Утром Пепельной среды, я проснулся прислонившись спиной к одному из многочисленных кабаков Верхнего Куртия. То, что она наступила я понял по тому факту, что бедняки вроде меня начали стягиваться к краям дороги, значит совсем скоро состоятельная молодежь начнет свой спуск в Нижний Куртий.

Судя по всему я перебрал с вином вчера ночью и меня попросили выйти наружу. Привкус вчерашнего веселья во рту был весьма отвратителен. Я бы с удовольствием продлил свой сон до обеда за какой-нибудь дальней шпалерой, но вот-вот поднимется такой шум, что приманить сон не представится возможным. Выход один, пропустить как минимум один стакан вина, чтобы хоть немного придти в себя, благо кабак за спиной и далеко идти не придется.

– Понс, Понс – кричит вдалеке мое имя хриплый мужской голос, я надеюсь что зовут не меня и быстрее вваливаюсь в забегаловку.

С ночи народу явно стало меньше, держатся самые крепкие, бог знает сколько дней мы здесь пьем. Беру стакан красного, глотком осушаю его наполовину, чтобы хоть как-то разлепить ссохшееся горло и сбить мерзкую слизь во рту. Второй стакан дался намного сложнее и я сдержал рвотные позывы, не хватало ещё лишить организм вина купленного на последние деньги.

В обычные дни я торговал на улице эстампами и всякой мелочью, обойдёмся без подробностей, ничего интересного там нет. Достаток хоть и маленький, но на вино с хлебом хватает. Слышал что в пассажах торговля идёт активнее, но достаточно интереса к этому не испытал.

Жена Корин ушедшая пол года назад была штопальщицей, потомством мы так и не обзавелись, думаю это одна из главных причин лёгкого расставания. С того времени я её так и не встречал, но и сказать, что раздосадован по этому поводу не могу. После её ухода как будто бы ничего не поменялось, ни в моем быту, ни во мне самом. Знакомые поговаривают о том, что она стала проституткой, зная её характер и достаточно милое лицо, я охотно в это верил. По всей видимости она перебралась в другой район города, либо торгует телом в помещении, как того требуют власти, в противном случае наша встреча была бы неизбежна. Нужды в новой спутнице я не испытываю, да и кому захочется любить в окружении зловонных испражнений и нищеты.

После второго стакана я побрел на улицу, но у самого входа наткнулся на входящего мужчину средних лет, ростом чуть ниже моего, с седеющей редкой бородкой и растрёпанными русыми волосами, которые больше походят на солому. Лицо его ничем не примечательно, разве пару маленьких шрамов напоминающих о пьяных похождениях, серые глаза и густые брови.

– Понс, там уже все начинается, ты же не хочешь все пропустить? – он кричит мне прямо в лицо обдавая своим перегаром.

– Не сказал бы что настроен сейчас на это. – говорю ему я, пытаясь вспомнить его имя или хотя бы его самого.

– Брось, я уже раздобыл нам муки! – кричит он и протягивает мне банку с этой злосчастной мукой.

“И правда перебрал вчера, раз не узнаю новоиспечённых друзей” – подумал я.

Неохотно беру банку и иду на улицу, друг выходит следом за мной. Треть колонны уже прошла. Он расторопно начинает пролезать через толпу и тянет меня за собой, когда перед нами остаётся пару человек он ловко начинает прыгать, бросать муку и крыть матом проезжающих. Я из вежливости начинаю вместе с ним бросать муку, загребая в ладонь побольше, чтобы она побыстрее закончилась, на ругательства сил я не нашел.

“Гюго, точно Гюго, так зовут этого мужичка” – наконец я вспомнил его имя.

Все закончилось достаточно быстро, либо мне так показалось в раздумьях.

– Гюго, может пропустим по стакану? – сказал я ему в надежде на то, что хотя бы у него остались деньги.

– Да, конечно друг, пока ты спал я сходил к жене за деньгами, чистой одеждой и мукой. Не замёрз на улице? Всю ночь дождь шел.

– Терпимо. – честно сказал ему я.

Мы зашли в облюбованный нами кабак, взяли уже по белому и пристроились в углу.

– Помнишь что-нибудь со вчера? – нарушил тишину в моей голове Гюго.

– По правде совсем нет.

– Не удивлен.

– Было что-то интересное?

– Ну сперва ты рыдал по какой-то Корин, потом начал лезть драться к мужикам и в конце концов тебя выкинули на улицу.

– На меня совсем не похоже…

– Знаешь, говорят истина в вине, может вчера это и было твое истинное лицо?

– Чушь какая.

– Ну, тебе виднее.

Повисла гнетущая тишина, мы провели в ней минут 5.

И наконец Гюго её нарушил:

– В принципе ты вчера почти все про себя рассказал, а я так и не успел, спросишь что-нибудь?

– Не в этот раз, я пожалуй пойду. – сказал я вставая из-за стола.

Выпил залпом остаток белого, протянул руку Гюго и сказал:

– Рад знакомству, Гюго. Может как-нибудь выпьем ещё.

Гюго нахмурился, не посмотрев на меня протянул руку и сказал:

– Взаимно.

Выйдя на улицу я стал ощутимо лучше себя чувствовать, может на меня так действовал затхлый кабак, а может вино начало побеждать в схватке с похмельем.

До дома было идти всего пару километров, солнце ещё не успело высушить улицы и наколить воздух до состояния духоты и этот путь дался мне достаточно легко. Поднявшись домой я взял монет на молоко, но вновь спустившись на улицу понял, что вино с молоком в моем животе вряд-ли подружатся и пошел за бутылкой.

Вернувшись домой я сел на койку, распечатал вино и задумался:”Когда успела пройти вся жизнь, целых сорок лет прошло, а по ощущениям как будто вчера родился. Не танцевал ни бурре, ни менуэта, ни канкана. Не доил козу. Не мял виноград. В телескоп в конце концов не смотрел ни разу. Только сраные эстампы и хлеб с вином. Разве для этого я здесь? А может Гюго был прав и вчера ночью это был истинный я? Тот плачущий и дерущийся сорокалетний ребенок. Но в какой момент жизни я пропустил тот самый поворот в счастливое настоящее, да и как оно могло выглядеть я не представляю.”

Наконец в этих мрачных раздумьях я уснул и если мне не изменяет память, больше не проснулся.