После полуторагодовых мытарств с трудоустройством Петечка Побрякушкин устроился охранником в дом престарелых и стал по-настоящему счастлив.
– Шикарное место! – рассказывал он собеседникам. – Пять километров от станции, сосновый лес. Белки прыгают, дятлы клекотают, попугаи летают… На прошлой неделе лось вышел на опушку.
– А шимпанзЯ с ним вместе не вышла? – ухмыльнулись собеседники.
– Какая шимпанзЯ? – не понял Петечка.
– А та, которая с попугаями летает, – услышал он в ответ ехидное. – Какой же ты всё-таки, Петька, брехун! Лечишь и не краснеешь!
– Ей-Богу, попугаи! – чуть не перекрестился Петечка. -В живом уголке! У них там в главном здании пионеры шефской школы живой уголок устроили! Чтоб тамошним старикам не так скучно было помирать!
– Так бы и говорил, что в уголке – согласились собеседники. – А то «попугаи» летают, «шимпанзЯ» скакают… Всё равно ты, Петька, брехун. Сейчас не соврал – завтра соврёшь. Мы ж тебя знаем. Ладно. Чеши дальше.
… а лось весь в инее! – продолжил новоявленный «секьюрити». – Конечно! На улице-то не май месяц! Двадцать градусов! Здоровенный бычара! Такого завалить – на полгода мяса хватит!
– Ты не вздумай! – строго предупредили его собеседники. – «Завалить»… Знаем мы эти твои штучки… В тюрьму захотел? «Завалить»… Только на работу устроился!
– И как же работаешь? – спросил Иван Гундяев, петечкин сосед по подъезду. – График какой?
– Пятнадцать-пятнадцать (пятнадцать суток – смена, пятнадцать – отдых).
– У-у-у-у! – загудели слушатели. – Это стрёмно! Это харчей с собой брать не напасёшься!
– Зачем харчи! – счастливо засмеялся Петечка. – Там же кормят! Завтрак, обед, ужин и даже полдник! Представляете? А на ночь кефир дают! Литровый пакет!
– Чтоб дристалось без напряга? – заржал кто-то умный (может, даже Иван), но его не поддержали.
– И из зарплаты вычитают.., – предположил кто-то ещё более умный, но тоже не попал.
– Ничего не вычитают! Халява!
Собеседники дружно замотали головами: так не бывает. Сейчас так не бывает. При Советской власти – да, было. А сейчас – хенде хох! В смысле, халява не катит. Кругом одна жадность. Кругом одни жлобы.
– Да говорю вам! – не сдавался Петечка. – Я специально спросил: корм в счёт зарплаты? А мне тамошняя начальница объяснила: никакой не зарплаты. И призналась: вообще-то, кормить охрану не положено, но у них столько харчей остаётся, что девать некуда. Допустим, на пятьдесят человек наварили-напарили, а посчитали – пятеро за ночь померли. А на них уже приготовлено! Вот поэтому и…
– Ага. Остаётся! – ехидно скривились слушатели. – По ушам-то ездить! Если бы оставалось, то они бы по домам растаскивали. Наивный ты, Петька! Простой как вся твоя расчудесная жизнь!
– Зато вы все здесь больно умные, – огрызнулся тот (Петечка очень не любил, когда его наивным называли. Он-то себя как раз хитрым считал. Оборотистым. Таким, который без мыла в каждую жо влезет). – Сами на голимом подсосе сидите, зато других обсуждаете. Как бабы базарные.
– Да ладно, не обижайся! – примирительно сказали собеседники. – Продолжай бухтеть. Про свои космические дали.
– Да пошли вы! – обиделся Петечка теперь уже по-настоящему. И ушёл домой. Действительно, о чём с этими… умниками разговаривать? Были бы умниками, тоже бы куда-нить устроились. А то сидят на лавочке, целыми днями папиросками дымят да языками чешут. Балбесы.

Он прошёл на кухню, достал из холодильника кастрюлю с супом и поставил её на огонь. Надо поесть да поспать. Хватит на сегодня. Устал. Не лось какой неутомимый. Трудовой же человек. Имеет право…