Траскские болота – та ещё дыра, вот что я вам скажу, мистер. Места мрачней и вонючей днём с огнём не сыщешь, как ни старайся. Наверное, именно по этой причине каждый второй в этой богом забытой местности – вампир. И разговор этот отнюдь не шуточный: как на духу говорю вам – здешние леса и топи длинными ночами кишат кровожадными аспидами. А уверен я в этом лишь потому, что сам таковым являюсь: бессмертным скитальцем, кочующим меж местами одно мрачней другого и сосущим кровь из всего, что движется. Ежели фермер-растяпа не уследит за отбившейся от стада овцой или лошадью какой рассеянной, искать ее на туманных пастбищах побоится, то утром найдёт обтянутый шкурой скелет. Заприметив бродячую меж кустов скотинку, мы с братьями-кровопийцами вмиг набрасываемся на бедное животное, облепляем его, что твои мухи-говноеды и высасываем досуха: разве только косточки не обгладываем – оставляем на поживу упырям-абсолютистам. С несколько месяцев тому назад прибыл в наш клан Бледной Луны Амадей Лунц: древний и мудрый вампир, что пивал кровь ещё легионеров-мракоборцев. Этот самый упырь-философ рассказал нам об удивительной штуке под названьем «этика» и объяснил, что абсолютисты есть упыри-отказники, предпочтившие быть падальщиками, а руки марать отказавшиеся, дабы не брать на себя людского греха. Выслушали мы старца со всемвозможным тщанием, а после высмеяли эту самую этику как величайшую глупость, потому как не может бояться низменных людских грехов благородный мертвец. Однако смеяться нам оставалось недолго, потому что в Траск уже держал путь известный на весь мир мастер Абрахам ван Хельсинг.

Я хорошо помню то промозглое ноябрьское утро. К воротам города тяжелой поступью приближался могучий старик в кожаном плаще и арбалетом под названием Шмель-сырец за спиной: оружием, вот уже много лет наводившим ужас на упырей и вурдалаков от Траскских болот до пустыни Лехорр Лехорра. В руке старик нёс ларец с распятиями, солями, святой землей с горы Херренс Ансикт и разнообразными ядами. Приблизившись, странник три раза грохнул похожим на кувалду кулаком в ворота, и счастливый народец высыпал наружу, встречая спасителя оханьями да рыданьями. Сняв широкополую шляпу изящным движением, мастер Абрахам поклонился дамам, пожал руки мужчинам и потрепал за щечки деток, а после, сопровождаемый одуревшими от счастья жителями, направился в ближайший трактир, где его ждало угощение и постель. Мы наблюдали за этой сценой из пещеры неподалёку, сверкая из тьмы глазами, что твои совы. Когда человечий говор умолк за дверями таверны, вампиры наперебой защелкали, обсуждая дальнейший план действий и варианты убийства старины Хельсинга. И лишь немногие осознали в тот миг, что наша песенка спета.

В последующие дни мы только и видели, как стрелы с серебряными наконечниками мелькали во тьме, а в воздухе стоял тяжелый дух чеснока и святой воды. Славный мастер Абрахам ван Хельсинг, отоспавшись днём, ночами выходил на охоту с самыми смелыми жителями болот. Вооружившись луками и арбалетами, отважные мужи направлялись в самую топь, освещая дорогу факелами. Немало охотников и мы растерзали, а некоторые замертво падали от ужаса, едва завидев бледное безволосое существо, висящее над дымящимся болотом, что твоя летучая мышь.

Спустя несколько недель от Бледной Луны осталось вампиров всего-ничего, а среди них и ваш покорный слуга. В канун 18…. года я проспал дольше обычного, наслаждаясь сновиденьем о кровавых реках и мучительных страданиях. Разбудили меня крики разъярённой толпы, направляющейся к пещере, где притаился я. Уже отблески факелов замелькали на каменных стенах и запахло горящим маслом. Вмиг спрыгнув на землю, я выскочил из пещеры и зашипел на своих карателей. Однако, окрылённые успехами последних недель, жители Траска со стариной-Хельсингом во главе лишь посмеялись над моими стараниями, тыча в меня пальцами и ничуть не испугавшись. Лишь один из охотников, стоящий спереди, отшатнулся, взглянув в мои большие холодные глаза с маленькими чёрными зрачками и на рот, измазанный кровью белки, которой я лакомился перед сном. Однако тот трусливый человечишка получил несколько оплеух, сильнейший удар по шее от самого Хельсинга и был отправлен в тыл. Осознав, что дела мои плохи, я бросился вдоль скальной гряды в сторону затопленного леса: в надежде укрыться меж берёз да сосен, а может и в берлоге какой заброшенной. Достигнув камышовой рощи, я притаился меж стеблей в надежде, что преследователи откажутся от погони, но мастер Хельсинг был неумолим, и, заручившись поддержкой свирепых борзых гончих, продолжал шерстить камыши и осоки. Отдышавшись, прыгнул я что есть мочи на ольховую верхушку: местность обозреть. В дымчатой чащобе в миле к северу виднелось скопление валунов с мелькающими меж ними жёлтыми зрачками моих друзей волков. Взвыв что есть мочи, я услыхал обещание помощи от серых разбойников и, едва изготовился к прыжку, как склянка со святой водой угодила в ветку, и мерзкая жидкость опалила половину моего точёного лица. Зашипев на своего обидчика, я стрелой спрыгнул на землю когтями вперёд и направился на звериный манер в сторону валунов, оставив позади себя обмочившегося со страху крестьянина.

По прибытии на место, я сперва омыл торф с рук в ручейке, а после приветствовал волков, лисиц и ужей. Стрекозы обещали запутать моих преследователей жужжаньем, а гадюки оголили клыки и изготовились к прыжкам. Схоронившись в гроте, я принялся зализывать раны, а тем временем пауки сплели плотную паутину на входе.

Вскоре послышались вопли и улюлюканье, и хельсинговские прихвостни вступили в схватку с болотным зверьем, а я знай себе регенерируюсь. Сбежались хищники со всей округи: волки рвали глотки и сосали кровь людских разбойников, гадюки жалили шеи и бёдра, ужи влезали в носы и рты извергам, а хребтов, что переломали доблестные медведи, не счесть было той ночью. Хитрые лисицы заманивали наивных бестолочей в самую чащобу, где уже поджидали ядовитые жабы, а луговые луни выцарапывали очи распоясавшимся душегубцам. Оставаясь незамеченным, я наблюдал за происходящим из-за паутины и сердце мое полнилось ликованьем и предчувствием богатого пира. Почти восстановившись, я изготовился выйти из своего укрытия и помочь зверям, однако очи мои предательски блеснули во тьме из-за паутины и мерзкий гренадёр из личной охраны профессора метнул динамитную шашку. Взрыв прогремел у входа в грот, а я, окровавленный и униженный, отлетел на добрых семь ярдов, угодив спиной на острый камень. Раздробив позвоночник в трёх местах, подлый булыжник вошёл в мое тело, словно нож в растопленное масло. Вследствие взрыва вход в пещеру завалило могучими каменьями, а я оказался заложником темницы на долгие годы.

***

В былые времена многопудовый валун для меня был, что твоё пёрышко: подцепил бы его мизинцем и в сторону швырнул. Однако острый камень, проткнувший меня почти насквозь, помимо хребта повредил печень, растекшуюся по нутру, и кишки изорвал в клочья. Худо-бедно восстановившись после столь сильного ранения, сил у меня не осталось, а потому принялся я ждать. Бойня на поляне вскоре стихла, и лишь совы сочувственно ухали, пытаясь просунуть мне дохлых мышей в каменную могилу: сквозь маленькую щелку. После тщетных попыток подцепить маленькие тушки пальцем, я проухал славным птицам просьбу позвать на помощь моих собратьев, однако совы продудели в ответ, что всех моих друзей отравили чесноком и пронзили сердца осиновым кольями, а потому ничего мне больше не оставалось, как терпеливо ждать спасенья.

Прошло много лет, на протяжении которых питался я лишь плесенью, что слизывал с холодных камней, а тёплыми вёснами пил талую воду, сочащуюся сквозь щели в пещеру. Исхудав, стал я прозрачный, что твоя медуза, а вампирские крылья мои потеряли упругость и обвисли. Попытки вести летоисчисление я вскоре оставил, а потому не ведал, сколько лет просидел я в той пещере. Спасенье пришло солнечным, тёплым утром в виде юных археологов, забредших в мое убежище в поисках древних каменьев, а нашедших свою смерть, ха-ха!

Разбудил меня странный гул, не похожий ни на один из известных мне доселе звуков. Прильнув к валунам, завалившим вход в пещеру, я принялся вслушиваться в тарахтенье, исходившее снаружи, и вскоре послышалось металлическое скрежетание по валунам: будто железная рука пытается пробраться в мое укрытие. К гулу примешивались человеческие голоса, и вскоре сладкий запах крови заполнил пещеру сквозь щель. В желудке у меня заурчало от великого голода, и уселся я на потолке, выжидая скорую добычу. Спустя час или два даже вход в пещеру был свободен и внутрь вошли трое, охая и ахая от счастья. Доспехов на них не было, а только странная одёжка: портки необычной формы, на головах гладкие шлемы из неведомого материала, а на них – горящие глаза. Сперва молодые ученые хлопали друг дружку по плечам, поздравляя с находкой, а после один гаркнул: «Тащите ге-не-ра-тор!». Что это за штука такая я не знал, а потому решил пока не убивать пришельцев. Втащив устройство размеров с небольшую повозку, двое из пришедших произвели шаманские действия и вскоре колдовская машина затарахтела, а изыскатели внесли несколько глазьев, которые присоединили веревками к повозке. В пещере вмиг стало светло, словно днём, и на мгновенье я ослеп, а когда очи мои привыкли к свету, я понял, что мои жертвы смотрят на меня, раскрыв рты, а в глазах их кроме ужаса вообще нет ничего. Недолго думая, бросился я, что твоя белка-летяга, на ближайшую бестолочь и вонзил в розовую шею клыки. Двое других забились в угол и верещат, что твои грачи, а я знай себе кровь сосу. Осушив первого, я пальчиком раскроил яремную вену второму, чтоб заткнулся, а третьему вцепился в своё любимое место: под грудь – и с жадностью пил кровь, покуда второй клокотал рядом. После долгих лет голода столь богатый пир – шок для организма, а потому меня вырвало и я, одуревший от счастья, потерял сознание.

Очнувшись, я обозрел лежащие рядом тела, подкрепился, слизав вытекшую из вен кровь, и принялся ждать, покуда солнце зайдёт. Дождавшись заката, вышел наружу и увидел странную железную машину, похожую на катапульту, с надписью «John Deere» на корпусе. На горизонте виднелись высокие дома, освещённые тысячей факелов, однако свет тот был потусторонний, ровный, как на светящихся глазах моих жертв. За время моего нахождения в заточении мир изменился до неузнаваемости, и в глубоком смятении направился я в сторону шпилеподобных строений. По мере приближения дома становились все выше и ярче, а воздух наполнился неведомыми мне звуками: гудением, причудливой музыкой, будто кто по чугунным котелкам стучит, а мимо проносились с диким ревом железные повозки без лошадей, ведомые колдовской силой. Людей кругом была тьма, однако вид мой никого не смутил, а напротив вызвал всеобщий восторг. Хохоча, что твои гиены, странно одетые люди смеялись, тыча в меня пальцами, а когда я, до глубины души оскорбленный, вспорол живот одному из насмешников, разбежались врассыпную. Присев около подлого шутника, я принялся ко всеобщему ужасу пить кровь, однако вскоре приехала повозка с сине-красными огнями и двое принялись кричать на меня, угрожая мушкетами. Прикинув, что лучше скрыться, я бросился обратно: в направлении леса и долго ещё слышал за спиной вопли насмерть перепуганной толпы и дикий вой, исходящий от повозок с разноцветными огнями. Схоронившись в роще, я принялся составлять план действий.

В последующие несколько месяцев я в город не совался, боясь расправы, а ночами рыскал по окраинным помойкам. Из газет и брошюрок я черпал знания об окружающем мире, и вот что узнал. Высокие дома назывались небоскребами, повозки без лошадей автомобилями, а потусторонний свет – э-лек-три-чес-ким. Сравнив даты на газетах, я выяснил, что просидел в пещере больше трёхсот лет. За это время людей на земле стало в десятки раз больше, а еды во столько же раз меньше. Вся живность, прежде обретающаяся в дикой природе, была истреблена, а выращивались коровы и свиньи исключительно на фермах под вооруженной до зубов охраной. Далее скот отправляли на бойни, а после развозили по лавкам, где меняли на бумажные деньги. Из буклетов я выяснил, что единственное место, где жизнь ещё не вошла во всеобщее русло, был материк Дэбубай-ликкт, куда мне предстояло отправиться. По слухам, в лесах и полях там обитали в большом количестве дикие звери и птицы, а хищники охотились на травоядных бестолочей, плодящихся по законам природы. Ха-ха! Скоро невинные обитатели девственных лесов и прерий узнают о клане Бледной Луны, который мне предстояло возродить! Находилось то благословенное место за океаном, и добраться туда возможно лишь на самолете или корабле, уплатив деньжата. Однако работать я был не приучен по происхождению, а потому решил добраться до Дэбубай-ликкта, схоронившись в трюме корабля.

Изловив две дюжины крыс на многочисленных помойках, я набил мешок вертлявыми тварями и направился под покровом ночи на пристань, откуда в полночь отходил в сторону дэбубай-ликктского побережья туристический лайнер «Голдэн Эрроу». Ехать туда предстояло на метрополитене, а потому измазал я себя помоечными отходами и, закутавшись в брезентовый мешок, улёгся на пол в вагоне. Брезгливые вертухаи меня сторонились, обходили стороной, и несколько раз пнули ногами. Признаков жизни я не подавал, однако пришлось заставить себя обмочиться, дабы оставили меня в покое. Раздосадованные охранники махнули рукой, не желая марать руки об ничтожного бродягу, и остаток пути проехал я благополучно. Прибыв на станцию, выскочил из вагона и прошаркал к выходу.

Оказавшись на улице, я направился в сторону купола речного вокзала с высоким шпилем на верхушке. Лайнер раскачивался на волнах, жизнерадостные пассажиры распивали шампанское на берегу, а носильщики и матросы сновали туда-сюда, таская поклажу, что твои муравьи. Притаившись в березовой рощице, я скинул грязную одежду и, оставшись в одной рубашке и брючках, скользнул в тень. Минуя фонари на причале, согнувшись на вампирский манер, я направился к воде. По поверхности стелился туман, и я поплыл к кораблю, оставаясь незамеченным, ха-ха! Поздоровавшись с многочисленными рыбешками и мальками, я разогнал хладнокровных гадов и продолжил движение в белой мгле. Проплывавший мимо угорь пообещал помочь электрическим разрядом, если кто окажется рядом в воде, и я поблагодарил великодушную рыбу, потрепав за плавники.

Достигнув корабля, я попытался взобраться по корпусу к иллюминатору, однако бок лайнера был скользким от водной слизи, и ничего мне не оставалось, кроме как поманить к себе океанических тварей. На мой зов откликнулись толсторылые рыбы-присоски: облепив борт корабля, животные терпеливо ждали, пока я карабкался вверх по их скользким тушкам, хватаясь за рты и гланды. Достигнув иллюминатора, я вполз в трюм, и в благодарность моим спасителям выбросил за борт коробку галет. Половина крыс из мешка захлебнулась, и я решил их искусать, превратив тем самым в грызунов-вампиров. Распустив крысиную армию по трюму, я начал воплощать свой замысел по возрождению клана Бледной Луны, едва отплыв от берега. Боясь возвращения в Траск, я дал указание своим новым друзьям не кусать спускающихся за провизией в трюм матросов до прибытия на место. Выбрав самый темный угол, я взобрался на потолок и повис вниз головой, скрестив руки на груди. Корабельная качка подействовала на меня усыпляюще, и вскоре я сладко заснул. Отвлекали меня лишь члены экипажа, спускавшиеся в трюм за провизией или покурить анаши, но великодушные крысы, едва учуяв присутствие посторонних, щекотали мне ступни, предупреждая об опасности. Искушение чикнуть по  артерии забредшую в трюм бестолочь было велико, однако я терпел, боясь разоблачения и возврата в ненавистный Траск с его небоскрёбами и автомобилями.

Быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается: на рассвете тридцать первого августа 21…. года корабельный гудок возвестил о приближении земли, и все на лайнере зашевелилось. Продрав глаза от продолжительной попойки, пассажиры двинулись к выходу, а я собрал свою крысиную армию, дав последние наставления. Спустя часа с два или больше даже корабль прекратил свой ход, и шлюпки начали доставлять на берег опухших от спирта пассажиров: шнырк-шнырк. Тем временем крысиная стая со мной во главе проплыли под водой до самого берега, а после схоронились в пальмовой рощице, пуская слюни от предвкушения.

Перед моими глазами простиралась необъятная гладь, и солнышко отражалось от поверхности воды, играя на чешуйках рыбёшек и скользких водорослях, вроде как шёлк или типо того. Подул ласковый южный ветерок, и в нос мне ударил запах соли, а чайки усладили мой слух своим хищным криком. Пархатые твари выхватывали из воды маленьких рыбёшек и несли их своим маленьким деткам, а может и сами сожрут, усевшись на крышу маяка, стоявшего поодаль и весело подмигивавшего мне своим стеклянным глазом. Даже муравьи и иная ползучая нечисть копошились у меня в ногах, отвлекая от желания покусать группу ожиревших пассажиров. Смягчившись от посетившего меня умиротворения, я на время отвернулся от дряблых туристов, и весь обратился в слух. Из глубины джунглей доносились удивительные звуки: обезьяны прыгали по лианам, собирая бананы и финики, а изящные антилопы, рассекая своими красивыми телами воздух, спасались от свирепых хищников. Ароматы тысяч миллионов плодов слились в Великую Фруктовую Симфонию, черт ее дери, и ваш покорный слуга выпал в осадок от блаженства. Внезапно к аромату апельсинов и ананасов кажется, примешался запах крови: лев, а может и другой кровожадный зверь – задрал травоядную скотину и лакомился плотью, с хрустом отрывая ее от костей. Желудок у хищника урчал от удовольствия. Утолив голод, плотоядная сволочь направилась к журчащему неподалёку ручейку: типо воды напиться и, утолив жажду, хищник бросился наутёк, потому что неподалёку захохотали подлые гиены, учуяв, как и я, запах соблазнительной падали. Поразмыслив, решил я остаться на острове, а туристов трогать не стал: кровь у них в жилах давно протухла от спирта, чревоугодия и похоти. Отныне я буду питаться падалью, фруктами и орехами, что в данный момент показалось мне не такой уж плохой идеей: все лучше, чем плодить подобных себе кровожадных аспидов.

А потому, попросив прощения у своих новых друзей-крыс: за то, что подло обратил их в вампиров – я чикнул ногтем по яремным венам, и скоро песок впитывал холодную кровь. Свалив серые тушки в яму, я засыпал крысиную могилку песком и отправился искать себе жилище. Побродив среди чемпедаков, гибискусов и хлебных деревьев, набрел я на прогалину, находящуюся в низине и скрытую от лишних глаз. Выкопав яму, накрыл землянку тростниками, заделав швы смесью койра и вязкой грязи, а после проделал отверстие в крыше для воды, которая будет проникать в пещеру во время дождя, и я буду пить живительную влагу, вспоминая своё многолетнее заточение в пещере среди траскских болот.