Потускнел мечтатель-обвинитель,
Капитошка цирка “Водолей”,
От водички захлебнулся зритель,
Заржавела ручка от солей.
Этого, который обвинитель,
С перископом жёлтым вместо глаз,
Обучал всплывающий учитель,
Самый честный редкий водолаз.
И ему, мечтателю, не глядя,
Сунув валерьянку под язык,
Серенький благополучный дядя
Положил мечты на воротник.

В палате временных сейчас
Случился случай:
Охранник выдоил из глаз
Служебный лучик.
На небе сером восковом
Звезда вскочила,
Улыбку жёсткую потом
Как нож точила.
Какая средняя звезда
Перчит законы.
Что это? Просто ерунда.
Черней вороны.
И эта леди образцов
Пила и ела,
И как любовница кустов
С собакой пела.

Прирастает к экрану
Переигранный плач.
Два вопроса в нирвану:
“Кто палач? Где палач?”
Мнутся девушка, парень
От своей пустоты
Или тонут под камень
Для своей красоты…
В бесконечном пределе
В золотое врастать,
В этом фирменном деле
Ты не хочешь устать.
Собирался кусаться,
Землю грызть облаков,
Получилось остаться
На поляне замков.
Приручаешь создание,
Где гуляют кресты,
Невысокое здание
У твоей красоты.

Если хочешь получать
Правое лицо,
Попугаю не смолчать,
Оборвёт кольцо.
Просто радуйся, живи,
Полигон готов
Для стокамерной любви
Срезанных голов.
Бесконечность не прошла
Точечный отбор
И без памяти несла
Крепкий коридор.

Когда блеснул переворот,
И я наверх упал,
Там тяжелее облаков
Тогда не поднимал.
Я потянулся на весы,
Но время не пришло
Менять текучие часы
На красное весло.
Сияли высшие огни,
Процессия росла,
И выиграли в любви они
Надёжного осла.
Не зная, рады ли гостям
Терновые черты,
Я нёс танцующим огням
Цветы, цветы, цветы.

Обозначившись кудрявым долгостроем,
Загрубели мелочностью пальцы.
Под слоёной крышей, под конвоем
Колются ушами зайцы.
Потемнели бодрые цветочки,
Ягодки прикинулись грибами,
В оправдание чистые листочки
Пачкаются карими словами.
Затянулись медленные вышки
Беспокойным сердца одеялом,
Пляшут двусторонние мальчишки,
Мёрзнут три лягушки под радаром.
Обречённость маленьких трагедий
– для самбуки повидавшей виды.
На мосту обычные медведи
Звёздные царапают болиды.

Предшественник сухого плана,
Кормилец розовых пустынь,
Герой кирпичного романа,
Перевирающий латынь;
В попытке грубого блаженства,
И с гривой пресного огня
Анабиозом совершенства
Ты налетаешь на меня.
Страдаешь низко, однодневно
В здоровом трогательном сне,
Цветами духа ходишь верно
К металлургической весне;
Самоубийство заряжаешь
Довольным воздухом густым
И ежедневно умираешь
Под холостым.