Десять празднично одетых молодых мужчин лезли на наш пыльный чердак в следующем порядке: я, как мелкий хозяин, первый, за мной остальная мелочь, которую замыкал «башибузук». После «башибузука» старшие россыпью. Последними «опытный» и старший брат.
В «очко» в нашем краю умели играть все. От мала до велика. Лично я научился играть в «очко» задолго до того, как научился читать. Забайкальские по «очку» были чемпионы города. Даже поговорка была: «С забайкальскими в «очко» не садись – «очко» порвут!».
Я лез и повторял про себя: «лишь бы не выиграть… лишь бы не выиграть…». Я ужасно «бздел», что мне придется говорить: «Дзевушка, я Вас гдзе-то видел! Позвольце пригласить Вас на хор за тридцать рублей»… И потом что? Петь толпой под гитару? Вот удовольствия… Пропал праздник!»
Брат затянул лестницу и сказал:
– Если кто будет хлюздить и шельмовать, договор как всегда – толпой даем пиздюлей и отбираем кассу…
– Базара нет… – был общий ответ.
«В картишки нет братишки!» – это знали все, и за «шельму» можно было лишиться зубов на раз, не взирая ни на что, даже если ты «опытный». Слух, что кто-то «шельмует» в карты, мог поставить крест на репутации. Вплоть до переезда в другой край…
«Лишь бы не выиграть… лишь бы не выиграть… лишь бы не выиграть…лишь бы не выиграть!..»
«Опытный» достал колоду потасканных карт и рассыпал её по картонке:
– Дзождь идзёт, а мы скирдзуем, – выдал он привычную поговорку картежников, когда они собирают карты в кучу…
Каждый старался найти что-нибудь, чтобы присесть, но на чердаке кроме пыли ничего не было. Но зато пыли было много… Сели в пыль.
– «Бузук», займи двадцать копеек, у меня мелочи нец… – куражился опытный, тасуя карты.
– Щас!.. – был ему ответ. На «Забайкалье» в долг не играли…
– Десять копеек первый круг, выше полтешка не поднимать, «маза» от круга, на «ответку» бабками не давить! – объявил раздатчик.
Условия были жесткие, но все уже давно попрощались со своими деньгами и хотели побыстрее покинуть пыльный чердак и топать на каланчу.
С первой же раздачи у меня получилось «два лба». Жалко было сбрасывать. Я «даванул» полтешком в надежде, что у «мазы», на которой сидел «опытный», будет очко. «Маза» открыл девятнадцать…
Я дурил как мог, на четырнадцати очках блефовал полтешком… а «маза» к шестнадцати перебор добирал… Я всё пытался сделать, чтобы проиграть, но только выигрывал… Половина пацанов уже без денег сидела, потому что я по крупному давил, со второго круга сразу полтешком. Игра, как песня, летела… Опытный, который забрался на чердак выигрывать и , казалось бы, продумал всю операцию до конца: от «здрасьте, дзевочки» до лишней тридцатки в кармане, не знал, как себя вести с моей системой.
Ко мне карта перла, как зарезанная. Я и «в тёмную» пытался «по большой», без добора – никакого результата. У него девятнадцать, я открываю – две десятки…
– Игра, как нипель, – сказал прыщавый, – «туда дуй – оттуда бублики…»
Через полчаса почти всё пацанское «бабло» было у меня.
Видимо, родители давали в основном мелочью, потому что, помню, карманов у меня не хватало. Кто-то нашел на крыше бумажный мешок от сахара и дал мне. Были раньше такие серые бумажные мешки с надписью: «Сахар – Кумшекер». В мешок влезало килограмм сахара. Сколько туда влезало денег мне узнать не удалось, но об этом позже…
Про девчат все забыли. Игра увлекла сама по себе. Скоро остались только два ирока – «опытный» и я. У «опытного» болталось что-то около рубля и по всему выходило, что победителем, скорее всего, быть мне… и тут я вспомнил, что победитель должен «кадрить»…. «Матушка заступница!»… Голова налилась почему-то свинцом и работала лихорадочно, пытаясь найти выход из безвыходного положения… Во дворе послышался шум.
– Шухер! – прошептал старший брат, – предки пришли! Тихо!
– Давай на туза, – пришла ко мне в голову гениальная мысль, – каждый достает всё, что есть в карманах, и на кон. Кому первому туз выпадет – тот и забирает всё. А то сейчас предки поймают и конец…
Опытный, конечно, рад дуракам в компании:
– Без базара…
Все остальные молчат и думают: «Колька дурак»…
«Фиг вам, Колька не дурак! Сейчас проиграю и пошли они эти чувихи к черту!»…
Нас заставили вывернуть все карманы. От меня получилось – мешок денег «Сахар-Кумшекер», а от него – рубль мелочью и трояк, который дотошный «башибузук», обладавший хорошей памятью на всякое дерьмо, нашел у опытного в носке.
– Базара нец! -сказал тот, – я просто забыл про трояк…
В виду особых обстоятельств, никто на это не обратил внимания, хотя можно было и «предъявить», конечно…
– Кто метать будет?
– На «молодку»!
На «молодку» выпало «бузуку»…
«Бузук» перемешал карты, дал сдвинуть второму по «молодке» и сказал:
– Если туз первому, второму ответка. Если туз обоим, то по следующему старшинству.
Все поняли, даже октябрята.
– Кто берет все бабки, тот и «кадрит». За «кадру» отвечает, как за карту…
Я похолодел весь: «Где я им «кадру» найду если выиграю. Позор на весь край – лучше смерть!»… Да и «опытный», смотрю, бледнеет – неожиданно карапуз «бузук» на «ответку ставит», и ни какой отмазки нету…
– Без базара, – сказал он нахальным, но дрожащим голосом.
– Без базара, – шепотом повторил я и почувствовал, какой тонкий у нас потолок. Мне было слышно, как мать резала на кухне хлеб…
– Поехали! – сказал «бузук», – первому – у кого меньше.
«Ему» – промелькнуло в моей, залитой свинцом, голове.
– Лево…право…лево…право…лево…прав… – метал «метальщик».
Шла всякая дрянь, как будто все четыре туза залегли вниз колоды, как хитрые сомы и терпеливо ждали добычи…
– Туз! – выдал «бузук».
«Слава Тебе, Господи!» – промелькнуло у меня в голове…
– Второму ответка! – напомнил бордовый сосед. В тяжелую минуту инициатива была в руках молодёжи.
– Без сопливых скользко! – парировал метающий и перевернул карту.
– Туз!!! – хриплым шёпотом свидетелей пронеслось по чердаку.
Самообладания не потерял только «башибузук», жизнью предназначенный для экстрима.
– Следующая старшая бьёт! – объявил он и кинул «опытному» короля.
«Все!» – с облегчением подумал я, или не успел подумать, не помню, как новым шипучим стоном поднялась чердачная пыль, потому что сдержать голос никто уже не мог:
– Туз!!!
Вместе с пылью на чердак опустилась тишина… Башибузук деловито собрал все деньги в мешок «Сахар-Кумшекер», сунул мне в руки и объявил:
– Конец игра. «Хоп» отвечает! (Хоп – это моя кликуха.)
Наверное, впервые в жизни победитель не радовался победе. Все молчали. Никто не предполагал, что праздник будет таким остросюжетным. Никто не знал, что делать…
Был только один человек, который знал что делать – это бывший работник расстрельного отдела КГБ и наш сосед, у которого был наградной наган с надписью «Врёшь! Не уйдешь!»…
Когда, обладавший чутким музыкальным слухом, гармонист Гриша, мой отец, услышал лёгкий шум на чердаке, он не на шутку струхнул. Увидев, что лестницы нет, он пьяный не пьяный, а понял – воры на чердаке. До соседа десять метров… Кэгэбист оценил обстановку влёт. Трахнул стакан, налил отцу и побежал за наганом.
– Сами возьмём! – крикнул он отцу на бегу, – лично к стенке поставлю! Спразднуем Великого Октября… Гриня, лестницу мою тащи!…
«Башибузук», который уже явно держал общую «мазу» по ситуации, хотел скомандовать: «Короче, разбежались!», но не успел…
Выстрел нагана в тишине чердака, поднявший столб пыли, прогремел, как Салют Великому Октябрю – до того громко, что некоторые сразу же опоносились со страху. В проеме дверки мелькнул сосед, который заорал диким голосом:
– Руки в гору, падлы лагерные! Всех порешу! Шаг вправо, шаг влево – выстрел на поражение! Не шевелись!… По моей команде выходи по одному – руки за голову!..
Изображение соседа, который так и не успел со свету ничего разглядеть на чердаке, пропало, и уже снизу послышался голос отца:
– И смотрите, нас тут много и у каждого по два нагана! Пошли по одному!..
Первым с руками за головой пошел старший брат. На него жалко было смотреть. За ним потянулись остальные. Я был последним, потому что зарывал мешок с деньгами в пыль…
Когда наши чумазые рожи начали появляться на свет Божий, отец испытал облегчение, а сосед разочарование:
– Строиться всем! Руки за головой! – по инерции командовал он нами, как арестованными, хотя, конечно, всех узнал.
– Гриша, глянь, кто там на чердаке! Можь, всё ж таки есть кто? – безо всякой надежды скомандовал сосед, не опуская нагана…
– Нет никого! – доложил отец, спускаясь с чердака с серым пакетом «Сахар-кумшекер».
Сосед кэгэбэшник грязно и длинно выругался и пошел… потом оглянулся на наш побито-грязный строй и кринул, махнув наганом:
– С праздником Великого Октября, товарищи!..
– Ура-а-а-а… – неуверенно прокричали мы, поглядывая на наган…
– Ну? – спросил отец, – будем или не будем разбираться чей «сахар-кумшекер» в мешке?
– Не будем… – к моей радости и одновременно, почему-то, огорчению ответили мои подельники.
– Тебе, старшой, – сказал он брату, – полный капец, а остальным – три минуты, и все вон со двора!..
Никого не было уже через одну. «Старики» побежали на всякий случай на каланчу возле канала, надеясь, что что-то приятное все-таки произойдет в этот праздник. На каланче всегда что-нибудь происходило. «Мелочь» собралась на нашем же огороде с другой стороны дома.
– Бухнем наконец-то! – по-взрослому сказал сосед-пионер, отвязывая свой галстук от палочки…
В невинной юности неудачи и горести забываются быстро. Через минуту вся компания отрыла готовое грузинское вино бордового цвета. Газетные пробки дружно хлопнули, вылетая из «чатков».
– С праздником Великого Октября, товарищи! – недолго думая, сплагиачил кэгэбэшника «башибузук» и сунул горлышко своего чатка в рот, не вытирая. Мы последовали его примеру…
«Вино» было удивительно вкусное. Сладкое и пахло праздником.
– Всё не пейте сразу, – тормознул тертый калач «башибузук», – «потащит»…
– А мне отец лайбу обещал купить после праздников, – похвастался я.
– Капут твоей лайбе…
– Да!.. – с удовлетворением сказал кто-то невыдержанный или о вине, или о том, что моей лайбе капут, – кайф!..
– Допиваем и в футбол? – предложил «бордовый».
– В «триста» с пробитием по жопам… в школе на яме…
– Идет!
Я закрыл глаза и прильнул к чатку с «вином». Я пил медленными глотками, стараясь продлить удовольствие. Я пил и думал, какие всё-таки молодцы грузины, что придумали вино, и ещё я думал о том, что же отец сделает с мешком «Сахар-кумшекер»? Сколько же там всё-таки денег?… И о многом другом. Я даже почему-то подумал: «А вдруг моя жизнь кончится, когда я сделаю последний глоток?»… и допил вино…
– А почему Вы подумали, что с последним глотком кончится Ваша жизнь? – закончила свой, вернее, мой рассказ вопросом маленькая Мэри.
– Я всегда так думаю… когда спичка догорает… солнце садится, или вот деньги в казино кончаются…
– У Вас еще не кончились. У Вас ещё есть одна «копеечка»… А почему Вы не спрашивете – как мне удалось запомнить всю Вашу жизнь слово в слово?…
– Я не понимаю, Вы что – меряете жизнь словами?
– А Вы чем?.. Впрочем, Вам еще пока все равно рано…
– Рано что?..
– Вот мы и пришли. Видите этот старый автомат? Это последний на земле автомат, который «узнает» Вашу «копеечку». Через десять минут его отнесут на свалку.
– А как им пользоваться?
– Очень просто – бросаете «кусочек Вашей жизни» вот в эту щелочку и пытаетесь её продлить.
– Вы серьезно?
– Да. Дёргаете ручку и смотрите на экран – от Вас ничего не зависит. У вас еще есть вопросы?
– Да. От меня когда-нибудь, что нибудь зависит?
– Нет.
– Я всю жизнь хотел спросить у отца – куда он дел те деньги из мешка «Сахар-кумшекер», но как-то так и не решился. А потом, наверное, забыл спросить, когда он уже старый был… Хотя, впрочем, он уже тогда видно и сам не помнил… извините…
– Он добавил ещё и купил Вам велосипед «Урал». Велосипед у Вас украли на третий день. Так должно было быть… Это Вы забыли, а не отец. Когда Ваш отец умирал, он вспомнил тот случай и улыбнулся за секунду да смерти… У Вас осталось пять минут…
– Да-да-да… – я повернулся к автомату, бросил «копеечку», закрыл глаза и дернул ручку. Внутри его старой утробы что-то зазвенело счастливым рыбацким колокольчиком и посыпались монетки в двадцать пять центов… они сыпались и сыпались… а я смотрел на старый экран, откуда мне улыбалась девочка – точно такая же Мэри, как та, что стояла у меня за спиной и следил, как она таяла и таяла белым печальным туманом…
«Сейчас оглянусь и задам последний вопрос – сколько же было всё-таки денег в сахарном мешке? Опять забыл спросить…» – думал я, не в силах оторвать глаз от серебряного водопада…
Звон монет прекратился… аппарат вздохнул и замер. Экран погас. Я обернулся к Мэри… Но её уже не было…
«Прощай, милая моя добрая Мэри!» – вспомнил я одну старую книжку, и пожалел, что отпустил маленькую тёплую ручку, перед тем, как сесть за кресло автомата…
В специальном корытце, исцарапанном миллионом прокатившихся по нему «жизней», на куче «квотеров», которые выиграла для меня моя «копеечка», лежал серый бумажный мешочек с надписью «Сахар – Кумшекер»…