткнул его в землю у ног своего коня, обозначив тем самым владения своего народа. Иргиз-хан, будь он жив, мог бы рукой дотянуться до древка башнякского знамени.
– Битва окончена, бесстрашные воины! – объявил хан. – Мы победили, хвала Тэнгри, и оставили эту священную землю за собой! Мы достойны славы наших великих отцов, которые сейчас гордятся нами! Время битв закончилось, батыры.
Победа одержана – балабашнякские воины, ведомые своим могучим ханом, покрыли себя великой славой, память о которой будет вызывать у потомков гордость за своих славных отцов…
Постепенно войско начало распадаться. Воины объединялись теперь вокруг своих родовых вождей, тарханов. Хан, предводитель племени, более не военный вождь – он объявил об окончании войны. Каждый из родов скоро отправится к своим угодьям, куда вернутся затем и их старики, и дети, уже долгое время ждущие у Тора-тау. Возвращаясь домой, воины заберут своих павших в сражении сородичей с собой, чтобы похоронить их с великими почестями, приличествующими славным героям.
Война окончена… если не считать несколько мелких кипчакских отрядов, сумевших скрыться в разных направлениях. Но они не представляют опасности – они, должно быть, ищут теперь обходные пути в южные степи. Пусть уходят – после такого разгрома – и гибели их хана – карагаи вряд ли осмелятся вернуться.
Каракош уже не предводитель трёхсотенного отряда воинов. Рядом с ним теперь лишь Баламир, его братишка, Белес и Аюхан; остальные его братья и товарищи, те, с кем когда-то он выступил в поход вместе с ханом, погибли…
Хан месегутов Урдей скоро поведёт своих воинов на юг: в Степи его ждут трудные, почти непреодолимые свершения, и хан башняков обещал ему поддержку в войне с карагаями. Но перед уходом юный Урдей-хан должен похоронить своих погибших воинов на этом поле.