День космонавтики

во всяком случае, по себе грустно знаю,

что русские привычки не приносят счастья

Лимонов. «Это я – Эдичка»

1.

 

За стенкой всю ночь трахались.

В этих апартах слишком тонкие стены.

И перекрытия тоже.

А в шесть утра просыпается детский выводок наверху. Бам-бам. Скачут прямо по моей башке.

За стеной справа всегда работает телевизор и курят траву. Запах несёт через вентиляцию.

Слева живёт отставной коп. Он жарит мясо и баб. Мясо жарит на своем балконе, у него там барбекюшница. Бабу жарит дома. Судя по однообразным воплям, она у него всё та самая, но с ним не живёт, поэтому я не уверен. Всё хочу застать её, выходящей из его квартиры. Но она уходит рано утром, когда я наконец засыпаю.

Еще чёртова простата меня донимает. Это потому, что у меня никого нет. И возраст. А ещё я мало двигаюсь. Ходить тут некуда – кругом сплошное шоссе. А потеть в местном фитнесе, у меня нет ни сил, ни желания. Спортивной формы, если что, тоже нет.

Короче, за стеной опять всю ночь трахались.

Матёрый всё-таки он мужик, этот отставной коп. Чего уж там.

Как-то в общественной бане я подслушал разговор мужиков в парилке. Я тогда был еще совсем щегол, а им, наверное, ну как мне сейчас. То есть лет сорок пять. Почти старики, короче. Один другому жаловался, что стал быстро выдыхаться. Вот раньше, говорил он, прешь её час, а потом на кухню выйдешь, стакан опрокинешь, в форточку подышишь и снова час её прешь. Я даже оглянулся посмотреть, что он за зверь такой.

Короче, пока коп дышал в форточку и пёр свою подругу, я никак не мог заснуть и от нечего делать думал всякую ерунду.

Сначала я, естественно, думал почему они тут так по-идиотски строят дома. Цены на недвижимость — ого-го, а дома хлипкие. Реально, если тут кто-то начнёт палит из пистолета, то пуля легко соберёт все комнаты. Как бусы на нитку. Это я, кстати, видел уже в каком-то фильме. Вот только в каком?

Потом я стал подсчитывать, сколько у меня осталось денег. Наличкой четыреста двадцать три доллара. Счёта у меня нет. Чтобы его открыть, нужно взять человека, кто пойдет со мной в банк. Кроме бывшей жены, я тут никого не знаю. А у нее, типа, работа. Да и к чему мне счёт? Денег больше от этого не станет.

Женщина за стеной принялась подвывать. Ей-богу, я бы постучал в стенку. Но тут у всех оружие и стены хлипкие. Вдруг коп начнет палить через эти хлипкие стены.

Я встал. Попил воды из-под крана. Потом открыл окно.

На улице пока холодно. Примерно, как у нас летом. И это апрель. Страшно подумать, что здесь творится в июне.

Чёрные деревья и ветер. Блестят припаркованные автомобили. Огромный пёс бежит вдоль ленты тротуара.

Женщина за стенкой замолчала. Видимо, коп тоже пошёл подышать в открытое окно. Стоит сейчас и тоже смотрит на чёрного пса. Потом вернется к ней. Вот только мне возвращаться не к кому.

 

2.

 

Бывшая жена устроила мне выступление в местной библиотеке. Уж не знаю, чем я это заслужил.

Заехала за мной на своей машине. У меня машины нет. Зачем она мне? Я всё равно плохо вожу.

По пути мы, конечно, поцапались. И всё, как обычно, из-за детей. А если точнее, из-за методов воспитания. Я думаю так, а она иначе. Разобраться кто прав, не выходит. Всё равно всё сводится к тому, у кого больше прав. Поэтому я затыкаюсь первый.

Библиотеки — это такой дом престарелых для книжек.

Перед входом в зал висел на скотче листок. «Такой-то такой-то. Драматург и автор хоррора из России. Творческая встреча на русском языке». Звучит так, как если бы я весь хоррор в России устроил. Не зря у меня с утра кололо в левом боку. Я вспомнил, что не завтракал и почти не спал.

Я поздоровался. Народу было прилично. Одиннадцать человек. Считая меня.

В основном, пыльные тетки. И пара таких же пыльных мужиков. Некоторые в масках. Последствия ковида. У всех сейчас последствия ковида так или иначе. Слева блондинка в черной повязке на правом глазу. Библиотекарша, рыхлая и невнятная, как и все библиотекарши.

Я минут десять распинался в общих чертах. Хорошо, что я последнее время в основном молчу. Застоялся. Я начал задвигать про Одоевского и его «Живой труп». Планировал вырулить на «Аэлиту», но пока не знал, как.

До «Аэлиты» мы так и не добрались. Одна из тётушек попросила слова.

– Как вы прокомментируете последние события?

С заднего ряда поднялся мужик. С блестящим, гладко выбритым черепом. И тоже спросил. Понятно, про что. Отполированный череп блестел. Тётка пыхтела.

И понеслось. Библиотекарь кричала: «Ноу политик». Часть присутствующих требовала покаяния. Видимо, от всей русской культуры в моём лице. Другая часть просто орала.

Мне кажется, до меня иногда долетала чья-то слюна.

 

3.

 

Из библиотеки я ушёл. Меня никто не провожал. Автографы тоже не просили.

Проблема теперь отсюда выбираться. Эта страна не для пешеходов. А машины у меня нет.

Меня окликнули.

– Вас подвезти?

Я сел в машину. А что еще оставалось делать?

За рулём сидела та самая дамочка с повязкой на глазу. Чёрный спортивный костюм. Золотая вышивка на груди. Плохо со вкусом. Лет ей, наверное, тридцать пять, а может, больше.

На марку машины я не обратил внимания. Запомнил точно, что белая. Внутри, и не сказать, чтобы чисто.

Какое-то время мы ехали молча.

Потом я назвал свой адрес. Она забила адрес в смартфон.

– Вы русская? – спросил я на всякий случай.

– Ну, – ответила она, не отвлекаясь от дороги. Я видел сторону, закрытую чёрной повязкой. То есть с её точки зрения меня как бы вообще не существовало. Мне стало интересно, можно ли одноглазым водить автомобиль?

Любая коммуникация на чужом языке – боль. Я привык молчать. И хорошо продвинулся в этом.

Но дамочка умела на русском. И молчать невежливо. Но она опередила:

– Давно вы здесь?

– Завтра будет месяц.

– Сбежали?

– Сбежал.

– Почему?

За окном мелькали редкие дома. Одинаковые. Ещё деревья. Раскидистые. Тоже одинаковые.

– Из-за детей.

– А что с ними?

– Ну, – замялся я. – Они здесь, а я там. Закроют границы… Может быть. Не знаю.

– Для писателя вы плохо формулируете.

– Разочарованы?

– Скорее, да.

– Так я и не писатель.

Она достала из бардачка скомканный листок. Бросила на приборную панель.  «Такой-то… хоррора…» и всё такое. Задела при этом моё колено рукой.

– Для драматурга, – уточнила она.

– И не драматург, – я сам в себе был разочарован.

– Я читала вашу пьесу.

– Это которую?

Она сказала название.

– И как?

– Шикарно.

– Да ладно!

– Сами-то как думаете?

– У меня сегодня день непростых вопросов.

– Есть такое.

Мы ещё о чём-то болтали пока ехали. Я заметил, что у неё пошлый маникюр – длинные ногти с очень ярким лаком, какие-то завитушки и всё в этом стиле.

Надо было спросить, как её зовут. Но вопрос разрушил бы формат беседы.

Наш авто вырулил на парковку перед моими апартаментами. Мы чуть не сбили велосипедиста. Тот что-то проорал нам вслед.

– Вот кретин, – сказала она. Потом высунулась в окно и крикнула велосипедисту: – Кретин!

Опасная дамочка, так я подумал в этот момент. Надо бы держаться от неё подальше.

Она развернулась ко мне. Повязка на лице придавала ей какой-то киношный вид. Из какого это фильма? Ничего не помню уже.

– Энджой, – сказала она. В том смысле, что доехали.

– У меня дома бутылка красного вина и немного виски, – помолчав, сказал я. Специально так сказал, чтобы это не прозвучало как предложение. Оставлял возможность для манёвра. Себе. Только звучало это именно как предложение.

– И что? – спросила она.

– Просто я форсирую наше знакомство.

Окно манёвра значительно сузилось.

– А если я откажусь?

– А вы откажетесь?

Схлопнулось окончательно.

– Окей, пойдём, посмотрим, как живут писатели.

– Я не писатель.

 

4.

 

Она не сняла кроссовки. Прошла прямо в них. По моему ковровому покрытию. Скорее всего, собиралась в случае чего быстро сбежать.

– Вино или виски?

– Давайте вино.

Или не собиралась сбежать. Может, она так привыкла. Не снимать обувь в помещении.

Из мебели у меня только надувной матрас. Но стаканы есть. Поэтому мы стояли на кухне. Пили вино.

– Я нашла только одну вашу пьесу.

– Угу, – подтвердил я.

– А рассказы мне не понравились.

Пьеса всё-таки понравилась, ага.

– Почему? – я сделал вид, что мне интересно. Что, вообще, заставляет женщин с пиратскими повязками через глаз читать какие-то непонятные пьесы. Не смотреть даже, а читать.

– Выдумка.

– Ага.

– И вяло.

– Всё так.

– Я говорю, что герой вялый и склонный к рефлексии. И это у вас называется хоррор! Где нужен проактивный герой.

– Точно, – согласился я и глотнул вина.

Помолчали.

– А вы сами пишете? – поинтересовался я.

Она неопределённо махнула рукой. Она ничего. Красивая. В этом бесформенном, оверсайз худи совершенно не ясно какая у неё фигура. В смысле грудь. Скорее всего, большая. Ну, не такая, чтоб совсем большая. Нормальная. Воображение у меня что надо.

Я разлил вино. Она смотрела в окно. В квартирке у меня ничего интересного. Разве что чемодан. По глазам видно, скучала. Вернее, по глазу.

– Хотите, поговорим про пьесы? – предложил я.

Вино в бутылке испарялось очень быстро.

– Не хочу.

– Может льда добавить в вино?

Она покачала головой.

– Почему вы не спрашиваете меня про повязку? – она ткнула пальцем себе в лицо, как будто указывая — вот она повязка, чувак, ты чего её не видишь?

Действительно, подумал я. Странно, но повязка придавала происходящему фантастическое допущение. Как будто это всё не по-настоящему. Короче, держала меня на плаву.

– Мне нравится, – сказал я.

– Правда?

– Вам идёт.

– На комплимент это не тянет.

– Это и правда выглядит необычно. В других обстоятельствах, я сказал бы, красиво. Прошу прощения, если обидел.

Мы допили вино. Интересно, она пьяная собирается ехать за рулём? Эта мысль сулила смутные перспективы.

– Виски? – предложил я.

– Вы алкоголик?

– Я же типа писатель. Мне положено.

– Как писатель, вы так себе.

– Пью я тоже не часто.

– Риали?

– Я быстро пьянею, – доверительно сообщил я. Сам не знаю, зачем.

Она ещё раз брезгливо обвела глазами моё жилище. Проактивный герой, проактивный автор. Это явно не про меня.

Все-таки она сейчас уйдёт. Время делать ставки.

– Вы курите? – вдруг спросила она.

– Бросил два года назад.

Она ловко свернула самокрутку. Затянулась. И сбросила кроссовки. Не уйдёт, решил я. Не сказать, чтобы это меня приободрило.

Кончик самокрутки был мокрый от её слюны. Я закашлялся. Горло драло так, мама не горюй. Потом рассказал одну смешную историю. Она начала смеяться. Хотя рассказывал я не смешно. Как-то само собой мы переместились на матрац.

Я очень хотел лечь. И лучше одному.

– У меня нет презервативов, – сообщил я. Если она сейчас уйдёт и это к лучшему.

– И у меня нет.

Косяк я потушил в стакане с остатками виски.

 

5.

 

Между нами всё хлюпало. Пот катился у меня по спине. Я упирался головой в её плечо. И дышал ей в шею. От неё пахло чем-то сладким. Но не сильно. Приятно так пахло.

Иногда я всё-таки поднимал голову, и мы целовались в засос. Тягуче. Во рту почти не было слюны.

– Мы надели презерватив? – спросил я её прямо в шею.

– Мы? – переспросила она

– Мы.

– Ты не надел.

– Почему?

– Ты сказал, что презервативы убивают спонтанный секс.

– Возможность спонтанного секса. Так точнее, – поправил я.

– Да, именно так и сказал. Я пью противозачаточные, – обнадёжила она.

– Хорошо.

– Всё равно не кончай внутрь.

– Хорошо, – повторил я.

– Потому что потом мокро.

– Один мой знакомый ломал любые противозачаточные таблетки. От него все беременели.

– Тем более, не надо.

– Хорошо, – снова сказал я. – Я, вообще, не буду кончать.

– Как хочешь.

Мы продолжили. Через какое-то время она сказала:

– Мне уже пора.

Я, наконец, остановился.

– Надо будет повторить, – сказал я.

– Не думаю.

Она встала, а я с удовольствием растянулся на кровати. Всё-таки секс утомительная штука.

– Так что у тебя с глазом? – спросил я.

Я лежал и смотрел как она одевалась. Она, вообще-то, была что надо. И грудь большая. Не огромная, а такая. Нормальная.

– У меня его нет, – ответила она.

 

6.

 

Через сколько-то дней мы пошли в кафе. Я снова убедился, что повязка на глазу придаёт ей киношный вид. Вокруг всё сразу становится немного нереальным. Меня это вполне устраивало. Позволяет не думать над тем, где я возьму деньги на аренду.

Она спрашивала меня про Россию. Сама она уехала лет 10 назад. Вышла тут замуж. Но потом мужа бросила. Потому что он оказался немного мудак. Так и сказала. Немного мудак.

Она оплатила счёт, куда я щедро добавил двадцатку. Тут она предложила поехать ко мне и потрахаться.

Я не возражал.

В такси мы трепались о разном. Я старался держаться естественно, хотя немного нервничал. Сам не знаю почему.

Приехали. Разделись. Сели на матрас.

Я положил её на живот. Она свела ноги. Я устроился сверху. Через какое-то довольно таки продолжительное время поймал себя на том, что стараюсь. И всё думаю, как бы сделать так чтоб ей понравилось. Вернее, понравится себе из-за того, что ей нравится. Такой вот пируэт.

Из-за этого старания опять никак не мог кончить.

Я двигал бёдрами, но ощущение было что я – это не я. Как будто управляю компьютерным персонажем.

Туда-сюда.

Ааааа.  Уууум.

Попробуем так.

Ууууу. Аааааммм.

А если вот так?

Ааааа. Хлюп, хлюп. Бам-бам.

Вроде нам стучали в стену.

– Ты всё? – спросила она.

– Нет. Ещё нет.

И остановился.

Спина у неё была мокрая от пота. Вдоль позвоночника глубокая ложбинка. Россыпь родинок. Я прочертил созвездие, которое помню. Помнил я только Медведицу. Вроде как Малую. Или Большую. Ту, что похожа не на медведицу, а на ковш.

– У тебя проблемы, – констатировала она.

– Нет.

– Слазь с меня.

Она встала. Попила воды. Я рассматривал её. Наверное, рожа у меня при этом была идиотская.

– Чему радуешься?

– Голой женщине.

Она довольно грубо забрала из-под меня простыню. А потом обернулась в неё.

Уселась на один из моих высоких табуретов. Которые сама же мне и отправила вчера доставкой. Всё равно выкидывать, сказала. Закурила. Спросила, насупившись:

– Почему ты не кончаешь?

Похоже её это заботило больше, чем меня. Женщины всё принимают на свой счет.

– Мне нравится процесс, – ответил я.

Выглядела она эффектно. Голые плечи. Простыня, чёрная повязка, сигаретный дым. Обложка нуарного романа. Тоже захотелось курить.

– Это нездорово, – опять начала она.

– Просто у меня редко секс. Если мы с тобой начнём регулярно встречаться – буду кончать как пулемёт.

– Ещё чего.

Я смотрел на неё. Любовался. Так я лежал, лежал и смотрел на неё, пока не заснул.

Когда проснулся, на улице было темно. Её уже не было. Я прошёл в туалет, умылся. Подумал, что в дешёвом кино она непременно бы написала что-то помадой на зеркале. Типа дурак или идиот. Где-то я это видел. В каком-то кино.

 

7.

 

– Почему у тебя не работает телефон? – спросила она.

Я всё никак не мог вставить местную симку. Боялся потерять гипотетический контакт с Россией. Хотя номер давно был заблокирован за неуплату.

– Сообщения проходят. Если я на вай фае.

– Тебе надо как-то адаптироваться. Что ты, вообще, собираешься делать?

– Устроюсь на работу. Или назад уеду.

– У тебя есть деньги?

– Нет.

В чем прелесть общения с жёнами, так это в том, что перед ними не нужно что-то из себя строить.

– Я могу тебе помочь. Немного.

Предложение было щедрое. Учитывая обстоятельства и то, что я свалился ей вдруг на голову.

Я назвал сумму достаточную для продления аренды на месяц. Есть я планировал в гостях. А можно ли в гостях спать, кстати?

– Это много.

Я с местными ценами не освоился еще. Если считать в рублях, то это адски много.

– Ты можешь пожить у нас какое-то время. Неделю.

Это шикарно, собственно, это то, ради чего я сюда ехал. Надо сообщить новость моей знакомой с эффектной повязкой через глаз.

 

8.

 

Эта повязка у неё – прям огонь.

В этот раз она сама уселась на меня сверху. Решила взять процесс моего сексуального просвещения в свои руки.

Надувной матрас уютно пружинил.

В этот раз я смог кончить. Может не как пулемёт, но тоже ничего. И достаточно быстро. Привык, наверное.

И, конечно, забыл, что мы продолжаем трахаться без презерватива.

– Урод, – сказала она мне.

– А я предупреждал.

Всё, в конечном счете, стекло на меня, а потом на простыни, до самого надувного матраса.

И я не мог найти время лучше сообщить, что съезжаю к жене.

Она так и сидела на мне. Было тепло, влажно. Только немного кололось.

– Фак, – сказала она. – Большой фак.

– Согласен, – сказал я. – Мы можем встречаться у тебя.

Она набросила одеяло.

– Ещё чего.

– Почему?

Я про неё, в сущности, ничего не знал. Где она живёт. И вообще.

– У меня муж и дети, – пояснила она.

Вот те на.

– Ты сказала, что развелась.

Меня задело, что она замужем. Не знаю, почему.

– С первым мужем я развелась. Это второй.

– Да уж. А я-то думал у нас что-то больше, чем адюльтер.

– У нас свободные отношения, – сказала она. Непонятно, кого она имела в виду – мужа или меня.

– Ну-ну, – только и сказал я. Надо же, только я подумал, что у меня отношения. Необременительные. И тут на тебе.

– Не надо так реагировать.

Тут у меня стал опять болеть зуб, который я не долечил. Я уже и полоскал его всем, чем можно, и не жевал ничего твердого. Но зуб меня беспокоил всё больше. Сколько здесь может стоит стоматолог, я даже боялся представить. Всё равно денег не было. Поэтому я приказал зубу не болеть, но он не слушался. Меня даже дети не слушаются, а тут целый зуб.

– Хорошо, – согласился я непонятно с чем.

– Сколько стоит твоя аренда? – спросила она.

Я сказал.

– Нда, – сказала она. – Это много.

Мне пришла в голову шальная мысль взять часть денег на аренду у неё, а часть у жены. Мысль эта стала нудеть похлеще зуба.

– Глупости, – вдруг заявила она и пошла в душ.

Еще кричала потом оттуда, что у меня кончился шампунь. Как будто я не знаю.

По животу у меня текло. Было мокро, холодно и вообще неприятно.

 

9.

 

– Сегодня День космонавтики, – заявил я ей. Она приехала ко мне с поганым настроением. Постоянно курила. Одну от другой. И потрахались мы без интереса.

– А ты что, космонавт?

– Не знаю. В России все мальчики хотели стать космонавтами.

– Расслабься, ты теперь не в России. И вообще правильно говорить астронавт.

– А какая разница?

– Так здесь говорят.

– Сегодня День космонавтики, – повторил я.

– И что?

– Ничего.

– Фак, – сказала она.

– У Драгунского есть рассказ, где дети строят во дворе ракету, – сообщил я.

Я любил этот рассказ. Он оптимистичный. Хороший. Хотелось бы прожить такую жизнь, как этот рассказ.

– У кого? – переспросила она.

– У Драгунского. Советский детский писатель.

– И что?

– Да ничего! – она начала меня бесить.

– Чё ты орешь?!

– Я ору?!

– На хера мне тут твой Драгунский?!

– А зачем ты вообще ко мне приезжаешь?!

– Тоже об этом думаю!

Она забегала по комнате, как ошпаренная. Пинала ногой одеяло и подушку.

– Где мои трусы? – орала она.

– А я е*у, – орал я в ответ.

– Кретин, вот же кретин, – и ещё что по-английски. Явно меня не хвалила.

– Я не могу больше изменять мужу, – вдруг заявила она. – Это неправильно.

– Не изменяй.

– Это все ты. Ты – виноват.

– А я-то причем? Ты же сама ко мне пристала.

– Я?!

– Ты!

– Я думала, ты нормальный.

– Что значит нормальный?

– Нормальный человек.

– Я нормальный.

– Охохо! И как писатель ты – отстой!

– Я – драматург!

– Иди ты в жопу.

– И приезжаешь ты ко мне сама.

– Больше не приеду.

– Скатертью дорога.

Ушла в итоге без трусов, хлопнув дверью.

 

10.

 

В основном, люди задают вопросы, чтобы услышать себя. Поэтому я начал писать жене. Без вопросительных знаков. Но надеялся, что она поймёт. А кому еще?

«Сегодня День Космонавтики! Ура!»

Подождал и отправил пару эмодзи или как они называются. С цветами и ракетой.

Через какое-то время пришел ответ:

«Ты пьяный?»

«Нет. Просто хочу поздравить. Тебя и детей»

«С чем?»

«С днём Космонавтики. Гагарин – последний русский святой»

«Ты пьяный»

«Я не пил! Можно я к вам приеду»

Она долго молчала.

«Давай завтра, а еще лучше в субботу. В следующую. Через неделю. Можно будет сходить в аквапарк»

«Но День Космонавтики сегодня!»

«Ты что, космонавт?»

«Да»

«Тогда с праздником»

Я подождал ещё немного. Потом ещё немного. Больше сообщений не было. Тогда я снова стал писать. Очень уж мне не давал покоя один вопрос.

«Помнишь, я ходил на встречу в библиотеку»

«Какую встречу?»

«Ты меня водила»

«?»

«Там была женщина с чёрной повязкой. Одноглазая».

«Хватит бухать. Я даже не знаю, где тут библиотека. И зачем мне туда тебя водить»

«У меня была писательская встреча»

«Ты что, писатель?»

«А разве нет?»

«Я спать ложусь. Больше не пей»

«Угу»

Потом у меня вырубился вай-фай. Наверное, деньги закончились.

Я открыл окошко. Высунулся по пояс. Поискал на черном небе созвездие Медведицы. Большой или малой. Не нашёл.

– Хай, – сказал кто-то рядом.

Из соседнего окна торчал мужик. Седоватый. Мордатый. Тот самый коп за стеной.

– С Днём Космонавтики, американец, – сказал я ему.

Он покивал головой и вдохнул побольше ночного воздуха.