Поэту (рассказ)

Не думай, что имел за собой мысли. Прошу, не думай. В тебе я нашел друга. Друга. Не больше, не меньше. Когда я еще видел друга, он выходил из вагона метро. Так из вагона метро вышел и пошел к загранице. Бордо. Он говорил мне, что хочет, как его папа. Водить экскурсии на яхте. Нам было одиннадцать. В тебе я нашел друга. Пожалуйста, не думай, что этого мало.

Вытер пот со лба. Посмотрел на ладонь. Ей словно раздавили слизняка. Жара. Однако прогрессирую: летом того года я перестал носить костюмы из твида. Жара. Не думай, что имел за собой мысли, надевая галстук. Станция. На меня смотрели цвета альма матер. Затянул галстук, поднимаясь по эскалатору. Жара. Прошу, не думай. Вышел. В меня било солнце, но я видел.

– Аллен.

– Уильям.

Она курила и обнимала, и вот уже я курил и обнимал. Брошу, поскольку Свет. Она курила и говорила. Она хотела, чтобы мы выбрали мне одежду для лета. На ее майке был пиджак. Низ моего галстука тоже охватывал пиджак, но у нее он был летний. Мы купим мне одежду, как когда-то ее возлюбленному. Мы шли мимо Библиотеки, и я говорил. Здесь я провел начало учебы. За Гегелем. Хочется есть. Пить. Темно. Только желтизна из лампы цвета малахита. Болит голова. Но бисер мысли заменяет все. Ты знаешь, каково, хотя и не провел так первые недели. Ты знаешь, потому что тебе сорок семь. Не семнадцать. А мне не девятнадцать. Мне снова пятнадцать. Не думай, я тебя прошу.

Мы проходили мимо факультета, и она говорила. Здесь она встречалась с возлюбленным. Нам нужно было сесть, и мы сели на лавку у факультета. Водил взглядом от нее до площади. Через деревья обратно. Положила голову мне на бедро. Смотрела на небо. Свет, Свет, Свет, Свет. Пожалуйста, не думай. Курила и говорила. Росточки ее дара были порнографией. Она читала четырехлетнее и ругала. Стихи с выдержкой лучше для слушателя. Не для поэта. Ругала, а я ничего не понимал в поэзии. Мне просто нравились ее стихи. На литвечера я ходил, только чтобы послушать ее. Каждый раз, прочитав еще в начале, она убегала. Недолго я смотрел на творческих личностей, а потом тоже убегал. Она была творцом. Я был творцом. Мы курили и смотрели на дерево. На дереве зарождались листочки. Она слезла со скамейки, пробежала и обняла дерево. Тогда думал о том, как редко можно встретить человека, который как бы всем собой будет выдумывать твою жизнь, давая тебе просто жить. Мне было жарко, а она была за деревом в тени. Я трогал лоб, и было мокро, и жарко, и грязно, и было очень хорошо.

Была улица-мастодонт. Мы ели мороженое. Она говорила, что в него добавляют уголь. Знала, поскольку знакома с дочерью владельца. Не знаю, кого она не знала. Если в городе был человек с претензией на честность, она знала его. Даже меня. Поймала на рутине пути от унижения до кельи. Поймала и сказала: «Нет». Я плохо умел говорить, и говорила она. Она ходила в тот же зал кинотеатра, что и я. Там крутили лучшие фильмы. Ежедневно одни и те же. Ходил, поскольку две станции на метро. Она же ездила из конца города. Любила. Ей было страшно говорить свое. Говорила умные вещи, и я ничего не понимал, и мне нравилось. Но это отступления. Пожалуйста, не думай.

Мы зашли в книжный, и она нашла мне философа. Своего. Заговорила о нем и о том, в кого влюблена. Мы спрятались в тень арки, чтобы курить. Ты говорил, что друг не доверяет мне. Считает, что я могу сделать тебе плохо. Сказал, будто готов, чтобы я сделал плохо. Я думал о том, почему этот друг так улыбается мне, и боялся себя. Хотя я никогда не делал плохо никому, кроме себя. Ты узнал об этом и ударил. Потому что я твой. То есть свой. Наверное.

Пошли по дворикам. Дворики были топленые, московские. Зашли в магазин. Два сидра. Попросила купить сигарет. Я купил. Она не понравилась кассирше, а мне не понравилась кассирша. Мы вышли и пошли, пошли. Солнце светило почти так, как Свет. Было желто и зелено. Я вытер пот и снял пиджак. Она взяла у меня пиджак. Надела. Мы пили сидр в пакетиках, а в пиджаке были кошелек и ключи.

Смотрела на меня. Впервые спросила про болезни. Впервые ответил. Словно отрывал от себя куски и давал. Давал, и она принимала. Ответила, что в квартире, где я живу, хорошо хранить трупы. Мы прошли мимо места, где она впервые встречалась с возлюбленным. Она сказала это и свернула за угол, и пошла впереди, и обернулась всем телом и пошла, пока не уперлась в ворота и встала, и ждала, и я хотел. Не помню, что говорил тебе. Что-то, что, если бы я не знал себя как словоблуда, назвал бы важным. Свет, свет. Не думай. Ты оторвалась от ворот и побежала, куда нельзя. Там можно было свернуть. Ты свернул, и я переступил через цепь и пошел за тобой. Был дворик и дерево. Ты оперся о дерево. Мы говорили о слабостях. Ты сказал, чтобы назвали три слабости и приняли их. Я давно их принял, поскольку ужасный человек, но назвал, и ты назвал и сказал, что не можешь принять. Пошел дождь. Спрятались под навес. Закурили. Она была в моем пиджаке, и дождь шел и усиливался. Сказал, что ничего не будет хорошо. Но если захочет, чтобы это было так, то будет. Она сказала «Нет» и заговорила о своем возлюбленном, и добралась до моего галстука. Потянула. Пошел. Сквозь свой пиджак чувствовал намеки на ее тело и трогал его. Дождь усиливался, и был потоп. Она целовала мою шею. Пошел град, а далеко – там, куда нам было не достать, – орали люди, дети. Она коснулась моих губ, и был свет, и я не мог. Шел град, а я не мог, и был потоп, и она вырвалась и убежала.

В моем пиджаке.

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *