Исповедь глухой

Посвящается миру.
У меня глухота. Если говорить медицинскими терминами, то – нейросенсорная тугоухость. Первое слово звучит солидно. Нейросенсорная. Нейроны. Сенсоры. Что-то из раздела фантастики, хотя я, конечно, понимаю, что это не так. Нейрон – это структурно-функциональная единица нервной системы. Можно предположить, что в нейронах измеряется нервная система?.. Звучит забавно. Сенсоры – элемент, воспринимающий контролируемое воздействие. Это ведь английское слово, наверняка. Sensor. Основа – латинское слово senso, что означает «чувствовать». Интересно, а можно ли прочувствовать звук?
Второе слово – тугоухость – звучит ужасно. «Туга на ухо». По сути, оно лишь констатирует факт, но констатация звучит так тошнотворно, что лучше бы её не было. Разумеется, я не из этих поборников справедливости и не буду подавать в суд за нетолерантное отношение к меньшинствам. Однако омерзительность такого эпитета не уберешь куда подальше. Увы.
В девичестве прочитала японский графический роман, носящий название «Нейро Ногами, детектив из Ада». И там в сторону главного героя, Нейро Ногами, звучит такая фраза: «Ты – Нейро, дитя нейронов». Долгое время потом ходила и воображала из себя «дитя нейронов». Но чем дальше в жизнь, тем больше чаша весов склонялась в сторону «туга на ухо». О, Авва Отче, почему ты не пронес чашу мимо меня?..
Ты не подумай, я не жалуюсь. Но все чаще и чаще думаю: за что? За что, Боже? Ведь в этапе моего появления на свет не было ничего такого, что могло бы вызвать тугоухость. Не было кесарева сечения, не было таких болезней, что могли бы вызвать неправильное формирование ушной раковины. Мне сказали, что это нарушение нервов, связывающих ушную улитку и головной центр. То есть из-за того, что нервам приспичило «лежать» не прямо, а криво, я вынуждена нести бремя ничего-не-слышанья? Биология и медицина всегда могут объяснить те процессы, которые у меня когда-то пошли неправильно. Но что толку-то? Это не вернет мне звуки.
Я долго не обращала внимание на то, что я не такая, как все. Отчасти это из-за того, что училась в специализированной школе, отчасти из-за того, что родители никогда не давали мне повода думать, что я какая-то дефектная. Но однажды, на море, когда я ездила туда с тетей, я разрыдалась. Потому что поняла, что не слышу. И никогда не буду слышать. Я была иной. Я знала, что мне не место среди здоровых. Вот они – тетя, дядя, брат дяди и его жена, их дети – сидят и разговаривают. Они шутят и смеются. А я их не понимаю. Переспрашиваю. Мне всегда все объясняют. Но разве от этого слух вернется? Тетя растерялась, когда я ей объяснила причину своей истерики. С того времени прошло лет десять точно, но я до сих пор помню её выражение лица. Она пыталась найти плюсы в моем нарушении слуха, но не могла. И тогда я сама дала ей этот плюс, которым утешалась впоследствии, которым утешаюсь и поныне. Какая разница, что я не слышу? Зато я могу выключить аппараты, когда слышу раздражающие звуки или не хочу общаться с людьми, или когда нахожусь в толпе, или когда ложусь спать и мне все звуки побоку. Тетя ухватилась за этот плюс. Развила эту мысль так, что я успокоилась. И не возвращалась к этой теме еще несколько лет.
Есть маленькие помощники, этакие эльфы, которую стирают границу между тишиной и звуками. Слуховые аппараты. Нынче есть даже внутриушные аппараты, которые совсем незаметны, но при этом обладают высокой мощностью. Это смахивает на своего рода магию. Такие отважные, крошечные создания передают всю информацию в мозг, и тот её осваивает. Великое чудо.
Но аппараты никогда не сотрут границу между тишиной и миром звуков. Никогда. Да, они могут быть сильными и мощными, но всегда будет оставаться различие между теми, кто слышит, и теми, кто не слышит. Особенно четкой эта граница будет между слышащими и теми, кто уже почти глух. Может быть, если бы у меня была первая степень потери слуха, я бы даже не беспокоилась о каких-то проблемах. Да и не считала бы это вообще проблемой. Но я глуха. Туга на ухо.
«Кровь моя холодна, холод её лютей реки, промерзшей до дна. Я не люблю людей». Я не люблю мир. Он шумный, он говорливый, он полон грязи и ненависти, он полон убийств и войн. Особенно последних. Каждый год война. Я даже не знаю, был ли в истории хоть один мирный год на всей планете. Каждый день кого-то убивают. Смерть – это нормально. Но неужели нельзя взять за основу то, что смерть должна быть естественной? Или хотя бы не в результате убийств или войн (так как волю Господина Случай никто не отменял)? Почему это уже нормально – воевать? Почему это уже нормально – не иметь мирного неба над головой?
Хотя надо бы заткнуть своего внутреннего пацифиста. Войны будут всегда. Перенаселение земного шара, деление территорий и борьба за власть, жажда ресурсов – это было, есть и будет всегда. Мира не будет никогда.
Но почему? Почему, Боже? Почему люди не умеют ценить жизнь? Ведь жизнь – самое драгоценное сокровище, которое дано человеку. Почему, когда убивают, убийца не думает, что отбирает драгоценнейшее? Ведь любая жизнь – величайшее из чудес. Тот, кто это читает, помни, единственное, что останется у тебя после самых апокалипсических событий на твоем пути, это жизнь. Это то, что принадлежит только тебе и ни за какие деньги быть продано не может. Неважно, как ты реализовал себя в карьере, семье, обществе и т.д., чего ты достиг, главное, что ты есть. Ты живешь. Так пройди свой путь достойно. Делай то, что хочешь делать.
И опять меня надо вызволять из утопических грез. Легко мне сказать: «Делай то, что хочешь». Я ведь не принимаю во внимание то, что нынешнему среднестатическому человеку очень тяжело жить. Он едва сводит концы с концами, если у него нет ежемесячной пенсии или другой прибыли. Он вынужден работать на нелюбимой работе, которая даст ему совсем немного денег, которые пойдут либо в дом, либо на уплату долгов, ипотеки, кредитов, другие вещи (нужное подчеркнуть). Я не могу сказать такому человеку: «Делай, что хочешь». Потому что в лучшем случае он сядет дома и будет отдыхать днями напролет, в худшем – пойдет грабить банк и сядет на несколько лет. Но даже такая жизнь «маленького человека» ценная. Настолько ценная, что сейчас, печатая эти строки, мне хочется плакать от бессилия. Ведь я не могу помочь маленькому человеку. Я могу лишь написать здесь, что я верю в него. Что я верю в маленькую звездочку его жизни и буду верить до тех пор, пока она не погаснет. Скептики скажут: «Ложь, ибо невозможно верить в человека, которого ты не знаешь и вряд ли когда-либо узнаешь». А я скажу в ответ: «Можно, ибо я верю в человеческую жизнь. А раз каждый живущий ныне обладает таким даром, я буду верить в каждого живущего на этой земле». Пусть это будет условный Иван, Питер, Юджин или условная Мария, Хелен, Кэтрин – я верю в них.
Да, я сказала, что не люблю людей. Но я люблю личность. Люблю жизнь. Однажды я наблюдала небо, усеянное мириадами звезд. Посередине звездного полотна млел Млечный путь. И я была готова полюбить каждую звезду на этой светлой, почти белой от света звезд, ткани. О, если бы были силы… Если бы были возможности… Я молода. Что может дать мое слово против многих других, более великих, Слов? Моя жизнь уже полна упущенных возможностей. Не упустите их вы.
Когда писатели рисуют тишину, я всегда пропускаю эти эпизоды. Никто никогда не может понять и услышать тишину по-настоящему. Особенно выводят из себя такие фразы: «Наступила оглушительная тишина, настолько было тихо в природе, что даже дыхания не было слышно». Ложь. Любой здоровый человек не будет знать Тишины. Это наша прерогатива. Наше достоинство. Тех, кто не слышит. Я слышу Тишину. Ведь любой слышащий человек, оставшись в полной тишине (как он думает), будет наедине с одним вечно преследующим его звуком. Биением собственного сердца. Абсолютная тишина наступает только с прекращением этого вечного стука. Но мертвые уже не говорят.

Именно поэтому моя тишина – тишина Смерти. В одной песне поется: «Смерть я обниму одной рукой и только с ней одной я поделюсь своей мечтой». Я обнимаю Смерть всякий раз, когда снимаю аппараты, и шепчу ей на ухо свою одну, неисполнимую, мечту. Слышать. Смерть смеется и смотрит на меня моими глазами. И говорит: «Задай что-нибудь попроще». И я понимаю, что надежды нет. Для меня она осталась запертой на дне ящика Пандоры.
Но я вру, когда говорю, что обнимаю Смерть всякий раз, когда снимаю аппараты. Зачастую это так и происходит, да, но есть звуки, которые я все еще слышу, если буду стоять в непосредственной близости. Например, звук поезда, едущего в тоннеле метро. Но этот рев (как по мне, это больше напоминает вой волка) – не тот звук, который бы мне хотелось слышать. Есть один прекрасный звук, который я хотела бы слышать не только вблизи, но и в отдалении, но слышу его только при надетых аппаратах. Это звук колоколов. «Свет разжимает ваш глаз как раковину, ушную раковину заполняет дребезг колоколов». Но мою ушную раковину он заполняет лишь на половину, и то в лучшем случае.
Когда-то я слышала море. Ведь каждый раз, приезжая на пляж, я снимала аппараты и убирала их в карман сумки, так, чтобы не попал песок. Плавая, я слышала плеск волн. Играя и резвясь в воде, я слышала звук брызг и падающих капель. Этот рокот я привозила в ушной раковине домой и засыпала под него. Теперь у меня его нет. «Безмолвное море, лазурное море». Уж теперь точно безмолвное. Для меня.
Больше всего жалею, что у меня нет возможности слушать Слово. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Слово для меня – Бог. Но Бог отнял у меня Слово. И для меня нет начала. Я выживаю лишь благодаря печатному слову и тому слову, которое еще могу услышать. И больше всего я плачу, когда не могу услышать человека. Как я могу верить в звезду, если я её не слышу?.. «Слово о Слове совсем не ново, и все же я снова восславлю Слово». Я буду петь гимны и хвалу Слову до тех пор, пока не погружусь в Тишину, на этот раз – вечную.
Если тот, кто это читает, хоть на секунду пожалел меня, пусть уберет все мысли о жалости из своей головы. И пока на земле останется хоть один человек, который будет жалеть других из-за физических недостатков, не быть никогда поистине гуманному и толерантному веку. Нынче такое время, когда о гуманности и толерантности кричат на каждом углу, но в основе-то лежит все равно жалость. Всепоглощающая, омерзительная жалость. Что с того, если вы кого-то пожалеете? Станет лучше только вам. Мне отвратительна любая жалость, идущая в мою сторону. Я – Личность. Я – человек. Я люблю жизнь. Я люблю тех, кто меня окружает. Я стараюсь ловить тем, что у меня еще есть, звуки этого мира. Я стараюсь видеть. Моя душа – душа новорожденного младенца, который только открыл глаза, но уже жадно ловит каждый вздох Жизни. Что не могу сказать о душах многих, которые находятся в зачаточном состоянии. Но даже в эти души я верю. Я верю в то, что их коснется Жизнь, и они раскроют глаза, и будут дышать, и будут видеть, и будут жить.
Моя душа только начинает цвести, но уже столько прекрасного и светлого я повидала в этом мире. В первую очередь, конечно же, это люди. Это такое удивительное явление – Человек. Ведь каждый проживает свою жизнь, совершенно отличную от моей! Разве это не повод заинтересоваться судьбой каждого? А что любит эта маленькая звездочка на полотне Вселенной? А кем она хотела стать? А какое самое светлое воспоминание этой звездочки?
Кому-то может показаться, что это вмешательство в личную жизнь. Не спорю. Но без сияния этой звезды картина звездного неба будет неполной. Так быть не должно. Если и есть в этом мире что-то цельное, так это то самое небесное полотно, усеянное микроскопическими точками, в центре которого расстилается Млечный путь.

Привет, мир!

ВАЖНО:

Заявки на публикацию своих произведений в журнале «Новая Литература» направляйте по адресу NewLit@NewLit.ru (тема: «От автора»), вложив в письмо ссылку на свое произведение, опубликованное на NOVLIT.ru.

Обратите внимание: журнал «Новая Литература» не принимает к публикации произведения с других сайтов, кроме http://novlit.ru/.