– Хочешь посмотреть поединок Настоящих Мужчин? – спросил он меня, как-то необычно глядя в мои глаза. Я в глубине души знатно поперхнулся: этот столичный хлыщ, прожив здесь каких-то несколько лет, утверждает, что может говорить о настоящих мужиках на равных! Пусть он всем здесь жить сильно не мешает и пусть он делает полезных дел чуть больше, чем вредных, однако здешних краёв он еще толком не нюхал и вот так трепануть о серьёзной вещи мог либо сдури, либо… действительно по праву.
– Давай, – добавив подачу холода в глаза, вычеканил я. – С кем же ты желаешь «попоединиться»?
– Да нет, я немножко косо выразился. Поединок у меня с собой, в кармане. И он уже произошёл. Из-за него я, собственно, из дома и не вылезал.
Андрюшка жил в 12-ти километрах от нашего посёлка, на Шаманском. Места там красивейшие, но тутошние жители с малых лет стараются обходить стороной бывшую обитель «говорящего с ветром». По поверью, там, на небольшом, но очень глубоком озере жил могучий шаман. И говорят, долго. Подробностей не знаю, а вот привирашками эта легенда обросла, как…обильно обросла, короче.
Прибыл наш «столичный» осенью более двух лет назад и обратился в посёлке с вопросом, где бы он мог построить дом. «Не приобрести» – подчеркнул он тогда. Шутники (если таковые вообще водятся в этом краю) сразу же назвали ему Шаманское. Это местный эквивалент посыла на хрен. А он поблагодарил, и на хрен-таки уехал. На раз отстроил небольшой дом, понавёз в него всякого хлама и стал бряцать им по нашим лесам и полям, рекам и озёрам. То, что он не сгинул в первые же недели-месяцы своего пребывания в гиблом (по меркам аборигенов) месте, объяснялось именно его поселением в Шаманском: мы все с нетерпением ждали, когда же его прихватят неведомые силы и сами его не «топили». Иногда даже помогали ему. А он жил. И живёт до сих пор. Ходил с нами на рыбалку, за зверем, лесорубил помаленьку. В общем, притёрся. Ему-то мы щенка волкодавского и отдали…. Так сказать, до полной пары второй сапог.
…В тот год волки пришли в посёлок, и первыми, кто встал им поперек пути был дом Петра со всеми питомцами. Лютая сука Ветла, кормящая малых щенков, бесшумно выдавила дух из первого же сунувшегося чрез ограду лесного разбоя. Потом взяла второго… Щенки подняли тревогу, но тем самым обратили на себя внимание серых. Остальные довершили дело…
Когда наутро люди разбирали ночной налёт, то выяснилось, что на их жильё напали около трех десятков волков, одни матёрые звери. Отборный отряд, так сказать. Элита. Убитыми зверей насчитали семнадцать. Ещё около десятка кровяных дорожек тянулись за ограду и дальше в чащу. У нас же были потеряны: четыре собаки, девять щенков, уйма птиц и полумелких грызунов. Люди остались целы, хотя кое-кто шкурку свою не поберёг.
Вот тогда-то и выяснилось, что один щенок Ветлы ещё дышал. Перекушен был поперёк себя сильно, однако в глазах – ни тени боли или смерти. Холод какой-то застыл в них и всё. А в пасти трепетал окровавленный серо-бурый клочок волчьей шерсти. Выжил… Его-то потом и отдали столичному, так как такого пса никто подле себя оставлять никто не желал. Тот его и довёл до ума, уж не знаю чем. Но вырос тот дурак – на задние лапы если встанет, и уже отпадает всякое желание просто дышать, не то, что делать какие-либо движения. Укус внес свою лепту в строение волкодава – нескладный он получился, от того и жутковатый еще.
После первого взятого волка хозяин назвал его Витязем по первой букве матери и тот превратился в Андрюшкину тень. Так и жили два укушенных: один в голову, другой – по хребту…
– Помнишь, в июне ходили в лес? Мой Витя логово волчье тогда разворошил – волчицу и волчат? Подрала она его ещё маненько?
– Ну? Памятная была вылазка. И чо?
– Так вот, «муж» её сегодня приходил. За кровью.
– Как это? – опять опешил я.
– Ну…вот, смотри.
Андрейка подошёл к телевизору, достал из сумочки на поясе маленькую видеокамеру, подключил её к «зомбоящику», нажал на все нужные кнопочки, подергал за важные пимпочки и отошел от аппаратуры. Аккурат ко мне за спину, чего я не любил.
Голос Андрея за кадром начал вещать раньше, чем на экране появилось осмысленное изображение:
«Ффу-уу-х, ручишки-то потряхивает…Во страсть-то какая! (Телек показал вдруг двор Андрюшкиного имения и в нём двух мутантов собачьего типа). Всё, установил! Значит, пока…пока идёт «приветствие» соперников, поясню то, что было до этого. Значит, ситуация: я – во дворе, Витёк (Витязь) – тоже. Готовимся к лесному походу. Я – экипируюсь, он – спит… Потом гляжу – встал. Не резко так, не порывисто, без тревоги. Однако всё же несколько быстрее и напряжнее, чем обычно… вВо-оот… Короче, холодком мне вдоль телятины до копчика выморозило, когда я на него глянул….Вот. Ружьишко к себе подтянул, стал ждать. Пёс смотрит в одну точку во дворе, я – в неё же и на пса. Блин, взмок весь в три секунды. И вот представь, из этой точки внезапно материализовался этот чёрт (крупный план на «чёрта»). Я даж не заметил, как»…
Я, конечно, не видал этого волка вживую, однако, в масштабе двора и построек представить размеры зверя мог. Это был колоссальный экземпляр (хотя такие слова здесь не в обиходе, но иных на мозг и не падало). Плечи, грудь, лоб были вылиты из тонны чугуна и стали; худоба высоких лап была неискренней и таила в себе паровозную мощь некрушимого организма. Серо-стальные глаза смотрели просто. Никак. Без выражения. И только на пса. Этот волк был мёртв задолго до того, как пришёл сюда. Мощный и беспощадный. Больше о нём сказать было нечего. Смерть, говорю же…
Солнце на экране чертило границу по сараюхам, несколько выше ушей неподвижных волка и волкодава.
«Я не вмешиваюсь, ибо случилась вещь, от которой у меня чуть не случился выкидыш, – продолжал вибрировать голосовыми связками телевизорный Андрейка. – Млин, меня натурально трясёт! Так вот, когда я взял на прицел волчий глаз, Витязь внезапно развернулся и ТАК рявкнул на меня, что я, как мне показалось, с этого момента начал разуметь язык собачий. Это ка….щас сформулирую…ну, типа: НЕ СМЕТЬ! ОН ПРИШЁЛ КО МНЕ!!! ОН – МОЙ! А если вмешаешься – я приду к тебе….как-то так. И вот теперь я сижу и тихо попукиваю, наводя фокус на этих двоих… Хотя они стоят так уже минут семь или двести, сама схватка, я думаю, будет недолгой…Одна ошибка-один укус-одна смерть. И всё. И следующий бой – либо мой, либо…».
Звери на экране выверенными шагами одновременно двинулись в круг – полянку перед надворными постройками, вытоптанную до земли. Помстилось даже, как будто они всю жизнь выполняли этот ритуал, Ещё с минуту было слышно лишь звон материи и времени, как перед грозой. Да неровное дыхание горе-оператора. Солнечная черта коснулась ушей обоих бойцов…
Андрейка сочно «промазал» в своих прогнозах: ни один из поединщиков ошибок совершать не собирался. Два тёмно-серых пятна электронов на экране сиганули друг в друга с электронной же скоростью. Лязг стальных зубов, хрип раскалённых, сухих глоток, хлёст разлетающейся плоти. Всю эту звуковую лавину ухо с невероятной чёткостью разделяло на потоки и посылало в застывший от зрелища холодец мозга.
Я видел раньше собачьи бои, и не только за самку. Я видел, как дерутся звери за свою жизнь. Но… я не видел, как дрались чудища за ЧЕСТЬ! Сейчас я это наблюдал. И покрывался тем же слоем пота, который в тот момент схватки, видимо, высыхал у тамошнего Андрюшки уже в шестой раз.
Волк пришёл сам. Не спасать свою шкуру. Не биться за превосходство. Не обуянный бешенством. Он пришёл забрать жизнь того, кто в июне-месяце забрал его, убив его самку и волчат. Только так он мог…уйти на свои небеса, что ли… Потому что было видно, что из этой людской норы на своих лапах он уходить не собирался. Потому что он пришел за правдой. Он знал, что при любом раскладе боя он победит.
Пёс «хлыща» тоже дрался не за свою жизнь. Так как он тоже, в принципе, один раз уже умирал. Два года назад. И, кто знает, может, он также помнил запах своей лесной смерти из позапрошлой осени.
И не из-за мести. Не за ненависть. Не за территорию и не для славы. Он боем приводил доказательства своей правоты. Того, что он сделал всё верно – и он прав. Его путь в эту жизнь начался с той же смерти матери, братьев и сестёр. А его «костлявая» оставила. Как будто ей нужен был ещё один солдат, который будет поставлять в её двор других щенков. Малых и старых. И он будет их поставлять. Пёс знал, что прав. И знал, что его соперник тоже знал, что тот прав. Два правых. Два равных. Банальное «смерть рассудит их» неуместно здесь было называть «банальным». Их тела уже не принадлежали этому миру. В них сражались их Боги. Попробуй тут вмешайся извне! Андрюшка всё это за три миллисекунды и понял.
И был бой…
Кипела шерсть, вертелись два «дервиша», но всё было практически без шума. Только лёгкий хрип-лязг доносился со стороны бьющихся, как будто они спорили совершенно в другой Вселенной. Уход, толчок, ухват, рывок – медленно звери разносили друг друга в клочья. Было видно, что встретились не два щенка, но могучих воина. Однако, всё реже шерсть колыхалась в унисон этой пляске смертей, все меньше поднималась придавленная кровью пыль с поляны, так как далеко не каждый взмах смерть несущих зубов проходил впустую… Но достать до главной жилы никто из них пока не мог. И все также никто не издавал лишних звуков. Бой переходил в вечность…
Я очнулся, когда два шерстяных тела уже лежали рядом…ну, друг с другом, что ли. Влажные, недвижимые. Их мохнатые бока напоминали два холма после бомбёжки: поникшие стебли шерстинок, развороченные края ужасных дыр и дымились так же. Всё залито кровью. В пасти одного из них намертво застряло горло другого.
Постепенно улеглась и моя шерсть. Я скрипнул шеей, наводя свои триплексы на автора этой телекартины. Тот тоже медленно оторвал взгляд от экрана. «Всё…», хриплым воздухом шибанул кто-то там в микрофон. Телек потерял сознание.
«Когда это случилось» – хотел спросить я, но нижняя челюсть так прилипла к верхней, что зажатый язык не смог выполнить приказ одного из мозговых отделов. Пришлось кашлять.
– Семнадцатого это было. Ровно через сорок дней после нашей атаки на волчье логово. Я проверял…Пришёл на заре. В зубах – волчий хвост, который Дорох тогда с самки срезал… а Дороха, ты сам знаешь, уже сколько мы не видели.
«Сорок дней, поди, и не видели», – быстро прикинул я. Дороха в тот кон волчица и куснула, после чего он бегло ходить не мог. «Пометила, значит. Вот хвостик-то у него и подзадержался»…
– Витязь раскрой получил от груди до пупа. Не считая множественных. Кое-как вытащил зверюгая. Видать, и впрямь шаманово то место… Теперь у него на пузе – жирный крест. Он и раньше-то неразговорчивый был, а теперь и вовсе… Второго я похоронил. С хвостом вместе. Пусть покоятся. А видео долго не решался показать. Но вот – насмелился… Чё думаешь?
– Сделай-ка копию… И не одну.
