– Иногда она тебя приветит. Иногда – гонит. Иногда – убивает. И почти всегда – испытывает. Такая вот у нас Хозяйка!

– Ну да. В основном, не гонит, а гоняет, причем, до седьмого пота и до третьей шкуры на сдачу.

– Да ладно, хорош ныть-то! Нормально она нас гоняет, никто еще пупок не надорвал! Ты вот лучше другое скажи: стал бы ты также бегать, скажем, по городу? Ну, или по другому людному месту? Где все услуги цивилизации есть, где заднице твоей всегда сухо, тепло, и если что ей и угрожает, так только понос. А? Бегал бы там? Вернее, ты там бы бегал?

– Не стал бы! Но и здесь свои ноги до той самой задницы стирать тоже не согласный! Да ты за этой драной мышью по полдня бегаешь, чтобы ее добыть, а потом еще полмесяца ее скребешь, чтоб хоть какую-нибудь деньгу за нее получить! Иль корень тот – вообще полжизни забирает…

– Ну, на корень-то ты не гони: что он забирает, то честно и отдает, здесь ты зря пылишь.

– А мороки?! Это ж, я скоро с ума сойду, как они меня достали!! Сидел себе в институте, знать не знал, что такая пакость бывает! Посмеивался только над россказнями про них всякими…. всякими…эээ… Да и до сих пор бы ржал, знать не зная! Чё, скажешь нет их? Ага, как же! Знаю я, что каждый второй в них регулярно блукает и только в половине случаях в этом признается! Да и дай бог, если только в половине.

– Мороки? Лешего шутки, что ли?

– Да леший его знает, чьи это шутки! А только я через вылазку да на вылазку во всякие «параллельные миры» попадать уже задолбался!

– Ты о чем это, Серега? Какие-такие «параллельные миры»? Ты мухоморчиком с утречка, случайно, не закидывался? – Карпов внимательно и с чрезвычайно наигранной тревогой вглядывался в глаза бедолаги.

– Ага! Жру их, аки лось, по три раза на дню. Не закидывался! Да только мне и без мухоморов всяких частенько деревья дорогу перебегают – пять минут назад одно место было, сейчас – другое. Не, ну я понимаю, что лес шутки всякие любит, но не до такой же степени! Буквально с неделю назад порыбачить – порыбачить, Карп! – пошел – едва не плутанул! И это в пяти шагах от базы! Да я там все места знаю, а вот, поди ж ты! Головой кручу, а узнать не могу, что за место такое: и берез здесь отродясь не было, и осины какие-то чересчур кривые, да и земля сама – сухая и почти без травы. Жуть!

– И как ты оттуда выбрался?

– А никак! На твоего лешего до хрипоты матерился и палками во все стороны швырял! Одну палку ему, видать, удачно и кинул…

– Лешему? – в огромном любопытстве скривился Сыч.

– А? Ага. А ты не ехидничай тут, иначе вмиг мне этим лешим примерещиться можешь. Не рискуй так, паря. Ну вот, одну палку швырнул, а она – обратно. Стукнулась, видать, об дерево, и назад отскочила. Я головой-то мотнул, уворачиваясь, ну и сам зарядился ею-то в ствол осиновый. А как в башке все прояснилось, тут места-то и переменились. Да, переменились! – заорал Серега, видя растущее веселье в глазах друзей. – Сразу и тропку нужную нашел, хотя знал, что обратной дорогой лучше не ходить, и к базе вышел четко с юга, куда изначально и направлялся.

– Да уж. Всякого в тайге за свою «службу» слыхивал, но чтоб такого… Ты что думаешь, Степан?

– Да то же, что и ты. И, одновременно, не то же. Помнишь, мы с Ратником на Луки ходили? Всяких странностей там насмотрелся, во многое теперь и сам верить стал, а не как раньше, за стариковские байки принимал, почитай, каждую басню их. Про перемену мест я, конечно, не слыхивал, а вот «дежа вю» всяких в дороге насмотрелся, ага.

– Чего насмотрелся?

– «Дежа вю». Ну как в фильме том, только там кошка «заглючила», а у нас – то филин среди бела дня на ветку усядется, то – белка вдоль дерева едва на землю не навернется.

– Ну, удивил! Такая «дежавю» у нас едва ли не каждый раз случается. Ты белок-то в лесу сколько видал?

– Да много видал, много. Но вот так, чтобы три разных, вроде, белки одно и то же движение совершали, а главное – по одному и тому же дереву – никогда не видел. Причем, дерева те отстояли друг от друга примерно в получасе ходьбы. С филином, та же беда: филин один и дерево – такое же. Но в трех экземплярах. Как и полагается – через полчаса каждый. А может, и больше их было, я первых мог и не заметить. По кругу, опять же, тоже не ходили да и не могли мы, ибо один раз, помню, вдоль обрыва долго шли, там-то белок я и насчитал. Да что я-то, вон Андрюшка обратил внимание на похожесть целых кусков леса: и дерева по одному способу повалены, и кусты одним рисунком растут, и тропы звериные одними петлями красуются. Во как! Я только филинов приметил, а он – по полтайги взглядом выхватывал.

– Да, – подал голос Андрейка. – Знатная вылазка была… Насмотрелись чудес всяких – за всю жизнь столько не перевидеть… Смерть дышала прям в лицо!

– И в спину. И в бока. И в то место, что пониже спины, вовсю дудела – ты, давай, не преуменьшай всех тех кошмаров, что тогда нахватались! Эт тебе всё было – как с хуся вода, а нас трясло так, шо мама дорохгая!!!

– Слу-ушай, Сыч, давно хотел тебя спросить: кто такой Дорохай и почему ты так запомнил его маму?

Сыч, настоящая фамилия которого была Сыпченко, происходил из этнических украинцев, именно поэтому его мягкое полтавское «хъэканье» зачастую становилось предметом подколок и закономерного зубоскальства. В отличие от многих своих соплеменников, Сыч был парнем необидчивым, однако метко бьющим, и не только с ружья. Немногочисленные рукопашные стычки, которые случались порой по самым идиотским поводам, неизменно доказывали, что Сыч обладает зорким глазом и самонаводящимися кулаками. После этих бессмысленных схваток, с этническим украинцем разговаривали куда более вежливо и в отношении него многочисленных подколок старались производить гораздо меньше.

Единственного «лытаря», от которого Сыч подколки те почему-то терпел, звали Крош, он же Серега, он же Крохалев. Однако, прозвище то он получил отнюдь не из-за фамилии (просто так совпало) а оттого, что он полностью соответствовал психологическим характеристиками мультперсонажа: был прыгуч, дремуч, пронырлив и такой же синий, ибо сидел. Но одновременно наивен, и по-своему добр. По крайней мере, на помощь нуждающимся он приходил всегда и «без базара».

Скорешились эти двое давно, в тот кон, когда им пришлось просидеть на Ангарском острове почти две недели – как раз в самые осенние заморозки. Они ударили внезапно и горе-рыбаки, что рассчитывали на волшебный отпуск в солнечном сентябре, на двенадцать дней оказались отрезанными от большой земли. При суточном запасе пищи и примерно таком же запасе дров… Как они грелись и почему они выжили – те домыслы также были объектом для скабрезного юмора. Может, поэтому друг на друга они практически не обижались, ибо знали: лесной братии только дай повод почуять, что их задевает столь «великое» искусство насмешек – любой интернетовский тролль позеленеет от осознания своей никчемности, лишь только познакомившись с той виртуозной неделикатностью (на грани фола), которая вмиг обрушится на жертву таежного коллектива. А на грани фола потому, что у каждого в лесу – по ружью на каждый день. И по два ножа на выход «до ветру». Поэтому ту самую грань требуется ой как чувствовать.

– «Дорохай» – твое второе имя, Крош-как-хош. Про мамку – сам думай. – прозвучал немедленный ответ.

– Ах ты, жопа кунья! Ничё, придет к нам Очень Добрый День, насыплю тебе соли в зенки!

– Мечтай, ага.

Таежники немного помолчали, давая поднятой в душах пене немного улечься. Затем снова заговорил Карпов.

– Серег, а что ты там про «обратный путь» говорил? Вроде как запретное там чё-та?

– Не «обратный путь», а «обратная дорога». Нельзя в тайге, коль на дело крупное идешь, постоянно возвращаться по той же дороге, что вперед прошел.

– Чё эта вдруг? – опешил Карпов. Хотя охотником он был опытным, но только лишь охотником. А нам приходилось всяким заниматься, где Карп был относительно зеленосопельным профаном.

– Когда дошел до тупика, ну, вернее, когда обнаружил, что дошел там до обрыва какого или, наоборот, скалы – то лучше всего обратным ходом уже не идти. – внезапно включился Сыч. – Сколько было случаев, когда на обратном пути либо тропу заваливало, либо размывало невесть откуда взявшимся ливнем, либо вообще там стоял кто-то, типа медведя. Так что, если в такую беду попал – назад не иди. Торь дорохгу либо рядом с той тропой, по какой в тупик зашел, либо в обход, либо ищи способ препятствие все-таки преодолеть.

– Болота самые коварные, собаки! – зло прошипел Крош. – Уже не одного забрали!

– Тихо ты! – шикнул на него Андрюшка. – Кого надо, того, видать, и забрали! Смотри, как бы в твою сторону активно булькать не начали!

Крош зло зыркнул, однако свой огонь из глаз никак комментировать не стал. Поостерегся.

Андрюшка был отчасти прав: за свою долгую жизнь в тайге я как-то даже не задумывался над этим, а вот теперь – поди ж ты! – обратил внимание! Действительно, попав в серьезную ситуацию (а несерьезных ситуаций в тайге случается намного реже) я сам никогда не шел тем путем, которым я в эту самую ситуацию и попал. Каким-то чутьем я угадывал это правило и всегда старался обойти или преодолеть преграду. А может, это было оттого, что я – упрямый осел, который вечно прет только вперед и приходит в очень плохое настроение, когда это невозможно. По крайней мере, рубить тропу назад мне никогда не приходилось.

И одновременно с этим, слушая сейчас молодых охотников, память стала дерзко швырять в мой разум обрывки воспоминаний – да и целые воспоминания – о тех случаях, о которых я слышал или сам был свидетелем. Начиная с самой первой трагедии…

***

– Эй, Петя! Сколько там еще до точки? Посмотри?

Я зашуршал бумагой, на которой полиграфическим способом была размазана наша страна. Точнее, самая мохнатая ее часть. Куда нас, собственно, и занесло в составе одной из многочисленных геолого-разведывательных экспедиций.

Глядя сквозь сетку измученным взором, я пытался сфокусировать зрение на интересующем меня участке маршрута. Помимо самой сетки, этому активно мешали кислотные ручьи пота, которым больше негде было течь, кроме как через мои глаза! Страдания усугублялись еще тем, что вытереть их никак нельзя: чуть только сетка прилипнет к лицу, сквозь нее сразу же проникнут сотни жал. Сотни гнусных летающих жал, которые были бичом нашей процессии на протяжении всей недели, что мы топаем через эти сибирские джунгли. И беда была не в том, что они вопьются, а в том, что для этого им потребуется буквально полсотых секунды!

А ручьи потом польются вновь…

Отчасти именно поэтому мудрые руководители посылают подобные экспедиции осенью, когда эффективность гнуса сведена к нулю, а разведчиков наоборот – к максимуму. Но вся беда в том, что наша цель была «чрезвычайно важна и промедление никак не допустимо!» – бубнящий голос нашего руководителя Антона Чоботова до сих пор стоял в моих ушах, наравне со звенящим гулом гнуса.

Кое-как прицелившись в нужный мне квадрат и произведя не очень сложные, для спокойной обстановки, расчеты, где-то через шесть минут после заданного вопроса я произнес:

– Сейих… кхм-кхм.. семь километров еще. И мы на месте. – Горло от долгого хода у меня совсем высохло, поэтому в начале фразы я ожидаемо поперхнулся. За все те шесть минут, что потребовались мне на ответ, меня никто ни разу не прервал по той же причине: отсчитывая с самого утра, мы совершили весьма продолжительный и очень утомительный бросок по лесу. Все спали. В смысле, упали на землю кто как: сидя, полулежа или опершись на ствол дерева. Не стоял никто, но о горизонтальном положении помыслить тоже никто не мог. Ложиться было нельзя, это все знали, потому как идти по плотному урману – это, конечно, та еще мука, но терпимая. Но вот один раз лечь, а потом встать после этого и снова идти – это полное издевательство над собой. Сетка, опять же, проклятая, на лицо ляжет.

Наш старший группы, по имени Руслан тоскливо посмотрел вперед по ходу нашего движения.

– Привал! Четверо за дровами, один со мной – за водой, остальные – разбить лагерь. – И, видя наше легкое недоумение (как же – солнце ж еще высоко!), добавил: – Впереди – болото. Насколько оно большое, мы не знаем, а сил узнавать у нас уже нет. Будем ночевать здесь!

То, что впереди оказалось неожиданное болото, было совсем неудивительным, даже учитывая, что перед самой экспедицией вдоль нашего маршрута проводилась аэроразведка. Вся соль заключалась в том, что в лесном массиве летчики даже гор разглядеть порой не могли, не то, что скрытое внутри болото. Так что ночлег был оправдан.

Утром, едва проснувшись, мы снова принялись за выполнение задания. Быстро проведенная рекогносцировка показала, что налево, вдоль берега болота, стелется вполне приметная звериная тропа. Однако правая сторона отличалась от левой начинающимся подъемом, что сулило неплохие шансы на обход болота по возвышенности.

Руслан принял решение разделить группу: я должен был идти по левой стороне, параллельно производя разведку местности. Это было допустимо, так как мы, фактически, уже находились в районе наших изысканий. Целью же было определение наличия месторождения углеводородов – обычная для тех времен цель.

Группа Руслана ушла в гору…

Мы болтались по болоту двое суток, едва не перетопли все. На третий день мы прорвались-таки к своему финишу и сразу занялись работой, так как выполненная работа означала путь домой. Руслана к тому времени на месте не оказалось.

Наш разведываемый участок представлял собой пространную лесную поляну, на которой в редкой сплоченности росли слабые деревца. Такое место было открыто взгляду издалека – мы сами вышли на него, скорее, не по карте, а благодаря тому свету, который излучала солнечно светящаяся трава на берегу поляны. Кроме того, с правой стороны, откуда ожидалось возвращение второй половины группы, суша простиралась, насколько хватало глаз, поэтому мы были слегка удивлены тому, что прибыли первыми. Но – продолжали ждать своих товарищей буквально с минуты на минуту, одновременно завершая все необходимые замеры и сбор образцов.

Ребята не пришли ни в этот же день, ни во второй, ни на третий… Чувство беды закралось в душу каждого, и мы, не сговариваясь и едва закрыв последнюю «баклажку», сразу двинули в обратный путь. Навстречу Руслану.

Путь назад был даже легким, и относительно скоро, ближе к его концу нам преградила путь скальная гряда, которая для нас оказалась скорее барьером с глубоким обрывом на другой стороне. Но для группы Руслана это была именно гряда. Высотой метров тридцать, она не представляла такой уж серьезной проблемы – ее можно было обойти даже по примыкающему болоту, но, видимо, лидер группы не захотел новых трудностей для людей и они повернули обратно… Там мы их всех и нашли. Всех семерых.

Их тела уже объели дикие звери, поэтому немного трудно было понять, что произошло. Но мы разобрались.

На тех двоих, что шли в середине цепочки, рухнул ствол некогда могучего, а теперь каменно от сухости кедра. На каждую травинку брызнула кровь, много крови. Люди запаниковали, забегали, и наверняка закричали. Чем и испугали зверей.

Скорее всего, это были рыси, что «гнездились» тут, неподалеку от той самой тропы зверей и в относительно укромном тупичке. А может, и тигры. Огромные рыси или молодые тигры – нам тогда было неизвестно. Но это были точно крупные кошки.

Звери решили, что люди на них нападают, и, так как позади самих зверей была стена, а впереди – окровавленные орущие люди, то кошки также посчитали, что они зажаты в угол… Это все и решило.

Так что отступление в тайге не только позорно, но еще и смертельно.

Нет ходу назад….