Читать далее →

Читать далее →

Ад – это не пекло. Не козлоногие рогачи – с кровавыми вилами. И даже – не сам Сатана. Непрестанно мимикрирующий. Постоянно переливающийся. Всеми цветами радуги. От ванильного благодушия – до земляничной кислинки. Я вам скажу – где находится ад. Чуть выше низшей границы дыхания и аорты. Ты хочешь вдохнуть, но алая пульсирующая кровь не даёт тебе этого сделать. Ты пытаешься выдохнуть, а багровая венозная жижа утягивает тебя, словно болотная трясина. Нет, не всего. Не сразу. Не целиком. Очень медленно. Почти – ласково. Ты проваливаешься в самого себя. Захлёбываешься самим собой. И ты не можешь себе подать руку. Потому что в это мгновение у тебя нет ни рук, ни ног, ни мозгов, ни прочего твоего ливера. В тебе нет ничего, кроме животного, утробного ужаса.

Но всё-таки она нашлась. Эта белобрысая, тощенькая, более похожая на подростка, чем на девушку, сучка. Что с лёгкостью привидения летала по битому бетону и кирпичу раздробленного дома. Примерно – с двух до пяти часов ночи. Почти – беззвучно. Потому что и глушитель у эсвэдэшки был отменный, и пламегаситель не сбоил, а сам выстрел был более похож на лёгкий треск сучка. Тяжёлая пуля – со стальным сердечником не оставляет шансов. Девочке лет шести, невесть зачем забредшей на ночные руины трёхэтажного дома, просто оторвало половину рыженькой головки: от ушка до затылочной кости. Но троих мужиков эта тварь женского пола всё-таки прозевала. Примерно три часа потребовалось, чтобы её найти. И ещё – две секунды, чтобы хрустнули её позвонки. И – то: зачем стрелять, когда можно просто свернуть шею? Эсвэдэшку с цейсовской ночной оптикой забрали. Плюс – боезапас. На три десятка выстрелов. Хотя… На кой она – нам? Наши родные «калаши» – куда привычнее. Что нам – сидеть по кустам и ублюдков по одному драгунить? В карманах ничего не нашли. Только полупустая пластмассовая фляжка с холодным кофе – на поясном ремне. Да – маскировочные мазюкала. Памперсы – ещё. Чтобы писаться, не отходя, так сказать. С рабочего места. Да, ещё – карамельки. Закусывать кофеёк. Ладно. Одной тварью в бабьем обличье на земле стало меньше.

Но ад никто не отменял.

Он в тебе – круглосуточно. Ты сам становишься этим адом. Ты уже – не человек. Пока, правда, и – не зомби. Ты ещё превращаешься в кого-то. В какое-то иное неземное существо. И лишь когда тебя накрывает «чемоданом», ты на какие-то дни снова становишься божьей тварью. Сначала вообще ничего не слышишь и не видишь. Взрывная волна контузит не только голову. Первые пару минут кажется, что тебя отбили кувалдой всё: почки, печень, гениталии, пардон. Потом тьма медленно разжижается. И появляется зыбкая узенькая вертикальная полоса света – меж двух кроваво-чёрных материков боли. Ты просто ничего не чувствуешь: ни лица, ни глаз, ни языка. Только – багровые глыбы боли. От которой нельзя избавиться. Которую невозможно терпеть. С которой приходится жить. Потому что, когда перестанет течь из ушей кровь, восстановится зрение, и лёгкие снова научатся дышать, придётся идти на работу. Работать эту проклятую работу. И знать, что у тебя нет права подохнуть. Во-первых, за тебя твою работу никто не сделает. Во-вторых, тебя на другом конце Земли ждёт обворожительная, прелестная, дивная женщина. Нет, уже не ждёт. И не ждала. Как оказалось. Это «во-вторых» отпало. Значит, в других «во-вторых», есть ещё пара дел, которые хотелось бы успеть сделать. Выжить. И поцеловать только что рождённого ребёнка. Своего. Родного. Всё равно кого: парня или девчонку.

Кстати.

Человек на войне – не убийца. Убийца – это одуревший от водки мужлан, прирезавший крикливую жену кухонным ножом. Или – размалёванная девица, в экстатическом угаре ткнувшая пилочкой для ногтей такую же дурочку в сонную артерию. Или – приличный образованный маньяк, истекающий спермой при удушении своих жертв. Либо – наёмный громила, готовый за пачку баксов пристрелить собственную мать. Человек на войне – солдат. И перед ним нет людей хороших, злых, радушных, мерзких. Перед ним есть свои и чужие. Чужие – это цели. Не более того. Просто – цели. Которые надо валить. Закон любой войны – очень прост. Если не убьёшь ты, значит, убьют тебя. А тебе надо жить. Чтобы воевать. Чтобы очистить землю от всяких смрадных гадов. Чтобы защитить детей, женщин, стариков. Чтобы вернуться домой и наделать своих деток. И дождаться внуков. Поэтому ты стреляешь. Бах-бах-бах. Это – одиночными. Двое упали. Один промах. Ничего. Всё равно не уйдёт. Попадётся, сволочь. Или – тра-та-та-та-та-та. Это – короткой очередью. Шесть мишеней никогда не поднимутся. Никогда.
А тот момент, когда обычный, жизнерадостный, нормальный человек становится солдатом – очень прост. Внутри тебя что-то щёлкает. Не в голове, не в сердце. Где-то – под ложечкой. Тихо, сухо щёлкает. Примерно – как вставляется «рожок» в автомат. Щёлк. И ты уже – солдат. И в тебе нет чувств, эмоций, нравственных терзаний и душевных мук. Потому что, если хоть на мгновение ты подумаешь, что у целей есть матери, жёны, дети, собачки, тебя хлопнут. Мгновенно. Ты даже ничего не успеешь понять. Как станешь трупом. А быть трупом не хочется. Очень.
Поэтому ты стреляешь. Тра-та-та-та-та-та. Меняешь «рожок». И стреляешь снова. Или ставишь «растяжку». Или вмазываешь в бочок бэтээра гранатой из РПГ. Раскалённая плазма прожигает в броне небольшую дырочку, и всё живое внутри превращается в кипящее жаркое. Но тебе плевать. Тебя это абсолютно не волнует. Тебя волнует, что во фляге мало воды. И кончились сигареты. Тебя не волнует даже девочка, разорванная осколком фугаса пополам. И – женщина, бредущая куда-то с жёлто-белым лицом и оторванной по локоть правой рукой.
Но обратного щелчка – из войны в мир – почему-то не происходит. Нет, ты возвращаешься, соскребаешь под душем пот и грязь, облачаешься в чистые джинсы с майкой, но… Щелчка не происходит. Ты даже целуешь девушку и жаришь барбекю. И даже улыбаешься. Но. Ты остаёшься там. Нет, вроде ты – здесь: среди шумного города, весёлых граждан, вкусной еды, хорошего вина. Но тебя здесь нет. Просто нет. Ты по-прежнему зажимаешь куском марли дырку в животе бойца, так же ныряешь в ложбинку, когда вдруг на твою голову сыплются мины, ты вновь, контуженный, видишь мир, как узенькую вертикальную полоску мутного света меж чернильно-чёрных бездн – прошлого и будущего. И это – твоё неизбежное настоящее.

Так.

О чём это – я?

Да всё – о том же.

Давайте хлопнем рюмку чая.

Закусим солёным огурчиком.

За что?

Ну, пусть будет – за мир.

Во всём мире…

Странно подумать: прошло уже восемь лет, а и у меня, и у Танюшки – такое чувство, что мы не расстались. Хотя эти восемь лет не были вместе. А виделись, наверное, миллион раз. Просто каким-то неведомым образом судьба вновь и вновь сводила нас – то на каких-то вернисажах, то в аэропортах разных стран, то в одних и тех же гостиницах городов, в которых и я, и она абсолютно случайно оказывались, то, смешно сказать, на свадьбах людей, на которые мы, независимо друг от друга были приглашены, то…

Словом, судьба была настырна. До – неприличия. Танька восемь лет тому назад вышла замуж. Через год родила. Миленькую девочку. Варила мужу – удачливому финансисту, с глазами, в которых неостановимо и бешено крутилась чёрненькая цифирь змеючих долларов, зевучих евро, рычащих рублей – красные борщи. И была сокрушительно счастлива. Точнее, как я знал наверняка, – восторженно несчастлива. Потому что любила меня. И хотела замуж за меня. Но понимала, что этого никогда не будет. По той простой причине, что никаких жён и семей я больше не желал. Ни в каком виде. После двух, рухнувших в гиену огненную женитьб, само слово «брак» потеряло для меня всякий смысл. Я даже не понимал – что оно, собственно, значит: совместное сожительство двух особей разного пола для продолжения рода, узаконенное нахождение одного человека в содержанках у другого или покорно-рутинное повиновение государству во избежание всевозможных каверз и гадостей с его стороны как двум живущим вместе людям, так и их деткам.

Этого Танькиного финансового Иллариона я почувствовал раньше, чем узнал о нём. Каждый человек невольно выдаёт себя. А я это мгновенно чую. Нет, конечно, Танька не параллелила, но этот приземистый тихий мужичок уже существовал в ней. Да, не  физически. Танька с ним пока не спала. Но в тот октябрьский промозглый вечер, когда Танюшка, вся озябшая, с каким-то затенённым лицом и лунатической походкой прошлась по веранде моей дачки, я понял, что эта наша встреча – последняя. Я ни о чём тогда не стал спрашивать. Просто осторожно раздел замёрзшую женщину и отнёс в горячую ванну. Танька в ванной уснула, и я, подложив под влажный затылочек женщины сложенное вчетверо белое банное полотенце, время от времени заходил в туманное молочным паром помещение и подливал из крана горячую воду. А потом в старом кожаном кресле задремал и сам. И проснулся от того, что Танька – уже голенькая розовенькая и пышущая – взобралась ко мне на колени и… То, что потом было, я бы назвал одним словом: исступление. В какой-то момент мы оба поняли, что в эту глухую осеннюю ночь будем близки последний раз.

Поэтому, собственно, и та ночь затянулась на три дня. Светлело, вечерело, дождило, алело, хмурнело, рассветало, а мы никак не могли разминуться: то – на тесной дачной кухоньке под размеренный скрип удивлённого деревянного стола: Танюшка левой дрожащей ножкой упиралась мне в грудь, и я до сих пор слышу под нежной, узкой, бледной ступнёй неистовое, гулкое волнение своего тогдашнего сердца; то – у самого камина, на бревенчатом полу: блестящую бисером пота спину женщины лизали похотливые оранжевые блики огня, и Танька на пике сладостных конвульсий чуть не влетела растрёпанной ярко-угольной головой прямо в раскалённую каминную пасть; то – на лестнице, ведущей на второй этаж, ступенька которой покорно скрипела и выла под моими расплющенными ягодицами и мягкими, но сильными ударами жадных женских бёдер…

На третий день я проснулся под утро и услышал мерный рокот движка синего Танькиного «фордика». И – шелест шин по палой листве осин с клёнами.

Медовый месяц, как я случайно узнал от не общих знакомых, молодые отгуляли в Испании, после из Питера, где крутил финансовые делишки Илларион, перелетели в Москву, а спустя полгода я обнаружил на своём мобильном три пропущенных звонка.

От Таньки. С интервалами в несколько минут. Я тут же набрал номер, но в ответ мне прозвенела гулкая тишина. Не было ни коротких, ни длинных гудков, ни женско-металлического «телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа», не было ничего, кроме звенящей мне в ухо тишины. Как будто я позвонил не в Москву или Питер, а на Юпитер, а Танюшка в это время была в параллельной вселенной, куда звонки с Солнечной системы могут дойти, лишь минуя вечность.

 

Да, есть люди, которые – не вытравляемы. Ни расстоянием. Ни временем. Ни  другими людьми. Даже – если всё понимаешь, осознаёшь и принимаешь. Как факт. Как данность, что уже ничего нельзя изменить. Ничем. И – никогда. И всё равно этот человек живёт в тебе. Нет – не банальными фотографическими или киношными воспоминаниями. Даже – не запахом потненьких подмышек или почти осязаемой томностью чуть солоноватых мягких губ. Этот человек живёт в тебе той своей частью, которую ты ему отдал. Собой. То есть, в тебе живёт твоё же «я», но – уже переплавленное и одушевлённое жизнью того человека, которого ты любишь. И ты не уйдёшь из другого человека, пока его любишь. И он, уже будучи на Юпитере, будет тебя, земного, невольно истязать. Нынче – не тобой же самим, но чудесным образом возведённым в степень той дивной женщины, которой ты отдавал всего себя.

Я тогда просто не понимал – что творилось с Танькой: нежнейшей, почти постоянно удивлённой этим восхитительным миром женщиной с карими лучистыми очами и родинкой, похожей на живую божью коровку. У впадинки маленького пупка. Когда Танькин животик морщинился складочками, божья коровка прыгала по бледно-розовой бархатной коже, ныряла в пупочек, появлялась вновь, чтобы восторженно замереть под моими поцелуями.

А творился ужас.

Да, женщина устала ждать невозможного. Захотела иметь семью и деток. Как – все нормальные люди. И Илларион кстати подвернулся. Но Танюшка и не подозревала – что бывает с человеком, который идёт против себя: своих истинных чувств, взаправдашних желаний и неподдельных страстей. Уступив самой себе, летящей по главной дороге на этом нерегулируемом перекрёстке судьбы, другому своему «хочу», что по второстепенной узкой улочке в наглую неслось наперерез. И тогда человек с чудовищным лязгом и грохотом врезается сам в себя. Истинного и поддавшегося правдоподобному искусу. Терпеливого и предательски малодушного. Любящего и изменившего этому волшебному чувству.

Да. Танька не могла жить без нас. Но уже не могла быть со мной. И была больше не в силах находиться с нами, будучи не со мной. Целиком. Всегда. На всю жизнь. Я это понял лишь полтора года спустя, на шумном вернисажике в ЦДХ: пропустив вперёд степенную пожилую пару, медленно вошёл в яркий, пахнущий дорогими духами и хорошим шампанским зал и тут же увидел Танюшку. Нет, уже – Татьяну. Быть может, даже – Николаевну. Роскошную. Томную. С высоким бокалом вина – в тонких позолоченных играющим разноцветным бриллиантовым огнём пальцах. Женщина повернула голову. И стремительно побледнела. Хрусталь радостными брызгами оросил мраморный пол. А Танька прямо на моих глазах из шикарной светской дамы превратилась в съёжившегося нашкодившего ребёнка. Которого вот-вот возьмут за ухо и потащат в страшный, тёмный угол.

А в аэропорту Вацвала Гавела мы с Танюшкой увидели друг друга в тёмном стекле магазинчика дьюти фри. Но это не была встреча двух по-прежнему любящих людей. Это уже было мимолётное свидание их мутных отражений. Искажённых не только коэффициентом преломления стекла, сколько отчаянной невозвратимостью будущего. Нашего с Танькой будущего. Нашей любви. Да, быть может, даже – деток, так и не рождённых в этой безусловной волшебной любви. Два гуманоидных призрака при сводничестве переплавленного в стекло песка несколько секунд или веков глазели друг на друга. А когда я медленно обернулся, слева за моей спиной уже никого не было. Не было никого и в стекле магазинчика. Да, я иногда галлюцинирую. Правда – не наяву. Исключительно – в жизнях и судьбах тех людей, которые рождаются на божий свет благодаря мне: моему бессонному воображению да изуверской способности делать невидимое зримым. Эти галлюцинации сродни путешествиям в пространстве времени: внезапно, будучи за рулём своего джипа, я оказываюсь среди поля боя Великой Отечественной – в дымящихся да горящих окопах; оглушённый, контуженный под беззвучными рапидными разрывами авиабомб в адском чаду осаждённого Сталинграда; на арене римского Колизея – трезубец рикошетит о мой деревянный щит и через мгновение под оглушительный вопль трибун я вонзаю короткий, блестящий на солнце гладиус прямо под кадык жилистой шеи потного чернокожего гладиатора; а мгновение спустя на серпантине узкой горной дороги в «наливник», которым я напряжённо рулю, впивается оса «стингера», а сверху, с гор, колонну начинает долбить моджахедовская «безоткатка»…

 

Да, судьба настырна. Но – не до такой степени, чтобы заниматься только нами. У наших судеб есть и другие дела. Наши судьбы порой без ведома на то ангажируются мирозданием в судьбы других людей, а иногда бывает и так, что мы своим участием в жизнях иных, подчас малознакомых людей, цементируем их судьбы – исподволь разреженный космос взаимного отчуждения превращаем в плотные сгустки материи, которые, вращаясь вокруг невидимой чёрной дыры или далёкой холодной звезды, расцветают, тем не менее, цветущими оазисами взаимной любви и нежности.

 

А однажды Танька меня всё-таки нашла. Лет пять спустя нашей призрачной встречи в аэропорту Вацвела Гавела. Как – ума не приложу. Мы рыбачили на Волге. После удачного лова, двое моих друзей укатили на моторке за свежим пивом в ближайший приволжский городок, я благоговейно помешивал деревянным черпачком золотистую ушицу: удивлённые головы щучек, язей, окуньков, плотвиц выглядывали из кипящего наваристого благоухания; весело потрескивали берёзовые дровишки; искры костра кружили жаркие фокстроты вокруг котелка, как вдруг из вечерних сумерек вынырнула сизая женская фигура. Я замер в черпачком в руках. Танюшка сделала несколько шагов. Остановилась. Медленно подошла к костру и присела на маленький, с брезентовым сиденьем, складной рыбацкий стульчик.

Мы не сказали друг другу ни слова. То есть, нет: конечно, говорили. Но – молча. Танька уставилась на огонь, а потом вдруг посмотрела прямо мне в глаза. Влажно-лучистым, со всполохами костра в карих райках, взглядом.

Взглядом, в котором были мольба, любовь и боль.

– Нет, – отрицательно покачал я головой.

– Но – почему? – вновь взмолились чёрные очи женщины.

– Ты сама знаешь, – я долго и пристально вложил этот приговор прямо в розовые от близкого огня височки, со смолистыми, слегка колышущимися волосиками.

– Но – почему?! – крикнули полные слёз глаза женщины. – Да, знаю, прости…

Танька подняла лицо к пламенеющему кроваво-багровым закатом небу.

– Тебе не нужно было приезжать, – сказала моя спина.

Я несколько раз тюкнул топором по половинке берёзового полена и, с лёгким хрустом отломив три крупных щепы, подкинул топливо в костёр.

Да, это был как раз тот невероятный, изуверски-абсурдный случай, когда двум, остро, взаимно и упоительно любящим друг друга людям заказано быть вместе. То, что я никогда и ни при каких обстоятельствах не стану Таньке любовником при её воротиле, она прекрасно осознавала. Равно как и я отчётливо понимал, что Танюшка  никогда не сможет стать мне женой и матерью наших деток. И дело – даже не в её браке с Илларионом или их общей дочурке. Дело – во мне. Как оказалось, любовь и совместная жизнь иногда – разные вещи. Можно до беспамятства любить женщину, но даже представить её в роли своей жены бывает невозможно. Почему? А потому что я не хотел разлюбливать это восхитительное существо. Я не хотел нашу общую жизнь превращать в в обиходный, и, тем самым, равнодушный свинарник, а это бы обязательно произошло, если бы мы сочетались законным браком и спустя пару месяцев начали бы эмигрировать в другие ипостаси: из любящих друг друга мужчину и женщину – в супругов; наши бы общие квадратные метры тщетно пытались бы стать семейным домом; а по выходным пленённые звери встречали бы нас в зоопарках с цирками. Это было бы почище того моего изумлённого оцепенения, когда на богемном вернисажике вместо живой, сиюсекундной, с лицом, непостижимым образом меняющим своё выражение каждое новое мгновение, я увидел застывшую бриллиантово-золотую даму в таком шикарном платье, что любая женщина в нём невольно превращается в бездушного, но богато наряженного пластикового манекена из дорогого бутика.

 

Вскоре на катере, полным холодного «Жигулёвского», прикатили мои друзья. Пиво выгрузили. Таньку загрузили. И катер, тихонько бормоча «тр-р-р-р-р…», исчез в уже отпламеневшим венозным закатом приволжском вечере.

 

Ярко-рыжие светлячки костра, едва оторвавшись от пламени, умирали в фиолетовой мгле.

 

Пьянящий дурман свежей ушицы оттенялся запахами близкой еловой хвои.

 

А в моей голове почему-то хрипел весёленький баритон Высоцкого: «Копоть, сажу смыл под душем, Съел холодного язя И инструктора послушал – Что там можно, что нельзя»…

Моя земля

 

Едва ты входишь в утренний летний лес, и за твоей спиной шуршащий орешник из обычного кустарника превращается в занавес, который мгновенно заслоняет собой весь твой прошлый мир, как вдруг под изумрудно-тёмной лапой старой одинокой ели  замечаешь маленького крепенького боровичка.

 

Только наклоняешься – нет, не срезать, не сорвать – просто почуять головокружительный аромат грибной прели, хвои и сырой земли, как над твоей головой – шух, шух… – не то хлопанье туго натянутого брезента, не то хлюпанье ещё сухой обуви по свежим лужам, не то…

 

Ты вскидываешь голову и успеваешь заметить лишь послевкусие: радужная тень нарядной сойки, шурша крыльями, перелетает из кроны высокой статной берёзы на…

 

Нет, не видно – край молочного облака вдруг зажигается ослепительным солнечным светом и мгновенно гаснет, оставляя в твоих глазах какое-то цветное мельтешение.

 

Да, радостную чехарду махоньких нарядных головастиков с  чёрными, прозрачными, бесцветными амёбами.

 

Несколько шагов по изумрудному свежему мху, и в твоё лицо нежно влипают невидимые, но осязаемые паутинки: бабье лето ещё не началось или уже закончилось, а паучкам так ничего и не сообщили, и они продолжают наивно плести свои призрачные, но уже ни для кого не опасные сети, каверзы да интриги.

 

Ты медленно поднимаешься на лысоватый пригорок.

 

Тебя замечает полусонная сосна, быстренько договаривается с ветерком и, мгновения спустя, швыряет прямо в твою голову три шишки: недолёт, перелёт и ба-бах.

 

Одна попала.

 

Но – маленькая и подсохшая.

 

И – тишина.

 

Ты лукаво смотришь на недвижимую высокую крону, а сосна уже снова спит.

 

Притворяется, что спит.

 

А едва я повернусь спиной…

 

Зарево же созревшей зари зажигает лёд Нарочи звенящим червонным золотом. Копчёный угорь тает на языке, в запотевших литровых бокалах – холоднющий баварский янтарь, а банька, когда поддашь на раскалённые камни черпачок пива, терпко благоухает свежевыпеченным ржаным хлебом.

Ночью снежинки, падающие из твоей горсти, кажутся чёрным жемчугом, а само озеро, подсвеченное полной луной, – прохладным безбрежным небом, в которое так хочется упасть плашмя  лицом и полететь вверх, в неведомую глубь. И во сне ты продолжаешь лететь. Как на неведомых невидимых крыльях, скользишь над самой гладью чёрного, вымороженного озера, упругий свежий воздух свистит в ушах, плющит щёки, веки, и вдруг, прямо под собой, в полу вздохе от тебя, видишь лукавое лицо прелестной русалки, которая, подобно дельфину, летит под прозрачным льдом рядом с тобой, и лишь когда ты, заворожённый, очарованный, грезишь обнять упругую бледную наготу, ныряет в тёмные глубины и исчезает навсегда.

Зимний рассвет над Нарочью – багрово-мглист; озеро сонно дышит, вдыхая сизые сумерки, и выдыхая молочные клубы тумана. Воспарив чуть выше, видишь, как, догоняя вращение Земли, озеро стремительно обнажает узкую песчаную полосу берега на западе, чтобы на востоке снова притопить подмёрзший шуршащий камыш, чёрные стволы плакучих ив и одинокую дырявую лодку, в уключине которой тихо скрипит никому не нужное сломанное весло.

А на прибрежном снегу лохматый пегий пёс, высунув влажный язык, не мигая, следит за маленьким стрекочущим вертолётом, который медленно кружит над замёрзшим индиго-белым озером. В вертолёте – мы с Шоном. Бедного англичанина уже укачало, но он, сглатывая приступы тошноты, мужественно пялится дорогущей цифровой камерой в открытый, свистящий ветром, люк «восьмёрки». На плейбеке я вижу сияющий алмаз Нарочи, заснеженные перелески, буер, вспыхнувший в лучах внезапного солнца ослепительным серебром, кряжи фиолетовых туч над горизонтом.

– Михалыч! – кричу я в микрофон шлемофона. – Ровнее! Ровнее!

– That?! – вылупив слезящийся красный глаз, орёт Шон.

– Nothing, Shon! Work! Work! – кричу я.

Пёс прячет язык. Высовывает снова. Тянет нежными ноздрями звенящий воздух. Оставляя на снегу серые ямочки, медленно трусит по пляжу и вскоре скрывается в шелестящих ивовых кустах.

 

Ладно. Что за правила – без исключений?  Вечером откупоривается «Jack Daniels». В окоченевшего, красного, сморщенного Шона вливается пару стаканчиков живой водицы. Шон оттаивает. Угощает меня толстенной сигарой. И тихонько поёт. Я подхватываю:

– Ну, дела-а-а-а… Ночь была-а-а-а…

Все объекты разбомбили мы дотла-а-а-а…

Нос горит, бак пробит,

но машина летит

на честном слове и на одном крыле-е-е-е-е…

Ещё – четыре съёмочных дня. И – прощай, сырой кемпинг. Прощайте, ночные грохочущие придурки на снегоходах. Прощай, копчёный угорь. Прощай, одинокая плакучая ива у самой кромки льда. Прощай, Нарочь. Когда ещё свидимся?

 

Это – моя земля.

 

Земля, которая меня родила и которую я никогда не променяю.

 

Ни на нью-йоркский пентхаус, ни на бунгало под тихий косноязычный рокот Индийского океана, ни на дворец с колоннами и садовым парком в сто гектар впритык к какому-нибудь там Лазурному побережью.

 

Земля, которая всегда – во мне; наша не просто родственная, а вне времени и пространства связь видна только тогда и только тем, когда мне самому уже порой не под силу держать в себе мою землю, а другие люди, быть может, – вне родины, но невыносимо жаждая её, оставленную позади или в будущем, – хотят вдохнуть хотя бы один живительный глоток маленького, но такого громадного счастья…

 

Быть дома.

«Алые аллеи»

 

мелодрама (16+)

 

сценарий телевизионного фильма

 

30-я серия

 

 

НАТ. ПОВЕРХНОСТЬ ЛУНЫ – ДЕНЬ

 

СЕРГЕЙ с трудом разлепляет спёкшиеся глаза и прямо у своего носа видит окрашенную ослепительно яркой беловатой пылью босую мужскую ступню.

 

МУЖСКОЙ ГОЛОС

(смеясь, хрипловато)

Ну, привет, мужик! С прибытием! Меня Дэном кличут. А – тебя?

 

СЕРГЕЙ переводит взгляд на мускулистые волосатые загорелые икры.

 

МУЖСКОЙ ГОЛОС

(смеясь, хрипловато)

Мужик? Хватит валяться!

 

Голые икры сменяются цветастыми «бермудами», белой майкой с силуэтом горных пиков и, наконец, бородатым, слегка курносым, добродушным мужским лицом.

 

ДЭН

(весело)

Как звать-то тебя, дядя?

(поднимает белесые брови)

Что молчишь? Сушит ещё?

 

СЕРГЕЙ

(помолчав, тихо)

А я – где?

 

ДЭН

(громыхает хохотом)

В Караганде! Когда прибыл-то? Только что? Мужик?

 

СЕРГЕЙ отрывает ладони от сухой, рассыпчатой пыли и медленно поднимается на ноги. И сразу же за спиной ДЭНА необычайно чёрное, креповое небо вспыхивает миллиардами разноцветных звёзд.

 

СЕРГЕЙ

(открывает рот)

У-ух…

(восторженно)

Какая… Какая – ночь… Прямо…

 

ДЭН

Клёво, да?

(поднимает голову)

Я тоже… Недели две любовался… Как прибыл… А что ещё делать? Даже считать пробовал… Потом плюнул… Как посчитаешь вечность? Эй!

(вдруг машет рукой, громко)

Алла! Алочка!

 

СЕРГЕЙ поворачивает голову и видит, как по краю небольшого ослепительного взгорья грациозно, не спеша, бежит АЛЛА.

 

ДЭН

(улыбаясь, громко)

Алка!

 

АЛЛА на бегу улыбается.

 

ДЭН

(улыбаясь)

Из Питера…

(провожает Аллу взглядом)

Балеринка, кстати… Настоящая… В театре танцевала… Этом… Как – его?

 

СЕРГЕЙ

(замерев, тихо)

В Мариинском…

(помолчав, тихо)

Ничего не понимаю…

 

ДЭН

(сразу)

Во. Точно. Точно – в Мариинском…

(помолчав)

Это… А ты… Ты-то откуда Алку знаешь? Только ж только прибыл…

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Я ничего не понимаю…

(помолчав, тихо)

Какой-то – бред…

 

ДЭН

(тихо)

В «тачке», вроде, разбилась… В Питере своём…

(смотрит на Сергея, тихо)

У моста какого-то. Башку расколотила. А ты как помер? Помнишь? Нет?

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Я?

 

ДЭН

(кивнув)

Ты.

 

СЕРГЕЙ

(помолчав, тихо)

Когда?

 

ДЭН

(тихо)

Ну, тебе лучше знать.

 

СЕРГЕЙ

(помолчав, тихо)

Э… Как – тебя там? Прости – забыл…

 

ДЭН

(тихо)

Дэн.

(не сводит серьёзного взгляда с Сергея, тихо)

Денис Владимирович Реутов. Семьдесят пятого года рождения. Скончался третьего мая две тысячи десятого года. Накрыло лавиной. Всю темиртаускую группу. У пика Нурсултан. Не слышал о таком? Четыре тысячи триста семьдесят шесть метров. Над уровнем моря. На Луне уже десять лет кантуюсь. Ничего. Нормально. Привык.

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Ты… Псих, что ли? Или – обкуренный? Кто скончался? Какая – Луна?

 

ДЭН большой растопыренной пятернёй вдруг цапает макушку и резко поворачивает голову СЕРГЕЯ.

 

ДЭН

Смотри! Дядя…

 

В густой, усыпанной звёздами, черноте мягко светится диск голубовато-белой Земли.

 

ИНТ. ПАЛАТА ИНТЕНСИВНОЙ ТЕРАПИИ – НОЧЬ

 

ВАРВАРА

(глядя на кардиомонитор, тихо)

Хорошо… Тахикардию купировали… Давление подняли…

(помолчав, тихо)

А в себя не приходит девочка… Что думаете, Мария Иосифовна? И дыхание мне её не нравится… То – учащённое, то – сбивчивое, то – замедленное… Отёков нет?

 

МАРИЯ ИОСИФОВНА

(глядя на Жасминку, тихо)

Нет, Варвара Антоновна, отёков нет… Кожные покровы – чистые… Слизистые, правда, – бледные… И тремор недавно был… Поверхностный… И вдруг привстала… И села на кровать… Сразу до ста двадцати ударов дошло… Я хотела было одну сотую нифедилина на десять миллилитров хлорида натрия… А для нормализации дыхания пять миллилитров раствора эуфиллина, а потом… Тремор сам по себе прошёл… И давление сто десять на семьдесят стало…

(помолчав, тихо)

Утром сделаем томографию, узи внутренних, сердца…

 

ВАРВАРА

(глядя на Жасминку, тихо)

Энцефалограмму не забудьте…

 

МАРИЯ ИОСИФОВНА

(глядя на Жасминку, тихо)

Про Луну какую-то бормотала…

(смотрит на Варвару, тихо)

Сомнамбулических явлений в анамнезе девочки нет? Амнезий не было? Травм головного мозга… Эпилепсии…

 

ВАРВАРА

(глядя на Жасминку, тихо)

Я уточню, Мария Иосифовна… Продолжайте наблюдать… Если вдруг – отрицательная динамика, сразу ставьте меня в известность. Сразу, Мария Иосифовна. Немедленно.

 

МАРИЯ ИОСИФОВНА

(глядя на Жасминку, тихо)

Да, Варвара Антоновна.

 

НАТ. ПОВЕРХНОСТЬ ЛУНЫ – ДЕНЬ

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Я ничего не понимаю… Я ничего не понимаю… Я ниче…

 

ДЭН

(тихо)

Что ты не понимаешь?

(садится по-турецки, помолчав, тихо)

Хотя… Меня тоже… Колбасило… Поначалу… По – самое не могу… А у меня никого на Земле не осталось… Так… Девки… Подруги… С одной переспал… К другой нырнул… Ну, мать – ещё… Хотел было пару раз жениться… А потом думаю: а на фига? Будет меня какая-нибудь писюха строить… Туда не ходи… Того не делай… Сиди дома… По горам не шастай…

 

СЕРГЕЙ

(резко)

Да ты можешь толком ска…

 

ДЭН

(тихо)

Ты бы не орал так, дядя…

(смотрит на Землю)

А то они тебя опять в переделку кинут… Ты же ещё – свеженький… Не остыл, небось, даже… Да, синтез прошёл… Но потерпи чуть… Пока не затвердеешь… А потом уже ори… Сколько влезет…

 

СЕРГЕЙ поднимается с колен. Вертит головой. Малые и большие лунные кратеры разномастными оспинами багровеют в лучах огненно-белого солнца.

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Луна… Чокнуться можно… Ей-богу…

 

ДЭН

(тихо)

Вообще-то – не Луна… Это для нас она – Луна… А для них – искусственно созданный объект. Номер 591 306 487…

(помолчав)

Блин… Забыл… Короче, там ещё – около семи трёхзначных порядков… Они уже чёрт знает сколько времени шастают по вселенным… Как приметят планетку достойную, так и подселяются…

 

СЕРГЕЙ

(громко)

Да кто – они?! Кто – они?!

 

ДЭН

(тихо)

Они…

(показывает рукой вниз)

Которые – там… Внутри… Ты думаешь…

(смотрит на Сергея)

Думаешь: там – Луна? Камешки всякие? Грунт? Шиш! Там – пустота… То есть, не пустота, а… Пространства… Много пространств… Лаборатории их, видать… Цеха всякие… Живут они там… Размножаются… А сверху, для вида, песочка сыпанули с камешками… Типа, камуфляж… Чтобы все думали: планета… Луна… Селена… Месяц…

(вдруг, глядя вдаль, весело)

О, Алка опять катит! Классная девка, да? Был бы я живой… Э-эх… Замутил бы с Алкой такую любовь-морковь…

 

АЛЛА, ритмично работая локтями, медленно пробегает по границе света и тени близкого лунного горизонта.

 

ИНТ. КОРИДОР БОЛЬНИЦЫ – РАННЕЕ УТРО

 

ЛИЗА

(трогает локоть Сергея, тихо)

Серёжа, успокойся… Слышишь? Варька – врач от Бога… Женька – от Бога доктор… И Варька – такая же… Слышишь? Всё будет хорошо…

(смотрит на Женю Соколова, тихо)

Жень, ты чего молчишь?

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(тихо)

Да.

(помолчав, тихо)

Всё будет хорошо.

(смотрит на Сергея, тихо)

Серёж, не дёргайся… Мы – в клинике… Есть всё необходимое… Опытные врачи…

 

ВАРВАРА

(входит в коридор и останавливается, строго, тихо)

Это что за консилиум – тут?

(смотрит на Сергея, Лизу, Женю Соколова, тихо)

Пошли-ка… На воздух… Подышим-покурим…

 

НАТ. ПОВЕРХНОСТЬ ЛУНЫ – ДЕНЬ

 

СЕРГЕЙ

(кивает)

Ладно.

(помолчав)

Хорошо. Допустим – Луна. Я не сплю. Допустим. Чем же мы дышим? А? Почему от радиации не дохнем?! От пекла!

 

ДЭН

(уныло)

Я что-то не пойму, мужик…

(морщится)

Ты конкретно – тупой? Тебе же сказано: нет тебя. Помер ты. Там…

(мотает головой в сторону Земли)

А здесь – только твой энергетический модуль… Код информационный… Дух… Который, когда ты подох, они забрали, обмотали синтезированной оболочкой и нарядили в твою привычную одёжку… Ничем ты не дышишь… Дошло? Нечем тебе дышать… Нет в тебе ни лёгких, ни сердца, ни мозгов, ни остального твоего банковского ливера… И жрать тебе теперь не надо… И пить не надо… И по нужде бегать не надо… Ничего не надо… Шляйся вон по Луне… И живи вечно… Пока они что новое для нас всех не удумают…

 

СЕРГЕЙ

(яростно)

А они?!

(машет рукой в сторону Земли)

Они нас что – не видят?! В телескопы! В радары свои! Ослепли?! Астрономы все! Вся Земля ослепла?! Не видит – что у ней под носом творится?!

 

ДЭН

(улыбаясь)

Не видят. И никогда не увидят. Не могут увидеть…

 

СЕРГЕЙ

(гневно)

Почему?!

 

ДЭН

(весело)

По кочану!

(помолчав, тихо)

Ты вообще… О чём-нибудь по жизни думал, кроме… Бабы своей… Дел… О – мироздании, например… О – том, как наша жизнь устроена… Не бытовая жизнь… С баблом, «тачками», шмотками, тусовками, клозетами… Высшая жизнь… О том, как эта жизнь сложна… Многослойна… Загадочна…

(Сергей открывает рот)

То-то и оно, дядя…

(помолчав, тихо)

Думаешь, что есть всего три измерения? Как в школе учили? По физике… Да их – бесчисленное количество… И нам, с нашими куриными мозгами никогда не дано понять – как они, эти слои, эти измерения сосуществуют друг с другом… Каким образом можно попасть из слоя в слой… По каким законам живут порталы, через которые разные сущности путешествуют во времени и пространстве…

(усмехается, тихо)

Видят… Да ни хрена с Земли в эти их телескопы нельзя увидеть… Видят то, что видели миллион раз: поверхность, кратеры, луноходы свои долбанные… Железяк разных – кучу… То – там, то – сям… И – всё… Больше ничего… Больше ничего с Земли нельзя увидеть… Ни тебя, ни меня, ни Алку, ни прочих… В другом мы слое – нынче… Разумеешь? Нет? В другом!

 

СЕРГЕЙ

(валился спиной на лунный грунт и тут же вскидывается)

А зачем мы… Зачем мы им?! А?! Зачем, если я умер там, на Земле, меня сюда притащили?! Хорошо, не меня, а… Эту… Сущность твою… Зачем в костюм мой любимый нарядили?! Зачем я им понадобился?! Опыты проводить?! Потрошить меня потом?!

 

ДЭН

(хохочет)

Ну, ты, дядя, лепишь! Опыты… Сдался ты им – на опыты! Всю жизнь человечество мрёт… Как мухи… Отжил своё… Свои там семьдесят-восемьдесят и – капец! Под фанфары, как говорится! А сейчас, когда говорят: живи… Живи вечно… Живи – сколько влезет, орёт… Опыты проводить… Ему даруют вечную жизнь, а он орёт…

 

СЕРГЕЙ

(быстрым шёпотом)

Это – жизнь? Где – жизнь? Когда ты сам сказал, что мы все – трупы… Что наши души позапихивали в синтетические оболочки… Как – сардельки… Что есть теперь не надо, пить не надо… Ничего не надо… Это – жизнь? Знать, что ты навсегда обречён сидеть на этой проклятой Луне… Или как там – её?  На ИСО этом… И никогда… Никогда не сможешь пройтись босиком по мокрой траве… Вдохнуть аромат кофе… Поцеловать женщину… Обнять своего ребёнка… Это – жизнь?!

 

ДЭН

Жизнь.

(помолчав)

Только – другая. Не та, к которой ты привык. Хочешь лежать в морге под простынкой? В гробу? В печке гореть? Ради Бога. Никто тебя здесь не держит. Пошлют назад. Ты пойми: они ведь не каждого с Земли сюда тащат. Не каждого синтезируют. Значит, хотят сохранить. Не всех, конечно. Некоторых. Для новой… Для иной жизни… Они же – не изверги какие… Чтоб над тобой измываться… Нужен ты им больно…

 

СЕРГЕЙ

А если не нужен, так какого…

 

ДЭН

Ты уразумей своей башкой… Что, раз дали тебе второй шанс… Раз тебя оживили, значит… Кстати, нет здесь никаких таких академиков, артистов всяких, звездил, бандитов… Ни – в нашем слое… Ни – в других слоях, я слышал…

(пожимает плечами)

Все – обычные люди… Нормальные… Врачи, работяги, програмёры, лётчики, дайверы, портные… Алка, скажем, балеринкой была… Ты вот… А ты вообще… Ты кем там, на Земле, работал?

 

СЕРГЕЙ

(помолчав)

А, да… Работаю… Конечно, работаю… На киностудии работаю… Пишу, снимаю на киносту…

 

ДЭН

(спокойно)

Уже не работаешь. Работал.

(усмехается)

Ну, я вообще сто профессий сменил… И систадмином был, и переводил, и «бомбил» на «опельке» своём, и репетиторствовал, и «чайников» по горам водил, и… Даже стриптиз изображал… Для – тёток голодных… Короче, здесь – не элитный зоопарк… Для персон всяких… Дошло? Ну, а почему тебя взяли, а не другого жмурика? Или – меня, охламона?

(помолчав)

Ей-богу, не знаю… Взяли и – ладно… И на том – спасибо… А когда твой энергетический модуль сбалансируется, сможешь и пиво дуть, и кино смотреть, и орешки солёные трескать, и Моцарта слушать…

 

СЕРГЕЙ

(растерянно)

Это – как?

 

ДЭН

(улыбается)

Так… Стоит только захотеть чего-то… Скажем, чипсов… И сразу же челюсти начинают двигаться… И даже, как будто хруст слышишь… И вкус прёт… Да, имитация… Вкусовая, звуковая, обонятельная… Но не отличишь… Так же – и с книгами, с киношкой… Сможешь подключаться… К чему захочешь… Картотека у них – обалденная… За всю историю человечества… Кроме порнушки, конечно… «Мыла» всякого… Ужасов… И прочего непотребства… Только – лучшее… Закрываешь глаза… И слушаешь… Скажем «Женитьбу Фигаро»… Или – Кубрика смотришь… Или Пушкина с Бродским читаешь… Понимаешь, у них – вся земная культура… В одном флаконе… Я же тебе сказал, что они – не изуверы какие… Кстати…

(помолчав)

Как я понял, они и Землю в своё время спасли… От гибели неминуемой… Увидели: бултыхается шарик… Как дерьмо – в проруби… Орбита, вроде, – конкретная… От звезды, от Солнца, то есть, – не далеко… И не близко… В самую тютельку… Ну, думают: чего планетке пропадать? Пришвартовались… Нагнали народу… Техники… Соорудили Луну… Земля сразу стабилизировалась… Сутки пошли нормальные… С днями… Ночами… Вращение вокруг оси пошло… А – не наперекосяк, как было… Во все стороны… Словом, не пролетали они бы мимо – не было бы ни Земли, не тебя, ни меня… Никого бы не было… Понял, дядя?

 

СЕРГЕЙ

(растерянно, тихо)

Рехнуться можно… Соорудили Луну…

 

НАТ. КРЫЛЬЦО КЛИНИКИ – УТРО

 

ВАРВАРА быстро закуривает, затягивается и медленно  выпускает длинную струю сизого дыма.

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Вы можете толком сказать – что с ней? Что происходит с моей же…

 

ВАРВАРА

(не глядя на Сергея)

По ночам на постели не сидела девочка? Застыв… Без движения… Или – стоя… Ночью не ходила по комнатам? По телефону не разговаривала, держа в руке другой предмет, скажем, – ложку, кружку, яблоко? Не было такого? Не пыталась приготовить еду, не пользуясь посудой?

 

ЛИЗА

(глядя на оторопевшего Сергея, тихо)

Серёжа, не волнуйся… Просто спокойно вспомни: не было такого, о чём Варька спрашивает? Или что-то было? Было, да?

 

СЕРГЕЙ

(помолчав, тихо)

Да. Было.

(помолчав, тихо)

Давно – правда… В Крыму – ещё. Ночью. Я за ноутом сидел… Работал… Жасминка дрыхла… Без задних лап. И вдруг…

 

ВАРВАРА

(тихо)

Что – вдруг? Встала и пошла ходить? Пошла ходить по квартире, да?

 

СЕРГЕЙ

(закуривает, тихо)

Я работал… И вдруг в каком-то ледяном кошмаре… Увидел возле себя человека… Голенького… С открытыми глазами… С тонкими ручками, которые медленно потянулись ко мне…

(помолчав, тихо)

Но – спящего… Жасминка спала… Точно… Потому что смотрела прямо мне в глаза, но не видела… Я тихо закрыл ноутбук… Поднырнул под эти её дрожащие ручонки… И медленно свалился в постель… Жасминка повернулась… Как ни в чём не бывало, опустилась со мною рядом… Обняла за бедро… И закрыла глазки…

(помолчав, тихо)

А утром абсолютно ничего не помнила…

 

НАТ. ПОВЕРХНОСТЬ ЛУНЫ – ДЕНЬ

 

СЕРГЕЙ

(вдруг, тихо)

Погоди… А как их космонавты не видели? Ну, эти… Армстронг… И – прочие… Которые высаживались…

 

ДЭН

(прищурившись, хитро)

А кто тебе сказал, что они не видели? Может, как раз – наоборот… Очень даже видели… Такое, может, увидели, что сиганули мигом в свой «Аполлон» и – бегом с Луны! И c 72-го года до сих пор зареклись на Луну летать… От греха подальше… Я, правда, не знаю – что именно увидели… НАСА бормотало, типа того, что прилунившийся в 69-м году Апполон был встречен группой НЛО… Севшей на другой стороне кратера… Объектов было три… Из них, якобы, высадились инопланетяне в скафандрах… ЦУП америкоский запретил Нилу Армстронгу покидать лунный модуль… Так он и просидел семь часов… Потом нарушил приказ и шагнул на Луну… За что после был отстранен от лунной программы… Позже все корабли Апполон будут сопровождаться НЛО… Это зафиксировано и на фото, и на видео…

(помолчав)

Но, думаю, им такое могли показать, что всё НАСА потом не один год кипятком писало…

(помолчав)

А насчёт людишек я же тебе объяснил… В других измерениях – людишки… В других слоях… Не могли никакие америкосы их увидеть…

 

ИНТ. ПАЛАТА ИНТЕНСИВНОЙ ТЕРАПИИ – УТРО

 

ЖАСМИНКА, с открытыми глазами лежит на высокой кровати и, не мигая, неподвижно смотрит на светлый потолок палаты.

 

ВАРВАРА

(глянув на монитор кардиографа)

Девочка, ты меня слышишь? Слышишь меня?

(смотрит на застывшее лицо Жасминки)

Ответь мне… Я же вижу, что слышишь…

(помолчав)

Как ты себя чувствуешь? Ничего у тебя не болит? Или что-то болит? Голова, грудка, животик… Не болит у тебя голова? Не кружится?

 

ЖАСМИНКА

(не шевелясь, тихо)

А как же Серёжа на Луне… Как же он… Как же он там…

 

ВАРВАРА

(глядя на лицо Жасминки)

Что – Серёжа? Что – он, моя девочка?

(помолчав, тихо)

Что ты видишь? Ты мужа своего видишь?

(помолчав, тихо)

Где ты – сейчас?

 

За спиной ВАРВАРЫ появляется СЕРГЕЙ в белом халате.

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Как – она?

(помолчав, тихо)

Не стало хуже?

(глядя на Жасминку, весело)

Приветики, душа моя! Кого это ты там на потолке разглядываешь, а?

(помолчав, громко)

Родненькая, ты меня слышишь?!

(Варваре, тихо)

Она меня слышит? Или спит? С открытыми глазами…

 

ВАРВАРА

(подходя к кровати Жасминки, весело)

Ну-ка, девонька, просыпаемся! Муж твой пришёл!

(достаёт из локтевых катетеров наконечники капельниц)

Просыпаемся, умываемся…

(отсоединяет на грудке Жасминки контакты кардиографа)

Липучки эти сама сдерёшь. Аккуратненько.

(улыбается)

Или мужа попросишь. Он у тебя – парень здоровый, толковый. Справится.

(глянув на Сергея, весело)

Справишься, муж?

 

СЕРГЕЙ

(весело)

А то.

(улыбаясь, подходит к кровати Жасминки)

Доброе утречко, моя прелесть… Как спалось? Детка не мешала? Не пихалась?

 

ЖАСМИНКА

(моргая, тихо)

Ой… Мне… Мне такое приснилось…

(помолчав, тихо)

Или не приснилось… Не знаю… Наверно, приснилось…

(помолчав, тихо)

Луна приснилась… И ты приснился… На – Луне… Там ещё парень был… И Аллочка была… Наша Аллочка… Которая – погибла… А на Луне живая была…

(Варвара внимательно смотрит на лицо Жасминки)

Представляешь? Ты на Луне был… Ходил… Разговаривал…

(помолчав, тихо)

Ой… Я забыла – о чём вы разговаривали… Этот… Который в горах погиб и ты…

(помолчав, тихо)

Это был ты – на Луне?

(смотрит на лицо Сергея, тихо)

И сейчас – ты? Ты вернулся?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, присаживается на край кровати)

Конечно – я… Кто же – ещё? А ты кого ждала? Кого-то – другого?

(достаёт из полиэтиленового пакета огромный персик)

Открываем ротики…

 

ЖАСМИНКА

(замирает)

Ой… Какой – громадный…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

Кусаем…

(Жасминка впивается зубками в бархатный бочок персика)

Во-о-от… Умничка… Вкусненько?

 

ЖАСМИНКА

(жуя, улыбается)

Угу.

 

ВАРВАРА

(улыбаясь, тихо)

Вот и кушай, милая…

(глянув на Сергея)

Я у тебя мужа заберу на пару минут… Не будешь ревновать? Я тебе таблеточки назначу, а мужу растолкую: как, что и когда принимать.

(улыбаясь)

Не заревнуешь?

(Жасминка, жуя, отрицательно машет головой)

Ну, вот и чудненько.

 

ИНТ. ОРДИНАТОРСКАЯ – УТРО

 

ВАРВАРА

(быстро закуривает, тихо)

Сердечно-сосудистую мы стабилизировали… По неврологии нет проблем… Биохимия, гормональный статус – в норме… Держать девочку у себя мы больше не можем…

(смотрит на Сергея)

На мой взгляд, в анамнезе – выраженная психосоматика… Я говорила по телефону с Женькой: он мне сказал, что…

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Опять – психосоматика…

 

ВАРВАРА

(тихо)

Что: подобные кризы уже были? Такой же интенсивности? С нарушениями ритма? С тахикардией?

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Нет… То есть, да… Было нечто похожее… То есть, не с сердцем связанное, а… Не с знаю – как сказать, но…

 

ВАРВАРА

(приоткрывает пластиковое окно, тихо)

Пойми, Сергей: нет в человеке отдельно психики, отдельно физиологии… Человек – единая система… Цельная… Сбалансированная система… В которой действуют законы психосоматики… Психическая  деятельность напрямую завязана на всех системах: эндокринной, сердечно-сосудистой, центральной нервной и периферической,  пищеварительной, репродуктивной и прочих… Если бы врач лечил не болезнь, а комплексно разбирался бы с образом жизни пациента, с его питанием, работой, наследственностью, мышечной и нервной активностью, то результаты лечениями были бы другими, и рецидивы бы на порядок упали, и летальные исходы по онкологии, инфарктам, инсультам пошли бы в минус…

(тушит сигарету в пепельнице)

Но такой подход к пациенту… С нашими-то нагрузками… Писаниной… Отчётностью… На сей день – из области фантастики…

(помолчав, тихо)

Жену твою я выписываю… Она – здорова… Нет показаний её держать в клинике… Рекомендации по кардиологии я в эпикризе дам… Учитывая беременность – немедикаментозные… Но…

(смотрит на Сергея, тихо)

Постарайся до конца беременности с жены глаз не спускать… Ни – на секунду… Где бы она не была: дома, на улице, в поликлинике, на работе… Кем, где она работает?

 

СЕРГЕЙ

(помолчав, тихо)

Никем… Нигде… Женой работает…

 

ВАРВАРА

(кивнув, тихо)

Вот пусть женой и работает… Родит вот… А там и по-другому станет: иные заботы, дела, кормления… Организм перестроится под материнство – не до бзиков психофизике будет…

(помолчав, тихо)

Я – кардиолог… То, что надо было сделать, сделано… Больше я ничем помочь не могу…

(помолчав, тихо)

Не запирать же девочку в психушку… Там и нормальный с катушек съедет, не то, что… А пока же… Пока не родит…

(смотрит на Сергея)

Чтоб – никаких переездов. Никуда. Никаких волнений. Гулянок. Никаких. И чтоб жена твоя ни на секунду не оставалась одна. Ты меня понял? Ни – на секунду.

 

ИНТ. ПАЛАТА ИНТЕНСИВНОЙ ТЕРАПИИ – УТРО

 

ВАРВАРА и СЕРГЕЙ входят в палату интенсивной терапии.

 

ВАРВАРА

(глядя на Жасминку, улыбается)

О, опять дрыхнет… А я её выписывать собралась…

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Я сейчас разбужу… Дома доспит… Я сейчас её…

 

ВАРВАРА

(улыбаясь, тихо)

Ни-ни. Не буди. Пусть поспит ещё. А мы с тобой – кофейку, да?

 

ЖАСМИНКА

(во сне, тихо)

А как же тогда они…

 

ВАРВАРА

(смотрит на Жасминку, тихо)

Интересно: что ей сейчас снится? Опять – Луна?

 

НАТ. ПОВЕРХНОСТЬ ЛУНЫ – ДЕНЬ

 

СЕГЕЙ

(тихо)

А как же тогда они…

 

ДЭН

(распаляясь)

Я думаю: как пробили – что там эти янки надумали на Луне учудить, так вообще никогда никого сюда больше не пустят… Ни один корабль… Это ж надо, блин! Ну, ладно ещё – гелий-3 тырыть… Так они ж хотели на Луне какую-то ядерную хрень смастерить, чтобы отсюда на Земле пулять! Типа, новая оборонная инициатива… И прочий такой собачий бред… Вот, видать, этих апполонцев и шуганули! Чтоб даже мыслей таких в их головах не было! Чтобы забыли о Луне раз и навсегда!

 

СЕРГЕЙ

(вдруг, тихо)

Значит, я умер… Чёрт, ничего не помню…

(помолчав, тихо)

Жену только жалко… Она вот-вот должна родить… Девочку…

 

ДЭН

(помолчав)

Детки – это класс… Я бы тоже… Я тоже хотел было с какой-нибудь девахой деток забабахать… Да, видишь, не успел…

(помолчав)

Ладно…

(шевелит пальцами босых ног)

Привыкай… Первые лет триста, говорят, будут тянуться долго… А потом войдёшь во вкус… И не заметишь, как тыща пролетит… И – две… Везде жить можно… К тому ж такие бабы кругом бегают… Жаль, правда, что член – для красоты… Но ничего… Придумаем что-нибудь…

 

СЕРГЕЙ, не мигая, смотрит на Землю. Осторожно мнёт гульфик джинсов. И, поддёрнув штанины, снова садится на рассыпчатый лунный грунт. Земля сияет нежным дымчатым светом. СЕРГЕЙ прикрывает глаза. И тут же из бело-голубой дымки выныривает смолистая голова ЖАСМИНКИ.

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

Чудо моё…

(протягивает руку)

Душа моя… Девочка моя…

 

ИНТ. КВАРТИРА СЕРГЕЯ – РАННЕЕ УТРО

 

ЖАСМИНКА с диким воплем вскидывается на постели спальной. Вслед за ней – СЕРГЕЙ: растрёпанный, сонный, испуганный.

 

СЕРГЕЙ

(обхватывая Жасминку, быстро, тихо)

Что? Что случилось, родная? Тебе – плохо? Тебе опять стало плохо? Ты чего-то испугалась? Тебе что-то приснилось? Что? Какие-то – кошмары?

(переводит дыхание, тихо)

У меня чуть сердце не остановилось… Не молчи, пожалуйста… Что напугало моё чудо? Кто? Ты же – такая сильная, смелая, отважная девочка… Помнишь: как мы с тобой прыгали? С парашютом… Помнишь? Ты тогда ничего не боялась… Парила на небесах, как ангелочек… А сейчас – что?

 

ЖАСМИНКА, в объятьях СЕРГЕЯ, не шевелится.

 

СЕРГЕЙ

(осторожно целует Жасминку, тихо)

А сейчас кто напугал моё волшебное чудо? Нельзя же так кричать, душа моя… Детку напугаешь… Напугаешь нашу маленькую девочку… Она же… Она же – у тебя в животике – всё слышит… Всё чувствует… Всё знает…

 

ЖАСМИНКА

(не шевелясь, тихо)

Машина…

 

СЕРГЕЙ

(обнимая Жасминку, тихо)

Что – машина? Тебе приснилась машина? Ты увидела в сонюшках какую-то страшную машину? И она тебя напугала, да?

 

ЖАСМИНКА

(не шевелясь, тихо)

Серёжа… Не езди… Не езди на машинах… Не езди больше на машинах… Никогда больше не езди на машинах…

(поворачивает лицо к Сергею, тихо)

Обещай мне больше никогда не ездить на машинах… Слышишь: обещай… Обещай мне… Прямо сейчас обещай… Немедленно… Слышишь?

 

СЕРГЕЙ

(пожав плечами)

Да – почему? А на чём… На чём мне тогда ездить? Как передвигаться? На – чём? На – метро? На – трамваях?

(помолчав)

Или на метро – тоже нельзя? Только пешком ходить? Пять вёрст – в одну сторону? Десять – в другую? Оттуда – в третью ещё десять вёрст?

(помолчав, тихо)

Что тебе приснилось? Расскажи. Пожалуйста. И мы с тобой вместе все кошмарики распугаем… Чтобы они больше никогда к тебе не приходили… Да, родная? Что тебе опять такое страшное приснилось?

 

ЖАСМИНКА

(замерев в объятьях Сергея, тихо)

Я на Луне была… Опять на Луне была… Рядышком с этим… Альпинистом, который… Который погиб… Под лавиной… И – тобой… Совсем рядом была… И слышала – как вы говорите… Про – какой-то гелий… Про – американцев…

(помолчав, тихо)

А потом вдруг… Вдруг сильный дождь пошёл… Ливень – просто… Большой-большой ливень…

 

СЕРГЕЙ

(обнимая Жасминку, тихо)

На Луне ливень пошёл?

 

ЖАСМИНКА

(замерев в объятьях Сергея, тихо)

Не, на Луне не может быть ливня… Там же нет туч… Какой ты – глупый… На Луне – только эти… Ямы… Как – их? Забыла… А. Кратеры… На Луне только одни кратеры были… Тот парень-альпинист к ним убежал… А ты остался… И вдруг… Вдруг всё поменялось… И уже – дождь…

(смотрит на Сергея)

На Земле дождь хлещет… И ты уже – в машине… Своей машине… Нашей машине… За – рулём… И мчишься… А ливень хлещет… Так хлещет, что всё заливает… И вдруг из этого ливня – грузовик… По – встречке… Громадный такой грузовик… И – ба-бах твой джип в бок… Так сильно бьёт, что он взлетает… Высоко взлетает… И – плюх с размаху об асфальт…

 

СЕРГЕЙ

(обнимая Жасминку, тихо)

В дождь надо очень аккуратно ездить… А лучше вообще не ездить за рулём… Сцепление колёс с поверхностью дороги – очень плохое… Потому что между колёсами машины и полотном образуется как бы плёнка… И мокрые колёса на этой плёнке, как – на катке… Аквапланирование называется… Не держит дорога автомобиль, понимаешь?

 

ЖАСМИНКА

(вдруг, гневно)

Это ты ничего не понимаешь! Ты же разбился! Насмерть разбился! И потому на Луну попал! Тот парень бородатый под лавину в горах попал! А ты на дороге разбился! И вас обеих на Луну взяли! Оживили! И взяли!

 

СЕРГЕЙ

(обнимая Жасминку, тихо)

Ого. Фэнтези с элементами экшна. Хоть сейчас снимай. Может, передумаешь идти в актриски? В сценаристки пойдёшь?

(целует Жасминку, тихо)

Ты ночью повернулась ко мне бочком… И животиком своим мне в грудь упёрлась… И я услышал… Сердцем почувствовал, как наша детка у тебя в животике шевелится… Так явственно почувствовал… Несколько раз почувствовал…

 

ЖАСМИНКА

(тихо)

Я пить хочу.

 

СЕРГЕЙ целует ЖАСМИНКУ в розовую мочку, встаёт с кровати и, быстро натянув чёрные «адидасовские» штаны, отодвигает плотную золотистую штору окна.

 

СЕРГЕЙ

(глядя в окно)

Ого-го. Как присыпало за ночь. Белым-бело. Словно – в сказке.

 

ЖАСМИНКА

(живо)

Где?

(выбирается из-под одеяла и босиком подходит к окну)

Ой…

(глядя в окно)

Как – красиво… Всё, как будто… Как будто – сахарное… Веточки деревьев – сахарные… Так и хочется укусить… И снега – да… Целые кучи… Так – здоровски…

(вдруг, тихо)

Серёж… А ты меня ещё не разлюбил? Скажи… Не разлюбил?

 

СЕРГЕЙ

(глядя в окно, тихо)

Конечно, разлюбил, родненькая… И не любил никогда… Ни капельки… Я тебя сразу стал обожать… Всю-всю-всю… От макушечки – до пальчиков ножек… Ты сразу стала моей жизнью… Однажды и навсегда… Какая ж тут – любовь… Все любови – в романах да в кинульках…

 

ЖАСМИНКА

(глядя в окно, тихо)

Я такая толстая стала… Как – бочка… И хожу уточкой… Вперевалку… Топ-топ… И ножки отекать стали… Так и должно быть? Чтоб – отекали… И спинку тянуть стало… Меня всё время вперёд клонит… С животиком этим громадным… А я назад отклоняюсь… Чтоб – не упасть…

(помолчав, тихо)

Когда всё это уже закончится? Тебе, наверно, противно на меня смотреть… На – такую уродину…

 

СЕРГЕЙ

(целует Жасминку в макушку, тихо)

В мае-июне и закончится… Надо потерпеть, душа моя… Одно закончится, другое начнётся… Когда – родишь нашу девочку… Такое счастье начнётся, что ты себе и представить не можешь…

 

ЖАСМИНКА

(глядя в окно, тихо)

Родной, я и так с тобой счастлива, как… Как – никто и нигде… Ты мне дал и даёшь каждую секундочку… Даёшь такое огромное счастье, что мы с деткой… Мы с нашей деткой будем самые счастливые девочки на Земле…

(помолчав, тихо)

Мы вместе проживём такую счастливую жизнь, что… Что… Нет, я не хочу, чтобы нам завидовали… Это – ведь плохо, когда завидуют…

 

СЕРГЕЙ

(глядя в окно, тихо)

Наша девочка вырастит… Встретит хорошего парня… Полюбит… И у них тоже будут детки… Их детки…

(помолчав, тихо)

Чёрт, как хочется до этого дожить… Но, наверно, мне не суждено увидеть, как…

 

ЖАСМИНКА

(сразу)

Мы доживём, Серёженька…

(поднявшись на цыпочки, кропит лицо Сергея поцелуями)

Обязательно доживём, родной… Даже и не думай… Я тебя никуда одного не отпущу… У нас – одна жизнь на двоих… Скоро будет одна – на троих… Потом я чуток отдохну и… И мы с тобой ещё детку сделаем, да? А после – ещё одну… Я так хочу, чтобы у нас была большая семья…

(помолчав, тихо)

Мы проживём большую, счастливую… Очень счастливую жизнь… Я о такой жизни мечтала всё вре… Нет, не мечтала, конечно… Даже и не думала, что может быть такая счастливая, волшебная жизнь… Каждый день, каждую минуту, каждую секундочку…

(помолчав, тихо)

Мы подарили себя друг другу, и получилась огромная счастливая жизнь…

 

СЕРГЕЙ

(глядя в окно, тихо)

А поедем сегодня в Михайловский сад? А, родненькая? Там нынче – очень красиво… Всё – в снегу… И свежим воздухом подышишь… Вам с деткой обязательно надо свежим воздухом дышать…

(помолчав, тихо)

Павильон Росси – на берегу Мойки увидишь… Собор Воскресения Христова… Или, как он обычно называется, Спас-на-крови…

 

ЖАСМИНКА

(живо)

На крови? Почему – на крови? Кто кого спас на этой крови?

 

НАТ. МИХАЙЛОВСКИЙ САД – ДЕНЬ

 

ЖАСМИНКА и СЕРГЕЙ медленно идут по заснеженной аллее.

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

В марте 1881 года рядом с Михайловским садом на набережной Екатерининского канала был смертельно ранен император Александр II… В память об этом событии здесь и построили этот храм…

 

ЖАСМИНКА

(медленно вдыхает морозный воздух, тихо)

Как здесь дышится… Просто чудно дышится… И – так тихо… Смотри: как неслышно снег падает…

(ловит рукой – в разноцветной вязаной варежке – снежинки)

Кто такие волшебные снежинки делает? Делает, а потом с неба сбрасывает… Кто – Серёж?

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Как – кто? Бог…

 

ЖАСМИНКА

(замерев, тихо)

Бог? Ты веришь в Бога? Его же нет… Где – он? Где находится этот Бог?

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Бог есть. Он – здесь.

Снегопадом. Солнцем. Градом.

Стылой речкой. Этим вечером.

Ветром зычным. Звоном птичьим.

Мятной свежестью твоей нежности.

Страхом. Болью. И – любовью…

 

ЖАСМИНКА

(тихо)

Ой… Как… Как – здорово… Ты опять прямо сейчас сочинил? Прямо тут про Бога сочинил?

(помолчав, тихо)

Нет… Ты не сочиняешь… Ты просто… Просто дышишь стихами своими волшебными… Они у тебя не сочиняются… Просто живут в тебе… И ты иногда их рассказываешь…

(помолчав, тихо)

Как здесь – красиво… Просто – чудо… Спасибочки, родной, что меня сюда повёз гулять…

 

ИНТ. КОРИДОРЫ ЛЕНФИЛЬМА – ДЕНЬ

 

СЕРГЕЙ

(идя по коридорам, в смартфон)

Да, понял тебя, Женька… Смотри: не надорвись… Много пациентов – это хорошо… С одной стороны… Деньги, слава, видать, о чудо-лекаре идёт не земная и прочее… А с другой – и отдыхать надо… Сам говорил… Не железные – мы с тобой… Да и – не юноши ретивые, чтоб на работе сутками пропадать… Что?

(слушает)

Нет-нет, с женой всё – окей… Рожать вот скоро, а мне… Что? Так я и не темню, Жень: рожать скоро, а мне на пару неделек в Италии надо сгонять, на R.A.I., на локации, ещё кое-куда…

(помолчав)

Ну, мой сценарий утвердили… Совместное кино будем делать… «Мосфильм», «Ленфильм», итальяшки, сейчас ещё с чехами переговоры веду… Мерси, Женька… Что? Да вот, не знаю пока – с кем жену оставить… Чужих в дом приводить не хочу, а все мои – кто где… Прочие – заняты… Ты вот – тоже с Лизкой… В поте лица, как говорится…

(слушает)

Не, Женька, пара-тройка дней меня не устроит… За пару дней я ничего не решу…

(помолчав)

Ладненько… Трудитесь… Только все деньги не заработайте, а то…

(смеётся)

А то складывать будет некуда… Да и мне на кинульку нашу ничего не останется… Ага… Да, найду, конечно, найду, не напрягайся… Просто думал, что вы с Лизкой – не в такой запарке нынче…

(слушает)

Будь здоров, Жень… Приветики Лизке передай… Ага… Мерси… Пока…

 

СЕРГЕЙ опускает смартфон, и он тут же оживляется музыкой Вивальди.

 

СЕРГЕЙ

(смотрит на дисплей и прикладывает аппарат к уху)

Да? Кто? Дядя Вася?!

(смеётся)

Не узнал… Богатым будете… У меня ж ваш другой номер забит… И вам – доброго денька, дядя Вася… Что? Нет-нет, всё – в порядке с Жасминкой… Ага. Что? Ну, не то, чтобы очень боится, а… Волнуется чуть, словом… Скоро ж рожать… Ну, где-то – через месяц-полтора… Конец мая, начало июня…

(помолчав)

Как? Хотите прилететь? Когда? Действительно хотите в Питер прилететь? Да нет, что – вы? Какие, к чёрту, – неудобства? Наш дом – ваш дом… Мы – одна семья…

(слушает)

Когда? А – на сколько? О, Господи… Да хоть год живите… Вы же хотели Питер посмотреть… А мне как раз…

(громче)

Мне тут скоро… Мне тут как раз скоро надо будет по делам в Италию отлететь и… Я говорю: пару неделек погостить сможете? Точно? Без проблем? Сможете свои дела отложить? Не хотелось бы жену с чужими оставлять: нанимать кого-то и прочее… Я вам оплачу… Оплачу все перелёты и прочие расхо…

(смеётся)

Ну, не ругайтесь, дядя Вася… Я ж – от чистого сердца, вы же знаете…

(помолчав)

Так когда вас ждать? Понял. Понял, дядя Вася. Вы только номер рейса мне скиньте, я вас в аэропорту встре… Что? Не надо встречать? А как же…

(смеётся)

На – таксо? Опять – на таксо? Зачем же деньги тратить, когда…

(смеётся)

Всё-всё-всё, молчу… На – таксо, так – на таксо…

(помолчав)

Дядя Вася, вы перед вылетом хоть отзвоните… Или эсэмэску мне скиньте: мол, вылетаю… Чтобы – мы знали хоть… Дома были и прочее… Хорошо? Не затруднит вас?

(слушает)

И я рад, что вы – в здравии… Ждём… Мы будем очень рады вас видеть… Жасминка очень будет рада вас видеть… Столько ж времени прошло… Соскучилась, видать, по дядьке родному…

(смеётся)

Есть – семь футов под килем! До свидания! Ждём вас!

(опускает смартфон, тихо)

Есть многое на Свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам… Надо же… Телепатия – в чистом виде…

(помолчав, тихо)

И Жасминка будет в надёжных руках…

 

Смартфон – в руках СЕРГЕЯ – вновь одушевляется музыкой Вивальди.

 

СЕРГЕЙ

(глянув на дисплей, в смартфон)

Да, родная. Да, на студии – ещё. Скоро буду… Чем ты зани… Что? Спала? Хорошо поспала? Умничка… Покушай обязательно, не сиди голодненькая… Хурму свою доешь… Салатик крабовый… Пирожки с рисом… Что? Что на ужин хочешь приготовить? Блинчики? С красной рыбкой?

(улыбается)

У-ух… Ты такие блинчики умеешь готовить, что пальчики оближешь… Что? Хорошо, родная… Я по пути заеду, возьму тебе вяленой кураги и фиников… Что-то ещё взять? Нет?

(слушает)

Скоро вылетаю… До встречи, родненькая… Я скоро буду… Через часик-полтора… Ага.

(опускает смартфон, тихо)

Боже, как же я люблю это чудо…

 

ИНТ. КВАРТИРА СЕРГЕЯ – ВЕЧЕР

 

ЖАСМИНКА, проходя босыми ножками по светло-бежевому ковру спальни, замечает в большом настенном зеркале своё отражение. Замирает. Осторожно подходит вплотную к зеркалу. Наклоняется и внимательно рассматривает своё, слегка припухшее загорелое лицо. Поворачивается к зеркалу боком, поднимает длинную оранжевую майку и, высунув кончик языка, смотрит на большой, выпуклый живот. Придерживая левой рукой майку, правой медленно и осторожно проводит по бронзовой коже живота. Останавливает руку у пупка. И, подтянув чёрные ажурные трусики, опускает майку.

 

НАТ. УЛИЦЫ ПЕТЕРБУРГА – ВЕЧЕР

 

СЕРГЕЙ, выходя из минимаркета с пухлым разноцветным полиэтиленовым пакетом, на ходу закуривает и быстро идёт к чёрной «BMW X6». У самого джипа в правом кармане куртки СЕРГЕЯ играет Вивальди.

 

СЕРГЕЙ

(придерживая пакет, в смартфон)

Да, слушаю… Oh… Un secondo, Giuseppe…*

(про себя, тихо)

О, чёрт… Уже – десятый час… Жасминка меня точно убьёт…

 

СЕРГЕЙ выбрасывает сигарету, квакает сигнализацией, открывает водительскую дверцу машины и ловко забирается в салон «BMW X6».

 

ИНТ. САЛОН «BMW X6» – ВЕЧЕР

 

СЕРГЕЙ

(закрывая дверцу машины, в смартфон)

Ti ascolto… Sì… No, sono ancora a San Pietroburgo… Si’, mi ricordo… Сosa? Il direttore dello studio vuole vedermi? Urgente? No, e’ urgente che non? Come? Domani? A che ora? Sono invitato a cena? E non puoi rimandare o trasferire per una settimana? No, Non ci sono problemi con il passaporto… Ma… Сi sono alcuni punti che…

(слушает)

Giuseppe, posso richiamarti tra dieci minuti? Si’, devo chiarire una cosa. Bene. Grazie. Ti richiamo tra dieci minuti…**

(опускает смартфон, тихо)

Чёрт… Вот всё брось и вылетай…

 

*Да. О… Одну секунду, Джузеппе… (ит.)

**Слушаю тебя… Да… Нет, я ещё в Санкт-Петербурге… Да, я помню… Что? Директор студии хочет меня видеть? Срочно? Нет, это срочно? Как? Завтра? Во сколько? Я приглашен на ужин? И ты не можешь отложить или перенести на неделю? Нет, проблем с паспортом нет… Но… Есть некоторые моменты, которые… Джузеппе, я перезвоню тебе через десять минут… Да, я должен кое-что прояснить… Да. Хорошо. Спасибо. Я перезвоню через десять минут… (ит.)

 

СЕРГЕЙ тюкает по мультитачной клавиатуре большим пальцем правой руки.

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Как будто у меня – свой личный аэроплан…

(прикладывает смартфон к уху)

И жены – на восьмом месяце – нет? И – других дел…

(в смартфон, громко)

Дядя Вася?! Ещё раз – здравствуйте! Не помешал, нет? Дядя Вася, тут мне из Рима только что позвонили! Хотят срочно видеть! Завтра же! К вечеру! Вы не сможете завтра же прилететь?! Да, завтра! Первым же рейсом! Или – до обеда! Чтоб – я на свой самолёт успел из Питера! Да! Простите, что так – с бухты-барахты! Я сам не ожидал! Их, итальянцев, главный начальник срочно хочет лично переговорить! Его не было в Италии! Вот прилетел и до запуска нашего фильма меня требует! Как – автора сценария и режиссёра-постановщика! Без понятия, дядя Вася! Не знаю!

(слушает)

Получится у вас завтра прилететь?! Точно?! Так, одну минуточку… Я посмотрю рейсы из Одессы в Питер! Не вешайте трубочку! Я посмотрю рейсы и вам скажу точно! Или сразу закажу вам билет! Не вешайте трубку, хорошо?!

 

СЕРГЕЙ тюкает по мультитачной клавиатуре большим пальцем правой руки.

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Та-а-ак… Что тут – у нас? Не понял…

(помолчав)

Что: все рейсы из Одессы на Питер – с пересадками? Охренеть… Через Стамбул, Ригу, Вену, Прагу, Мюнхен, Минск… А почему – не через Нью-Йорк? Так… А сколько – через Минск лететь? Шесть часов с копейками… А потом, значит, из Минска – в Питер… Ну, блин… Накосячили ж со своими майданами чёртовыми… Так… А, если: из Симферополя – на Питер? Так… Ага. Всего – три часа… Хорошо… А – рейсы? 6.05 – вылет, прибытие –  9.15… Отлично… Но – рано… А – следующие? Так… 10.15 – 13.40… Ещё: 10.30 –13.40… Прекрасно… Так… А – на Рим? Ага… Из Пулково – 17.25, прилёт в Фьюмичино в 20.10… Раньше – нет… Так… Места есть? Есть… Эконом-класс… Бронируем… Бронь прошла… Хорошо…

(в смартфон, громко)

Дядя Вася, вы – здесь? Значицца, так… Из Одессы прямых рейсов на Питер нет! Вообще прямых нет! Только – кривые! Через Стамбул, Ригу, Вену, Прагу, Мюнхен, Минск… От шести до восьми часов лёту! Совсем ваши власти рехнулись!

(смеётся)

Вот я про себя тоже матюгнулся! Дядя Вася, из Симферополя рейсы есть! Всего три часа – до Питера! 6.05, наверно, – рано вам?! Прилёт в Питер в 9.15! Есть позже: 10.15, 10.30! В половине второго в Питере будете! Сможете из Одессы до Крыма добраться?! Не арестуют, не застрелят вас, нет?! Точно?! На когда заказывать?! Я?! У меня в половине шестого вылет из Пулково! Ну, из нашего, Питерского, аэропорта! В восемь вечера в Риме буду! Да, успею, конечно! Успею! Когда?! На – 6.05?! На 6.05 заказывать?! А проснётесь?! А чем ночью до Крыма доберётесь?! Чем?! Не мои проблемы?! Понял! Понял, говорю! Сами забронируете?! Точно?! Ну, хорошо…

(помолчав, громко)

Дядя Вася, если – что, если – накладки какие, звоните! Чтобы – я был в курсе! Адрес наш Питерский я вам сейчас скину! Прилетаете в Пулково, на – таксо и – на этот адрес! Будем вас ждать! Хорошо! Спасибо, дядя Вася! С меня причитается!

(смеётся)

Да хоть – три ящика! «Жигулёвского» в Питере, правда, не встречал, но «Балтики» всякой – с море Балтийское! Как вернусь, так это дело и отметим!

(смеётся)

Не возражаю! Рыбка у вас – знатная!

(помолчав)

Значит, ждём вас завтра! К часикам одиннадцати! Да! Спасибо, дядя Вася! Выручили!

(опускает телефон, тихо)

Та-а-ак… С дядей Васей решили… Дай Бог, всё без накладок будет… Капитаны у него – знакомые… А как нарвутся на погранцов каких… Крым же для них – заграница нынче… Типа – Австралии… Вот же дури люди натворили… Скучно, наверно, жилось… Та-а-ак… Джузеппе…

 

СЕРГЕЙ снова тюкает по мультитачной клавиатуре большим пальцем правой руки.

 

СЕРГЕЙ

(в смартфон)

Giuseppe?! Domani partirò da Pulkovo alle 17.25, arriverò a Fiumicino alle 20.10! Non ci sono voli prima! Non sarà tardi per cena?! Sicuro?! Si’! Puoi incontrarmi all’aeroporto?! Sicuro?! Bene! A presto! Arrivederci!*

(опускает смартфон, тихо)

Жасминка меня убьёт… И взять её с собой не могу… С таким-то животом… На – восьмом месяце… Нет… Никаких полётов… Побудет недельку-полторы с дядькой своим замечательным… Если его свои же или наши не схватят… Как – шипиёна-шампиньона…

(помолчав)

Да, нет… Всё будет хорошо… Дядя Вася – не пацан сопливый… Матёрый, толковый, прожжённый мужик…

(помолчав)

А теперь – домой… Жасминка точно меня убьёт…

(смотрит в лобовое и боковые стёкла джипа, про себя, тихо)

Во, какой дождина заколотил… Ещё нелётную погоду завтра впаяют… Буду куковать в аэропорту… Да нет, должно распогодиться… И Жасминка меня простит… Она – умная девочка… Она – моё чудо…

 

НАТ. УЛИЦЫ ПЕТЕРБУРГА – ВЕЧЕР

 

Чёрная «BMW X6» медленно трогается, набирает скорость, ловко перестраивается на крайнюю левую полосу и через несколько секунд исчезает в пелене дождя.

 

*Джузеппе?! Я завтра вылетаю из Пулково в 17.25, прилетаю в Фьюмичино в 20.10! Нет рейсов раньше! Не будет поздно для ужина?! Уверен?! Да! Сможешь меня встретить в аэропорту?! Уверен?! Хорошо! До встречи! До свидания!

 

ИНТ. САЛОН «BMW X6» – ВЕЧЕР

 

СЕРГЕЙ

(глядя на дорогу, про себя, тихо)

Да нет, всё будет хорошо… Распишу дяде Васе режим питания Жасминки… По отварам витаминным цэу дам… Денег оставлю…

(помолчав, про себя, тихо)

Ну, а куда себя выгуливать – Жасминка сама дядьке своему покажет… В Эрмитаж пусть его сводит… В Мариинку – ту же… Нет, в Мариинку – не надо… А то как нахлынет весь этот ужас с Аллочкой… А Жасминке нынче волноваться – ни-ни…

 

НАТ. ПРОЕЗЖАЯ ЧАСТЬ ПРОСПЕКТА – ВЕЧЕР

 

Моросящий дождь исподволь переходит в хлещущий ливень.

 

ИНТ. САЛОН «BMW X6» – ВЕЧЕР

 

Едва «дворники» смывают мутную пелену с лобового стекла джипа, как вода снова заливает весь мир.

 

СЕРГЕЙ

(напряжённо глядя на дорогу, тихо)

Чёрт…

 

НАТ. ПРОЕЗЖАЯ ЧАСТЬ ПРОСПЕКТА – ВЕЧЕР

 

Чёрная «BMW X6» мчит по вечернему весеннему проспекту, и кажется, что она, подобно подводной лодке, медленно погружается в фиолетовые хмурые небеса. Внезапно из-за синего, забрызганного грязью автобуса вылетает серая тень.

 

ИНТ. САЛОН «BMW X6» – ВЕЧЕР

 

СЕРГЕЙ резко выворачивает руль.

 

НАТ. ПРОЕЗЖАЯ ЧАСТЬ ПРОСПЕКТА – ВЕЧЕР

 

«BMW X6», блеснув блестящим чёрным боком, цепляет попутную «Газель» и взлетает над мокрым чёрным асфальтом.

 

ИНТ. САЛОН «BMW X6» – ВЕЧЕР

 

СЕРГЕЙ

(удивлённо, про себя)

У-ух… Лечу…

 

НАТ. ПРОЕЗЖАЯ ЧАСТЬ ПРОСПЕКТА – ВЕЧЕР

 

Встречный, груженый сырой галькой «КАМАЗ» глухо бьёт чёрную «BMW X6» в левый бок. Джип СЕРГЕЯ пролетает ещё с десяток метров и с лязгом плюхается на выцветшую «зебру» пешеходного перехода. Гулко ухает взрыв, и «BMW X6» заходится жадным пламенем.

 

ИНТ. КВАРТИРА СЕРГЕЯ – ВЕЧЕР

 

ЖАСМИНКА, лёжа на чёрном кожаном диване гостиной, вдруг открывает глаза.

 

ЖАСМИНКА

(поднимая голову, тихо)

Серёжа…

(истошно, во весь голос)

Серёжа!!!

 

НАТ. ПРОЕЗЖАЯ ЧАСТЬ ПРОСПЕКТА – ВЕЧЕР

 

На фоне сверкающего и громыхающего грозового ливня и мигающей проблесковыми маяками машины ГБДД трое полицейских и двое спасателей, присев на корточки и нагнувшись, смотрят в салон перевёрнутой разбитой обугленной «BMW X6».

 

ПОЛИЦЕЙСКИЙ

(не разгибаясь)

Ни хрена не пойму… Водительское – всмятку… Подушки рулевой колонки и боковая сработали… Хоть и лопнули… Ремень застёгнут…

(помолчав, смотрит на коллег и спасателей)

А водила-то – где? Кто за рулём-то был?

 

НАТ. ЛУНА – ДЕНЬ

 

В светлой пыли, с закрытыми глазами и раскинув руки в стороны, лежит СЕРГЕЙ.

 

НАТ. ДВОР ДОМА СЕРГЕЯ – НОЧЬ

 

Вокруг тёмного окна верхнего этажа девятиэтажки, из квартиры которого несётся оглушительный женский крик, вспыхивает несколько окон.

 

НАТ. ДВОР ДОМА СЕРГЕЯ – СОЛНЕЧНОЕ УТРО

 

К подъезду дома медленно подкатывает тёмно-вишнёвый «Мерседес». Из машины – с небольшим коричневым чемоданом –

ловко вылезает ДЯДЯ ВАСЯ. «Мерседес» медленно трогается с места. ДЯДЯ ВАСЯ подходит к двери подъезда, на несколько секунд задерживается у кодового замка, распахивает металлическую дверь и ступает в ярко освещённый прямоугольник.

 

ИНТ. ОПЕРАЦИОННАЯ РОДИЛЬНОГО ДОМА – УТРО

 

ЖАСМИНКА, лёжа на спине, пронзительно, взахлёб, кричит.

 

ВРАЧ

(у ног Жасминки, громко)

Тужься, тебе говорят! Ори, а тужься! Иначе резать будем!

 

МЕДСЕСТРА

(наклоняется к лицу Жасминки, громким шёпотом)

Резко выдохни! Набери воздуху! И тужься! Тужься, девочка! Сильнее тужься!

 

ЖАСМИНКА, вся – в слезах, оглушительно вопит.

 

МЕДСЕСТРА

(громким шёпотом)

Ещё – сильнее! Опять резко выдохни! Набери воздуху! И тужься! Тужься, тебе говорят!

 

ИНТ. КОРИДОР ПРЕДРОДОВОГО ОТДЕЛЕНИЯ – УТРО

 

С грохотом распахивается белая пластиковая дверь, и ДЯДЯ ВАСЯ, на ходу натягивая белый халат, вваливается в помещение предродового отделения.

 

САНИТАРКА

(сзади, гневно)

Мужчина! Вам полицию вызвать?! Я вызову! Куда ты ломишься! Здесь – роды, а не кабак! Халат, чёрт, застегни! И чемодан свой отдай! Куда – с чемоданом?! Твоя, что ли, баба рожает?! Старый ведь – хрен!

 

И в это мгновение из операционной раздаётся тонкий писк, а затем и звонкий плач ребёнка.

 

ДЯДЯ ВАСЯ

(замерев)

Во! Родила доча!

(сияет)

Парня, видать, родила! С таким-то голосиной!

(оборачивается к санитарке)

А мужик её шляется, дурачина! По – италиям своим… Вот – олух! Жёнка рожает, а батька шляется чёрти где!

(обнимает санитарку, счастливо)

Мать, поди глянь: здорово чадо? Мамашка моя сопливая – цела?

 

САНИТАРКА

(качает головой)

Сам ты – дурачина… Олух царя небесного… Здесь – больница, а не кабак…

(помолчав, сурово)

Стой здесь. С ящиком своим. Чтоб – ни-ни отсюдова.

 

САНИТАРКА ловко повязывает на лицо марлевую маску,  осторожно приоткрывает дверь операционной, заходит в помещение, закрывает за собой дверь и спустя несколько мгновений выходит.

 

ДЯДЯ ВАСЯ

(шёпотом)

Ну – что? Что – там?

 

САНИТАРКА

(снимая маску, тихо)

Что-что? Родила девчонка твоя… Кто она – тебе: дочка, что ли?

 

ДЯДЯ ВАСЯ

(шёпотом)

Как – кто? Племяшка родная… Кого родила?

 

САНИТАРКА

(чуть улыбается)

Кого-кого? Человека родила… Как – все рожают… Девочку… Восьмимесячную… Но здоровенькую, сказали… Три семьсот пятьдесят… И мать – здорова…

 

ДЯДЯ ВАСЯ

(шумно выдыхает воздух)

Ну, слава те, Господи… Всё – путём, значит… Успел я… Чего-то, думаю, так сердце из груди всю дорогу ухало? А оно вот, оказывается, – как… Рожать Жанке приспичило… Мужа родного не могла дождаться… А как…

(широко улыбается)

Мать, а как увидеть-то чадо? А? Хоть – одним глазком…

 

САНИТАРКА

(строго)

Увидеть… Ишь, чего захотел… Выпишут – увидишь…

(смотрит на дверь операционной)

А теперь-ка, дядя, давай – отсюдова… Увидят тебе здесь – мне влетит… По – пятое число… Что – допустила… Давай, давай-ка, дядя… На улице будешь Господа поминать… Давай-давай…

 

НАТ. ПЛОЩАДКА ПЕРЕД РОДДОМОМ – УТРО

 

Из дверей роддома медленно выходит ДЯДЯ ВАСЯ. Закуривает папиросу, выпускает густой дым, достаёт из кармана куртки мобильный телефон, нажимает несколько кнопок и прикладывает телефон к правому уху.

 

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС

(из телефона)

Номер телефона отключен или находится вне зоны покрытия. Пожалуйста, перезвоните позже. The phone number is switched off or out of the coverage. Please call back later…

 

ДЯДЯ ВАСЯ

(тихо)

Что за…

 

ДЯДЯ ВАСЯ смотрит на телефон, вновь медленно набирает номер и прикладывает телефон к правому уху.

 

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС

(из телефона)

Номер телефона отключен или находится вне зоны покрытия. Пожалуйста, перезво…

 

ДЯДЯ ВАСЯ

(опуская телефон, тихо)

Отключился, что ли? От – дурень-парень… Жёнка рожает, а он отключился… Дела всё крутит свои… Хоть бы хны – ему…

(помолчав, тихо)

А, может, в италии свои уже умчался?

(помолчав, тихо)

Да не. Не мог. Не мог, меня не дождавшись…

 

ИНТ. ПАЛАТА РОДДОМА – ДЕНЬ

 

В палату МЕДСЕСТРА закатывает белый пластиковый стол, на котором лежат младенцы.

 

МЕДСЕСТРА

(весело)

Мамочки, просыпаемся! Кормление! У кого – первенец, не бойтесь: дитя сиську не откусит! И не давите грудью! Дитя само сосок найдёт!

(разносит младенцев по кроватям, весело)

Если икотка у дитя пойдёт, дайте передохнуть… Если уснёт дитя, пусть поспит, не будите… Значит, наелось…

(останавливается у кровати Жасминки)

Девонька! Тебе особое приглашение требуется? Давай-ка, корми свою красавицу!

 

ЖАСМИНКА, глядя в потолок, не шевелится.

 

МЕДСЕСТРА

(громче)

Слышь, бабонька?! Спишь, что ли?! Дитя давай кормить!

(осторожно опускает новорожденную на грудь Жасминки)

Давай корми ребёнка! Слышь, мамочка?!

 

ГОЛОС ПЕРВОЙ ЖЕНЩИНЫ

(тихо)

Да не себе – она… Или – больная какая…

 

ГОЛОС ВТОРОЙ ЖЕНЩИНЫ

(громче)

Вот-вот, Дашка… Точно – пришибленная какая… Мы тут уже все перезнакомились, а эта… Всё молчит… Как – немая… Ни – словечка…

 

ГОЛОС ТРЕТИЙ ЖЕНЩИНЫ

И не звонит ей никто… Наши мужики нам все телефоны оборвали… По сто раз трезвонят… А этой – никто… И сама никому не звонит… Мобильника у ней, что ли, нету? Или – мужа? Или слинял мужик, когда про дитё прознал?

 

МЕДСЕСТРА

(внимательно смотрит на лицо Жасминки)

Так… Тише, девочки… Не кричим… Кормим спокойно…

 

МЕДСЕСТРА аккуратно поднимает новорожденную с груди ЖАСМИНКИ и укладывает обратно на стол.

 

МЕДСЕСТРА

(оглядывает женщин, тихо)

И никому не шуметь… Кормите тихо… Без трёпа… А то ребёнок молоко не усвоит…

 

ИНТ. КОРИДОР РОДИЛЬНОГО ОТДЕЛЕНИЯ – ДЕНЬ

 

МЕДСЕСТРА осторожно выкатывает металлический стол из палаты.

 

САНИТАРКА

(катя уборочную тележку, тихо)

Ой, Господи… Надо ж такому случиться… Вот – беда какая…

 

МЕДСЕСТРА

(тихо)

Что случилось, баба Валя? Какая – беда? С кем – беда, Валентина Михайловна?

 

САНИТАРКА

(останавливается, тихо)

Зиночка, ты… Это…

(смотрит на дверь палаты, тихо)

Пошли-ка отсюдова…

 

БАБА ВАЛЯ катит уборочную тележку по коридору. ЗИНА медленно идёт рядом.

 

БАБА ВАЛЯ

(шёпотом)

О, Господи… У этой-то… Пичужки смугленькой… Из второй палаты… Муж вчера разбился… На машине своей… Насмерть, вроде… В аккурат, перед тем, как пичужку эту «неотложка» привезла…

 

ЗИНА

(оторопев, тихо)

Ой… А откуда вы… Кто тебе сказал, баба Валя?

 

БАБА ВАЛЯ

(шёпотом)

Так я полы мыть зашла в кабинет… Лидии Николаевны нашей… И тут – звонок, значит… По – телефону…

(помолчав, тихо)

Ну, я и услышала… Милиция зво… Ой, как её – нынче? Полиция эта… Сюда звонила… Лида закивала… Мол, да, есть у нас такая… И фамилию этой пичужки назвала… Потом вдруг вся выпрямилась… И спрашивать стала: мол, точно – всё? Нет ли ошибки какой… Адрес роженицы у Лиды, видать, спросили… Потому как она бумагами зашуршала и задакала… Да, сказала, с этого адреса доставили…

(помолчав, тихо)

Потом трубку положила… И на меня смотрит… И говорит мне: мол, так и так… Ты, говорит, всё слышала… Муж, мол, роженицы, что утром привезли, разбился на машине… Только, говорит, ты, Валя, чтоб – ничего и никому… Поняла?

(помолчав, тихо)

А дядьку пичужки этой я видела утром… Крепкий – такой дядька… В тельняшке… Моряк – видать… Сюда каким-то макаром проник… К самому отделению… Дитя смотреть всё рвался…

(помолчав, тихо)

Ты меня уж не выдай, Зиночка… И пичужки этой – ни-ни… Ни – словечка… Совсем ведь – малая девочка… Только жить начала… Ребёночка вот здорового родила… А мужа потеряла… О, Господи…

 

ИНТ. ПОДЪЕЗД ДОМА СЕРГЕЯ – ДЕНЬ

 

ДЯДЯ ВАСЯ коротко звонит в дверь квартиры. Прислушивается к звукам за металлической дверью и вновь нажимает кнопку звонка. Смотрит на дверь соседней квартиры. Пожимает плечами и снова звонит – на этот раз долго. Внизу глухо ухает лифт.

 

ДЯДЯ ВАСЯ

(пожимает плечами, тихо)

Чёрти что… Всё торопил, торопил, а сам… Улетел уже, что ли?

 

Лифт, тяжело лязгнув, останавливается за спиной ДЯДЯ ВАСИ. На лестничную площадку выходят двое вооружённых АКСУ полицейских, ещё двое показываются на лестнице подъезда.

 

ИНТ. ОРДИНАТОРСКАЯ РОДИЛЬНОГО ОТДЕЛЕНИЯ – ДЕНЬ

 

ЛИДИЯ НИКОЛАЕВНА

(не глядя на врачей и сестёр, тихо)

Чтоб – никто… Даже вида не показал… Что – знает… В себя придёт после родов… Выпишем… А там уже пусть родственники ей и сообща…

 

ЗИНА

(тихо)

Она уже знает, Лидия Николаевна… Точно неживая, лежит… Ничего не видит… Не слышит… Нет ест… Не пьёт… На дитя – ноль внимания… Не кормит… Даже в руки не берёт… А малышка-то – крепенькая, здоровенькая… Искусственно кормим…

 

ЛИДИЯ НИКОЛАЕВНА

(смотрит на Зину, врачей и сестёр, тихо)

Как – знает? Кто сказал? Кто посмел? Дуры – вы, что ли?

 

ЗИНА

(тихо)

Никто. Никто не говорил. Сама… Сама, видать, поняла… Нет, не поняла… Почуяла, наверно… Что – мужа потеряла…

 

ЛИДИЯ НИКОЛАЕВНА

(проводит по лицу рукой, тихо)

О, Господи…

 

ИНТ. ГОСТИНАЯ КВАРТИРЫ СЕРГЕЯ – ДЕНЬ

 

ДЯДЯ ВАСЯ

(оторопев, тихо)

О, Господи…

(помолчав, тихо)

Ничего не напутали? Точно? Самого же… Его же… Тела ж не нашли?

 

КАПИТАН ПОЛИЦИИ

(протягивает паспорт дядя Васе)

Разбираемся, гражданин.

(помолчав)

Да, странно всё – это… При такой аварии водитель… Не смог бы сам выбраться из джипа… Обнаружены следы крови… Разбитый телефон…

(помолчав)

Вы показали, что ваш… Что муж вашей племянницы сегодня должен был лететь в Италию? И попросил вас приехать?

 

ДЯДЯ ВАСЯ

(отрицательно качает головой, тихо)

Да не… Не верю я… Чтобы такой парень мог… Убиться мог… Тверёзый, умный, сильный мужик…

(помолчав, тихо)

В лепёшку – машина, говорите? И пропал водила потом? Не… Что-то тут – не так… Не вяжется что-то…

(смотрит на полицейских)

Точно: он был за рулём? Нет ошибки? Тела ж – нет! Может, кто другой правил? И другой разбился?

 

КАПИТАН ПОЛИЦИИ

(смотрит на коллег, тихо)

Когда будете навещать племянницу…

(помолчав, тихо)

Словом, не говорите ей ничего… Только родила… Выясняются обстоятельства… И – прочее…

(помолчав, тихо)

Мы и врачей попросили не извещать… Вот выпишется женщина, тогда и…

(помолчав, тихо)

Тело обнаружим, тогда и… Опознание… И – так далее…

(помолчав, тихо)

Да нет… Нельзя было в такой аварии выжить…

 

НАТ. ЛУНА – ДЕНЬ

 

СЕРГЕЙ, лёжа на рыхлом, светлом грунте, открывает глаза, приподнимается и смотрит по сторонам. Море, тихо рокоча, начинает заливать сушу тёмной пенистой водой и спустя несколько секунд подхватывает большого бородатого человека.

 

СЕРГЕЙ

(качаясь на волнах, про себя, тихо)

Словно – ещё не родился… Так же, наверно, было и в утробе матери… Тишина… Покой… Вокруг – нежное, тёплое, тёмное… Не потому что вокруг – ничего нет… А потому что просто не хочется открывать глаза…

 

ИНТ. РОДДОМ – НОЧЬ

 

ЖАСМИНКА медленно сползает с кровати, босиком проходит по палате и выскальзывает в полутёмный коридор отделения. У двери останавливается. Медленно открывает большую белую дверь и тихо просачивается в фойе. Замечает в окне фойе белый диск Луны. Осторожно подходит к подоконнику.

 

ЖАСМИНКА

(глядя на Луну, одними губами)

Серёженька…

 

ЖАСМИНКА крутит головой, проходит по фойе и, заметив за одной из дверей лестницу, шлёпает босиком на лестничную площадку. Медленно поднимается по лестнице. На пятом этаже останавливается. Переводит дыханием. И, опираясь рукой о тёмную стену, снова идёт вверх. Поднявшись на седьмой этаж, замирает. Задирает голову и смотрит на короткую металлическую лестницу, упирающуюся в квадратный люк на потолке этажа. Тяжело дыша, взбирается по арматуринам лестницы и дёргает правой рукой чёрный висячий замок. Замок неожиданно отщёлкивается и повисает на дужке.

 

 

для многих осень сплин простуда

сырая обувь для меня ж

багровой охры клёнов чудо

лазури с заревом купаж

 

небес закатных отраженье

в озёрной ряби рдеет лес

у горизонта без движенья

грозы последней блеск и треск

 

насмарку запах прели насморк

гнусавит квёлый я ж дрожу

когда грибницы мшистой запах

глотками жадными дышу

 

и позолотою берёзы

я заколдованный когда

взлетаю навзничь в стразы росы

до рези слёзной глаз ах да

 

и сердце осенью порою

зачато было что весной

рождает выкидыши с кровью

разлукой мукой неземной

 

увы привязанностей краток

подлунный век но тем и мил

порядок чувств что в нём порядок

и пылкость выше наших сил

 

что лучше пыткою разлуки

измучить нежели едва

остыв не чувствовать друг в друге

ни наслажденья ни родства

 

однако месяц в выси вызрел

свалились с крепа гроздья звёзд

на колыхающийся лист мой

иль на озёрный зыбкий холст

 

Пегас небесный конь галопом

копыт подковами звеня

крылами ухая и хлопая

несёт бессонного меня

 

сквозь персеиды в клювик Лебедя

туманность томна и темна

пути мне смертному неведомого

но упоеньями полна

 

Кассиопея Лиры звонкой

соцветье потрясает мне

две барабанных перепонки

то ль голове то ли извне

 

мешаю с утренним какао

сырую дымку октября

хрусталь коньячного бокала

нежнейшим звуком серебря

 

вожу по краю пальцем лето

шафраном пахнет бергамот

с лавандой ялтинским рассветом

стареет утро жгучий йод

 

на указательном однако

волной морскою отдаёт

со всею фауной зодиака

к началу дня проходит год

 

а сизой изморосью скрыты

как поволокой тень и свет

туманной млечностью омыта

Селена призрачная след

 

не оставляя обволакивая

предметность всякую слеза

ночи струится и оплакивают

невозвратимость небеса

 

а может быть в цыганском предке

и мне б родиться нынче вспять

брегет из бархатной жилетки

с часами ратуши сверять

 

и вороному пальцы в гриву

опять дождит уныло чёрт

мой конь горячий да ретивый

меня несёт во весь опор

 

по ковылю морозный ветер

бьёт по щекам наотмашь в лоб

то оплеухами то плетью

а с рыси в иноходь в галоп

 

туч Бессарабских хороводы

по всей степи летят костры

багряным заревом свобода

гитары женщины шатры

 

так от кого же не жалея

ни стремена ни удила

лечу я призраком ужели

от жизни что побыв ушла

 

иль от себя что мне осталось

копыт синкопы млечный луг

иль одинокая усталость

среди стареющих подруг

 

но пред околицей не плача

я спешусь ночь допью до дна

эх чёрт подкова на удачу

не мне оторвалась одна

 

нытьё унылое для многих

осенних сумерек озноб

сварлива тёща мокры ноги

заложен дом горячий лоб

 

меня ж как прежде осень нежно

кружит с улыбкой вальс увы

ещё не снежный но мятежный

в объятьях ветра да листвы

 

от хлада камня Колизея

до арки Бранденбургских врат

от Третьяковского музея

до Эрмитажных анфилад

 

летим в осеннем вальсе с Музой

смотри танцует сам с собой

тот идиотина от пуза

хохочет пешеход ночной

 

а я не здесь не весь невесть я

откуда вышел вхож куда

коньяк глотаю капель двести

во чреве вещее о да

 

та весть отрыжка вместо словно

обычной мести  время зря

листвою вьюжит отрывного

оборванного календаря

 

в исток вошёл я вышел устьем

зарю созревшую не зря

с октябрьской смешивая грустью

печаль былого сентября

ИСО № 591 306 487 910 239 422 751…

 

фантастика, драма (14+)

 

сценарий телевизионного фильма

НАТ. ПОВЕРХНОСТЬ ЛУНЫ – ДЕНЬ

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ с трудом разлепляет спёкшиеся глаза и прямо у своего носа видит окрашенную ослепительно яркой беловатой пылью босую мужскую ступню.

 

МУЖСКОЙ ГОЛОС

(смеясь, хрипловато)

Ну, привет, мужик! С прибытием! Меня Дэном кличут. А – тебя?

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ переводит взгляд на мускулистые волосатые загорелые икры.

 

МУЖСКОЙ ГОЛОС

(смеясь, хрипловато)

Мужик? Хватит валяться!

 

Голые икры сменяются цветастыми «бермудами», белой майкой с силуэтом горных пиков и, наконец, бородатым, слегка курносым, добродушным мужским лицом.

 

ДЭН

(весело)

Как звать-то тебя, дядя?

(поднимает белесые брови)

Что молчишь? Сушит ещё?

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(тихо)

Анатолий…

(помолчав, тихо)

Колокольцев… Анатолий Петрович…

(помолчав, тихо)

А я – где?

 

ДЭН

(громыхает хохотом)

В Караганде! Когда прибыл-то? Только что? Толян?

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ с трудом отрывает ладони от сухой, рассыпчатой пыли, встаёт на четвереньки и медленно поднимается на ноги. И сразу же за спиной ДЭНА необычайно чёрное, креповое небо вспыхивает миллиардами разноцветных звёзд.

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(открывает рот)

У-ух…

(восторженно)

Какая… Какая – ночь… Прямо…

 

ДЭН

Клёво, да?

(поднимает голову)

Я тоже… Недели две любовался… Как прибыл… А что ещё делать? Даже считать пробовал… Потом плюнул… Как посчитаешь вечность? Эй!

(вдруг машет рукой, громко)

Анжелка! Анжелка!!!

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ поворачивает голову и видит, как по краю небольшого ослепительного взгорья грациозно, не спеша, бежит абсолютно нагая шоколадная девушка.

 

ДЭН

(улыбаясь, громко)

Анжелка!

 

Девушка на бегу улыбается.

 

ДЭН

(улыбаясь)

Из Нью-Йорка…

(провожает девушку взглядом)

Энджела Прайс…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(невольно улыбаясь)

А почему – голая?

 

ДЭН

(пожав плечами)

Нудистка… По жизни… И – на пляжах… И дома, на Манхэттене, в чём мать родила, бегала… И также с тридцать пятого этажа сиганула… Ню… Мужик её бросил… Она и прыгнула… Ласточкой… Дурочка… Если бы все бабы, которых мужики кинули, с балконов бросались, некому было бы нас рожать… Так говорю, Толян?

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(улыбаясь)

Как сиганула? Кто?

 

ДЭН

(тихо)

Она.

(смотрит в переносицу Анатолия Петровича, тихо)

Она сиганула. В лепёшку, говорят. А ты как помер? Помнишь? Нет?

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(улыбаясь)

Я?

 

ДЭН

(кивнув)

Ты.

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(улыбаясь)

Когда?

 

ДЭН

(тихо)

Ну, тебе лучше знать.

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(улыбаясь, чуть отпускает галстук)

Э… Как – тебя там? Прости – забыл…

 

ДЭН

(тихо)

Дэн.

(не сводит серьёзного взгляда с глаз Анатолия Петровича, тихо)

Денис Владимирович Реутов. Семьдесят пятого года рождения. Скончался третьего мая две тысячи десятого года. Накрыло лавиной. Всю темиртаускую группу. У пика Нурсултан. Не слышал о таком? Четыре тысячи триста семьдесят шесть метров. Над уровнем моря. На Луне уже девять лет кантуюсь. Ничего. Нормально. Привык.

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(попятившись, тихо)

Ты – чего такое… Псих, что ли? Или – обкуренный? Кто скончался? Какая – Луна?

 

ДЭН большой растопыренной пятернёй вдруг цапает макушку и резко поворачивает голову АНАТОЛИЯ ПЕТРОВИЧА.

 

ДЭН

Смотри! Дядя…

 

В густой, усыпанной звёздами, черноте мягко светится диск голубовато-белой Земли.

 

ДЭН

(громко)

Ну?! Дошло, дядя?!

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ медленно падает на колени.

 

ДЭН

(глядя на Землю, тихо)

И Земля-матушка… Красивая – такая… Не знаю – что бы отдал… Только – чтоб вернуться…

(помолчав, тихо)

Хотя… Иди… Кто тебя здесь держит? Как мы прозевали ту лавину? Ума не приложу… Глаза опустил… Поднял… Смотрю: катит… Всё, думаю… Песец… А если бы другим маршрутом пошли… Как Сашка «Ряха» толковал… Были бы живы…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(испуганно, тихо)

Я… Я… Я…

 

ДЭН

(тихо)

Ты… Ты, дядя…

 

ДЭН убирает небольшой камешек и осторожно присаживается рядом с АНАТОЛИЕМ ПЕТРОВИЧЕМ.

 

ДЭН

(тихо)

Доходит? Нет? Куда попал…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(испуганно, тихо)

Нет, нет…

(часто моргает, тихо)

Нет… Я сплю… Сплю…

 

ДЭН

(хохочет)

Ага! Спишь! Зубами – к стенке!

(смотрит на Анатолия Петровича, весело)

Ты кем работал-то, дядя? При – жизни…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(оборачивается, испуганно)

Я?

 

ДЭН

(улыбаясь)

Ты.

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(растерянно)

Я… Да… Я работаю… Конечно, работаю…

 

ДЭН

(улыбаясь)

Работал. Работал, Толик…

(пожимает плечами)

Судя по прикиду – не грузчиком. И не бандитом. Костюмчик итальянский… Галстучек… Рубашечка беленькая… Щиблеты – штуки под полторы тысячи баксов… Погоди… Дай-ка, я угадаю. Свой бизнес имел? Да? Какой? Купи-продай? Или – на паях? Что крутил-то?

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(растерянно)

Я…

(помолчав)

Я… В банке… В банке работаю…

 

ДЭН

(хохочет)

Банкир?! Гонишь! Сроду здесь банкиров не было!

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(тихо)

Нет…

(свистящим шёпотом)

Нет… Начальник… Пластиковые карты… Начальник отдела пластико…

 

ДЭН

(улыбаясь)

Женат? Дети есть?

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(кивая, испуганно)

Ага… Есть дети. Двое. Машенька… Старшая… И – Лерка… Малая… Три годика…

(шёпотом)

Я ничего не понимаю… Я ничего не понимаю… Я ниче…

 

ДЭН

(тихо)

Что ты не понимаешь?

(садится по-турецки, помолчав, тихо)

Хотя… Меня тоже… Колбасило… Поначалу… По самое не могу… А у меня никого на Земле не осталось… Так… Девки… Подруги… С одной переспал… К другой нырнул… Ну, мать – ещё… Хотел было пару раз жениться… А потом думаю: а на фига? Будет меня какая-нибудь писюха строить… Туда не ходи… Того не делай… Сиди дома… По горам не шастай…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(с визгливого крика срывается на дребезжащий фальцет)

Да ты можешь толком ска…

 

ДЭН

(тихо)

Ты бы не орал так, дядя…

(смотрит на Землю)

А то они тебя опять в переделку кинут… Ты же ещё – свеженький… Не остыл, небось, даже… Да, синтез прошёл… Но потерпи чуть… Пока не затвердеешь… А потом уже ори… Сколько влезет…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ поднимается с колен. Вертит головой. Малые и большие лунные кратеры разномастными оспинами багровеют в лучах огненно-белого солнца.

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(тихо)

Луна… Чокнуться можно… Ей-богу… Нет, я, наверно… Всё-таки… Сплю… И мне снится какой-то… Кошмар… Да, я сплю… И мне снится кошмар… Сейчас я проснусь и…

 

ДЭН

(тихо)

Вообще-то – не Луна… Это для нас она – Луна… А для них – ИСО… Искусственно созданный объект… Номер 591 306 487 910 239 422 751…

(помолчав)

Блин… Забыл… Короче, там ещё – около сорока трёхзначных порядков… Они уже чёрт знает сколько времени шастают по вселенным… Как приметят планетку достойную, так и подселяются…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(громко)

Да кто – они?! Кто – они?!

 

ДЭН

(тихо)

Они…

(тыкает указательным пальцем правой руки вниз)

Которые – там… Внутри… Ты думаешь…

(смотрит на Анатолия Петровича)

Думаешь: там – Луна? Камешки всякие? Грунт? Шиш! Там – пустота… То есть, не пустота, а… Пространства… Много пространств… Лаборатории их, видать… Цеха всякие… Прочие производства… Живут они там… Размножаются, наверно… А сверху, для вида, песочка сыпанули с камешками… Типа, камуфляж… Чтобы все думали: планета… Луна… Селена… Месяц… И как там её ещё обзывают?

(вдруг, глядя вдаль, весело)

О, Анжелка опять катит! Классная девка, да? Был бы я живой… Э-эх… Замутил бы с Анжелкой такую любовь-морковь…

 

Девушка, ритмично работая локтями, медленно пробегает по границе света и тени близкого лунного горизонта.

 

ДЭН

(поворачивается к Анатолию Петровичу)

А жёнка твоя – как? Симпатичная? Любил её? Или – так, по привычке жили? Детей – ради… Добра нажитого…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(кивает)

Ладно.

(помолчав)

Хорошо. Допустим – Луна. Я не сплю. Допустим. Чем же мы дышим? А? Почему от радиации не дохнем?! От пекла!

 

ДЭН

(уныло)

Я что-то не пойму, Толик…

(морщится)

Ты конкретно – тупой? В банке, говоришь, работал? Туда дебилов набирают? Тебе же сказано: нет тебя. Помер ты. Там…

(мотает головой в сторону Земли)

А здесь – только твой энергетический модуль… Код информационный… Дух… Который,  когда ты подох, они забрали, обмотали синтезированной оболочкой и нарядили в твою привычную одёжку… Ничем ты не дышишь… Дошло? Нечем тебе дышать… Нет в тебе ни лёгких, ни сердца, ни мозгов, ни остального твоего банковского ливера… И жрать тебе теперь не надо… И пить не надо… И по нужде бегать не надо… Ничего не надо… Шляйся вон по Луне… И живи вечно… Пока они что новое для нас всех не удумают…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(яростно)

А они?!

(машет рукой в близкий земной диск)

Они нас что – не видят?! В телескопы! В радары свои! Ослепли?! Астрономы все! Вся Земля ослепла?! Не видит – что у ней под носом творится?!

 

ДЭН

(улыбаясь)

Не видят… И никогда не увидят. Не могут увидеть…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(гневно)

Почему?!

 

ДЭН

(весело)

По кочану!

(помолчав, тихо)

Ты вообще… О чём-нибудь по жизни, кроме своих пластиковых карточек, думал, дядя? Кроме – чад своих… Кроме – бабы своей… О – мироздании, например… О – том, как наша жизнь устроена… Не бытовая жизнь… С баблом, тачками, шмотками, тусовками, клозетами… Высшая жизнь… О том, как эта жизнь прекрасна… Сложна… Многослойна… Необъяснима… Загадочна…

(Анатолий Петрович пожимает плечами)

То-то и оно, дядя…

(помолчав, тихо)

Думаешь, что есть всего три измерения? Как в школе учили? По физике… Да их – бесчисленное количество… И нам, с нашими куриными мозгами никогда не дано понять – как они, эти слои, эти измерения сосуществуют друг с другом… Каким образом можно попасть из слоя в слой… По каким законам живут порталы, через которые разные сущности путешествуют во времени и пространстве…

(усмехается, тихо)

Видят… Да ни хрена с Земли в эти их телескопы нельзя увидеть… Видят то, что видели миллион раз: поверхность, кратеры, луноходы свои долбанные, что наоставляли… Железяк ещё разных – кучу… То – там, то – сям… И – всё… Больше ничего… Больше ничего с Земли нельзя увидеть… Ни тебя, ни меня, ни Анжелку, ни прочих… В другом мы слое – нынче… Разумеешь? Нет? В другом!

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(валился спиной на лунный грунт и тут же вскидывается)

А зачем мы… Зачем мы им?! А?! Зачем, если я умер там, на Земле, меня сюда притащили?! Хорошо, не меня, а… Эту… Сущность твою… Зачем в костюм мой любимый нарядили?! Зачем я им понадобился?! Опыты проводить?! Потрошить меня потом?!

 

ДЭН

(хохочет)

Ну, ты, дядя, лепишь! Опыты… Сдался ты им – на опыты! Всю жизнь человечество мрёт… Как мухи… Отжил своё… Свои там семьдесят-восемьдесят и – капец! Под фанфары, как говорится! А сейчас, когда говорят: живи… Живи вечно… Живи – сколько влезет, орёт… Опыты проводить… Ему даруют вечную жизнь, а он орёт…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(быстрым шёпотом)

Это – жизнь? Где – жизнь? Когда ты сам сказал, что мы все – трупы… Что наши души позапихивали в синтетические оболочки… Как – сардельки… Что есть теперь не надо, пить не надо… Ничего не надо… Это – жизнь? Знать, что ты навсегда обречён сидеть на этой проклятой Луне… Или как там – её?  На ИСО этом… И никогда… Никогда не сможешь пройтись босиком по мокрой траве… Вдохнуть аромат кофе… Поцеловать женщину… Обнять своего ребёнка… Это – жизнь?!

 

ДЭН

Жизнь.

(помолчав)

Только – другая. Не та, к которой ты привык. Хочешь лежать в морге под простынкой? В гробу? В печке гореть? Ради бога. Никто тебя здесь не держит. Пошлют назад. Ты пойми, дурень, они ведь не каждого с Земли сюда тащат. Не каждого синтезируют. Значит, хотят сохранить. Не всех, конечно. Некоторых. Для новой… Для иной жизни… Они же – не изверги какие… Чтоб над тобой измываться… Нужен ты им больно…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

А если не нужен, так какого чёрта они…

 

ДЭН

Ты уразумей своей карточной башкой… Что, раз дали тебе второй шанс… Раз тебя оживили, значит… Кстати, нет здесь никаких таких академиков, артистов всяких, звездил, богачей, бандитов… Ни – в нашем слое… Ни – в других слоях, я слышал…

(пожимает плечами)

Все – обычные люди… Нормальные… Врачи, работяги, програмёры, лётчики, дайверы, портные… Анжелка, скажем, дизайнером была… Ты вот… Крыса банковская… Я…

(усмехается)

Ну, я вообще сто профессий сменил… И систадмином был, и в футбол играл, и переводил, и улицы мёл, и «бомбил» на «опельке» своём, и репетиторствовал, и статейки строчил, и… Даже стриптиз изображал… Для – тёток голодных… Короче, здесь – не элитный зоопарк… Для персон всяких… Дошло? Ну, а почему тебя взяли, а не другого жмурика? Или – меня, охламона?

(помолчав)

Ей-богу, не знаю… Взяли и – ладно… И на том – спасибо… А когда твой энергетический модуль сбалансируется, сможешь и пиво дуть, и кино смотреть, и орешки солёные трескать, и Моцарта слушать…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(растерянно)

Это – как?

 

ДЭН

(улыбается)

Так… Стоит только захотеть чего-то… Скажем, чипсов… И сразу же челюсти начинают двигаться… И даже, как будто хруст слышишь… И вкус прёт… Да, имитация… Вкусовая, звуковая, обонятельная… Но не отличишь… Так же – и с книгами, с киношкой… Сможешь подключаться… К чему захочешь… Картотека у них – обалденная… За всю историю человечества… Кроме порнухи, конечно… «Мыла» всякого… Ужасов… И прочего непотребства… Только – лучшее… Закрываешь глаза… И слушаешь… Скажем «Женитьбу Фигаро»… Или – Кубрика смотришь… Или Пушкина с Бродским читаешь… Понимаешь, у них – вся земная культура… В одном флаконе… Я же тебе сказал, что они – не изуверы какие… Кстати…

(помолчав)

Как я понял, они и Землю в своё время спасли… От гибели неминуемой… Увидели: бултыхается шарик… Как дерьмо – в проруби… Орбита, вроде, – конкретная… От звезды, от Солнца, то есть, – не далеко… И не близко… В самую тютельку… Ну, думают: чего планетке пропадать? Пришвартовались… Нагнали народу… Техники… Соорудили Луну… Земля сразу стабилизировалась… Сутки пошли нормальные… С днями… Ночами… Вращение вокруг оси пошло… А – не наперекосяк, как было… Во все стороны… Словом, не пролетали они бы мимо – не было бы ни Земли, не тебя, ни меня… Никого бы не было… Понял, дядя?

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(растерянно, тихо)

Рехнуться можно… Соорудили Луну…

 

ДЭН

(оживляясь)

Прикинь, Толян…

(округляя глаза)

Луна – идеально круглая… Ни одно космическое тело не обладает такими формами… Совершенными формами… Луна не вращается… А зачем ей вращаться? Им и так хорошо… Внутри сидеть…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(эхом, тихо)

Внутри сидеть…

 

ДЭН

(улыбаясь)

И тебя, кстати… Синтезировали в лучшем виде… С твоими же телесами… А могли просто запереть твою банковскую душонку в общую ячейку… Сидел бы там… И маялся… И о прикиде твоём любимом позаботились… И память твою сохранили… Чтоб не завис ты на Луне, как дурачок… Голый… Без роду, без племени… С башкой пустой…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(вдруг, тихо)

Погоди…

(морщит лоб, тихо)

Погоди-ка… А как… Как их космонавты не видели? Ну, эти… Армстронг… И – прочие… Которые высаживались…

 

ДЭН

(прищурившись, хитро)

А кто тебе сказал, что они не видели? Может, как раз – наоборот… Очень даже видели… Такое, может, увидели, что сиганули мигом в свой «Аполлон» и – бегом с Луны! И c 72-го года до сих пор зареклись на Луну летать… От греха подальше… Я, правда, не знаю – что именно увидели… НАСА бормотало, типа того, что прилунившийся в 69-м году Апполон был встречен группой НЛО… Севший на другой стороне кратера… Объектов было три… Из них, якобы, высадились инопланетяне в скафандрах… ЦУП америкоский запретил Нилу Армстронгу покидать лунный модуль… Так он и просидел семь часов… Потом нарушил приказ и шагнул на Луну… За что после был отстранен от лунной программы… Позже все корабли Апполон будут сопровождаться НЛО… Это зафиксировано и на фото, на и видео…

(помолчав)

Но, думаю, им такое могли показать, чтобы всё НАСА потом не один год кипятком писало…

(помолчав)

А насчёт людишек я же тебе объяснил… В других измерениях – людишки… В других слоях… Не могли никакие америкосы их увидеть…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(вдруг, тихо)

А как же тогда они…

 

ДЭН

(распаляясь)

Я думаю: как пробили – что там эти янки надумали на Луне учудить, так вообще никогда никого сюда больше не пустят… Ни один корабль… Это ж надо, блин! Ну, ладно ещё – гелий-3 тырыть… Так они ж хотели на Луне какую-то ядерную хрень смастерить, чтобы отсюда на Земле пулять! Типа, новая оборонная инициатива… И прочий такой собачий бред… Вот, видать, этих апполонцев и шуганули! Чтоб даже мыслей таких в их головах не было! Чтобы забыли о Луне раз и навсегда!

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(вдруг, тихо)

И у меня собака есть… Бассет… Смешной такой… С ухами висячими… Коричневыми… Я с ним вечером всегда гулял… В сквере… У Дорогомиловского… А Машка – с утра…

 

ДЭН

(улыбаясь)

Так жену-то любил, Толик? Ты так и не сказал…

(помолчав, улыбается)

А детки – это класс… Я бы тоже… Я тоже хотел с какой-нибудь девахой деток забабахать… Да, видишь, не успел…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(тихо)

Люблю…

(смотрит на Землю)

Никогда не переставал любить… И не перестану… Хотя последние года… Не знаю… Может, привыкли друг к другу… Подустали… Она крутилась, как белка… Я крутился… С утра до вечера… Две дочухи… Дачку подняли… Матери в квартире ремонт сделал… Хотели летом в Таиланд махнуть… Махнули…

 

ДЭН

(улыбаясь)

Ладно, не грузись…

(хлопает Анатолия Петровича по плечу)

Махнёшь ещё… Правда – не в Таиланд вшивый… Подальше махнёшь… Я слышал, они для нашего брата… Ну, типа экскурсии сооружают… По вселенным… И так далее… Набирают группы… Из разных слоёв… Из веков разных… И зашпуливают на годик-другой… Повояжить… Поглядеть – как другие миры живут… А потом – обратно… Ладно…

(шевелит пальцами босых ног)

Привыкай, Толя… Первую недельку будет тяжко… И первые лет триста, говорят, будут тянуться долго… А потом войдёшь во вкус… И не заметишь, как тыща пролетит… И – две… Везде жить можно… К тому ж такие бабы кругом бегают… Жаль, правда, что член – для красоты… Но ничего… Придумаем что-нибудь… Да, Толян?

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ, не мигая, смотрит на Землю.

 

ДЭН

(тихо)

Короче, отдыхай, Петрович… А мне ещё надо по делам сгонять…

(машет головой)

Вон – за те кратеры…

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ долго смотрит на уменьшающуюся белую спину ДЭНА. Осторожно мнёт гульфик брюк. И, поддёрнув штанины, снова садится на рассыпчатый лунный грунт. Земля сияет нежным дымчатым светом. АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ прикрывает глаза. И тут же из чернильной темноты выныривает золотистая девичья головка.

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(улыбаясь, тихо)

Машенька…

(протягивает руку)

Колосочек мой… Ненаглядный…

 

НАТ. ПРОЕЗЖАЯ ЧАСТЬ ПРОСПЕКТА – ВЕЧЕР

 

Моросящий дождь исподволь переходит в хлещущий ливень.

 

ИНТ. САЛОН «ВОЛЬВО» – ВЕЧЕР

 

Едва «дворники» смывали мутную пелену с лобового стекла, как вода снова заливает весь мир.

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(напряжённо глядя на дорогу, тихо)

Чёрт…

 

НАТ. ПРОЕЗЖАЯ ЧАСТЬ ПРОСПЕКТА – ВЕЧЕР

 

Серебристая «Вольво» мчит по вечернему весеннему проспекту, и кажется, что она, подобно подводной лодке, медленно погружается в сизо-стальные хмурые небеса.

Внезапно из-за синего, забрызганного грязью автобуса вылетает серая тень.

 

ИНТ. САЛОН «ВОЛЬВО» – ВЕЧЕР

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ резко выворачивает руль.

 

НАТ. ПРОЕЗЖАЯ ЧАСТЬ ПРОСПЕКТА – ВЕЧЕР

 

«Вольво», блеснув серебристым боком, цепляет попутную «Газель» и взлетает над мокрым чёрным асфальтом.

 

ИНТ. САЛОН «ВОЛЬВО» – ВЕЧЕР

 

АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ

(удивлённо, про себя)

У-ух… Лечу…

 

НАТ. ПРОЕЗЖАЯ ЧАСТЬ ПРОСПЕКТА – ВЕЧЕР

 

Встречный, груженый сырой галькой «КАМАЗ» глухо бьёт серебристую «Вольво» в левый бок. Легковушка пролетает ещё с десяток метров и с лязгом плюхается на выцветшую «зебру» пешеходного перехода.

Алые аллеи

 

мелодрама (16+)

 

сценарий телевизионного фильма

 

29-я серия

 

 

НАТ. ЗИМНИЙ ЛЕС – ДЕНЬ

 

СЕРГЕЙ, стоя на высокой стремянке, осторожно вешает на пухлые тёмно-изумрудные заснеженные лапы большой ели разноцветные шары.

 

СЕРГЕЙ

(смотрит со стремянки вниз, весело)

Душа моя, не спи. Подавай игрушки. А то мы до ночи провозимся. А надо ещё курочку потушить. Бутриков наделать…

 

ЖАСМИНКА

(завороженно, тихо)

Ой… Как тут – красиво… Как – в сказке…

(привстав на цыпочки, подаёт Сергею шары)

Серёж… А откуда – это место? Как ты его нашёл? Кто здесь живёт?

 

СЕРГЕЙ

(вешает шары, улыбаясь)

Сегодня мы живём… В этом году три дня пожили… И в будущем – недельку поживём… Так…

(смотрит на нарядную ёлку, улыбаясь)

Смотри: какая красавица стала… Наша ёлочка…

(оборачивается)

Теперь звезду подай…

 

ЖАСМИНКА, привстав на цыпочки, подаёт СЕРГЕЮ большую красную пятиконечную звезду

 

СЕРГЕЙ

(принимает звезду, улыбаясь)

Мы её…

(поднимается на верхнюю ступеньку стремянки, улыбаясь)

На самую макушку…

(насаживает звезду на макушку ёлки, весело)

Вот так… А теперь…

(опускается на пару ступенек, оборачиваясь)

А теперь гирлянду давай…

 

ЖАСМИНКА вытаскивает из коробки гирлянду разноцветных лампочек.

 

ЖАСМИНКА

(весело)

Держи, Серёж! Держи!

(смотрит на ёлку)

Ой, какая нарядная наша ёлочка стала! Праздничная! А стояла такая одинокая… Скучная… Вся – в снегу… А нынче – просто… Просто – чудо какая красивая! Как ты здорово придумал, Серёж: в лесу Новый Год встречать! Не – в квартирах этих… С теликом этим чёртовым… В сутолоке… В духоте! А – в лесу! На природе!

(помолчав)

А чей – этот дом? Ты так и не сказал…

 

СЕРГЕЙ

(аккуратно обматывает ёлку гирляндой лампочек, весело)

Приятеля одного… Женился он, понимаешь, недавно… На – китаянке… И в Пекин умотал… Жить… Работать… Классный программист, между прочим… Его там, в Китае, сразу… Короче, сразу ему с женой китайской большую квартиру дали… Со – всей техникой, мебелью и прочим… Зарплату – дай Боже…

(медленно спускается со стремянки на утоптанный снег)

Оп. Гирлянды хватило. Думал: не хватит…

 

ЖАСМИНКА

(глядя на ёлку)

А давай загорим… Давай загорим ёлочку… А, Серёж? Давай?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, хитро)

А как же: раз-два-три, ёлочка, гори? Забыла? Не была на «ёлках»? С настоящими Дедом Морозом, Снегурочкой, хороводами вокруг ёлочки…

 

ЖАСМИНКА

(тихо)

Не была…

(помолчав, тихо)

Откуда у нас – ёлки? У нас же – кипарисы всякие… Пальмы… Самшиты… Откуда у моря – ёлочки? Они у нас…

(пожимает плечами, тихо)

Они же у нас не растут… Нет, ну…

(помолчав, тихо)

Пластмассовые всякие были у девчонок…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, целует Жасминку в макушку)

Постой-ка секундочку…

 

СЕРГЕЙ быстро идёт по протоптанной в глубоком снегу тропинке. Заходит в двери двухэтажного деревянного дома, и спустя несколько мгновений двор озаряется разноцветными озорными огоньками.

 

ЖАСМИНКА

(восторженно)

Вау! Ёлочка!

 

СЕРГЕЙ

(выходя из дома, улыбается)

А я дедоморозил… В театральном ещё начал дедоморозить…

(глядя на ёлку, приобнимает Жасминку)

В кинотеатре «Москва»… Где-то – с двадцать пятого декабря по двенадцатое января… Каждый день… Ёлок семь-восемь подряд…

 

ЖАСМИНКА

(прильнув к Сергею, улыбается)

Ты, наверно, был здоровским Дедом Морозом… Да? А Снегурка… Снегурка была? Или ты один был? Без Снегурки?

 

СЕРГЕЙ

(улыбается)

Была…

(помолчав)

Наташей Снегурочку звали… Методисткой работала в кинотеатре…

 

ЖАСМИНКА

(смотрит на Сергея)

А чего ты замолчал, Серёж? Почему ты вдруг замолчал? Почему ты замолчал, когда я про Снегурку спросила?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, целует Жасминку в макушку)

Ты же опять ревновать начнёшь… Да, душа моя?

 

ЖАСМИНКА

(тихо)

Я должна ревновать? Да? Должна?

(помолчав, тихо)

Вы – что? Ты её… Ты с ней вместе… Ты и её тоже… В этой… «Москве»… Да?

 

СЕРГЕЙ

(приобняв Жасминку, улыбается, тихо)

Категорически утверждаю, что те актёры и актрисы, что в своё время не были Дедами Морозами и Снегурочками, не могут носить высоких званий артистов и артисток… Потому что сам, будучи студентом режиссёрского курса театрального факультета, в течение четырёх лет, каждый Новый Год, помимо участия в спектаклях трёх театров, съёмок в разных кинульках, озвучаний на русский узбекских, армянских, грузинских и таджикских фильмов, добросовестно «дедоморозил», в том числе, и на Новогодних Ёлках в кинотеатре «Москва»…

 

ЖАСМИНКА

(вдруг, тихо)

Ты – что: узбекский язык знаешь? И – грузинский? И – армянский? Да?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

А как же… Конечно, знаю…

(помолчав, улыбается)

Чеми гулис ковел дарткмаши шени нацилиа…

 

ЖАСМИНКА

(обомлев, тихо)

Ой… Что ты такое сказал?

(помолчав, тихо)

Я не поняла…

 

СЕРГЕЙ

(целует Жасминку в розовую мочку, тихо)

Я сказал: в каждом ударе моего сердца есть часть тебя… Только – по-грузински…

 

ЖАСМИНКА

(замерев, тихо)

В каждом ударе моего сердца есть часть тебя…

(помолчав, тихо)

Как – красиво…

(целует Сергея, тихо)

Да, родной… В каждом ударе моего сердца есть часть тебя…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, озорно)

Так вот… В один из весёлых январских дней, после…

(быстро закуривает)

После последних восьми подряд получасовых  Новогодних  утренников… С хороводами вокруг Ёлки… Плясками с визгливыми детьми…

(медленно выпускает в сторону от Жасминки сигаретный дым)

Песенками про беленького зайчика… Картавыми мальчишескими стишками… Раздачами родительских подарков из громадного мешка… После всех этих веселий мы, потные, размаянные, опухшие, сидели со Снегурочкой Наташей, методисткой кинотеатра «Москва»… Сидели в её кабинетике… И, не в силах снять с себя халаты, бороды, валенки, усы, шапки, выпивали коньячок… Из маленького хрустального башмачка… Который потом послужил и пепельницей…

(смотрит на мигающую огнями ёлку)

Красивая ёлочка получилась, да, родная? Нарядная… Праздничная…

 

ЖАСМИНКА

(вдруг, тихо)

И эта Наташа-Снегурка к тебе приставать стала… Да? Стала к моему Серёжику приставать? Или…

(помолчав, тихо)

Или ты к ней пристал? Ты стал приставать?

 

СЕРГЕЙ

(глубоко затягивается и «стреляет» окурком в снег, улыбаясь)

А потом так получилось, что мы оказались под напористым тёпленьким душем одной из гримёрок театра-студии киноактёра… Что находился в том же здании… С боку с припёку…

(помолчав, улыбается)

По нашим шеям, плечам, животам, бёдрам медленно стекали румяна, тушь, белила… За дверью душа бормотала разными голосами ретрансляция репетиции вечернего спектакля… Кто-то весело звенел стаканами…  Русые волосы Наташи пахли хвойным шампунем… А белый кафель душевой кабинки прилипал к моей разгорячённой спине…

 

ЖАСМИНКА

(не дыша, тихо)

Демон… Ну, какой же ты – демон… Демон – из демонов…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

Конечно – демон… Ты же знаешь…

(помолчав, тихо)

А потом… Потом, с восьмидесятью заработанными за день рублями, я, как и положено джентльмену, отвёз на такси засыпающую Снегурочку домой… К мужу с дочкой… Сам вернулся к кинотеатру «Москва»… Вылез из машины… И медленно, вдыхая чудесный аромат мандарин, мороза, счастья, пошёл по заснеженной гулкой улице… Тогда ещё – не имени кого-то… А просто – Парковой…

 

ЖАСМИНКА

(тихо)

Ну, вот… Сколько себе самой обещала: не ревновать…

(помолчав, тихо)

А всё равно ревнуется… К этим твоим… Снегуркам-Наташам…

(помолчав, тихо)

В душике Снегурочек иметь…

(вдруг)

Ой… Дедушка Мороз Снегурку имел… Внучку свою имел… Это же… Это… Такой бесстыдник – этот дедушка? И внучка эта – такая…

 

СЕРГЕЙ

(хохочет)

И Снегурочка – развратница! И Дед Мороз – старый сластолюбец!

(целует Жасминку в макушку)

Пошли в дом, родная… А то примёрзнете с деткой нашей… Да? Пошли. Салатиков наделаем… Бутриков… Курочку потушим…

 

ИНТ. КУХНЯ ДОМА – ДЕНЬ

 

ЖАСМИНКА, открыв духовку газовой плиты, ловко вставляет в её чрево блестящий противень с бутербродами. Закрывает духовку и осторожно крутит белую ручку таймера.

 

ЖАСМИНКА

(тихо)

Так… Полчаса… И лососинка с сыром и лучком запечётся… Будет – пальчики оближешь… А потом с курочкой и сыром запечём… Маслинками украсим… Укропчика – чуть… Петрушки… Будет и вкусненько, и полезно… Да, родной?

 

СЕРГЕЙ

(высыпает в большую салатницу порезанный варёный картофель)

Да, душа моя… Твои бутрики – просто объеденье…

(улыбается)

Женька враз уговорит… Штук сто подряд…

 

ЖАСМИНКА

(замирает)

Как – штук сто?

(помолчав)

А я столько не наделала…

(помолчав)

Надо сто штук бутриков делать?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, высыпает в салатницу зелёный горошек)

Женька и две сотни уговорить может… А с Лизкой своей, так и все – три…

 

ЖАСМИНКА

(коротко хохотнув)

Серёжик… Ну, опять меня дуришь? Ты же знаешь: я сразу верю… Во всё верю… Как – дурочка какая…

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Я когда… Когда впервые услышал этот твой хохоток, сразу… Просто сердце сразу перевернулось…

(осторожно обнимает Жасминку, тихо)

Помнишь: в ресторации прибрежной сидели с дядей Васей? Вот как она умеет так похохатывать, тогда подумал… Этаким коротеньким звенящим смешком… Так, что сердце сразу переворачивается… А, может, тогда подумал: я эту девочку просто люблю?

(осторожно целует Жасминку)

Да, люблю. Неужели люблю? Конечно, люблю. Безумно люблю. Люблю даже её розовенькие прыщики на загорелой попке…

 

ЖАСМИНКА

(в объятьях Сергея, тихо)

Ой… Родной мой…

(закрывает глаза, тихо)

И я тебя мгновенно полюбила… Сразу… Сразу и на всю жизнь…

(открывает глаза, тихо)

И думать ничего не думала… Нечем было думать… Так тебя полюбила, родной мой, что все мысли убежали…

(улыбаясь, целует Сергея, тихо)

Да, тогда прыщички на попке выскочили… Не знаю – откуда… Выскочили и всё… А когда ты… Когда мы… Когда мы с тобой любиться стали… Когда вовсю любиться стали, исчезли… Раз и – нету…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, обнимает Жасминку)

Ты тогда… В ресторации этой… Жениться на мне задумала… И детки тогда тебе понадобились… От меня… Только, выпалила, от меня… Трое штук… Помнишь, душа моя?

 

ЖАСМИНКА

(тихо)

Я всё помню, родной… Всё-всё-всё… Каждую капельку… Каждую чуточку…

(медленно выдыхает, тихо)

Ой… За что же мне – такое счастье: мы? Ты и я ведь почти сразу стали мы, правда? Нет, не почти… Мгновенно стали… Одним стали… Навсегда… На всю жизнь…

(помолчав, тихо)

Сколько всякого уже в нашей жизни было… И чудесного было… И – кошмаров всяких… И наше мы всё смогло… Наше мы с каждым кошмаром только сильнее становилось, правда? Наше мы ничто не может победить…

(вдруг, испуганно)

Ой. А когда Женя с Лизой приедут? Скоро? А ещё ничего не готово… И я ещё не готова… Я хотела ещё ванну принять… Чтобы – чистенькой на Новый Год быть… И наряд ещё надо придумать… Я вчера думала – ничего не придумала…

(открывает дверцу холодильника)

Так… Салатики есть… Под шубой… Крабовый… Овощной… Оливье вот ты делаешь… Наверно, хватит, да? Язычки заливные – ещё… Осетринка… Икорка…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

Беги в ванну, душа моя… Я сам доделаю салаты… Стол накрою… Камин распалю, пока ты плавать будешь… Да?

 

ЖАСМИНКА

(смотрит на оливье, тихо)

Ой… Серёж… А можно я покушаю? Так вдруг кушать захотелось… Салатика твоего… Можно? Я – немножко… Чуть-чуть… Можно, родной?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, подаёт Жасминке столовую ложку)

Нужно… Раз захотелось, значит, нужно… Значит, детка наша проголодалась… Она же растёт… Каждую секундочку растёт… А когда растёшь, всегда кушать хочется… Да, моя прелесть?

 

ЖАСМИНКА

(улыбаясь набитым ртом)

Угу.

(проглотив, тихо)

Серёж… А расскажи ещё что-нибудь… Только – без Наташ всяких и прочих девочек твоих… Есть у тебя… Не знаю… Про – Новый Год что-нибудь… Без Снегурок…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

Маслинок положить в салатик? Ты любишь маслинки…

 

ЖАСМИНКА

(жуя, улыбается)

Не-а… Я потом маслинки уговорю… Ну, расскажи что-нибудь, Серёжик… Только – без девочек… Или у тебя все истории – про девочек?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

Новый Год тыща девятьсот восемьдесят седьмого… Наверно, для тебя это звучит, как тыща восемьсот восемьдесят седьмой… Но этот год был… И я в нём жил…

(насыпает в турку молотый кофе)

Малюсенькая комнатка студенческого общежития Белорусского Государственного Театрально-Художественного Института… На двух скрипучих панцирных коечках и нескольких табуретках – шесть монголов, одна монголка, смуглый, худощавый ливанец, упитанный, шоколадный сьерра-лионец, шестеро нас, русских, и одна украинка…

 

ЖАСМИНКА

(жуя)

Какой – ливонец?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

Сьерра-лионец, душа моя… Есть такая страна в Африке: Сьерра-Лионе… Хотя дядя нашего африканского Томаса в Англии жил и работал… В издательском бизнесе, вроде…

(наливает в турку воды и ставит на конфорку плиты)

На трёх табуретках между койками – водочка «Русская», шампанское «Советское», водочка монгольская, бутылочка «Токая», «Килька в томатном соусе», пельмени домашние, солёные огурцы с Комаровского рынка, гранёные стаканы, пепельница с окурками «Орбиты»…

 

ЖАСМИНКА

(тихо)

Ой… Огурчиков захотелось… Солёненьких… Хрустящих…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

Все – молоды, счастливы, гениальны…

(чайной ложечкой помешивает в турке кофе)

Монгольская водочка, скажу я тебе, – абсолютный ядерный напиток… Что-то, вроде, – нашей ядрёной самогонки, настоенной на курином помёте… Но крепостью – семьдесят градусов…

 

ЖАСМИНКА

(морщится)

Фу… Какая – гадость, наверно… Ты – что: эту бяку пил?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

После пятого стакана русский, арабский, монгольский, английский языки плавно превратились в дивное пантомимическое эсперанто… Быстро перебрав попурри из интернациональных мелодий – от битлов до Пугачёвой – выбрали «Подмосковные вечера»… И заснеженную улицу Сурганова некоторое время сотрясали многоголосые баритонально-теноровые «…не слышны в саду даже шорохи…»

(снимает турку с конфорки, улыбаясь)

Слышала «Подмосковные вечера»?

 

ЖАСМИНКА

(жуя)

Не-а… Меня тогда не было… В твоих восьмидесятых… Я тогда ещё не родилась…

(улыбается)

Я вообще не знаю – где я тогда была…

(помолчав, тихо)

Я бы без тебя вообще не родилась… Ты меня родил, родной… Ты меня научил жить… Дышать… Любить…

 

СЕРГЕЙ

(разливает кофе по двум чашкам, улыбаясь)

В комнату то и дело заглядывали соседи и соседки… Подпевали, выпивали, выходили, оставались… На – полу… На –

коленках сидящих… Стоя… Сидя на металлических спинках коек… Сизый табачный смог уже не выветривался в открытую форточку… Даже не колыхался… Просто висел предгрозовыми сумерками среди мутных теней…

 

ЖАСМИНКА

(откладывает столовую ложку, тихо)

Ой… Кажется, наелась… Странно как становится… Я ж сытенькая была… Так хорошо утром накушалась… Потом, когда бутрики делала, ещё куснула… Одно, другое, пятое… И опять мы с деткой проголодались…

(помолчав, тихо)

Я скоро… Я скоро буду толстая, как бочка…

(пригубливает кофе)

Ой, горячий… А что – дальше? А что дальше там у вас было? В общежитие этом… Там – что: все вместе жили? И – негры твои? И – монголы? И – русские?

 

СЕРГЕЙ

(отпив кофе, улыбается)

Что было дальше? Хмельной араб темпераментно рассказывал и показывал осоловевшему африканцу – как надо стрелять из автомата во врагов… Плотненький монгол, блестя карими щёлочками глаз, читал мне на монгольском Пушкина… Забывал стихи… Выпивал… Начинал читать сызнова… За дверью комнаты время от времени звенел задорный девичий хохот… Гулко пукали хлопушки…

 

ЖАСМИНКА

(улыбаясь)

Наверно, так здоровски было… Африканцы, монголы, хлопушки, девочки твои бесконечные…

 

СЕРГЕЙ

(отпив кофе, улыбается)

Где-то к четырём часам утра было уже всё съедено и выпито…  И двое нас: я и Батбаяр – маленький, худенький, но очень, как оказалось, стойкий монгольский юноша – пересчитав в полумраке мятые рубли, отправлялись на ночной, вьюжный, новогодний проспект…

 

ЖАСМИНКА

(живо)

Зачем? Зачем вы из тёплой комнатки шли на этот…

 

СЕРГЕЙ

(улыбается)

Тормозить таксистов… У которых пятирублёвая водка, дай Бог памяти… В ту Новогоднюю ночь… Тыща девятьсот восемьдесят седьмого года… Более четверти века тому назад… Стоила четвертной за бутылку… Двадцать пять сиреневых советских рублей…

 

ЖАСМИНКА

(вдруг)

А Женя с Лизой к нам на такси приедут? Такси к нам сможет проехать? Точно? Мы же, когда сюда ехали, еле проехали… Такой глубокий снег был… Вся дорога сюда была заметена…

 

Пространство дома вдруг одушевляется каприччио двадцать четыре Вивальди. СЕРГЕЙ, пружинисто встав с табурета, целует ЖАСМИНКУ в макушку и выходит из кухни. ЖАСМИНКА смотрит на полупустую салатницу с оливье, встаёт с табурета, подходит к окну и, затаив дыхание, следит за большими, пухлыми снежинками, которые медленно и плавно падают из глубин серого, бессолнечного неба.

 

ИНТ. ГОСТИНАЯ ДОМА – ДЕНЬ

 

СЕРГЕЙ

(в смартфон, громко)

А джи пи эс привязку в навигатор забили?

(помолчав, в смартфон, громко)

Так в чём тогда проблема?

(улыбается, в смартфон, громко)

Скажи водиле… Женька, ты меня слышишь? Скажи водиле, чтоб руль отпустил, и автомобилька ваша сама по навигатору доедет! Что?

(помолчав, в смартфон, громко)

А поворот с грунтовки не пропустили, нет? От поворота до нас минут десять катить…  Не спеша… Не пропустили поворот?

(помолчав, в смартфон, громко)

Куда заехали? Засыпан поворот? Ну, так – зима же… Сильно засыпан? И водила боится застрять?

(помолчав, в смартфон, громко)

Слушай, Жень… Ты слышишь, меня? Слышишь меня, говорю?! Жень, возвращайтесь к повороту! В лес не съезжайте! Просто по грунтовке подкатывайте к повороту и стойте! Я сейчас на своём «бумере» подкачу! Он у меня – полный привод, снега не боится! К вам, говорю, подкачу! И заберу! Ясненько?! Возвращайтесь к повороту и ждите меня!

 

ЖАСМИНКА

(возникая в дверном проёме гостиной)

Серёж, а куда – ты? Куда это ты собрался катить? Кого ты забе…

 

СЕРГЕЙ

(хватая со столика связку ключей)

Женька с Лизкой и… Короче, застряли на повороте с грунтовки… Боится их таксо в сугробы лезть…

(целует Жасминку в макушку)

Я тоже – хорош… Надо было мне самому их встретить в Питере, на вокзале… И самому привезти сюда… А я только джи пи эс привязку дал нашего жилища…

 

ЖАСМИНКА

(тихо)

Ой, Серёж… Не уезжай… Мне одной… Нам с деткой страшно будет… Без тебя… Не уезжай… Может, они сами… Как-нибудь проедут…

 

СЕРГЕЙ

(весело)

Ага. Конечно, проедут. Ближе – к лету. Когда снег сойдёт, да грязь высохнет. До лета будем ждать Женьку с Лизкой?

(целует Жасминку в макушку)

И потом… Презентик тебе лично они везут…

 

ЖАСМИНКА

(живо)

Презентик? Какой презентик?

 

СЕРГЕЙ

(хитро)

Увидишь…

 

НАТ. ГРУНТОВАЯ ДОРОГА – ДЕНЬ

 

Чёрная BMW X6, уверенно пробираясь по узкой засыпанной снегом лесной дороге, коротко рычит, выезжает на оснеженную грунтовку и мягко останавливается. Из бордовой «Тойоты» медленно выбираются ЖЕНЯ СОКОЛОВ, ЛИЗА и ЯНИНА.

 

СЕРГЕЙ

(вылезая из джипа, весело)

Ну? Блудные сыновья да дочери мои… Пожалуйте в мою тевтонскую карету… А то там жена моя все яства новогодние уговорит… Что-то на неё опять жор напал…

 

ЯНИНА

(тихо улыбаясь)

Здравствуйте, Сергей Александрович… Спасибо, что пригласили… Так – неожиданно… Лес… Свежий воздух… Друзья ваши…

 

СЕРГЕЙ

(нарочито строго)

Яна! Ещё раз выкнешь, я тебя лично завезу в страшную чащу и оставлю на съеденье голодным волкам! Просто – Серёжа. Безо всяких Марлезонских балетов и палаты лордов. Ясненько?

 

ЯНИНА

(смеётся)

Ясненько! Спасибо – вам, ой… Тебе… Спасибо – тебе, Серёжа… Спасибо, что пригласил…

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(обнимая Сергея)

Ну, здорово, гений… Как – живёшь-поживаешь?

 

СЕРГЕЙ

(обнимая Женю Соколова, улыбается)

Живу-жую, Евгений  Станиславович… Ты тоже, вроде, не похудел… Кормит тебя Лизка?

(смотрит на Лизу)

Разносолами царскими…

 

ЛИЗА

(улыбаясь)

А то. С утра до ночи кормлю.

(обнимает и целует Сергея в щёку)

С Наступающим, Серёжа… Рада тебя видеть в улыбке и здравии…

(помолчав, тихо)

Как – сердце? Не беспокоит?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

Сердце? Оно ж меня – хрупкое… Потому и бьётся… Пока…

 

ЛИЗА

(серьёзно, тихо)

Всё шуточки шутишь… Беречь сердце надо… Слышишь: беречь?

 

Бордовая «Тойота» медленно разворачивается и, набирая скорость, катит по заснеженной дороге. ЖЕНЯ СОКОЛОВ, ЛИЗА забираются на заднее сиденье чёрной BMW X6. Перед ЯНИНОЙ СЕРГЕЙ открывает правую переднюю дверцу джипа.

 

ЯНИНА

(тихо)

Ой, спасибо, Серёжа…

 

ИНТ. САЛОН BMW X6 – ДЕНЬ

 

СЕРГЕЙ

(обернувшись с водительского места, весело)

Все уселись?

 

ЛИЗА

(с заднего сиденья, весело)

Уселись, Серёж! Покатили! А то уже темнеть начинает…

 

НАТ. ЛЕСНАЯ ДОРОГА – ДЕНЬ

 

Чёрная BMW X6 коротко рычит, выпускает лёгкое сизое облачко дыма и трогается по глубокой колее заснеженной дороги.

 

ИНТ. САЛОН BMW X6 – ДЕНЬ

 

СЕРГЕЙ

(глядя на дорогу, весело)

Яна, а театр тебя на ёлки не припахал? Или для деток не проводите?

(смотрит на Янину, весело)

Из тебя бы дивная Снегурочка получилась…

 

ЯНИНА

(пожав плечами)

Ой, да… То есть, нет… Ёлку поставили… В фойе… Для – зрителя… А так утренников не проводится… Всю труппу отпустили… До – седьмого… Седьмого – вечерний спектакль… Я в нём, правда, не работаю… У меня только – десятого…

 

СЕРГЕЙ

(не оборачиваясь, весело)

Женька, Лиза, слышали анекдот про русского актёра провинциального театра, которому Спилберг позвонил?

 

ЯНИНА

(вдруг хохочет)

Ой, я знаю! Знаю этот анекдот! Такой – классный! И точно: зачем нам Спилберг, когда у нас…

 

СЕРГЕЙ

(страшным шёпотом)

Яна! Тс-с-с-с… Не словечка – больше!

 

ЛИЗА

(весело)

Расскажи! Расскажи, Серёж!

 

СЕРГЕЙ

(ведёт машину, не оборачиваясь)

Актёр Вася Пупкин репетирует в театре: кушать подано… Вдруг его срочно зовут к телефону: Спилберг звонит! «Кто?» – не верит Вася. «Спилберг! Сам! Из Голлливуда!» Вася берёт трубку, а там голос Спилберга – на ломаном русском: мы видель вас в рашен кино, мы хотель вас позвать на главный роль в мой новый фильма… Гонорар – тридцать миллион долларс, свой вилла, кадиллак, водитель… Вы согласен? Вася, ошарашенный, – в трубку: «Согласен… А когда… Когда, где надо быть?» Спилберг – весело: «Окей! Мы вас высылать контракт… Высылать аванс: миллион долларс… Вы покупать билет в Америка, открывать виза… Двадцать шестой декабрь вы должен быть на съёмочный площадка…»

Вася: «Когда быть? Двадцать шестого декабря? Не, двадцать шестого не могу… У меня с двадцать пятого декабря по двенадцатого января – ёлки…»

 

ЛИЗА, ЖЕНЯ СОКОЛОВ и ЯНИНА громыхают дружным хохотом.

 

ЛИЗА

(утирает глаза носовым платочком)

Ой, Серёж… Ёлки…

 

ЯНИНА

(смеясь)

И, вправду, – какой Спилберг, какие миллионы долларов, когда у русского актёра – Новогодние ёлки?

 

ЛИЗА

(прячет платочек)

Ой, до слёз рассмешил…

(помолчав, тихо)

А – как жена молодая, Серёж? Всё – нормально? Без проблем беременность протекает? Без – осложнений?

 

СЕРГЕЙ

(ведёт машину, не оборачиваясь)

Прекрасно протекает…

(стучит себя по голове костяшками пальцев)

Надо по дереву постучать, чтобы не сглазить…

(помолчав)

Два узи показали прекрасную картинку… По – всем параметрам… Девочка растёт… Без – патологий… Пихается вовсю… И мамочка – абсолютно здорова… Ест, правда, без меры… Не за – двоих даже… За – пятерых…

 

ЛИЗА

(улыбается)

Ну, и славно, что обе девочки – здоровенькие… Значит, роды хорошо перенесут… Послеродовой период будет лёгким… Дай-то, Бог…

 

НАТ. ЛЕСНАЯ ПОЛЯНА – РАННИЙ ВЕЧЕР

 

Чёрная BMW X6 из оснеженного леса медленно въезжает на опушку.

 

ИНТ. САЛОН BMW X6 – РАННИЙ ВЕЧЕР

 

ЯНИНА

(глядя на разноцветную, переливающуюся огнями ёлку, восторженно)

Ой! Какая – красота! Как – в сказке!

 

ЛИЗА

(глядя по сторонам, тихо)

Точно… Из лесу прямо – в сказку…

 

НАТ. ЛЕСНАЯ ПОЛЯНА – РАННИЙ ВЕЧЕР

 

Чёрная BMW X6 останавливается. Из джипа вылезают ЯНИНА, СЕРГЕЙ, ЖЕНЯ СОКОЛОВ, ЛИЗА.

 

ЯНИНА

(вдыхая морозный воздух)

Ой, как – хорошо… Как – дышится… Свежо… Вкусно… Не то, что – в Москве… Как будто на другую планету попали…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

А здесь и есть другая планета, Яна… И эта планета называется Новый Год…

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(крутит головой)

А мы… Мы потом выберемся с этой планеты? А, Серёг? Если – мести начнёт… Как заметёт твою планету по самое не могу… И даже твоя зверюга тевтонская не проберётся… И будем сидеть куковать…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

Тогда, Евгений Станиславович, я тебе персональный геликоптер вызвоню… Или – дирижбандиль… Чтобы – в цивилизацию эвакуировать…

 

ЯНИНА по тропинке медленно пробирается к мигающей огоньками ёлке и осторожно прикасается к пухлой тёмно-изумрудной хвойной лапе.

 

ЯНИНА

(улыбаясь)

Какое – чудо… Настоящая ёлочка… Живая… Украшенная… Нарядная… Какая – красавица… Никогда таких красивых ёлочек не видела…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

Пожалуйте, в хоромы, гости дорогие… Проводим Старый Год… А там уже и Новый будет на подходе…

 

ИНТ. ПРИХОЖАЯ ДОМА – ВЕЧЕР

 

В распахнутые двери дома заходят ЛИЗА, ЖЕНЯ СОКОЛОВ, ЯНИНА, СЕРГЕЙ.

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(не оборачиваясь, громко)

Серёг?! Твоя, что ли, домина?! Когда успел прикупить?!

 

ЛИЗА

(вдруг, шёпотом)

Женька, не ори… Не видишь: человек спит?

 

Все вошедшие останавливаются и поворачивают головы. Свернувшись калачиком, на маленьком диванчике, в углу комнаты, сопит ЖАСМИНКА.

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(глядя на Жасминку, тихо)

Поза: fetus-in utero…

 

ЛИЗА

(глядя на Жасминку, улыбается, тихо)

Ага. Как – зародыш…

 

СЕРГЕЙ

(смотрит на Женю Соколова)

Чего-чего? Какой это там ещё фетус ин…

 

ЛИЗА

(глядя на Жасминку, улыбается, тихо)

Поза fetus-in utero – положение зародыша в утробе…

 

ЖАСМИНКА

(во сне, вдруг, тихо)

Ах…

 

ИНТ. ГОСТИНАЯ ДОМА – ВЕЧЕР

 

СЕРГЕЙ осторожно подходит к спящей ЖАСМИНКЕ.

 

ЛИЗА

(возникая за спиной Сергея, шёпотом)

Не надо, Серёжа… Не буди малышку…

(поворачивает голову, шёпотом)

Женька…

(к Сергею и Лизе тихо подходит Женя Соколов)

Женечка, отнеси девочку… В кроватку…

(смотрит на Сергея, шёпотом)

Где – ваша кроватка тут?

(Сергей головой и глазами указывает на второй этаж дома)

Отнеси малышку, Женечка… Только – осторожно… Чтобы – не проснулась…

(улыбается, шёпотом)

Намаялась, видать… На – свежем воздухе… С готовкой… И – прочим… Ой…

(крутит головой, тихо)

А чем это так пахнет?

 

СЕРГЕЙ

(поднимает голову и принюхивается, тихо)

Чё-о-о-орт…

 

СЕРГЕЙ быстрым шагом пересекает гостиную.

 

ИНТ. КУХНЯ ДОМА – ВЕЧЕР

 

СЕРГЕЙ заходит на кухню, резко открывает духовку плиты, и тут же облако жёлто-чёрного дыма заполняет небольшое помещение. СЕРГЕЙ, прищурившись, хватает цветную матерчатую варежку и одним движением вырывает из зева духовки противень с обугленной тушкой курицы. Осторожно опускает противень в раковину. Включает холодную воду и, чуть покашливая, распахивает обе створки кухонного окна.

 

ЯНИНА

(заходя на кухню)

Ой… Что-то сгорело, Серёжа?

 

СЕРГЕЙ

(закуривая, улыбается)

Курочка… Перезагорала… В духовке…

(кивает в сторону раковины, улыбаясь, тихо)

Новый Год будет без курочки… Обойдёмся, да?

(выпускает в открытое окно струю табачного дыма)

Ничего… Остались салатики… Если – конечно, жена не все умолола… Бутерброды… Заливное – ещё…

(улыбается, тихо)

Что-то на неё с деткой нынче конкретный жор напал… В один присест половину салатницы с оливье уговорила…

 

ИНТ. ГОСТИНАЯ ДОМА – ВЕЧЕР

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ, осторожно неся на руках спящую ЖАСМИНКУ, медленно поднимается по лестнице. ЛИЗА отворяет дверь комнаты, и ЖЕНЯ СОКОЛОВ с ЖАСМИНКОЙ аккуратно протискивается в дверной проём.

 

ИНТ. СПАЛЬНЯ ДОМА – ВЕЧЕР

 

ЛИЗА

(шёпотом)

Погоди…

 

ЛИЗА ловко снимает с двуспальной кровати тёмно-фиолетовое, с золотистыми звёздочками, покрывало. Чуть взбивает обе белоснежных подушки и откидывает большое одеяло.

 

ЛИЗА

(шёпотом)

Клади…

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ осторожно опускает спящую ЖАСМИНКУ на кровать. ЛИЗА поправляет подушку и одним быстрым движением накрывает девочку одеялом.

 

ЖАСМИНКА

(во сне, тихо)

А-ах…

 

ИНТ. КУХНЯ ДОМА – ВЕЧЕР

 

ЯНИНА

(тихо)

Хотите… Ой, хочешь, я тебе помогу… Ещё салатов сделаю… Что-то порежу… Приготовлю… Что надо ещё приготовить? Я помогу…

(помолчав, тихо)

А можно – сигаретку?

 

СЕРГЕЙ

(достаёт из заднего кармана джинсов портсигар)

Ты разве куришь?

(открывает портсигар)

Пожалуйста…

 

ЯНИНА

(осторожно достаёт из портсигара сигарету, тихо)

Вообще-то – нет… Так… Иногда…

(Сергей щёлкает зажигалкой)

Ой, спасибо…

(осторожно прикуривает, тихо)

Спасибо…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

Яна, хватит спасибкать… Мы же – не на Марлезонском балете… И – не в палате лордов английского парламента…

(помолчав, тихо)

Тебе – не холодно? Может, прикрыть окно? Вроде, уже проветрилось…

 

ЯНИНА

(сразу)

Ой, да… То есть, нет… Мне – не холодно… Твоя жена… Ей же… Уже скоро рожать? Такой животик у неё – уже…

(тушит сигарету в пепельнице, тихо)

Я не знаю… Почему приехала… Ты позвонил, и я… Как-то растерялась… Не ожидала, что ты пригласишь… Встречать Новый Год… Не ожидала, что… Что в семью свою введёшь… Вот так… Просто… Ни с того ни с сего… Я же… Я же никто – для вас…

(вдруг смотрит прямо в глаза Сергея)

Почему ты меня пригласил? Почему, Серёжа? Из-за – жены? Из-за – жены своей, да? Ты…

(помолчав, тихо)

Ты понял… Ты почувствовал, что я… Что мы с ней… Что я её… Или жена твоя тебя попросила меня пригласить?

 

СЕРГЕЙ

(закрывает окно, тихо)

Жасминка? Нет, не просила… Но хотела бы тебя увидеть…

(улыбается, тихо)

Вы же подружились? Подружились, да? А тут – такая оказия: мои давние друзья решили ко мне из Москвы на Новый Год нагрянуть… Сюда, в Питер… Вот я и попросил их тебя с собой прихватить…

(помолчав, улыбается)

Да и я сам… И сам я хотел увидеть такую волшебную актрису и дивную женщину…

 

ЯНИНА

(вдруг целует левую руку Сергея, шёпотом)

Спасибо – тебе, Серёжа… Спасибо…

 

СЕРГЕЯ

(пытается вырвать свою правую руку, тихо)

Яна, ты – что? Немедленно прекрати… Прекрати, слышишь? Что ты творишь?

 

ЯНИНА

(крепко прижимает правую руку Сергея к своей груди)

Боже, Серёжа… Я столько лет была одна… Совсем одна… Как – прокажённая… Ни – друзей… Ни – подруг… Совсем – никого…

(помолчав, тихо)

Как – та девушка… Катенька… Которую я сыграла…

(усмехнувшись, тихо)

Да и не играла я её… Себя играла… То есть, сама собой была… И ничего играть не пришлось…

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Яночка…

 

ЯНИНА

(быстрым шёпотом)

Нет-нет-нет, ты не подумай… Не подумай, что я… Что я навязываюсь тебе… Со – своими мыслями… Со – своими обидами… Проблемами… Страхами… Нет… Просто…

(помолчав, тихо)

Так – странно… Я совсем не ожидала… Что – кто-то куда-то меня пригласит… Думала даже стол не накрывать у себя… Думала: телик этот чёртов включу… Чуток вина глотну… Новый Год встречу… И спать лягу… Никого и ничего не хотела видеть… А тут… Ты позвонил… У меня аж дыхание перехватило от волнения… Давно уже так не волновалась… И сердце так застукало… Так застукало, что, думала, выскочит…

 

НАТ. ЛЕСНАЯ ПОЛЯНА – ВЕЧЕР

 

СЕРГЕЙ и ЖЕНЯ СОКОЛОВ, осторожной ступая по глубокому снегу, расставляют вокруг переливающейся разноцветными огоньками ёлки заряды петард.

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(нагибаясь и разгибаясь)

Серёг… А вся эта канитель не рванёт часом? Вся – сразу… Да ещё куда-нибудь – не туда… В ёлку эту твою… В остальной лес – вокруг… Ничего не подожжём? Не сгорим с твоей иллюминацией?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, нагибается и разгибается)

Не сгорим… Всё кругом – в снегу… Выморожено… Ничего – сухого… Крыша дома – металлочерепица… Нечему гореть… И потом… Я салют так закоммутировал, что он не сразу весь выпалит… А – постепенно… От края – к центру… Уменьшая радиус… А мы на веранде дома будем… Под крышей, то есть… В метрах двадцати – от первой внешней линии ракет…

(помолчав, улыбается)

Так… Вроде – всё… Пошли в дом… Старый Год проводим… Больно весёлым он выдался… Пора ему и на покой…

 

ИНТ. ГОСТИНАЯ ДОМА – ВЕЧЕР

 

СЕРГЕЙ

(глядя на накрытый стол)

Ого. Умнички – девочки… Такую красоту соорудили…

 

ЯНИНА

(выходя из кухни со стопкой тарелок)

Серёжа, эти – ставить? Или – какие? Там, в серванте, на кухне, ещё глубокие есть… Я не знала – какие…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

Любые, Яночка.

(хлопает Женю Соколова по плечу, весело)

Женька, не стой каланчой: помоги девочкам… Я пока спящую красавицу Жасмин Владиславовну разбужу… А то все новые года проспит…

 

ЛИЗА

(замирает у горящего камина, тихо)

Ой, не буди, Серёжа… Пусть поспит девочка…

(смотрит на циферблат круглых настенных часов)

Ещё ж только – начало десятого… Пусть ещё поспит… Ей полезно спать…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

Ей нынче дай волю – сутками байкать будет…

(смотрит на Лизу, Янину, Женю Соколова, весело)

А, может, стол праздничный на веранду перенесём? А, други-подруги? На – свежий воздух… И ёлочка наша нарядная будет видна…

 

ЛИЗА

(смотрит на Женю Соколова и Янину)

Серёж, там же – зима! Мороз! Снег идёт!

(пожимает плечами)

Как сидеть будем?! В шубах, что ли?! Примёрзнем же! Сразу! И на столе всё холодное будет! Не – лето же…

 

СЕРГЕЙ улыбается и быстро поднимается по деревянной лестнице на второй этаж дома.

 

ИНТ. СПАЛЬНАЯ КОМНАТА ДОМА – ВЕЧЕР

 

СЕРГЕЙ осторожно приоткрывает дверь спальни и замирает. ЖАСМИНКА неподвижно сидит на разобранной постели большой кровати и испуганно смотрит на СЕРГЕЯ.

 

СЕРГЕЙ

(прикрывая дверь спальни, тихо)

Что? Что случилось, душа моя?

(проходит по комнате, тихо)

Что – с тобой?

 

ЖАСМИНКА

(не шевелясь, тихо)

Я боюсь, Серёжа…

(помолчав, тихо)

Боюсь рожать…

(помолчав, тихо)

Вдруг… Вдруг я умру… Когда – рожать буду…

(помолчав, тихо)

Я умру… А ты один останешься… С деткой нашей… Как ты один будешь? Как ты нашу девочку выкормишь? Чем?

 

СЕРГЕЙ

(подходит к кровати)

Как – чем?

(пожимает плечами)

Едой… Борщи буду варить… Драннички делать… Равиоли лепить умею здорово… Пасты всякие… Пиццы… Найду чем накормить…

(присаживается на кровать)

Ты побайкала чуть? Или мы тебя своими разговорами разбудили?

 

ЖАСМИНКА

(чуть улыбается, тихо)

Нашу детку пиццей будешь кормить? Малютку – борщами? Ты что: сдурел?

 

СЕРГЕЙ медленно поднимает бордовую байку ЖАСМИНКИ и осторожно целует округлый загорелый живот девочки.

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

Во, какой животик у тебя – замечательный… Кругленький… Аккуратненький… Бронзовый… Чудо, а – не животик…

(прикладывает свою ладонь к животу Жасминки, тихо)

Нашей девочке в нём – тепло, уютно, спокойно… Она знает, что мы её любим… Ждём… Обожаем… У нас с тобой родится дивная девочка…

(осторожно ведёт ладонью по животу Жасминки, тихо)

И не надо ничего бояться, родненькая… Я – с тобой… Навсегда… И мы вместе родим… Да? Ну, чуть-чуть придётся потужиться… Чтобы – нашей девочке помочь родиться… Может, немного больно будет… Надо будет потерпеть… Да, родненькая? Потерпишь? Ничего без боли не рождается… Боль – это очищение… Это, своего рода, – проверка человека: сможет ли он её превозмочь… Вытерпеть… Не сломаться… Сможет ли он быть сильнее боли… А когда…

(осторожно целует живот Жасминки, тихо)

А когда наша малышка родится, ты… Ты испытаешь такое блаженство, по сравнению с которым эта боль покажется пустяком… Ты просто о ней забудешь… Мгновенно… Ты дашь новую жизнь… И эта жизнь будет дышать, плакать, пищать… Я сам перережу пуповину… Нашу девочку положат тебе на грудку… И в эту секунду ты станешь самой счастливой женщиной на планете Земля…

 

ЖАСМИНКА

(блестя глазами, тихо)

Да?

(помолчав, тихо)

Больше, чем – сейчас?

(помолчав, тихо)

Я же с тобой безумно счастлива… Счастлива каждую секунду… Каждое мгновение…

(помолчав, тихо)

Как может быть – больше?

(помолчав, тихо)

Но я… Я боюсь, что…

 

СЕРГЕЙ

(обняв коленки Жасминки, тихо)

Не бойся. Смерти – нет.

Есть – боль. Но боль проходит.

И тьму сменяет свет

оснеженных угодий,

 

ромашковых полей,

речушки юркой блеска,

пушистых тополей,

багряных перелесков.

 

Не бойся. Нет – конца.

Есть – крик. Но крик – не более,

чем первый вздох птенца

из скорлупы – на волю,

 

иль – грома рыки вслед

зарницам – на полнеба.

Не бойся. Смерти – нет.

Да никогда и не было.

 

Рассеет ночь рассвет

росистый. Стразов – россыпи.

Не бойся. Смерти – нет.

На лозах вспухнут гроздья.

 

Нальются кущи рощ

соцветьем птичьих терций.

Но лишь когда уйдёшь,

узнаешь ты бессмертье…

 

НАТ. КРЫЛЬЦО ДОМА – НОЧЬ

 

ЛИЗА, ЯНИНА, СЕРГЕЙ, ЖЕНЯ СОКОЛОВ, ЖАСМИНКА

(под звон курантов, хором, громко)

Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь! Восемь! Девять! Десять! Одиннадцать! Двенадцать! Ура-а-а-а-а!

 

СЕРГЕЙ скрывается за дверью дома, и спустя мгновение с шипением в чёрно-фиолетовое ночное небо взмывают ракеты. В чернильной темноте ярко вспыхивают и расцветают оранжевые пухлые шары.

 

ЖАСМИНКА

(восторженно)

Ва-а-а-ау!

 

Срабатывают новые заряды, поставленные вокруг переливающейся разноцветными огоньками ёлки, и ночное небо озаряют зелёные, жёлтые, голубые, красные шары. СЕРГЕЙ гулко откупоривает огромную бутылку шампанского и разливает пенистое вино по бокалам.

 

ЛИЗА

(с бокалом, обнимая Жасминку)

С Новым Годом, девочка моя! С новым счастьем! Ребёночек в этом году у тебя родится! Береги его! Люби!

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(с бокалом, весело)

Но и про мужа не забывай! А то Серёга парень – шальной! Чего хочешь может учудить!

 

СЕРГЕЙ

(с лёгким звоном прикасается к бокалу Янины)

С Новым Годом, Яночка! Ролей – тебе интересных в театре! Кино! Ты – прекрасная актриса! И женщина – очаровательная! И всё у тебя будет прекрасно!

 

ЯНИНА

(тихо)

Спасибо, Серёжа…

(осторожно целует Жасминку в макушку)

Будь счастлива, девочка… Будь счастлива, дорогая… Будь счастлива со своим Серёжей… У тебя – удивительный муж… Скоро у вас родится ребёночек… И ты станешь самой счастливой мамочкой…

 

ЖАСМИНКА

(замерев, тихо)

Ой, да…

(помолчав, тихо)

В мае, наверно… В конце мая рожать… Или – в начале июня…

(вдруг обнимает Янину, тихо)

И тебе, Яночка, – счастья… Большого-большого счастья – в новом году… Ты – чудесная актриса… И – такая нежная… Такая – тоненькая и нежненькая…

 

ЯНИНА

(обнимая Жасминку, тихо)

Пошли…

(на ухо Жасминке, тихо)

Пошли в дом… А то замёрзнешь… Пошли, миленькая… Пошли, чудочко…

 

ЖАСМИНКА

(глядя вверх, вдруг, тихо)

Какая – Луна… Белая… Круглая… Громадная… Висит… И ничего не знает про Новый Год… Не празднует… Не радуется…

(смотрит на Янину, тихо)

Или радуется?

(помолчав, тихо)

Не может быть, чтобы там никого не было… Наверняка, там тоже есть люди… Просто мы их не видим…

(помолчав, тихо)

Не хотят они, чтобы мы их видели… Им там и без нас – хорошо…

 

ИНТ. ГОСТИНАЯ ДОМА – НОЧЬ

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(с хрустом жуя запечённые бутерброды)

Обалдеть…

(смотрит на Жасминку)

Ты, что ли, наловчилась так? Или Серёга такие яства смастерил?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

Она, она… Я уже давно предлагал жене свою ресторацию поднять…

(смотрит на пунцовую Жасминку)

Ну, не – ресторацию, конечно… Кафешку стильную… С хорошей домашней кухней… С бутриками этими… Сбитень, кстати, к ним очень хорошо идёт…

(смотрит на Лизу)

И салаты – объеденье, да? А всё ведь – просто… Никаких премудростей… Свежие овощи, сыр, курятина, яйца и прочее…

 

ЯНИНА

(тихо)

И – дар…

 

СЕРГЕЙ

(поворачивая голову)

Что – Яна?

 

ЯНИНА

(чуть громче)

И дар ещё нужен… Чтобы – так вкусно приготовить…

(пожимает плечами)

Я так вкусно – не могу… И ещё надо…

(смотрит на Сергея)

Ещё надо для кого-то готовить… Не вообще стряпать… Просто… Чтобы – обед был или ужин… А – для кого-то… Специально – для кого-то… Обязательно – для кого-то… Для – любимого человека…

(смотрит на Лизу)

Для – мужа своего, например… Для – гостей… Для – деток своих…

(помолчав)

И надо обязательно с душой готовить… То есть, не с душой, а…

(помолчав)

Надо любить тех людей, для которых готовишь… Тогда и вкусно получается…

(смотрит на Сергея)

Полезно и вкусно, да? Любовь через кушанья ведь тоже передаётся? Правда?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, доливает в бокал Жасминки апельсиновый сок)

Правда, Яночка… Ты абсолютно правильно говоришь… Всё в этой жизни для близких людей надо делать с любовью… Энергия любви передаётся со всем… С поцелуем, с подарком, с кушаньем, с объятьями…

 

ЖАСМИНКА

(вдруг)

Ой! Подарки! Совсем забыла! Я ж… Мы же вам…

 

ЖАСМИНКА сползает с тёмно-вишнёвого венского стула. Вдруг замирает и начинает медленно оседать на пол.

 

СЕРГЕЙ

(подхватывает Жасминку под левый локоть)

Что – родная? Голова закружилась? Или детка пихается?

 

ЖАСМИНКА коротко вздыхает и, выскользнув из руки СЕРГЕЯ, сползает на тёмно-жёлтые отполированные доски пола. К ЖАСМИНКЕ тут же подскакивает ЛИЗА.

 

ЛИЗА

(приподняв веки Жасминки)

Женька! Мигом – мою сумку!

 

ЯНИНА

(сразу)

Где?! Где – твоя сумка?!

 

ЛИЗА

(держа запястье Жасминки)

В прихожей! Чёрная! Живо!

 

ЯНИНА бросается в прихожую. СЕРГЕЙ, поддерживая растрёпанную голову ЖАСМИНКИ, опускается на колено.

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(наклоняется над Жасминкой, тихо)

Сумеречное состояние? Обморок?

(тихо)

Серёжа, открой окно…

 

ЛИЗА

(не отпуская запястья Жасминки)

Тоны – глуховаты… Аритмии, тахикардии нет… Надо её…

 

ЯНИНА

(возникая за спиной Лизы)

Вот… Вот – твоя сумка…

 

ЯНИНА роется в сумке, достаёт небольшой пузырёк, откупоривает его и несколько раз водит перед маленькими ноздрями ЖАСМИНКИ.

 

ЖАСМИНКА

(морщится и вдруг открывая глаза)

Где…

(смотрит на лицо Сергея, тихо)

Кто… Ты – кто?

(смотрит на лицо Лизы)

Где – я?

(тяжело дышит, тихо)

Почему… Почему ты… Я… Я умерла?

(смотрит по сторонам, тихо)

Кто вы все – такие?

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(внимательно смотрит на лицо Жасминки, тихо)

Дезориентирована…

(помолчав, тихо)

Серёжа, надо её – в город… Немедленно… В анамнезе – кратковременная потеря сознания… Обморок… А сейчас…

 

ЖАСМИНКА

(приподнимает голову, удивлённо)

Серёжа?

(смотрит на лицо Сергея)

Ты – живой? Как – так? Тебя же… Ты же… Я не понимаю…

(вдруг судорожно вздыхает)

Ой… Что это – со мной?

(опираясь на локоть, привстаёт, тихо)

Почему я лежу? Почему я на полу лежу?

 

СЕРГЕЙ

(внимательно смотрит на Жасминку, тихо)

Голова не кружится, родная? Не тошнит? Давай-ка…

(поддерживает Жасминку, тихо)

Давай-ка отнесу тебя в кроватку… И ты отдохнёшь нормально… В постельке…

 

ЖАСМИНКА

(тихо)

Ой… Мне приснилось… Нет, не приснилось… Привиделось… Привиделось, что…

(закрывает и открывает глаза)

Ужас привиделся… Страшный ужас…

(помолчав, тихо)

Будто ты… О, Господи…

(медленно обнимает Сергея, тихо)

Будто ты… Нет, даже говорить не хочу…

(помолчав, тихо)

Будто ты… Улетел… Улетел на…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

На – Луну?

 

ЖАСМИНКА

(резко отпрянув от Сергея)

Откуда?! Откуда ты знаешь?! Кто тебе сказал?!

(вдруг, тихо)

А я… А я – за тобой… За тобой пошла… Я не буду… Я не буду без тебя… Я не стану одна здесь… Я не буду жить… Жить без тебя… Не буду…

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(нагибается над головой Сергея, тихо)

Серёжа, одевай жену… И поехали… Немедленно… У неё опять начинается… Как – тогда, в ванной твоей… Может припадок случиться… Может и ребёнка потерять, и сама ума лишиться… Не пережить может… Слышишь, меня? Я сам в её голову не полезу… В клинику девочку надо… В стационар… Там стабилизируют… Там разберутся… Я не контроле держать буду…

(трогает плечо Сергея, тихо)

А сейчас поехали… Немедленно поехали…

 

НАТ. ДВОР ПЕРЕД ДОМОМ – НОЧЬ

 

Чёрный BMW X6 медленно подкатывает к крыльцу дома и, тихонько ворча, останавливается. Из джипа вылезает СЕРГЕЙ. Закуривает и, скрипя утоптанным снегом, подходит к курящему ЖЕНЕ СОКОЛОВУ.

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

Женя, что происходит? Что-то – страшное? Не темни…

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(выпускает клуб дыма, тихо)

Не знаю, Серёж… Потому ни врать, ни гадать не буду… Психика опять задвигалась у твоей…

(пожимает плечами, тихо)

Может, беременность сказывается… Весь организм ещё перестраивается… И что-то где-то всколыхнулось… У малышки и так психика – подвижная, не стабильная… А середина беременности, как – половина марафона: дыхалки уже мало осталось, а ещё бежать да бежать…

 

СЕРГЕЙ

(резко выбрасывает окурок)

Что-то… Где-то… Толком можешь сказать: что происходит?

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(глядя на Сергея, тихо)

Могу, Серёжа. Только тебе это очень не понравится.

(помолчав, смотрит на Сергея, тихо)

Потерять ты можешь жену. В пограничном состоянии – она. Не справляется с беременностью. Понимаешь? Физически, вроде, – готова. А психофизически – нет.

(помолчав, не глядя на Сергея, тихо)

А какие процессы её организм запустил – не знаю… Но что-то в нём разрушаться стало… Наперекосяк пошло… Надо – в стационар… Немедленно… Без вопросов… На – сохранение… Полный покой… Щадящий режим… Полноценное питание… Никаких инетов с теликами… Полный покой, Серёжа… Наблюдение… Обследование… Психологическая поддержка… Возможно – медикаментозная… Желательно – без химии… Гомеопатическая…

 

Дверь дома открывается. На крыльцо выскальзывает ЯНИНА и придерживает дверь. В дверном проёме появляется ЛИЗА – с ЖАСМИНКОЙ на руках.

 

ЛИЗА

(Жене Соколову, тихо)

Перехвати малышку…

(Женя Соколов осторожно принимает на руки Жасминку)

Вроде, уснула… Дыхание – стабильное… Пульс, правда – слабенький… Надо скорей – в стационар… Под – наблюдение…

(смотрит на Сергея, тихо)

Покатили, Серёж…

 

НАТ. ЗАГОРОДНОЕ ШОССЕ – НОЧЬ

 

Пронзая дальним светом фар фиолетовую темноту, чёрный BMW X6 несётся по заснеженному шоссе.

 

ИНТ. САЛОН BMW X6 – НОЧЬ

 

ЛИЗА

(придерживая голову Жасминки, тихо)

Серёжа, не гони так…

(помолчав, тихо)

Навернёмся ещё… По – скользоте этой…

(смотрит на Женю Соколова, тихо)

Ну, что – Жень? Не отзывается Подобед?

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(отрицательно качает головой, тихо)

Какое – там… Празднует, видать… Или за границу какую умотал… Ни мобильный, ни домашний, ни рабочий не отвечают…

 

ЛИЗА

(тихо)

Дай-ка мне телефон, Жень…

 

ЛИЗА берёт смартфон, быстро набирает номер и прикладывает аппарат к уху.

 

ЛИЗА

(тихо)

Лишь бы в городе была Варька…

(в смартфон, тихо)

Варь? Приветик, дорогуша… С Новым Годиком – тебя… Ага – я… Узнала? Спасибочки, Варечка… Варь… Варечка, слышь? Мы тут в Питере с Женькой оказались… И девочке одной, подружке моей, поплохело… На пятом месяце – она… Совсем ещё – малая… Только восемнадцать стукнуло… Что? Короче, потеряла сознания… После очнулась, вроде… Но – с какими-то бзиками… Бредила… Людей знакомых не узнавала… И – всё такое…

(смотрит на Женю Соколова, тихо)

Не, токсикоз, вроде, прошёл… Пить – не пила… Весёлая была… А потом вдруг сникла… И заглючила конкретно… Ни с того ни с сего…

(смотрит на лицо Жасминки, тихо)

Без понятия, Варечка… Дать тебе Женьку? Что? Выезжаешь? В смысле – в клинику свою? Что – Варечка? В клинике будешь нас ждать?! Где?! В приёмном?! Спасибочки – тебе!

(опускает смартфон)

Серёжа, забей в навигатор: улица Костюшко, дом – два… В двадцать шестую катим…

 

СЕРГЕЙ

(глядя на дорогу)

А что – там?

 

ЛИЗА

(смотрит на лицо спящей Жасминки, тихо)

Клиника – там… Врачи… Диагностика… Лечение…

(пожимает плечами, тихо)

Как я забыла про Варьку? Совсем тыковка варить перестала…

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(тихо)

Это той любопытной Варваре на базаре нос оторвали? Бобрович, которая? С которой ты вместе…

 

ЛИЗА

(улыбаясь, тихо)

Ага. Она – самая… Совсем головой похудела…

(помолчав, тихо)

Года три с Варькой не виделись… Как – она замуж выскочила и в Питер укатила…

 

НАТ. УЛИЦЫ ПЕТЕРБУРГА – НОЧЬ

 

Чёрный BMW X6, притормозив, пропускает весёлую, шумную кампанию молодых людей и вновь набирает скорость. Во дворах гулко стреляют петарды, и в фиолетово-сизое небо взмывают разноцветные звёзды.

 

ИНТ САЛОН BMW X6 – НОЧЬ

 

ЯНИНА

(глядя в лобовое и боковые стёкла джипа, тихо)

Малышке – плохо… А все гуляют… Веселятся…

 

ЛИЗА

(с заднего сиденья)

Так – Новый Год же! Потому и веселятся! Плакать народу, что ли?! И ты не канючь! Сейчас приедем… Девочку осмотрят… И отремонтируют… Я уверена, что – ничего страшного… Перетрудилась, видно, чуть… Готовки всякие… Свежий воздух – опять же… После – кислородного голодания средь драндулеток всяких городских… Первая беременность, к тому же… Хотя и половина срока прошла, и организм перестроился, всё равно резкие движения не показаны… Чтобы – так: из камеры газовой да – в лес загородный…

(улыбаясь, смотрит на лицо сопящей Жасминки)

Вот и поплохело чуть малышке… Во, как сопит сладко…

 

НАТ. ТЕРРИТОРИЯ БОЛЬНИЦЫ – НОЧЬ

 

Чёрный BMW X6 медленно прокатывает под поднятым шлагбаумом и, сделав два поворота, притормаживает позади нескольких машин «скорой помощи».

 

ИНТ САЛОН BMW X6 – НОЧЬ

 

ЛИЗА

(глядя в левое окно джипа)

О. Как Новый Год, Пасха, восьмое марта или девятое мая, так народ без «скорых» – ни в какую. Непременно надо надраться, подраться, покалечиться… А зимой ещё и – обморожения…

(смотрит на лицо Жасминки, тихо)

Задремала малышка… Жень, вылезай… И принимай болезную… Аккуратно – только… Не урони…

 

НАТ. ПЛОЩАДКА ПРИЁМНОГО ОТДЕЛЕНИЯ БОЛЬНИЦЫ – НОЧЬ

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ, пригнувшись над распахнутой правой задней дверцей BMW X6, подхватывает ЖАСМИНКУ. Из джипа вылезают СЕРГЕЙ, ЯНИНА и ЛИЗА.

 

ЛИЗА

(на ходу, оборачиваясь)

Жень, заноси в приёмное! Я – сейчас!

 

ИНТ. ПРИЁМНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ БОЛЬНИЦЫ – НОЧЬ

 

Санитарка подкатывает каталку, и ЖЕНЯ СОКОЛОВ осторожно опускает ЖАСМИНКУ на коричневый дерматин металлического ложа.

 

СЕРГЕЙ

(нагибаясь над каталкой, тихо)

Родненькая… Потерпи… Сейчас тебе помогут… Слышишь меня? Потерпи немножко… Ты же – сильная, храбрая девочка… Я – с тобой… Мы – вместе… Навсегда – вместе…

 

В дверном проёме комнаты появляется ЛИЗА и высокая смуглая женщина в тёмно-зелёных рубашке и штанах.

 

ЛИЗА

(на ходу, тихо)

Ты где так загорела-то, Варь? На каких югах-морях?

 

ВАРВАРА

(на ходу, улыбаясь)

Я ж только – с отпуска… Третий день – на работе… Давно хотела в Африку махнуть… Вот… Нынче случилось… Три недельки – в Египте…

(останавливается перед каталкой с Жасминкой)

Ух, ты… Тоже – с югов красотка?

(большим и указательным пальцами прихватывает запястье Жасминки, тихо)

В смотровую – девочку.

(оттягивает веки Жасминки)

Живо.

 

ИНТ. СМОТРОВАЯ ПРИЁМНОГО ОТДЕЛЕНИЯ БОЛЬНИЦЫ – НОЧЬ

 

Каталку с ЖАСМИНКОЙ ЛИЗА аккуратно закатывает в отделанную салатовой плиткой комнату.

 

ЛИЗА

(тихо)

Что – девочкой, Варь? Что-то – серьёзное? Не темни…

 

ВАРВАРА

(быстро)

Серьёзней некуда… Грудную клетку мне освободи. Живо.

(прикладывает кругляш стетоскопа к груди Жасминки)

Так… Правую руку…

 

ВАРВАРА надевает манжету тонометра на руку Жасминки и ритмично работает грушей.

 

ВАРВАРА

(тихо)

Восемьдесят на шестьдесят… Тоны – слабые, глухие…

(не глядя на Лизу)

Ничего не употребляла?

 

ЛИЗА

(глядя на лицо Жасминки)

В смысле?

 

ВАРВАРА

(поднимает трубку телефона)

Спиртное, наркотики, лекарства?

(в трубку)

Мария Иосифовна? Коечку мне сообразите. Со – всеми кардиоделами, физраствором, помпой, калием и прочим… Да, срочно. Да, тяжёлая. Девочка, восемнадцать, четыре месяца беременности… Да, знаю, не наша… Тяжёлая девочка… Срочно нужно интенсивное… Срочно, Мария Иосифовна…

(смотрит на Жасминку)

Нет, кровь и прочее не делали… Некогда делать… У себя сделаете… Всё, уже везут к вам… Коечку приготовьте и прочее… Сразу начинайте интенсивное по кардио… Немедленно…

 

ЖАСМИНКА

(не открывая глаз, вдруг, тихо)

Серёжа… Не уходи… Мне… Страшно… Не уходи…

 

ВАРВАРА

(тихо)

О, в себя пришла…

 

СЕРГЕЙ

(наклоняясь над Жасминкой, тихо)

Я – здесь, родная… Я – с тобой… Всё будет хорошо… Тебе сейчас помогут… Потерпи чуток… Да, родненькая?

 

ВАРВАРА

(смотрит на Сергея, тихо)

Так, муж… Берись-ка за поручни… И покатили… В интенсивное… Я – впереди… Не гони только… А то жену уронишь…

(смотрит на Лизу и Женю Соколова)

А вы никуда не убегайте… Здесь будьте…

 

ЖАСМИНКА

(прикрывая глаза, тихо)

Ой… Дышать… Плохо… Мне… Я…

 

ВАРВАРА

(смотрит на лицо Жасминки)

Ну, вот… Опять поплыла… Давай парень, не спи… Поехали…

 

СЕРГЕЙ трогает с места каталку. ВАРВАРА распахивает внутреннюю дверь приёмного отделения, и СЕРГЕЙ аккуратно переехав порог, скрывается с каталкой в подсвеченном тусклым светом коридоре.

 

ЯНИНА

(замерев, тихо)

О, Господи…

 

ЖЕНЯ СОКОЛОВ

(тихо)

Чёрт… Новый Год… Мать его…

(помолчав, тихо)

Помнишь Алёнку Шаповалову? Какой токсикоз у неё пошёл… Мама не горюй… Правда – на девятом месяце… Нефропатия… Тревожно-депрессивные состояния… Волосы на себе рвала… Вены ножиком резала… Глюки слуховые потом начались… Приказы, вроде, какие-то слышала… Слышала и выполняла их… В окошко девятого этажа чуть не выпрыгнула… Хорошо – муж дома оказался, шум услышал, за ноги поймал…

(помолчав, тихо)

А столбняк какой у неё был… Оцепенение… Лицо, как –маска… Слов не разобрать…

 

ЛИЗА

(не шевелясь, тихо)

Не каркай… Всё будет хорошо… Всё… Будет… Хорошо…

 

ТИТРЫ

Конец двадцать девятой серии

Алые аллеи

 

мелодрама (16+)

 

сценарий телевизионного фильма

 

28-я серия

 

 

НАТ. ПРОЕЗЖАЯ ЧАСТЬ ДОРОГИ – ВЕЧЕР

 

Чёрная BMW Х6 слегка притормаживает на глянцевой мокрой дороге и, блестя живыми бликами жёлтых округлых фонарей на лакированной крыше, медленно поворачивает в тёмную арку.

 

 

НАТ. ДВОР ДОМА – ВЕЧЕР

 

Шурша шинами по мокрому асфальту, чёрная BMW Х6 катит вдоль длинной семиэтажной «сталинки». И, валко вскарабкавшись правыми скатами на бордюр, останавливается.

Из машины с большим букетом алых цветов вылезает СЕРГЕЙ. Не громко, в такт коротко мигнувшим фарам, квакает сигнализация. СЕРГЕЙ задирает голову, смотрит вверх, на горящие окна верхних этажей дома, и, перешагнув кляксу лужи, идёт к подъезду. Заносит указательный палец над металлической кнопочкой кодового замка. Качает головой. Перескакивает лужу обратно. BMW Х6 снова голосит.

СЕРГЕЙ открывает заднюю левую дверь джипа и аккуратно вытягивает из салона большую светлую коробку. Поворачивается.

 

СЕРГЕЙ

(глядя в камеру)

Стоп! Снято, Дима?

 

ДИМА

(поднимая голову над камерой)

Снято, Серёжа… У меня – нормально всё…

 

СЕРГЕЙ

(крутит головой)

Алёна, цветы и подарок у меня возьми… Не помни розы только…

 

К СЕРГЕЮ быстро подходит высокая брюнетка – в фиолетовой длинной куртке, чёрных сапожках и белой вязаной шапочке. Аккуратно принимает коробку и цветы.

 

СЕРГЕЙ

(подходя к столику с плейбеком)

Дима, сначала… С первого кадра… Может, ещё нужны дубли… А то я там, вроде, как-то коряво через лужи прыгал…

 

ДИМА

(пожимая плечами)

Да нет, вроде… Нормально так прыгал… Органично…

(помолчав)

А что ты решил сам сниматься? Актёры, что ли, все вышли?

 

СЕРГЕЙ

(глядя на экран плейбека, улыбается, хитро)

Да вот… Решил молодость вспомнить… Я ж, когда учился… В театральном… Снимался… Вовсю… В эпизодах – правда… Таксистов изображал… Бандитов – каких-то… Спортсменов… Партизан… Фрицев… Милиционеров… И Бог знает кого – ещё… В картинах двадцати с лишним засветился… В девяностых годах того века…

 

ДИМА

(улыбаясь, пожимает плечами)

Так нормально отснялся… Камера тебя любит… Фактурный, живой, органичный… Зря актёрство забросил… Правда, Алён?

 

АЛЁНА

(с коробкой и розами – в руках, живо)

Ой, да. Очень хорошо играли. Вы в кино даже лучше получились, чем в жизни.

 

СЕРГЕЙ

(смеётся)

Ну, вот выгонят из режиссёров, снова в актёры подамся. Так…

(помолчав)

Собираемся, грузимся и на интерьер выдвигаемся. Отработаем до утра локацию – всей группе…

(улыбается)

Каждому – по конфетке…

 

 

ИНТ. КОРИДОР КВАРТИРЫ – ВЕЧЕР

 

Входная дверь широко распахивается, и в освещённый мягким оранжевым светом коридор заходит СЕРГЕЙ. За ним – ДИМА, АЛЁНА и ещё несколько человек.

 

ИНТ. ГОСТИНАЯ КВАРТИРЫ – ВЕЧЕР

 

СЕРГЕЙ открывает дверь гостиной, и тотчас видит ЖАСМИНКУ, которая, сидя за сервированным столом, прямо из большой салатницы жадно уплетает большой ложкой оливье.

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

У-у-у… Проголодалась, душа моя?

 

ЖАСМИНКА

(жуя, улыбается)

Угу.

(улыбаясь, проглатывает)

Так вкусненько…

(отпивает из большого бокала сок, улыбаясь)

Я проголодалась… Пока – тебя ждали… Меня и накормили… Сказали, что салат можно есть… Бутрики с икрой – нельзя… Потому что – икры мало… А салат – можно… Салата много наготовлено…

 

ЖАСМИНКА утирает рот бумажной салфеткой и медленно выбирается из-за стола.

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

Вот и умничка, что накормилась…

(смотрит на стол)

У-у-у… Ты и крабовый салатик покоцала…

(кивает сидящим за столом людям)

Добрый вечер – господам артистам… Заждались? Сейчас начинаем работать…

 

ЖАСМИНКА

(обнимая Сергея, тихо)

Я соскучилась… Потому и наелась…

 

СЕРГЕЙ

(целует Жасминку в макушку, улыбаясь)

Ну, и – умничка, что наелась… Пошли на кухню, я глотну кофе, и мы будем работать…

(на ухо Жасминке, тихо)

Как вы себя с деткой чувствуете? Нормально? Может, поедешь домой? Тебя отвезут… Нам ведь до утра работать… Дай Бог успеть эту локацию толково сделать…

 

ЖАСМИНКА

(обнимая Сергея, тихо)

Не-а. Я выспалась. Целый день спала. На чуток проснулась, пописала, чая глотнула и снова – байкать…

(помолчав, тихо)

Тут такие люди собрались… Актёры эти… Хохмили… Анекдоты травили… Байки – всякие…

(помолчав, тихо)

И девушка эта… Не знаю – как её зовут… Красивая такая… Тоненькая… Изящная… Нежная… Всё молчит… Всё время молчала… Даже не улыбалась… Кто она – такая? Она снималась где-то? Где?

 

СЕРГЕЙ

(смотрит поверх головы Жасминки, тихо)

Из театра Маяковского, кажется… Понравилась она тебе?

(смотрит на Жасминку, лукаво)

Понравилась, да?

(помолчав, лукаво)

Смотри: не приставай к ней… А то ты нам всю смену сломаешь…

 

ЖАСМИНКА

(тихо)

Я не… Я не буду… Не буду приставать… Что – ты? Как мне к кому-то приставать с деткой – в животике? Сказал тоже: приставать…

(помолчав, тихо)

Вот, если бы я была одна, тогда бы… Не знаю… Тогда, может…

(помолчав, тихо)

Она на меня раз пять посмотрела… Тихонько – так… Украдкой… Типа – случайно… А по мне сразу мурашечки побежали…

(пожав плечами, улыбается)

Я сразу почуяла, что неспроста она на меня зыркала… Я сразу такие штучки просекаю…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

Ого. Только оставь тебя одну – сразу с кем-то романы крутить начинаешь…

(поднимая голову, вдруг)

Алёна! Тонируем артистов, приводим стол в порядок: сервировка, блюда и прочее… Я глотну кофе и начинаем работать…

 

АЛЁНА

(сразу)

Да, Сергей Александрович. Хорошо. Поняла.

 

ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ – ВЕЧЕР

 

ЖАСМИНКА

(глядя на турку, тихо)

Серёжик, а что это будет? Ты что-то новое сочинил? Это – те осколки? Осколки зеркала? Про которые ты говорил? Которые уже снимал, да?

 

СЕРГЕЙ аккуратно снимает с конфорки плиты турку и разливает дымящийся кофе по двум белым небольшим чашкам.

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

Да, душа моя… Те же – осколки зеркала… То есть – не те же, конечно… Другие…

(пригубливает кофе, тихо)

Ничего… Для ночной смены сойдёт…

(улыбаясь, тихо)

Зеркало ж ведь… На много осколков бьётся… Вот один из новых осколочков нынче материализуем…

(отпивает кофе, тихо)

Для будущей дивной мамочки, увы, ролей в этом осколочке не нашлось… Поэтому…

(отпивает кофе, тихо)

Сиди тихонько… Перед – плейбеком… И смотри кинульку… Не сопи, не булькай, не дыши… Мы сегодня так же, как и всегда, сразу синхрон пишем… Звук, то есть… Чтоб – не заказывать на студии тон-ателье, звукорежиссёра и прочее… Да, родная?

 

ЖАСМИНКА

(отпивает кофе)

Ой, горячий… Да, мой гений… Не волнуйся… Я тихонько сидеть буду… Ты только не сильно нервничай, когда снимать будешь… Немножко можно нервничать… А много – не нужно… Надо сердечко беречь…

(помолчав, тихо)

Хотя ты… Ты же не можешь – немножко… Ты ведь на полную катушку работаешь… В полную силу живёшь…

 

АЛЁНА

(возникая в дверном проёме кухни)

Сергей Александрович, всё – готово! Сейчас только блюда на столе подновим и можно начинать! Тонечка вас на грим ждёт! Вы же сразу в кадре будете!

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

Не кричи так, Алён… Жену мою беременную напугаешь… Сейчас иду…

 

АЛЁНА

(смотрит на округлившийся живот Жасминки, тише)

Ой, простите, Сергей Александрович… Я, как на натуре, привыкла плюсовать, так до сих пор громкость не убрала…

(помолчав, тихо)

Мы вас ждём, Сергей Александрович…

 

ЖАСМИНКА

(провожая Алёну взглядом, тихо)

Я не поняла… Серёж? На какой грим тебя ждут? В каком это кадре ты будешь?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

В таком. Решил вот вспомнить молодость. И сам в кадре поработать. Бесплатно. А что? Я, конечно, ничуть себя не сравниваю… Но и Шукшин сам в своих фильмах играл… И – в «Печках-лавочках», и – в «Калине красной»… И у Бондарчука в «Они сражались за Родину», как актёр работал… Не доработал, правда, до конца… Умер… И озвучивал его роль уже другой артист… Питерский, к кстати говоря…

 

ЖАСМИНКА

(замерев, тихо)

Ты – что: сам будешь роль играть? Прямо – сейчас? Вот – здесь?

(Сергей, улыбаясь, кивает)

Ва-а-ау-у-у… Обалдеть… А молчал… Ничего мне не сказал… А кого… Кого ты будешь играть? А кто тогда… А кто будет руководить тогда? Ты же – один… Как ты сможешь и играть, и руководить?

 

СЕРГЕЙ

(целует Жасминку в макушку, хитро)

Увидишь. Сиди перед плейбеком тихонько и всё увидишь…

 

ИНТ. ПРИХОЖАЯ КВАРТИРЫ – ВЕЧЕР

 

ГОЛОС СЕРГЕЯ

(из-за двери квартиры, громко)

Мотор!

 

ДИМА

(прильнув к камере, громко)

Есть мотор!

 

ГОЛОС СЕРГЕЯ

(из-за двери квартиры, громко)

Начали!

 

Крупная, с выбеленным, очень изящным лицом, женщина открывает дверь квартиры. СЕРГЕЙ, с большой белой коробкой, улыбаясь, переступает порог.

 

ЖЕНЩИНА

(расплываясь в улыбке)

Сашенька! А мы уже даже ждать перестали… Ну, ей-богу… Вечно – дела, дела,  дела… Когда ты, наконец, отдыхать-то будешь… Совсем себя загонишь…

 

АЛЕКСАНДР вытаскивает из-за спины букет алых роз.

 

ЖЕНЩИНА

(поднимает ниточки бровей)

Ой! Какие ро-о-о-озы, Господи! Мои любимые! Красные! А па-а-а-а-ахнут… Сашенька…

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь)

Татьяна Павловна… Поздравляю вас… От себя лично… И мама просила вас поцеловать… Желает вам всех благ… Удач во всех делах… А самое главное – здоровья… И – долгих лет… Вот этот скромный подарок – от нас…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(улыбаясь)

Сашенька!

(не выпуская букет из руки, обнимает мужчину)

Как трогательно, право… Дай-ка я тебя поцелую. Родной мой…

(Александр слегка нагибается)

Вот…

(смеётся)

Пометила тебя… Но ревновать же некому? Или есть – кому? И какая я тебе – Павловна, Сашенька? Тётя Таня я – для тебя… Тётя Таня. Столько лет ведь знакомы… И – с мамочкой твоей… И – с тобой… Я же тебя ещё вот таким помню…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА прикладывает ребро ладони к закрытому тёмно-синим бархатным платьем колену. В прихожей появляется пожилой, с цветными подтяжками на белой рубашке, человек.

 

ПОЖИЛОЙ ЧЕЛОВЕК

(разводя руки)

О-о-о, какие гости! Сколько лет… Сколько зим… Сам Александр Андреич удостоил нас своим вниманием…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(оборачивается)

Миша… Ну, что ты такое говоришь? Как можно такое говорить? Ты же знаешь, что Саша, как белка – в колесе… С утра до ночи пропадает… По всему миру – в командировках… Поставь лучше на стол приборы для гостя…

 

МИША звонко хлопает подтяжками и выходит из прихожей.

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(улыбаясь)

Ты на мужика-то моего не обижайся…

(аккуратно вытирает со щеки Александра бледно-розовый след губной помады)

Подшофе – он маленько… Поэтому и говорит всякие глупости… Ты снимай-ка плащик… Ой, какая коробка большая… Наверно – тяжёленькая? Что это – там? И проходи, проходи, милый… Голодный, небось? С работой своей круглосуточной? И поесть толком не успеваешь… Не то, что…

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь)

Давайте я помогу, Татьяна Павло…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(сразу)

Ни-ни!

(поправляет маленькую бриллиантовую брошь – на синем бархате платья)

Ни-ни! Мой руки… И – за стол. Миша! Мишенька!

(в прихожей возникает Миша)

Мишенька, поставь, пожалуйста, подарок в нашу комнату… И, я тебя прошу: не пей больше. У тебя же – митральный клапан. Забыл уже, как на Новый Год прихватило? Столько врачей вокруг тебя бегало под утро. Слава Богу, приехали вовремя… Как – Надежда Васильевна? Лучше?

 

МИША неожиданно легко поднимает коробку и медленно выносит её из коридора.

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(провожая Мишу взглядом)

Я потом посмотрю… Да, Сашенька? Ты ведь глупости какие никогда не подаришь?

(лукаво смотрит на Александра)

В прошлом году такую радость нам доставил… Я уже и забыла – когда дальше дачи отъезжала. А тут: Венеция, Париж, Мадрид… Вся Европа – почти… Такое путешествие нам с Мишкой устроил – до сих пор в себя прийти не можем. От – счастья…

 

АЛЕКСАНДР

Мама – лучше…

(вешает плащ на пластмассовые плечики)

Сама уже ходит… В руках онемение прошло… Правда, речь не до конца восстановилась… Но, дай Бог, всё будет хорошо… Динамика – положительная…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(тихо)

Да.

(помолчав)

Инсульт это – не шуточки… Особенно – в таком возрасте… Хотя она старше меня всего… На восемь годков, да? Слава Богу, что хоть ты рядом оказался. В клинику лучшую положил… Лечить Наденьку сразу стали… А был бы ты в какой Америке своей? Кто бы помог? Пока приехали бы… Пока довезли… Ты же прекрасно знаешь – как у нас всё делается… А потом руки разводят: медицина, мол, бессильна оказалась. А наш-то… Как укатил семь лет назад в эти Штаты проклятые, так – ни духу, ни слуху… Нет, поначалу звонил, конечно… Письма эти… Как – их? Электронные писал… А потом забыл мать. Даже сегодня не поздравил. Ни – весточки. Ни – звоночка. Как будто – нет матери с отцом…

 

АЛЕКСАНДР

(улыбнувшись)

Поздравит, тётя Таня… Непременно поздравит.

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

Да, уж конечно!

(быстро вытягивает платочек из-за рукава платья)

Дождёмся. Господи, да что же это мы всё в прихожей торчим? Сашенька? Проходи! Проходи, мой милый…

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь, тихо)

Я только – ненадолго, тётя Таня… На пару минут… Мне ещё к маме заехать надо. Я вчера обещал… Не успел. Немцы, будь они не ладны, до полуночи не отпускали…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(нахмурившись)

Саша, Саша… Ну, будь хоть ты человеком, в конце концов… Что значит – на пару минут? Принёс букет, коробку и бежать? И ты думаешь: я тебя отпущу? Год ведь почти не виделись! Перезвони Наденьке… Маме, то есть… Скажи: так, мол, и так. А хочешь – я сама позвоню? Успокою.

 

АЛЕКСАНДР

(улыбнувшись, тихо)

Нет, нет… Я – сам. Я сам позвоню.

(помолчав, смотрит в сторону камеры)

Стоп.

(утирает потный лоб)

Снято, Дима? Что – у тебя? Нужен дубль?

 

ДИМА

(поднимая голову над камерой, улыбается)

Всё – окей. У меня всё – окей. Отличный монтажный план.

(помолчав, улыбается)

Я даже забыл… Забыл, что ты – Сергей… Ей-богу, забыл… Другой человек в кадре был…

(оборачивается)

Правда, Алён? Сразу узнала нашего реж-поста дорогого?

 

АЛЁНА

(удивлённо, тихо)

Ой, да… Другой какой-то человек… Вроде – Сергей Александрович… А, вроде, и не – он… Какой-то – другой мужчина… Даже лицо у Сергея Александровича другое стало… А ведь не гримировали… Только тонировали… Чтоб – не бликовало…

 

СЕРГЕЙ

(приобняв Татьяну Павловну, улыбается)

Отличное начало, Виктория Ивановна… Всё – очень точно… Темпераментно… Органично…

 

ВИКТОРИЯ ИВАНОВНА

(улыбаясь)

Партнёру – подстать… Вы, Серёжа, – прекрасный артист, оказывается… Очень легко с вами работать… Очень – душевно… Вам в кадре почаще бы быть… Такой талант пропадает…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь)

Вот в том же духе и продолжайте… Дай Бог, до утра сделаем локацию…

 

ВИКТОРИЯ ИВАНОВНА

(сразу, улыбаясь)

Да, конечно, сделаем! Всё сделаем! Как с таким режиссёром и актёром не сделать? Обязательно сделаем!

 

СЕРГЕЙ

Дима, на плейбек мне – всю сцену… И выставляем обратную точку…

 

ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ – НОЧЬ

 

СЕРГЕЙ открывает дверь кухни и замирает. ЖАСМИНКА, с глазами, полными слёз, в оцепенении, не шевелясь, сидит на табурете.

 

СЕРГЕЙ

(прикрывая дверь, тихо)

Душа моя? Родная? Что случилось? Тебе – плохо?

(медленно подходит к столу, тихо)

Родненькая?

(приседает перед Жасминкой, тихо)

Что случилось? Плохо – тебе? Может, вызвать «скорую»?

 

По щекам ЖАСМИНКИ катятся крупные слёзы.

 

СЕРГЕЙ

(сидя перед Жасминкой, тихо)

О, Господи… Ну, не молчи, пожалуйста… Скажи что-нибудь… Родненькая? Ну, пожалуйста…

 

ЖАСМИНКА

(вдруг громко всхлипывает, тихо)

Мамочки… Серёжа… Что ж ты со мной творишь? Я так… Я так напугалась…

(качает головой, тихо)

Я просто не ожидала… Так внезапно… Ты вошёл… И у меня чуть сердечко не выскочило… От – испуга… Я чуть не закричала… Как удержалась – не знаю…

 

СЕРГЕЙ

(обняв коленки Жасминки, тихо)

Почему – чуть не закричала? Кто тебя напугал? Что напугало?

 

ЖАСМИНКА

(всхлипнув, тихо)

Ты… Ты напугал… То есть… Нет, не – ты… А – тот, который вошёл… Тот человек… Саша этот… У меня аж внутри всё похолодело… Смотрю: вроде – ты… Мой Серёжа… И, вроде, – не ты… Другой какой-то мужчина… Незнакомый… Я даже… Я даже голос твой не узнала… Какой-то чужой голос был у тебя… И руки не твои были… И движения – не твои… Чужие какие-то движения…

(пожимает плечами, тихо)

А потом… А потом у меня вообще всё двоится стало… И ты раздвоился… И голос того мужчины, как будто эхом каким-то стал говорить… Или мне так слышалось? Тот мужчина говорит… А голос его мне со стороны слышится… А потом… А потом ты вообще исчез… Только тот Саша остался… Он и женщина та… И они о чём-то разговаривали… Я даже не поняла – о чём…

 

СЕРГЕЙ

(обняв коленки Жасминки, тихо)

Родная, ты…

 

ЖАСМИНКА

(пожимает плечами, тихо)

Ей-богу, не поняла… Вроде, слышу: разговаривают… А о чём – понять не могу…

(помолчав, тихо)

Что это было, Серёж? Что это – со мной, Серёжа? Почему я тебя потеряла? Куда ты пропал? Или…

(помолчав, тихо)

Или это я… Я с ума схожу?

 

СЕРГЕЙ

(спокойно, тихо)

Ничего страшного не было, родная… Просто – роль… Просто – кино…

(улыбается, тихо)

Забыла? Мы же кино здесь снимаем… Историю снимаем… Про – Сашу этого… Про – других людей…

(целует коленку Жасминки, тихо)

Успокойся, родная… Никто никуда не сходит… Это я…

(улыбается, тихо)

Это я просто вошёл в роль… Этого Саши… Конкретно вошёл…

(улыбается, тихо)

А нынче вышел… Вот переставят свет – снова войду…

 

ЖАСМИНКА

(тихо)

А почему же тогда я…

 

СЕРГЕЙ

(улыбается, тихо)

А не узнала меня… Потому что я делал роль… Роль другого человека… Другого, понимаешь? Этот Саша, он – другой человек… Не – я, понимаешь? Поэтому я исчез, а ты видела Сашу… Ты видела не меня… Ты видела другого человека… Только и всего…

(помолчав, тихо)

А сейчас ты видишь меня… Своего Серёжу…

 

ЖАСМИНКА

(замерев, тихо)

Ой…

(утирает запястьем влажные глаза, тихо)

Я что-то… Не знаю…

(улыбаясь, пожимает плечами)

Раздвоилась как-то… От – тебя… От – игры твоей… Я просто… Я просто не ожидала… Что – ты так здорово играть умеешь… Так здорово, что я тебя не узнала… Ей-богу, не узнала…

(помолчав, тихо)

Ты – гений, Серёжа… А я… А я – дурочка… Наивная дурочка… Сразу во всё верю… И в Сашу этого… Которого ты играл… Сразу поверила… Сразу…

(помолчав, тихо)

Но напугалась… Сильно напугалась… Потому что… Потому что… Не знаю… Не думала, что ты так здорово играть можешь… Нет, не играть… В другого человека так здорово превратиться можешь…

 

СЕРГЕЙ

(выпрямляется, тихо)

Родная…

 

АЛЁНА

(распахивая дверь кухни)

Сергей Александрович! Всё выставлено! Вас ждём!

 

СЕРГЕЙ

(целует Жасминку в макушку, тихо)

Давай тебя с нашей деткой отвезут домой… Вам надо отдохнуть… Успокоиться… Чайку с мятой попить… И – байкать…

 

АЛЁНА, застыв в дверном проёме кухни, смотрит на СЕРГЕЯ и ЖАСМИНКУ.

 

ЖАСМИНКА

(помолчав, тихо)

Нет. Не надо – домой. Ты – наш дом. Мы не хотим одни сидеть… В пустой квартире…

(переводит дыхание, тихо)

Я уже… Я уже успокоилась…

(встаёт с табурета и обнимает Сергея, тихо)

Я успокоилась, родной… Ты меня успокоил… Своей нежностью… Любовью…

(целует Сергея, улыбаясь, тихо)

Всё – хорошо, родной… Всё – нормально… Я не буду больше пугаться… Не буду, обещаю тебе… Не надо нас – домой…

 

СЕРГЕЙ

(обнимая Жасминку, тихо)

Родная, нам надо работать… Хочешь – посмотри… Хочешь – чаёк себе завари… Не греми громко только…

 

ЖАСМИНКА

(обнимая Сергея, тихо)

Я хочу… Хочу посмотреть… На тебя посмотреть… Ты так здорово играешь… Этого Сашу…

(помолчав, тихо)

А что дальше будет? А?

 

ИНТ. ГОСТИНАЯ КВАРТИРЫ – НОЧЬ

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(распахивает двери большой гостиной, громко)

Прошу любить и жаловать!

(улыбаясь, громко)

Я же говорила: раз Сашенька обещал, значит, непременно заедет!

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь)

Добрый вечер… Здравствуйте, Валентин Иванович… Антонина Фёдоровна…

 

ВАЛЕНТИН ИВАНОВИЧ привстаёт со стула и, жуя, что-то коротко мычит.

 

АНТОНИНА ФЁДОРОВНА

(улыбаясь)

А мы все вас так ждём!

(толкает Валентина Ивановна локтем)

Думали – не приедете… Валя, хватит есть! По-людски можешь поздороваться с человеком, нет?

 

АЛЕКСАНДР

(смотрит на левую часть стола, улыбаясь)

Моё почтение, Пётр Петрович… Здравствуйте, Ирина Лаврентьевна…

 

ПЁТР ПЕТРОВИЧ

(вдруг, громко)

Сашка!

(со звоном откладывает вилку)

Между прочим, нельзя так по-свински поступать! Битых три часа тебя ждали! Не пили, не ели! «Сейчас, сейчас приедет, сейчас приедет!» Это Танюшка – нам… Про – тебя, значит. Самого занятого человека на Земле. Совесть надо иметь? А? Если ты такой важный стал, то сказал бы: не могу! Контракты я с Абрамовичами подписываю! В Африке кенгуру развожу! На Луне алмазный рудник открыл! На Северном Полюсе…

 

ИРИНА ЛАВРЕНТЬЕВА

(тихо)

Петя…

(смотрит на Александра, тихо)

При чём здесь – кенгуру? Какая – Луна? Что ты набросился на человека?

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

Тихо, тихо, тихо!

(стучит столовым ножом о край сиреневой фарфоровой тарелки)

Александр Андреевич – очень занятой человек… В городе буквально – на несколько дней… И надо сказать «спасибо», что Сашенька нашёл время и смог…

 

ПЁТР ПЕТРОВИЧ

(вдруг, громко)

Нас осчастливить своей персоной!

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(поворачивает голову, громко)

Да! Именно осчастливить! Именно так! И в этом нет ничего смешного! Александр Андреевич…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА смотрит на девушку, точёный профиль которой на мгновение показывается из-за блестящей жёлтой лысины ВАЛЕНТИНА ИВАНОВИЧА.

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(глядя на девушку)

Для тех, кто не знает… Помимо того, что Александр Андреевич – президент крупного международного холдинга, он ещё и – возглавляет благотворительный фонд! Помогает больным деткам! Его компания строит детские садики! Бассейны! Школы! Шефствует над спортивными секциями! Саша, к тому же, сам – великолепный спортсмен! Ходит в горы! Ныряет… Куда ты нырял, Сашенька? Я уже забыла…

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь)

В Тихий океан… Тётя Таня… У кого сегодня – день рождения? У меня или у вас? Что вы меня, как горшок глиняный, расписываете, а?

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(смотрит на хрупкую, изящную девушку, громко)

И, к тому же, пока – не женат! А – пора бы! Кандидат физико-математических наук! Видный мужчина! Бизнесмен! В твои сорок семь люди уже внуков имеют! Не то что – деток взрослых!

 

МИША

(появляясь в дверях гостиной)

Мать… Ну, может, гостя посадим сначала? Выпьет человек… За твоё здоровье… Поест… А уж потом ты его сватать начнёшь?

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(замерев, тихо)

Да, да…

(оглядывает гостей, тихо)

Конечно, Сашенька… Присаживайся, дорогой… Нет-нет… Это – стул Михаила Осиповича. Вон там садись…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА показывает на пустое место возле хрупкой, слегка порозовевшей девушки.

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(улыбаясь)

Там садись, Сашенька… А то наша Катенька… Наша красавица уже скучать начала… С нами, стариками…

 

АЛЕКСАНДР аккуратно пробирается вдоль сервированного стола.

 

АЛЕКСАНДР

(отодвигая стул, улыбается)

Добрый вечер… Я вам не помешаю?

 

КАТЕНЬКА

(тихо)

Нет…

(опускает глаза, тихо)

Пожалуйста… Садитесь…

 

ВАЛЕНТИН ИВАНОВИЧ

(вдруг, громко)

Штрафную – опоздавшим!

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(смотрит на разноцветный стол, весело)

Сашенька, что ты будешь? Водочку, коньячок? Ой, я забыла: ты же водочку не жалуешь… Вина, быть может? У нас – «Киндзмараули»! Настоящее! Из старых запасов – ещё!

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь)

Спасибо, тётя Таня…

(смотрит на недвижимый профиль Катеньки)

Ничего не буду… Я – за рулём…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(пожав плечами)

За каким-таким рулём?

(разводит руки)

Сашенька! У тебя же есть твой води…

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь)

Я Игорька своего к жене с ребёнком отправил…

(наливает в большой хрустальный фужер минеральную воду)

Жена его родила месяц назад… А он и так со мной – с утра до ночи… Пусть, думаю, хоть сегодня вечером отдохнёт… С семьёй побудет…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(громко)

Вот!

(смотрит на Катеньку)

Вот Сашенька всегда – такой. Обо всех заботится. О шофёрах своих заботится, о нас с Мишкой, о матушке своей приболевшей, о детках несчастных… Обо всех переживает… Только о себе не думает. И о нём некому подумать…

 

АЛЕКСАНДР

(встаёт со стула)

Татьяна Павловна…

(поднимает фужер)

Тётя Таня…

 

АНТОНИНА ФЁДОРОВНА толкает ВАЛЕНТИНА ИВАНОВИЧА локтем. ВАЛЕНТИН ИВАНОВИЧ перестаёт жевать.

 

АЛЕКСАНДР

(тихо)

Вы мне – как вторая мать…

(помолчав, тихо)

И я вас люблю, как мать… Как – родную мать… Вы это знаете… Я хочу, чтобы вы никогда об этом не забывали… Потому что…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(вдруг, громко)

Сашенька!

(смотрит на Мишу)

Ну, ей-богу! Все выпивают, а ты – с водой пустой! Мишка! Налей-ка гостю коньячку! Бог с ней, с машиной твоей! Такси потом вызовем! А? Миш? Вызовешь? А с твоей машиной ничего не случится! Правда, ведь? У нас – тихо. Машины не воруют. Ну, за моё здоровье рюмочку – можно? Да, Катенька? Уговорите Александра Андреевича! Он вас обязательно послушает!

 

КАТЕНЬКА загорается мягким, розовым румянцем.

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь, тихо)

Тётя Таня…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(громко)

Никаких возражений слушать не хочу!

(качает головой)

Никаких! Мой день рождения! И я настаиваю: за моё здоровье Сашенька сейчас немного выпьет! Ничего с тобой не случится! Расслабься, наконец… Галстук свой шикарный отпусти… Отдохни… Нельзя же круглые сутки – в делах! А потом вызовем машинку и поедешь… Как – простой смертный… Отдохни хоть здесь от начальствования своего…

 

МИША наливает в маленькую стопку золотистый коньяк.

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь)

Тётя Таня…

(аккуратно поднимает полную стопку)

Будьте же и впредь такая душевная… Такая светлая… Такая красивая… Всех вам благ… Здоровья… Мы, ваши друзья, всегда – рядом с вами… Вы можете всегда на нас рассчитывать… Мы вас очень любим… Очень ценим… Дай Бог, чтобы у вас всё было хорошо… За ваше здоровье!

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(тихо)

Ой, Сашенька… Спасибо – тебе… Дай-ка я тебя, родненький, поцелую…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА выходит из-за стола и, перегнувшись через голову мужа, слегка прикасается губами к щеке АЛЕКСАНДРА.

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(улыбается, тихо)

Опять тебя вымазала… Спасибо тебе, родной… Дай Бог, всё будет у нас хорошо… И – чтобы у тебя, мой милый, было всё хорошо… Чтобы ты нашёл, наконец, ту единственную… Которая будет тебя любить… Лелеять… Заботиться о тебе… Ты тоже заслужил счастье… Простое человеческое счастье… Правда, Катенька? Ну, за – тебя, мой мальчик!

(выпивает рюмочку и смеётся)

Вот, умничка… Выпил за здоровье старушки… Уважил виновницу…

 

АЛЕКСАНДР

(поднимает брови)

Тётя Таня… Ну, что вы такое говорите? Какая такая – старушка? Вы – в самом расцвете, так сказать… Жизненных сил… Красоты женской…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(блестя глазами)

Катенька, Катенька…

(смотрит на Катеньку)

Ну, поухаживай за гостем… А то Сашенька так и просидит с пустой тарелкой… Ты не смотри, что он такой – большой и серьёзный… Он, как – ребёнок… Ей-богу… Выпили? Теперь  закусить надо… Салатик ему положи… Крабовый… Вкусненький… Не с палочками этими рыбными, а – с настоящими крабами! И заливное – пальчики оближешь! Икорку берите… Не сидите, как чужие, право!

 

КАТЕНЬКА зачерпывает большой серебряной столовой ложкой салат. Осторожно ведёт рукой над столом. ВАЛЕНТИН ИВАНОВИЧ нацеливается вилкой на тонкий, нежно-розовый кусок ветчины. Слегка привстаёт и въезжает локтем в предплечье КАТЕНЬКИ. Крабовый салат с мягким шлепком плюхается на сиреневый шёлковый галстук АЛЕКСАНДРА и медленно осыпается на брюки.

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(замирает)

Ой! Сашенька!

(звонко, по-детски, хохочет)

Сашка! Опять тебя пометили! Господи! Катенька! Ну, как же так? Девочка моя!

 

ИНТ. КОРИДОР КВАРТИРЫ – НОЧЬ

 

ЖАСМИНКА, открыв рот, восхищённо смотрит на экран плейбека.

 

ИНТ. ГОСТИНАЯ КВАРТИРЫ – НОЧЬ

 

КАТЕНЬКА

(опустив глаза, шёпотом)

Простите… Я – нечаянно… Я сейчас… Я не хотела…

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь)

Ничего…

(большой ситцевой салфеткой стряхивает салат с брюк)

Ничего страшного…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(смотрит на Александра лучистыми от слёз глазами)

Сашенька… Саша… Ну, что же ты сидишь? Галстук снимай! Снимай брюки! Ой, что это я говорю?

(смеётся)

Захмелела, видно…

 

КАТЕНЬКА

(едва слышно)

Надо солью посыпать…

 

АЛЕКСАНДР, улыбаясь, вылезает из галстучной петли.

 

ВАЛЕНТИН ИВАНОВИЧ

(вдруг, громко)

Да, солью! Я как-то жаркое на себя опрокинул… Сыпанул соли и…

 

На другом конце стола приподнимается ПЁТР ПЕТРОВИЧ и цапает из небольшой голубой вазочки бутерброд с чёрной икрой.

 

ПЁТР ПЕТРОВИЧ

(смотрит на пунцовую Катеньку)

Это тебе – наказание за опоздание! Будешь знать – как людей томить! Фон-барон – какой!

 

КАТЕНЬКА

(потупившись, шёпотом)

Простите меня…

 

АЛЕКСАНДР салфеткой промокает жирное пятно на брюках и выпрямляется.

 

АЛЕКСАНДР

(смотрит на неподвижный пунцовый профиль Катеньки)

Ничего страшного… Не переживайте вы так… Это же, всего-навсего, – брюки… Вы никого не обидели… Никому не сделали больно… А пойдёмте…

(пытается поймать взгляд девушки)

Пойдёмте подышим свежим воздухом… На – лоджию… Хотите?

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(вдруг)

Да, да, подышите!

(приподнимает белоснежную скатерть и смотрит под стол)

Подышите… А мы пока уберём… Чтобы по всей квартире не разнеслось… Миш… Ну, что ты сидишь? Я убирать буду? В новом платье? С бриллиантами?

 

АЛЕКСАНДР приоткрывает дверь лоджии. КАТЕНЬКА медленно выскальзывает из гостиной.

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(тихо)

Сашенька…

(вплотную подходит к Александру, тихо)

Дверь-то прикрой пока…

 

АЛЕКСАНДР смотрит на силуэт КАТЕНЬКИ и прикрывает дверь лоджии.

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(шёпотом)

Между прочим, – два высших… Иняз и Академия Управления… Знает несколько языков: английский, немецкий, французский… Ещё – какой-то… Я забыла… То ли – испанский… То ли – итальянский… Умница, одним словом… Стажировалась летом в Англии… В компании британской… Родители тоже – не лыком сшиты… Отец газом с нефтью занимается… Дочь без ума любит… Балует девочку… А мать я хорошо знаю… Преподавала в экономическом университете… А сейчас в Германии они живут… В доме собственном… Возле Бонна, кажется…

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь, тихо)

Татьяна Павловна…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(тихо)

Ты меня не перебивай-ка, Сашенька…

(смотрит на лоджию, тихо)

А послушай… Может – судьба твоя… Девочке – двадцать семь лет… Уже… Замужем не была… Красавица… Умница… Родители – приличные… С достатком… Ты же знаешь: я тебе плохого не посоветую…

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь, тихо)

Тётя Таня…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(тихо)

Вот вам – вино…

(суёт в руки Александра два бокала с бордовой жидкостью)

Поговорите… Познакомьтесь… Хватит тебе уже вхолостую жизнь прожигать… И Наденька успокоится… Если – ты остепенишься… Знаешь – как у матери сердце за тебя болит? Достиг всего – пора бы уже о семье подумать… О детках своих подумать… А не только – о чужих…

(Александр открывает рот)

Ничего, ничего не говори… Ничего не хочу слушать… Ничего… Иди вот… Проветри головушку свою… С проседью ведь – уже… А ума не нажил…

 

СЕРГЕЙ

(помолчав, поворачивает голову в сторону камеры, громко)

Стоп!

(помолчав, тише)

Снято? Что молчим, Дима?

 

ДИМА

(помолчав)

Да. Есть, Серёжа. Всё есть.

(помолчав)

По-моему, всё – отлично… Прекрасный дубль… Динамичный, выпуклый, полифоничный… Сам посмотри…

 

СЕРГЕЙ

(не громко)

Алёна, перехвати-ка у меня этот компот вишнёвый…

(передаёт бокалы подбежавшей Алёне, нарочито строго)

Компот не пить. Компот – для актёров.

(поворачивается к Татьяне Павловне, улыбаясь)

Замечательно – всё, Виктория Ивановна… Темпераментно… Живо… По – действию… По – атмосферам… Отличная работа…

 

ВИКТОРИЯ ИВАНОВНА

(улыбаясь, качает головой)

Без вас, Серёжа, ничего бы не было… Повторяю: вы – чудесный актёр и прекрасный партнёр… С вами удивительно легко работается…

 

СЕРГЕЙ

(улыбнувшись, тихо)

Мерси.

(громко)

Перерыв – пятнадцать минут! После выставляем свет на лоджию! Свет идёт из гостиной! Мягко идёт! В световом пятне – Александр и Катенька! По – пояс! Лица героев – чуть ярче!

 

ИНТ. КОРИДОР КВАРТИРЫ – НОЧЬ

 

СЕРГЕЙ выходит из гостиной и видит ЖАСМИНКУ, которая в оцепенении, с открытым ртом, смотрит на экран плейбека.

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

Родная… Ты кого это там разглядываешь, а?

(Жасминка не шевелится)

Или ты спишь? С открытыми глазками…

 

ЖАСМИНКА

(медленно переводит туманный взор на Сергея, тихо)

Это – ты?

 

СЕРГЕЙ

(приседает на корточки, тихо)

Я, душа моя… Не узнаёшь? Не узнаёшь меня? Не узнаёшь своего мужа?

 

ЖАСМИНКА

(переводит туманный взор на экран плейбека, тихо)

Ты же был там… Только что… В телевизоре…

 

СЕРГЕЙ

(сидя перед Жасминкой на корточках, улыбается)

Я вышел из телевизора, родная… Видишь: вышел? Побыл там и вышел… Посмотри на меня, душа моя… Узнаёшь меня? Нет? Это – я… Твой Серёжа… Твой муж…

 

ЖАСМИНКА

(переводит туманный взор на Сергея, тихо)

Это – ты? Правда? Не обманываешь меня? Это точно – ты? Дай я тебя потрогаю… Тебя можно потрогать?

(касается пальцами лица Сергея, тихо)

Ой, да… Ты – живой…

(запускает пальцы в волосы Сергея, тихо)

Настоящий… А кто же тогда…

(переводит туманный взор на экран плейбека, тихо)

А кто же тогда там был? Я не понимаю… Как тот парень оттуда сюда попал?

 

СЕРГЕЙ

(внимательно смотрит на лицо Жасминки, тихо)

Не придуривайся, душа моя… Не надо… Не пугай меня…

(помолчав, тихо)

Ты же всё понимаешь… Я играю роль… Роль Александра… Мы здесь снимаем кино… Но я – не Александр… Я – Серёжа… Твой муж, родная…

(помолчав, тихо)

Не надо так шутить… Хорошо?

(вдруг сильно сжимает запястье Жасминки)

Хорошо?

 

ЖАСМИНКА

(дёрнувшись)

Ой! Больно! Что ты делаешь?! Больно же!

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

А как – наша девочка? Спит? Крепенько? Не пихает мамочку?

 

ЖАСМИНКА

(поморгав, смотрит на Сергея, тихо)

Серёж, это – ты?

(медленно выдыхает, тихо)

О, Господи…

(помолчав, тихо)

Опять мне чёрти что привиделось…

(встаёт с небольшого раскладного стульчика, тихо)

Нет, мне нельзя такое смотреть…

(качает головой, тихо)

Нельзя… Я перестаю понимать: где – ты, а где – не ты… Ты…

(обнимает Сергея, тихо)

Ты так правдиво играешь, что я забываю… Забываю про то, что там, в телевизоре, – не ты… Что там – другой человек… Что там – этот Саша…

(помолчав, улыбается, тихо)

Ну, да… Ты же у меня – гений… Ты такое можешь, что с ума можно сойти… Ей-богу… Обо всём на Свете забыла, когда это… Когда это всё, что в комнате было, смотрела…

(помолчав, пожимает плечами, тихо)

И не ревновала ничуть… Когда – ты с той девочкой знакомился, разговаривал, улыбался ей…

(помолчав, тихо)

Такая хорошая девочка… Милая… Тоненькая… Нежная…

 

СЕРГЕЙ

(смотрит поверх головы Жасминки, громко)

Яна! Янина!

(Катенька, недвижимо сидящая за столом, поднимает голову)

Можно вас, Яночка?!

 

ЖАСМИНКА, замерев, смотрит – как ЯНА выбирается из-за стола и пересекает гостиную.

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

Познакомьтесь, Яночка…

(смотрит на профиль оцепеневшей Жасминки, улыбаясь)

Моя жена… Жасмин Владиславовна… Жасминка…

 

ЯНА

(смотрит на Сергея, тихо)

Очень приятно… А я – Янина… Можно просто – Яна…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, смотрит на Яну и Жасминку)

Вот моей жене очень понравилось – как вы работаете, Яна…

 

ЯНА

(помолчав, тихо)

Спасибо.

(помолчав, тихо)

Это – благодаря Сергею Александровичу…

(помолчав, тихо)

Ваш муж меня пригласил… На – роль Катеньки… Без проб пригласил… Я даже не ожидала… Что – такую роль получу… С такими – артистами хорошими…

(помолчав, тихо)

И сам Сергей Александрович – прекрасный актёр…

 

ЖАСМИНКА

(тихо)

Серёжа – не актёр… Не только – актёр, сочинитель, режиссёр… Серёжа – гений… Он всё может… Всё-всё-всё…

 

СЕРГЕЙ

(смотрит на Жасминку и Яну, улыбаясь)

Девочки, я вас оставлю на чуть-чуть…

(целует Жасминку в макушку, улыбаясь)

Да, родная?

 

ЖАСМИНКА

(сразу)

Ты – курить? Курить идёшь? Не кури много, Серёж… Пожалуйста… Не кури много…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

Яна, всё у вас – замечательно… Сейчас делаем сцену на лоджии… Пойду, проверю локацию…

 

ЯНА и ЖАСМИНКА провожают СЕРГЕЯ взглядами.

 

ЯНА

(тихо)

У вас – прекрасный муж, Жасмин Владиславовна… Очень талантливый… Чуткий… Умный… Красивый…

(помолчав, тихо)

Настоящий мужчина… Вам очень повезло с мужем…

 

ЖАСМИНКА

(пожав плечами)

Ага. Я знаю.

(помолчав, тихо)

А ты… Ты – замужем? Ты очень хорошо играла… Катеньку – эту…

(замечает взгляд Яны на своём округлившемся животе)

Есть у тебя детки?

 

ЯНА

(отводит взгляд, тихо)

Нет… Не замужем…

(помолчав, тихо)

И детей нет…

(пожимает плечами, тихо)

И не будет, наверно…

 

ЖАСМИНКА

(сразу)

Почему? Почему не будет? Ты не хочешь деток? Не любишь деток?

(помолчав, тихо)

Ты… Яночка, ты не любишь парней? Да? Не нравятся тебе они? Поэтому у тебя не будет деток?

 

ЯНА, улыбаясь, пожимает плечами.

 

ЖАСМИНКА

(тихо)

Ты – такая нежная… Хрупкая… Тоненькая…

(Яна замирает)

А давай… А давай потом… Когда – всё закончится… Давай потом к нам поедем… К нам домой… Чайку попьём… Цветочного… С кардамончиком… А?

 

ЖАСМИНКА осторожно касается узкого запястья правой руки ЯНЫ. ЯНА вздрагивает.

 

ЖАСМИНКА

(улыбаясь, тихо)

Не бойся, Яночка… Не бойся меня… И Серёжи не бойся… Он всё понимает… И всё знает… И всё видит… И никогда ни в чём мне не мешает… Никогда и ни с кем… И нам не помешает…

 

ЯНА

(выдыхает, тихо)

Ой… Девочка… Не надо… Не надо ничего такого говорить… Мне ещё…

(помолчав, тихо)

Мне работать ещё… Ещё работать надо с Сергеем Александровичем… Кто – я? Я – актриса… А Сергей Александрович – режиссёр… А ты – его жена… Законная жена… Скоро вот ребёночек у вас будет…

 

ИНТ. ЛОДЖИЯ КВАРТИРЫ – НОЧЬ

 

СЕРГЕЙ

(медленно выпускает табачный дым, про себя, тихо)

Вот же… Чудо моё ненаглядное…

(улыбается, про себя, тихо)

И тут умудрилась втрескаться… В девочку эту… Рожать через несколько месяцев… А ей – хоть бы хны… Любови, понимаешь, крутит…

(помолчав, про себя, тихо)

Нет, ну… Значит, всё нормально по беременности идёт… Раз – хватает сил ещё любовями заниматься… Пусть занимается чудо моё… Не надо целиком нырять в беременность…

 

В стекло закрытой двери лоджии коротко стучат. СЕРГЕЙ оборачивается, стреляет окурком в чернильную мглу ночи и открывает дверь.

 

АЛЁНА

(тихо)

Мы работаем, Сергей Александрович? Уже – пятый час… Скоро утро…

 

ИНТ. ГОСТИНАЯ КВАРТИРЫ – НОЧЬ

 

СЕРГЕЙ

(переступая порог лоджии)

Работаем, Алён. Сейчас с Катенькой затонируемся и – в кадр. Пусть Дима  выдвигается. Свет хорошо выставлен. Компот наш вишнёвый не выпили? Если выпили – новый в бокалы налить. Сейчас начинаем…

 

ИНТ. КОРИДОР КВАРТИРЫ – НОЧЬ

 

На экране плейбека СЕРГЕЙ, улыбаясь, переступает порог лоджии.

 

ЖАСМИНКА

(глядя на экран плейбека, замирает, тихо)

Ой… Серёжа… Нет, опять – не Серёжа…

 

ИНТ. ЛОДЖИЯ КВАРТИРЫ – НОЧЬ

 

АЛЕКСАНДР

(осторожно заходит на лоджию, тихо)

Разрешите, Катенька? Я вам не помешаю?

 

КАТЕНЬКА

(оборачиваясь)

А? Нет, нет… Что – вы? Нет…

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь, тихо)

Катенька… А давайте с вами выпьем? За – знакомство. Очень хорошее вино… Настоящее «Бордо»… Сент-Эмильон… Урожая 1955 года… Я прошлым летом тёте Тане привозил… Из Франции… Хотите выпить?

 

КАТЕНЬКА

(берёт бокал, тихо)

Господи… Я до сих пор не могу в себя прийти… Какой – ужас… Да, познакомились вот… Какая я – растяпа… Вы, наверно, подумали обо мне, что… Чёрти что подумали… Да?

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь)

Ничего я не подумал…

(смотрит на маленькую родинку – над уголком слегка припухлых губ)

То есть, подумал, конечно… Только – не то, что вы думаете… Словом… Бог – с ними, с этими брюками… Давайте выпьем… За – знакомство… Да?

 

КАТЕНЬКА

(тихо)

Да.

(пригубливает вино)

Ой, какое вкусное… Такое – нежное… Пахнет солнцем… Ветром южным… И ещё – чем-то… Радостью, наверно…

(опускает глаза, тихо)

Мне так неудобно перед вами… Впервые увиделись и – нате вам… Никогда со мной такого не было… Нет, было, конечно…

 

АЛЕКСАНДР

(отпивает вино, улыбаясь)

А давайте – на «ты»?

(приподнимает брови)

Мы же с тобой, как бы… Заочно знакомы, что ли… Мне ещё зимой тётя Таня о тебе говорила… Мол, есть на Свете одна прекрасная девушка… С милой родинкой – над губкой…

 

Розовые щёки КАТЕНЬКИ вдруг полыхают ярким румянцем.

 

КАТЕНЬКА

(тихо)

Татьяна Павловна вам… Тебе… Говорила обо мне? Она мне ничего не сказала…

 

АЛЕКСАНДР

(улыбаясь, тихо)

Наверно, хотела сделать тебе сюрприз…

(достаёт из кармана пиджака позолоченный портсигар)

Или – нам обоим…

 

КАТЕНЬКА

(замечает портсигар)

Вы курите, курите… Ой…

(улыбается, тихо)

Кури, пожалуйста… Я люблю, когда курят… Ой… Я, кажется, опьянела… Нет, правда… Папа трубку курил… И когда он уезжал, мне больше всего этого запаха не хватало… А сейчас и вовсе… Даже стала забывать этот запах… Табака хорошего… Одеколона отцовского… Они ведь с мамой уже столько лет – за границей…

 

АЛЕКСАНДР

(вертит пальцами сигарету)

И – что?

(прячет сигарету в портсигар)

Ты ни разу к ним не ездила?

 

КАТЕНЬКА

(пожав плечами, тихо)

Да нет, ездила, конечно… И – когда во Франции жили… После – в Лондон… Затем – в Германию… Почти месяц у них прожила… Но…

(вдруг смотрит прямо в глаза Александра)

Всё это – не то, понимаешь? Там всё – чужое… Улицы, люди, воздух… И папа с мамой тоже немного чужие были… Я же помню – как мы все здесь вместе собирались… На – праздники… На – Новый Год… Ёлочку вместе наряжали… Радовались вместе… А когда отец уезжал, мы его с мамой ждали… Я всякие тайны свои девичьи маме шептала… А сейчас…

 

АЛЕКСАНДР

(тихо)

Что – сейчас? Всё – по-другому? Но ведь это – жизнь, Катенька… Ничего не стоит на месте… Люди уезжают… Что-то меняется… А чувства… Настоящие чувства не проходят… Правда? Твои родители тебя, наверняка, очень любят… Гордятся тобой… И ты их любишь… Я же вижу…

 

КАТЕНЬКА

(глядя в сторону)

Они всё время откупались от меня…

(залпом допивает вино)

Раньше – тряпочками всякими… Потом – машиной. Квартирой. И сейчас откупаются… Тур вот мне купили по Италии… А мне ничего этого не надо… Я просто хочу, чтобы мы были вместе… Как – в детстве было… Все – вместе… Я, мама и папа… Я – глупая, наверно? Да?

 

АЛЕКСАНДР наклоняется и осторожно целует КАТЕНЬКУ в шелковистый нежный висок.

 

ИНТ. КОРИДОР КВАРТИРЫ – НОЧЬ

 

ЖАСМИНКА

(замерев, смотрит на экран плейбека, тихо)

Ва-а-ау-у-у… Целуются…

 

ИНТ. ГОСТИНАЯ КВАРТИРЫ – НОЧЬ

 

КАТЕНЬКА и АЛЕКСАНДР медленно выходят с лоджии.

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, останавливается)

Яночка – молодчинка. Самую суть ухватили. Да, эта Катенька – одинока… Во всех смыслах – одинока… Была семья: она, отец, мама… И не стало этой семьи… Давно уже не стало… И в сердце этой Катеньки никого нет… И дома, кроме кота, никого нет… Это одиночество… Одиночество внутри и снаружи вы очень точно сделали… Оно явственно и откровенно прозвучало… Как – мольба… Да, мольба о помощи… Помощи от человека, с которым Катенька едва-едва познакомилась… Она почему-то сразу доверилась Александру… Почувствовала, что ему можно довериться… Что – он не посмеётся над её чувствами… Не обидит… Не разболтает её тайны…

(улыбаясь, приобнимает Яну)

И всё это явственно прозвучало в кадре…

 

ЯНА

(опустив глаза, тихо)

Ну, что – вы, Сергей Александрович?

(помолчав, тихо)

Мне и играть-то ничего особо не пришлось… Мы с Катенькой – очень похожи…

(помолчав, тихо)

Так же – одиноки…

 

ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ – НОЧЬ

 

ЖАСМИНКА смотрит на трёхлитровую открытую банку вишнёвого компота. Оглянувшись на закрытую дверь, осторожно поднимает банку и жадно допивает оставшуюся тёмно-красную жидкость. Ставит банку на стол. Запястьем вытирает губы. И, отодвинув бежевую штору, смотрит в ночное чёрное окно.

 

ИНТ. ГОСТИНАЯ КВАРТИРЫ – НОЧЬ

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(тихо)

Сашенька… Я что-то не пойму… Набираю, набираю Надежду… И всё – без толку… Мобильный отключён… «Вне доступа», говорит… А домашний – занят… Вот уже сколько…

 

АЛЕКСАНДР

(замерев)

Чёрт!

(хлопает себя по брюкам)

Я же хотел свой зарядить у вас… Он у меня ещё три часа назад пропищал… И потух потом… Так в машине и остался…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(тихо)

Вот…

(протягивает Александру мобильный телефон)

Звони… Я же тебе говорю: не отвечает… А домашний – занят… Болтает Надя, что ли, с кем-то? Или, может, тебе… Ты же матери сказал – куда едешь?

 

АЛЕКСАНДР

(пожав плечами)

Сказал…

(набирает номер и прикладывает телефон к уху)

Конечно, сказал… Сегодня звонил… Сказал, что буду у неё… Вечером… Ничего не понимаю… Может, батарея села? А зарядник положила куда-нибудь… И найти не может…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(тихо)

А – домашний?

(смотрит на Катеньку, тихо)

Почему домашний-то занят? Кому она звонит? Тебе – может? И никак не дозвонится? Почему же сюда, нам, не перезвонит? Знает ведь мой телефон… И – этот, и – городской…

 

АЛЕКСАНДР

(смотрит на Катеньку)

Тётя Таня, я поеду…

(дотрагивается до предплечья Татьяны Павловны)

Наверно, звонит… Волнуется… А я, дурак, забыл свой мобильный в машине… Хорошо? Вы не будете обижаться?

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(сразу)

Да, да, Сашенька… Конечно. Сейчас машинку вызовем… И поедешь.

(поворачивает голову, громко)

Миша, вызови такси, пожалуйста… Слышишь, Миш?

 

КАТЕНЬКА

(вдруг, тихо)

Я тоже поеду…

(смотрит на Александра)

Мне завтра с утра надо…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(улыбается, тихо)

Вот…

(приобнимает Катеньку)

С Сашенькой и поедешь… Да? Саша тебя домой довезёт… В целости и сохранности… А потом уже к маме поедет… Да, Саша? Или сначала к матери заглянешь? С кем это она столько болтает по телефону? Скучно, конечно, одной целый день сидеть… И в телевизор этот идиотский пялиться…

 

АЛЕКСАНДР

(улыбнувшись, кивает)

Да, конечно…

(смотрит на Катеньку)

Конечно, я сначала отвезу Катеньку… Я как-то тоже не мог часа полтора до мамы дозвониться… С кем-то болтала… Всё утро… А сотовой – разряженный валялся… Она же любит поговорить – вы знаете…

 

ТАТЬЯНА ПАВЛОВНА

(кивает, весело)

Знаю, знаю… Я и сама люблю поговорить… Всласть… Передавай, Сашенька, мою благодарность Наде… За – внимание… За –  подарочек… А что – там, в коробке? Не скажешь? Нет? Ну, ладно… Я потом посмотрю… Скажи, чтобы поправлялась скорее… Не хандрила… Мы с Мишенькой на будущей неделе к ней заедем… С тортиком… Чаёк попьём… Она же у тебя, как и я, – сластёна… Да, Саша?

 

АЛЕКСАНДР

(кивнув)

Обязательно передам…

(смотрит на часы)

У-у-у… Как время летит… Уже – одиннадцатый час…

(помолчав, поворачивает голову в сторону камеры, громко)

Стоп!

(помолчав, тише)

Снято? Что молчим, Дима?

 

ДИМА

(помолчав)

Да. Есть, Серёжа. Всё есть.

(помолчав)

По-моему, всё – отлично…

 

СЕРГЕЙ

(кивая)

Вот всё это «отлично» мне – на плейбек… Весь сегодняшний материал: двор, прихожую, гостиную, лоджию – всё, Дима…

(оборачивается)

Алён, проследи, чтобы никто никуда пока не уходил…

(помолчав, тихо)

Да, все устали… Хотят домой… Отдыхать… Но мне нужно ещё раз отсмотреть всё отснятое…

 

АЛЁНА

(тихо)

Да, Сергей Александрович… Я прослежу… Никого никуда не пущу…

 

СЕРГЕЙ

(тихо)

И кофе мне свари, пожалуйста… Покрепче…

 

ЯНА

(вдруг возникая за спиной Алёны)

А можно – я? Можно я вам кофе сварю, Сергей Александрович? Я умею… Умею хороший кофе делать…

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

Сварите, Яна… Покрепче – только… Молотая арабика – в навесном шкафчике… Над свч-печкой…

 

ИНТ. КУХНЯ КВАРТИРЫ – НОЧЬ

 

ЯНА осторожно открывает дверь кухни и видит ЖАСМИНКУ, которая, с закрытыми глазами сидя на табурете и прислонясь спиной к салатовой стене, тихо сопит. ЯНА на цыпочках заходит на кухню. Чуть скрипнув петлями, затворяет дверь.

 

ЖАСМИНКА

(вдруг, громко)

Серёжа?!

 

ЯНА

(замерев, тихо)

Я тебя разбудила? Прости… Я не хоте…

 

ЖАСМИНКА

(громко)

А где – Серёжа? Он ещё снима-о-о-о…

(зевает)

Ой… Вы ещё снимаете? Долго ещё снимать будете?

(моргая, смотрит на Яну, тихо)

Ой… Яночка, это – ты? А где – Серёжа?

 

ЯНА

(улыбаясь, тихо)

Сергей Александрович материал отсматривает… А я… Кофе пришла сварить… Сергей Александрович попросил кофе сварить…

 

ЖАСМИНКА

(зевает)

Ой…

(ёжится)

Зябко как-то…

(смотрит на Яну)

Кофе? Тебя послал кофе варить?

(помолчав, тихо)

С чего – это? Почему он тебя послал кофе варить?

(помолчав, тихо)

У него – что: жены нет, что ли?

 

ЯНА

(пожав плечами, тихо)

Нет, не послал… Я сама… Я сама предложила… Сергею Александровичу… Кофе… Сделать…

 

ЖАСМИНКА сладко потягивает и поднимается с табурета. Открывает дверцу навесного шкафчика. Достаёт пачку с кофе. Аккуратно насыпает в большую серебристую турку три полных чайных ложки чёрно-коричневого порошка.

 

ЖАСМИНКА

(наливает в турку воду из чайника, тихо)

Яна… Скажи… Ты там, на балконе…

(ставит турку на конфорку, тихо)

Такими глазами на Серёжку смотрела…

(зажигает огонь конфорки, тихо)

Такими влюблёнными глазами смотрела… Я видела… По телевизору этому видела… Глаза твои видела… И Серёжкины глаза видела… Как целовались вы – видела…

(помешивает чайной ложечкой кофе, тихо)

Ты что – втюрилась в Серёжку?

(смотрит на Яну)

Скажи: втюрилась?

(смотрит на турку с кофе, тихо)

Только посмей втюриться…

 

ЯНА

(вдруг звонко хохочет)

Девочка моя… Конечно же, втюрилась… Обязательно втюрилась… Только – не в Сергея Александровича… А – в Сашу! В Сашу втюрилась! Как в такого мужчину не втюриться?! Красивый, сильный, умный!

(помолчав, тихо)

А Сергей Александрович – твой муж… Законный… У вас – семья… Детки вот скоро будут…

(помолчав, тихо)

Я чужие семьи не рушу… И чужих мужей не увожу…

 

СЕРГЕЙ

(распахивая дверь кухни)

Яночка, на ещё один натурный план здоровья хватит? Здесь мы закончили, актёров отпускаем, но я хочу ещё одну сцену сделать. Небольшую. Тут – рядом. У – дома Катеньки. Катенька и Александр. И – по домам. Ну, как: не затруднит? Не очень устали?

 

ЯНА

(тихо)

Ну, что – вы, Сергей Александрович? Конечно, не затруднит.

 

ЖАСМИНКА

(растерянно)

А – я? А мне – куда?

 

СЕРГЕЙ

(улыбаясь, тихо)

Хочешь: тебя отвезут домой… Байкать… Или в машине посиди… Там – всего одна сцена… Работы – на полчаса… Максимум – на час… И – по домам…

 

ЖАСМИНКА

(смотрит на Яну, тихо)

Нет… Я хочу посмотреть… Как – ты опять с Яночкой целоваться будешь…

 

СЕРГЕЙ

(смеётся)

Мы не будем больше целоваться… Обещаю тебе… Правда, Яночка? Не будем целоваться?

 

ЯНА

(улыбаясь, опускает глаза, тихо)

Как – скажете, Сергей Александрович…

 

НАТ. ДВОР ДОМА – НОЧЬ

 

Красный «Опель», с чёрными шашечками – на длинной жёлтой полосе, притормаживает у высокого полутёмного дома. АЛЕКСАНДР, выйдя из машины, открывает заднюю левую дверь. Подаёт правую руку.

 

КАТЕНЬКА

(опираясь на руку Сергея, вылезает из «Опеля», тихо)

Спасибо…

(смотрит вверх)

О, опять дождик пошёл… А меня мой Шустрик, наверно, уже заждался…

 

АЛЕКСАНДР

Кто? Кто тебя ждёт?

 

КАТЕНЬКА

(улыбнувшись)

Котик мой… Знаешь: вырос уже… В такого громадного рыжего котяру… А, как был неугомонным, так таким и остался… Носится по всей квартире… Как – оглашенный… Изо – всех лап… Кричит мявами жуткими… Переворачивает всё… А потом – брык на спинку… И лапки – кверху… Чтобы ему животик почесали… Такой смешной…

(помолчав, тихо)

Спасибо… Я очень рада была с тобой познакомиться… Очень…

 

АЛЕКСАНДР

(тихо)

И я очень рад…

(трогает запястье девушки, тихо)

Очень рад… Очень рад встретить такую удиви…

 

КАТЕНЬКА

(вдруг, отчаянно)

Не надо! Я тебя прошу: не надо! Не надо ничего делать! Ты сейчас уедешь, а я опять останусь одна! Одна! В пустой квартире! Огромной пустой квартире! Как – в склепе! Как – заживо погребённая! Уезжай! Слышишь: немедленно уезжай! Я не хочу тебя видеть!

 

АЛЕКСАНДР

(тихо)

Хочешь: я останусь? Хочешь: я никуда не поеду? Только скажи два слова… Скажи: я хочу…

 

КАТЕНЬКА

(быстрым шёпотом)

На – одну ночь? На – две? На – неделю? Нет, не хочу… Не хочу, Сашенька… У меня всё это уже было… Было… И я не хочу снова…

 

АЛЕКСАНДР

(тихо)

Нет, не – на ночь…

(осторожно касается локтя Катеньки)

Не – на ночь… На – всю жизнь…

 

КАТЕНЬКА

(мотает головой, тихо)

Не говори глупости… Не мучай меня, Саша… Слышишь: не мучай?

(помолчав, тихо)

Ты выпил… И тебе кажется, что мы… А я, дурочка, тоже чёрти что себе напридумы…

 

ГОЛОС ВОДИТЕЛЯ «ОПЕЛЯ»

(громко)

Мы едем дальше или – как?

 

КАТЕНЬКА и АЛЕКСАНДР оборачиваются.

 

ВОДИТЕЛЬ «ОПЕЛЯ»

(открывая правую переднюю дверь)

Господа хорошие… Нет, так башляйте… И я покатил… Сколько стоять-то можно?

 

КАТЕНЬКА

(поднимает глаза, полные слёз)

Уезжай!

 

КАТЕНЬКА резко убирает руку СЕРГЕЯ и бежит к подъезду. У чёрной металлической двери оборачивается.

 

КАТЕНЬКА

(отчаянно)

Я тебя умоляю: уезжай! Сейчас же! И не смей ко мне больше прикасаться! Я не хочу тебя видеть! Я никого не хочу видеть!

 

ТИТРЫ

Конец двадцать восьмой серии