Счастье о мороженых мышах (романчик-сюр)

Глава 1.
Одно судьбоносное событие.
Записки кота Рыжика
Моя хозяйка особа с приветом. С большим. Она таскает меня по книжным ярмаркам. В контейнере. Для кошек.
Контейнер изнутри уютный и даже фешенебельный. А снаружи он стилизован под книжную полку. С шедеврами литературы.
Но среди шедевров, глядящих с цветного принта на холсте, отнюдь не мой любимый Сергей Довлатов! Или Сомерсет Моэм! Да пусть бы даже наш известный везунчик Андрей Курков!
Автор творений исключительно моя хозяйка. Соня Цукерман.
Вы слыхали о такой? Еще услышите..!
Через щели между корешками фальшивых книг я и наблюдаю за внешним миром.
И что я хочу сказать? А я хочу сказать вот что: еврея таки выдают глаза, солидная форма носа, структура волос.
У меня два горящих глаза-лазера, обычный нос-нюхач и золотистая шерстка с остатком хвоста, длиной в 10 см.
Ой! Занесло меня! Речь-то вовсе не обо мне. А о моей хозяйке, Соне Цукерман.
У моей хозяйки глаза серые, совершенно заурядный носик, который она припудривает исключительно для читателей, и золотистые волосы. Мы с ней одной рыжей масти!
Соня Цукерман! Разве это удачное имя для писателя? Это же скандал!
И скажите, легко ли жить человеку с такой фамилией? Да еще подверженному писательскому зуду?
Тем более, если по иронии судьбы …ну, об этом позже!
Вот я кот космополит! Особь без национальности! Кот как кот. Обычный. В меру порядочный. Житейски мудрый.
Правда, с оторванным хвостом.
Я банальная жертва нашего славянского разгильдяйства!
Как говорится, не я последний! А потерял я хвост в совершенно обычных обстоятельствах.
Хозяйке как-то вздумалось поставить броне дверь в нашей квартире. Явился мастер Вася, приволок броне дверь.
Вот эта китайская броне дверь и оттяпала мне мой бедный хвост. В первый же день, как ее поставил Вася. Просто Вася захлопнул ее, не заметив меня. Зато теперь я похож на рысь!
Да и моя хозяйка сразу не поняла, в чем дело.
Видя, что я ору диким образом, вертясь юлой вокруг своей оси, она вызвала ветеринара.
– Наверное, котик что-то съел?- Слезливо пропела она врачу.
Как настоящий Шерлок Холмс, кошачий врач все разнюхал и быстро раскрыл это гнусное дело.
– Когда вы поставили броне дверь? – спросил он у хозяйки, указывая ей на гильотинированный дверью мой хвост, безжизненно висящий на одной шкурке.
Хозяйка чуть не упала в обморок. Это был для нее стресс. Буд то бы ее саму дверью прищемило!
Стресс и вызвал у нее припадок словоблудия.
После чего она засела за компьютер и, не отрываясь, за несколько дней настрочила свои непревзойденные опусы. На целую книгу!
С тех пор я ее талисман!
Соня Цукерман! Хм..! И кто такое будет читать?
Сколько я ей внушал! Смени фамилию на более благозвучную!
Так она еще имя поменяла. Мне назло! Под стать фамилии. Хотя в девичестве, открою вам секрет, она была Маруся Галушкина. Ни туда, ни сюда, скажу вам, для литературного деятеля.
Была. Пока не угораздило ее выскочить замуж за этого Абрама Цукермана. Единственного и любимого мужа, который сделал ноги.
Странная все же она особа! Фотографии сбежавшего мужа она развесила у себя на кухне, заменяющей ей кабинет. И еще любуется!
Я бы этого мужа..!
Когда от Абрама Цукермана растаял след, Соня понеслась к гадалке. А та, не будь дурой, и нагадала ей в три пуда. Что, мол, вернется твой любимый.
Но при трех условиях!
Первое условие! Это когда в Сонькиной жизни произойдет одно судьбоносное событие.
Какое? Гадалка не сказала. Хотя денег взяла прилично.
Второе условие? После того судьбоносного события Соня должна совершить подвиг.
Какой? Вещунья тоже не стала расшифровывать. Только намекнула, что ее подвиг будет в гуманитарной области.
И третье условие! Беглый Абрам Цукерман должен всегда, ежеминутно напоминать ей о себе.
Сразу после похода Сони к гадалке я и потерял хвост.
Соня у меня барышня сообразительная! Она докумекала, что это и есть то самое судьбоносное событие.
Вот тогда-то Соня и наваяла нетленку! Сборник рассказов и повестей. Разве это не подвиг? Это было второе условие!
Свою «обалденную» книгу она понесла первому попавшемуся издателю, живущему от нашего дома через дорогу. А тот оказался издателем креативным!
– Мария! Смени фамилию Цукерман! Намучаешься! Маруся Цукерман!? Никуда не годится! Тогда уж имя меняй! На Сару или Цилю! А можно и на Ребекку. – уговаривал ее этот наш издатель Вадим Юрьевич Жарптицин.
Как видите, его фамилия вызывает только приятные ассоциации!
– Все нормальные евреи попрятались под нейтральными Белкиными, Стрелкиными. А ты рискуешь!
– Нельзя с такой фамилией, Маруся! И Стрелкиной не надо! Я бы, честное слово, не купила книгу автора с такой фамилией! Придумай лучше яркий псевдоним, как у меня! – кричала ей по скайпу подруга и писательница из Германии Мерилин фон Бруннен. В прошлом Машка Дик. Тезка моей хозяйки.
О! Это еще та штучка! Начав марать бумагу, Машка поняла, что интерес читателя будет особо возбужден, если у автора яркое имя. Недолго мудрствуя, она, живущая близ «бруннена», что в переводе на русский означает колодец, взяла себе это звучное имя. Приляпала приставку «фон». Правда, земель, дворцов у нее пока нет. Но зато строчит эта фон Бруннен свои опусы, как на швейной машинке.
Моя хозяйка сначала тоже загорелась. По примеру подруги. Стала искать себе яркий псевдоним.
Мария Галицкая. Маричка Бендерко. Маруся Бурячиха.
Будто бы у народа интерес сразу проявится к чтению! Глаз загорится нездоровым блеском. И начнут в ажиотаже сметать ее гениальные книжки, как веселые «перепички» у нас в Киеве, у метро «Театральная».
О! Я так люблю эти сосиски в тесте! Я нигде не ел ничего подобного! Хотя сосискам я предпочел бы, конечно, мышей, обычных, натуральных!
Но потом хозяйка вдруг решила по-своему.
Фамилию оставила. Из любви к мужу. А имя сменила. Теперь она Соня Цукерман. Фамилия и имя, вроде, не в диссонансе!
И мне досталось от этих ее шалостей. Сначала я был Сюжет Романович Завязкин. Но это имя не прижилось как-то.
Соня все время забывала порядок этих слов, стараясь озвучить мой псевдоним. То Роман Сюжетович звала меня, наливая теплого молока в мисочку. То вообще Повестушкиным кликала.
Но тут Соня вспомнила про третье условие гадалки. Беглый Абрам Цукерман должен всегда, ежеминутно, напоминать ей о себе.
И потому теперь меня зовут Абрам Цукерман. Так решила моя суеверная хозяйка.
Но с этих пор я настороже. Соня моя – барышня со странностями. Как бы не взбрендило ей меня еще и.. того! Приобщить к союзу праотца Авраама при помощи бритвы.
Если я молчу, это не значит, что я ничего не понимаю. Так что я стараюсь выполнять все ее прихоти.
И вот я прячусь в контейнере, за книжными корешками с именем обезбашенной писательницы Сони Цукерман.
Иногда она демонстрирует меня, выпуская из клетки.
– Абрам Цукерман, мой литературный талисман!- с достоинством представляет она меня всем своим завистникам.
И я с изящной легкостью выгибаю спинку. Поигрываю золотистым мехом натуральной шубки. Томно тяну лапы и красуюсь своей королевской осанкой, ничуть не испорченной отсутствием хвоста.
Пушистая кисточка вместо хвоста придает моей персоне не только рысьего благородства, но и некоторой литературной таинственности и писательского шарма.
Хозяйке взбрело в голову, после происшествия с хвостом, что кот я необычный. Вдохновляю ее. И если нет меня рядом, некому дать ей «волшебного пенделя».
И потому я важный гость на всех книжных ярмарках и встречах с читателями.
Причем Абрам Цукерман -это мое светское имя. Для публики!
А дома я обычный Рыжик, которому теперь она, бесстыжая, дает натурального «пенделя» за то, что я порой… мимо лотка.
Убирать вовремя надо! Я кот интеллигентный и брезгливый.
А с тех пор, как я стал талисманом, оберегающим зарождение ее гениальных замыслов, я требую почтительного ко мне отношения.
Глава 2.
Кристалл Сваровски в графоманском мусоре.

Записки кота Рыжика

Итак, моя хозяйка наваяла нетленку. «Улетную книгу», как она заносчиво хвалится. Хотя броне дверью прищемило меня, а не ее.
Она решила, что легко вернет деньги в ломбард «Скарбница». Туда, скажу вам по секрету, она с дури отнесла шкатулку со всеми своими драгоценностями, оставшимися после ее сбежавшего мужа.
И даже прихватила мой золотой медальон на кожаном шнурке. А там моя фотография, индивидуальный номер, адрес, телефон, кличка Рыжик и мой возраст. Хотя цифры в паспорте – это личное дело каждого кота!
И я считаю неделикатным совать свой нос в мои персональные и очень интимные данные. Я всегда молод!
Теперь бриллианты Сони и мой медальон в ломбарде.
И это с одной лишь сумасбродной целью – издать книгу и прославиться. Вот же порода человеческая! Не могут они без выпендрежей.
Когда мы пришли забирать эту ее «обалденную» книгу, Вадим Юрьевич Жарптицин, директор издательства «Позняки», почесал взъерошенную репу и, пряча стыдливо глаза, выдал нам наш труд.
Потом робко пожелал нам успехов в реализации. И выразил смутную надежду, что, может, моя хозяйка вновь прибегнет к его услугам.
Если книга продастся. Хотя он верит в это с бо-о-ольшим трудом.
– С такой то фамилией…! Соня Цукерман! Хм..! Я бы точно не купил!
– Да конечно, продастся! Какие проблемы! Еще новый тираж с вами забабахаем! А фамилия отличная! – огрызнулась моя хозяйка. – И скоро будет на слуху!
– Ой! Твоими устами…! Книги нынче туго идут. – сменил семитскую тему Вадик Жарптицын. – Народ наш скорее продуктов купит, чем…
-Не говорите…Все уже хорошо! Я оптимистка. У меня сзади крылья и вентиля.., ой, пропеллер!
Продам все. – Обнадежила его хозяйка.
– Ну, дай-то Бог! – с сомнением произнес издатель.
– Хотя ты пишешь прикольно. Я, между прочим, прочел все до конца. Обычно на втором абзаце уже зеваю и дальше не читаю.
Приносят зачастую такую галиматью… И нам, издателям, так сложно!
Надо в мусоре не проворонить бриллиант! Ну хотя бы жемчуг! Или, на худой конец, кристалл сваровски! – многозначительно глянул на хозяйку Жарптицын.
Смотрю, моя Соня бровки гордо подняла, напустила важности. Как Федя, помощник Ивана Грозного, из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», когда ему на голову шапка Мономаха спикировала.
А Жарптицын продолжает.
– А насчет ошибок ты не парься! Не родилась еще та книга, которая совсем без ошибок! Пушкин – и тот, оправдывался за опечатки.
Сама же ты все прошерстила. Жена моя вычитку делала. Теща, хотя ни хрена уже не видит, и та всю ночь глаза ломала.
Ты думаешь, моя корректорша Танька Фитюлькина грамотнее? Тысячу возьмет, а ошибок еще больше добавит.
С этими словами Вадим Жарптицын выпроводил нас из своего издательского дома, находящегося у него в собственной трех комнатной квартире, на Позняках. Обычная тесная квартирка в панельном доме, скажу я вам! Ничего особенного. И сразу издательский дом! Сколько апломба у этих издательских!
Но я люблю Жарптицына. Ведь это у него на кухне я познакомился с Мурочкой!
О..! Это песня! Она любовь всей моей жизни.
Я сначала ее просто не заметил. Запах свеже сваренной курятины отуманил мой разум. И с неодолимой силой сориентировал меня прямиком на кухню.
У хозяйки, между прочим, я сижу на голодном пайке. А все ее скудные средства уходят на погашение кредита в ломбарде, взятого на эту ее «офигенную» книгу. И потому ничего, кроме курятины, в доме Жарптицына, я видеть был не в состоянии.
Но Мурочка с такой изысканной деликатностью уступила мне место возле блюдца с курятиной. И когда я насытился, то, наконец, с изумлением разглядел это гостеприимное небесное создание.
У Мурочки нежные серебристые усики, способные свести с ума любую особь мужского пола. Белая пушистая шубка, мечта всех легкомысленных дамочек! Черный кокетливый бантик на нежной шейке. И такие же по цвету трогательные гольфики на изящных ножках.
Портрет Мурочки, этой изумительной кошечки, с очаровательными глазками, теперь висит у меня, фу, ты.., у нас на рабочем столе компьютера и дает мне силы и надежды в этом бренном мире, отягощенном кредитами.
Сонька с пониманием отнеслась к смене картинки на ее рабочем столе.
Раньше там висела очередная фотография ее мужа Абрама Цукермана, который почему-то не спешил возвращаться, несмотря на предсказания ушлой гадалки и три условия, которые моя Соня считала уже выполненными.
Но муж- мужем, а творчество оказывается не менее соблазнительным. И Соня всю свою нерастраченную энергию бросила на эту амбразуру.
«Потрясная» книжка моей хозяйки оказалась с кучей гадких блох.
– Корректор уехала на море! – Так теперь хозяйка отмазывалась перед своими знакомыми, которые звонили и вкрадчиво сообщали, что нашли в тексте ошибки. Несколько грамматических и с десяток пунктуационных.
А Светка – соседка, главный сквозной персонаж книжки, вооружившись красным карандашом и орфографическим словарем Ожегова, с ехидной улыбочкой вбегала к нам по нескольку раз на день и радостно тыкала в нос очередным ляпом из книги.
-Гляди, после слова «но» запятая не ставится! Грамотеи! А разве шершни едят подрамник картины? Надо было шашель! И как еще такое издают? Позорище!
Моя Соня заливается краской стыда. А Светка торжествует еще пуще.
Я бы эту Светку и на порог не пустил! А Соня с ней все чаи гоняет!
Корректора у нас, на самом деле, не было. Его услуги стоили тысячу гривен. И Вадим Юрьевич Жарптицын решил сэкономить.
На Таньке Фитюлькиной, которая к тому же была на море. Да не на Черном. А занесло ее на Японское море. За 10259 километров. Под Владивосток, на бухту Шамору.
– Давай, давай! – кричал издатель Жарптицын Соньке по телефону. Лови блох сама! Даю тебе еще два дня и отправляю верстку в печать.
У меня работы еще куча. С новым автором. Там он такое накропал, на голову не надеть!
Китайские притчи! Живет под Киевом, подлец, в Китае ни разу не был. А туда же …
Весь день моя бедная Соня снова перечитывала уже замыленные тексты. Надоедала по телефону Ирине Михайловне, знакомой учительнице русского языка, доведя ее почти до нервного срыва.
Та честно призналась, что не знает, через «е» или через «и» пишется слово «рекетир» в последнем слоге.
Спасти положение взялся Боря, давний приятель моей хозяйки и подпольный миллионер.
– Дам я тебе телефон одного корректора. Это Мила. Она МГУ закончила. Факультет лингвистики. Грамотная жутко. Корректором в одном издательстве работала. Договаривайся с ней сама. Я с вас, так и быть, денег за посредничество не возьму.
– Грамотная, говоришь? Это здорово! – взбодрилась моя хозяйка.
Звонит она Миле. По мобильному. Знакомится. Мило с Милой общается. Кажется, они даже родственные души! Но вдруг эта Мила начинает моей Соне по нашему телефону мобильному свои стишки читать.
Много и взахлеб…Не остановить! Лирические стихи сменяются философскими, а те …
Ну, не силен я в поэзии. Я все же талисман прозаика!
Моя Соня зачастую человек тактичный. Не прерывает! Когда рядом люди одаренные, с интеллектом!
Только я боюсь, что телефон ее отключится, захлебнувшись от бурного потока дорогущих ямбов и хореев.
Условились они, что завтра, в 11, встречаются у Бори, в его новом доме на Нивках. Мила прочтет эту «дивную» книгу и исправит ошибки. И все это совершенно бесплатно.
В 11 мы уже у Бори. В его новом доме. С коробкой конфет, коньяком и ниткой свежих бычков для моей боевой подружки Нюши.
Нюша-это симпатичная молодая кошечка серого цвета, живущая у Бориса. Ой, как она притягательна!
Милая, лукавая мордочка, шаловливые глазки! Всегда очень приветлива ко мне.
Рано, правда, повзрослевшая. С такой-то жизнью! Борис – скопидом известный! Держит Нюшу в черном теле. Питается, бедолажка, исключительно на подножном корме. Мышки, птички, травка…
Я, когда вижу Нюшу, все на свете забываю. Сладостное предчувствие так и манит меня к ней. И пока наши хозяева сидят за столом, я увлекаю Нюшу в заросли сада, дабы погонять за бабочками и порезвиться на природе.
Мила уже там. Накрыт стол. На столе огромный бутыль матовой самогонки. Это, верно, Мила принесла!
Боря, миллионер, на такие траты не способен!
Пока мы с Нюшей, обменявшись чмоками, поедаем дружно сладких бычков, корректорша Мила тоже лезет с поцелуями к Соне, распахивает ей объятия, как давней подруге.
Язык ее заплетается. Она начинает читать на память свои стишки, сбивается, забывает их и, рухнув головой в тарелку с бочковыми огурцами, изуверски – тонко нарезанными Борей, засыпает сном праведницы.
Так «блистательная» книжка моей хозяйки оказалась без корректора.
Мы, конечно, оправдываемся. Ой! Соня оправдывается! Перед особо привередливыми читателям. Несет им малоубедительную чушь.
– А мой корректор был на море…Японском!
Глава 3.
И вот я на Говерле.
Наконец то, весь тираж нашей «кайфовой» книги в количестве 1000 экземпляров, заботливо упакованный в мышасто-сумрачную бумагу, – в такую, как говорит моя хозяйка, заворачивали селедку в советское время,- у нас дома. В холле нашей квартиры, на Бориса Гмыри-3.
Смотрю я на эти ящики, горой Говерлой громоздящиеся до потолка, и думу гадаю.
И что же теперь с этим всем делать?
Кстати, на самой вершине этой Говерлы я сразу блюбовал себе новое местечко и охотно там сплю, свернувшись калачиком на мягком шелковистом меху.
Сонечка пожертвовала мне свою горжетку из баргузинского соболя, подаренную ей любимым мужем.
Кстати, моя обезбашенная хозяйка не одна такая отчаянная.
Внучка Бориса Гмыри, именем которого названа наша улица, тоже завалила прихожую своей квартиры книжками. Но, я подозреваю, что не броне дверь была тому причиной! Как у нас. Дело в ее знаменитом деде, оперном певце. Деньги на издание книги о нем она взяла в банке. Под залог этой же квартиры, которая является домом-музеем Бориса Гмыри. Книга не пошла.
«Народ у нас больше по продуктам …», если вспомнить слова издателя Вадима Юрьевича Жарптицина!
Банк подал в суд. Суд вынес решение вернуть кредит банку и наложил арест на квартиру.
Я сам слышал эту информацию по телевизору, на кухне. Когда поедал мою любимую мойву, нарезанную хозяйкой кусочками.
В отличие от внучки оперного певца Соня рисковала только моим именным медальоном. Ну и шкатулкой с украшениями! А там было много, ценного, что нес в дом ее практичный муж Цукерман!
Тираж книги в холле. В него вложены деньги. Теперь осталось нам найти читателя. И перегнать книжку в деньги. Всего-то! Обратный процесс!
Перегон мозгов Сони в ее «волшебную» книжку получился скорым. Она у меня шустрая! И, если взять за основу формулу всякого производства, то мы настоящие производители.
А наши несравненные опусы – продукт эдакого многоступенчатого аппарата, на подобии самогонного, какой красуется на кухне у любимого Сониного свекра Василия Петровича Цукермана, живущего в городе Житомире. О! Сколько мы с этим свекром выпили на брудершафт!
Наш читатель, как самоуверенно заявила Соня, – это барышни, исключительно с горящими глазами, в ажиотаже прочесывающие книжные ряды в поисках пищи для души.
Где же их искать? Я подслушал разговор хозяйки с ее германской подругой, писательницей.
– Ты должна выйти в люди!- кричит Мерилин фон Бруннен. – Надо с ними научиться общаться! Их надо любить, устраивать чтения, чаепития и продажи.
– Да, люблю я людей! Но, в обморок падаю при публичном общении.- оправдывается Соня.
-Я тебя научу! Все просто! Люди все одинаковые. От сантехника до депутата! Все одинаково желают себе счастья. А продажу своих книжек надо спровоцировать.
– Как?
– Слушай! Я развесила на столбах объявления. Чаепитие с Мерилин фон Бруннен! Встреча с писательницей на ее кухне!
Но это чаепитие надо еще выиграть! Купить мое одно эротическое стихотворение!
– Чего?
– Чего слышишь. Его цена десять тысяч евро.
– С ума сойти..!
– Но только сегодня, по ангеботу, то есть, по акции, это стоит всего тысячу евро!
– Маша, но ты же не Дарья Донцова, что бы такие бабки запрашивать за чай с тобой? Да и Донцова разве на такое осмелилась бы!
– Отчего же? Для нашего городка я уже Дарья Донцова. Я уже знаменитая в своем Кляйнштатте. Меня все знают. Когда я еду на велике по деревне, так все здороваются, оборачиваются. И почему бы им не заплатить тысячу евро за мое новое произведение и тем самым выиграть чашечку чая со мной?
– Прочти мне этот шедевр…
– Пожалуйста! Но, в переводе на русский это будет так…
И Мерилин фон Бруннен читает Соне стих, от которого я, видавший виды котяра, краснею.
Эротического удовольствия, признаюсь, я не получил. Не догоняю, наверное. – Зато моя хозяйка тысячу евро сэкономила!
– Ну тебе, пожалуй, еще рано так пиариться. – резюмирует Мерилин. Сначала выйди хотя бы на рынок, поосмотрись, привыкни, пообщайся с народом.
Мария была писательницей со стажем. Они давно дружили с хозяйкой.
В Германии, в маленьком городке Кляйнштадт, уже вышли три ее книжки со сказками для детей.
И роман для взрослых «33 эротических сна», от которого содрогнулся весь ее городок, а особо моральные соседи-бюргеры перестали привычно кланяться.
Ни денег, ни славы всемирной Машка пока еще не добилась.
Но дело это наживное. Подруга уверена, что станет несметно богатой и знаменитой. И после этого точно пригласит Соню. И меня, конечно! К себе, в гости, разделить радости ее сказочных побед.
Вот тогда то мы с ней, в троем, таких шедевров накропаем! Весь мир вздрогнет!
Короче. Прислушаться к советам маститой подруги было разумно.
Но куда же деть эту подозрительную фамилию, которая красуется на обложке нашей книги и явно отпугивает читателей!
Меня бросает в холодный пот. Хотя коты, говорят, не потеют.
Проценты в ломбарде растут, время бежит, ящики с книгами Говерлой застыли в нашей прихожей. А драгоценности в ломбарде! Мой медальон! Как же мне помочь хозяйке?
А, может, мне вышиванку на себя нацепить? И красные шаровары! А Соню украсить веночком с цветными ленточками.
Ну, тогда уж и борща украинского кастрюляку наварганить? С чесноком и сметанкой! И в люди. На рынок. С промоакцией! С поварешкой. И одноразовой посудой.
Примазаться, так сказать…показать, что не чужие мы!
Но с такой фамилией, как у нас! Какая вышиванка! Еще и побьют!
Или заколоть мне за уши ермолку? Прицепить по кудрявому пейсу! И на израильский рынок? Прямо в их посольство.
– Купите книгу, братья евреи! Свои мы, свои! Цукерманы!
Но у Сони волосы рыжие, не кудрявые! Нос не горбинкой! И на идишь она ни бельмеса. А уж я тем более. Со своей – то космополитичной рожей! Вот же надают по ушам! Ой, какой кошмар!
И куда нам, бедным, деваться с такой фамилией!
Глава 4.
Я прозаик. Пишу про заек
Записки кота Рыжика.
Говерла из книг вздымается к потолку. Хорошо, что не Эверест! Я взираю с ее высот, развалившись на соболином меху. Успокаивает мысль, что Говерла мелкая сопочка в сравнении с Эверестом.
Мне беспокойно. Снятся кошмары о конце света. Соне тоже эта гора книг не в
кайф. Ломбард кровожадно требует денег.
Клеить плакаты на столбах, с объявлениями о чаепитии с писательницей, мы не стали. Но как же без рекламы!
Кто у нас Соня? Прозаик! Соня снимает фото неверного мужа из рамки. Засовывает туда белый лист с текстом. «Я прозаик. Пишу про заек»
И вот, мы на Печерске, на ярмарке, о которой трезвонили всю неделю по радио.
Покупателей, потенциальных наших читателей-тучи. Как обалдевших ворон в киевском небе, в аномально жаркую зиму. На ярмарке в два ряда установлены палатки. Продают картошку, свеклу… Рыбку парную и охлажденную.
Ярмарка сельскохозяйственная. Народ с тележками и сумками снует между палаток, весело скупая дары щедрой украинской природы.
Мы в растерянности застываем на проходе. Уставились на палатки. Обе руки у Сони заняты.
В одной я, в контейнере. Литературный талисман! В другой руке две упаковки книг.
Рядом голубая палатка. Деловая блондинка, с русой косой, продает сыры. Радамер, Маздам, Гауда…
Народ цепочкой выстроился за деликатесом. Мелькают руки блодинки в перчатках и дорогих швейцарских часах .
Вот она длинным ножом режет сыр. Считает купюры, складывает их в карман лимонного фартука. Услужливо улыбается покупателям. Я заворожен зрелищем.
– Вот, что надо нести на рынок! Жратву! А не книжки! Совсем моя хозяйка не в теме.
Рядом мужик в фуфайке, разложил сухофрукты на столе. Народу у него нет.
Мужик со скучающим видом смотрит на нас.
– Совсем бабенка взбесилась,- думает он, наверное, -макулатуру приволокла на рынок! И еще кота в клетке. Тогда моя переноска не была облагорожена картинкой с корешками книжных шедевров.
Соня просится к мужику, на край стола. Мужик великодушно соглашается. Соня выставляет все книжки, разорвав бумажную упаковку. Горкой, пирамидой, согласно феншую. Чтобы продажа была, зашибись! Ставит фоторамку с рекламой про заек.
Меня за решеткой, рядом. А сама сбоку, будто товар вовсе и не ее.
Мужик-сухофруктчик, презрительно усмехается.
– Я гляжу, вы большая оптимистка! И кота зачем то приволокли. На продажу?
– Кот этот вовсе и не кот.
– А кто же? – мужик протирает глаза.
– Талисман.
Смотрю, мужик украдкой крестится.
– Свят, свят, свят…
Слева палатка с сырами. Лоснящаяся от счастья блондинка с косой гребет бабки. Вот бы моей хозяйке так! И медальон мой, и драгоценности выкупила бы.
Справа палатка со свежемороженой рыбой. Там тоже очередь за семгой, хеком, камбалой и даже за скользкими бычками по 10 гривен за килограмм. Народ, науськанный журналистами, начинает менять привычки питания. Переходит на кальций и фосфор!
Я с книгами в сухофруктах. В контейнере. У моего края стола ни гу-гу. Ни одной собаки. Ну, хоть бы одна муха пролетела.
Соня стоит сбоку. Любуется глянцевой обложкой книги.
Нашла чем любоваться! На обложке Андреевский спуск, церковь, картины художников. И огромная муха на картине. Как образ, иллюстрирующий один веселый рассказ «Муха Ukraine».
Соня поправляет горку-пирамиду из книг. Слева заглядывает. Справа. В анфас. Долго любуется. Уже и разлюбить успела.
Наших покупателей, барышень с блеском в глазах, что-то не видно.
Тормозит баба, с тяжелыми сумками и пожухлым взглядом. Совсем не похожая на наших читательниц. Недоуменно пялится на книжку и говорит.
-Це що такэ? Полухвабрикаты, чи що? Я такого ще не бачила!
– Это книга, милая дама!- стыдливо подходит к прилавку Соня.
-Тьфу, а я дурна, чуть не купыла!.. Я книжками тикэ печку топлю зимой…И кота продаете? А мышей он ловит? И почем?
– Кот бесценен.
-Ты дивись…- И, смачно сплюнув под ноги, баба уплелась восвояси.
Другая тетка с тележкой тоже обрадовала:
– Это у вас о том, как травить мух?
– Нет! Это рассказы о нашей жизни.
Третья, политически озабоченная, с сеткой картошки под мышкой.
– Это про нашу Юлю Тимошенко?
– Да, нет! Там никакой политики совершенно. Только развлечение.
– Какое развлечение! Тут в стране такое творится! А она развлечение! Да еще с такой фамилией!
А рядом бойкая торговля сырами, рыбой, и даже сухофрукты народ начал разгребать.
Два мента тормознули около нас, учуяв наживу. Секут стражи, что формат нашего товара не соответствует теме ярмарки!
Я напрягаюсь. Хвост и уши поджимаю. И хочется морду лапами прикрыть.
Сейчас начнется! Документы на животное, разрешение на торговлю и прочее лаповыворачивание.
А мой регистрационный медальон в ломбарде!
Но лучшая защита-нападение. Я свою Соньку знаю. Она тут же нарисовалась перед ментами.
– О! Родная милиция! Первые мои читатели! Смелее! Тут и о вас написано! Покупаем. Для пионеров и представителей силовых структур скидки! – в кураже начинает она повторять подвиг Остапа Бендера, продававшего билеты в провал.
– Да, знаем мы, как вы о нас, милиции, пишете. Как о дебилах!
– Нет, что вы! Только с пиететом и любовью!
А тут и я вставляю свои пять копеек. Осмелел от дерзости хозяйкиной. Выгнул золотую спинку, шерсть ирокезом, и как рявкну… На ментов!
– Мау-у-у!
Лапой как стукну по клетке! Хрясь! Ну, я же талисман! Должен же я оправдывать это название! А назначение талисмана – это защита его обладателя.
И менты, секунду поколебавшись, купили одну книжку. Со скидкой. Благодаря, конечно, мне!
Смотрю, Соня чуть не бросилась им на шею. Первые покупатели! Не на ту шею бросаешься! Но хозяйка вовремя сдержала себя.
Глаза горят, она в кураже. Я тоже. Ловим одобрительный взгляд мужика с сухофруктами. Выискиваем в толпе наших читателей. Редких в этих рыночных местах барышень с блеском в глазах. А их все нет. И тут появляется дедок с рюкзаком на спине, и с признаками интеллекта в виде очков на глазах.
Ура! Наверное, наш читатель! – окрыляюсь я.
Дедуля смотрит на книгу. На Соню. Потом опять на книгу. По мне взглядом скользнул.
– Твоя..?-спрашивает.
– Моя туфля…-смеется Соня.
-Пушкина читал. Чехова читал. Милорда глупого…листал. А тебя не читал. И не слыхал.
– Так прочитайте! Кто вам не дает? Соня Цукерман-новый автор!
– Ни-ког-да! Если автор не раскручен, я брать его не буду! Да еще такая фамилия…! А это кто? – видит меня мужик. – Ой, какой симпатичный жидинятко! – И, сделав мне козу, очкастый удаляется.
Мужик с сухофруктами сочувственно отводит глаза.
Позитивное настроение притягивает успех! Нельзя унывать! И хозяйка бросает на лицо голливудскую улыбку, такую широкую, ослепительную и счастливую, что наш сосед с сушняком, уже с опаской поглядывает на нее и, точно, наверное, думает.
– Не все дома у этой, под мухой! А в глаза вдруг говорит Соньке, указывая на меня.
– Славный помощник, я вижу, у вас!
И тут перед нами вырастает читатель. Мы с Соней это видим. По блеску в глазах.
У него добротная кожаная обувь. Он улыбается, глядя на рекламу о прозаике, молча листает книгу и покупает.
– Ура! –ликует Соня.-Вам понравится! Вы мне еще сами об этом скажете. Но мне очень интересно, кто мои читатели? Вы инженер? Врач? Юрист?
– Шахтер из Луганска. Зовут меня Вадик.
– Ой, как любопытно! Звоните, пишите! Если понравится. А если очень понравится, тем более!
-Хорошо. – обещает Вадик и удаляется.
Третий наш покупатель похож на тракториста. У него не было того таинственного блеска в глазах, который указывал на принадлежность к читающей публике. На ногах, поверх пыльных белых носков, босоножки из кожзама. Привычный экстерьер доморощенного мужика, свободного от эстетических заморочек. Он долго скалился, глядя на обложку книги и купил ее, чем очень Соню и меня удивил.
– Простите, а кто вы по профессии? – любопытничает Соня.
-Тракторист.
-Простите, а почему вы купили эту книгу?
-Так фамилия прикольная! Хлопцы на бригаде поржут!
Больше читателей не наблюдалось. Солнце прижигало. Расплавленные остатки сыров у русокосой соседки уже разобрали. Ее муж, дородный, откормленный сырами парняга, собирает палатку и загружает ее в машину марки «Рено».
Блондинка удовлетворенно мечет на Соню победный взгляд и хмыкает.
Ну, ясен перец! Где сыры, а где мухи!
На следующий день Соня с Вадиком Жарптициным отвезли часть тиража в книжный имагазин «Эмпик». И через пару дней наша книга, с уже тройной наценкой, красовалась на полке под рубрикой «Современная украинская проза».
Рядом стояли тома монстров литературного слова, перечислять которых нет смысла. Лучше пойти в «Эмпик», например, на Позняках, в Т.Ц. «Пирамида» и полюбоваться ими воочию.
Я там был. С Сонькой, в переноске. Взяла меня на дело, в качестве талисмана. Недаром взяла! Я ей один фарт приношу.
Поставила кошачий контейнер на полку с ее любимым Сергеем Довлатовым. Прикинулась обычным покупателем. И начала к посетителям «Эмпика» цепляться. Типа, дает добрые советы. А народ у нас еще верит в бесплатный сыр!
– Вот эту книжку возьмите! Улетная! Смеяться будете!- И сует под нос покупателю, ошалевшему от изобилия разных книг, свою, «несравненную» книженцию.
За час таким наглым образом она 23 книги пристроила. Магазину выручку сделала. И на такой радости чуть было не оставила меня на полке с Довлатовым.
На завтра мы идем на Андреевский спуск. Почему бы и нет? На обложке книги рисунок с этой достопримечательностью.
Андреевский спуск. Церковь. Жара. Раскаленные булыжники мостовой. Тень от деревьев только у Прони Прокоповны и Голохвастова. Подходим к этой бронзовой скульптуре под названием «За двома зайцами».
Рядом с этой сладкой парочкой расположился батюшка. Настоящий. В черной рясе-балахоне, поверх вышитой украинской сорочки. С головным убором на церковную тему.
Я таких еще не видывал. Зашипел, выгнул спину мостиком, шерсть дыбом!
Батюшка за стойкой, типа кафедры. На ней ларец с щелью для сбора подаяния.
Мимо батюшки толпами плывут туристы, высыпавшись из автобусов: гости города. Из России и других стран. Идут киевляне. Батюшка хорошо поставленным голосом взывает к ним:
– Братья славяне! Подайте, сколько можете! Хотя бы 2-3 гривни на ремонт церкви!
Народ подает. Почти все. Еще давятся в очереди. Батюшка только и успевает купюры в щель ларца запихивать.
Вот, дама, очевидно, россиянка, с сомнением смотрит на купюру в 100 гривен. Батюшка ловко предлагает ей сдачи.
-90 гривен сдачи вас устроит?
– Устроит,- благодушно соглашается дама.
А рядом с батюшкой и его чудо-ларцом, у памятника Проне Прокоповне, с ее вертким альфонсом, – очередь, страждущих сфотографироваться.
И тут батюшка тоже не робеет. Из святого отца он вмиг преображается в гида, с коммерческим флером.
Привычным повелительным голосом он наставляет народ:
– Киньте 3 монеты, загадайте желание. И все исполнится! За ради святого Андрея Первозванного!
Потом деловито советует народу.
– Мужчины должны потереть кольцо на руке Прони Прокоповны. Девушки могут двумя руками взяться за рога жука, на филейном месте Голохвастова.
Народ толпами послушно бросает монеты. Гладит руками кольцо, жука и сияющий нос бронзовой Прони Прокоповны, натертые до блеска.
А, когда толпа туристов садится в автобус, батюшка снимает подрясник и ныряет под Проню Прокоповну. Аккуратно собирает монеты, сгребая их ладошкой и ссыпая в пакеты. За лавочкой уже стоит пара пакетов, полных металла.
Гиду в подряснике не чуждо милосердие и моя Соня легко выпрашивает у него стул. Мы становимся недалеко от батюшки, на пути следования туристов, выложив книги на стуле. Я под стулом, в контейнере.
Соня свой товар не расхваливает. Стесняется. Стоит чуть в стороне, будто товар не ее и, вообще, она тут ни при чем.
Толпы туристов плывут мимо, нас игнорируют.
– Про что ваша книга? – спрашивает любопытный батюшка.
– Про киевлян, про москвичей. – робко говорит Соня.
– Вот, если бы церковная тема была, я бы купил.-сочувствует батюшка.
– Есть церковная тема! -оживляется Соня. – Это рассказ такой в книге. «Катюжанские видения». О том, как три подружки денег просили у святого отца и что из этой истории вышло.
Батюшка с недоверием берет книгу и начинает читать.
Не было фотоаппарата. Такое зрелище! Святой отец в рясе, вышиванке, да еще и с книгой авантюрного характера в руке.
Он читал, не отрываясь. Глотал ревностно перипетии церковных реалий, где был совсем другой коммерческий размах, не в пример этому, что у ног Прони Прокоповны.
Туристы дикими стайками проходят мимо. А батюшка весь в книге.
Мы с Сонькой завороженно следим за выражением лица своего святого читателя, пока он, наконец, не переворачивает последнюю страницу рассказа.
– Правда, что мешок с сокровищами нашли?- с нескрываемой завистью спрашивает святой отец.
-Правда!
– Вот, ведь сила слова Божия! Рассказ хороший!- заключает батюшка и добавляет отечески. – Ты бы чего начала говорить про книгу. А то люди не видят ее.
– А, может, вы сами чего скажете хорошего про мою книжку! У вас это получается. Вы, батюшка, настоящий коммерсант! Моя книга стоит 35 гривен. 10 ваши! – наглеет Соня.
Очередная порция туристов, вывалив из автобуса, потекла к Голохвастовым.
Батюшка продолжает собирать средства на ремонт церкви, на исполнение желаний от Прони и ухитряется иногда вставлять рекламу нашей книги.
– Книгу купите, братья-славяне! О Киеве, киевлянах, москвичах.
Сижу я в котопереноске и думу думаю: как бы заявить о себе, как о бренде?.. А то все волны мимо меня. Обидно. Я, может, кот и беспородный, но беспощадно благородный. Смотрю, идет Елена Малышева. Настоящая, живая! Цок-цок каблучками к Проне Прокоповне. Только утром, на кухне, смотрел ее программу «Жить здорово!». Когда лакомился парными котлетками, которые хозяйка приготовила по рецепту этой поборници здорового образа жизни. А тут она сама, собственной персоной. С усатым, пузатым и, очень украинским мужиком. Видимо, наш! Охранник или водитель. И никого рядом из шизоидных фанатов!
– Елена это вы? – стараясь придать голосу максимум равнодушия, спрашиваю я. Ой! Не я, конечно, а моя Соня.
– Это я! – говорит Малышева и подходит к нам.
– Позвольте мне подарить вам книжку.- просит хозяйка.
– Вы автор? Спасибо! Но, тогда и автограф, пожалуйста.
-Да, я не Дарья Донцова, автографы раздавать!- смущается Соня.- Но, с удовольствием!
Соня что-то пишет в книге. А я во все глаза изучаю любимую врача-артистку.
Мой взгляд, кота бывалого, ловит детали. Она такая же, как и в телеке, только без грима. Белые брюки, прозрачная блуза. Розовые щечки, неизменная прическа. А глаза! На кошечку Мусю с квартиры напротив, кстати, похожа! Только дымчатых усиков не хватает.
– «Елене, путешественнице! Ур-р-ра Жизни!»- зачитывает вслух автограф Малышева.
Ну, Соня всегда чиркает первое, что взбредет ей в голову. Долго не парится. Да и желать здоровья или счастья банально. Это все у врачихи, вероятно, есть в избытке.
-Ур-р-ра Жизни?! Ух, ты! Как здорово! Спасибо.-улыбается Елена своей фирменной улыбкой, машет рукой и цок-цок по Андреевскому спуску.
-Во имя святого Андрея Первозванного киньте монетку на ремонт церкви, купите книжечку! -кликушествует ушлый батюшка и Соня, собрав свой скарб, и меня, талисмана, уходит восвояси. От греха подальше.
Звонок на мобильный.
– Але? Я вчера у вас книгу купил. Это Вадик, шахтер из Луганска. Вы просили позвонить. Так вот, чего хочу сказать…
– Говорите, -хмурит бровки Соня, настраиваясь на резкую критику.
-Это, конечно, не Павка Корчагин! Там же у вас одни аферисты…
– Ну, да! Какое время, такие и герои…
– Но зато как цепляет! Я прочел от корки до корки. За пять часов, пока ехал в поезде с Киева в Луганск.
Глава 5.
Плохие книги не воруют.
Записик кота Рыжика.
Мы на книжной ярмарке в Украинском доме. Все тут чинно, по-взрослому. Стенды занимают известные украинские издательства. Места здесь явно дорогие. Приткнуться нам негде.
Мы с Соней застыли среди монстров книжного дела. Я на своем месте, в контейнере, за книжными корешками с именем охрененной писательницы Сони Цукерман.
Почетный гость ярмарки – Россия. На первом этаже, в самом центре, разместились российские издательства. И самый крупный московский книжный магазин «Библио-Глобус». Их стенд, как фруктовыми мошками, над бражкой, был облеплен читателями. Не протиснуться.
Читающий мы все же народ! Не пирожками едиными жив человек! Обходим стенд сзади. Здесь Питерское издательство «Алитет». Тоже народу куча. Идет торговля русской книгой. Принимает деньги мужик в зеленом пиджаке в клетку и очках. Говорит, что он издатель. Игорь Сафков.
Глаза у него с блеском…Питерский интеллигент.
На кота Мурзика, кстати, очень похож. Из соседней квартиры! Такое впечатление, что вот сейчас он свернется у стенда, подымет свою шерстяную лапку и начнет полировать яй…ой, лапку, шершавым язычком. Наш Мурзик очень добродушный с виду! Но уж если его зацепить, то пуху и шерсти будет..!
Соня просится к Игорю на полочку со своей книжкой. Пусть, мол, книга постоит, может, продастся. Цена 30 гривен. Все сверху ваше!
Мужик соглашается. Соня ставит на полку десять книжек. Игорь Сафков листает книгу, ухмыляется.
– Ха-ха! Я вижу, ты умеешь рассказывать! Я мог бы тебя издать в Питере, зимой. Тебя устроит 10 авторских экземпляров? Я денег не плачу.
Смотрю, Соня уже в соплях, слюнях, в экстазе, глаза горят нездоровым блеском. Как же она доверчива! Моя девочка! Нельзя верить разным встречным проходимцам! Обещать не значит жениться!
В эмоциях она ставит меня на нижнюю полку с книгами и в ажиотаже кричит.
– Устроит! Издайте меня в Питере, пожалуйста!
– Издам. Ну хорошо, потом поговорим, приходи позже. – отвечает ей этот издатель в очках.
И я вижу, что Соня уходит. Нет, она не идет, она летит, порхает, взмахивая крыльями, шелестя пропеллером. Радость переполняет ее. Ура! Кошмар! Она совсем забыла обо мне, своем талисмане!
Но нет, она возвращается и забирает меня с полки.
Мы ищем место на задворках второго этажа. Все забито. По стеночке в ряд длинные столы с колоритными украинцами.
Это стайка «наших» писателей-националистов.
Слышна бурная ругань на вечные темы: Бандера, Киевская Русь, УПА, чей язык древнее – украинский или русский? В ругань втянуты не только наши уважаемые коллеги, но и читатели.
Два особо прытких мужика с красными рожами уже размахивают кулаками и вдруг начинается потасовка. Достается писателю в вышиванке, со стола которого сметается специфическая литература на тему «Третье пришествие Тараса Шевченко», «Влияние москалей на судьбу Украины», «Список жидов в нашем Парламенте» и тому подобная хрень.
Народ усмиряет драчунов. И Соня, преисполненная куража от сладких слов питерского издателя, легко, на позитиве находит место в эпицентре среди нациков-коллег.
Соня косится на соседей. Они косятся на Соню. И подозрительно вчитываются в название нашей книги. Русский язык на обложке и забавная фамилия автора добавляют градуса в общий накал. И я уже слышу в наш адрес колкости на заезженную тему «исхода евреев на историческую родину».
Но я кот закаленный в житейских боях. И Соня тоже. Как, верно, и весь тот веселый народ, бродивший, какого-то лешего, почти полвека по пустыне.
Соня смотрит смело и весело на коллег. Даром, что ли, была замужем за Цукерманом! И даже толкает спич.
– Ну что, коллеги! Ударим по читателям хорошей литературой!
Нацики переглядываются, и, кажется, не видят в ней идейного противника. Им плевать на нее. Нам с Соней – на них.
И тут Соня меня поражает. Я не узнаю мою скромную хозяйку! Она начинает работать. И это та, которая падает в обморок на публике! Как же действует на душу начинающего автора обещание издателя! Душа ликует! И Сонька цепляет проходящих мужиков. Пристает к ним, как какая-то уличная девка.
– Мужчина! Будьте моим…!
Секундная пауза! Мужик тормозит. На лице палитра чувств. От недоумения, первобытного испуга до победной ухмылки. И тут Соня заканчивет фразу.
-…Читателем! Всего лишь!
Писатель-тот же актер! Она чувствует себя, наверное, величиной, не меньше чем заглавной роли. Царствует на своей сцене, за столиком, под стеночкой.
Я тут же, на столе, в книжной полке-контейнере, за корешками шедевров самой обалденной писательницы нашего времени Сони Цукерман.
На моей Соне, пусть из «Хуманы», но стильный костюмчик от Louis Vuitton. Сонька вместе с подругой Валькой Бомбейкиной отрыли его на секенде. У Бомбейкиной хороший художественный вкус!
Я и сам знаю, будь автор хоть семи пядей во лбу, но если на публику он явится затрапезным, в убогом прикиде, он потерпит сокрушительное поражение. Это жестоко, обидно. Но это реалии времени. Я, хоть и кот, имеющий 10 см. хвоста, но уже кот опытный. Недаром меня зовут Абрам Цукерман!
– Мужчина! Будьте моим…- продолжает шоу Соня, обращаясь к мужику в костюме.
Пауза. Глаза в глаза. Мужик растерян. Тормозит.
– Читателем! – улыбается Соня.
Реакция почти у всех одна. Улыбка. И многие ведутся. Особенно те, у кого глаза с блеском и хорошая обувь. Берут книгу. Становятся читателями. Дают свои телефоны, просят наш.
Торговля началась. Веду статистику. Наши читатели – юристы, врачи, инженеры, экономисты, два чиновника, один летчик…
Все они сначала листают книгу, вчитываются, улыбаются, потом добродушно смеются и покупают. Один инженер удивил, купил за один день два раза книгу. С промежутком часа в три.
– Зачем вы книгу берете? Вы ведь уже купили утром! – вопрошает Соня.
– Так мне она понравилась! Я еще в маршрутке начал читать, чуть свою остановку не проехал, а тут одноклассник мне с пригорода звонит и спрашивает, чем я занимаюсь. Я и отвечаю, что купил клевую книгу, зачитываюсь. Он меня и попросил ему купить.
– Мужчина! Будьте моим…читателем! – продолжает Соня выуживать покупателей.
Стопки книжек тают. А рядом, на столах издательства «Кальвария», где разложена литература на украинском языке, полный штиль. Замечаю, как толстая смуглая дама, представитель «Кальварии», заметно нервничает и как-то очень недружелюбно на Соню смотрит.
Ну, точно, жаба задавила! Это же не каждый может так мужиков отлавливать! У моей Сони явный талант в этом!
И вдруг смуглянка говорит.
– Вы нам мешаете. Идите звидсиль!
– Не поняла, -ошалело переспрашивает Соня,-повторите, пожалуйста.
-Вы мешаете нашим украиномовным читачам.
-Вы знаете,…теряется Соня,- это мы уже проходили. Есть у нас еще такие личности, которые готовы и побить за «росийську мову», и за чуждую фамилию.
– И правильно роблять! – подбоченилась чернявая.
– Ну, вы, дама – еще тот персонаж! Надо же, как мне повезло! Готовый сюжетец! – И Соня рассыпается смехом.
А я от злости готов перегрызть пластиковую решетку моей переноски и вцепиться чернявой в ее наглую рожу.
Чернявая расставляет свои руки-шлагбаумы, пытаясь изгнать нас с места.
Конечно, можно было бы вызвать родную милицию. Соня умеет защищать свои права! Оформить заявление по факту разжигания национальной вражды.
Ст. 161 Уголовного кодекса Украины. Но, я подозреваю, что не национальный вопрос двигал этой, из «Кальварии». А чисто бабская зависть!
Тетка ни хрена не умеет продавать. Она сиднем сидит за столом. И даже вышиванка, которую она напялила на свое жирненькое тело, ее не спасает. Торговли у нее нет. Ну, какой национальности мужик к ней подойдет? А моя Соня в брендовом костюмчике с мережкой, купленном по случаю в секендовой «Хумане», с копной безумно-золотых волос вертится за столом, как заводная балерина, и не стыдится с улыбкой на лице мужиков цеплять.
И если не зацикливаться на ее фамилии, то Сонька, оказывается, чертовски привлекательная женщина. И был бы я не котом обычным, а мужиком…! Ух! Я бы приударил за ней!
А чернявая пуще прежнего ручищами машет, выкрикивает слова обидные.
– Дама! Я не буду вызывать милицию. – очнулась Соня. – Тут дело в другом. Вы мне просто завидуете! Я вам открою секрет, как улучшить продажу. – переходит она на шепот.- Похудейте!
Что тут началось..! Но живописать такое не очень интересно.
А народ все валит. Как снег зимой.
Вдруг, глазам своим не верю! Гуманоид из фильма ужасов! С оселедцем на голове, как у казака Мамая. В белогвардейской форме, в портупее и при генеральских погонах. При оружии. Две сабли за поясом, два револьвера, патроны, два ножа по голянищам сапог. В руках папаха со звездой, а на груди депутатский значок. Клоун передвигается по книжным рядам и никто на него не обращает внимания. Будто бы такие ряженые – обычное явление у нас на книжных ярмарках.
Я напрягаюсь. Шерсть дыбом.
Соня тоже заметила его. А напротив нас, за столиком, сказочник ВМФ Украины, адмирал и советник министра обороны Толик Грищук. Сказку о своей внучке написал, весь такой радостный, правильный! Не за деньгами он здесь, а за новыми ощущениями.
Лицо Грищука сразу становится серьезным. А волосы почти дыбом! Как у меня. Конечно, от такого видения и оторопь возьмет!
– Наверное, со съемок, артист.- предполагает он вслух.
– Нет, скорее, городской сумасшедший! – говорит Соня.
– А, понял! Это, может, ветеран УПА! А почему же тогда белогвардейский кафтан на нем?
– Еще палять с револьверов начнет!
– А может и шашкой махнуть по шее!
Смотрю, что кроме нас с Грищуком в напряге мент, приставленный к Украинскому дому.
Клоун подходит к Соне.
– Вы кто?- без церемоний спрашивает она.
– Я Командор. Микола Москаленко-Барталамьюк.
– А вас таких много?
– Нет, я такой один.
– А менты не цепляют?- косится Соня на милиционера, не спускающего глаз с Командора.
– Мусора раз двадцать забирали в КПЗ и дурку. Но я юрфак заканчивал. И Командор вытаскивает из кармана томик Уголовного кодекса.
Все ясно! Я вздыхаю с облегчением. Подумаешь! Командор как Командор! Самый обыкновенный! По книжной ярмарке шастает! Да, какого только народа у нас нет!
Повертел Командор нашу книжку, спросил цену. Цена ему не понравилась. Предлагает бартер. Две коробки меда в сотах.
И я вдруг чувствую нашу, родственную душу.
Смекалистый мужик! Медом торговать он пришел на книжную ярмарку. Как мы с Соней книгами на сельскохозяйственную!
Наверное, он шустрый еврей, замаскированный под Москаленко-Барталамьюка. – осеняет меня. В переходный период, когда в стране царит дурь свинячья, народ выживает, как может!
– Так что, меняем на мед в сотах? – и Командор вытаскивает коробки меда из планшета.
– Лучше на револьвер! – артачится Сонька.
Командор достает револьвер из кобуры. И я вижу, как к нам летит мент.
– Спрячьте оружие!
Командор повинуется и со смехом шепчет Соне о том, что револьвер бутафорский и этот мент хорошо об этом знает.
Такой колоритный читатель не часто встречается! Соня соглашается на мед.
Командор просит подписать книгу. В ответ дарит свою фотографию, где он в этом белогвардейском прикиде, с шашкой и на коне в яблоках. Начинает что-то писать на своем фото. Потом останавливается, морщит нос и спрашивает, какая у моей Соньки девичья фамилия.
– А зачем? – спрашивает хозяйка.
– Да эта …никуда не годится…
Потом достает из шинели печать, дует на нее и шлепает синий оттиск.
Мент отирается рядом, злой и бессильный.
Бешеный Командор выходит из Украинского Дома и вместе со своей охраной, ожидавшей его на улице, садится в мерседес под восторженный шепот зевак.
Тут подходит к нам интеллектуальная барышня, всматривается в рекламу, в Соню, спрашивает цену книги. Потом достает из своей сумки нашу книгу. Уточняет, действительно ли Соня автор и просит автограф.
– А где вы взяли эту книжку? – спрашивает хозяйка у нее.
– На первом этаже, на питерском стенде купила. Правда, там я заплатила дешевле, чем у вас.
Идем на первый этаж. Игорь Сафков, наш будущий издатель, на месте. Рожа лоснится от удовольствия. В руках рюмка с прозрачной жидкостью и оранжевая семга на булочке с маслом. У меня слюнки текут! А на полке вместо десяти наших книг всего три.
Ура! Значит, книги проданы! О, и мы купим себе оранжевой семги!
– Вы уже продали мои книжки? – наивно радуется Соня.
– Нет, ни одной не продал.
– Как? А простите, было же десять?
– Не видел. Может, украли…На ярмарках это бывает. Радуйся! Плохие книги не воруют. И мужик опрокидывает в рот рюмку, закусывая семгой.
Соня забирает остатки книг и уходит.
Без лоха и жизнь плоха! Русская народная мудрость.
Первый день ярмарки и одни убытки. Ох уж этот Сафков! Оставил нас с носом! Не видать, наверное, Соньке питерских изданий! А мне рыбки, ни красной, никакой!
Зато познакомилась Соня с одной поэтессой. Ганна Чубач. Ее стихи в школьных учебниках. Такая милая дама, смешливая. Сонька ей полстола своего отдала. Поэтесса разложила свои книжки, и тут началось. Народ разных возрастов повалил к ней, окружил весь стол, хором начал декламировать ее стишата про «черепаху-аху-аху…»
Соня уже не могла работать, мужиков не цепляла, только наблюдала. Потом все же окликнула одного представителя мужского пола своей коронной фразочкой.
– Мужчина! Будьте моим…!
Мужик не услышал обращения, и Соня не продолжила фразу. Зато услышала Ганна Чубач и возмутилась.
– Ты чего? Это же известный б…дун. Попользуется и бросит. Замуж хочешь? Так я тебя познакомлю с одним генералом! Приезжай ко мне на дачу в Безрадичи.
– Да не хочу я замуж! Это у меня такой рекламный ход.
– А что у тебя? Проза?
– Да. Длинная игра со словом.
– И как ты пишешь? Сидя, не бось?
– И стоя тоже. И подпрыгивая. Сидеть в позе «Зю» не люблю. А вы как? Поэтическое озарение записать-то легче, чем повесть!
– Вот поэтому, нам, поэтам, в отличие от прозаиков, геморрой и не страшен! – смеется Ганна.
За все четыре дня ярмарки книга разлетелась, как сосиски в тесте!
Когда Соня подсчитала выручку, то ошалела. Денег хватило на выкуп из ломбарда моего медальона, части содержимого шкатулки и на… семгу.
Я вот все размышляю… Почему, когда мне позволено выйти во двор и начистить морды моим собратьям-конкурентам, мои опусы и оды в адрес окрестных кошек идут на ура? Почему все мои оппоненты увядают на моем фоне?
То ли со слогом у них не то! То ли у меня талант, как и у Сони! Соня – моя Муза! Или я ее…Муз?
Мы дома. Валяемся с Сонькой на диване. Чай, любимые ее конфеты «Белочка», президентской фабрики «Roshen», бутербоды с семгой. По телеку идет «Жить здорово» с Еленой Малышевой.
-80 граммов семги – суточная норма омега -3! Овсянка с изюмом, курагой и черносливом полезно на завтрак. – Делится рецептами телезвезда.
Сонька блаженно гоняет языком кусочек ореха с нежным шоколадом «Белочки». Тянется за бутербродом с семгой. Следит за действием на экране. И вдруг слышит эмоциональные слова Малышевой.
– «Ура Жизни!» Так пожелала мне недавно одна киевская писательница.
Бутерброд скользит у Соньки из рук. И падает семгой на пол.
…А мне бы обычной рыбки. Ну, не ем я семгу. Крашеная она и начиненная стимуляторами роста. Котов не обманешь! И овсянку я не ем. И что теперь?.. Мышей в нашем высотном доме нет. В маркеты коммерсанты не поставляют замороженных мышей. А за цену перепелок я бы сам удавился.
Глава 6.
Мужчина! Будьте моим…
Записки Сони.
Вадим Юрьевич Жарптицын, мой издатель, послал меня во Львов. На международную книжную ярмарку под названием «Форум выдавцив».
Правда, честно предупредил, что с книгой на русском языке и с такой фамилией мне во Львове делать нечего. И побить могут.
Только деньги на билет зря потрачу.
– Но ты езжай. Посмотри. Если хочешь экстрима. Будешь знать, что это такое.
Во Львове я впервые. Со мной мой талисман, кот Рыжик. Он здесь совсем не ради продажи книжек. Просто не с кем его оставить дома.
Мы не сразу понимаем, что это за таинственный город, Львов.
Только сошли с раннего киевского поезда, доехали на троллейбусе до центра, любуясь изумительной архитектурой и узкими улочками этого западного города. И на еще пустынной улице спрашиваем у хлопотливой горожанки, как пройти ко Дворцу графов Потоцких.
– Я з москалями не розмовляю!- гордо отвечает львовская пани, картинно жестикулируя руками.
Я нервно хихикаю. Рыжик ошарашен.
– Хорошо хоть с москалями…! Знала бы дама мою фамилию, вышло бы совсем не полит-корректно.
Знакомство со Львовом состоялось. Ура! Для писучего человека такие эмоции – бесценный дар!
Идем дальше. Волшебный запах кофе. О! Это же визитная карточка города, знаменитого своими кавярнями? Носы по ветру.
Заходим. Стены кафе облагорожены масляными портретами основателей Львова. Данила Галицкий и другие герои. Уют. Красота.
Мы у стойки прилавка. Читаем меню. Кофе и блины! Вот, что надо сейчас, чтоб продолжить такое приятное знакомство со Львовом.
– Кофе и блинов, пожалуйста!
Продавщица, молоденькая львовянка, смотрит на нас, как… некто на новые ворота. Не понимает суть вопроса.
-Кофе и блины, с сыром. Будьте добры!
Ноль эмоций. Ворота не опознаны.
За нами по очереди молодая пара. Нетерпеливо хмыкают.
– Кавы и млинцов из вишнями, будь ласка!-слышим мы из-за спины.
Продавщица, мило лыбясь, принимает их заказ.
А, так вот в чем дело? Прав Жарптицын! Русский язык здесь не в почете. И я громко дублирую свой заказ. Но уже на украинском языке. С вредным акцентом. И с металлом в голосе.
– Кавы мне и млинцив!
Юное создание, генетически отравленное нелюбовью к русской зиме, выдает заказ.
Но настроения нашего никто не сможет испортить! Не за этим мы в шикарном Львове!
Львов-город читающих людей. Книги несут сумками, пакетами, стопками, в двух руках. И впечатление такое, будто зловещие слухи о вытеснении бумажных книг электронными здесь никого не волнуют.
Ярмарка начинается уже перед забором ко Дворцу графов Потоцких. Здесь, у забитого книгами зеленого кабриолета, хитрого изобретения современных братьев Гонкур- киевских близнецов Капрановых, образовался ручеек из восторженных читателей. Цена книги демократическая. Название интригующее – «Откровения моей любовницы». Сюжетец братья позаимствовали у собственной секретарши, заглянув в ее дневник. Скромную девушку раздирали сомнения: принять уже от шефа в дар яблоко или еще рано?
И братья-издатели едва успевают выдавать книги и автографы.
Когда ты едешь на книжную ярмарку в другой город, надо сделать простую вещь – предварительный звонок в оргкомитет ярмарки.
Но я не люблю оргкомитеты. И потому я здесь нелегально. А значит, места у меня нет.
Стол обычный, пластиковый выпрашиваю у парня, книгопродавца. Такой милый парень! Я ему говорю без лишних церемоний.
– Парень, дай мне стол.
– Бери-отвечает он. Как в том анекдоте про чукчу с рыбой.
Устраиваюсь за столом, на улице, пред парадным входом. Расставляю свои книжки.
Напротив палатка моего Первого Редактора издательства «Радуга». Редактор первый, кто отказал мне в издании книги, которая в виде рукописи провалялась у него месяца три и которую он так и не прочел.
Времени не было! Слишком большой вал произведений непризнанных гениев. Об этом он сам мне честно признался.
Но он был Первый Редактор, которому я наивно отдалась своей целомудренной и обнаженной авторской душой. И поэтому, как и первый муж, он всегда останется у меня Первым. Первый Редактор, отказавший мне!
Редактор возвышается в своей палатке над книгами, которые он все же издал. Успел извлечь из вала шедевров и оценил! И вот теперь сам и продает.
Редактор длинн, головаст, очкаст, интеллигентен и очень загадочен для меня. Мы с ним приветствуем друг друга.
Вижу, ко мне направляется знакомый нацик Владимир, тот самый, которому досталось тумаков по его красной роже в Украинском доме. Автор книжки «Список жидов в нашем правительстве».
– О! Жиды в городе Львове! И сюда, к нам, не боятся ничего! – обрадовался он мне, как хорошей знакомой и даже приобнял.
– Да свои мы, свои, в доску, пан Владимир!
– Как это свои? А фамилия почему такая? Цукерман!
– А это чтобы такие нацики, как вы, не дремали….
Улыбаюсь коллеге за соседним столом. Блондинке с яркими губами. У нее разных книжек штук тридцать. На всех обложках ее фотографии крупным планом.
То она в анфас, то в профиль, то в розовой шляпе, то полуголая в бассейне, то, скрестив на груди пальцы, демонстрирует весь свой золотой запас в виде дюжины колец и перстней. Зовут ее Любочка.
Присматриваюсь к названиям книг.
Понятно! Что-то вроде, «Ключи от счастья», «Золушка и ее принц», «Цвет любви» и т.д.
Интересно, прочел бы до конца эти творения мой капризный издатель Вадим Юрьевич Жарптицын? А Первый Редактор? Издал бы?
Блондинка не сидит молча, цепляет прохожих. Ведет охоту на всех подряд.
Не парится на тему, есть ли блеск, в глазах у читателей или нет.
– Книги от автора! Я автор! Автограф дам, бесплатно! Подходите!
– Прямо Агния Барто! Автограф она даст! Ценность какая! – срывается вслух у меня.
И я ловлю понимающий взгляд остроглазого мужчины с соседнего стола.
– Вы ошибаетесь. Агния Барто была очень стеснительной, – вступает в разговор сосед.
Блондинка не слышит наших колкостей, увлеченная своими читателями, любителями «Ключей от счастья».
А те, обезоруженные дивом дивным, живым писателем, стоящим от них в интимной близости, в девяти из десяти случаях смущенно раскошеливаются. Блондинка достает все новые запасы из большого розового чемодана на колесиках.
У меня ни одного покупателя. Пора и мне начинать охоту.
Выискиваю в потоке людей нужные глаза. У моего читателя глаза с блеском. Я это уже знаю! И мой читатель-это тот, десятый, который… мимо «Ключей от счастья».
Бросаю взгляд на обувь.
– Мужчина! Будьте моим…- говорю я с чувством, нараспев и почти кокетливо солидному мужику с умными глазами и в хороших кожаных туфлях.
Мужик ошарашен, смущен, лупает глазами.
-… читателем! Всего лишь! – заканчиваю я скользкую фразочку.
Мужик облегченно вздыхает, лыбится и… становится моим читателем. Этот удачный трюк я проделываю легко, нагло и почти беспроигрышно.
Сначала глаза, потом обувь. Все должно быть в гармонии. Если что-то из этого тандема выпадает, система дает сбой.
Одного ума в глазах не достаточно. Обувь – показатель жизнестойкости. И одной дорогой обуви без интеллекта в глазах мало. Такой кадр скорее купит «Ключи от счастья».
У разных писателей свои читатели!
Моя книга на русском языке. Но он не в почете здесь. Я это вижу. Сначала читатели с любопытством смотрят на книгу, с ее яркой обложкой, но, видя название, на великом и могучем, уходят. Наблюдаю разные эмоции.
– Я на российськой не читаю…почти отпрыгивает от меня молоденькая барышня.
– Говорыть на украинськой,- наставляет меня одна милая дамочка в вышиванке.
Я перехожу на плохой украинский с дальневосточным акцентом.
Дамочка внимательно слушает, потом презрительно фыркает.
-Украинська со словником!
Приспособиться не удается и я возвращаюсь на родной, русский. Во Львове есть и русскоязычные читатели.
Книги на моем столе начинают тихонько продаваться, и я ловлю завистливый взгляд блондинки.
– Мужчина! Будьте моим …читачем! – слышу я вдруг ее голос.
– Приехали! Ты чего плагиатом занимаешься, Любочка?- выдаю я претензию блондинке.
– Ой! Мне так понравилась эта твоя реклама!
– И ты решила нарушить мои авторские права?
– Ой! Извини…! Мужчина! Будьте моим читачем!
– Люба! У тебя своя фишка работает. С «автографом от автора».
– Хорошо. Я автор, вам автограф подпишу. Мужчина! Будьте моим читачем!
-Люба! У тебя есть совесть?
-Чего ты волнуешься? Ты зовешь читателей на русском языке. Я буду приглашать украинских читачей. Вот и не поссоримся!
Любочка поймала от меня бациллу удачного маркетингового хода и уже не могла излечиться.
До конца ярмарки она дергала мужиков моей фразой. И мне ничего не оставалось делать, как только саркастически уточнять.
-Читатели! Ко мне, пожалуйста, налево! Читачи, вот, к белокурой даме, направо!
Непорочный трепет первых чувств, к читателю-писателю со временем улетучивается. Как начальная влюбленность в смущенный период.
Смотрю, бежит писатель Андре Гоготюха, магический оберег одного литературного конкурса, обласканный издательствами и прессой.
– Андре! – фамильярно хватаю его за рукав. – Гляньте, пожалуйста, мою книгу! Как она вам? Вы такой кру-у-той!
А. Гоготюха послушно тормозит, листает станицы с выходными данными, брезгливо морщится.
– Самопал! Ерундовый тираж! – и бежит дальше.
– Ну и что? Зато мы с вами рядом стоим на одной полке! В книжном магазине «Эмпик»!- кричу я вслед оберегу. И еще неизвестно, то лучше пишет!
Но тот юрко лавирует сквозь толпу читателей и моих гадких слов, наверное, уже не слышит.
Что же делать? Я смотрю на моего Рыжика, свернувшегося калачиком в котопереноске. Талисман сонный, работать не желает. Я достаю черный фломастер, белую бумагу, на миг задумываюсь, нервно смеюсь. И пишу рекламный текст.
Складываю вчетверо листок и ставлю его белым парусом на пирамиду из книг. «Книга улетная! Хихикать будете. Остановку проедете. Котлеты сгорят! Это говорю вам я, Абрам Цукерман, литературный агент. Я сам свою остановку проехал. Зачитался». И тут началось.
Подходит к моему столику сама Ирина Фарион! Маленькая, стройная, живьем. Депутат Верховной Рады. Известная бандеровка. Та, что Майкла в Америку, Мишка в Украину, а Мишу в Россию распределила. Националистка, короче. Привлекла ее, как муху на варенье моя наглая реклама. “Книга улетная!..» Смотрит, как коза на новые ворота. Я, конечно, понимаю, что не купит. Не дружит дамочка с великим и могучим. А тут еще моя подозрительная фамилия! Еще доброго распределит меня в Израиль, куда я не хочу, так как не имею к ним никакого отношения.
– Ой! Какие люди! И живьем!- говорю я привычную ересь. Заставляя себя не ляпнуть типа: ” Это же из-за вас война с Россией началась!
Фарион тут же сует мне свою узкую, теплую ладошку и мило хохочет.
Я дарю ей обе книжки с надеждой, что она их хотя бы пролистает, коль читать не может.
-Чому? Я можу. Прочитаю. Дякую!
И вот я думаю, я, может, Фарион не такая уж злобная тетка. При СССР жила. На парады 1 мая и 7 ноября с флажками бегала. Русский точно знает. Может, у нее такая роль в Верховной Раде?
Падает на мой стол с книжками мужик, сбитый толпой читателей. Такой статный мужик, интересный. Разговорились. Оказалось, это Стив. Сер из Шотландии. Без хилта. В джинсах, в приличном кашемировом пальто. Говорит на русском почти без акцента.
– Шпион, что ли?- спрашиваю я его.
– Нет! – смеется шотландский мужик.- Инженер я!
Минут 40 мы с ним живо общаемся. Хохочем. И кажется, знаем друг друга уже сто лет.
Купил он аж четыре моих книжки. Наверное, из вежливости – для таких же русскоязычных шотландцев. Потом за кавой с чоколадками сбегал. Не мужик, мечта! Потом грустно взглянул на меня и говорит, что если жена его раньше него “дуба даст”, то ему будет скучно и некому картошки почистить. И мне тоже стало грустно. Мне он так понравился…Но я честно пожелала его жене долгих лет жизни! Мы попрощались.
– Но, если вдруг, что.., то я готова картошку вам чистить! -кричу я сдавленным голосом ему вдогонку. Он, кажется, не услышал.
Появляется у моего столика дедушка. Седой, гордый, на меня не смотрит. А с ним его жена. Оба гладенькие, ухоженные, какие то не такие, не наши. В руках дедушки стопка книг в количестве 10 штук. Кладет он книги на край соседнего стола, где развернулось одно известное украинское издательство, впритык с моим столиком. Дедушка писатель-биограф. Шевченковед. Продает авторские экземпляры под флагом своего издательства. Жизнь свою потратил на описание подвигов другого человека. Наваял за свой век аж 37 шедевров об этом украинском божке, за что Отечество не дало ему ни квартиры, ни машины. В Отечестве, кстати, куча объектов, носящих имя Шевченко. Площади, вузы, кинотеатры, парки, журналы…Но полного академического собрания сочинений гениального украинца до сих пор не издано. За три битых часа, что дедушка маячил перед моим столом, загораживая мою витрину, ни один его шедевр не продался. Его черноглазая жена-муза сидела тут же, печальная. И мои опусы, спрятанные его спиной от глаз читателей, перестали улетать.
Делать замечания маститому коллеге мне было не по себе. Надо было найти выход.
– Хотите, я продам ваши книги? Быстро? – предлагаю я ему. Шевченковед гордо глянул на меня и согласился.
Не буду открывать секретов. За 15 минут я продала все 10 томов с портретом крепостного поэта. Дед и его жена только переглядывались. Пока биограф писал на моем столе длинные пожелания счастливым читателям, загораживая мои книги, я общалась с его женой. Оказывается, они живут в Израиле. Живут хорошо. Своя квартира, машина. Она еврейка. Он украинец. Познакомились в Киеве.
Когда продавать было уже нечего, дедок засунул свою гордость подальше и сказал мне, что эта его книга самое важное событие в его жизни.
– Самое важное событие в вашей жизни – это ваша жена, как паровоз, на котором вы смогли выехать в супердержаву.
– Это да! – согласился шевченковед.
Слетались ко мне и интересные личности, привлеченные именем автора. Их выдавали глаза, характерная форма носа и структура волос. Они узрели во мне соплеменницу!
И все они, как сговорились, жаловались на небратское отношение к ним представителей славянской нации. Я поддерживала разговор, искренне поддакивала. И чего же мы, славяне, так недружелюбны!
Самой не раз доставалось от наших! Фамилия мужа подводила! Семиты, взбодренные моей солидарностью, уходили. И, что характерно, ни один из «соплеменников» так и не купил у меня книгу. Национальная особенность! Евреи зря денег на ветер не бросают!
Нарисовался у моего столика мужик, на книжку пялится, мнется, видать, хочет ее бесплатно заполучить. А сам такой интересный, в приличных очках, в глазах ум!
– Я без денег. Сегодня суббота. А нам, нельзя в руки деньги брать…А у вас такая книжка! И фамилия! И литературный агент Абрам Цукерман! Наш человек!
– Возьмите! – Тяну я ему книжку. – Только завтра принесете мешок денег.
-Не принесу. -Сокрушается мужик. – Но, может, я вам чем-то сгожусь? – и протягивает мне визитку. Заслуженный художник Украины, член корр.., и т.д. Кем бы ни был еврей, не еврей он, если ближнего не надурит.
И снова около моих книжек интересный читатель, еврей. Виновата, каюсь! Моя реклама книг вводит приличных евреев в заблуждение. Это такой неумышленный фильтр. Читатель, имя его Марк, оказался доктором-психиатром из больнички Павлова. Это та самая обитель для душевнобольных, где лечился еще Михаил Врубель, фресками и иконами которого расписан Кирилловский храм при этом богоугодном заведении.
И вот мы с этим Марком начали обстоятельное общение, как два представителя древнего рода. Я уж не стала выводить его из заблуждения и нудно объяснять, что в нашем тесном с ним кружке только один еврей. Дело вообще не в этом.
С тревогой поведал мне Марк о плачевном положении его подопечных. 40 бабушек с диагнозом “старческое слабоумие” томятся за решеткой и в духоте. А на другом этаже 40 дедушек, с таким же вердиктом карательной психиатрии. Никуда она родимая не делась! Была и продолжает быть! Несмотря на многочисленные комиссии… Все решают те же деньги от любимых наследников! Персонал из 2-х медсестер на улицу пациентов не выводит. Опасно! Массовое падение и вывих шейки бедра. А дорогие родственнички, которые могли бы выгулять кровных предков в саду, на зеленой лужайке, вообще не появляются. Кстати, сдают бабушек в психушку именно они: внучки, дочки, невестки. За ради личного комфорта и квадратных метров.
Профилактики старческого слабоумия, как заверил доктор Марк, нет. Так, что длинная очередь в психушку бесконечна. Из тех же дочек, внучек, невесток… И выход из психушки, в отличии от тюрьмы, только на погост.
В последний день ярмарки мне не хватило книг. Все раскупили.
Когда на столе осталась единственная книжка, и я уже начала собираться, вдруг передо мной вырос мой Первый Редактор.
– Вы так блестяще распродались. Я наблюдал за вами. И как это вам удалось?
-У меня есть хороший литературный агент. Вон он! – и я показываю на Рыжика в переноске.
На прощание я прошлась по этажам Дворца искусств.
Книжники сворачивали торговлю, шелестя скотчем. Читатели делали последние покупки.
Близнецы издатели, братья Гонкуры, спрятавшись за павильон и, прижавшись спинами друг к другу, увлеченно пересчитывали купюры, ловко перебирая пальцами.
До свидания, Львов! Здравствуй, Москва!
Глава 7.
Фисташковый гольфик
Записки Сони.
Поезд Киев – Москва несет меня на книжную ярмарку в столицу России.
Вот в наш плацкартный вагон вваливаются два милиционера. Нет, это не милиционеры. Это карикатура на них.
Толстые, хрякоообразные, с брюхом! Необъятные розовые щеки торчат из – под куцих фуражек, форменные штаны вот-вот треснут под натиском выпирающих ягодиц.
Поймали на стыке вагонов курильщика Виктора, соседа моего по плацкартному купе. И тут же исполнили закон о запрете курения на жд. транспорте. Вывернули карманы и оштрафовали, отобрав все деньги, даже мелочь. Ни о какой квитанции за подобный «штраф» не было и речи.
– Как отобрали? Так это же преступники! Оборотни в погонах! Давайте вызовем начальника поезда, наряд милиции. – встреваю я.
Но все пассажиры дружно подымают меня на смех.
– Все бесполезно. Какая милиция? Они друг друга покрывают. А будешь дергаться, еще из поезда выкинут…
Осталось только заткнуться и не эпатировать сограждан, в головах у которых устоявшееся сознание рабского непротивления.
А потом зашли настоящие пограничники. И тут меня спасает Владимир Маяковский. На границе Украины с Россией я добрым словом вспомнила этого поэта и его стихи о паспорте. Все повторяется! Украинские пограничники доброжелательно проверили украинские паспорта моих попутчиков. И вдруг, увидев мою краснокожую российскую паспортину, встали на дыбы.
“Как будто
ожогом,
рот
скривило
господину…Берет –
как бомбу,
берет –
как ежа,
как бритву
обоюдоострую,
берет,
как гремучую
в 20 жал
змею
двухметроворостую.”
Набежало человек восемь, вместе с таможенниками, начался допрос с пристрастием. С отсутствием презумпции невиновности, в обвинительном уклоне. Куда? Почему? С какой целью? Сколько планируете прибыли от продажи книг? Почему замусоленный вид на жительство в Украине? Порылись в постели. Конечно же, нашли “контрабанду”: два мобильника и книжку рассказов моего любимого Аркадия Аверченко.
– Почему у вас два телефона? – Книга какого года издания? Почти разочаровались, увидев год 1989. Казалось, сейчас спросят, почему нет аптечки…Раскупорили ящики с книжками, начали хором вчитываться. Название “Муха Ukraine” им совсем не понравилось. Украину с мухой? Оскорбление? Пришлось объяснять в деталях, что это смешной рассказ, в котором американец купил на Андреевском спуске у нас, в Киеве картину Шишкина с засохшей, в паутине, аутентичной украинской мухой за подрамником, которая и стала для него аргументом подлинности этой картины. Не убедила. Привели бойца с собакой -шукачкой. Усталый спаниэль лениво нюхнул мой багаж и утратил интерес.
– Ой..! Какой песик! Наркоман, бедненький!? – ляпнула я, под тяжестью стресса.
– Это оскорбление моей собаки! Вы назвали ее наркоманкой.
– Ну, я же не вас назвала наркоманом!
– Я подам на вас в суд. Но… мы можем решить здесь этот вопрос…
– Нет, я чту уголовный кодекс и взяток не подаю.
Не отпускали, предложили пройти с ними. Я начала отстреливаться. Обещая пересажать их в тюрьму за коррупцию. Было смешно и грустно. Как последний аргумент, прочла им отрывок про паспорт из стиха В. Маяковского и пристыдила. Ушли. Если бы не Маяковский, точно бы высадили.
Хотя я, как автор, имею право перемещать свои труды на книжные ярмарки. Ура Маяковскому! Поэту слава!
Я на книжной ярмарке интеллектуальной литературы. Нон-фикшн. Название английское. А ярмарка в Москве!
Нон-фикшн – это прозаическое литературное произведение, не являющееся ни романом, ни повестью, ни рассказом. Деловая или критическая проза.
Мой сборник рассказов и повестей, как я догадываюсь, не принадлежит ни к одному из этих жанров.
У меня веселая, возможно даже, легкомысленная книженция, призванная развлекать граждан.
Выставка проходит в центральном доме художника.
Еще в Киеве я пересмотрела свой гардеробчик и пришла к жесткому выводу: надеть мне нечего. С Валькой Бомбейкиной, моей подругой, мы снова прошерстили «Хуману» и откопали там изумительный фисташковый гольфик европейского производства.
Вальке я верю. У нее хороший вкус и она профи! Она такие картины маслом рисует, закачаешься! В основном на тему «ню». Валентина – живописец, набившая руку на чумазых рабочих соцреализма: металлурги, стахановцы, днепро-гэсссовцы и т.д.
– Помоги мне продать эти картины!- просит как-то она меня .
-Я бы и рада заработать! Но в кругу моих клиентов, жирных котов, нет любителей соц-подвигов.
– Вот, если бы ты мне голую бабу предложила, я бы купил!- сказал мне Миша, один знакомый депутат.
Этот случай и подстегнул Валентину сменить ориентацию. Теперь она пишет маслом только обнаженку. А мне приходится, по дружбе, ей позировать. Руки- ноги…Лежу послушно на софе. Вся в образе …Валька даже обнаружила во мне отдаленное сходство с Марией-Магдалиной Перуджино.
Скажу по секрету, что тяжкое это дело – позировать художнику. То ноги она не может выписать, то руки…В итоге, у всех ее полу-обнаженных одалисок мои ножки 39-го размера!
Короче, фисташковый гольфик Валентина одобрила.
В этом фисташковом гольфике, черных брючках и шестью пачками своей книги, я и нарисовалась в ЦДХ.
Шесть ящиков на пять дней! Это, конечно, круто! Надо быть Гермесом, ловким богом торговли, чтобы продать все.
Ярмарка занимает три этажа. Народу тьма, в раздевалках очереди!
В фойе, у входа на выставку, набегаю на вертикальную хрень до самого потолка, оббитую книгами.
Пушкин, Твардовский, Достоевский, Гессе… Страницы распахнуты, книги вверх тормашками. На полу книги разбросаны в художественном беспорядке. Типа мусор.
Впечатляет! Идешь на выставку умной книги, нарываешься на символ книжного мусора!
Наш народ возмущается.
– Вандализм! Кощунство! Это что же, символ вымирания бумажной книги?
Мужик в галстуке, очевидно, какой-то начальник из ЦДХ, оправдывается.
– Это креативная инсталляция испанской художницы. И, если бы эти книги не прибили к колонне, их пустили бы в макулатуру или сожгли в печи!
Утешил!
Я ищу себе место. Места нет. И быть не может. Об этом меня предупреждали еще в Киеве. Здесь каждый метр стоит больших денег. Не каждому издательству по карману! А не известному автору из Украины и подавно.
Нахожу стол, бесхозный. Ура! Только занимаю его, тут же вырастает передо мной его хозяин. Рабочий, ответственный за столы-стенды.
-500 рублей и стол ваш!
-Могу 200! Парень соглашается.
Даю деньги. Забираю стол. Ставлю его с самого края от книжных рядов на первом этаже. Никому не мешаю. Распаковываю ящик, второй, третий. Дух авантюризма не истребим! Вижу, идет прямо на меня похожий стол, вверх ножками. Переворачивается и плюхается рядом.
Ба! Это сам Дима Лосев. Издательство «Коктебель», известное своей интеллектуальной литературой. Земляк из Феодосии!
Ну, что ж, представим свои книги россиянам!
Мы продержались с Димой ровно час. И нас выгнали. Набежали организаторы выставки, три молоденькие девицы, очень серьезные и невероятно стильно одетые. Следом за ними налетела охрана, унесла столы в неизвестном направлении.
Мы с Димой застыли, не зная, что делать. Ехать домой, в Украину, не солоно хлебавши, перспектива не в радость.
Но барышни не прошибаемы!
– Сейчас все ваши книжки прибьем гвоздями к колонне с макулатурой на входе! – грозится самая главная барышня.
– Так это лучшая реклама моим книгам! В таком-то соседстве, с Достоевским, Пушкиным, – говорю я и ставлю упаковки книг на край свободного стола.
– Убрать! – командует организаторша. Охраник сгребает мои книги и бегом несет их черным ходом вниз по ступеням.
– Это грабеж! Открытое похищение чужого имущества! Согласно уголовному кодексу России, карается законом! – кричу я охраннику.
Девицы не выполнили обещания, и инсталляция испанской художницы в фойе ЦДХ не была усовершенствована моими опусами. Не всем девицам можно верить!
Охранник открыл служебный выход и просто выбросил мои книги в снег, в русский мороз, в пургу.
Мне оставалось быть лишь посетителем этой ярмарки. Дима Лосев нашел убежище под крышей культурного центра при французском посольстве. Директор центра француз Матье, его приятель. Дима смело разложил свои книги внутри французского павильона, и к нему начали подходить интеллектуальные читатели.
Три девицы-начальницы теперь озадаченно глядели на Диму. Но «видит око, да зуб не ймет»!
Когда же им на глаза попадалась я, в своем фисташковом гольфике, они смотрели в недоумении. -«Странно, а мы думали, что эта киевлянка уже ту-ту, к себе домой!»-читалось в их глазах. Их изумленные взоры задерживались на моем одеянии. Наверное, мой европейский прикид для этих московских штучек был в новинку! Все же Киев ближе к Европе! Удачно я приоделась благодаря советам Вальки Бомбейкиной!

У прилавка издательства «Эксмо» народ давится за книгами. Молоденькая девчушка с любовью гладит купленный томик Людмилы Улицкой.
– Я тоже обожаю прозу Улицкой!- завязываю я разговор с девушкой.
– О! Это моя самая любимая писательница! Я с ней даже как-то в метро столкнулась. Пообщались даже немного.
– «Сонечку» я читала раз десять! А «Ганеле сумочница» – это брилиант!
Мы увлеченно говорим. И тут я замечаю у девушки на груди бейджик с надписью «Издательство «Книжники». Еврейский сигмент мировой литературы»
– Вы работаете в еврейском издательстве? Издайте мои книги!
– Но это не ко мне. Идемте. Там в павильоне сейчас наш издатель. Борух Горин.
Подходим к большому павильону. Девушка указывает на мужчину в кипе и с черной бородой.
Разговор с Борухом был коротким.
– Мы издаем книги евреев или о евреях.
– А у меня фамилия Цукерман.
– Одной фамилии не достаточно. Вы, ведь, не еврейка.
Здорово! Настоящего еврея не проведешь!
Иду дальше по рядам российских издательств.
Смотрю, мужик на полу лежит. В костюме голубом, в очках, такой приличный. На алкоголика совершенно не похож. Мужика окружила толпа зевак, типа меня.
Слышу, по громкоговорителю передают.
– Организаторы ярмарки просят откликнуться врачей, чтобы оказать помощь человеку до приезда скорой.
Когда эта скорая приедет! На улице снежная вьюга. Дороги замело.
Мужчина беспомощно валяется на грязном полу. А все стоят, опустив руки.
– Надо спасать человека! Реанимировать его! Сделайте массаж сердца кто-нибудь! Или, может быть, воды ему! – кричу я, выхватывая бутылку с водой из сумки и брызгая в лицо мужика. Мужик зашевелился. Открыл глаза. Поднялся с пола.
И тут я вижу трех девиц-организаторов, стоящих здесь же, в толпе зевак. Они молча впились в меня тремя парами глаз. Снисхождение, презрение, и даже какое-то злорадство, вперемежку с любопытством прочла я в их лицах.
И вдруг я ощущаю, что на мне вместо приличного гольфика фисташкового цвета надето…О боже!.. нижнее термобелье, да еще мужское! Фисташкового цвета.
Ну, Бомбейкина, с твоим-то художественным вкусом! Как ты могла?!
Обрядить меня в Москву, на международную ярмарку, фиг знает, во что?!
Глава 8.
ОДИН ДОМА
Записки кота Рыжика.
В Москву меня Сонька не взяла. Решила, что и без меня, литературного талисмана, ее книги уже хорошо продаются! Оставила меня на Петю Тяньшанского, соседа с первого этажа.
Петя был нам не посторонним человеком. Четыре года назад этот Петя подарил меня, пищащего и когтистого комочка, Соне, прямо у нашего парадного.
Я был алиментным котенком. Петя получил меня за удовольствие, которое досталось его коту по кличке Золотой, жившему тогда в его квартире. Когда моя матушка, Кассиопея, – в быту просто Кася,- из соседнего подъезда, разрешилась шестью прелестными рыжими котятами, хозяева раздарили нас своим друзьям. А меня справедливо отдали Пете.
Они вычислили виновника – производителя, по окрасу приплода. Их кошка Кася была серо-полосатой.
Петя собирался от меня стандартно избавиться. Выкинуть во двор, веря, что я не пропаду. Кто-то, да приютит. А тут ему повстречалась моя Соня.
Сонька сразу растерялась, от подарка стала отказываться, но Петя убедил ее, что я, рыжий комочек, принесу ей удачу. А когда вырасту, буду в точности походить на своего великолепного родителя. И с этими словами Петя зазвал Соню к себе в квартиру и вытащил из батареи моего папашу, огромного вальяжного кота золотого окраса, с белым бантиком на груди. Папаня сонно открыл глаз, недовольно мяукнул и, вырвавшись из рук, вновь залег в теплую батарею. Окрас Золотого Соню впечатлил. Так я и приобрел себе хозяйку.
За меня Соня дала Пете литровую банку варенья из малины и обычный славянский презент-бутылку водки «Немиров».
С тех пор Петя и Соня приятельствовали. И бегали друг к другу одалживать то соли, то анальгину. Чисто по-соседски.
Плавая на своей волне, Соня многого не замечает. И видит в человеке только хорошее. Барышня она наивная, жизни не знает. Интересуют ее только тексты, которые она щелкает на клавиатуре ноутбука. И я уверен, что ее муж сбежал от нее только по этой причине. Попробуй такое вынести: целыми днями что-то печатает и сама же рыдает от смеха.
Дурдом! Маниакально – ажиатированное состояние. Какой мужик такое потерпит?
Где котлеты, жаркое, борщи? Где уют и внимание нежной жены? Где радости семьи? Как это у них, у евреев? Радости вышпухи!
Недаром ее Абрам Цукерман и сбежал к настоящей еврейке с большой грудью.
Комплекс у мужика, наверное, был! Фамилия-то Цукерман, а национальность – украинец! Чистокровный, при чем. Вы видели хохла с таким именем? Абрам Цукерман!
Попробуй пережить такое! Свои подтрунивают. Считают его чистокровным евреем. А Израиль за родного не признает. Пытался Абрам примазаться к семитам, выехал на историческую Родину по тур-путевке и остался там. Но был бдительно депортирован из страны. Невзирая на фамилию!
И поет Абрам Цукерман не «Семь сорок» с отцом Василием и мамой Орысей. А песни украинские: «А лен цвите, сине-сине…» или «А девочка Рая упала с сарая. Какой хрен тебя занес туда, «да-ра-га-я!». И в таинство обрезания этот Абрам Цукерман, скажу вам по секрету, не посвящен!
Судьба посмеялась над украинцем, наградив его именем Абрам Цукерман. Хотя сам Абрам и его отец Василий имеют жгучие карие глаза, черные вихри, внушительный нос. Но мало ли разных воинственных племен прошлось по нашей территории!
Отец Абрама, Василий часто хулиганил по молодости, пользуясь своей экзотической внешностью. Брал в руки палку, надевал кипу и, напустив на себя многозначительного выражения богоизбранности, ковылял в магазин.
Житомирские евреи, приняв за своего, пускали его без очереди. Отоварившись, он кричал им: «Вы, евреи, маланцы! У вас обрезаны концы!»
Что тут начиналось! «А зохен вейд!»
Возможно, из тех же хулиганских побуждений украинец Василий Цукерман назвал своего первенца Абрамом.
Василий, как и десятки других малолетних беспризорников, воспитывался в детдоме. А директор детдома был большой шутник. Всем выходцам этого сиротского учреждения он давал фамилию по названию села.
Село называлось Сахарное.
Половина сельчан в итоге имела фамилию Цукерман. А другая половина Сахарович.
На местном кладбище это четко прослеживается по надписям на памятниках. С одной стороны Цукерманы. С другой Сахаровичи.
И ни одного еврея.
Вероятно, потому и обрел Абрам Цукерман, наконец-то, счастье в объятиях настоящей еврейки. Восстановил историческую справедливость.
Но Соньку, я смотрю, уже попустило. В ее голове сейчас только писанина! Одни буквы-слова-предложения – страницы – книги. И еще заставляет слушать ее творения. Я уже так поднаторел с ее литературными опытами, что, думаю, и сам бы мог чего-то наваять. На Букеровскую премию, например!
Когда она читает мне вслух, я, конечно, делаю восторженные глаза. Не дай бог зевнуть мне в эти моменты или еще хуже заснуть! Может и по ушам щелкнуть! Как каждый творец, Сонька ждет похвал.
– Божественно! Гениально!
И тогда проси у нее чего хошь! Хоть мышей натуральных! Но я увлекся.
Итак, я живу у Пети. Петя врач – терапевт и последние полгода сидит дома по той причине, что безработный. А безработный Петя по той причине, что любит выпить. Но человек он душевный, как и многие, кто за воротник закладывают. Моя Соня особо в алкоголиках не разбиралась. Поскольку сама вела здоровый образ жизни и с подобными гражданами дел не имела. И потому Сонька и не предполагала, что Петя Тяньшанский – конченый алкоголик. У врачей это бывает. Они же тоже люди!

Соня наготовила мне еды на все дни. Расфасовала телячий фарш по порциям, засунула его в холодильник.
И «вискаса» пакетик купила. Дала инструктаж Пете, чем и когда меня кормить.
Петя обещал по два раза в день ко мне заглядывать, еды давать и водичку в мисочке менять.
Но Пете лень было подыматься ко мне на 16-й этаж, и он забрал меня к себе.
И тут все началось. Петя бухает каждый день. С самого утра. И мне наливает за компанию, в кофейную чашку с надписью «привет из Львова». Кофейную чашку он ставит на стол. И по- братски приглашает меня к столу. Я взбираюсь на его обшарпанную табуретку, брезгливо нюхаю подношение, фыркаю и отворачиваюсь.
От спиртного я честно отказываюсь. И мысленно осуждаю Петю за то, что он так бездарно прос…ет свою жизнь. Но пить ему одному было как-то не комильфо, и он начал меня приобщать. Сначала к пиву валериану добавлял. Мне даже понравилось. Потом наливал водки в чашку, разбавляя ее этой божественной настойкой. Потом дело до самогона дошло.
Но я взял себя в руки. Уподобиться Пете, допившись до свинячьего состояния, я не хочу. Я кот интеллектуальный, литературный и у меня другие миссии в этой жизни. От валерианы в абсенте я теперь мужественно отворачиваюсь. И с упреком взираю на Петю, телепатируя ему все свое презрение к такому образу жизни.
Но Петя оказался мстительным. Он достает из своего холодильника пакетик с моим телячьим фаршем. Я глотаю слюнки в предвкушении лакомства, а Петя формует из порции фарша котлетку и жарит ее на сковороде. Потом поднимает граненный стакан, чокается со мной, звеня о кофейную чашку.
– Ну что, котяра! За здоровье!
Я гордо отворачиваюсь, а Петя съедает котлетку из моей телятины. Я жую «вискас». Не совсем полезный для моего кошачьего организма. Но что остается жевать? Гость-раб хозяина.
Несколько раз к нам наведывался Петин приятель Наконечников Леша, тоже терапевт. Приносил спирт. Я этого типа хорошо знаю. Он у нас, на районе, участковым врачом работает. Сонечка его несколько раз зимой на дом вызывала, когда простуду подхватывала. Так этот Леша без водки осмотр не начинает. С порога стакан требует. Говорит, для сугреву.
И в бассейн справки только за деньги выдает! Все на районе это знают.
А когда Сонька ногу засидела, щелкая на компьютере тексты для своей «несравненной» книги и поковыляла к этому участковому Наконечникову, тот ей автомобильный диагноз поставил. Воспаление заднеприводной мышцы! Новое медицинское открытие! И велел к узким специалистам идти. Сонька еще долго с этой заднеприводной мышцей по врачам в поликлинике скакала. Невролог, хирург, травматолог…Все эти светила медицины делали разные заключения и назначали совершенно разные лекарства. Сонька только деньги последние трынькала. Заднеприводная мышца! Так что я этого Лешу Наконечникова давно знаю. Собутыльник он хороший. Когда он к Пете приходит, всегда весело, дым коромыслом и матюки по дому летают.
Но фарш с «вискасом» быстро закончились. Есть было нечего. И Петя стал учить меня тырить закусь у соседей и под магазином, в нашем дворе, где по утрам разгружали продукты. Лоджии первых этажей в нашем высотном доме низкие и мне, коту опытному, попасть в чужие закрома было легко. Но эти действия не соответствовали моим жизненным принципам.
Петя, как Куклачев, ласково гладил меня по спинке и уговаривал стащить с соседней лоджии колбасы, окорочка, рыбу, мороженые пельмени фирмы «Три медведя» или вареники с мясом ЧП «Дригало». Для этого он тайно забрасывал меня, голодного, на лоджию к соседу дяде Коле, у которого в ящике хранились эти продукты. Я растерянно озирался в чужом пространстве, ловил носом пленительный мясной запах. И… начинал кусать хвосты американского хека сухой заморозки. Голод не тетка! А Петя гневно шипел на меня, махал руками и призывал нести еду к нему. Но, наевшись рыбы, я возвращался к Пете без провизии. И получал от него пинков и матюков.
Я не поддавался Петиной дрессировке в отличии от моего предка Золотого. Тот, по хвалебным словам Пети, носил в зубах пельмени, котлеты, рыбу, сосиски. Как-то папаня даже застрял в Петиной форточке. Грохочет тяжелой ношей о раму. Петя просыпается с будуна, – помогает ему курицу-бройлера в форточку протолкнуть.
Так что царская закусь у Пети при моем папане всегда были.
Но меня такая жизнь мерзкая не радовала, и я сбежал от Пети. В подвал нашего дома, где и прожил три дня. Потом Петя меня нашел и вернул домой!
А где-й то моя Сонечка Цукерман? Как же идут ее дела? Все еще сохнет по своему мужу?
Надо Соне внушить, что свет на одном мужике не сошелся. Не стоим мы, мужики, того, что бы слезы из-за нас лить. Вон Петя с Лешей Наконечниковым, вроде, и венцы создания! А как к женскому полу относятся! За рюмкой водки они такое про свои похождения рассказывают, что даже мне, коту бывалому, и то не по себе становится. Я, может быть, кот и полигамный, но не такой циничный. И каждую кошку, в своей жизни, любил искренне. А эти, человеческие особи мужского пола! Я бы по таким мерзавцам не убивался.
Надо Соньке только оглянуться вокруг и распахнуть глаза.
Я вот тоже распахнул глаза недавно и увидел прелестную крошечку. Серо-буро-малиновую.
Имя ее Василиска. И принес мне эту невесту Леша Наконечников. Красивая, притягательная, орущая дурным голосом. Леша вытащил ее из сумки и швырнул ко мне. Я гостеприимно вильнул своим рысьим хвостом и к ней. А эта Василиска как зашипит, спину колесом выгнет… Подумаешь! Я поприставал для приличия, получил пару раз по морде и выскочил на улицу через открытую форточку. Там даровых невест немеряно. Одним летом добрые люди из коммунальных служб завезли в наш двор два мешка кошек. Их отловили накануне «Евро-12» и должны были пристроить в питомник. Но что-то там у них не срослось. Ведь, в нашей большой стране денег мало на кошачьи дела. Мешки с Мурками выгрузили, развязали и теперь в наших подвалах настоящий мурлыкающий гарем. Каких хочешь красавиц!
Когда я вернулся домой, Наконечниха уже стала ласковой и покладистой.
Вот и хочу я внушить Соне, что не фиг на одном мужике циклиться – их море вокруг. Как и кошек подвальных.
Глава 9
Записки Сони.
И почему я не родилась в благополучной Европе! Медицина там, говорят, настоящая, бесплатная. А у нас…
Слегла я с острой болью в спине. Бочку с китайской розой с дури передвигала. От холодного окна. Не женское это дело мебель двигать. Для этого есть грузчики! Но что делать, если мужика в доме нет, а лишь один кот. Думала, что само пройдет. Ан, нет! Лежу без движения. И воды мне не кому подать! Жизнь в одиночку тоска. Только о воде подумала, смотрю, появляется стакан с водой передо мной. С соломинкой. То ли мистика. То ли в забытьи я. Но стакан с водой въехал в спальню на столике с колесиками. А за ним мой кот Рыжик. Идет, деловой, передними лапами столик толкает. И, кажется, ухмыляется в усы загадочной улыбкой сфинкса. Может, я сплю? Неужели это правда? Чушь кошачья! И это без дрессуры. Самородок! Но чему тут удивляться! Мир меняется. Мой Рыжик уже и компьютером бойко владеет. Приноровился лапой по клавиатуре стучать. Это он выслал мне ссылку на е-мел об англичанке, у которой попугай знает одну тысячу слов. И на английском языке, между прочим! Его даже в книгу рекордов Гинесса внесли. Рыжик был так ошеломлен этим чудом в перьях, что заговорил на великом и могучем. Не удивительно! Кто у него хозяйка? Мастер слова. – Елки-палки! -возмущался мой кот.-Что этот пучок перьев видел в жизни? Компьютером он не владеет. Только при личной встрече ему можно что-то объяснить. А уже слава на весь мир! Обидно даже! Я такой умный кот, а мне тут про этого попугая вставляют…Знать бы, где клетка этого пернатого недоумка, я бы ему показал. Действительно, неизученные существа эти, кошачье племя. Недаром возле египетских пирамид ошивались. А киевские коты особенные. Радиацией закаленные. В Киеве при взрыве Чернобыля все было по Бредбери. Месяц май. В городе ни одного ребенка. Всех вывезли. Две недели из пушек расстреливали облака, чтобы радиации не добавлялось. Зловещее голубое небо, без единого облачка. И жуткие огромные цветы. Пионы, раза в три больше обычных, светились, как лакированные. А все киевские коты были аномально крупными. Раза в два больше, чем до взрыва. Ни птиц, ни собак, только коты. Радиация киевским котам была, видно, по кайфу. Неожиданные они существа. Даже если попугай со своей тысячей слов – загадка природы, все равно не сможет он тягаться с киевским котом по уровню айкью. Поэтому я и бровью не повела, когда мой кот вызвал участкового врача. И мне стало так тепло от этой заботы. Хорошо, когда в жизни есть, за кого зацепиться. Хоть за кота! Есть, кому воды подать! Удивляюсь, как развивается человечество и кошачество. Явился пьяный участковый врач Наконечников. Мастер он диагнозы ставить! Заднеприводная мышца у меня, оказывается, есть! И… спер у меня проездной на метро. Клянусь!
Конечно, сначала он сделал укол, дал рекомендации и, чувствую, чего-то хочет. Не уходит. Расселся в холле, за дубовым столиком, у моей спальни. Со мной переговаривается через открытую дверь. А я в спальне. В постели. Подозреваю, что хочет чаевых. А я не даю. Принципы дурные у меня. Извращенное воспитание. СССР-моя Родина. Да и пошевелиться не могу. Какие, на фиг, чаевые! А Рыжик на кухне. Гремит посудой. Не орать же мне на весь дом: ” Кот! Бабки неси дохтору!” Конечно, можно это сделать шепотом. Но стыдно мне оскорбить приличного человека чаевыми.
Предлагаю чаю. Типа, нальют вам и чаю и к чаю. Отказывается. Начинает намекать. А я туплю. Уже почти напрямую говорит, что медицина у нас не бесплатная. Говорит это почти угрожающим голосом. Тогда я совсем закрываюсь. Ведь, знаю, что по Конституции она, родная, бесплатная! Но тут я вижу, как из кухни в холл выкатывается столик на колесиках. И Рыжик уверенно, передними лапами толкает столик к Наконечникову. На столике оловянный поднос. На подносе красуется запотевший графинчик с водкой. Наконечников приложился к водке и пока не опорожнил графин, с места не сдвинулся.
Через несколько дней, когда я вскочила на ноги, что бы рвануть на метро, оказалось, что мой блатной проездной, сроком до самого нового года… тю-тю. Он лежал на дубовом столике, за которым сидел участковый. В холле, рядом с моей спальней. Клянусь! Медицина у нас платная. Рановато я встала на ноги. Надо было еще отлежаться, поохать в домашней обстановке. А я рванула с постели и на метро. Моя спина не выдержала этого глумления и снова скрутилась. Буквой Ге. Если быть точнее, буквой ГЭ. Согласно стране моего проживания.
Дотелепалась я в позе украинской буквы ” ГЭ “в нашу бюджетную больничку, к “мануальщику Юрию”. Его мне порекомендовал, кстати, наш участковый Наконечников, перед тем, как спереть мой коронный проездной. Дохтур-клептоман мне так и сказал, что Юрий лучший мануальщик на районе. И других таких просто днем с огнем… И его, дохтурову жену, то бишь, дохтурицу, на ноги поставил.
Проездной я ему за это и простила. Пусть катается на метро до нового года! Созвонилась с Юрием. Готов помочь. Кабинет номер… Ровно в два часа. 150 гривен и.. моя простыня.
Нашла я этого супер Юрия в кабинете номер…, и с подозрительной табличкой на двери: колонотерапия. И очередью из страждущих туда попасть на эту самую очищающую процедуру.
Смутные сомнения стали роиться в голове. Я, было, трусливо отступила назад. Но ровно в два часа дверь распахнулась и мужик с лицом просветленного сантехника, в белом халате, жадно вырвал меня из очереди и закрыл кабинет. Это был супер Юрий.
Он разложил меня на секционном столе, зажал своим мужланским коленом мою ногу и… ка-а-а-к двинет мне по плечу… Что-то хру-сть в позвоночнике. Всего три минуты и прощай украинская буква ГЭ. И последние 150 гривен!
Но через день спина опять взбрыкнула и снова встала буквой ГЭ.
И вот я думаю. Валяясь в постели. Может ли спец в колонотерапии быть профи в позвоночных делах? Наверное, это все равно, как если бы спец по позвоночнику вдруг схватил клизму и занялся бы колонотерапией. Лучше бы уж Юрий мне …клизму. По профилю.
Но валяться в постели мне быстро надоело. И я поковыляла к главврачу на прием. С жалобой, что в вверенной ему поликлинике не могут мне диагноз поставить. И вылечить. В наше-то продвинутое время!
Главврачиха оказалась дамочкой с юмором. А может, просто испугалась жалобы в Мин. Здрав. Она меня заверила, что мне обязательно помогут здесь и выписала направление на все анализы, возможные в этой поликлинике. Кровь, моча, узи, МРТ, и снова колонотерапия… Я перепугалась от таких назначений и …стала зарядку усиленно делать. И висеть на перекладине. По рекомендации моей подруги Бомбейкиной. Боль в ноге и в спине прошла сама собой!

Глава 10.
В гостях у БелБатьки.
Записки Сони.
Книжная эйфория погнала меня в Минск, на международную книжную ярмарку. В автобус «Мерседес-спринт» набилось 12 человек книготорговцев и издателей. Авторов кроме меня не было. Рыжика я оставила в надежных руках соседа-врача. Путешествие в Белоруссию воодушевляло новыми, еще невиданными ощущениями.
Багажный отсек автобуса был забит коробками и ящиками с книжной продукцией.
Дорога от Чернигова показалась танковым полигоном-вся в рытвинах и колдобинах. На украинской таможне нас продержали почти два часа.
Упитанный таможник лениво листает наши паспорта, долго и нудно пробивает их по компьютеру и некоторые из нас начинают чувствовать себя неуверенно. Не потому, что в уголовном розыске. Возможно, у кого-то имеются неоплаченные кредиты, долги по квартирам- все это могло тут же стать неодолимым препятствием и вернуть злостных неплательщиков назад, домой, до ридной хаты.
В нашем автобуса, как оказалось, разыскиваемых должников не было. Мы все вздохнули с облегчением, когда нам вернули паспорта. Но отпускать автобус таможня не спешила.
Из будки вышел совсем молодой, наглый таможенник, по-хозяйски распахнул двери нашего автобуса.
-С какой целью пересекаете границу?- бросил он, будто был уверен, что автобус забит его клонами, не обремененными ни душой, ни мозгами.
-Да мы на книжную выставку в Минск. Это все члены украинской делегации! – оправдывается Руслан, наш организатор из издательства «Освита Украины».
-Сейчас я погляжу, что это за члены! – Отвечает наглый молодец и начинает фамильярно рассматривать нас.
Потом лезет в багажник, роется в ящиках с книгами. Велит откупорить заклеенные скотчем коробки.
Все сидят тихими мышками, боясь пикнуть и попасть на растерзание властному жлобу. Не найдя компромата, молодец удалился.
Таможню Белоруссии мы прошли очень быстро. Таможник, лысый, круглолицый молодец, пересчитал нас, сверил по паспортам, рассказал в дорогу анекдот про сало и дал добро.
Дороги Белоруссии были гладкими, всюду работали снегоуборочные машины и мужики в оранжевых жилетах, с лопатами.
– И сюда эти таджики понаехали?- спросил кто-то с заднего сидения.
При ближайшем рассмотрении мужики с лопатами оказались отнюдь не из солнечной Азии. Это были рослые, крепкие белорусы.
Минск встретил нас дежавю. Чувство у всех было такое, будто мы прикатили назад, в СССР.
Город был сер и скучен. Он поразил отсутствием привычной рекламы, бигбордов, иллюминации. Реклама была исключительно социальной. Синяя растяжка над шоссе обнадеживающе гласила о гастролях литовского театра оперы. Магазины были обозначены скромными вывесками. Бросались в глаза батькины амбиции: Белаптека, Белсупермаркет, Белбанк и т.д.
Мы разместились в самом центре города, в общежитии технического вуза, в корпусе для иностранных студентов. За четверо суток с нас всех взяли белорусских рублей в сумме и эквиваленте всего 50 долларов со всех.
Ярмарка развернулась в национальном выставочном центре БелЭкспо.
Россия являлась почетным гостем и ее роскошная экспозиция смотрелась богато и внушительно в самом центре зала.
Украинская делегация была рядышком, в большом павильоне и сироткой не выглядела. Скорее вторым, зажиточным и любимым братом России.
Белоруссия, обширным стендом «Белкнига» смотрелась третьим, скромным, но не менее любимым родственником.
Я, было, сунулась к нашим, в их зажиточный павильон, но самая главная из делегации, деловитая Таня Руслановна, многозначительно глянула на меня. Ее глаза говорили следующее.
– И куда ты лезешь со своей бредовой книжкой? Видишь, у нас тут официальная экспозиция.
Я разложила свои книги на круглом пластиковом столе, когда- то белого цвета, найденном под лестницей.
Народ активно наводнил БелЭкспо.
Я сразу увидела Андрея Куркова, нашего золотого писателя, везунчика, как его окрестили завистники-коллеги. Он вынырнул откуда-то из толпы и, заметив меня, землячку, расплылся в улыбке. Сказал, что проездом из Прибалтики. В Париж. Пожелал мужественно продать все и не везти книги назад. И, махнув рукой на прощание, быстро скрылся.
Ко мне тут же подлетели издатели из Франции, наши из официальной делегации и в ажиотаже спрашивают.
-А где Курков?
-Да бог его знает! Он, как ветер в поле…
Подходит молодая парочка.
-Вы продаете книги?
-Да, продаю.
-Парень вытаскивает удостоверение в красной корочке и сует мне в глаза.
-Налоговая центрального района Минска. Заплатите налоги!
Приехали! Я психически ощутила, что уже была в подобной ситуации. В лихих девяностых. Вымогатели-аферисты на ловле приезжих лохов!-проносится у меня печальная мысль.
-Позвольте, а сколько я вам задолжала?-сделала я себя послушной.
-Четыреста пятьдесят тысяч белорусских рублей.
— Я вызову милицию и вас за вымогательство упекут в тюрьму.-пошла я в нападение.
-Мы сейчас конфискуем все ваши книги и деньги, незаконно заработанные в нашей стране.- уверенно говорит парень.
-Вас упекут еще и за грабеж.- продолжаю я квалифицировать происходящее.
Гляжу, а на нас с беспокойством смотрят белорусские продавцы с соседних павильонов. Так может, я заблуждаюсь, на счет вымогательства? Может, такое в порядке вещей в этой стране?
Да нет! Абсурд! Это же международная книжная ярмарка? Просто парню позарез нужны деньги, он с девушкой, вот и решил, сбить бабла…
Я направляюсь к стойке, где расположились хозяева-организаторы выставки и выясняю, что я очень ошибаюсь. Это, действительно, налоговая.
– Бред какой! Сейчас пойду на Белпочту, давать БелБатьке телеграмму.- говорю я.
-Не надо телеграмму!-отвечает главный устроитель выставки, видный мужик с книжным рисунком на галстуке и идет со мной, к моему столику, решать проблему.
Парень с удостоверением налоговика все еще у моего стола. Начинается ругань двух ведомств. Мужик с книжным галстуком внушает парню, что это позор для их страны пополнять бюджет за счет гостей ярмарки. И что он будет жаловаться главе администрации центрального района Минска. Налоговик не сдается и грозится прийти завтра с подкреплением и потрясти всех участников ярмарки, у которых, как он уже убедился, нет кассовых аппаратов. И уходит.
Меня окружают местные книжники и сокрушаются о том, как же меня угораздило натравить на всех налоговую? И что же завтра будет!
А завтра все было хорошо. Мужик с книжным галстуком выполнил обещание и позвонил главе их администрации. Глава вызвал на ковер начальника налоговой. Проблему утрясли. Пожар международного скандала затушили. Все книготорговцы расслабились. А деловая Таня Руслановна на всякий случай забрала меня с моими книгами под свое крыло, выделив мне лучшее место в павильоне украинской делегации.
Теперь я находилась под флагом Украины и надписью «Книги Украины». И моя книжка с названием «Муха Ukraine» вполне гармонировала с окружением.
Около меня сразу выросла толпа из читателей. Сколько стоит ваша книга?
-Не знаю… У нас она стоила 40 гривен, сколько это в белорусских рублях? По нашему в долларах это будет…- и я начинаю высчитывать.
-Если бы на моем месте сейчас оказалась какая-нибудь более вредная особа, она бы вызвала кое-кого и вас за валютные операции сразу бы привлекли…-зашептала мне одна женщина. – У нас запрещена продажа в долларах.

Я торможу мужчину в кепке привычными интимными словами. «Мужчина! Будьте…»
Он останавливается. Смотрит с любопытством. Обычный дядя, не обремененный особым интеллектом, но в глубине глаз что-то такое…занозистое.
-Вы милиционер?
-Да. Откуда вы знаете?
-На вас написано. Мент, он и в Белоруссии мент!

Один нервный и худой мужик долго вертел мою книгу, мусолил ее, потом заломил ее в середине и начал тыкать своим крючковатым пальцем в страницу.
-Тут у вас нецензурные слова.
-Не может быть! Вся нормативная лексика соблюдена.
-А вот!- и худой показывает на название рассказа «Полный песец».
-А где вы видите маты? Какое отношение милый пушной зверек имеет к грубой лексике?
Мои слова мужика не убедили, он достает фотоаппарат-мыльницу и намыливается щелкнуть компромат.
-Мужчина!-устало говорю я.-возьмите книгу даром. Всего хорошего в тяжелой жизни!
Мужик хватает книжку, бочком-бочком и испаряется.
Надо в следующем тираже книги для особо тонких натур изменить название рассказа «Полный песец» на «Полная чернобурка»!
Подходит видный мужчина, добротно одетый, с умом в глубине взгляда. Листает книгу. Ест меня глазами. Рисуется. Ну, тот еще фрукт! Видали мы таких. Наверное, при должностях. Чем генералистее мужик, тем он более разгулян!
Всматриваюсь, пытаясь определить, кто он.
– Вы ученый?
-Да. Академия наук.
– В какую науку вклад делаете?
– Кристаллы.
– Ой! У вас, наверное, дома мешок с алмазами!
– Алмазов нет, есть рубины. Могу завтра принести. Для такой красавицы, как вы..! Мадонна эпохи Возрождения! Мария Магдалина Пьетро Перуджино!
Мужик, как и оказалось, был не дурак познакомиться ближе с украинской барышней. Он такого нагородил! И про иконографию Рафаэля и Перуджино. И про рубины. И про домик в Питцунде, куда я могу приезжать писать романы. И про путевку в Милан, которая горит, и он может мне ее подарить. А книгу не купил.
Милан мне был не нужен, визы у меня не было. Но, вот домик в Питцунде заинтересовал.
-Я буду вашим гидом.-говорит академик.
-Как? Я думала, что я одна буду там, романы писать…
В БелСупермаркетах я не увидела привычного у нас импортного изобилия. Прилавки были заполнены товарами белорусских производителей. Бросалась в глаза газировка «Бела-Кола», ликеро-водочные изделия «БелАлко».
За пять дней в БелМинске я не увидела ни одного пьяного. Плохо, наверное, смотрела. Интересно, а белая горячка, как бы читалась в Белоруссии?
На гомельской таможне нас, как родных встретил тот самый лысый здоровяк. Рассказал новый анекдот и посетовал, что не сахар ему здесь, на этом пропускном пункте молодость просиживать. Скучно, народу мало, денег тоже.
-Так поехали с нами в Киев, попросите политического убежища!
-Мне бы лучше к вам в Чоп, там за три года можно и на квартиру и на машину заработать.
Родная украинская таможня встретила нас, как врагов. Опять нас держали почти два часа. Сличая, сверяя. Потом велели открыть багажник и начали копаться в ящиках, разрезая скотч, и выискивая запрещенную литературу порнографического характера или экстремистского толка.

Глава 11
Издадут в Финляндии!

И снова Московская книжная ярмарка.
Если у тебя в Москве нет знакомого, у которого можно переночевать, то ты должен быть, по крайней мере, состоятельным человеком. Или сумасшедшим.
В Москве я оказалась без ночлега. Две мои верные приятельницы, которые всегда радушно меня принимали, были в отъезде. Одна на даче, в ста километрах от города. Другая улетела в Париж.
Ну а я в Москве. С легкомысленной соткой долларов в кармане, сборником своих новых рассказов под названием «Записки филиппинки» и остатками первой книги – все в количестве нескольких ящиков, упакованных в баул, цвета красного, жизнерадостного.
Вера в то, что содержимое баула быстро превратится в приятную пачку денег и сделает присутствие в Москве уверенным, была сродни сумасшествию. Особенно на фоне теплых прощальных слов Светки-соседки.
-И кто будет покупать весь этот твой бред? Тащить придется тебе назад свой багаж!
-Как бы не так! – парировала я! Да, я еще взорву Москву!
Киевская делегация, с которой я прикатила на книжную ярмарку на автобусе «Мерседес», разместилась в гостинице «Саяны». У них командировка, суточные, забронированные номера в отеле…
Сотни долларов мне едва хватило на одну ночь в «Саянах», в двухместном, совершенно убогом совдеповском номере, с навязанным завтраком, насыщенном канцерогеном.
На второй койке номера спала Катерина-сказочница, моя приятельница, которая тоже явилась в Москву с целью взорвать ее своими сказками, пр
итчами и стишками.
У нее был огромный синий тюк, восторженно набитый самиздатовскими шедеврами.
Утром, сдав навсегда ключи от номера, мы с тоской поняли, что предстоящей ночью нам негде спать в этом огромном и загадочном городе.
Холодная, занозистая и мокрая скамейка у чужого подъезда, цвета темной ночи, с поломанной опорой, нарисованная в нашем воображении, страшила и придавала нам куража и рысцы.
У Катьки с деньгами была та же картина. Все ее состояние находилось в синем тюке.
Единственный, кто нам мог помочь избежать ночной скамейки – это наши собственные «шедевры», которые не только обещали взорвать Москву, но и, надо полагать, сделали бы нас обеспеченными на период пребывания в российской столице.
Вместе с делегацией мы добрались на автобусе «Мерседес» до ВВЦ. Я с оптимизмом выволокла свой красный баул и потащила его ко входу павильона. Катька – казкарка со своим синим тюком, радостно заспешила следом.
Украинская делегация из книгоиздателей свила гнездышко под тесным стендом размером с пивной ларек, устроившись кучно, как китайцы за рыночным прилавком, выставив свою книжную продукцию на стеллажах и витринах.
Возглавляла делегацию длинноногая блондинка Таня Руслановна, деловитая и разговорчивая.
Катерину, колоритную сказочницу, которая гармонично смотрелась в своей вышитой сорочке, с цветочным венком на голове, Таня Руслановна втиснула под свой флаг, над блестящим куличом с маком, на рушнике.
Мне места не было. Да, я и не люблю тесноты. Обойдя наш павильон, я решила пристроиться со своими книгами с левого бока от украинского гнездовья. Здесь и поток людей шире, и обзор дальше.
Осталось только найти стол, на котором я и разложу свои шедевры. И тут я замечаю, что эту же проблему с местом под солнцем здесь, сбоку, пытается решить один белобрысый парень с тележкой в руках, на которой высились большие баулы с книгами. Не только я такая хитрая, выходит! Это был Дима Лосев! Издатель «Издательства Коктебель».
– Вот, только бы стол найти…
– Столы уже заняты коллегами из стран СНГ.
– Не обеднеют наши коллеги…
И мы, не сговариваясь, пустились по павильону в поисках столов.
До торжественного открытия ярмарки было совсем чуть-чуть. Одни столы находились уже под бдительным оком книготорговцев. Они раскладывали товар по витринам.
Другие столы были предусмотрительно отгорожены полосами скотча в пределах выставочных стендов.
Нам оставалось только банальное похищение.
Дмитрий виновато смотрел на надпись поверх стендов и едва сдерживал мой противоправный порыв.
– Нет, как-то неудобно, это братья Таджики, им и так нелегко! Ой! А это же Белорусы! Бог с ними! Не будем щемить их. С Китаем связываться тоже
нехорошо. Не гостеприимно как- то…Да, и опасно.
Так мы помиловали коллег из Узбекистана, Киргизии…
А когда увидели столы, принадлежащие стенду «МВД России», то сразу, не задумываясь, похитили их и скоренько понесли к нашему павильону.
Началась ярмарка. У Димы книги улетали, и читатели частоколом нависали над его столом.
Это был концентрат очень серьезных людей, с интеллектом в глазах. Книги были под стать покупателям. Издательство «Коктебель» выпускает исключительно умную литературу.
К Диме ходили постоянные читатели. Один караим, с мудрыми глазами, всегда приносил настойку из кедровки.
Меня же, с моими легкомысленными книгами, призванными развлекать народ и выложенными красивым веером на столе, умные люди обходили.
-Вам надо было книгу назвать иначе! «Записки еврейки»! Коль автор с такой фамилией- издевательски окинул меня взглядом один дядька, изучая обложку. И… не купил книгу.
Мой трюк, с «Мужчина! Будьте моим», опробованный на книжных ярмарках, оказался здесь не столь удачным.
Хорошо одетый статный мужчина остановился на мой призыв, удивленно поднял бровь.
-Читателем, -успокоила я его.- Вы получите удовольствие на тысячу долларов!
-Да мне бы удовольствие на сто долларов получить. – и мужик пошел дальше, смерив меня понимающим взглядом.
-Мужчина, будьте моим…!- перехожу я на интимный шопот в адрес симпатичного парня, лет тридцати.
Тот тормозит, удивленно таращится, потом оценивающе шарит по мне глазами. И тут же соглашается, прежде чем я успеваю договорить скабрьозную фразочку.
– Я согласен!
– Читателем, всего лишь!-смеюсь я.
Но парень не спешит сдаваться и самоуверенно заключает меня в объятия. Я деликатно отстраняюсь. Парень наступает. Я кричу на него. Он разочарованно уходит.
Книга идет туго, и я понимаю, что ночевать мне сегодня на скамейке…
В наш второсортный павильон, в котором расположились издательства из бывших советских республик, доходит не весь народ, а самые выносливые. Основное и яркое действие разворачивается в Российском павильоне. Народу там тьма тьмущая.
На нескольких авторских площадках сверкают звезды современной литературы: В. Токарева, Д. Донцова, Т. Устинова, М. Веллер, Л.Улицкая…
У них автографсессии. Активные книго-продажи. Пик славы и благосостояния. И у них есть, где переночевать в Москве. Своя теплая постель!
Монстры издательского дела ЭКСМО, Олма-Пресс, АСТ…красуются с гигантских стендов. Выбираю ЭКСМО. Заглядываю в закрытую дверь выездного издательства. Три красотки за столом. Рыжая, русая и черная. Оживленно беседуют за чаем.
-Здрасьте!-говорю я, – и, потрясая у них перед носом своими двумя книгами, произношу речь.
-Я хочу на российский рынок! Издайте меня, пожалуйста! Мои книги всем нравятся! И я не хочу, как Сергей Довлатов, умереть накануне своей славы. Я хочу ее сейчас. Славу-у-у-у!
Красотки переглянулись и вежливо предложили на общих основаниях переслать рукопись по интернету. Русоволосая, с красивыми глазами, приветливо улыбается мне.
Иду в свой павильон. Смотрю на Диму, на его штормящую книготорговлю. Дима ухитряется и со штормом бороться, и греться кедровкой на пару с почитателем-караимом. Зовет меня.
А у моего стола полный штиль.
Вижу, прибилась к моему тихому берегу одна любопытная личность. Мужик в плохоньком желтом плаще и умными оленьими глазами долго терся о мой стол, изучал витрину, меня, а потом начал вдруг жаловаться на то, что «нашего брата обижают все, кому ни лень».
И я начинаю въезжать. Очередной господин сионистской наружности принял меня за свою!
Ничего не оставалось делать, как опять сочувствовать собрату по человеческой популяции.
Подобных типов подходило ко мне несколько. И ни один из них, как и на прошлых ярмарках, не раскошелился!
– Вам надо пригласить литературного агента. – сказал умную мысль мужик в желтом плаще. -Агент сделает за вас всю черновую работу по продвижению вашей книги к читателю. И с агентом все же солиднее. Но агент должен быть только из наших.
И оленеглазый незаметно исчез.
-Где же мне взять литературного агента? Здесь, сейчас, на ярмарке! Да еще «нашего»? Тьфу ты! Еврея! И за какие деньги? Но была бы цель! Я достаю картонку с рекламой.
«Книга улетная! Хихикать будете всю дорогу! Метро проедете, котлеты сгорят! Рекомендую. Абрам Цукерман, литературный агент. Я сам проехал свою остановку. Зачитался».
А ничего! Смотрится. Прав тот оленеглазый. Какой еще агент должен быть у автора с такой фамилией? Только Абрам Цукерман.
И тут я вижу, идет на меня та русоволосая красотка, с красивыми глазами, из «Эксмо», глядит и улыбается.
– Можно мне посмотреть ваши книги? О чем они? Вы так смело о них заявили. О! У вас уже есть литературный агент? Абрам Цукерман? Не слышала! А меня зовут Мила Криппа. Я тоже литературный агент и переводчик, живу в Женеве. И, если книга мне понравится, то дальше…Главное, чтобы мне понравилось…
Описывать бурю страстей в моей душе не буду. Могу перечислить лишь термины, характеризующие мое состояние: эйфория, кураж, экстаз, припадок…
Первой обратила внимание на мою невменяемость деловая Таня Руслановна, начальница нашей украинской делегации. Пришлось ей в цветах и красках выложить весь разговор с литературной агентшей из Швейцарии.
Вторым был Дима Лосев. Он братски предложил стакан кедровки с оливками и шоколадом. Наверное, мои горящие глаза не остались незамеченными .
Как солнце притягивает планеты, так и наполненная энергией женщина притягивает мужчин. Читателей. К концу дня я заработала себе на ужин и завтрак.
К вечеру наша делегация засобиралась в «Саяны». Катька, которая ухитрилась продать аж две книжки своих притч каким – то особо любознательным читателям, спешно укатила на Киевский вокзал, желая немедленно покинуть холодную Москву. Делить занозистую ночную скамейку мне было уже не с кем.
Я вместе с коллегами потянулась к автобусу.
Ко мне подсела деловая Таня Руслановна. Шепчет на ухо. Дала, мол, она интервью украинскому радио. Хвалилась успехами. Рассказала о том, что нашу украинскую писательницу, – и она называет мою еврейскую фамилию, – переведут на… финский язык и издадут в Финляндии огромным тиражом! Представляешь, я перепутала Швейцарию с Финляндией!
– Да какая разница! Если вы, вообще, все перепутали. Еще вилами на воде писано!- успокаиваю я чиновницу.
-Но, если что, вдруг спросят,… ты уж подтверди мои слова. Финляндия. Ладно?
-Нет проблем!
Я сижу мышкой в автобусе и не знаю, что делать дальше. Признаться коллегам, что мне негде ночевать, духу не хватает. У «Саян» все, во главе с Руслановной вывалили из автобуса.
А я, оказавшись наедине с розовощеким водителем Виталиком, робко спрашиваю, можно ли остаться на ночь в автобусе.
-Нет! Вы что? Да и чурка, сторож с автостоянки, однозначно, не разрешит!
-Чурку я беру на себя. А, если он разрешит, то можно? Вы разрешите?
-Ну, не знаю… Нет, не разрешит. Это просто исключено! Однозначно! – и Виталик, равнодушно захлопнув двери автобуса, направился в сторону теплой гостиницы.
Сторож автостоянки, симпатичный таджик, вышел из своей будки и внимательно начал меня слушать. Я искала нужные слова, чтобы разжалобить таджика, заикалась. Хотя интонация моего голоса все же сохраняла достоинство.
-Приехала на книжную ярмарку… Из Киева… На вот этом «Мерседесе»… Автор книжек… – Показываю книжки. – Ночевать негде… Откуда у автора деньги..? Можно ли в автобусе..?
-Конечно, можно! – гостеприимно распахнул ворота таджик, улыбаясь и прерывая поток моих жалких слов.
Я даже теряюсь от неожиданно легкой победы. И узнаю у таджика, что он уже 8 лет в Москве. Зовут его Бахтияр. По образованию он юрист. И уже сделал блестящую карьеру в российской столице. Работает …сторожем на стоянке.
Я дарю ему свои книжки и бегу за ключами от автобуса. Водитель Виталик, разомлевший от горячего душа, неохотно протягивает мне ключ от автобуса. Говорит, где лежит спальный мешок.
Ночевать в автобусе, на автостоянке, вроде, лучше, чем на холодной ночной скамейке, у чужого подъезда.
Хотя повторить этот подвиг ночлега в автобусе я бы не желала. Твердо, холодно и ноги спадают…
Когда утром явился щекастый Виталик и мы выехали со стоянки, из будки показался таджик Бахтияр. Он бежал за нашим автобусом с ручкой и улыбкой во все свое скуластое лицо. За… автографом.
К обеду пришла Мила, литературный агент. Ее красивые глаза горели. Она загадочно улыбалась.
– Я прочла ваши книги. И я в восторге! Я думаю, что европейским читателям они будут тоже интересны. Я готова заключить с вами договор. Это ваша настоящая фамилия? Вы еврейка? Евреев много вообще в литературе.
– Угу. – начала я выкручиваться. По мужу. А моя мама – полтавская галушка, уехавшая в Казахстан поднимать целину. А папа из Закарпатья. Бендера, как ласково называла его моя мама, встретившись с ним на целине.
– Муж еврей?- смеется Мила.
-Нет. Не настоящий он еврей! Фальшивый.
– Мне нравится ваша фамилия. И не надо ее менять,- говорит Мила.
– Мне тоже!
Ночевала я у Валентины Н-о. Девушка неизвестного возраста, милая, трогательная, интеллигентная. Тщедушная, прозрачная, похожая на небесную птицу. Не от мира сего! Замужем за литературой. Доктор филологических наук, преподаватель в одном московском университете. Пристроил меня к ней мой приятель Дима Лосев.
Валентина встретила меня в своей однокомнатной квартире, в хрущевке, как дочь родную. Постелила теплую постель на раскладушке, посередине малюсенькой комнатки с совершенно аскетичным убранством.
В квартире, кроме книг, ничего не было. Стол, диван и раскладушка, пожалуй, и все. Книги были всюду. Они стеной окружали комнату, занимали стеллажи на кухне, в коридоре. В ванной громко капал кран.
До трех ночи мы взахлеб говорили о литературе. Вернее, говорила она.
Я, открыв рот, благоговейно внимала. И гнала навязчивый сон. И не потому, что попала в рай, по сравнению с автостоянкой. А потому, что очутилась в обществе умнейшей москвички, специалиста по зарубежной и русской литературе 19-20 веков. Когда же выяснилось, что Валентина еще и крупнейший знаток в области оруэллианы и автор более ста бумажных книг, я вообще почти перестала дышать!
Полистав мои книжки, Валентина ошарашила меня заявлением, что они написаны в стиле Джеймса Джойса, о котором я имела весьма смутное представление. И о котором она мне рассказывала самозабвенно и много.
Радость от этого открытия была большой, но усталость и бессонное мучение в автобусе еще большими.
И потому я не заметила, как прилетел стройный юноша Морфей с крылышками на висках, тюкнул меня по башке тяжелым кубком с маковым соком, и я отключилась.
Сквозь трепетную пелену сна мне виделся винегрет из одного дня дублинского еврея Леопольда Блума, описанного Джеймсом Джойсом аж на шестистах страницах «Улисса», восстание обитателей «Скотного двора» Джорджа Оруэлла и небесная птица Валентина, заботливо накрывшая меня своим теплым крылом.
Утром я проснулась от матюков. Отборных, кучерявых. Что это? Революционные свинтусы Оруэлла так выражаются? Я в недоумении открыла глаза. Ругань доносилась из ванной.
Оказывается, пришел пьяный Вася- сантехник и, видя беззащитную деву -гуманитария на фоне протекающего крана, дал волю чувствам.
Глумливый пьяница ругал профессора литературы за ее непрактичность и бытовую безалаберность.
Литераторша вжималась в стенку, стыдливо понурив очи и что-то лопоча в свое оправдание.
Глава 12.
Литератуный агент Абрам Цукерман.
Записки Сони.
Звонит подруга из Германии Мерилин фон Бруннен. Поставила она жирную точку на своей литературной деятельности. Ни эротических стихов, ни романов любовных больше не пишет.
-Почему? Что случилось, Мерилин?
-Я села на диету. Голодала пять дней. Вместе с холестерином и жиром вышла и вся писательская дурь из головы. Лучше самой полноценно жить, чем в позе «Зю» писать о чужой жизни!
А я худеть не желала. В Макдональдсе заказала вредный чизбургер с не менее вредной картошкой-фри и направилась в зону Wi-Fi с ноутбуком. Включаю компьютер.
Но что это за переписка в моем почтовом ящике? Кто посмел? О-о-о! С ума сойти! Литературный агент Абрам Цукерман? Но это же мой наглый кот Рыжик! Вот же обезбашенное создание! И он пишет письма в литературное агентство «Елкост». Самой Елене Костюкович, царствующей на литературном Олимпе, той самой знаменитой переводчице, от которой зависит судьба начинающего автора.
Боже мой! Он выслал фотографии моих книжек! Мне бы домой добраться! Я ему все уши пообрываю!
Но самое потрясающее! Ему… отвечают! Кому? Кот-у-у-у! И еще кокетничают!
Еще бы! Талантливый, хамский мужик нравится всем! Даже литературным агентшам! А мой Абрам Цукерман бойкий и очаровательно наглый! Спокойно, Соня! Спокойно!
Привожу почти дословно переписку.
Абрам Цукерман. ELKOST. Елене Костюкович.
День прибыльный, дорогая коллега!
Вас приветствует Абрам Цукерман!
Я литературный агент российской писательницы Сонечки Цукерман, живущей в Киеве.
И что я хочу сказать?
Я редко ошибаюсь. И я ошибся в национальности этой Цукерман. Она таки украинка, с гражданством России. И я не жалею! В чем я не ошибся, так это в ее таланте!
Повести и рассказы читаются на одном дыхании. И хочется перечитывать ее не раз. Лично я читаю уже по третьему кругу, в метро! И постоянно удивляюсь! Особенно когда проезжаю мимо своей остановки.
Написано живо, смачно, психологично, абсурдно и смешно!
Цукерман внедрила в обиход новое ругательство. «Чернобурка» вместо этого пошлого «писец»! И все из-за этических соображений!
Читательская аудитория Сони Цукерман – интеллектуальные барышни, а с ними и все те, кто знает азбуку.
Прозу Цукерман еще пока не переводят на все языки мира, но скоро все поменяется.
Я, как высокопрофессиональный литературный агент, сделаю Цукерман самой читаемой писательницей.
Иначе какой я, на фиг, Абрам Цукерман!
«Остановку свою Вы тоже проедете и котлеты сгорят»! – я честно предупреждаю Вас, – настолько забавны ситуации, в которые попадают герои книги, а вместе с ними и Вы, дорогая коллега!
С уважением, Абрам Цукерман, литературный агент писательницы Сони Цукерман. Киев.
ELKOST, Абраму Цукерману.
– Дорогой Абрам!
Таки вы нас порадовали своим письмом, спасибо. Может, как приличный человек, вместо картинок пришлете нам почитать ее вэликолепные тексты? А уж потом и поговорим за дело?
Привет Киеву.
С уважением, Юлия
Yulia Dobrovolskaya
ELKOST International Literary Agency
Spanish Office
Barcelona, Spain.
ELKOST. Абрам Цукерман, литературный агент.
Дорогие Лена+ Юлия! Киеву привет передал. Шлю тексты этой самой Цукерман.
Только следите за котлетами!
А получение текстов уж подтвердите, чтобы я не волновался.
Ваш Абрам Цукерман, пока еще литературный агент.
ELKOST, Абраму Цукерману.
Получено! Мерси и до скорого,
ю
Yulia Dobrovolskaya
Погоди, котяра! Я тебе уши твои рыжие понадираю! Но надо что-то писать этим заморским барышням. Но что? И как они отреагируют на меня? Коль уже вели такую оживленную переписку с существом, которое воспринимали, как полноценного мужчину? Но была-не была!
Елене Костюкович, Соня Цукерман, автор.
ELKOST. Соня Цукерман.
Елена, Юлия! День добрый!
Литературный агент Абрам Цукерман уволен. За профнепригодность. На самом деле это был вымышленный персонаж. Могу ли я напрямую узнать, какова возможная судьба моих произведений и можно ли мне рассчитывать на Ваше агентство?
С уважением, автор Соня Цукерман.
Встаю со своего кресла, иду к выходу из Макдональдса. Вся вне себе, под впечатлением. Толчея кругом, не пройти. А тут навстречу мужик с колой. Вот мы и столкнулись. Кола вся оказалась на моем костюмчике.
Мужичок тут же извиняться, расшаркиваться. Рот раззявил, глаза выпучил. Смотрит, будто Марию Магдалину увидел! Я почти – в слёзы. Пришлось идти под фен и сушиться. Когда я вышла из дамской комнаты, мужик меня ждал. Глаза все так же на выкате.
Его не мой костюмчик, облитый колой, впечатлил, оказывается, а мое лицо.
– О! Вылитая Мария Магдалина Пьетро Перуджино! Будто с полотна сошла! Вы-что-то неземное! – повторял он, нагло рассматривая меня и пуча глаза.
Прицепился, как банный лист! Даже на вокзал провожать увязался.
Мужик оказался крутым. Художник из Америки. Миша Крезельман. Настоящий еврей, между прочим! Выходец из Украины.
Он меня до самого поезда доставал с этой Магдалиной Перуджино. Надо будет посмотреть в интернете, кто это такая. Буд-то под лупой меня рассматривал. Глаза свои так и не сузил. Они у него от природы навыкате. В вагон посадил, и проводнику наказал меня в целости и сохранности довезти.
Поезд Москва-Кишинев уносит меня домой, в Киев.
После Белгорода в вагоне появились подозрительные личности. Это были не погранцы и не таможенники. На ментов они тоже не походили. Облачены они в форму непонятной принадлежности. Китель советского офицера. Синие галифе с красными лампасами донского казака. Без головных уборов. На лицах озабоченность.
Они выудили молодого парня с верхней полки и повели его в купе проводника. Я насторожилась. Вскоре парень вернулся, какой то взъерошенный. Говорит, что «таможня» забрала у него тысячу гривен.
-За что?
-У меня было просрочено разрешение на работу в России.
Когда служивые вновь нарисовались в вагоне, на уровне нашего купе, я какого-то лешего шепчу одному.
-Покажите нам удостоверения. А вдруг вы оборотни в погонах?
-Но мы же вас не трогаем, – как-то примиренчески-ласково говорит «таможенник». И они быстро покидают наш вагон.
Дома меня втречает кот Рыжик. Соскучился по мне, шельмец! Кот терся о ноги, мурлыкал, виновато поджимал уши.
– Ну что, Рыжик-Цукерман! Литературным агентом уже заделался? С девушками из ЕлКоста заигрываешь, стервец! И не надавать ли тебе по твоим наглым ушам?
После душа я надеваю бархатный красный халат с золотым казахским орнаментом. Я сама родом из Казахстана! Сажусь на подушки, по-казахски скрестив ноги, и мы с Рыжиком пьем чай с молоком из пиал с национальным рисунком. Прикусываем московской пастилой.
Какая разница, какой национальности автор! Мы все одной, человеческой национальности!
И пусть у нас разные окрас, разрез глаз, рельеф носа и кучерявость! Лишь бы у каждого автора был свой литературный агент.
Мой кот оказался очень жизнелюбивым и оставил большое потомство.
Так что каждому начинающему автору хватит на его век литературных агентов…Главное, не садиться на диету! И сохранить в себе эту сладостную литературную дурь.
Главка 12 а
Счастье о мороженых мышах!
Записка кота Рыжика.
Теперь я катаюсь, как сыр в масле. В здешних американских зоомаркетах полно мороженых мышей. И по четыре штучки, и по шесть, и по двенадцать! В вакуумной упаковке, в серых шубках с хвостиками. На любой вкус! Тут коммерсанты держат ухо по ветру!
А живу я то в Америке, то в Киеве, то на Кипре – у нас там небольшая вилла с бассейном в 100 кв.м.
И в окрестностях водятся свои мурлыкающие Мурки!
Этот Миша Крезельман совсем обезбашенный! Как и моя хозяйка! Нашлась же парочка! Она продолжает свои литературные опыты, летая где-то в облаках и все время хихикая. Он с нее глаз не сводит, буд-то с мадонны, сошедшей с полотна.
И все время рисует: то ностальгические украинские хатки, то с Соньки копии Марий Магдалин под Перуджино, которые продает очень дорого жирным клиентам, выдавая за авторские повторы.
На состаренных холстах, вываренных по одной секретной технологии! Потом уже на красочный слой наносит трещинки кракелюра.
Так что, по всей видимости, мировой антикварный рынок скоро наводнится многочисленными подделками под Перуджино, а прилавки книжных магазинов литературными опусами моей хозяйки.
Ой! Что за шум? В наши двери кто-то ломится. И как невежливо! Ругань, крики, возня. По- видимому, это обманутые клиенты моего хозяина нагрянули. Магдалины Перуджино не понравились!? Все! Я под диван… Пока. Мяу-у-у!

24.11.14. Киев-Флорида.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *