В этом году на празднестве гуннов присутствует гость с далёкой, легендарной родины, воспоминания о которой сливаются с магической сутью древних преданий о силе, красоте и духе. Появление его было окутано многими загадками и предположениями, что вызывало к Всаднику Золотых гор огромное любопытство всех присутствующих.

Аслан-багатур чувствует особое к себе отношение со стороны окружающих его сегодня людей. Это и изучающие взгляды, в которых таится огонь благоговения, а иногда и восхищения; склоняемые в почтительном молчании головы, даже знатных и великих, не осмеливающихся обратиться к нему со словами приветствия, а уж тем более – вопросами. Сам дух сегодняшнего празднества, его настроение и возвышенное величие сопутствуют этой почтительности, которая, в обычный день, не была бы столь проявляемой.

Для гуннов Аслан-багатур, поднимающийся на Орлиную гору – вестник с покинутой когда-то родины; Мать Олениха – приютившая их небесная покровительница, давшая им здесь, в этой благословенной стране, новую родину. В этом – чистое знамение Неба, указывающее на начало и конец пути. Но видят это, осознавая в сердцах, немногие…

Главным сегодня, в предстоящем ритуале на Орлиной горе, из Ведомых Небом будет Апо-Бекотун. С самой зари он на этой горе, он, и остальные старцы, среди которых есть и женщины. Камень Баламир-хана разрисовали они яркими полосами, вбирающими силу земли; шесты, установленные по окружности вершины, украсили они лентами, привлекающими силу ветра; а на главном шесте, что возвышается в центре, рядом с камнем, развесили они перья ворона и орла, для привлечения благодати самого Неба. Молитвенные песнопения их, свершаемые под монотонный бой бубна, и танцующий шаг по кругу солнца, длились с рассвета. А сейчас они стоят, ожидая поднимающихся людей. Всё, что свершилось раньше, там, внизу, выполнено точно и в срок – скоро уже солнце поднимется в высшую точку своего небесного пути.

Сойми-бобо, увидев Аслан-багатура, указал на него Апо-Бекотуну: «Вот он».

Аслан сразу почувствовал пронзительную силу устремлённого на него взгляда, хотя глаза старца и казались прикрытыми почти полностью. Это ощущение, подобное соприкосновению с проникающей ледяной сталью, было знакомо ему хорошо: – множество раз он испытывал его с Матерями там, в Эргене-Кун. И сама гора эта тоже не просто возвышенность. Мощь… почти ощутимая как колыхание воздуха… В жаркий летний полдень эти потоки показались бы знойным маревом над степью… Взаимопроникновение неба и земли,… в таинстве которого внутреннее ухо может явственно услышать шёпот неведомого… Место нисхождения Матери Оленихи,… волшебной сущностью которой пронизано всё…

Поднявшиеся на вершину люди стояли тесно у её края, не приближаясь пока к священному камню. Всё было готово…

А надо всем – чистая синева необъятного неба, безграничного в величественном покое…

Апо-Бекотун подал знак Кочле-хану, и тот вышел на середину, и установил знамя улуса Священной Оленихи у камня Баламир-хана. Тишина не нарушалась ни единым словом, но бил где-то одинокий бубен, призывая дух. На открытое место, в самом центре площади вершины, вышел Апо-Бекотун. Торжественно воздев руки к небесам, он начал говорить. Слова его обращены были к неведомому, к источнику силы и духа, к небесам, что являются сутью вечности.

– Отец наш, Синее Небо, мы обращаемся к тебе с почтением и благодарностью. Услышь же слова наши, – они, рождённые сердцем, чисты в намерении. В этот священный день яви благосклонность детям своим: наполни силой и ясностью дух наш, обращённый к тебе, Синее Небо.

Апо-Бекотун, свершив обращение к Тэнгри, умолк. Настала очередь Кочле-хана.

Он вновь вышел к камню, и, стоя к нему лицом, заговорил:

– Священная Олениха, небесная наша мать, прими благодарность детей своих. Мы явились с почтением, завещанным великим Баламир-ханом. Я, Кочле, отец улуса Илькалы, поднялся на эту гору, и подношу тебе, Мать Олениха, горячую кровь готского вождя.

В это время к хану подошёл человек и подал ему чашу, наполненную кровью убитого сегодня гота. Отец Илькалы принял её обеими руками, поднял торжественно перед собой, отдавая тепло остывающей крови небесам. Громче стали удары неторопливо бьющего бубна, и воспринимались уже как раскаты грома в летнюю грозу. А потом, когда Кочле-хан излил кровь алую на священный камень, наступила тишина…

И чётко слышалось в ней щебетанье птиц в расположенных невдалеке зарослях…

Кровь гота капала с камня Баламир-хана на землю Орлиной горы…

Тишину прервал Апо-Бекотун.

– Свершилось здесь священнодействие, повторяемое из года в год много поколений. Пусть же Небо, указавшее путь предкам нашим в образе Оленихи, наполнит наши сердца истинной силой духа. Той самой, что позволила Баламир-хану услышать зов. Это было в старые времена. Но теперь… голоса в степных ветрах шепчут о новом проявлении духа небес, о новом зове. Это вой Волка Небесного, посланного Тэнгри. Беспредельно велик и беспредельно чист дух багатура, услышавшего его с Золотых гор. Сегодня он здесь, гость наш, пришедший с востока, Аслан-багатур.

Аслан вышел вперёд, на открытое место. Никогда ему не доводилось бывать в центре внимания стольких людей. Но гордость от осознания этого – расслабляющая, и не поддался он ей, сохраняя привычную отрешённость.

– Багатур, – обратился к нему Апо-Бекотун, – на востоке, в Золотых горах, живут гунны, братья наши, оставшиеся там в древние ещё времена. Там – исток духа нашего народа, и ты – достойная его частица. Мы, дети Матери Оленихи, просим тебя: возложи руки на этот священный камень. Это действие будет благословением древней родины своим ушедшим когда-то детям.

– Да, – согласился Аслан. – Я сделаю это: передам благословение древней родины. – Он посмотрел вокруг, на безмолвно ждущих гуннов, изучая их лица. Затем повернулся к камню, встав прямо перед ним, и заговорил:

– Священная Олениха! К тебе обращаюсь я, Аслан-багатур, взращённый теплом Ер-Су и пронизанный очищающим сиянием неба на золотых вершинах! Прими почтение моё, выказываемое с чистотою духа. Прими тепло моих рук, источаемое сердцем в великом благоговении.

Аслан-багатур вытянул вперёд руки, и положил ладони на вершину камня, мокрую от омывшей его крови.

Прозрачен воздух тёплого полудня.… Сияют небеса волшебною красой.… Всё замерло в безмолвном торжестве…

И необъятен купол синевы…

В мгновении этом, длящемся бесконечно, где-то в самой глубине духа, за пределами разума и чувств, угадывалось всепоглощающее дыхание вечности.… Коснулось оно сердец гуннов, великого народа, и впитало их дух…

Глаза Сойми-бобо, мудрого старца, Ведомого Небом, загорелись странным блеском, когда он увидел, что Аслан-багатур повернул голову налево, прислушиваясь к чему-то. Он убрал руки с камня, выпрямился и повернулся всем телом к западу. В том же направлении смотрел уже и Апо-Бекотун. Тогда и Сойми-бобо повернулся в ту сторону, и чуть пригнул голову, чтобы слышать…

Тот звук, что ему удалось воспринять… – это не был обычный вой серого хищника степей. Это зов,… и не было сомнений в его небесном происхождении…

Если кто из остальных и расслышал его в сердце, то не успел осознать сущность его волшебства. И заиграла внизу музыка, призывая к теперь уже настоящему празднику. Наступало время веселья и захватывающих состязаний. Люди начали спускаться с Орлиной горы.

Вскоре на вершине остались лишь Ведомые Небом и Аслан. Они стояли неподвижно, лицом на запад, вслушиваясь ещё долго, сквозь шум барабанов и флейт…

– Я отправлюсь туда сегодня же, прямо сейчас, – сказал Аслан-багатур, чувствующий притяжение великой силы, которой он не мог не подчиниться.

Было это в начале осени, но то, что звало его сейчас на запад, возникло уже давно.… Ещё на самой заре лета вышла из лесов волчица в Великую Степь…