Призрачные вещи
Одной рукой –
поди, не тяжелы –
переставляю призрачные вещи.
Вон, в те углы –
покой.
Обещанную
нежность –
на комод.
Пускай пылится.
Пусть паутиной зарастают лица.
Кто дал надежду.
И забрал потом.
Под потолком
подвешу гнев.
Он будет освещать пространство,
чтобы
лицо я не угробил.
Чтобы
не спотыкался нерв о нерв,
когда средь ночи малая нужда
заявит о себе.
Тогда
не выбью зубы более
о кирпичи.
Терзаний.
Да любовей.
Одной рукой –
поди, легко уже –
передвигаю призрачное нечто.
Отчаянье лежало в гараже.
Его принёс я.
Потому что нечего
разбрасываться.
Кто-то подберёт.
Напялит.
И не снимет, идиот.
А мне для интерьера – очень даже…
Там подстругаю.
Здесь чуть-чуть подкрашу.
И выйдет оболочка.
Можно жить.
Как говорится – дальше.
Всё, что плохо
лежит,
к себе домой тащить.
И – точка.
С многоточием…
Горохом
по крыше простучит.
А, может, – град?
Я граду рад.
Одной рукой.
Как прежде.
В коробочку горошины
надежды
я складываю.
Вряд ли пригодится.
Но пусть лежат.
В картонной той темнице,
откуда выход есть.
Увы – назад…
Adieu
Я лишь почувствовал ладонь,
сплеча,
с размаху,
из щеки
моей
добывшую огонь.
Adieu.
Прощай.
Прости меня.
Ужаснее ночной тоски
стихия дыма – без огня…
Перевираем…
Перевираем.
То, что верно.
И – что нарёвано.
На нервах.
На постном масле.
Многомерность
вранья – чудовищна.
И ревность,
как просто – специя.
Под перцем
слова скукожатся.
И сердце
уже отбито.
Молотком.
Вкус отбивной тебе знаком.
Запей вином.
Конечно – красным.
Вчерашний день был трезвым.
Ясным.
Хоть грохотал по крышам дождь.
Я понял.
То, что не поймёшь
ты никогда.
И наша ложь
назавтра станет повседневным
веществ обмена компонентом.
А, между прочим, скоро – лето
запарит.
Скручена газета.
Полна веранда злобных мух.
Кружится тополиный пух.
И проверять обратным ходом
бытия
вчерашнюю погоду
совсем не хочется.
– Пока… –
помашет вялая рука.
Мы переврали.
С октября
до декабря.
Себя.
Заря
воспламеняет вешний цвет.
Мы вышли.
Друг из друга.
Нет
ни сигарет.
Ни коньяка.
Рука застыла у виска.
Ах, да.
Конечно.
Помню.
Ты
любила белые цветы.
Миндаль.
Мороженое.
Суши.
Табачный дым.
Плевать мне в душу.
«Chanel».
Рассольник.
Стринги.
Чай.
Колготки – с искрою.
Прощай…
Чему ты улыбаешься?
В таком же изумлении,
что тридцать лет назад
застывший на мгновение
тот яблоневый сад,
под ветвями которого
налившись
золотой,
безудержной,
багровою,
безумной,
молодой,
неукротимой силою,
овладевала тень
Светилом,
и бисировал
пернатым певчим
день
листвой рукоплескающей.
Ах, как понятно мне –
чему ты улыбаешься,
любимая,
во сне…
Тебя давно уж нет…
Тебя давно уж нет.
Но свет
сквозь миллиарды лет,
пульсирующим упругим сгустком
пронзая безвоздушье мира,
орбиты чёрных дыр,
комет,
проламывая с бесплотным хрустом
жилых туманностей квартиры
и мебель призрачных созвездий,
настиг меня,
когда глаза
бессонной,
невозможной ночью
я поднял кверху.
Занавеска,
дрожа,
открыла чудеса –
взлетел огонь,
и небеса,
пунктиром,
точкой,
многоточьем
мерцая,
тая
и маня,
шепнули мне
твой тайный код
и тайный адрес
звёздной почты…
Июньский полдень
А знает клён
один,
быть может –
я был влюблён
до слёз,
до дрожи.
И лист,
опал
что нынче,
видел –
как я летал
и ненавидел.
И тень ствола,
быть может,
помнит –
как ты ушла
в июньский полдень…
Потом по фосфору снегов…
Потом
по фосфору снегов,
что полусферой мир укутал,
ко встрече буду я готов
ночей сияющих и утр.
Готов я буду встретить тень
свою –
во цвете фар фанфарных,
чтоб ненавистный тусклый день
мой
населили нимфы, фавны,
чтоб ожила –
хотя б на миг –
твоя улыбка.
И губами
я б слепо, сладостно приник
к тому, что было между нами…
Меняем иль не меняем?
Меняем иль не меняем
жар на рассудок?
Конечно же, я не вменяем
буду
где-то примерно с начала
девятого до двух ночи.
– Я не сильно кричала?
– Очень.
Впрочем,
пора, так сказать, – в лоно
семьи.
И не надо
смотреть на меня, словно
гада.
Пойми, наконец.
Мозгами.
Хотя б – на минутку.
Единственное меж нами –
отсутствие промежутка.
В который было бы можно
засунуть – не мелкие врашки –
а то, что зовётся ложью.
Большой.
Настоящей.
Страшной.
Прости меня, девочка.
Мужем
не стану тебе.
Потом что
люблю.
До безумия.
Ясно?
Да муж-то тебе и не нужен.
Он есть у тебя.
Распрекрасный.
А я – не вменяем.
С тобою.
Мы изменяем.
В нечто иное.
Друг друга.
Друг дружку вдохнув,
мы можем
уже не дышать.
До вздоха
очередного.
Похоже,
единственное, что плохо
у нас –
«Киндзмараули»
вышло.
Мне завтра – в Данию.
Буду восьмого июля.
Ждать тебя.
Здесь.
До свидания…
Струятся червонные волосы…
Струятся червонные волосы.
Закат.
Иль – заря.
Не пойму.
На клумбах нарциссы и крокусы –
в туманном молочном дыму.
В очах – бирюза.
А берёзы
листвой шелестят золотой.
Морозцем прихвачены розы.
Обглоданы креповой мглой
Луна молодая – над крышей,
соцветья созвездий.
– Смотри…
Ты шепчешь.
– Послушай…
Не слышишь:
осталось к утру от зари
лишь зарево сизое?
Пальчиком
ты водишь по небу.
– Была
бесстыжей заря и запальчивой.
А нынче сгорела.
Дотла…
Я прошу: подожди…
Я прошу: подожди.
Подожди хоть чуток.
Хоть чуть-чуточку.
Дай мне миг.
Или – час.
Или вечность,
чтоб мысли и вещи собрать.
Да придумать шальную,
задорную,
милую шуточку,
чтобы как-то уход
с незнакомкою в ночь
оправдать.
Я прошу: подожди.
Мы успеем.
Успеем к открытию
этих врат
или пекла,
иль чего ещё там…
Ни гроша.
Но душа…
Чёрт возьми, но душа.
Грех великий – не выпить нам.
А бухгалтер нам счёт подобьёт
и подклеит мне к старым счетам.
Первый тост – за любовь,
что была,
словно боль,
и ушла,
изорвав в клочья душу, но…
Тост второй – за любовь,
что оставила где-то от дома ключи.
Третий – выпьем давай за любовь, что…
Нет.
Мы просто послушаем,
как трещит,
трепеща в тишине,
огонёчек свечи.
Я прошу: подожди.
Я молю: не спеши,
гостья милая.
Дай мне миг.
Или – час.
Или вечность,
чтоб мысли и вещи собрать.
Тишина.
Темнота.
Поцелуй в лоб короткий и стылый.
Ты сказала:
– Не надо меня провожать…
Мне не надо просить.
И бояться не надо.
И – верить.
Я отсрочки просил.
Свечки жёг.
Ледяною потея спиной.
Ты забыла косу.
В уголке.
Возле шкафа и двери.
Ты ко мне приходила, старуха.
Я думал – за мной…
Вкус любви
Красной кровью пахнут клёны.
Поцелуи жгучи ветра.
Цвет любви всегда – солёный.
Вкус разлуки – фиолетовый.
Лист кружится пятипалый,
в бесконечном вальсе точно.
Вкус любви – пунцово-алый.
Цвет диеза – одиночество.
Кода года.
Вьюги – море.
В сердце вольно зреют волны.
Крови колер – соль в бемоле.
Вкус любви расцвечен болью…