– А, Гарька! Здорово! Тебе чего? Это что? Какое заявление? «Прошу принять меня в жидомасоны». Бред какой-то… Это ты кому? Мне?
– Очень прошу…
– Понял-понял! Я же понятливый! Ты сколько сегодня выпил-то? Сто? Двести? Триста пятьдесят? А почему опять конфеткой закусывал? Я же тебе уже мильон раз говорил: закусывать только беляшами. И только разогретыми! Или, в крайнем случае, булочкой. Не бережёшь ты себя, друг!
– Не угадал. Три дня – ни капли. Даже воды. Даже кефиру. Даже с булочкой.
– Не может быть! Мир перевернулся. Вот оно, значитца, как… Вот значит, какие чудеса преподносит нам природа-мать! Да уж! Не перестаешь удивлять! Подожди-подожди… А может, ты – творческая натура? То есть, с тонкой душевной организацией, склонной к фантазийной экзальтации? А? Чего молчишь-то, булочка? Эротические фантазии с фрагментами мистики по ночам посещают в трудных снах? А, Гарька? Покраснел! Значит, посещают. Ух, баловник! Только я-то тут при чём? Какой я тебе на хрен жидомасон?
– Умоляю не отказать. Хорошо. Поведаю тайное. Я а этом (далее следует указание взглядом вниз) уже не могу ходить.
– Вот оно в чём дело-то! Вот она, значит, какая гнилая колбаса! Ну, ты и фрукт! Сахарин с фруктозою! Ты что же, рассчитываешь в жидомасонах свой гардероб обновить? Как же ты оказывается, пошл в своём застарелом практицизме! А ещё в своё время посещал университет морксизма-ленинизма! Грамоты получал с портретами задумчивых вождей!
– Да, признаюсь! Тогда я был порочен! Но при чём тут студенческое увлечение этой глубоко ошибочной идеологией? Заблуждался – а кто тогда не..? Послушай! Мы же с тобой – друзья. Можно сказать, закостенелые. А дружба всегда выше условностей! Поэтому прошу не отказать в удовлетворении.
– Опять двадцать пять! Повторяю по словам: я – не – имею – к – жидомасонам – никакого – отношения! Ни-ка-ко-го! Компрэ нэ? У меня бабка – из-под Рузы. Дед был крестьянским мордвином. В смысле, мордовским крестьяном. А отец вообще работал токарем на почтовом ящике! Причём, не простым токарем, а шестого разряда! Вот скажи: ты видел когда-нибудь жидомасона шестого разряда, работающего токарем на почтовом ящике? Видел, ну? Видел?
– Не видел. И что из того?
– Из того – всё! Надо же соображать!
– Да я уж и так соображаю, соображаю… Мозги уже вспухли от этих постоянных соображалок! Чего теперь делать-то?
– Чего «чего»?
– Кому заявление подавать? Я же, честно говоря, на тебя рассчитывал. На твоё дружеское, так сказать, участие… Подскажи, а!
– Чего?
– Того!
– (после долгого молчания). Ладно. Вот тебе адрес. Двухэтажный амбар за гомеопатической аптекой. Стучать три раза в подвальную дверь, которая справа в углу, под перегоревшей лампочкой. Два раза стукнешь рукой, раз – ногой, но ногой – изо всей силы. Встретят трое. Дашь им двести рублей, банку сайры и батон. И быстрее оттуда. Бегом!
– И что?
– И всё. Можешь считать себя принятым в их тесные дружеские ряды.
– А инструкции?
– Они тебе сами всё скажут. Когда, сколько и чего приносить опять, но уже в трёх экземплярах.
– Значит, я уже могу считать себя?
– На все сто процентов. Даже не двести. И даже с булочкой.
– Спасибо! Спасибо! Спасибо, друг!
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Петя. А бумажку с адресом съешь. Да, прямо сейчас. Учись заметать следы. Вот тебе стакан с запивкой. Только занюхать нечем. Я ещё в магазин не ходил.