Властитель курт-огоров, Буртас-хан, наслышан был о деяниях Исяна и Волчицы в Паннонии, и знал, что они приближаются к его владениям. Ко всем переправам через Тан были разосланы отряды гонцов, для встречи их и сопровождения к ханскому стану.

Отряд гонцов, во главе которого был Ирул-атаман, достиг одного из бродов реки Тан на исходе дня. Солнце клонилось к закату, и скоро должно было коснуться горизонта.

– Переправляться не будем, – объявил атаман своим товарищам. – Будем ждать на этом берегу.

В этом месте река разливалась широко, образуя мелководье. Берега здесь не были высокими, что открывало далёкий обзор и на восток и на запад, откуда и ждали появления Волчицы и её спутников. А выше и ниже по течению берега становились выше и отрывистее, и на одно из таких высоких мест, к северу от лагеря, был отправлен дозор из двух человек.

Все остальные готовились к ночёвке. Расседлали и разнуздали лошадей, и, предварительно стреножив, отпустили на луг у реки, окружённый высокими деревьями. К лошадям также был приставлен дозорный – самый молодой из отряда, по имени Кузкурт.

И случилось так, что этот Кузкурт обнаружил первым приближающихся всадников, которые появились из-за леса к западу от переправы. Дозорные же ещё не достигли вершины, с которой намеревались осматривать окрестности, поэтому юный егет их и опередил.

– Трое всадников с запада! – закричал он, указывая в том направлении рукой.

А там, далеко на западе, за Таном широким солнце уже почти наполовину опустилось за горизонт. Заря красная отражается в потемневших водах… Холоден воздух осеннего вечера… Холоден и неподвижен… И развалины древней крепости, охранявшей когда-то западный берег…

В изумлении смотрели Ирул-атаман и его люди на дух захватывающий вид, сияющий великолепием и величием небес.

Алое полукружье солнца было огромным. Кровавым цветом окрашивало оно всю западную часть неба и воды Тана. И в нём, в этом полукружье, просматривались очертания всадников, кажущихся огромными в колыхающемся мареве заходящего солнца.

Впереди, неторопливым шагом, ехала она. Ни у кого, из наблюдавших сейчас её приближение, не было никаких сомнений: это Волчица, та самая! И уверенность эта возникала не оттого, что на макушке торчком стояли острые волчьи уши, а за плечами и спиной угадывалась накидка из волчьей шкуры. Безупречная посадка всадницы и гордо поднятая голова говорили об уверенности и непреклонной решимости. Кто ещё, как не хозяйка Степи волею Тэнгри, могла бы источать столько величия?

И виделась в её облике небесная суть. Столь величественен был её вид, что понималось отчётливо: это Хозяйка Степи, в Тэнгри пребывающая духом и сутью своей Волчица. И нет для неё другого пути, кроме небесного…

Справа от неё всадник – совсем молодой егет ещё, что видно даже с далёкого расстояния. Держится он в седле не менее гордо и уверенно, чем сама Волчица. И столь же ясно ощущается в его облике безупречность духа, следующего истинным путём. В левой руке держит егет знамя, и каждый из смотрящих на него сейчас знает, что навершие этого знамени – золотая голова Волка.

Слева от Волчицы едет взрослый мужчина, крепкого телосложения всадник, настоящий багатур. И известно всем, что это знаменитый Всадник С Востока, прибывший из самих Золотых Гор – волшебной страны легенд и сказок, сердца всей Великой Степи…

Кузкурт оказался не прав: всадников в полукружье заходящего солнца не трое. Позади виднеются и другие, но не разглядеть их ещё…

– Вогул! – обратился Ирул-атаман к лучшему из своих воинов, – седлай своего коня сейчас же! Скачи к Буртас-хану. Скажешь, что Волчица и те, кто с ней, переправляются Полынным бродом и Ирул их здесь встречает.

– Понял, атаман, – ответил Вогул. – Уже отправляюсь.

В это время вернулись с полпути дозорные, так и не успевшие добраться до своего поста на высоком берегу к северу от лагеря. Это рассердило атамана.

– Почему вы здесь?! Я же отправил вас в дозор! Кто будет сторожить лагерь ночью?

– Прости нас, атаман, – ответили дозорные, – мы просто хотели увидеть гостей вблизи.

– Ладно, – смягчился Ирул. – Но после – сразу в дозор!

– Да, атаман. Так и сделаем.

А шестеро всадников, приближающиеся с запада, подъехали уже к самому берегу, усыпанному глиняными кирпичами давно разрушенной старинной крепости.

Вступив в воды реки, они остановились, чтобы дать лошадям своим напиться. Сами же смотрели на другой берег, на людей Ирул-атамана, не подавая при этом никаких знаков, и не проявляя признаков беспокойства.

А когда кони их утолили жажду, всадники двинулись вперёд. Теперь уже они были не очертаниями чёрными на фоне заката, а людьми, чьи лица можно рассмотреть.

Солнце опускалось всё ниже.

Полынный брод был широким, но переход через него не был трудным – в самом глубоком месте вода едва достигла брюха лошадей.

Вот уже макушка солнца виднеется над горизонтом. И берег восточный совсем близко.

А когда уже всадники, пересёкшие реку, вышли на восточный берег, последний луч солнца вспыхнул ярким светом, возвещая о завершении дня.

Западный край остался позади. Волчица с Исяном, и их спутники, вступили в страну курт-огоров…

*  *  *  *  *

Теперь уже вперёд выступили старцы из Илькалы, Ведомые Небом, и Роксай-катун, Сверкающая Луна.

Ирул-атаман подошёл к ним, всем видом своим выказывая почтение.

– Приветствуем вас, гости Запада, в стране курт-огоров. Страной нашей правит Буртас-хан справедливый, и он ждёт встречи с вами. Меня зовут Ирул, я один из атаманов западного войска, и  послан встретить вас и сопроводить к стану Буртас-хана.

Речь его не всем была хорошо понятна. Наиболее труден оказался его язык для Аслан-багатура, хунна с далёкого востока. Чуть более ясными были его слова для Исяна – месегута, чей род происходил с верховий Джаика. Сойми-бобо, Апо-Бекотун и Роксай поняли его очень хорошо. И лишь для Армет-Ис речь курт-огора почти не отличалась от её родной речи.

Атаману ответила Роксай, с величием и достоинством хозяйки выслушав его приветствие и приглашение к правителю страны.

– И мы приветствуем вас, стражи восточного берега. Моё имя Роксай, Сверкающая Луна, а это Сойми-бобо и Апо-Бекотун. Мы, и этот посланник Золотых Гор, Аслан-багатур, сопровождаем Волчицу и её отважного знаменосца.

– Об Аслан-багатуре мы наслышаны. – Атаман поднял руку ладонью вперёд, приветствуя багатура. – Более года назад он прошёл на запад путями, что к северу отсюда – через страну сарагуров.

– Да, это так, – сказал Аслан-багатур. – Эту реку я тогда переходил намного выше по течению.

– Прошу вас, гости, к нашему огню. – Ирул-атаман слегка склонил голову. – Спешивайтесь, за лошадьми вашими присмотрят. Скоро будет готова еда. А утром отправимся к Большой Идели, в стан Буртас-хана. Через семь дней будем там.

Гости спешились. Двое старцев, сказав что-то Роксай, направились на север, к высокому берегу. Увидев это, атаман дал знак караульным, которые должны были идти туда в дозор, оставаться на месте. И спросил у стоявшего рядом с ним Аслан-багатура:

– Когда они вернутся?

Тот же глядя вслед старцам, поднимающимся по склону, ответил:

– Дозорные сегодня не понадобятся, атаман.

Ночь наступала с востока, обволакивая купол неба покровом холодной тьмы. А облака, появившиеся на западе, горели ещё багровыми отблесками.

Двое стариков поднялись на вершину высокого обрывистого берега. Повернувшись к угасающей заре, к оставленному позади Западному краю, они остановились, устремив взоры неподвижные вдаль, за горизонт. Там осталась их страна, владения гуннов, завоёванные когда-то легендарными прародителями.

И вытянули старцы, Ведомые Небом, руки к западному краю неба. И зазвучала над холодной равниной их прощальная песнь, исполненная духа печали, и устремилась вдаль, в бесконечность.

Всё замерло вокруг, пронизанное тончайшим дрожанием, исходившим от появившихся уже на севере первых звёзд…

Так, стоя на высоком восточном берегу Тана, старцы Илькалы прощались с Западным Краем, сливаясь пением с истончающейся зарёй закатной. И это был последний закат, что они видели над великой страной, доблестью Баламир-кагана и его потомков восславленной по всей Великой Степи.

Закончились времена великой славы, начатые когда-то легендарным каганом…