– Почему ты сегодня вернулся домой так поздно, Мефодий?
– Я вынужден был задержаться на работе, Луиза.
– Почему ты раньше никогда допоздна не задерживался на работе?
– Потому что раньше в этом не было необходимости.
– Ты мне лжёшь, Мефодий!
– Нет, я не лжу.
– Нет, лжёшь!
– Не лжу.
– Лжёшь!
– Не лжу.
– Лжёшь!
– Не лжу!
– Нет… Ладно, допустим. Но почему ты вернулся с работы без порток?
– Что ты говоришь, Луиза? Как это «без порток», дорогая? Вот же они, на мне, любимом!
– Что «на мне»?
– Портки!
– Это не твои портки.
– Это мои портки.
– Это не твои портки!
– Это мои портки!
– Это не твои портки!
– Это мои… Да, это не мои портки!
– Ага! Вот так значит вот! Вот так значит запросто! Даже без всякой робости и стеснения за…
– … это портки Абрама Семёновича.
– Какого ещё Абрама да ещё Семёновича?
– Нашего старшего кладовщика. Он мне их дал потому, что мои портки разорвались от натуги.
– От какой натуги? А может быть, от страсти?
– Нет, именно от натуги.
– Конкретизируй, Мефодий! От какой?
– От натужной, от какой… Я, между прочим, тебе уже сто двадцать миллионов раз говорил, чтобы ты покупала мне портки сорок восьмого размера, а не сорок третьего. «Чтоб в обтяжку были! Чтоб подчёркивали твои мужские достоинства!». Вот они и подчеркнули. Вот они от этих подчёркиваний и лопнули. Не выдержали, так сказать, моих выдающихся мужских достоинств.
– Ладно, допустим. А что же сам этот Ганнибал…
– Абрам.
– Да, Абрам Мафусаилыч? Остался без порток? Ты опять мне врёшь, Мефодий! Ты мне опять нагло врёшь! И после этого ты ещё не хочешь сказать, что у тебя может земля разверзнуться под ногами и над небесами от этого постоянного наглого, беспардонного вранья? Мефодий!
– Наговорила чёрт-кобыла! При чём тут небеса! Всё очень просто: Абрам Семёнович – человек предусмотрительный. У него всегда запасные портки есть. В шкапчике припрятаны. На всякий, так сказать, який. Вот он мне их, так сказать, и презентовал.
– И всё равно я не верю тебе, Мефодий! Не верю, потому что сейчас у тебя очень наглые глаза! В этих наглых глазах я читаю нечестность твоего лукавого взгляда! Скажи честно, Мефодий: я был у женщины, Луиза!
– У какой женщины?
– Я не знаю у какой. Тебе всегда нравились пухлые шатенки с отклянченной верхней губой. Скажи честно, Мефодий!
– Про чего?
– Про женщину!
– Про какую?
– Отклянченную!
– Нет!
– Скажи!
– Нет!
– Да!
– Нет!
– Да!
-Нет!
-Да!
– Хорошо! Если тебе так хочется, я скажу! Я всё скажу! Признаюсь, как на духу партийного собрания перед президиумом вышестоящих товарищей!
– Молодец! Лучше признаться сразу, чем не признаться потом!
– И ты готова меня выслушать, Луиза?
– Да, я готова тебя выслушать, Мефодий?
– И готова простить?
– Да, я готова простить!
– Фсё-фсё-фсё?
– Да, всё! И сбоку бантик! Мефодий! Любимый!
– Тогда слушай, Луиза! Я задержался на работе допоздна потому, что мы с Семёном Абрамы… чёрт, с Абрамом Семёновичем грузили партию контрабандной аргентинской свинины! Да, сто пятьдесят тонн! Потому на мне и треснули портки, хорошо ещё что не череп! И поэтому от меня сейчас пахнет водкой, потому что после погрузки мы отметили это трудное славное дело!
– Мефодий от тебя пахнет не только водкой, но и духами!
– И не отрицаю! Отрицать такое глупо! Да, духами! Потому что перегружать свинину нам помогала супруга Абрама Семёновича Ромуальда Львовна. Великолепная фемина! Между прочим, мастер спорта по тяжёлой атлетике в положении лёжа с упором. Теперь ты понимаешь, что если бы не Ромуальда Львовна, эта славная, бескорыстная женщина с отклянченной верхней губой, то мы бы с Абрашкой бы сдохли бы под этой бы свининой бы, как два бы безвестно бы павших бы бойца! Всё? Допрос окончен? А теперь налей мне ванну, потри мне спину и согрей мне супу. И всё, всё, всё! Хватит на сегодня этих суровых сказок про змеиное коварство и волшебную любовь!