Я думаю на русском языке.

Мне никуда от этого не деться.

От первых снов осознанного детства

и до сегодня.

В маленьком мирке,

что по старинке назову душой,

я думаю знакомыми словами

о вечности, о глупостях, о маме,

о сыновьях, о каждой небольшой

своей удаче, если не спугну.

И о любви.

А если вдруг заплачу,

по-русски буду плакать, не иначе,

и проклинать бесовскую войну,

где мой язык, жлобами взятый в плен,

ещё вчера великий и могучий,

поруган, изнасилован, замучен.

Но не убит.

Под воплями сирен

он онемел от злобы без границ,

зияющей на знамени позорном,

от буквы z, последней, подзаборной,

чужого алфавита. Для убийц.

 

Но если мой родной язык в плену,

не мне ли вызволять его словами

о вечности, о глупостях, о маме,

о сыновьях.

И проклинать войну.